Женские слабости

Глава 1

Такой красивой женщине восхищенные взгляды гарантированы, во всяком случае, она непременно заставит всех повернуть голову в ее сторону.

Взгляд Холта был прикован к незнакомой белокурой женщине. Она вошла в банкетный зал под руку с Маркусом Вэйнрайтом, принадлежащим к одной из пятидесяти самых богатых и влиятельных семей Австралии. Их появление мгновенно заставило смолкнуть все разговоры.

— Просто не верю своим глазам! — сказала Пола Роландс — из тех самых Роландсов, что владели сетью магазинов. — Вот тебе и доказательство, Холт! Значит, все эти разговоры были правдой. — Ее длинные точеные ноготки вонзились в тонкую ткань его дорогого костюма. — Маркус привел ее на самый большой вечер года!

Что было в высшей степени показательно.

— По крайней мере, она не пробралась сюда тайком, — заметил он. — Хотя я уверен, что даже самый крутой вышибала не осмелился бы спросить у нее паспорт.

Пола развернулась к нему:

— Холт, ты сошел с ума? Она же работает в цветочном магазине!

— И все туда ходят!

— Вот именно!

Ей не приходило в голову, что это было сказано с иронией. Пола Роландс была из породы снобов. Холт это знал, тем не менее она ему нравилась. Такое глупое высокомерие — это, конечно, минус, но у Полы были и плюсы. Она умела одеваться и всегда могла составить компанию. Как в постели, так и вне ее. Самым большим плюсом было, разумеется, то, что в широкий круг общения Полы входил и ее отец, миллионер Джордж Роландс. Джордж был гениальным самородком, предпринимателем в первом поколении и действительно человеком стоящим.

— Я думаю, она владелица этого бизнеса, — добавил Холт. — Бабушка Ровена говорила мне как-то, когда пошли сплетни, что эта девушка очень хорошо подбирает цветы.

Пола изумленно уставилась на него:

— Подбирает цветы? Дорогой, ты что, серьезно?

Он рассмеялся:

— Конечно, серьезно. Я вовсе не имел в виду, что она добывает их из-за заборов соседей и набивает ими багажник своей машины. У нее действительно есть талант аранжировщика.

— А разве это так трудно?

— Уж можешь мне поверить, составление букетов — в своем роде искусство.

— Любая гусыня могла бы это делать, — пробормотала Пола, не сознавая, что унаследовала вкус своей матери. Вернее, его отсутствие. — Накупить побольше цветов да и рассовать по каким-нибудь вазам — вот и вся премудрость!

— Если бы! — Он продолжал наблюдать за Маркусом и его красавицей, словно сошедшей с великолепной парадной картины конца XIX века. Сингер Сарджент или, может, Жак-Эмиль Бланше [1]?

— Твоя бабушка сегодня здесь? — спросила Пола, надеясь, что ответ будет отрицательным. В присутствии Ровены Вэйнрайт-Палмерстон она чувствовала себя не в своей тарелке. — Она прекрасно выглядит для своего возраста.

— Она прекрасно выглядит для любого возраста, — автоматически поправил ее Холт, не отводя глаз от белокурого видения.

— Холт? — Пола пихнула его локтем, пытаясь вернуть себе его внимание.

Он поморщился:

— Ты что, хочешь покалечить меня?

— Никогда, детка! — Ее рука начала ритмично поглаживать его спину.

«Она исключительно хороша. — Холт не смог скрыть своего восхищения. — Очень примечательная молодая леди и, без сомнения, благородного происхождения. Спокойная, невозмутимая красота, как говорят, в старинном стиле. Ничего современного. Вот это, я думаю, Маркуса и привлекло. Тут может быть романтическая история…»

— Ты заметил ее волосы? — Прекрасная Пола опять вклинилась в его мысли.

— Уж не собираешься ли ты меня уверить, что сама родилась с этими медными волосами?

Глаза Полы вспыхнули.

