Жестокий ангел

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Крессиду разбудил непрерывный гул. Чувствовала она себя отвратительно. С усилием открыв глаза, она огляделась вокруг. Невероятно! Она в самолете! И не в обычном самолете, а в личном самолете Стефано. Что, черт возьми, происходит? Она с трудом повернула голову. Стефано сидел рядом с необычным для него обеспокоенным видом.

Он посмотрел на ее огромные глаза и бледное лицо.

– Наконец-то ты очнулась.

Голова ее была как в тумане, язык едва ворочался.

– Что происходит? Куда ты меня везешь?

Стефано нажал кнопку рядом с собой и, когда появилась стюардесса, заказал кофе и минеральную воду.

– Вначале выпей воды, – приказал он. – Ты была очень больна.

– Больна? – Она выпила воды и почувствовала, как к ней возвращаются силы. – Куда ты меня везешь? – повторила она.

– В Италию. На мою виллу.

Она смотрела на него в замешательстве.

– Тебе нужно выздороветь, а ты не сможешь восстановить силы у себя дома, – спокойно продолжал он. – Там некому за тобой ухаживать, и… – он сделал паузу, – нравится тебе это или нет, я за тебя отвечаю.

«За тебя отвечаю». Как невыразительно прозвучали у него эти слова. И что за унизительная причина, чтобы оказаться в этом самолете! А Эбони? Как же она? Крессиду покоробило при мысли, что, возможно, Эбони уже на вилле. Нет, даже Стефано не способен на такое коварство.

Он, видно, заметил ее реакцию, так как нагнулся к ней и сказал:

– Послушай, сейчас ты не работаешь, потому что была очень больна. Ты истощена и по-прежнему плохо питаешься. Когда я вернулся из командировки и нашел тебя в твоей квартире, ты была в ужасном состоянии. И, если бы я не… – Он покачал головой. – Неужели ты не понимаешь, что выглядишь полумертвой?!

– А тебе какое до этого дело? – спросила она с горечью.

– Мне есть до этого дело, – сказал он с расстановкой. Сердце наивной школьницы подскочило от этих слов. – Быть может, ты носишь моего ребенка.

Зеленые глаза в испуге уставились на Стефано.

– Нет, – прошептала она. – Этого не может быть. Я думала, что ты…

Он смотрел на нее с плохо скрываемым нетерпением.

– Cara! Ты замужняя женщина, а не ребенок. Да, конечно, я принял меры, но уже после первого раза. В первый раз я потерял голову. Ты была слишком… – он намеренно остановился, – обезумевшей от счастья, любовь моя.

Она закрыла лицо руками. То, что он сказал ей, было чудовищно.

– Боже мой, – прошептала она, задыхаясь. – А что, если я действительно беременна?

Его лицо было совершенно невозмутимо.

– Мы справимся с этой проблемой, когда или если мы с ней столкнемся. Этого может и не произойти. Давай-ка, cara, пей кофе. Мы действовали вместе, и справляться с последствиями тоже должны вместе. Я буду заботиться о тебе, пока не станет известно наверняка.

Вздох облегчения вырвался из груди Крессиды. Едва ли Эбони будет на вилле… Может, Эбони и благоразумная любовница, но, сможет ли она переварить известие о том, что жена Стефано ждет ребенка, еще вопрос. Крессида попыталась сесть, но не сумела.

– Как же я попала сюда?

– Когда пришел врач, ты была без сознания. Я забрал тебя в гостиницу, где он и поставил диагноз: вирусная инфекция. Врач посоветовал полный покой и отдых, что у тебя и будет. И еще, он дал тебе легкое снотворное.

– Так вы напичкали меня наркотиками!

Стефано не обратил внимания ни на ее слова, ни на истеричный тон.

– Оформить тебе паспорт не составило труда. И я решил без всяких проволочек отправиться в Италию. Выглядишь ты ужасно, – закончил он с характерной для него прямотой.

Но едва ли Крессида услышала его слова – она была занята тем, что лихорадочно высчитывала день их первой близости, прикидывала, могла ли она тогда забеременеть. Как сказал Стефано? «Мы справимся с этой проблемой, когда или если мы с ней столкнемся. Этого может и не произойти».

Или как раз наоборот. Ему ничего не стоит отогнать от себя эти мысли. Ей же от них не уйти. А что, если в ее чреве уже растет его ребенок? И ее бледная рука сама собой легла на живот.

