Живой

Мика вздохнул и посмотрел на свой сотовый.

— Да. Мама начала волноваться, но, думаю, я убедил ее, что у нас все под контролем. Она согласилась, что нет причин рано возвращаться.

— Где они?

Мика только пожал плечами, по-видимому, безразличный к этому.

Я посчитала странным, что мои родители уехали за город в тот же день, что и Эмма и Нэйтан, но на самом деле причин быть подозрительной не было. Они могли делать, что хотели. Хотя то, как мои родители уехали, вызывало сомнения.

Мама избегала разговора о том, куда они едут, сказав, что им просто нужно было взять отпуск на несколько дней. Папа только пожал плечами и сказал, что он делал то, что мама хотела.

Когда я спросила Киру об этом, она сообщила мне, что в клинике это тоже для всех было тайной. Ей просто велели перенести пациентов и закрыться, пока не вернется папа.

Как только у Меррика появились признаки жара, пока мы сидели на той остановке, я забыла все о наших родителях и сосредоточилась на нем. Я была его сиделкой, в конце концов. Это моя работа.

Страх, который мной овладел, просто появился.

Мика пришел и пробыл весь день, приглядывая за нами, когда он не спал или не уезжал назад в больницу. Меррик просыпался пару раз, бормоча о том, что хочет пить, и пытаясь понять, где он находится. Его мозг еще не успевал за его телом, но как только мы уложили его, он снова уснул.

К тому времени, как Мика принес обед, я была обессилена.

— Тебе следует пойти домой и немного отдохнуть, — посоветовал он, когда мы ели пиццу, которую он сам настоял, чтобы принести.

Мне удалось разбудить Меррика на достаточное время, чтобы помочь ему съесть миску супа, прежде чем он снова выпал из реальности, но я все еще чувствовала себя виноватой за то, что я ела вкусную пиццу, пока он лежал в постели. Один.

— Я в порядке, — сказала я, съедая еще один кусок.

— Нет, Грейс. Не в порядке. Ты выглядишь так, будто восстала из ада.

— Ну, спасибо тебе, Мика Тэтчер. Когда ты стал таким милым?

Он тихо засмеялся и покачал головой.

— Все, что я знаю, я узнал от человека в той комнате, — ухмыльнулся он, показывая на комнату Меррика.

— Ну что же. У тебя есть серьезная работа, созданная для тебя, — сказала я, медленно зевая.

— Кажется, его обаяние в последнее время очень хорошо работает.

Я вскинула голову, с трудом проглотив кусочек корочки, который я только что начала жевать.

— Что ты имеешь в виду?

Мика пожал плечами и вытер руки о салфетку, потом большими глотками выпил половину своего пива.

— Я имею в виду, что это сработало на тебе, я так надеюсь.

— Что сработало на мне?

— Не отрицай это, Грейс. Я тебя насквозь вижу.

— Что видишь? — спросила я простодушно.

— Ты влюблена в моего брата.

У меня глаза расширились, сердце глухо стукнуло и остановилось, прежде чем я снова заставила его биться глубоким вдохом и большим глотком пива. Я избегала его пристального взгляда.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что это правда. Только тот, кто влюблен в моего брата, выдержал бы так долго рядом с такой ворчливой задницей. Только тот, кто влюблен в Меррика, был бы единственным, кто вытащил его из дерьма, с которым он имел дело.

— Я ниоткуда его не вытащила.

— Нет, вытащила.

Я покачала головой, и внезапно у меня пропал аппетит. Усталость, с которой я боролась, сильно навалилась на меня. Я бросила то, что осталось от куска пиццы, на тарелку и снова села на стул.

— Грейс, — мрачно сказал Мика. — Не знаю, знаешь ты или нет, но Меррик упрямый.

Я фыркнула.

— Ха! Ты думаешь?

Он улыбнулся мне и добавил:

— Все знают, что у этого парня голова тверже гранита, но также все знают, что у тебя сердце мягче перышка. Вы двое подходите друг другу, и если не верить чужим словам, а верить своим глазам, значит, думаю, я верю.

Я открыла рот, чтобы сказать, но ничего не пришло на ум, потому что я понятия не имела, что сказать. Отрицание этого только привело бы к разочарованию, потому что Мика был прав.

Как я поняла вчера ночью, я была сильно влюблена в Меррика и с каждым днем только сильнее влюблялась. Но как насчет него?

— В жизни Меррика столько всего происходит, чтобы он думал о...

— Правда? — вмешался Мика. — Ты на самом деле думаешь, что он такой слепой?

— Я... я не знаю.

Его брови сдвинулись вместе, а уголки губ опустились вниз.

— Ни один из вас не видит себя очень ясно, да? Это очень плохо, а еще на самом деле грустно. Возможно, вам обоим нужен сигнал тревоги.

— Мика.

— Ты любишь моего брата?

— Мика.

— Ты. Любишь. Моего. Брата?

Мои глаза закрылись, в то время как на сердце стало легко.

— Да.

— Хорошо, — он подождал, пока я не открыла глаза, потом настойчиво попросил. — Не переставай.

Он сложил еще один кусок пиццы, и на этом всё. Разговор был закончен, и я не могла ничего придумать, о чем поговорить.

Я прокручивала идею о Меррике и обо мне в голове. Меррик говорил вещи, которые заставляли меня думать, что он ко мне что-то чувствовал, но было очевидно, что он не думал, что способен на эти чувства. Вчера он впервые вел себя так, будто он, наконец, понял что-то. Будто его раны больше не принимали решения за него.

Целый день было легче, пока у него не начался жар. Даже тогда Меррик пришел к выводу. В то время для меня это было очевидно, но на самом деле я не думала об этом до того разговора с Микой.

Меррик снова хотел жить, а я собиралась удостовериться, что это так.

***

Я видела сон.

Должно быть, я спала, потому что Меррик глазел на меня своим многозначительным взглядом. Взглядом, который у него был, кода он говорил о своей семье или когда он говорил мне о... ну, обо мне. Его глаза сверкали от голода, когда он медленно сжигал мое тело взглядом сверху вниз, а потом обратно. Затем я оказалась в его руках, и он стал целовать меня, и все мое тело ощущало тепло и возбуждение.

— Грейс.

Я отстранилась и улыбнулась.

— Грейс.

Меррик во сне был не единственным, кто называл меня по имени, хотя звучало точно, как он. Его губы не шевелились, но он улыбался мне, и я все равно только что не таяла в его руках.

— Мне жаль делать это, но ты должна проснуться, Грейс.

Я распахнула глаза и обнаружила Меррика, сидящего на кровати, лицом ко мне. Ухмылка на его лице была подозрительной, но, черт, он был таким сексуальным.

— Прости, я проснулась, — сказала я, протягивая руки над головой. Боль у меня в шее и спине была явным показателем того, что стул Меррика был не очень подходящим для сна.

— К сожалению, — засмеялся он тихо.

— Прости?

— Кажется, тебе нравилось то, что тебе снилось.

Я застыла. О, черт.

— Хммм.

Он засмеялся и покачал головой.

— Что бы это ни было, это сводило меня с ума. Я был вынужден разбудить тебя.

Я не могла сказать, раздражало ли его это безумие, о котором он говорил, или это было безумие, которое я чувствовала каждый день от чрезмерного волнения.

Боже, пожалуйста, пусть это будет последнее.

— Прости?

— Не надо, — пробормотал он хриплым голосом.

Ладно, значит, возможно, последнее.

С другой стороны, его голос, вероятно, был хриплым ото сна. Затем я, наконец, заметила, что он был одет, и его лицо было радостное и бодрое. По всей видимости, он встал и какое-то время ходил.

— Ну, я на самом деле помню немного, но знаю, что был в отключке, по крайней мере, день, — заявил он. — Ты ведь не была здесь все время, да?

Я рассеянно кивнула, не осознавая, что он не может видеть меня, пока я не почувствовала себя дурой.

— Была. Я не хотела оставлять тебя одного, и у Мики была ночная смена пошлой ночью, поэтому он не мог остаться.

— Мика был здесь? — спросил он с долей паники в голосе.

— Да.

— О, ммм, что он сказал?

Много всего, но я не скажу.

— Немного. Мы просто следили за твоей температурой, и он принес еду.

— О. Ладно. Хорошо.

Странно.