— Уж всего-то несколько прядей, — солгала она. — А у нее вообще ничего натурального! Откуда еще берутся такие блондинки, кроме как из флакона с краской для волос?

— Из Скандинавии, может быть? — предположил он. — Ее фамилия, кажется, Эриксон. Соня Эрик-сон. Норвежские корни? Норвегия — страна полуночного солнца, родина Ибсена, Грига, Эдварда Мунка[2], Сигрид Унсет[3] и… всех этих бесславных предателей.

Пола нахмурилась. Она не знала и половины этих имен. Она видела ибсеновскую «Гедду Габлер» в сиднейском театре и решила, что это жуткая скукотища, даже если и Кейт Бланшетт [4], как всегда, была великолепна.

— Я никогда не думала, что Маркус окажется таким глупцом, — произнесла она с неожиданной злостью. — Так же как и маман.

— Ах, маман! — Эта ужасная маман с ее чихуахуа, который встречал всех гостей со злобой ротвейлера.

Мэрилин Роландс была уверена, что если девушка не выйдет замуж до двадцати четырех лет, то, значит, ей так и суждено жить и умереть в одиночестве. А потому она хотела как можно скорее выдать замуж свою двадцативосьмилетнюю дочь.

За него, Холта. Но даже если бы Пола была единственной женщиной в мире, он, вероятнее всего, остался бы холостяком.

— Ты ведь был на ужине, который устроила маман, чтобы свести вместе Маркуса и Сьюзан Хампстед? — Пола на мгновение отвела осуждающий взгляд от мисс Эриксон. — Они оба остались без пары.

Его ответ был резким до неприличия:

— Ну да. Сьюзан Хампстед. Три мужа. Три развода. А Маркус потерял свою единственную, причем любимую, жену.

— Да, да. Я знаю, — согласилась Пола, продолжая поглаживать Холта по спине, что его страшно раздражало. Но он не мог оскорбить Полу публично, стряхнув ее руку. Значит, придется терпеть.

Они не были влюбленной парой. Холт с самого начала дал ей это понять. Никаких обязательств! Но Пола и ее мать все еще питали надежду, что между ними что-то есть или скоро будет.

Холту стало тошно.

— Маркус слишком долго был затворником. Приятно, что он снова стал появляться в обществе. — Только меньше всего семье Вэйнрайт хотелось бы, чтобы Маркус сделал ужасную ошибку. Девушка слишком молода. Слишком красива. Все слишком. Возможно, она и не имела напора Сьюзан Хампстед, но была куда более опасна…

— Маркусу, должно быть, пришлось подписать солидный чек, чтобы одеть ее для этого вечера. — Пола опустила глаза на свое дизайнерское платье, которое вдруг показалось ей не таким уж сногсшибательным. — Представляю, сколько оно стоит. Ни одна флористка не может позволить себе такого. Думаю, это «Шанель». И украшения тоже. Кажется, я где-то их уже видела…

Чистейший изумруд, окруженный сверкающими бриллиантами, украшал тонкую гордую шею. Когда-то этот изумруд принадлежал Люси… Так же как и длинные серьги. Тот самый набор, который был свадебным подарком Маркуса его зеленоглазой жене! Эти драгоценности никто не видел, должно быть, уже лет шесть, точнее — с того дня, когда милую маленькую Люси забрали умирать в онкологическую клинику…

— Любовницы никогда не выйдут из моды, — сказал Холт с неожиданной злостью.

Изумруды Люси, бог ты мой! Как если бы Люси возражала! Она что, перевернулась бы в гробу? Разве она не дала бы Маркусу еще один шанс на счастье с этой красивой молодой женщиной?