«Какой-то чудовищный сон», – думала Крессида. Что, если она беременна? Что, если это действительно так? Она осторожно посмотрела на Стефано, погруженного в деловые бумаги. Своей золотой ручкой с черными чернилами он решительно обводил какие-то слова и вычеркивал целые предложения.

Что же ей делать? Даже если она и беременна, Стефано она не нужна. У него есть Эбони. Самолет приземлился. Они прошли паспортный контроль и таможню. Прямо у входа их ждала машина, точная копия таких же машин, какие были у Стефано в Лондоне, Париже и Нью-Йорке. Крессида села рядом со Стефано на заднее сиденье и посмотрела на него.

– Это безумие. Истинное безумие.

Он приподнял свои широкие плечи.

– Ну и что? Иногда полезно побыть сумасшедшим. Расслабься. Любуйся окружающей природой.

За окнами мелькали пейзажи, но Крессида смотрела на них невидящим взглядом. Однако рокот мощного мотора действовал успокаивающе. Она… заснула.

– Крессида… – тихий низкий голос долетел до нее словно издалека. Крессида медленно открыла глаза и обнаружила, что спит на груди у Стефано. – Мы приехали.

– Да.

Она отодвинулась от него и потянулась. Подальше от этого сильного, крепкого тела. Выйдя из машины и зажмурившись от яркого солнца, она посмотрела на виллу. Ее пронзила внезапная острая боль. Она никогда не была здесь счастлива. Во время своей непродолжительной семейной жизни они приезжали в этот дом каждый уик-энд. Их окружала семья и прислуга. Все их время было занято бесконечными встречами и участием в каких-то событиях, которые обожали знатные родственники Стефано. Порой ей казалось, что она видится с мужем наедине только в постели, и только там, по крайней мере, ей так казалось, она могла компенсировать свои слабые попытки быть ему достойной спутницей. Но даже в постели она не была уверена в себе, и когда удовольствие, которое доставлял ей Стефано, заканчивалось, она лежала и сравнивала свою застенчивость с изощренным опытом других женщин, которых он знал…

– Крессида, – встревоженный голос Стефано вернул ее к действительности. – Роза ждет тебя.

Она посмотрела на Стефано, и ее вдруг охватил страх оттого, что сейчас она увидит Розу, прислугу, и ее мужа Лючано, садовника, который часто выполнял и другую работу.

– Что мы им скажем?

Его губы чуть изогнулись. Перед ней был потомственный итальянский аристократ.

– Ты не обязана давать отчет слугам о своих действиях, – сказал он надменно. – В этом доме ты – хозяйка.

Ее зеленые глаза широко открылись… Безумие… Она уже думала об этом в машине. Но похоже, безумие Стефано затянулось.

– Но я не…

Взяв ее за плечи, он посмотрел ей в лицо.

– По крайней мере, пока ты здесь, хозяйка в моем доме – ты.

«Пока ты здесь». Очередная насмешка. Специально подчеркивает краткость ее пребывания здесь. С тех пор как она проснулась, слезы то и дело наворачивались ей на глаза. Ноги больше не держали Крессиду. Она услышала, как Стефано выругался, потом подхватил ее и поднял на руки как пушинку.

Она опустила веки, боясь, что он заметит, какое удовольствие она испытывает, когда он вот так несет ее. Вспомнилось, как Стефано внес ее сюда после медового месяца, внес через этот самый порог. Только тогда он смеялся и не был похож на сурового мужчину, в чьих руках она была сейчас. Прочь все эти воспоминания и чувства!

– Не надо, – шепнула она. – Отпусти меня.

– Ты предпочитаешь идти и снова упасть в обморок? – спросил он, не выпуская ее из рук.

Через несколько минут она уже была в прохладной белой комнате, выходящей окнами в сад.

– Роза поможет тебе раздеться, – сказал Стефано. – Ты должна отдохнуть.

Она посмотрела на него, полная решимости сразиться с ним, хотя сил у нее было не больше, чем у новорожденного котенка.

– Я не хочу…

– Отдыхай, – приказал он тоном, не терпящим возражений, опустил ее на середину огромной кровати и вышел из комнаты. Она беспомощно смотрела ему вслед.

Она помнила, как вечером Роза осторожно, будто ребенку, расчесывала ей длинные рыжие волосы. Но большую часть времени Крессида крепко спала, не видя никаких снов, и даже Стефано не преследовал ее во сне. Иногда, наверное, уже ночью, она просыпалась и видела, что Стефано стоит, склонившись над ней. Выражение его лица трудно было определить. Почти… может быть… нежность? Да нет, это ей, конечно, приснилось, потому что утром, когда она проснулась, Стефано стоял у ее кровати со своим обычным насмешливым выражением на лице.