— Ты голоден? — спросила я, вставая, чтобы пройти перед ним. Я была чуть выше уровня его глаз, когда потянула руку, чтобы потрогать его лоб. Он был еще немного теплым, но жар почти прошел.

Вместо того, чтобы ответить мне, он поднял руки и положил их мне на талию, сделав глубокий вдох. Он закрыл глаза, и я не могла устоять перед искушением запустить пальцы в его волосы. Я даже не осознавала, что делаю, пока он тихо не застонал.

— Грейс...

Его дыхание было мятным, и я закрыла рот, надеясь, что мое не было неприятным.

— Как приятно, — пробормотал он.

— Я рада, что тебе лучше, — сказала я, немного затаив дыхание.

Его глаза оставались близко, когда продолжала пальцами ерошить его волосы надо лбом, спускаясь к его щеке. Щетина царапала мне пальцы.

— Можно до тебя дотронуться? — спросил он небрежно.

— Ты уже дотрагиваешься.

— Нет. Не так, а как мне хочется.

У меня пульс пустился в вскачь, дыхание участилось.

— А как тебе хочется?

Сильными руками он крепко сжал мою талию и притянул меня к себе, так что я оказалась у него между ног. Я не могла отвести взгляд от его лица. С закрытыми глазами он выглядел таким спокойным. Затем его губы приоткрылись при вздохе.

— Как угодно. Любыми способами.

Его дыхание щекотало мне подбородок, и внезапно в комнате стало жарко. Я запустила пальцы в волосы, затем обвила руками его затылок. Что я делаю? Хватка вокруг моей талии усилилась, его большие пальцы начали рисовать круги по моему животу. Другую руку я положила ему на плечо, чтобы сохранить равновесие. Иначе я упала бы из-за головокружения.

— Л-ладно, — заикаясь, сказала я.

Он убрал свои большие сильные руки с моей талии, поднимая их так медленно, пока он нежно, как никогда, взял мое лицо в руки. Я закрыла глаза, погружаясь в ощущение прикосновения его теплой кожи к моей. Он смотрел прямо перед собой, как будто он смотрел на мои губы. Я знала, что он их не видел, но мое дыхание все еще давало сбой с каждым вдохом.

Его большие пальцы переместились на мои щеки, задержавшись там на мгновение, потом двинулись к глазам. Его прикосновение было нежным, но решительным. Он хотел видеть меня любым способом, и это был единственный способ.

Наше дыхание было единственным звуком, кроме намека на едва заметное шипение от электричества в воздухе вокруг нас. Казалось, комната вот-вот вспыхнет пламенем. Затем звук открывающейся входной двери все это стерло.

— Грейс? Ты еще здесь?

Мика.

Меррик вздохнул и резко уронил руки на колени, когда я сделала шаг назад.

— Моя семья как всегда приходит вовремя, — зарычал он.

В горле возник нервный смешок, когда я сделала еще один шаг назад, пытаясь перевести дыхание и успокоить бабочек в животе.

Мика вошел в комнату и резко остановился, увидев нас. Улыбка медленно растянулась на его лице, и он подмигнул мне, неспешно пятясь в коридор. Легким кивком головы он дал мне знать, что он будет в кухне, а затем тихо ушел.

Я повернулась к Меррику, чей взгляд был направлен прямо на меня, на его красивом лице было задумчивое выражение.

Я поверить в это не могла. Он на самом деле меня хотел. Но просто знать это было недостаточно.

— Почему? — спросила я.

— Хмм?

— Почему я?

Он колебался, и мой желудок расстроенно перевернулся.

— Я не знаю, Грейс, — прошептал он и опустил голову. — Но мне действительно больше нет дела до всех этих «почему».

Но мне было не наплевать. Я не хотела, чтобы у нас что-то началось только потому, что я была единственной, кто находился рядом с ним. Я не хотела изливать свою душу человеку, не зная, что он тоже этого хочет. Если он не знал, почему он этого хочет.

После головной боли, которую я пережила раньше, мне нужно было быть уверенной. Джейсон оставался со мной из-за ребенка, хотя, в конечном счете, он все равно бы ушел. Теперь я это знаю. Тогда с какой стати Меррику оставаться со мной? Потому что в любом случае он не мог видеть?

Нет.

Этого просто было недостаточно.

— Я начну готовить завтрак, — сказала я с каменным выражением лица.

— Грейс.

Я отказывалась смотреть на него, зная, что выражение, которое он мне демонстрировал, сломает меня.

— Встретимся на кухне.

Затем я вышла. Это был единственный способ защитить мое сердце, так как малейшее потрясение разбило бы его.

Глава 14

Меррик

Я где-то облажался.

Прежде чем вообще начать, я что-то испортил с Грейс, и я понятия не имел, что это было.

«Почему я?»

Неужели ей на самом деле нужно было об этом спрашивать? Почему бы и не она?

Она была как не ограненный алмаз. Такую женщину, как Грейс, трудно найти, теперь я это знаю. Мои страхи по поводу того, что я недостаточно хорош для нее, вдруг перестали быть важными. Я просто хотел ее любым способом, каким только мог получить, и я собирался сделать все возможное, черт возьми, чтобы сделать ее счастливой, если бы у нее был я.

Она заботилась обо мне, когда могла бы бросить меня и уйти с моим братом или еще с кем-нибудь, но она осталась.

Мне не следовало так удивляться тому, насколько сильными стали мои чувства к ней. Не потому, что она просто была здесь, а потому, что она была везде.

Я не мог перестать о ней думать, да и не хотел. Она принесла мне спокойствие, даже не стараясь.

— Кажется, ты возвращаешься в норму, — заметила моя сестра, когда я приковылял в кухню поздно вечером.

— Почему ты здесь?

— Ну, и тебе привет, — мне не нужно было видеть ее, чтобы знать, что какое бы выражение ни было на лице Мэри, оно было полно сарказма. — У Мики еще одна смена, и Грейс попросила меня прийти.

— Правда?

Мэри сделала долгий и громкий вздох, просто чтобы доказать это.

— Да. Она была здесь почти целых три дня, практически без сна, и в этом виноваты вы, два идиота. Я не знаю, почему никто не позвал меня, но неважно. Ты честно думаешь, что она просто бросила бы тебя при первых признаках твоего улучшения?

Пока она говорила, я осторожно искал пусть к столу, считая шаги, пока я спотыкался на костылях и в основном опирался на левую ногу. С каждым днем я становился сильнее, но сегодня чувствовал, будто вернулся на десять шагов назад. Во всех смыслах.

— Думаю, нет, — ответил я, усаживаясь на стул. У меня еще кружилась голова, но мне нужно было вставать и как можно больше двигаться. Что бы это ни было, оно ушло.

— Ну, она бы и не сделала этого. Она измотана и все еще беспокоится о тебе. Хотя я бы не удивилась, если бы она уже спала.

— Который час?

— Семь часов. Ты прятался в своей комнате несколько часов.

После неловко завтрака я вернулся к себе в комнату и уснул на пару часов, пока Грейс не разбудила меня в обед. Мы не много разговаривали. Особенно когда Мика большую часть времени слонялся поблизости. У меня не было возможности спросить Грейс, что я сделал не так.

— Она казалась расстроенной, когда уходила? — спросил я свою сестру, слишком уж прозрачно.

— Нет, только уставшей. Немного тихой.

Я кивнул, думая о том коротком разговоре этим утром. Пытаясь найти причину, почему Грейс, возможно, была расстроена из-за того, что я сказал.

— Что случилось сегодня утром, Меррик? Мика сказал мне, что вы оба выглядели глубоко погруженными во что-то, когда он появился, и затем вдруг вы перестали разговаривать друг с другом.

— Я честно не знаю.

Прошла еще одна минута тишины, прежде чем Мэри постучала по столу, полностью завладев моим вниманием.

— Итак? Ты, по крайней мере, собираешься рассказать мне, о чем был разговор?

Я наклонил голову и запустил руку в волосы, вспомнив, как приятно было ощущать, когда там была рука Грейс.

— Она задала мне вопрос, и думаю, что я дал неверный ответ, — пробормотал я.

— И какой был вопрос?

— Почему тебе есть дело?

— Ммм, это был вопрос или ты снова валяешь дурака?

— Мери.

— Меррик.

— Боже, в последнее время ты действительно раздражаешь.

В ее голосе была улыбка, когда она произнесла:

— Я знаю.