Но мужское чутье Холта забило тревогу. Спутница Маркуса была из тех женщин, которые могли изменить всю жизнь… Он заметил, что украшения сочетаются не только с платьем, но и с ее зелеными глазами. У них был очень необычный разрез. Эти глаза запросто могли бы посоперничать с драгоценным кулоном, который спускался в маленькую ложбинку между двумя небольшими округлостями… Ее кожа была удивительно белой. В Австралии очень редко можно увидеть такую фарфоровую кожу. Густые светлые волосы — Холт мог бы поспорить на миллион, что они ее собственные и натурального цвета, — были забраны в элегантный пучок, перекрученный серебряными и золотыми нитями и сияющий, словно восходящее солнце. Это было исключительно эффектно.

У Холта появилось ощущение, что перед ним молодая богиня.

Ровена, как всегда, оказалась права. Молодая женщина, работающая в цветочном магазине, выглядела настоящей аристократкой, такими спокойными и невозмутимыми были ее манеры. Не было заметно, что ее сколько-нибудь смущало это блестящее окружение — важные бизнесмены, знаменитости и общественные деятели или беспокоили откровенные взгляды. Женщина двигалась с уверенностью, в которой не было и намека, что она сознает, какой эффект произвела своим появлением. Члены королевской семьи не могли бы держаться достойнее.

— И она выше Маркуса, — заметила Пола, словно женщине запрещалось быть выше мужчины, с которым она пришла.

— Это, наверное, из-за каблуков. — Тем не менее ее рост был определенно выше среднего.

И вообще, это была очень контрастная пара. Маркус, среднего роста, с внушающей беспокойство худобой, темными волосами с легкой проседью, серыми глазами и серьезным лицом, выглядел скорее как университетский профессор, чем как глава отдела недвижимости в их корпорации. Его спутница была очень стройной. Красивые руки, шея, маленькая высокая грудь. Ее ноги, скрытые под длинным платьем, без сомнения, были также безупречны.

Хотя, возможно, она и не была продолжательницей древнего аристократического рода, как считала Ровена. Скорее уж это твердолобая искательница золотых слитков. Но женщина была настолько красива, что могла бы получить любого мужчину. Разумеется, в списке требований для ее соискателей на первом месте стоял бы его счет в банке. Это, конечно, существенно уменьшало число претендентов. Хотя Маркус все равно бы оказался на самом верху. Он был самым богатым из семейства Вэйнрайт.

Пола с силой сжала его руку.

— Послушай, Пола, эти твои занятия в спортзале действительно не прошли даром, — поморщился Холт.

— Извини. — Она чуть ослабила свою стальную хватку. — Ты обычно не такой чувствительный. Думаю, ты просто расстроился из-за Маркуса. Она определенно авантюристка!

— Немало женщин страдают этим же недугом, — заметил Холт.

Пола издала нервный смешок. По крайней мере, она была богатой наследницей. Так что к ней это не имело отношения.

— Будь внимателен, — предупредила она. — Они направляются к нам.

Он удивленно посмотрел на нее:

— Почему бы и нет? В конце концов, Маркус — мой дядя.

Она узнала его по фотографиям. Дэвид Холт Вэйнрайт. Фотографии не отдавали ему должного. В жизни он олицетворял собой воплощенную мужественность. Странно, но многим красивым мужчинам как раз этого и недоставало. У Холта же, наоборот, было в избытке. Она оценила его внушительный рост, прекрасное сложение, острый взгляд — такой же, как у его дяди, уверенные манеры, которые присущи только богатым людям, плюс конечно же сексуальность. Сексуальность, которая, наверное, притягивает к нему женщин сотнями…

Его черные как вороново крыло волосы, чуть длиннее, чем обычно, лежали крупными волнами. Блестящие темные глаза, такие темные, что казались черными, доминировали на живом лице. Он хорошо выходил на фотографиях. Белозубая улыбка время от времени, словно фотовспышка, освещала смуглое лицо.

И он наверняка уже пришел к заключению, что она авантюристка, охотящаяся за богатым мужем, — именно это Соня прочла в его оценивающем взгляде. Что может быть лучше для работающей девушки, чем выйти замуж за миллионера?

— Подруга Дэвида, Пола Роландс, — шепнул Маркус ей на ухо. — Ее отец владеет сетью магазинов. Не позволяйте ей слишком себя третировать.

