Жестокие святые

Глава 15

ЛЮЦИАН

Проходит мучительная минута, Елена ничего не говорит, и, нуждаясь в выпивке, я встаю. Я подхожу к приставному столику и наливаю нам по бокалу бурбона.

Когда я снова сажусь, я протягиваю ей стакан.

— Это лучше, чем вода. Это поможет.

Елена ставит воду на кофейный столик и берет у меня стакан. Она нюхает напиток, прежде чем сделать глоток, и затем ее лицо загорается жаром.

— Боже, что это?

— Бурбон. – Я откидываюсь на спинку дивана и, смакуя виски, жду, заговорит ли она.

Я наблюдаю, как ее мысли рассеиваются. Она делает еще глоток, а затем ее плечи опускаются, как будто она пытается стать меньше.

— Пообещай, что убьешь его. – Ее тон изменился. Он пустой, все тепло ушло.

Мои мышцы напрягаются, и слова легко слетают с моих губ.

— Я обещаю.

То же выражение, которое было у нее на лице, когда мы встретились, порхает по ее чертам, как будто она вырывает тайну из своей души.

Мое сердце начинает биться быстрее, а затем ее губы приоткрываются. В ее голосе нет никаких эмоций, когда она говорит:

— Данте убил моего друга. Единственного друга, который у меня когда-либо был.

Это не то, что я ожидал от нее услышать, но я сижу неподвижно и слушаю.

— Раньше я тайком выбиралась из дома, чтобы встретиться с Альфонсо в конюшне. Данте застал нас вместе. – Она делает паузу, чтобы сделать еще глоток, и это напоминает мне о моем собственном напитке.

Когда я подношу стакан к губам, Елена говорит:

— Альфонсо держали под дулом пистолета, в то время как Данте принуждал меня… встать на колени перед ним. – Она делает паузу, чтобы перевести дух, на ее лице появляется тошнотворное выражение. – Он все равно убил Альфонсо.

Я отставляю стакан, не уверенный, что правильно расслышал. Я смотрю на Елену, пока слова не проникают в меня, как горящие угли.

Ублюдок.

Мое дыхание начинает учащаться, когда ярость наполняет мои вены, и, не в силах усидеть на месте, я встаю. Я допиваю половину своего бокала, направляясь к окнам, прежде чем снова повернуться к Елене.

Она не шевельнула ни единым мускулом, но ее бокал пуст.

Я допиваю остатки своего бурбона, затем возвращаюсь к ней. Взяв стакан из ее рук, я снова наполняю их.

Стоя спиной к Елене, я заставляю себя произнести вопрос, и он звучит резче, чем я хотел.

— Капоне изнасиловал тебя?

Я беру стаканы, и только когда протягиваю ей напиток, она качает головой, забирая его у меня.

— Нет. Я была так счастлива поехать в Академию Святого Монарха, потому что знала, что это только вопрос времени, когда он это сделает.

Снова усаживаясь, я откидываюсь на спинку дивана. Я начинаю вертеть бокал в пальцах.

— Это был единственный раз? – спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.

Я медленно поворачиваю голову, а затем наблюдаю, как Елена качает головой.

— Нет, это было не так.

Христос всемогущий.

Это все объясняет. Теперь я понимаю, почему Елена такая пугливая.

У моей маленькой птички нет сломанных крыльев. Они были вырваны.

— Мне было семнадцать, – шепчет она, ее голос звучит потерянно. – Последние четыре года были адом, и я просто хочу убежать от всего этого.

Боже.

Дыши.

Блять.

— Этот гребаный ублюдок. – Я пытаюсь сосредоточиться на своем дыхании, но вместо этого в моем сознании начинают мелькать образы.

Елена на коленях перед Данте.

Рев вырывается из моей груди, и я снова встаю.

— Черт. – Я начинаю расхаживать взад-вперед, пытаясь избавиться от внезапного прилива энергии, вызванного яростью. – Черт, – снова бормочу я, не в силах сказать что-либо еще.