Я наклонился вперед и положил руки на стол, проведя пальцами по твердой поверхности и чувствуя царапины, оставленные с годами. Почему я не смог быть таким же чутким к тому, что нужно было Грейс? Прикосновения, запах, слух... все это так легко получалось, но я все еще понятия не имел, как говорить.

— Почему я?

— Прости?

Я вздохнул, вдруг смутившись, что надеялся на то, что сестра поможет мне понять, как разговаривать с женщиной.

— Она спросила: «Почему я?»

— И?

— И... я сказал, что я не знаю и что мне наплевать на причину.

— Хмм, это интересно, — пробормотала она.

— Зачем ты говоришь это? — спросил я, надеясь, что у нее есть для меня ответы, которые, я знал, мне никогда не найти самому.

— Ты знаешь, что с ней случилось? С ее бывшим?

Я кивнул, вспомнив ее разговор с Кирой пару вечеров назад. Я все еще не знал, о чем думать.

— Этот придурок бросил ее после того, как... она потеряла ребенка.

Я ожидал от Мэри удивления, но место этого она, казалось, была более чем в курсе прошлого Грейс.

— Джейсон часто ей изменял, — сообщила она мне. — Почему она была с ним, ну, она слишком хороший человек. Когда она забеременела, он обещал ей, что не уйдет, ради ребенка. Затем, когда ребенка не стало, он все-таки ушел.

— Откуда ты все это знаешь?

— Иногда я слушаю сплетни соседей, — сказала она, сопроводив небольшую порцию информации коротким смешком. — Люди говорят. Некоторые из них знали Джейсона, а некоторые видели его после того, как он бросил Грейс. Они сложили все кусочки воедино. Я просто невольно подслушала их.

— Как это должно мне помочь? — зарычал я — Меня просто злит, что ей пришлось пройти через это.

— Ну, если бы ты обратил больше внимания на те незначительные факты, возможно, ты бы понял очень важный вопрос, который Грейс задала тебе в первую очередь. У него больше не было причин оставаться.

Я чувствовал себя ребенком, который получил строгий выговор. Я был слишком зол по поводу того, что произошло с Грейс, чтобы понять на самом деле, как это повлияло на нее.

— Значит, он бросил ее, как только единственная причина, по которой он оставался, исчезла, — уточнил я

Стул Мэри заскрипел по полу, когда она встала.

— О чем это говорит тебе?

По ее шагам я понял, что она направилась к холодильнику, оставив меня с моими мыслями. Я услышал ее тяжелый вздох, прежде чем она закрыла дверь.

— Господи, я умираю от голода, — простонала она.

— Угощайся.

— Именно это я и сделаю. Так что?

— Это говорит о том, что Джейсон Рид остался таким же подонком, каким всегда был, — прорычал я. Я знал, что в старших классах мне следовало надрать ему задницу. Он всегда играл с девушками, которых я знал, любым способом заставляя их ненавидеть всех нас.

Пара сигналов микроволновки, и Мэри снова была у стола.

— Это очевидно. Думаешь, это могло отразиться на Грейс?

— Разумеется, это на нее повлияло. Я уже могу сказать, что она пытается это скрыть, но это сложно. Она такого не заслужила.

Микроволновка запищала, и аромат пиццы заполнил кухню. Мэри с минуту ходила по кухне, прежде чем поставила передо мной тарелку. Затем меня, наконец, осенило.

«Почему я?»

— Я хочу ее ради нее. Не по какой-то другой причине.

— Так, ты знаешь, почему тогда, — сказала она.

— На самом деле, дело не в «почему». Это просто есть. Я больше не могу представить себя без нее. Я и не хочу, — я подумал обо всех тех вещах, которые я открыл о Грейс с тех пор, как она стала приходить. Все то, что я не мог выкинуть из головы. — Она добрая и умеет сочувствовать, но, когда ей нужно, в ней есть искра, — я улыбнулся. У нас было еще много аргументов, которые закончились тем, что мне понадобился холодный душ. — Она умная и смешная. Она красивая во всех отношениях, и хотя я знаю, что она красива внешне, мне все равно. И не потому, что я не могу ее видеть. Каждый раз, когда она входит в комнату, я чувствую ее. Повсюду. Не видеть ее... паршиво, но мне не нужно видеть ее, чтобы знать, что я влюблен в нее.

Мэри прочистила горло.

— Довольно хороший ответ. Почему же ты ему не соответствовал?

— Потому что я идиот.

— Нет, ты не идиот. Ты просто мужчина.

Я горько рассмеялся.

— От этого не легче.

— Нет, но это необходимо, — тихо засмеялась она. — Она тоже тебя хочет, Мер. Она просто хочет защитить себя, чтобы ей снова не разбили сердце.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я женщина, — сказала она, как будто это был ответ на все вопросы в известной вселенной. — Помни это и ты будешь в порядке.

Я отодвинулся от стола, внезапно ощутив необходимость все уладить, прежде чем у Грейс появится шанс слишком много об этом подумать. А она стала бы об этом думать.

— Куда ты идешь? — спросила Мэри, когда я встал и неуклюже схватился за костыли.

— Я собираюсь с ней поговорить.

— Лучше дай ей поспать.

— Я знаю, но это не может ждать. Она должна знать.

— Ладно, ладно, — сказала Мэри. Никто не осознавал, что я точно знал, когда кто-то улыбался, когда говорил. Голоса менялись с выражениями. Это была одна из тех вещей, которой я сразу научился, которую узнавал все лучше и лучше. Включая мою сестру.

Я направился к двери, неправильно посчитав шаги и пару раз нечаянно врезавшись в стену.

— У тебя есть два варианта, — крикнула Мэри позади меня. — Я могу помочь тебе дойти туда, или ты можешь попытаться добраться туда сам.

Я остановился, мне не хватало воздуха из-за адреналина, пульсирующего по венам. Я понятия не имел, как добраться до дома Грейс. Он был недалеко, но с тех пор, как я видел окрестности, прошло много времени.

— Ты скажешь, куда мне идти? — взмолился я.

Ее шаги послышались в коридоре и остановились около меня.

— Конечно, маленький братик.

Снова улыбка.

Мы выбрались за дверь, и внезапно мной овладела нервозность. Отказ. Было хреново, и это всегда был риск.

Не будь трусом. Ты прошел через ад, что для тебя небольшой отказ?

— Поверни налево и иди медленно, — направляла Мэри.— Когда ты снова упрешься в бетон, это тротуар, ведущий к крыльцу. Поверни налево и иди прямо к двери. Две ступеньки, я думаю, это единственная трудность, которая там есть.

— Спасибо, Мери.

Она прикоснулась рукой к моей щеке, нежно потрепав ее.

— Не облажайся. Просто будь честным. Это все, чего она хочет.

Я кивнул.

— Хорошо.

— Удачи.

Затем она ушла, а я остался один снаружи, впервые за несколько месяцев, готовый к этой задаче не больше, чем несколько недель назад.

***

Я стоял у двери Грейс добрые пять минут, прежде чем я, наконец, протянул руку и постучал. Сердце застучало у меня в горле, руки вспотели, но я понял, что мне нужно ей сказать.

До моего слуха дошел звук поворачивающегося замка, прежде чем дверь со скрипом открылась.

— Меррик?

— Грейс, — я прочистил горло и попытался сказать беспечным тоном, который зазвучал комичнее, чем когда-либо. — Как ты?

— Хммм, хорошо. Что ты здесь делаешь?

Пока хорошо.

— Мне нужно было поговорить с тобой.

— О чем? — она казалась встревоженной.

Ей нечего было бояться, потому что это все мое чувство собственного достоинства было у нее в руках. Это глупо, Меррик. Будь мужчиной.

— Раньше ты задала мне вопрос, и я хотел бы дать тебе ответ.

— Меррик, не думаю...

— Пожалуйста, Грейс. Просто дай мне пару минут, и если ты захочешь, чтобы потом я ушел, я уйду.

Я задержал дыхание, ожидая, что она скажет мне проваливать. Она не сказала, и от облегчения я чуть не упал на костыли.

— Входи, — смягчилась она. Это почти избавило меня от страданий, но еще многое нужно было сказать.

Я покачнулся вперед на костылях и шагнул в дом. Грейс закрыла дверь и провела меня прямо к дивану.

— Хочешь чего-нибудь? — спросила она.

Только тебя.

— Нет. Спасибо.