— Разве это имеет какое-то значение, что она обо мне думает? — спросила она тоном полного безразличия. Слава богу, сейчас она неплохо владела искусством скрывать свои чувства. Это была долгая борьба. Не просто было научиться не показывать свою уязвимость, быть осторожной с людьми, не торопиться доверять им свои мысли. Маркус был исключением.

— Нет, не имеет, — рассмеялся он.

— Ну, вот и отлично. — Соня слегка сжала его руку.

То, что она сегодня здесь, было данью уважения Маркусу Вэйнрайту. Она знала, что, приняв его приглашение, она сделала большой шаг из тени на свет. Ей этого не хотелось, но Маркус настаивал. Он сказал, что ее внешние данные непременно будут замечены и это поможет привлечь в ее магазин многих новых покупателей. Она уже начала замечать богатых клиентов среди ее обычных покупателей. Некоторые из них имели приятные манеры, другие были невозможно претенциозны. Тетя Маркуса Ровена, леди Палмерстон, вдова известного дипломата, сэра Роланда Палмерстона, была среди первых. Она часто звонила в магазин и восторженно говорила, что находит составленные Соней букеты исключительно «вдохновляющими».

— Но она непременно попытается, дорогая, — предупредил Маркус. — Женщины из этой семьи ужасно высокомерны.

— Но ваш племянник все же что-то находит в ней? Она красива и, похоже, умеет одеваться.

Маркус рассмеялся сухим смехом, который тут же перешел в кашель.

— Поверьте, Соня, моему племяннику нужно от женщины гораздо больше, чем умение одеваться. Это Пола и ее мать просто вцепились в него!

— Ну что ж, их можно понять.

— Да, Дэвиду от нас досталось все самое лучшее, — с гордостью сказал Маркус.

Внутренний голос, который всегда был начеку, подал предупредительный сигнал. Не в отношении самодовольной красотки Полы Роландс, наследницы многомиллионного состояния, а в отношении Дэвида Холта Вэйнрайта, любимого племянника Маркуса. Именно он был тем, кто мог стать причиной ее страданий. Соня привыкла доверять своей интуиции. Дэвид Вэйнрайт занимал важное место в жизни своего дяди, и у него уже возникли сомнения по поводу ее дружбы с Маркусом.

Это уже потом Дэвиду казалось, что Соня Эриксон возникла в его жизни словно вспышка на небосклоне. Очень мало кому это удавалось. И дело было не только в красоте женщины. Восхищала ее необыкновенная уверенность в себе. Одна красота не гарантировала бы такой уверенности. Например, у Полы этого не было.

Пола все продолжала шептать ему что-то на ухо, хотя Маркус и его прекрасная спутница были уже почти перед ними.

— Сделай мне одолжение, Пола, хорошо?

— Конечно, дорогой. Все, что скажешь!

— Тогда заткнись, пожалуйста! Чертовски невежливо так себя вести. — Вытянув руку, Холт сделал движение вперед: — Дядя Маркус.

— Дэвид. — Выражение глубокой симпатии отразилось на лице старшего Вэйнрайта.

Они пожали друг другу руку и коротко обнялись. У Маркуса и Люсиль Вэйнрайт не было детей, хотя они их очень хотели, поэтому Холт с самого детства был очень близок с дядей и тетей. Они любили его, а он любил их. В некотором роде Дэвид сумел заменить им сына, которого у них никогда не было.

Маркус представил свою спутницу:

— Соня Эриксон.

Никаких дальнейших объяснений. Просто Соня Эриксон. Но было абсолютно ясно, что Соня Эриксон очень много значит для него. А если нет, то почему эти изумруды?..

Изумруды Люси.

— Можно просто Соня, — сказала молодая женщина, протягивая Холту руку так грациозно, так благородно, что он чуть было не поднес эту изящную руку к своим губам. И в то же время в ее прекрасных зеленых глазах не было и намека на соблазнение, тогда как многие женщины не упустили бы подобного момента.

