Желанный обман

Глава одиннадцатая

Гости весело шумели в нарядном, обшитом деревом пиршественном зале. То и дело туда входили слуги, неся на серебряных подносах с графским гербом вино и все новые изысканные кушанья. Звучала легкая музыка, изредка заглушаемая веселым смехом или звоном бокалов. Ждали новобрачных.

Каждый умирал от любопытства, желая увидеть молодую графиню и пожелать ей счастья.

Наконец в зал вошел граф.

Верный Арчибальд мгновенно заметил ту перемену, которая произошла с его другом за этот час. Глядя на Эсмонда, Арчи испугался. Он поспешил навстречу молодому лорду, на котором лица не было.

— Как твоя жена, Эсмонд?

Эсмонд презрительно скривил рот.

— Моя жена?.. О Господи!..

Сент-Джон огляделся по сторонам.

— Слушай! Пойдем в библиотеку. Нам надо поговорить. Я чувствую, что случилось что-то ужасное. Ты выглядишь как выходец с того света…

— Подожди, — отвел Эсмонд руку друга и быстро зашагал через весь зал в сторону сэра Адама Конгрейла, который, похохатывая, разговаривал с генералом Коршэмом. Его хвастливый голос хорошо был слышен:

— Уверяю вас, генерал, что моя дочь одна из лучших наездниц во всем Глуцестершире! Разве можно сравнивать ее с другими девицами, ведь ей нипочем и только-только объезженный жеребец. Без седла, можете себе представить, она может проскакать много миль.

— Просто чудо, — бормотал генерал, подливая себе вина и приглаживая седые усы. — Но, сэр Адам, это же очень опасно!

— Настолько опасно, что можно угодить в очень неприятную историю, — вмешался подошедший Эсмонд Морнбери.

Сэр Адам обернулся. Он растерянно заморгал и закашлялся, как будто подавился вином.

— Да, милорд, вы правы! Молодые девушки так неблагоразумны!..

— Вы — мой тесть, и поэтому можете смело называть меня просто Эсмондом, — все тем же ледяным тоном произнес граф и посмотрел на родственника таким взглядом, от которого тому захотелось залезть под стол.

Сэр Адам поклонился.

— О, граф Эсмонд! Благодарю вас. Я польщен, что у меня такой зять.

— Я тоже в восторге, — звенящим голосом ответил Эсмонд, — каждому приятно иметь такую красавицу-жену!

— Надеюсь, новобрачная уже оправилась от своего недомогания? — поинтересовался генерал Коршэм.

Эсмонд не ответил. Он посмотрел прямо в глаза Адаму Конгрейлу:

— Могу я попросить вас, сэр, пройти сейчас со мной в соседнюю комнату? Леди Морнбери все еще чувствует себя неважно, и, боюсь, она сегодня не сможет присутствовать на торжестве. Нет, нет, ни чего серьезного, — прервал он вопрос генерала. — Легкое недомогание, вы же знаете женщин? Я при соединюсь к празднику непременно, но сначала мне необходимо обсудить вопрос с моим адвокатом, который не может ждать и должен возвратиться по срочному делу в Лондон. Нужно подписать кое-какие бумаги. Брачное свидетельство… вы понимаете, — он поклонился гостям с извиняющейся улыбкой и, пропустив вперед сэра Адама, вместе с Арчи прошел в библиотеку.

По залу пронесся шепот сочувствия, а присутствующие дамы принялись обсуждать здоровье леди Морнбери. Таинственный обморок в церкви не давал им покоя и рождал различные толки и предположения.

Войдя в библиотеку и плотно прикрыв за собой дверь, Эсмонд повернулся к своим спутникам. Сэр Адам нахмурился, как ворон, и все время отводил взгляд. Арчи, обеспокоенный загадочным поведением друга, не выдержал:

— Что стряслось, Эсмонд? Всемогущий Боже, надеюсь, у Магды действительно нет проблем со здоровьем?