К моему удивлению, она села рядом со мной, положив подушку около меня, неожиданно прикоснувшись своей ногой к моей. Внезапно в комнате стало душно.

Я одернул воротник рубашки и подавил страх. Спрятал его подальше.

— Спасибо, что впустила меня. Я ожидал, что ты захлопнешь дверь у меня перед носом. Я это заслужил, — сказал я, вымучив слабую улыбку.

— Меррик...

— Прости. Я просто… я на самом деле нервничаю.

— Правда?

Я тихо засмеялся и уронил голову вперед. В этой ситуации честность могла завести далеко.

— Да, почему-то мне казалось, что если бы я смог увидеть твое лицо, я бы знал, злишься ты или нет. Прямо сейчас я не могу этого сказать, и это меня убивает.

— Я не злюсь, — успокаивающе опровергла она, затем положила свою руку на мою.

— Хорошо.

Прошло несколько секунд напряжения, пока я собрал всю храбрость, какая у меня была. Никогда в жизни я не был настолько на взводе. Даже в самолете по пути в Ирак. Это был детский лепет по сравнению с этим.

— Что ты хотел мне сказать?

Я с трудом сглотнул и сделал глубокий вдох. Ее рука скользнула вниз по моей руке и обвила мои пальцы, когда я начал постукивать ногой. Я хотел просто выложить все прямо здесь и сейчас, но кое-что мне все-таки нужно было объяснить.

— Я был в ответе за своих людей, — начал я. — Старший лейтенант. Моя команда все время полагалась на меня, чтобы знать, что делать, и они доверяли мне. Мне всегда казалось, что я подвожу их, даже зная, что не мог контролировать происходящее. Это просто то, с чем я не могу бороться достаточно сильно.

Также именно это позволило мне пережить первые недели ада после нападения. Мысли о моих людях — всё, что у меня было, и видеть их у себя в голове, снова и снова, было единственное, что помогло мне справиться. Это удерживало меня на земле каким-то странным образом.

Грейс крепко сжала мою руку, ее нежная кожа поглотила мою. Я поднял наши руки и прижался губами к тыльной стороне ее руки. Это было инстинктивно. Это был чистый, естественный инстинкт — прикоснуться к ней таким образом. Ее тяжёлое дыхание заставило меня закрыть глаза, но она не оттолкнула меня. Я прижался носом к ее коже и вдохнул ее сладкий запах.

— Ты такая мягкая, — прошептал я, главным образом себе, и снова поцеловал ее руку. Понадобилось немного больше времени, прежде чем я, наконец, вернул их к моему бедру, затем я заставил себя вернуться к реальности.

— Я был в армии национальной гвардии. Нас внедрили, чтобы тренировать иракских военных, учить их, как правильно делать вещи, так что мы могли уйти оттуда. Это была не самая... тяжелая работа, по мнению некоторых, но она была важная. Я не проходил тайком в здания и не захватывал пленных, но делал то, что, как надеялся, положит конец необходимости для тех людей хотя бы быть там и делать все это дерьмо.

— Мы ездили по маленьким базам, чтобы тренировать, иногда проводя там десять дней подряд. Нас окружали иракские солдаты, и мы проводили ночи прямо посреди лагеря.

Я сделал глубокий вдох, вспомнив, как я нервничал в тот первый вечер, когда остался на чужой базе. Она не была активна, но все равно было опасно. Люди способны на что угодно, когда дело касается их убеждений и защиты их семей.

— Многие ребята были на самом деле классные. Они были прямо как мы. Парни, защищающие свою страну или, по крайней мере, пытающиеся защитить, делая то, что им сказали. К тому же, там были и те, кто нас ненавидел и просто хотели, чтобы мы ушли. Я это понял. Я чувствовал то же самое, но это ничего бы не изменило. Мы все равно были там, и они все равно ненавидели нас. Мы просто должны были делать свою работу и двигаться дальше, все время надеясь, что слишком много насилия не будет.

— Я слышал о группах, которые раз или два нарывались на какого-нибудь мерзавца. Никто не может устранить плохих, пока не становится слишком поздно. Это заставляло нас быть настороже, но как можно контролировать что-то подобное? Нельзя, — усмехнулся я, все еще желая, чтобы все было по-другому. — Некоторые из них пытались проникнуть как тренеры. Они внедрялись, пока их не признавали хорошими и крепкими, затем они наставляли на нас оружие, потому что они верили, что такова была их судьба. Что именно это они должны были делать.

Даже сейчас я ощущал горечь, слушая эти истории. Я хотел справедливости для тех, кого никогда не встречал.

— Это происходило, но не так часто, чтобы по какой-то причине мы остановились. Это была наша работа, нравилось им это или нет.

Я вспомнил лица нескольких иракцев, которым я должен был доверять, по крайней мере, временно. Они были веселыми и сумасшедшими; невинными. Они просто тоже хотели, чтобы все это закончилось. Жизнь в стране, которая переживала трудные времена — как и любая другая — принесла с собой свою борьбу. Это была не их вина. Некоторые стороны войны могут быть гражданскими. Поэтому возможно, в конечном счёте, закончить это без больших потерь, чем необходимо. Это всего лишь люди, которые изредка поддавались гражданской стороне.

— Мы не тренировали и не прыгали на цыпочках вокруг друг друга все время. Бывали дни, когда мы просто занимались бумажной работой, — я сделал паузу, нездоровое веселье заставило меня захихикать. — Я любил те дни. Писать рапорт об успехе миссии или о ком-то, к кому я не думал, что принадлежу, было легче, чем держать оружие. Я не хотел быть там и рисковать своей шеей, и я не хотел убивать. Никто не хочет.

Было гораздо легче провести день в офисе и снова и снова писать одно и то же, считать количество запасов, составлять списки имен и дат. Я сделал бы что угодно, чтобы оставаться в том офисе каждый день, даже если большую часть времени мне было до смерти скучно. Бумажной работе не было видно ни конца, ни края.

— И потом, бывали дни, когда у нас было свободное время. По утрам мы ходили в спортзал, ели, производили учет нашего снаряжения, и оставшуюся часть времени проводили, пытаясь оставаться спокойными. Расслабляясь. Нормального всегда было мало, и этого никогда не было достаточно.

— Что именно ты делал? — спросила Грейс, ее негромкий голос пронзил мои воспоминания.

Я пожал плечами.

— Ничего особенного. Видеоигры, чтение, все, что, как нам казалось, было в нашем распоряжении.

— Я не осознавала, что все это у вас было там.

Я слегка пожал плечами.

— Не многим людям так повезло.

Это была попытка сосредоточиться, прежде чем нам пришлось внедриться в другую структуру. Прежде чем нам пришлось увидеть разрушения на улицах, когда мы проезжали мимо.

Это был обратный отсчет.

— Райан проводил много свободных дней, составляя списки. Списки того, что ему было нужно для детской комнаты, что очень хотела Миранда или что сказал доктор на ее последнем приеме у врача. Он часами глазел на ультразвуковое изображение, которое она ему послала, — задумчиво сказал я, улыбаясь, потому что мы все знали, что он был одержим этим, неважно, как сильно, на самом деле, он пытался скрыть это. — Затем, когда он, наконец, чувствовал какое-то спокойствие по поводу того, что происходило дома, он присоединялся к нам посмотреть фильм или на барбекю. В то время я этого не понимал, но я завидовал этому. Способности забывать о том, где он находился, и способности сосредоточиться на доме... мне это было нужно.

— Уверена, это было трудно, — прошептала Грейс. — Представить не могу, каково это — не знать, что происходит дома.

Я был настолько погружен в попытки оставаться бдительным и готовым, что я забыл, как беспокоиться об обычных вещах. Спустя некоторое время ты забываешь о спортивных командах и счете, когда ты посреди пустыни, окруженный людьми, которым, на самом деле, не нравится, что ты там. Любой момент мог стать последним. Времени, чтобы по-настоящему беспокоиться о следующей игре, нет. Ты пытаешься, потому что именно это ты и должен делать, но это редко реально.

Это до сих пор странное чувство, чтобы просто забыть его. Но со временем ты осознаешь, что все излишества, которые у тебя были дома, должны там и оставаться. На самом деле они тебе больше не нужны. Особенно где-то там.