Вблизи она казалась еще красивее. Пола, уже вовсю трещавшая перед Маркусом, должно быть, возненавидела Соню Эриксон.

Прекрасная Соня завоевала Маркуса. Никакого легкого увлечения. Маркус был не из тех, кто после смерти жены старается утопить свое горе в новом романе. Скорее уж он превратился в затворника.

И вот нате вам! Околдовали!

Если бы Холт и дальше смотрел в зеленые глаза Сони, это могло бы случиться и с ним, таково было ее необыкновенное очарование.

— Маркус о вас много рассказывал, — сказала Соня.

— Если мне хочется послушать о себе что-то хорошее, я иду к Маркусу.

— Возможно, мне стоит сделать реверанс? — улыбнулась она своей странной полуулыбкой.

— Возможно, мне тоже стоит поклониться? Красоте.

— Нечего удивляться, что Маркус вас так выделяет, — спокойно отозвалась она на комплимент.

— Ну, вас он тоже находит особенной.

Эта благородная манера держаться определенно была у нее в генах. Стоило бы проверить, откуда она. У нее очень мягкий голос. Легкий акцент. Он не мог сказать какой. Говорило ли это о благородном происхождении?

Его рука, обнаружил он с некоторым презрением к себе, до сих пор ощущала эффект ее прикосновения. Это был словно короткий, но обжигающий контакт с электричеством. Ему нужно взять это на заметку. Соня Эриксон была опасной. Очень опасной.

— Маркус очень дорог мне.

— Значит, вы оба благословенны.

Она отвернулась от него к Маркусу, и на ее лице мелькнуло что-то вроде разочарования.

«Она знает, как разыграть партию!» — Холт едва не зааплодировал.

Пола моментально возникла рядом, с улыбкой встряв в разговор:

— Вы прекрасно выглядите, мисс Эриксон. — Это прозвучало почти искренне.

— Спасибо, — последовал легкий наклон светловолосой головы.

Пола должна быть идиоткой, если еще не поняла, что мисс Эриксон сразу же разгадала ее тактику и решила просто не обращать внимания на ее враждебность. «Мудрое решение, — подумал он. — Играть надо без эмоций».

— И этот кулон! — Пола всплеснула руками. — Само совершенство! Вы должны мне сказать, где вы его купили. Или это семейная драгоценность?

Полная бестактность!

Пока Холт раздумывал, то ли ему отойти от Полы подальше, то ли наступить на ее дорогую туфлю, мисс Эриксон подняла свою белую руку к сверкающему изумруду и сказала:

— Моя семья потеряла все в конце Второй мировой войны.

«Боже, почему, черт возьми, она занимается цветами? У нее все данные, чтобы стать кинозвездой!» — подумал Холт.

— Правда? — недоверчиво вскинула брови Пола. — Этого не может быть. Я чувствую, вы разыгрываете меня.

— Если бы… — Мисс Эриксон произнесла это так тихо, словно разговаривала сама с собой.

«Пора вмешаться!» — Меньше всего Холту хотелось, чтобы это как-то задело Маркуса.

— Не пойти ли нам к столу? — предложил он. Его голос был слаще патоки, но внутри все кипело.

Маркус посмотрел на племянника с благодарностью и мягко взял Соню за руку:

— Проводи нас, Дэвид.

Холт так и сделал, взяв на себя ответственность, как и полагалось сильному мужчине.

С того момента, как Маркус предложил ей пойти на вечер, Соня не переставала гадать, на что это может быть похоже. Ее взгляд скользил по просторному залу. Все сверкало под большими люстрами: блестки, жемчуг, кристаллы, дорогая бижутерия, смеющиеся глаза. И платья! Без бретелек, через одно плечо, с открытой спиной, да и спереди почти ничего. Калейдоскоп красок. Она знала, что попадет в окружение очень богатых людей — тех, кто привык быть на публике, а возможно, встретит кого-нибудь и из семьи Маркуса, хотя ей было известно, что его родители живут в Нью-Йорке.

