Жесткий рок

Глава 13

На горизонте вижу очертания Москва-Сити. К моему удивлению, мы направляемся прямо туда. Прилипаю к окну и разглядываю сверкающие небоскребы. Уже стемнело, и вид классный. Спускаемся на подземную парковку, где такой впечатляющий набор крутых авто, что я присвистываю.

– Ты уже был здесь? – спрашиваю, разглядывая желтый «Феррари» с таким низким клиренсом, что сомневаюсь в его реальной функциональности.

– Да, – отвечает Бес.

– Круто! – заключаю я и шепчу: – Ого, а это что такое?

– Это «Бугатти», – просвещает Антон, паркуя машину параллельно ему.

– Похож на огромного таракана… – заворожено отвечаю я.

– Ага. Таракан за сто пятьдесят кусков.

– Миллионов? – спрашиваю изумленно, глядя на Наумова.

Он легонько щелкает меня по носу, чем подтверждает мою дикую догадку.

– Может запаркуемся подальше от него? – предлагаю я.

Антон смеется. Улыбки ему чертовски идут.

– Выходи, – говорит он.

Осторожно открываю дверь. Наумов справляется быстрее и оказывается рядом, запоздало вспомнив о джентльменских повадках. Тем не менее, он успевает подать мне руку, которую я принимаю со сдержанной благодарностью.

Как оказалось, мы припаркованы совсем недалеко от лифтов. С нами туда заходит еще одна пара. Степенный мужик, похожий на Ричарда Гира времен красотки, и молодая длинноногая блондинка, которая висит на его плече. Это не мешает ей вдумчиво рассматривать «моего» Антона, забив на меня огромный болт. То, что она видит, ей определенно нравится. В душе поднимается протест. Не успев хорошенько подумать, тяну Беса за рукав. Когда он вопросительно смотрит на меня сверху вниз, шепчу:

– Поцелуй меня…

Антон дьявольски улыбается и целует. Целует очень качественно. Так целует, что я не замечаю того, как наши попутчики покидают кабину. Бес расстегивает единственную пуговицу моего пальто и просовывает руки внутрь, кладя их на мою задницу. Обвиваю его плечи и позволяю соединить наши бедра.

Звуковое сопровождение извещает о прибытии на нужный этаж. Наумов ставит меня на ноги и тянет наружу. Иду за ним наобум. Четко видеть мешает рой бабочек, который крутится вокруг моей головы.

Вестибюль башни футуристичен. Вцепившись в локоть Антона, глазею по сторонам. Он подводит меня к зеркальным дверям одного из шести лифтов, и я улыбаюсь, рассматривая наши отражения. Ловлю его взгляд в зеркале и показываю ему язык. Его лицо остается совершенно бесстрастным, в то время как мне на ягодицу ложиться его ладонь. Подпрыгиваю на месте, а солидный мужик, появившийся за нашими спинами, улыбается. Двери лифта открываются, и мы заходим внутрь втроем.

Система лифтов здесь очень сложная, особенно для меня сегодняшней.

Не замечаю, как долго мы поднимаемся, потому что беру руку Антона в свою и изучаю линии на его ладони. Он молча позволяет мне это. Я ничего не смыслю в хиромантии, но на первый взгляд у него все в полном порядке. Хочу отметить, что сегодняшнее свидание развивается выше всяких похвал. Когда мы выходим из лифта, мой спутник берет меня за руку, и это хорошо, потому что мое тело порывается взлететь к небесам от счастья.

Ресторан очень атмосферный, вид отсюда - незабываемый, а наш столик – прямо возле панорамного окна. Город весь в огнях, будто из кабины пилота самолёта. Я даже немного пошатываюсь от неожиданности. Антон улыбается и помогает мне опуститься на стул, сам садится напротив. Прижимаю сумку к груди, боясь пошевелиться.

– Если бы знал, что тебя будет так плющить… – говорит он.

– То, что?.. – спрашиваю, опуская сумку на пол рядом со своим стулом.

Смотрю на Антона. Он кладет сцепленные в замок руки на стол и смотрит на меня. Точнее, на мои волосы. Я немного смущаюсь и откашливаюсь.