Я знал, что это было плохо. Я, черт возьми, так и знал.

Христос.

Я останавливаюсь и закрываю глаза.

Это то же самое, что изнасилование.

Четыре гребаных года.

Мои руки начинают дрожать, и я быстро проглатываю напиток, надеясь, что это меня успокоит. Я ставлю пустой стакан на кофейный столик, прежде чем швырнуть его.

Все, чего я хочу, – это убить Данте. Прямо, блять, сейчас.

Мой взгляд устремляется на Елену, и, не в силах придумать, что еще сказать, я выдыхаю:

— Черт, мне так жаль.

У меня сводит живот при мысли о том, чему она подверглась.

Этот гребаный развратный ублюдок.

Ее взгляд поднимается к моему, и боль, которую я вижу в нем, пронзает меня насквозь.

— Ты убьешь его?

В моем голосе звучит эхо убийства, когда я обещаю:

— Я это сделаю.

Елена кивает и ставит свой пустой стакан на кофейный столик. Она удивляет меня, издав смешок.

— Хорошо, потому что даже после всего, что он сделал со мной, я не уверена, что смогу это сделать. – Она качает головой, и в ее голосе нет веселья, когда она издает еще один пустой смешок. – Либо он, либо я.

— Это никогда не будешь ты.

Она встает, а затем встречается со мной взглядом. Вопросы мелькают на ее лице.

— Это делает меня такой же плохой, как и ты, верно? Я была потрясена, когда ты убил тех людей, но здесь я прошу тебя убить еще одного.

— Мы не плохие, если убиваем плохих людей. Мы оказываем миру услугу, избавляясь от подонков.

Елена кивает, делая вид, что глубоко задумалась.

— Мы все плохие в чьих-то глазах.

— Не ты, – возражаю я, убежденный до глубины души, что она самая чистая из всех нас.

Елена качает головой, а затем начинает идти к лестнице.

— Для Альфонсо я злодейка. Мне следовало оставить его в покое, тогда он был бы все еще жив.

Я смотрю, как она поднимается по лестнице, а потом тупо смотрю на то место, где я видел ее в последний раз. Мои мысли наполнены всем, что я узнал.

Образы ее ужаса проносятся передо мной, только усиливая мой гнев, пока мое тело не содрогается, моля об освобождении.

Развернувшись, я иду в спортзал и, оставив свет выключенным, направляюсь прямо к боксерской груше. С ревом я ударяю кулаком по ней, и когда она начинает раскачиваться, я представляю лицо Данте.

Я собираюсь убить его.

Я собираюсь убить его, черт возьми.

Я продолжаю бить кулаком по груше, пока у меня не начинают болеть руки, и, делая шаг назад, я прерывисто дышу, сосредотачиваясь на боли.

_______________________________________________

ЕЛЕНА

Я вообще не спала. Я сидела на кровати, окруженная сожалениями и стыдом.

Я колебалась между желанием биться головой о стену за то, что рассказала Люциану о том, что Данте сделал со мной, и мыслью, что поступила правильно.

Вероятно, мне придется вернуться домой, и если Люциан сможет избавиться от Данте, то, по крайней мере, меня не будет поджидать монстр. Выйду я замуж за Данте или нет, пока он жив, он изнасилует меня. Я просто знаю это.

В сотый раз я думаю о реакции Люциана. Он казался искренне расстроенным. Я чувствовала, как от него исходит гнев.

Это только усугубляет ситуацию. Я не думаю, что когда-нибудь пойму его. С одной стороны, он безжалостный убийца, а с другой, кажется, он заботится обо мне. Такое чувство, что мне дали головоломку, в которой не хватает половины кусочков.

Стук в мою дверь заставляет меня вскинуть голову. Я вскакиваю с кровати и иду открывать. Я удивлена, увидев тетю Урсулу.