— Она здоровее нас с тобой. А болезнь у нее одна: черствость души! Болезнь, которую вы, — он ткнул пальцем в сэра Адама, — взрастили и взлелеяли в собственном доме! Вы гнусный негодяй и мошенник! Какова конечная цель вашего подлого обмана? Деньги? О, я вижу вас насквозь. Вы спите и видите, что я назначу своей супруге содержание, которое вы желаете прикарманить. Не так ли, сэр? Какой же я был болван, ведь вы мне столько раз повторяли, что для вас настали тяжелые времена, а я ни о чем не догадывался!

Сент-Джон лишился дара речи. Он переводил ошеломленный взгляд со своего друга на пожилого джентльмена, который пожелтел, как лимон, и которому, как показалось Арчи, стало дурно.

Он видел Магду, подумал сэр Адам, и она не смогла понравиться ему! Проклятье! Морнбери несдержан и к тому же ловко фехтует. Если я не проявлю осторожность, то умру еще до конца этого вечера.

Он молчал, оттягивая время и пытаясь вывернуться из создавшегося положения.

— Умоляю тебя, Эсмонд, да скажи ты, что в самом деле происходит?! — Арчи начинал терять терпение.

— Моя жена и девушка с портрета — это два разных человека, Арчи. Это портрет ее матери, Джейн Конгрейл!

— Но… черт возьми, зачем?! — задохнулся Сент-Джон.

— А ты не догадываешься? — Эсмонд опять повернулся к сэру Адаму. — Нашему уважаемому сэру Адаму позарез нужно было найти богатого мужа для своей уродливой дочери или падчерицы, уж не знаю, как он ее там называет!

— Уродливой?! — с ужасом в голосе, как эхо повторил Сент-Джон.

— В детстве она упала с лошади, — бесстрастно продолжил Эсмонд. — Левая сторона ее лица обезображена. Она столь же непривлекательна, сколь миловиден образ ее матери на портрете.

— Бедное, бедное дитя! — воскликнул добрый Сент-Джон.

— Ее можно было бы пожалеть еще больше, — сказал Эсмонд, — если бы она не согласилась с таким рвением и желанием провернуть со мной этот мерзкий трюк!

— Да, это верно, — кивнул Сент-Джон и, вынув из кармана платок, вытер вспотевший лоб. — Ну и дела! Дьявольская, невероятная ситуация!

— Теперь мне понятно, — продолжал Эсмонд, — какой оспой болело все его семейство. А теперь я опозорен, мою фамилию будут склонять по всей Англии, что мне делать? Я убью этого старого негодяя!

Сэр Адам рухнул на колени, пытаясь поцеловать руку графа, начал говорить.

У него настали тяжкие времена. Был ограблен и находился на грани голода. А тут еще больная жена и трое малолетних ребят на руках. Налог на землю слишком неподъемный. Часто рацион его семьи ограничивался одним черствым хлебом. Он связался как-то с одним мошенником, который скрылся с его деньгами. Зная, что поступил дурно, он на коленях молит графа о прощении. Да это был обман, но Магда сама выдвинула эту идею. Она влюбилась в Эсмонда во время их краткой мимолетной встречи в замке Шафтли в тот печальный день и твердо вознамерилась выйти за него замуж. Со слезами на глазах она умоляла сэра Адама помочь ей в осуществлении этого дерзкого плана. Сэр Адам непрерывно покашливал, говорил бессвязно и цеплялся за атласно-парчовый рукав костюма Эсмонда.

— Одна сторона ее лица очень привлекательна, уверяю вас! Если ее попросить, она без особого труда устроит так, что все увидят только эту, здоровую сторону. Она может постоянно ходить, скрывая рубцы под вуалью, или будет постоянно носить мантилью, как испанская гранд-дама. Мантилья полузакрывает лицо, что будет вполне достаточно для Магды. У нее красивая фигура. Она умна. Все свои письма, адресованные вам, дочь написала сама от первого до последнего слова. Я позаботился о том, чтобы дать ей хорошее образование. Она прекрасно разбирается в искусстве. А то, о чем я только что рассказывал генералу, совершеннейшая правда! Во всем Глуцестере вам любой скажет, что ей нет равных среди наездниц. Даже после своего несчастного случая она не перестала выезжать на лошади. Она бесстрашна и мужественна. Она…

— Хватит! Замолчите! — закричал Эсмонд, прерывая тираду сэра Адама. — С меня достаточно! Бросьте ваши жалкие потуги и перестаньте расхваливать свою дочь!