– Мне просто не терпится узнать, что творится у тебя в трусах, – делится он своими мыслями, резко меняя тему.

– Если ты надеешься найти там «ультрамариновый водоворот», то тебя ждет разочарование, – доверительно сообщаю я, пряча улыбку.

Он откидывается на спинку стула, поигрывая по столу пальцами.

– Была надежда, что ты совсем без тормозов.

– О нет! – вскидываю я руку. – Это твоя привилегия.

Бес посылает мне одну из этих своих ленивых улыбочек, от которых я сжимаю бедра.

В трусах с недавних пор у меня бразильская эпиляция, но эту информацию я решаю придержать до поры до времени, тем более что к нам подошел официант. Погружаюсь в изучение меню, оно у них тут «авторское». После серьезных раздумий останавливаю выбор на тартаре из мяса бычка и бокале красного вина (чтобы немного успокоить нервы). Мой бард берет гаспачо и какой-то фруктовый смузи.

– Так… э-э-э… давно ты стал вегетарианцем? – интересуюсь, рисуя на столе кружочки пальцем.

– Лет с четырех, – говорит Антон.

Он смотрит на меня так, будто видит насквозь. Я от этого очень теряюсь. Все-таки он наглец, а я опять тупая школьница.

– О… то есть ты просто не можешь есть мясо? Тебе оно не нравится? – уточняю я.

Выходит, он не из тех вегетарианцев, которые переживают за психическое здоровье дойной коровы в период лактации. Просто у него физиология такая.

– Ага. Но я ем яйца. И могу съесть оливье с языком или курицей, – сообщает Бес.

Нам приносят заказ, и в моей тарелке сейчас преобладает сырое мясо под соусом и лисичками. Прежде чем приступить к еде, неловко спрашиваю:

– Ты знаешь, что такое тартар?

Он смотрит на меня и усмехается.

– И что, ты думаешь, я блевану или как?

– Мало ли… – бурчу я, хватаясь за вилку.

– Мля, Алёнушка, ты такая занятная… – качает головой Наумов.

Несмотря на всю сомнительность этого комплемента, я зарделась. Прямо как та «Алёнушка» из сказки, которая говорила приторно сладким голосом и глупо потупливала взгляд.

Мы молча едим, но меня это странным образом не напрягает. В период нашего короткого знакомства Наумов приучил меня к тому, что не нужно выжимать темы для разговоров из пальца.

– А рыбу? – спрашиваю, возвращаясь к прерванной вегетарианской теме.

Мы уже перешли к десерту: я пью чай, а он свой смузи.

– Нет. Рыбу не ем.

– Что ж ты тогда ешь? – не выдерживаю я.

– Каши в основном. Орехи.

Хмурюсь и скольжу взглядом по его телу. Теперь я замечаю что он, несмотря на габариты, довольно худощавый, хоть и увешан бицепсами, трицепсами и кубиками. Из-под свитера на запястье выглядывает край тату. Очень хочу рассмотреть их все до единой поближе.

Антон просто расслабляется и позволяет мне разбирать себя на кусочки. Он абсолютно в себе уверен, я такого еще никогда не видела. Наверное, это нормально для человека, который регулярно выступает перед толпами людей. Мне этого не понять, я совершенно не публична. Мы вообще абсолютно разные.

– Антон? – слышу тихий приятный голос над своей головой.

Вскидываю ее, вижу, что рядом с нашим столом материализовалась какая-то невообразимая фея. Прямо из страны фей, не меньше. Антон встает и целует ее щеку.

– Привет, красавица, – говорит он.

Я нахожусь в шоке.

Потому что это совершенно новая, неизвестная мне доныне версия Наумова. Он словно прародитель первозданной нежности. Смотрит на нее, как на спустившуюся с неба святую.

– Почему не пришел в пятницу? – спрашивает она, бросая на меня осторожный взгляд.

Улыбаюсь в ответ сквозь ком в горле.

– Концерты. Не мог прийти, – мягко отвечает Наумов, кладя руку ей на плечо.

Проследив за ее взглядом, он вспоминает обо мне и запоздало представляет нас друг другу:

– Алёна, это Вера. Вера, это Алёна.