О Дэвиде Холте Вэйнрайте она тоже знала. Из журналов и деловых обозрений. Он был щедро одарен природой — мужчина, на которого непременно стоило посмотреть. Его мать, Шарон Холт-Вэйнрайт, была наследницей «Холт фармацевтик». Деньги женятся на деньгах. Таково правило.

Маркус всегда звал своего племянника Дэвидом. В основном потому, что имя Холт перешло к нему из семьи его матери — от дяди Филиппа, брата Шарон, к которому и приклеилось это прозвище. Возможно, из-за его выразительной внешности и высокого роста, что было характерно для всех Холтов.

Она чувствовала, что семья Маркуса будет против нее. Разница в возрасте — существенный фактор. Хотя богатые мужчины частенько вступали в брак с молоденькими девушками, — был ли этот брак по любви или нет, — молодые жены редко удостаивались кредитом доверия. И это тоже было правилом.

Сплетники теперь из кожи повылезают. Соня работала в цветочном магазине, очень хорошем, но она была не из их круга. За ее спиной — никакой уважаемой семьи. Никаких связей. Никакой престижной школы или университета. Но хуже всего, что ей только двадцать пять. Маркус был старше этой цветочницы почти на три десятка лет! Тем не менее, прекрасно осознавая эти минусы, Соня приняла его приглашение. Она знала, что ее светловолосая красота, унаследованная от матери, а той, в свою очередь, от ее матери, давала ей определенные преимущества. Впрочем, Соня никогда и не собиралась искать себе мужа среди миллионеров.

Маркус отличался от всех. Она почувствовала в нем затаенную боль в первый же день, когда он пришел в ее магазин. Сначала он остановился возле витрины, этот достойный пожилой господин, вероятно привлеченный большим букетом — из бутонов лилий цвета лайма, роскошных тропических листьев, веток инжира с пурпурными плодами и рубиново-красных пионов, который она поставила в деревянную японскую вазу. Только одна композиция. Больше ничего отвлекающего.

Она улыбнулась, встретившись с ним взглядом. Через какое-то время он опять зашел в магазин, наполненный изумительными цветами и ароматами. Элегантный, вежливый мужчина. Было видно, что он погружен в свои мысли и одновременно поражен чем-то. «Какие-то воспоминания», — подумала она. Их дружба расцветала. Через какое-то время он попросил «проявить свою магию» в его большом красивом доме. Для одного человека дом был определенно велик. Он нанял семейную пару — экономку и шофера, но продать дом так и не смог. С этим домом было связано слишком много воспоминаний…

Соня знала все о воспоминаниях. Собственно, это и соединило их. Так случается в жизни. Подобное стремится к подобному. Потом Маркус направил к ней в магазин свою тетю, леди Палмерстон. Леди Палмерстон, в свою очередь, — своих друзей. Им обоим Соня многим обязана. Она понимала, что для молодой женщины, особенно в ее положении, Маркус Вэйнрайт был знатной добычей. Возраст не в счет. Он был красивым, умным, интересным мужчиной. К тому же принадлежал к тем людям, которым нравилось делать других людей счастливыми. Маркус был замечательным человеком.

В первый раз, когда они встретились, он сразу же заметил, что у нее зеленые глаза.

«У моей жены тоже были очень красивые глаза. Зеленые, как изумруды».

Бедный Маркус. Все его счастье развеялось как дым. Похожая трагедия случилась и с ней…

— О чем вы задумались?

Соня повернула голову. Голос звучал приглушенно, явно предназначенный только для ее ушей. Во время ужина она внимательно прислушивалась к его участию в общей беседе. Именно Холт Вэйнрайт направлял разговор в нужное русло за их столом, где сидели восемь человек. Он умел ясно излагать свои мысли и быстро схватывать суть проблемы, с легкостью управляя этой блестящей веселой компанией. И держаться при этом естественно и непринужденно.