В эту минуту Эсмонд подумал: «Слава Богу, что ненавистная кровь сэра Адама Конгрейла не течет в жилах моей молодой жены. Но все равно она подлая обманщица!»

Сэр Адам морщил нос и вытирал крокодиловые слезы, которые струились у него по лицу.

— Вы не должны быть настолько жестоким, чтобы отвергнуть мое бедное дитя, — хныкал, молил он. — Это разобьет дочурке сердце, не отсылайте ее сейчас домой!..

— Замолчите же наконец, несчастный негодяй! — не выдержал Эсмонд и прикрыл рукой глаза.

Есть ли счастье на этой земле? Почему именно он обречен на бесконечные любовные муки, за что? Боже Милостивый, помоги мне, направь на путь истинный, мысленно молил Эсмонд.

Арчи тронул его за плечо:

— Эсмонд, милый друг мой, что я могу сделать, чтобы помочь тебе?

Эсмонд поднял на него глаза. В них Арчи увидел такую боль, что сердце его облилось кровью.

— Когда речь заходит о женитьбе, я самый несчастный человек на земле, разве не так, Арчи?

— Твой брак можно признать недействительным.

Эсмонд отрицательно покачал головой.

— Нет, нет, это вызовет пересуды и ни к чему хорошему не приведет. К тому же мне придется выплатить этому мерзавцу крупную сумму денег, а ему только того и надо было, не думал же он в самом деле, что я соглашусь жить с такой уродиной?

— Но у Магды очень красивое тело… — вновь возник сэр Адам.

Арчи обернулся к нему.

— Прижми свой поганый язык, иначе я воткну кинжал в твое горло!

Сэр Адам позеленел и опустился на стул.

— Я буду делать все, что его светлости будет угодно, — обливаясь потом, прохрипел он.

Эсмонд посмотрел на своего друга.

— Мы должны возвращаться к гостям. Не хочу, чтобы они о чем-нибудь догадались. Такова, наверное, воля судьбы. Она отняла у меня любимую и заставила жить с уродкой. Я женился и не буду расторгать брак. Ее величество королеве будет неприятно слышать о том, что я стал жертвой гнусного обмана.

— Возможно, ты прав, — со вздохом проговорил Арчи. — Послушай! А может быть, найдется какой-нибудь хирург, который сможет улучшить внешность этой несчастной девочки до такой степени, что ты перестанешь видеть в ней уродку?

Сэр Адам опять влез:

— Да она и сейчас не так уж плоха! При определенных обстоятельствах, сэр, ее и сегодня можно назвать вполне симпатичной…

Эсмонд приблизил к старику разгневанное, пылающее яростью лицо.

— Слушайте меня внимательно, — сказал он. — Я мог бы сейчас убить вас, но не хочу продолжать список убитых мной людей. Покончив с Филиппом Сентхиллом, я поклялся, что больше не убью ни одного человека. Благодаря этой клятве, вы останетесь живы. Но если не будете подчиняться моим распоряжениям, я сделаю так, что вас не примут ни в одном благородном английском доме!

Сэру Адаму опять стало душно, и он расстегнул свой камзол.

— Я согласен на все… На все, что пожелает ваша светлость…

— Вы сейчас вернетесь за стол и будете продолжать играть ту роль счастливого отца, которую вы нагло себе присвоили. И будете молчать не только сегодня, но и всегда о несчастье, постигшем вашу падчерицу. Завтра же на рассвете вы покинете Морнбери Холл и никогда больше вашей ноги здесь не будет. Магде также не будет позволено навещать вас и мать в Страуде.