Крессида почувствовала, что краснеет, потому что сквозь прозрачную кружевную ночную рубашку, которую ей дала Роза, было видно ее тело.

– Что-нибудь случилось? – спросила она Стефано.

– Ты долго спала, Крессида. Приехал врач. Он хочет осмотреть тебя.

Вошел доктор и начал задавать Крессиде вопросы. После осмотра Стефано, находившийся поблизости, помог ей надеть ночную рубашку. Его руки коснулись груди Крессиды, и дрожь пробежала по ее телу. Крессида откинулась на подушки, ненавидя себя за то, что тело ее не оставляет без ответа даже малейшее прикосновение Стефано. Ведь только из-за этого она и влипла во всю эту историю!

– Как уже было сказано, это стресс, – объявил доктор. – Но она молода, мой друг. Отдых вылечивает очень многие болезни.

Темные глаза Стефано блеснули, когда он обратился к доктору.

– Поскольку уж вы здесь, вам, наверное, стоило бы знать, что моя жена, – он с вызовом посмотрел на Крессиду, – возможно, беременна.

– Неужели? – радостно воскликнул доктор. – А когда у вас должны быть месячные, синьора ди Камилла?

И снова Крессида покраснела. Как бы ужаснулся доктор, если бы знал обстоятельства ее возможной беременности.

– Семнадцатого числа.

– Они регулярны?

– Как часы.

– И когда же мы будем знать? – с нетерпением спросил Стефано.

Ему не терпится отделаться от меня, подумала Крессида и снова положила голову на подушку. Доктор улыбнулся.

– С помощью тех совершенных анализов, которыми мы сегодня пользуемся, это можно узнать очень скоро. Через семь дней. Вы, должно быть, счастливы, Стефано?

– Подтверждения пока нет, а в предположении мало толку, – коротко ответил он.

Крессида лежала на подушках, размышляя о том, как умело Стефано ушел от ответа доктору. Счастлив? Как он может быть счастлив, если она беременна? В его понимании это захлопнувшаяся ловушка.

Стефано, проводив доктора, вернулся к Крессиде.

– Ты, наверное, молишься как сумасшедший, – медленно сказала она.

Он сверкнул глазами.

– О чем?

– Чтобы только я не забеременела. – В мире ее грез он со всею страстью отверг бы это обвинение. Но тут был реальный мир, и он этого не сделал. – Для тебя это был бы кошмар, правда? Что тебе тогда делать? – И подумала: а как ты расскажешь об этом Эбони?

Повернувшись к ней спиной, он стал смотреть на высокие голубые кипарисы, растущие вдалеке.

– Я приму все необходимые меры, Крессида, – осторожно сказал он и, как бы не желая продолжать этот разговор, резко переменил тему: – Сегодня вечером ты можешь спуститься к ужину. Доктор уверил меня, что ты уже достаточно отдохнула.

Стефано стоял у окна, держа руки в карманах брюк. Натянутая материя облегала его мускулистые бедра. Несмотря на то что внешне он был спокоен, Крессида чувствовала его внутреннюю напряженность и сдержанность. Да, подумала она, он предпримет все необходимые меры, он всегда поступает подобным образом, чтобы взять от жизни все самое лучшее, что преподносит ему судьба. А как же она? Просто средство для достижения цели?

– Но может быть, ты хочешь поужинать здесь? Принести поднос в твою комнату?

По здравом рассуждении ей следовало бы согласиться на это предложение и держаться от Стефано подальше. Его присутствие было мучительно. И тем не менее этот мужчина притягивал ее к себе как наркотик.

– В котором часу ужин? – спросила она.

– В восемь.

– Я спущусь.

Крессида поспала до семи часов, потом приняла душ и начала одеваться, готовясь к ужину.

Постучали в дверь, и она торопливо набросила на себя халат, не желая, чтобы Стефано застал ее в одном белье. Ей не хотелось видеть, как загорятся его глаза, посылая ей импульс, перед которым она не сможет устоять.

Но это был не Стефано, а Роза. Она остановилась на пороге, улыбаясь, и сбивчиво заговорила по-английски:

– Синьор ди Камилла просит передать, что платье для ужина вы найдете в гардеробе. Вы хотите, чтобы я помогла вам одеться?