Рассматриваю ее, а она – меня.

Ангелоподобная блондинка неопределенного возраста. Одета соответствующе. В какое-то ангельско-монашеское платье, с которым ее длинные, натурально-белые волосы смотрятся идеально. Она зеленоглазая и белокожая. Она - красавица. Породистая и необыкновенно мягкая.

Настоящее чудо, мать его. Только белого котенка в руках не хватает.

Мне было достаточно два раза взглянуть на нее, чтобы понять – она по уши влюблена в моего спутника.

Во мне даже нет ревности, ведь я ему никто. Если у него к этой девушке чувства, у меня здесь шансов нет, судя по тому, как преобразилось и обросло манерами его поведение.

– У тебя обалденные волосы… – улыбаясь, говорит Вера.

По инерции трогаю волосы и улыбаюсь в ответ.

– Спасибо. Хотела стать блондинкой, но что-то пошло не так… – острю я.

Она улыбается шире и становится еще более нереальной.

– Наверное, розовый все спутал, – смеется Вера.

– Я добавила его позже, – пожимаю я плечом.

– Я бы тоже хотела так «вляпаться».

– Тебе это ни к чему, – подает голос Антон, прерывая наш девчачий диалог.

– Почему это? – спрашивает Вера, состроив недовольную мордочку.

– Потому что ты - идеальная «снежинка», – отвечает он, касаясь рукой ее белых локонов.

Воображаемые мучители выливают мне за шиворот ушат холодной воды.

Вера довольно улыбается. Сквозь дрожь и боль понимаю, что для нее комплименты Наумова – привычное дело. Судя по всему, лишь таким побочным девушкам, как я, достаются маты и сомнительные намеки.

– Последний альбом такой тягу-у-учий, – вздыхает она. – Мне очень понравилось. Вы все очень здорово оформили.

– Спасибо, Снежинка, – улыбается Антон.

Пф-ф-ф… меня сейчас стошнит.

Встаю и объявляю, закидывая сумку на плечо:

– Пойду припудрю носик.

Вера улыбается, Антон кивает, возвращая ей свое внимание.

На поиски уборной уходит некоторое время, и я рада этому. Я не очень сильна в маскировке своих эмоций. Я на сто процентов уверена в том, что в данный момент красная, как помидор, и потерянная, как Мамонтенок. Долго смотрю на себя в зеркало и пытаюсь сдержать слезы. Просто поразительно! Я была такой уверенной в себе некоторое время назад, а теперь мне все не нравится. Платье не нравится, ботинки не нравятся. Кроме волос, волосы мне нравятся.

Может, сбежать?

Не уверена, что смогу заняться сексом с Антоном. Совершенно не тот настрой. Сейчас вижу себя исключительно в амплуа бревна. А еще – в роли девушки №2 или того хуже, №3.

Он решает мою дилемму, потому что стоит возле бара с моим пальто наперевес. Двигаюсь к нему, словно к ногам привязаны тяжелые бетонные блоки. Хочу забрать у него пальто, но он, поражая меня внимательностью, помогает его надеть. Мои волосы застряли внутри, и Антон, прежде чем я успеваю об этом подумать, просовывает под них ладонь, щекоча мой затылок пльцами. Вытаскивает сине-розовую массу наружу и разбрасывает ее по моему плечу.

Лишь в этот момент решаюсь поднять на него глаза.

Он смотрит на меня, чуть склонив голову на бок. Задумчиво и серьезно. Это смущает, и я снова прячу глаза. Мне кажется, что он пытается пробиться в мои мысли, но я его туда ни за что не пущу.

Мы добираемся до машины в полном молчании. Это ожидаемо, ведь я не стремлюсь завязать разговор, и уж точно этого не делает мой малоразговорчивый спутник. Сажусь на пассажирское кресло и пристегиваю ремень, глядя в окно на нашего друга «Бугатти».

– Отвези меня домой, – прошу тихо.

Я не смотрю на него, поэтому не знаю, что он там делает. Но он не спешит заводить машину.

– Почему домой? – спрашивает Антон спокойно.