Сэр Адам молитвенно сжал руки:

— Но вы, милорд, надеюсь, не станете спокойно смотреть на то, как голодают родители вашей жены… — простонал он. — У моей несчастной жены только что были неудачные роды, и она находится сейчас на краю гибели. Я не могу позволить себе дать образование сыновьям. Среди людей, которым будет известно о нашем родстве, пойдут толки, если ничего не изменится, и… Эсмонд грубо прервал его:

— Я пошлю своих людей, чтобы они вникли во все ваши дела на месте. Если вы действительно живете без всяких средств, я позабочусь о том, чтобы вашей семье была оказана посильная поддержка. Но в противном случае, — если будет доказано, что вы врете, — не получите от меня ни одной монеты!

Сэр Адам стал грызть ноготь большого пальца, лихорадочно размышляя над новой проблемой: как представить Эсмонду доказательства своей бедности. Ему придется закопать свои сундуки — весь золотой запас, — прежде чем на них наткнутся графские ищейки.

Низко кланяясь, он задом открыл дверь библиотеки и исчез.

— Плесни-ка мне успокаивающего, Арчи, — попросил граф. — Мои нервы просто не выдерживают.

Арчибальд налил два бокала вина. Когда они выпили, Арчи отважился спросить:

— Неужели… Неужели на нее действительно страшно смотреть, Эсмонд?

— Теперь, когда я как будто спокоен, мне даже кажется, что нет, — ответил Эсмонд, ставя свой бокал на каминную полку. — Одна сторона ее лица страшно изуродована. Просто изрезана на куски. У нее плохие волосы. Они такие черные, что я думаю, крашеные. Она вся замазана белилами и румянами, словно кукла. Право, это было бы смешно, если бы не было так грустно.

— Возможно, — высказал предположение Арчи, — когда она смоет с себя все это, она станет лучше.

— Или еще хуже, — с горечью добавил Эсмонд. — Этот мерзавец усиленно напирает на то, что девушка хорошо сложена. Тут есть доля истины. Это могут подтвердить все, кто присутствовал сегодня в церкви. Она двигается, как лебедь… У нее красивая шея, а руки… Боже, Арчи, это руки Доротеи! И голос…

— Возможно, старый негодяй не соврал, что она умна и образованна. Вспомни, ведь ее письма восхищали тебя, — пытался утешить друга Сент-Джон.

— Но как быть с ее характером? Разве могла порядочная и воспитанная девушка согласиться участвовать в такой мерзкой затее?!

— Возможно, отчим вынудил ее насильно. Ты же видел этого мерзавца. Можно представить, как он издевается над своей семьей, какую власть имеет над домашними.

— Верно, — согласился Эсмонд.

— И не забывай, — продолжил Сент-Джон, — что подобным же образом был введен в заблуждение один из наших монархов. Как говорится, не ты первый, не ты последний!

Эсмонд устало усмехнулся.

— Если ты имеешь в виду Генриха Тюдора и Фландрийскую Кобылицу, то да. Лживый портрет, выполненный Гольбейном, действительно обманул его, и он женился на Анне Клевской. Но я ведь не Генрих Тюдор, который потом с легкостью избавился от постылой супруги. К сожалению, я не Генрих и не могу отвергнуть Магду Конгрейл, тем более обезглавить ее. Я даже не могу убить эту змею ее отчима.

И он печально улыбнулся.

Арчи потянул его за руку.

— Пойдем, мой друг, скорее, к гостям, если не хочешь, чтобы появились сплетни, — посоветовал он. — Гости разочарованы тем, что не видят новобрачную.

Эсмонд кивнул.

— Да, самое главное — избежать скандала. Я хочу попросить тебя: поднимись наверх и передай моей супруге, чтобы она ни под каким предлогом не выходила из комнаты. Кстати, полюбуешься на нее.

— Уже иду.