Крессида отрицательно покачала головой. О какой одежде идет речь? У нее только та одежда, которую она носила в Лондоне. Она и предполагала надеть что-то из этого. Ее вечернее платье было абсолютно новым.

– Я справлюсь сама, спасибо, Роза, – сказала Крессида прислуге и подождала, пока за ней не закрылась дверь.

Потом подошла к гардеробу и распахнула дверцу. К ее огромному удивлению, все те красивые и дорогие наряды, которые она носила во время своего замужества, висели там в пластиковых мешках. Ее пальцы любовно коснулись черного бархата, шелка, настоящих швейцарских кружев, нескольких платьев из кашемира. Даже белье и ночные сорочки лежали аккуратно сложенными стопками. Стефано все сохранил, но зачем? Уходя от него в тот яркий летний день, когда даже нестерпимая жара не могла согреть ее, она решительно отказалась от всего, что он ей покупал, не взяла ни единого его подарка.

В растерянности Крессида опустилась на кровать. Она была потрясена. Глядя на эти напоминания о прошлой жизни, она испытывала странное чувство. Целый гардероб, совершенно нетронутый… Как будто вся эта одежда лежала… и ждала своего часа? Нет, конечно, нет. Крессида тряхнула головой, будто хотела прояснить свои мысли, и потом решила все-таки выбрать наряд из гардероба. Она намеренно не смотрела на белоснежное платье и черное кружевное: Стефано обожал ее в обоих этих нарядах, шептал слова любви всякий раз, когда бы она их ни надевала… Она закусила губу. Если сейчас позволить себе воспоминания…

В конце концов она выбрала короткое платье изумрудного цвета, которое шло к ее зеленым глазам. Густые волосы она завязала узлом на затылке и в таком виде медленно спустилась к ужину.

Стефано стоял на террасе спиной к Крессиде. На нем был белоснежный смокинг, который необычайно шел ему. Вечер был теплым, на небе блестела огромная луна. Ее серебряные лучи касались темных волос Стефано. Услышав шаги Крессиды, он медленно повернулся и быстро оглядел ее с головы до ног, от блестящих рыжих волос до носков зеленых туфель. На ногах у нее были светлые шелковые чулки.

– Ты очень красива, – наконец произнес он.

– Не надо, Стефано. Слово «красота» звучит для меня как проклятие.

В темных глазах мелькнуло любопытство.

– Да? Ты интригуешь меня, Крессида. Никогда не поверю, что ты говоришь правду.

– Неужели? – Не выдерживая его испытующего взгляда, она повернулась и посмотрела на луну. – Красота мимолетна. Она была причиной твоей любви ко мне. – Она снова обернулась к нему. – Знаешь, что я тебе скажу? Женщина, видя, что ее любят только за красоту, чувствует себя очень неуверенно. Со временем красота увядает, и женщину ценят уже меньше, когда должно быть наоборот.

Он сощурил глаза.

– Я не могу отрицать, что твоя красота привлекла меня, но причина моей любви была гораздо глубже. Я полюбил твой характер, твой настрой и энтузиазм. В тебе удивительно сочетались невинность и чувственность. Лед и пламя. Устоять перед этим было невозможно. – Он улыбнулся. – А также твое полное безразличие к моим деньгам. Удивительно, но впервые в жизни я почувствовал, что женщина хочет именно меня, а не то, что я собой представляю. Большинство женщин прельщает блеск, Крессида, но только не тебя. Теперь, я думаю, ты понимаешь, что твоя внешность была далеко не самым главным, она была дополнением ко всем твоим достоинствам.

Впервые он говорил ей о том, что его привлекло в ней. Груз ответственности перед семьей превратил Стефано в стандартный тип «сильного и молчаливого», в человека, не привыкшего анализировать свои чувства. Теперь он это делал, но было слишком поздно. С невыносимо горестным чувством она отметила, что Стефано говорил обо всем в прошедшем времени. Она закусила губу, чтобы та не дрожала, и попыталась найти какое-нибудь занятие своим рукам, холодным и влажным.

– Можно мне попить? – спросила она.

– Конечно, прости, я забылся. Что ты хочешь? – И он повернулся к бару в глубине комнаты.

Ее просьба разрушила интимную атмосферу, и Крессида почувствовала, что со стороны Стефано больше не будет откровенных признаний.

Она поняла это по его тону, холодному и несколько официальному. Она предпочла бы сразиться с ним, ударяя кулаками ему в грудь, стараясь обидеть его своими словами, она была готова прибегнуть к чему угодно, чтобы только он не разговаривал с ней этим вежливым тоном, будто она была гостьей, приглашенной на ужин, женщиной, с которой он только что познакомился.