— Это раздражает, — продолжал я. — Иногда ты забываешь причины, по которым в первую очередь пошел туда. В хороший день жарко. Когда идет дождь, в конце концов, ты оказываешься по пояс в грязи. Это не самая красивая местность, особенно на базе. Все покрыто грязью и песком, и даже небо выглядит так, будто это просто пыль летает туда-сюда. Голубое небо мы редко видели. Ты начинаешь скучать по тем мелочам, о которых люди дома никогда не задумываются.

Я выпустил руку Грейс и потер ладони о бедра. Я снова начал чувствовать все те сомнения. Сомнения, из-за которых я злился в первую очередь. То, что не поддавалось контролю.

— Никто не знает, что происходит в голове у каждого, кто находится там. Это больше не работа, которая кормит твою семью или оплачивает учебу, — сказал я ей, зная, что я говорил за 99% людей, которые были там. — Я устал. Устал от запахов, воздуха, цели. С какой стати я должен оставаться и рисковать своей жизнью ради людей, которые, так или иначе, хотели, чтобы я был мертв? Ради чего? Чтобы учить нескольких людей тому, что они, возможно, используют против меня?

Я запустил пальцы в волосы и сделал глубокий, очищающий вдох. Грейс нужно было все это услышать. Она должна была знать, что разбитый человек перед ней не был пустым. Я все еще так много мог дать, и я хотел ей это дать.

— Я был там ради братьев. И только поэтому. Не из-за денег, не из гордости, — я покачал головой и сказал правду. — Я был там ради человека рядом со мной. Ради того, чей заряженный пистолет был готов стрелять, чтобы защитить меня. Я был там, чтобы защитить его.

Я так ясно помнил тот день. День, когда я знал, что, наконец-то, я нашел веские причины, чтобы быть там.

Грейс ждала. Я не знал, что она делала со своими руками, не мог видеть ее лица, но она слушала каждое произнесенное мной слово, как и всегда. Вот что заставляло меня продолжать.

— Таким образом, я открыл дверь в мой фургончик — коробку, которую я называл домом, — и приготовился ненавидеть еще один день, но прожить его, потому что проживет его Райан или нет, зависело от меня. Все зависели от них так же, как и от меня, пройдет день впустую или нет, — глубокий вдох и выдох. — Затем я опустил взгляд и увидел эти цветы.

Я сделал паузу, подыскивая правильные слова и представляя это чудо у себя в голове. Как только я это увидел, мне стало жарко. От солнца в сухой пустыне и ветра было только хуже. Я чувствовал, как песок забивался между пальцами рук и ног. Это был не гладкий, прохладный песок с пляжа. Совсем нет. Он скорее напоминал меловую пыль. Безжизненную. Он прилипал ко всему, пока цвет под ним не терялся.

— Это был просто сорняк. Что-то, что просто растет в сухой и раскаленной жаре пустыни, в пыли и песке. И эти цветы... это был первый цвет, кроме коричневого, который я видел за последние месяцы. Я до сих пор четко могу видеть его в голове. Белый цвет. Такой белый, что это было скорее отсутствие цвета, но, по-моему, он был живой.

— Листья были покрыты пылью так, что нельзя было увидеть зеленый цвет, а этот цветок, он просто был там. Окруженный пустотой.

Это было гребаное чудо.

Я улыбнулся.

— И я подумал, вот в чем все дело. Находить прекрасное в некрасивом, хорошее в плохом, светлое в мрачном. Эта одна крошечная вещь, она была для меня. Это было напоминание, что жизнь не обязательно должна быть чистой и совершенной, чтобы быть красивой.

Я закрыл глаза, и изображение осталось в голове. Тот маленький, незначительный цветок держал мой мир на своих лепестках. Хрупкий мир на тонкой поверхности.

— Я уехал с базы в тот день, а когда вернулся, он исчез. Завял и уже погиб. Даже то, что рождено расти в наихудших условиях, не смогло выжить там. Потому что жизнь, которую мы получаем, бесценна. В эту секунду есть, а в следующую — уже нет. Но тот цветок — тот безупречно белый цветок — был единственным, что я видел в пыли, — я сглотнул густой комок, который образовался у меня в горле, и продолжил. — Должно быть, жизнь такая. Каким-то образом я забыл, что это значило для меня.

Грейс и понятия не имела, как близко я подошел к тому, чтобы полностью забыть. Человек может лишь так много взять, прежде чем жизнь возьмет над ним верх. Я не хотел, чтобы меня спасали, но она сделала это, прежде чем я смог моргнуть. Она заботилась обо мне достаточно, чтобы стать светом в моем мрачном, хрупком мирке.

Я откинулся назад на диване и повернул лицо к потолку.

— Я прошел через ад, видел то, что ты могла бы видеть только в кошмарах, и я выступал против людей в три раза больше меня. Ты бы подумала, что я был готов к чему угодно, но я не был готов. Я до сих пор боюсь темноты и монстров, притаившихся там, — я сделал глубокий вдох и заставил себя сказать то, что я по-настоящему чувствовал. — Ты — единственный свет, который я вижу, Грейс, и для человека, который до сих пор чувствует необходимость прятаться ночью под одеялом, ты — офигенное чудо.

Грейс затаила дыхание. Я мог сказать об этом по полной тишине рядом со мной. Я нерешительно протянул руку и снова попытался на ощупь найти ее руку. Когда мои пальцы обвили ее пальцы, я снова поднял их к своим губам, почти отчаянно желая почувствовать ее.

— Ты спросила меня, почему ты, — пробормотал я, почти касаясь ее кожи.

Она напряглась и выдохнула.

— Это ты, потому что, может быть, я и сломлен и разбит, но когда я с тобой, я еще никогда не чувствовал себя более полноценным.

К моему разочарованию, она убрала свою руку, но паника была недолгой. Она взяла в руки мое лицо, повернув его к себе. В миллионный раз мне захотелось, чтобы ее лицо появилось у меня перед глазами. Хотя бы один раз.

— Меррик. Ты не сломан. Может быть, немного поцарапан, — подчеркнула она. — Но иногда царапины делают вещи красивее.

Я схватил ее маленькую руку в свою и повернул голову, чтобы поцеловать ее ладонь. Она всхлипнула, когда я отстранил губы от ладони, ее голос послал по венам разряд.

Слабым движением она потянула мои руки вперед, направляя их ближе к себе, пока я не обнял руками ее лицо.

— Ты все еще хочешь меня видеть?

— Больше, чем когда-либо, — признался я.

Ее кожа была такой нежной, как бархат или шелк. Я боялся, что если я был недостаточно нежным, я мог причинить ей боль. Мои пальцы были не такими шершавыми, как обычно, но они не заслуживали того, чтобы касаться ее прекрасной кожи.

Она меня не остановила.

Я перемещал руки по ее щекам, ее подбородку, чувствуя каждую черточку ее лица и рисуя в своем воображении ту совершенную картинку, которую мои глаза так отчаянно силились увидеть. Мне хотелось коснуться ее губ, но я оставил их на десерт. Они, несомненно, лишили бы меня дыхания.

Придвинувшись вперед, я запустил пальцы в ее волосы и обнаружил, что они длиннее, чем я себе представлял. Пряди скользили между пальцами как шелк; невероятно.

Она судорожно вздохнула.

— Все в порядке? — спросил я хриплым голосом.

— Да, — прошептала она в ответ.

У меня дрожали руки, я скользнул и накрыл пальцами ее уши, почувствовав пирсинг в верхнем хряще ее левого уха. Боже, мне он нравился. Почему-то этот пирсинг мне показался таким сексуальным.

Я еще раз скользнул пальцами вниз к ее подбородку и прижал большие пальцы изнутри, пока не коснулся ее носа. Он был такой миниатюрный. Улыбаясь, я слегка шлепнул по кончику носа.

— Ты была права. Этот нос маленький, но он точно прямой.

Она захихикала, судорожно вздохнув.

— Я такая, как ты себе представлял?

Я провел большим пальцем между ее бровей и почувствовал мягкие беспокойные линии на ее лбу.

— Лучше, Грейс. Гораздо лучше, и это о многом говорит. Ты прекрасна.

Я почувствовал движение ее щек под моими руками. Она улыбалась.

Я не мог устоять. Я должен был узнать, как выглядела эта улыбка, какой она была. Я опустил руки, кончиками пальцев нащупал ее полные, нежные губы. Она перестала улыбаться, но я не мог позволить себе разочароваться.

Будет еще намного больше возможностей заставить ее улыбаться, и я уверен на все сто, что я воспользуюсь каждой из них.