Эсмонд вернулся в зал и был встречен восторженными криками. Гости наперебой произносили в его честь тосты. Рядом с ним оказалась мадемуазель Шанталь Леклер. Эсмонд взглянул на нее и снова восхитился агатовыми глазами и яркими пухлыми губами. Как много красивых женщин, подумал он с тоской, а меня ждет уродина наверху. Он вздрогнул и передернул плечами. В сторону сэра Адама он больше не смотрел.

— Милорд, мы так и не увидим сегодня графиню? — спросила одна дама, приехавшая из Лондона на свадебную церемонию.

— Увы, ее врач рекомендует покой и тишину. У бедняжки разыгралась мигрень, с хорошо наигранным сожалением ответил Эсмонд. — Уверен, вы поймете меня, учитывая печальные события моего прошлого… Я веду себя теперь крайне осторожно. Излишняя предупредительность по отношению к моей… жене, — он запнулся на этом слове, — лучше, чем недосмотр.

Слово «жена», казалось, жгло ему губы.

Генерал Коршэм поднял свой бокал.

— За лорда и леди Морнбери!

— За жениха и невесту, — послышались восторженные голоса со всех сторон.

Эсмонд выпил свой бокал, осушил второй… третий… Душа его скорбела о том, что он вновь, во второй уже раз, лишен роком простых и милых радостей семейного счастья. Он был зол сейчас на весь мир. И пусть монахи говорят, что есть другая лучшая жизнь, к которой нужно готовить свою душу. Эсмонду хотелось пожить сначала земной жизнью с ее радостями. Счастье, как свеча, думал он, не успеешь зажечь, а она уже сгорела и оплыла, а ведь нужно успеть еще полюбоваться ее ярким огоньком…

Он переходил от одной группы гостей к другой, уверяя всех что жена скоро поправится. Не заметно для себя он очутился около мадемуазель Леклер.

В его голове вспыхнула дерзкая мысль, и он тут же, ни о чем не задумываясь, претворил ее в жизнь: взял ручку девушки в свою и сжал.

— Вы обещаете танцевать со мной?

— С удовольствием, — ответила француженка на своем родном языке и посмотрела ему в глаза так, что у Эсмонда закружилась голова.

А в это время на втором этаже возле постели новобрачной сидел Арчибальд Сент-Джон. Он смотрел на жену Эсмонда и чувствовал, что стал участником трагедии, о масштабах которой и не подозревал, пока не вошел в эту комнату.

Когда Эсмонд, пылая гневом, покинул спальню, Магда упала в обморок. Аннет привела ее в чувство при помощи горелых перьев и уксуса и, раздев, уложила в постель.

Сейчас Магда лежала неподвижно. Изумленный Арчибальд отметил, какая она молоденькая и жалкая, утонувшая в этой огромной супружеской постели. Новобрачная была так бледна, что, казалось, жизнь покидает ее.

— Что со мной будет? — повторяла она тихо. — Что со мной будет?

Арчибальд был поражен известиями, принесенными ему Эсмондом, но еще больше удивил его жалкий вид Магды. И дело было не только в шрамах, хотя он, конечно, не мог не заметить изуродованного лица бедной девушки… Дело было в другом. Он ожидал увидеть размалеванную гарпию, упивающуюся победой и счастливую тем, что ей удалось-таки заманить в свои сети богатого и красивого супруга, этакое бессердечное существо, которому совершенно наплевать на ту подлость, которая была совершена по отношению к его лучшему другу.

Но несчастное, измученное лицо поразило его.

Несмотря на увещевания Аннет, Магда тщательно умылась и запретила впредь прикасаться к себе.

— Все, обман закончился. Пусть он видит меня такой, какая я есть на самом деле, — сказала она. Магда отказалась надеть чепец на голову. Темные волосы свободно падали на плечи витыми локонами, будто вырезанными из эбенового дерева. Да, это было жалкое создание, но, взглянув на ее огромные печальные глаза, горевшие неземным огнем, Арчибальд Сент-Джон был потрясен их волшебной красотой. А голосок, хотя и слабый, был мягким, бархатным и действительно удивительно напоминал голос покойной Доротеи.