– Немного сока. – Она попыталась говорить тем же тоном, что и он.

Кивнув головой, он налил в высокий хрустальный бокал ее любимый сок папайи со льдом. Она взяла у него бокал, глядя в его красивое лицо, рука ее, к счастью, не дрожала.

– Может быть, сядем? – И он указал на небольшой диван, но Крессида отказалась.

Стоя, она чувствовала себя не столь уязвимой. Если она сядет рядом с ним на диван, кто знает, как она себя поведет? Ведь ей очень хотелось оказаться в его объятиях, хотелось, чтобы он любил ее, как это было той ночью у нее дома. А он наблюдал за ней, непроницаемый как статуя.

– Ты сохранил всю мою одежду, – заметила она.

– Тебя это удивляет?

Она сглотнула.

– Да. Почему ты это сделал?

– Я предполагал, что ты вернешься.

– Вернусь? – Ее голос дрогнул.

– Естественно, я думал, что ты вернешься. Если бы даже у тебя не было никакой другой причины, то ты вернулась бы, чтобы забрать эту гору нарядов, потому что приобрести новые тебе было бы трудновато. – Он с раздражением сжал губы. – Мне и в голову не приходило, что ты настолько упряма, что даже не попытаешься забрать их.

Ее зеленые глаза ярко вспыхнули.

– Мне хотелось начать все сначала.

– А!

Его язвительный тон добавил масла в огонь.

– Да, сначала! Заново! А все эти наряды совершенно не подошли бы мне в той жизни, которую я собиралась вести.

– Конечно, нет, – съехидничал он. – Мешковина несравненно пригоднее, судя по тому, что я видел.

Зря она надеялась на его сочувствие: Стефано жалил так же больно, как и всегда.

– Мне хотелось попробовать независимости, – сказала она тоненьким голосом, в последней попытке объяснить ему, как ей было одиноко. – Независимости, которую ты мне когда-то обещал и которой потом лишил.

– Но независимость не дают, Крессида, ее нужно брать.

– Как же я могла взять ее, когда ты имел надо мной абсолютную власть!

– Почему же ты мне это позволила? А?

«Потому что ты был сильным, а я слабой, – с грустью подумала Крессида. – Меня пугал твой жизненный опыт».

Она поставила бокал с соком на небольшой столик.

– Ничего это не дает, я имею в виду мое пребывание здесь. И мы оба знаем об этом, Стефано.

– Наоборот, я ничего не знаю. И сейчас не место и не время обсуждать это. Ты все еще слаба, только что встала с постели, а Роза ждет, чтобы подать ужин. И, – его лицо стало серьезным, – ты должна есть и поправляться. И вообще тебе необходимо заботиться о себе.

Конечно, причина – его ребенок, если он только есть. Вот почему он так заговорил. Понятно, что в этом случае Стефано будет всячески оберегать ее.

– Мы ужинаем одни? – спросила она.

Ей показалось странным, что за столом нет никого из членов семьи.

– Да. Совершенно одни.

За ужином Стефано был само очарование, но для Крессиды обстановка была слишком мучительной, чтобы расслабиться. Она почти не ела, и деликатесы, приготовленные Розой, практически все остались у нее на тарелке. После ужина они пили кофе в гостиной. Крессида напряглась, когда Стефано, не спросив, положил ей в чашку кусочек сахара.

– Ты действительно думаешь, что мы мирно проживем здесь следующую неделю?

– Думаю, мы можем попытаться. Понимаешь, я тебе уже как-то говорил, Крессида, я приму все необходимые меры.

Конечно, это был совсем не тот ответ, которого ждало ее глупое сердце, но, возможно, это было лучшее, на что она могла надеяться в данной ситуации.

Стефано был совсем близко и смотрел на нее.

– Завтра мы с тобой поедем в горы.

– Разве ты не работаешь? – удивилась она.

– Завтра нет. А сейчас, мне кажется, я должен отправить тебя в кровать. Ты устала, да?

Даже не попытался коснуться ее. Даже этого уже нет. Крессида лишь кивнула в ответ, боясь произнести хоть слово. У себя в комнате она устало разделась. Через закрытую дверь было слышно, как Стефано тихо говорил по телефону. С Эбони, без сомнения. Считают дни, когда снова смогут быть вместе.

Сил Крессиды хватило только на то, чтобы добраться до постели и рухнуть на мягкие белоснежные простыни.