Я дернул ее за нижнюю губу большим пальцем, желание попробовать эту губу на вкус было сильнее, чем когда-либо. Ее дыхание касалось моих пальцев, пока я пытался запомнить это ощущение.

— Я хочу поцеловать тебя.

Я задержал дыхание, ожидая ее разрешения, хотя мне было все равно, получу я его или нет. Спустя столько времени ничто не могло помешать мне попробовать Грейс. Всего один разок. И все. Мне это было нужно больше, чем нужно было дыхание.

— Да, — вздохнула она.

Я не остановился, я даже не думал. Я наклонился, медленно и неуклонно, надеясь, что я не промахнусь, и зная, что меня больше ничего не волнует. Наши носы соприкоснулись, и мне было интересно, закрыла она глаза или нет.

Именно в этот момент, как раз перед тем, как наши губы встретились, я знал без малейшего сомнения, что сделаю для нее все, что угодно, буду для нее, кем угодно. Но мне и не нужно было этого, потому что она же приняла меня таким, каким я был.

Ее губы, наконец, прижались к моим губам, и внутри меня взорвался жар. Впервые в жизни это был не просто поцелуй.

Это было все.

Все, чего моя разбитая душа, возможно, могла просить.

Я держал ее лицо в своих руках, стараясь держать ее именно там, где я и хотел, когда я поцеловал ее настойчивей. Ее губы приоткрылись, маня меня, и я, наконец, мог попробовать ее на вкус.

Печенье. Как кто-то мог быть на вкус, как печенье?

Слабый стон слетел с ее губ, когда ее язык коснулся моего. Я больше не мог вынести этого. Я притянул ее ближе к себе, сомкнув губы с ее губами, обвив руками ее талию.

Она зарылась руками в мои волосы, держа меня против себя, целуя меня совершенно по-другому. Медленно и спокойно. Я чувствовал каждое ее движение, слышал ее дыхание. Чем медленнее был поцелуй, тем быстрее в груди билось мое сердце.

— Меррик...

Слышать мое имя, слетающее с ее губ, было как слушать ее пение. Все, что нас окружало, просто исчезло.

— Нам нужно притормозить, Меррик...

Боже, мой, я не хотел этого делать. Я хотел положить ее перед собой и исследовать каждый дюйм ее нежности. Но тот человек, которым я хотел быть для нее, не позволил бы мне это. Поэтому я медленно отстранился, не выпуская ее из рук.

— Хорошо, — вдохнул я.

Она наклонилась и снова прижалась губами к моим губам, держа мое лицо в своих руках.

— Это было...

— Да.

— Я никогда...

— Да.

Это были последние слова, произнесенные за целый час. Я наклонился назад на спинку дивана, и Грейс устроилась в моих руках, положив голову мне на плечо. Сосчитать, сколько раз я поцеловал ее в лоб или в волосы, было невозможно.

Она не выражала недовольство, а я не выяснял причину, по которой она попросила притормозить. Я дал бы ей все, что ей было нужно, так быстро, как ей понадобится. Если бы я мог остаться здесь, рядом с ней.

Это было спокойствие. Простое и понятное.

— Становится поздно, — сказала она, сонно вздыхая.

— Да.

— Я бы не возражала, если бы ты остался здесь на всю ночь, Меррик, но завтра рано мне нужно на работу, — сообщила она мне с улыбкой в ее усталом голосе.

Я тихо засмеялся.

— Ну, мы же не хотим, чтобы ты опоздала на работу, не так ли?

Она покачала головой у меня на плече, дрожа от беззвучного смеха.

— Не поможешь мне дойти до двери?

Она подняла голову, когда собралась встать.

— Конечно.

Я доковылял на костылях до двери, из-за неподвижности моей пострадавшей ноги мне потребовалось больше усилий, чем обычно.

— Я буду у тебя дома, когда ты вернешься от доктора.

Точно. Я должен был встретиться с доктором Сэмюэлсоном рано утром. Если бы только причина была в Грейс, а не в моих глазах.

Она открыла дверь. Я протянул руку и нашел ее бедро, рывком притянул ее к себе. Моя нога была не единственной частью тела, которая одеревенела. Чувствовать, как Грейс прижималась ко мне, было почти так же приятно, как и целовать ее.

Она поднялась на цыпочки и поцеловала меня. Решительно. Страстно. Я чуть не отбросил костыли в сторону, чтобы прижать ее к первой попавшейся стене, но как только я готов был это сделать, она отстранилась.

— Спокойной ночи, Меррик.

— Спокойной ночи, Грейс.

Я вышел из ее дома со вкусом ее губ на моих губах и с надеждой на большее.

Глава 15

Грейс

У меня были большие неприятности.

Если Меррик умел так целоваться, что еще он умел делать?

О сне не могло быть и речи, но я все равно бодрствовала на следующий день, чувствуя себя заново родившейся и (за неимением более подходящего слова) витающей в облаках. Меррик Тэтчер поцеловал меня как ужасно голодный мужчина. Если бы я сама не испытала это, то никогда бы этому не поверила.

Какое-то время я бродила по дому, после того, как мама с папой ушли на работу. Они вернулись очень поздно, к счастью, после того, как Меррик ушел домой. Из-за моего необычайно оживлённого поведения мамино паучье чутье переросло в безумие, а папа выглядел по-настоящему обеспокоенным. Никто из них не задавал вопросов.

Я немного постирала, пока ждала, когда Меррик вернется от врача. Я как будто снова вернулась в школу. Я постоянно выглядывала в окно, пока ждала, когда машина заедет на подъездную дорожку, только чтобы одним глазком взглянуть на него. Хотя на этот раз все было по-другому. На этот раз Меррик на самом деле знал, что я была там.

У меня зазвонил телефон, и на экране высветилось его имя. В животе запорхали бабочки, когда я ответила.

— Как все прошло?

Он тихо засмеялся, из телефонной трубки донесся его низкий голос:

— Доброе утро, Грейс.

А когда этот человек назвал меня по имени....

— Доброе утро, — ответила я, не дыша. — Как все прошло?

— Твой отец основательный. Ему следовало стать частным детективом.

Я могла только представить. Он заботился о Меррике почти так же, как заботился обо мне.

— Ну, почему бы ему не быть основательным? Ты — друг семьи.

— Хмм, думаю, так и есть.

— Так что? Все нормально?

— Зависит от того, что понимаешь под словом «нормальный». Я все еще не вижу, — он вздохнул и прочистил горло. — Расскажу тебе все, когда вернусь. Мама хочет, чтобы я сходил с ней за покупками, так что нам потребуется еще полчаса или около того.

— Звучит здорово.

— Ты будешь там, когда я вернусь?

Он задал вопрос, как будто уже не знал ответ. Он просто был так же не уверен, как и я насчет этой новой ситуации между нами.

— Ты же знаешь, что буду, — сказала я, и лучезарная улыбка расцвела на моих губах.

— Хорошо. Скоро увидимся.

Следующие сорок пять минут я провела, пытаясь занять свои мысли чем-нибудь еще, кроме Меррика. Это было невозможно. То, что он сказал мне прошлым вечером, через что он прошел — все это казалось нереальным. Я не могла представить себе такой жизни. Чувствовать, что каждый день может стать последним. Неудивительно, что он изо всех сил старался контролировать свой гнев. Не так-то просто перейти из одной крайности в другую.

И, сказав это, я сделала для него доброе дело. Ну, какая женщина не хочет это услышать? Я просто надеялась, что это было правильно.

У меня снова зазвонил телефон. На этот раз на экране высветилось имя Киры.

— Барбекю в воскресенье. У меня. Возьми с собой Меррика.

— Ну, и тебе тоже доброе утро, Кира.

— Да, да. Доброе утро, бла, бла. Ты возьмешь его с собой или нет?

— Гмм. Думаю, да.

— Ты уверена?

— Я спрошу у него.

— Ладно, хорошо. Тогда почему так нерешительно?

— Ну...

Захочет ли он вообще пойти со мной? Выйти из дома раньше на той неделе —

это одно, но провести время с другими людьми казалось большим напряжением.

Кира судорожно вздохнула, и я сильно зажмурила глаза. Она знала.

— Ты расскажешь мне, что происходит, сию минуту, сестренка. Это новая перемена? Между вами двумя что-то произошло? — она говорила так быстро, что едва могла следить за разговором.