— Почему вы пошли на это? — спросил он, когда Магда вопросительно взглянула на него. — Вы можете довериться мне. Я старый товарищ Эсмонда.

— Значит, ко мне вы не можете хорошо относиться, — с горечью ответила она. — Вы должны ненавидеть и презирать ту, которая так поступила с вашим другом.

— Но вы поступили так по своей доброй воле? — настаивал он.

Печальные глаза наполнились слезами. В них была такая боль, что у него защемило сердце. Неужели столь юное создание способно так глубоко чувствовать?..

— Разве я не добровольно произносила супружеские клятвы по законам Божеским и человеческим? Что же вам еще надо?

— Но почему вы пошли на обман? Почему?! — спрашивал Арчи.

Он был крайне заинтригован и чувствовал, что во всем этом скрыта какая-то личная тайна, которую не знает никто. Но Магда отводила глаза и молчала. Она уже знала о том, что сэр Адам завтра покидает Морнбери Холл и отправится домой, и понимала, что если все расскажет сейчас, то это отразится на сэре Адаме, а тот, в свою очередь, не преминет выместить свой гнев на ее бедной матери.

— Не могу поверить в то, что вы добровольно решились обмануть вашего супруга, — не добившись ответа, сказал Арчи.

— О, пожалуйста, не спрашивайте меня ни о чем. Яне могу сейчас вам все рассказать. Прошу только о том, чтобы с сэром Адамом обращались в этом доме хорошо и он получил необходимую денежную помощь… Мы… Мы так… бедны и совсем худо живем в Уайлдмарш Мэйнор. Как бы вы плохо обо мне ни думали, умоляю — прислушайтесь к моим словам!.. Я прошу вас убедить мило… моего мужа… — она закрыла лицо руками, — простить сэра Адама, учитывая его сильную нужду и возраст, и не позволить ему вернуться домой с пустыми руками!

Арчи возразил, что старый мошенник едва ли заслуживает благодарности со стороны Эсмонда, но Магда упорно просила:

— Моя мать при смерти. Пожалуйста, прошу вас, сэр Арчибальд, позаботьтесь о том, чтобы им была оказана поддержка!

Она так молила, что Сент-Джон наконец дал ей обещание повлиять на Эсмонда.

Перед уходом он обернулся, бросил взгляд на молоденькую несчастную девушку и сказал:

— У вас незавидное положение, мадам, и я бы на вашем месте стал молить Бога о помощи. Не могу сказать, что предпримет Эсмонд. Граф привык самостоятельно принимать решения. Сейчас он пребывает в скверном расположении духа, будучи крайне удрученным и возмущенным гнусным обманом. Но позвольте мне передать ему от вашего имени, что вы раскаиваетесь в содеянном, хорошо?

— Я уже говорила это, — был ее ответ. Он не поверит в мое раскаяние. Меня уложили в эту кровать, но я предпочла бы вернуться вместе с отчимом в Уайлдмарш.

Арчи заверил девушку, что таково было желание Эсмонда — оставить ее здесь.

— Главное сейчас — избежать скандала. Эсмонд слишком известный человек, приближенный к трону. Нельзя допустить распространения слухов, которые выльются в насмешки и могут задеть его крестную мать. Я знаю Эсмонда очень хорошо и могу говорить с полной определенностью: он этого не перенесет.

Магда отвернулась и сдавленно прошептала:

— Я буду вести себя так, как мне будет предписано милордом.

Когда он ушел, она стала думать о нем с хорошим чувством. Ибо Арчибальд Сент-Джон оказался мягким и добрым человеком и не очень, казалось, сердился на нее. Тем не менее, уткнув лицо в подушку, она долго и горько плакала. Молитвы, о которых он говорил, не шли сейчас к ней. Она чувствовала себя покинутой людьми и Господом.

Это была ее брачная ночь.