На фоне его спокойствия чувствую себя малолетней истеричной дурой. Но я такая, какая есть, и не хочу прятать свое истинное лицо.

– Кто такая Вера? – решаю спросить в лоб, хотя малодушно продолжаю смотреть в окно.

В салоне повисает тишина. Если он посчитает этот вопрос наглым, то мне плевать. Я буду спрашивать у него все, что захочу и когда захочу, пусть привыкает!

Бес тяжко вздыхает и говорит:

– Вера – сестра моего покойного друга.

Вот только этого не хватало! Он что, обещал позаботиться о ней? Инстинкты защитника не дают ему завалить ее в койку, потому что он ее слишком уважает? Что вообще происходит?

Поворачиваю голову. Антон вскидывает брови.

– Ну, это просто что-то с чем-то! – изумленно заявляет он. – Что ты там себе напридумывала?

Я вскидываю брови в ответ, давая понять, что он меня не проведет.

– Серьезно? Считаешь, у меня нет почвы для раздумий? – спрашиваю его.

Сейчас все это очень смахивает на семейные разборки, а ведь у нас даже не было секса.

– Значит так, – говорит Антон, заводя машину и осматривая парковку в боковые зеркала. – Вера – это просто Вера. Я знаю ее с малолетства, и она ближайший человек в моем окружении. Ты будешь видеть ее часто, потому что она, бл*ть, приглашена на все мои праздники заочно, это ясно? Либо закрываем эту тему раз и навсегда, либо я везу тебя домой.

Из его слов вытекает, будто я тоже буду приглашена на все эти праздники. Вооруженная этим открытием, говорю:

– Она в тебя влюблена, и я уверена, что ты об этом знаешь. Если… – в этом месте я немного теряюсь.

– Если что? – раздражается Антон.

– Я не хочу в один ужасный день застать вас… то есть… в общем… – снова отворачиваюсь к окну, кажется, смелость оставила меня.

– Ты не застанешь нас трахающимися, потому что у меня на нее не стоит.

Я поворачиваю к нему лицо. Оно полно скепсиса. Антон наматывает на кулак мои волосы и говорит:

– Алёнушка, мне тридцать пять лет. Я знаю, чего хочу. И это не Вера. Если хочешь домой, я тебя отвезу. Но у меня до конца недели концерты, и я не знаю, когда снова найду для нас время.

Мои глаза бегают по его лицу. Они видят лишь спокойную решимость и серьезность. А еще я понимаю, что он принял мои заходы, как должное. В этот момент мои внутренности пытаются перемещаться, давя на яичники. Вся эта пляска отдается горячим потоком возбуждения, поэтому я тяну к нему свое лицо. Он криво улыбается и тянется навстречу. Мы просто соединяем наши губы и некоторое время не двигаемся.

Божественный контакт.

Его губы такие мягкие, когда расслаблены для меня. Я слегка прихватываю их своими и наслаждаюсь ощущениями.

Телефонный звонок нарушает волшебство. Это не мой. Судя по всему, волшебным этот момент был только для меня, потому что Наумов отвечает на звонок абсолютно в той же тональности, в которой минуту назад доносил до меня простые истины.

Что же он за человек такой? Никакого романтизма!

– И что ты от меня сейчас хочешь? – гаркает в трубку, превращаясь из флегматичного себя в авторитарного.

Он слушает своего собеседника и хмуро смотрит на меня. Я тоже хмурюсь. Просто так, за компанию.

– Ладно, скоро буду, – чеканит Антон и нажимает отбой.

Мной овладевает вселенская печаль. Я не хочу с ним расставаться. Мы ведь всего часа три вместе. Этого катастрофически мало.

– Мне нужно ехать, – говорит он, выруливая с парковки. – Закину тебя домой.

Я так и поняла.

Прикусываю губу и с тоской смотрю в окно. Я такая жалкая. Стоило ему повернуться ко мне своей положительной стороной, как я уже не могу без него жить. Доставив меня домой, Антон снова принимает звонок и полностью переключается на него. Наверное, что-то важное. Не хочу мешать, поэтому покидаю машину без лишних сантиментов. Он лишь провожает меня взглядом и не уезжает до тех пор, пока я не захожу в подъезд.