— Пора завтракать. Присоединяйся ко мне на веранде, – говорит она и уходит.

Я выхожу из комнаты и, закрыв за собой дверь, следую за тетей Урсулой.

Черт, мне следовало снять футболку Люциана. Я делаю неловкое лицо, когда мы проходим через дом, а затем выходим через две массивные раздвижные двери, которые были распахнуты настежь. Выходя на веранду, мои губы приоткрываются, когда я осматриваю задний двор.

Лужайка идеально ухожена и полностью контрастирует с черным особняком. Я понимаю, почему Люциана тоже тянуло к таинственному саду.

Посреди двора есть огромный фонтан, размером с плавательный бассейн. Разные уровни воды взмывают в небо только для того, чтобы грациозно упасть обратно в бассейн.

По всему участку рассажены деревья, которые отбрасывают много тени, а цветочные клумбы переливаются всеми цветами радуги. Вдалеке я вижу океан.

— Красиво, не правда ли? – спрашивает тетя Урсула.

— Да, – выдыхаю я, все еще пораженная.

— Доброе утро, – слышу я голос Люциана позади нас, и когда я оборачиваюсь, он садится за стол, на котором расположены три тарелки.

Он снова одет в безукоризненный костюм, и на мгновение мне кажется, что прошлая ночь была всего лишь сном.

Может быть, так оно и было.

Затем он смотрит на меня, и гнев, написанный на его лице, убеждает меня, что это определенно был не сон.

— Давай поедим, – говорит тетя Урсула.

Я сажусь за стол и смотрю на тарелку с мюсли, фруктами и йогуртом. Беру ложку, зачерпываю немного и откусываю, хотя и не голодна.

Мы едим в тишине, а потом тетя Урсула спрашивает:

— Как тебе спалось, cara⁹?

Я поднимаю на нее глаза и заставляю себя улыбнуться.

— Хорошо, спасибо.

Я чувствую на себе взгляд Люциана и сосредотачиваюсь на своем завтраке.

Мгновение спустя он говорит:

— Сегодня утром у меня встреча.

— Здесь? – спрашивает тетя Урсула.

— Да. Когда я закончу, ты пойдешь со мной в морг?

Я с трудом проглатываю только что откушенный кусок.

— Конечно, – отвечает она, и в этом слове сквозит печаль.

Остальная часть трапезы проходит в неловком молчании, и когда мы, наконец, заканчиваем, я, извинившись, встаю из-за стола.

Когда я начинаю уходить, Люциан говорит:

— Тебе нужно присутствовать на собрании. Оно в девять.

Я останавливаюсь и, оглянувшись через плечо, киваю.

— Я буду готова. – Я спешу в свою комнату и, не зная, что надеть, роюсь во всей своей одежде. Мне требуется двадцать минут, чтобы выбрать черные брюки и блузку.

Они подходят к дому.

Эта мысль заставляет мои губы изогнуться в улыбке, когда я переодеваюсь. Я особенно тщательно слежу за своим макияжем и заплетаю волосы в свободную французскую косу. Надев туфли на высоких каблуках, я подхожу к зеркалу в полный рост в ванной.

Я оцениваю свой внешний вид и, удовлетворенная, выхожу из комнаты. Я понятия не имею, чего ожидать, и когда я спускаюсь по лестнице в поле зрения появляется гостиная, мои глаза расширяются при виде всех мужчин, собравшихся там на встречу.

Я узнаю Алексея, Дмитрия и Карсона, но никого из остальных. Когда мой взгляд скользит по всем, он останавливается, когда я замечаю Люциана. Он поворачивается, и в тот момент, когда он видит меня, мрачное выражение исчезает с его лица, а затем его губы приоткрываются.

Это длится всего мгновение, затем он подходит ко мне. Когда он протягивает мне руку, я делаю последние пару шагов и кладу свою ладонь на его.