Магда лежала одинокая, отвергнутая, заплаканная, обвиненная в злодействе, которого не хотела совершать, а ее муж в это самое время веселился и пировал вместе с гостями. Она снова и снова вспоминала то выражение, которое появилось у него на лице, едва он увидел ее без вуали, сердце сжалось и заныло. Молодая графиня положила руку на свою изуродованную щеку и простонала:

— Я хочу умереть! Я хочу умереть… Я хочу умереть…

Она потеряла счет времени и лежала отрешенная и потерянная, когда в ее спальню вновь вошел Эсмонд.

Магда смутно слышала звуки музыки, до нее доносились голоса пирующих гостей, пьющих за счастье молодых. Ей хотелось узнать, каково это: быть сейчас там, участвовать в празднике, наполненном огнями, смехом и танцами? Ей трудно было представить себя в водовороте веселья, поскольку она никогда в своей жизни не танцевала и никто никогда не пил за ее здоровье…

Аннет принесла ей поесть, а когда Магда отказалась, француженка попеняла ей:

— Ваша светлость, вам надо поесть, иначе вы действительно заболеете. Разве его светлости молодому графу мало выпало с вами хлопот и неприятностей? Если так пойдет, ему придется вызывать для вас врача, а тот увидит ваше лицо, и тайна раскроется…

Будучи слишком утомленной переживаниями, чтобы спорить, Магда, давясь, съела несколько кусочков восхитительно приготовленной рыбы в белом вине, которую послала к ней в комнату миссис Фустиан, но от всего остального отказалась наотрез. Потом она приказала Аннет потушить свечи и оставить ее в покое.

Ей казалось, что веселью внизу конца не будет. Впрочем, еще до полуночи от Морнбери Холл отъехали последние кареты, и наконец весь дом погрузился в долгожданную тишину.

Усталый Арчи удалился в приготовленную для него комнату.

Эсмонд, молодой муж, остался в зале один. Он неподвижно смотрел на большое полено в камине, превращающееся в золотистые угли. В это время зевающие слуги тушили огни свечей в комнатах и коридорах, и он сидел, освещенный только огнем догорающего камина.

Эсмонд снял парик и расстегнул камзол. Он выпил много вина и был возбужден только что окончившимся вечером. Перед его взором стоял образ Шанталь Леклер. Они танцевали все танцы подряд, и она прижималась к нему, пробуждая страстные желания. Он и сам прижимался ее к себе и шептал ей на ухо слова любви и просил о скором свидании…

Эсмонд понял, что нравится Шанталь и что, если он только попросит, она будет принадлежать ему. Если бы он немного подождал, то мог бы жениться на ней. Она происходила из хорошей аристократической французской семьи и, кроме этого, могла предложить ему не только свою несомненную красоту, но и богатое приданое. В отличие от других…

Наконец он вспомнил о своей жене, которую оставил наверху. Она произвела на Арчи впечатление испуганного ребенка, который пошел на обман против воли и ради своей семьи. Арчи удивил своего друга также тем, что единственная просьба Магды, оказывается, была не о себе, а о матери. Девушка умоляла сделать так, чтобы жизнь леди Конгрейл хоть немного стала легче.

Эсмонд на этот счет не дал никаких обещаний. Он все еще думал о том, что сэр Адам Конгрейл за его гнусный обман уйдет из его дома с пустыми руками.

Граф налил себе полный бокал вина и неуверенной рукой поднес его к губам.

— Что ж, пора идти к новобрачной, — пьяно усмехнувшись, громко сказал он самому себе, — к моей красавице-жене…

Магда услышала пьяный смех мужа, когда Эсмонд нетвердо, ступил на роскошную лестницу, ведущую вверх. Воск со свечей капал прямо ему на руку, но он не замечал этого.

Магда услышала его пьяное бормотание, которое становилось все слышнее… Она пробудилась окончательно и села на постели. Сердце ее неистово забилось. Напрягая зрение, она смотрела в темноту в сторону двери и ждала, когда он войдет.