— С чего ты взяла, что что-то случилось? — спросила я невинно.

— Не вешай мне лапшу. Я тебя очень хорошо знаю, Грейс Сэмюэлсон. Когда ты что-то скрываешь, ты становишься нервной, и у тебя меняется голос до пронзительного и взволнованного «я-такая-невинная-и-это-грустно» тона. А теперь, выкладывай.

Я сделал глубокий вдох, но навострила уши, услышав звук машины, остановившейся у соседней двери.

— Мне нужно идти, но расскажу тебе об этом. Меррик гораздо лучше целуется, чем мы когда-либо мечтали.

Кира снова ахнула.

— Ты... он...

— Мне нужно идти. Я позвоню тебе позже, и, да, я спрошу у Меррика, захочет ли он пойти на барбекю.

— Подожди!

— Пока.

Я отключилась и сунула телефон в сумочку. Она хотела моей смерти.

Гуляя на улице, я увидела идущую домой Эмму с сумками, полными продуктов. Я забрала последние пакеты с заднего сидения ее машины и внесла их в дом. Когда я дошла до кухни, за столом сидел Меррик с широкой улыбкой на лице.

— Спасибо, Грейс, — сказала Эмма, взяв пакеты у меня из рук.

— Нет проблем. Это последний.

— Хорошо. У этого парня, похоже, опять волчий аппетит. Тебе придется приготовить немного больше сегодня вечером на случай, если он захочет попозже перекусить.

— Ясно.

Меррик покачал головой.

— Я же здесь. Вам не нужно говорить обо мне, как будто меня здесь нет.

— Это не так, милый, — нежно сказала Эмма. — Я просто знаю, когда бы я ни говорила с тобой о таких вещах, ты не обращаешь внимания.

— Я обращаю внимание, — возразил Меррик.

— Не тогда, когда в комнате Грейс.

Я почувствовала, как жар заливает щеки, когда Меррик пожал плечами и сказал.

— Она помогает мне, отвлекает.

— Ммхм, уверена, что это так.

Мне хотелось провалиться сквозь землю. Неужели он рассказал своей матери? Если она узнала, вероятнее всего, я потеряю эту работу.

— Я дам вам двоим закончить разговор, — сказала Эмма и схватила со стола сумочку. — Мне нужно съездить в больницу и закончить эти интервью.

Она поцеловала Меррика в щеку и попрощалась. В ту секунду, когда дверь закрылась, Меррик встал со своего кресла, балансируя на одном костыле.

— Иди сюда, — сказал он хриплым голосом, от которого по спине пробежала дрожь.

Я бы не смогла удержаться и не пойти к нему, даже если бы захотела. Влечение между нами было просто чересчур сильным.

Я подошла к нему, его вытянутая рука ждала меня. Когда я, наконец, вложила руку в его ладонь, он притянул меня к себе. Он убрал костыль и облокотился о стол, а когда другой рукой он взял меня за подбородок, мне стало трудно дышать.

Его голубые глаза, казалось, смотрели сквозь меня. Губы изогнулись в ухмылке, когда он услышал, что я задержала дыхание.

— Я ждал этого несколько часов, — прошептал он, прижав свой рот к моему.

Этот поцелуй ни в какое сравнение не шел с вчерашним. Этот был намного лучше. Я чувствовала его даже в пальцах ног и рук. Меррик поглотил меня своим поцелуем, прикоснувшись языком к моему языку, и держа меня именно там, где он хотел, чтобы я была.

Когда нам обоим стало не хватать воздуха, он отстранился, прикоснувшись лбом к моему лбу.

— Я не мог перестать думать о тебе.

— Я тоже, — сказала я, тяжело дыша.

— Разве неправильно, что я хочу целовать тебя весь день?

На это я захихикала.

— Нет, потому что я хочу того же. Но нам нельзя. У тебя терапия, и ты должен рассказать мне, что случилось сегодня утром. Ты рассказал моему отцу о температуре?

Он кивнул, дернув меня за нижнюю губу большим пальцем. Позволить ему это было так естественно.

— Да, рассказал. Но мне, честно, не нужно было делать этого при маме. Она как будто помешалась на этом.

— Хорошо, — сказала я, проводя пальцами по его груди. — Ты на все обращаешь внимание.

Он поднял руку к моим волосам и запустил в них пальцы, на его лице было задумчивое выражение.

— Я знаю, малыш. Так и должно быть.

Я не могла объяснить, что чувствовала, как это можно было назвать. Я таяла прямо там. Если бы этот день не закончился так быстро, все свелось бы к тому, что я делала бы именно то, что он хотел. Что мы оба хотели.

— Да ладно тебе, — сказала я, схватив его за руку и потянув его за собой.

Он оставил костыль у стола и, хромая, пошел рядом со мной. В основном, свой вес он переносил на ногу, и это улучшение было замечательным. Я с нетерпением ждала, чтобы узнать, что скажет доктор.

— Пожалуйста, скажи, что ты ведешь меня в мою постель, — умоляющим голосом сказал он.

Я улыбнулась.

— Именно. Но только так мы можем покончить сегодня с твоей терапией.

Он застонал, но остался стоять со мной, сплетя свои пальцы с моими. Я и не предполагала, что держаться за руки — так волнующе, но с Мерриком так и было. Его умелые руки держали оружие и сражались с врагами. Чувствовать такую силу вокруг меня было просто бесподобно.

Когда я посадила его на кровать, он схватил меня за бедро и поставил меня между своих ног.

— Уверена, что не хочешь немного поцеловаться?

Это было очень заманчиво, особенно когда он смотрел так многообещающе. Но его выздоровление было намного важнее моего отчаянного желания прикоснуться к нему.

— Сейчас нам некогда, но потом, я обещаю, мы можем немного отдохнуть.

Он ухмыльнулся, быстро подняв и опустив брови.

— Так мне больше нравится.

Я засмеялась и покачала головой.

— Ты невыносим.

— И тебе это нравится.

— Заткнись и дай мне свою ногу.

— О, она любит командовать. И ты скрывала это от меня, Грейс Сэмюэлсон.

Краска смущения залила мое лицо. Это был тот самый Меррик, которого я знала много лет назад. Шутливый и счастливый. Всегда пытающийся рассмешить любого.

Я медленно подняла его ногу и начала движения, которые мы делали уже целую неделю. Когда я направила все усилия на него, он поднимал ногу выше, чем раньше, и он не выглядел таким напряжённым, как обычно.

— Кажется, это ты скрывал что-то от меня, Меррик Тэтчер. Откуда взялась эта решительность?

Он что-то проворчал, опустив ногу, чтобы дать ей отдохнуть.

— Понятия не имею, о чем ты.

Ухмылка на его лице выдала его.

— О, мой Бог. Ты что-то скрываешь. Почему?

— Может быть, я хотел твоих прикосновений больше, чем я хотел пойти на это. Поэтому, возможно, я немного сымпровизировал.

Я не знала, что на это сказать. Меня это возбуждало и беспокоило одновременно. Меррик, несомненно, хотел вернуться к стопроцентно здоровому состоянию. В самом начале он бесконечно жаловался на это. Я хотела, чтобы он достиг успеха, но знание того, что он пожертвовал малым, просто чтобы быть ближе ко мне, возбуждало.

Если из-за этого я выглядела жалкой, значит, я и была безнравственной, жалкой размазней.

— О чем ты думаешь, Грейс?

Я наблюдала, как он выполняет упражнения, поднимая штанину, чтобы поверить на коже шрамы. Он и близко не был таким стеснительным, каким был раньше, но я все еще чувствовала его напряженные мускулы, когда я касалась пальцами его рельефной кожи.

— Болело сегодня?

— Не там.

Я подняла глаза и увидела голодное выражение лица, с каким он смотрел на меня.

— Где тогда? — прошептала я.

— Скажи мне, о чем ты думаешь, и я позволю тебе еще раз прикоснуться к нему.

Я закатила глаза, игнорируя его сногсшибательную улыбку, но я была слишком взволнованной, чтобы не подыграть.

— Я думала о том, что могло заставить тебя скрыть свое улучшение, просто чтобы я могла больше к тебе прикасаться.

Его улыбка поникла и сменилась хмурым недоумением.

— Ты серьезно?

Я пожала плечами:

— Это обоснованный вопрос.

Я опустила его штанину и подвинулась к нему, подняв рубашку и сдвинув штаны, чтобы проверить шрамы на его бедре. Он сел и схватил меня за руку.

