Женимся! Это приказ

66 глава

Матвей

Я не помнил, когда мне последний раз было так хреново.

Внутри просто всё разрывало. Глаза кололо, словно в них песка насыпало. Это было из-за того, что они бесконечно слезились, когда я думал обо всём, но сдерживал слёзы.

Мама выглядела плохо. Как я мог не замечать столько времени её болезнь? Что я за сын был такой, который не видел, что маме было плохо? Почему она решила смолчать и ничего не говорить?

После того, как Аня ушла, в сердце возникла зияющая дыра. Но мне будто и этого было мало. Я словно хотел наказать себя за неведение. Что столько лет жил припеваючи, пока мама страдала.

Нужно было, чтобы мне сделали ещё больнее, я недостаточно был наказан.

- Где Аня? – Раздался голос отца от входа в комнату.

- Ушла. Играть в брак нам больше незачем. Сказала, что сможем развестись позже, когда будет нужно.

Отец резко сократил дистанцию до меня, и замахнулся, словно хотел отвесить мне оплеуху. Я вовремя увернулся на инстинктах, хоть и не ожидал подобного.

Родители, несмотря на наш характер, никогда не поднимали на нас руку. Даже по попе особо не шлёпали. А отец явно собирался сейчас меня ударить.

- Ты чего?

- Ты совсем идиот, Матвей? Скажи мне, я таким тебя растил? Тем, кто может вот так обращаться с женщинами?

- О чём ты, вообще? Ты же в курсе был, что брак фиктивный.

- Ага. А ещё я в курсе, что впервые у моего сына горели глаза при виде девушки. Он впервые стал более эмоционально стабилен, дела в бизнесе пошли в гору тоже не просто так. Я в курсе, что вы постоянно ходили на свидания, видел, как смотрели друг на друга. И не тебе мне заливать про ненастоящие отношения. Твоя Аня поступила порядочнее с нашей семьей, чем любой бы поступил на её месте. Таких женщин ещё поискать, а ты всё просрал. Молодец, сын.

- То есть ты придумал этот дебильный план со свадьбами, скрывал от нас болезнь мамы, а идиот я? Отличная у тебя логика, отец.

- Когда-нибудь ты поймешь, что был не прав, а попросить прощения будет уже не у кого. Как видишь, мы с матерью не бессмертные.

Мне хотелось ещё сказать что-нибудь, задеть отца, из меня сочился этот яд обиды, боли, всего плохого, что было во мне вообще. Но я, сжав зубы, просто пошёл на выход. У мамы был Тимофей. Когда я выходил, он стоял на коленях у её кровати, и словно мальчишка стирал слёзы с щек. Всегда был более эмоциональным, чем я

Мама сказала, что вечером её положат в больницу, и навещать её мы сможем уже там, если захотим.

Сел за руль, в свою машину, посмотрел на соседнее сидение, а там был небольшой блеск для губ Ани. Видимо, выпал у неё откуда-то. Взял в руки, покрутив маленькую баночку в руках несколько раз. Потом не выдержал, и начал долбить по рулю с такой силой, что, казалось, он вот-вот развалится от моих ударов.

Звук клаксона было слышно на всю округу.

Только когда окончательно выдохся, я откинулся на спинку водительского сидения, и закрыл лицо руками.

Нет, сам за рулем я поехать не мог. Это было просто напросто небезопасно. Поэтому пришлось вызвать такси.

Я честно думал, что Аня ждала меня дома. Что это был мой урок за несдержанные слова, то, что она ушла. Она же всегда была такой рациональной и рассудительной, не могла уйти, толком не поговорив.

Но только ступив за порог я понял: это конец.

Квартира, я не знаю, как это было возможно, выглядела так, словно мы с ней несколько месяцев не жили здесь вдвоём. Словно это всё было игрой моей больной фантазии, а Аня – плодом воображения.

Скинув обувь, сразу напрямую пошёл в комнату, которая была её изначально, но после она переехала, конечно, в мою спальню.

Там было то же самое. Чисто, только вещей чуть больше. Не взяла ничего, что я ей дарил.

Резкое движение рукой, и вот, всё, что лежало на полке аккуратно, было на полу. Ещё одно, и покрывало, вместе с подушками, полетели туда же, превращая помещение в хаос, такой же, что бушевал у меня внутри.

Осел тоже на пол прямо здесь. Не хотел выходить в другую часть квартиры. Ту, одинокую.

Если бы она была здесь, то обязательно нашла бы правильные слова для меня. Поддержала, сказала, что я не один. Мы могли бы сидеть, обнявшись, и не говорить, но чувствовать тепло друг друга, а это уже было немало.

Звонок в дверь заставил подорваться. Я почти бегом побежал открывать, думая, что она вернулась. Просто, наверное, выходила куда-то. Да, я сказал лишнего, но ведь лишь на эмоциях. Она должна была понять.

Открыл дверь, и столкнулся практически с собственным отражением. Тимофей.

Он, заходя внутрь не спрашивая, ткнул мне в грудь какой-то запиской, и пошёл дальше, в сторону кухни. Где, судя по звукам, сразу направился к бару, и начал открывать какую-то бутылку.

Я, постояв пару секунд, отнял записку от груди, и прочитал текст, выведенный красивым почерком.

«Я устала, не хочу больше так. И плевать на контракт. Я заслуживаю лучшего. Чтобы меня любили, и хотели со мной большего. Если нужно, скажешь, что я в длительном отпуске, после я всё подтвержу. Надеюсь, ты будешь счастлив, как и мечтал, один.»

И небольшая тёмная клякса в конце. Словно та, что писала эту записку плакала, и обронила слезу на бумагу.

Похоже, мы оба снова были холостяками.

Но что-то никто из нас не выглядел счастливым от этого. Вот так сюрприз.