Он наклоняется ко мне, бормоча:

— Ты выглядишь прекрасно.

— Спасибо, – шепчу я. – Кто все эти люди?

— Союзники.

Франко подходит к нам и сообщает Люциану:

— Мистер Лукас только что приехал.

Я вскидываю голову.

— Мой отец здесь? – спросил я.

— Да, – бормочет Люциан, а затем оттаскивает меня от лестницы. Я стою рядом с Люцианом, не зная, чего ожидать.

В тот момент, когда мой отец входит в гостиную с Данте прямо за ним, мне кажется, что у меня вот-вот сдавит грудь.

Люциан достает пистолет из-за спины, где он был спрятан под пиджаком, и направляет дуло на Данте.

Мое сердце мгновенно начинает бешено колотиться, и я задерживаю дыхание.

— Какого хрена ты, по-твоему, делаешь? – мой отец требует.

— Убиваю этот кусок дерьма, – низко рычит Люциан.

Мой отец встает перед Данте, устремляя мрачный взгляд на Люциана.

— Тогда между нами будет война. Ты уверен, что именно так хочешь начать свое правление в качестве главы мафии?

Воздух медленно покидает мои легкие, когда Люциан опускает пистолет. Вместо того, чтобы убить Данте, как он обещал, он рявкает:

— Капоне, убирайся из моего дома.

Нет.

Я вырываю свою руку из его и подношу ее к своему бешено колотящемуся сердцу.

Нет.

Данте немедленно уходит. Затем мой отец улыбается.

— Хороший выбор.

Люциан пристально смотрит на моего отца, затем говорит:

— Я пощадил его жизнь не просто так.

— И ради чего же?

— Брак между Еленой и мной.

О. Боже. Мой.

Предательство начинает клубиться вокруг меня, как темная масса, и мне удается сделать шаг в сторону от Люциана.

— Союз между нашими семьями? – спрашивает мой отец.

— Да. Нам нужно выступить единым фронтом, если мы собираемся выиграть эту войну, – отвечает Люциан.

Они говорят так, как будто это повседневный бизнес... а не мое будущее.

Мои глаза поднимаются к лицу Люциана, и моя рука поднимается, чтобы прикрыть рот, когда на меня накатывает очередная волна предательства.

Это был план Люциана с самого начала?

Мой отец протягивает руку Люциану, и затем они пожимают их… договариваясь о браке по расчету. О моей жизни.

Мой отец издает фальшивый смешок.

— Когда состоится этот знаменательный день?

Люциан подражает смешку моего отца своим собственным.

— Неделя – это слишком рано?

Когда они поворачиваются ко мне, все, что я могу сделать, это покачать головой.

Этого не произойдет.

— Поздравляю с твоей помолвкой, – говорит мой отец, пристально глядя на меня.

Мое отчаяние усиливается, когда Люциан достает из кармана коробочку, а затем достает кольцо, похожее на то, что у него на правой руке. Оно поменьше, черный овальный камень, оправленный в золото.

Взяв мою левую руку, он надевает его на мой безымянный палец, а затем наклоняется и запечатлевает поцелуй на моей щеке.

— Поверь мне. Это единственный способ.

Поверить ему?

ПОВЕРИТЬ ЕМУ?

Я доверилась ему прошлой ночью. Я поверила ему, когда он сказал, что убьет Данте.

Выдергивая свою руку из его, я свирепо смотрю на него, когда он отстраняется.

— Я никогда не буду доверять тебе, – выдавливаю я из себя слова, а затем иду к раздвижным дверям и не останавливаюсь, пока не миную фонтан и большинство деревьев. Вместо стены в конце участка – утес. Океан простирается вдаль.

Боже.

Я только что обручилась с Люцианом Котрони.

Я закрываю глаза, и ветер усиливается, играя с распущенными прядями волос, обрамляющими мое лицо.

Меня передали от одного монстра к другому.