Ее место за столом находилось между Маркусом и Холтом. Маркус был занят, отвечая на поток вопросов сидящей рядом с ним дамы, Тары Брэдфорд, главного администратора торгового банка, женщины с запоминающейся внешностью и прекрасно сохранившейся для своих пятидесяти лет. Тара Брэдфорд, разведенная, скорее красивая, чем привлекательная, была явно заинтересована в Маркусе. Это было видно в каждом ее взгляде, в каждом жесте. Тара была близким другом покойной жены Маркуса. С Соней она перебросилась лишь несколькими словами — это было очень мягкое и вежливое обращение. Общественное мнение — важная вещь. Тара хотела создать впечатление, что она знает: Маркус скоро придет в себя. Ведь зрелая женщина может предложить куда больше…

— Я вспоминала, как впервые встретила Маркуса, — сказала она.

— Он пришел к вам в магазин?

— Его привлекла одна из моих композиций в витрине.

— Мне говорили, что у вас к этому талант.

— Довольно скромный, — сказала Соня, чувствуя, что не может отвести от него глаз.

— Леди Палмерстон — еще одна из ваших поклонниц.

— У меня бизнес. Мне нужны клиенты. Хорошие клиенты, которые могут оценить то, что я делаю.

— Тогда, наверное, вам было приятно, когда Маркус и леди Палмерстон вошли в вашу дверь.

Она посмотрела в его темные глаза:

— Возможно, я когда-нибудь и вам смогу быть полезной, Дэвид. Я начала делать композиции для обедов, вечерних приемов, свадеб. Столько работы, что скоро придется приглашать помощников.

— Я возьму это на заметку, — сказал он, прекрасно зная, что постарается никогда не встречаться с ней. Слишком опасно. Лучше даже не думать об этом. — Расскажите мне о себе.

«Ей наверняка будет что рассказать», — цинично заметил его внутренний голос.

— Мне нечего рассказывать, — быстро сказала она. — Да и вообще, существует такая вещь, как неприкосновенность частной жизни. — Она чуть отклонилась назад, поднимая свой бокал.

— Дело в том, Соня, что красивые женщины обычно имеют немало скелетов в своем шкафу.

— Ну, если в моем шкафу и притаилась парочка скелетов, то вам все равно до них не добраться.

— Это предупреждение?

Соня пожала плечами.

Своими прекрасными белыми плечами. Он мог бы научиться ценить это движение. Даже ждать его. И этот ее жест руками! М-м-м…

— Так да или нет? — тихо спросил он.

Она повернула голову, зная, что он пытается на чем-то ее поймать. Его глаза были так же темны, как ее — полны света.

— Это не предупреждение. Обещание, — так же тихо ответила она.

В этот момент Маркус повернулся к Соне.

Если Холт и смутил Соню, то она сумела это скрыть. Откуда у нее столько выдержки в ее двадцать пять лет?

Он не сомневался — у мисс Сони Эриксон была история.

Сейчас она уже наверняка предвкушает свое розовое будущее с Маркусом. У Холта не было ни малейшего сомнения, что, если ей нужен брак, Соня его получит. Она уже получила драгоценности. Нужно будет спросить у Маркуса — дипломатично, конечно, — он дал их только на вечер? Или же у него совсем поехала крыша, и он их подарил?

Есть прекрасное английское выражение fall in love — «упасть в любовь». Ощущения примерно те же, что и при свободном падении. Прекрасная Соня могла бы разбить сердце кому угодно. Ее жизненный путь наверняка был устлан телами ее воздыхателей. Любовников? У Холта мелькнула мысль, что было бы потрясающим опытом разделить постель с мисс Эриксон. В конце концов, он же мужчина, хотя доверия к ней у него не было. Прекрасная мисс Эриксон носила маску. Ему нужно будет обязательно проверить ее. Так сказать, прояснить ситуацию.

Но в его голове тут же прозвучал усталый голос: «Слишком поздно».