— Мы закончили с упражнениями на сегодня?

— Хмм, нет, но если тебе нужен перерыв, тогда...

— Хорошо.

С этими словами он рывком дернул меня к себе, так что я упала ему на грудь.

— Что ты делаешь? Осторожно, Меррик.

— Грейс, я взрослый человек. Я знаю, что причиняет мне боль, а что — нет, а ты, малыш, причиняешь мне боль.

Я поднялась на локте и попыталась выбраться из кровати, но он не позволил.

— Не такая боль, хотя там, где сейчас находится твоя нога, боль можно было бы назвать блаженной.

Я посмотрела на свою ногу, зажатую между его ног, и прижала ее к его левому бедру.

— Ох.

— Вот именно: ох.

Я снова попыталась отодвинуться, но он не одобрил это.

— Ты останешься здесь или окажешься на спине, и я обещаю тебе, что если я что-то начну, ты не захочешь меня остановить, и я не остановлюсь.

Я немного проиграла эту идею в своих мыслях, и Меррик начал смеяться, привлекая мое внимание. Он был таким красивым. Его подбородок, даже покрытый щетиной, выглядел сильным и чётко очерченным. Кадык прыгал, когда он смеялся, и никогда прежде я еще так не хотела поцеловать этого человека.

— Боже, Грейс. Ты и понятия не имеешь, как ты невероятно сексуальна. Я практически слышу, как мысли роятся в твоей голове, и это сводит меня с ума.

— Правда?

— Да. Ты частенько это делаешь.

— Делаю что?

— Сводишь меня с ума.

— Как?

Он вздохнул, устраивая меня поудобнее рядом с собой, а сам сел и откинулся на спинку кровати. Было удобно сидеть, прижавшись к нему, когда он обнимал меня за плечи. Я не хотела отстраняться, даже если бы мне на самом деле пришлось бы.

— Ну, во-первых, своей улыбкой.

— Прости?

Он тихо засмеялся, целуя мой лоб и делая глубокий вдох. С каждой минутой я влюблялась в него все больше. Эта слабая сторона Меррика согревала теплом, распространившимся у меня в груди. Его улыбка была настоящей и необыкновенной. Улыбка, которая заставляла любую девушку дрожать, когда она была адресована ей.

— Я все время это слышу, — сказал он, пожав плечами.

— Ты слышишь, как я улыбаюсь?

— Конечно, — когда я ничего не сказала, он добавил: — Я думаю, что это не то, о чем люди на самом деле много думают до поры до времени. Я слышу, потому что для меня нет другого способа читать людей.

— Значит, ты знаешь, когда я улыбаюсь, а когда нет.

Он кивнул.

— Слушать тебя мне удается лучше всего. Это превосходно, потому что так много улыбаешься, даже когда тебе не хочется. Но я знаю разницу между твоей фальшивой улыбкой и настоящей. Настоящей... ну, скажем так, она меня вдохновляет.

Я покачала головой, с губ сорвался сухой смех.

— Ты не чувствовал бы этого, если бы мог меня видеть. Возможно, я и улыбаюсь много, но я не твой обычный тип.

Его руки сжались, когда он сел, выпрямившись.

— И какой же, по-твоему, мой обычный тип?

— Я не знаю, — задумалась я, хмурясь. — Не я. Может быть, кто-то как Кира или Джен. Они такие общительные и милые. Стройные и совершенные.

— Думаешь, мне нужна идеальная? — заявил он, между бровями пролегла глубокая линия.

Я вздохнула. Я уже все испортила, потому что я просто не могла принимать чертовы комплименты в последнее время. Его история тоже, на самом деле, не помогала. Я видела девушек, с которыми он когда-то в прошлом проводил время. С какой стати менять это сейчас?

— Я не знаю, Меррик.

— Послушай. Не пойми меня неправильно, я уверен, Кира удивительная, и я знаю, что Джен замечательная. Чтобы быть такими хорошими подругами для тебя, им приходится такими быть. Но позвольте мне объяснить, что я имею в виду. Мне не нужна идеальная женщина. Мне не нужны они, и я не хочу кого-то, кто все время будет искусственным и фальшивым. Возможно, когда я был молодым, я гонялся за подобными вещами, потому что лучшего я не знал. Если быть честным, мой член направлял меня везде.

— Я не говорю...

— Я знаю, — прервал он, снова целуя меня в лоб, чтобы смягчить раздражение. — Я просто хочу, чтобы ты поняла, что для меня все изменилось. Не только с тех пор, как ты здесь появилась, а еще раньше. Я нутром чувствую, что ты красива, потому что чувствую это каждый раз, когда ты оказываешься рядом со мной. Я знаю, что у тебя единственной из всех женщин в этом городе самое большое сердце, и я знаю, что ты пережила больше страданий, чем многие могли только представить. Я это вижу. Я вижу тебя, Грейс.

Он был слишком близко к едва затянувшимся душевным ранам, которые я так скрывала, но никто никогда ничего не говорил мне подобного. Было трудно держать его на расстоянии, особенно когда я была здесь, в незнакомой ситуации.

— И ты не заслужила того, через что тебе пришлось пройти.

Я села, чувствуя, что в груди появилась трещина побольше. Боль, с которой я боролась каждый день, с ревом пронзила меня.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я дрожащим голосом.

Меррик продолжал обнимать меня, пока шел за мной, не позволяя мне отойти от него дальше, чем я уже была.

— Я имею в виду, что если кто-то и может понять, что тебе пришлось пережить, то, возможно, это я. По крайней мере, я постараюсь понять.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, Меррик. Я думаю, может быть...

— Я бы не ушел, Грейс. Не ушел бы, как он.

Обжигающее дыхание остановилось где-то в легких. Внезапно возникло головокружение, и я закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на глубоком дыхании, которое мне сейчас так было необходимо.

Он знал.

— Я должен был держать тебя целыми днями до тех пор, пока мы оба снова не будем в порядке. Я сделал бы что угодно, чтобы успокоить тебя и уверить, что все будет хорошо, — сказал он.

В носу защипало, вдыхать и выдыхать стало больно. Все вокруг стало расплывчатым, когда на глаза навернулись слезы.

— Я... Я не...

— Я подслушал твой разговор с Кирой недавно вечером. Прости, что ничего не сказал, я просто не хотел, чтобы ты думала, что я подонок.

Я сделала глубокий вдох, медленно выдохнула, попытавшись сдержать рыдания, поднимающиеся в груди. Почему такая сильная боль, ведь прошло так много времени? Я была сильнее из-за этого, но раны все еще казались такими свежими.

— Я даже не успела выбрать имя для нее, — прошептала я, дамба треснула еще немного, и головная боль начала просачиваться сквозь стены, которые со временем только слабели.

Говорят, время лечит все раны, и, возможно, так оно и есть. Но некоторые раны слишком часто снова открываются. Их ковыряют и бередят, пока они снова не закроются. Проблема в том, что большую часть времени, чем бы их не штопали, этого просто не достаточно.

Меррик притянул меня к себе, откинувшись назад на кровати. Он прижался губами к моим волосам, когда я свернулась клубком.

— Я не могла дать ей имя, когда все, что я чувствовала, это боль. Я хотела, чтобы оно было особенным, но единственное, о чем я могла думать, это как мало я держала ее в своих руках.

Я едва слышала свой собственный голос, но я знала, что Меррик слышал мой тихий шепот. В комнате было так тихо, будто мир вокруг нас остановился на мгновение. И в этот миг я, наконец, встретилась лицом к лицу с тем, к чему раньше я имела лишь отдаленное отношение.

— Она должна была стать моим единственным спасением. Она должна была изменить для меня все. Даже если бы Джейсон все равно ушел, она была бы единственным человеком, за которого я боролась бы. Единственным человеком, который заставлял бы меня двигаться вперед.

Меррик обнял меня крепче, когда я задрожала всем телом, собираясь заплакать.

— А потом ее не стало, — сказал он, зарывшись лицом мне в волосы, произнося слова, которые уже врезались мне в голову.

Я крепко зажмурила глаза, снова пытаясь ее себе представить. Этот маленький хохолок темно каштановых волос на макушке ее нежной головки. Ямочку, которая у нее была на подбородке, даже когда она была такая неподвижная. Родинка у нее на плече, такая же, как у меня. За прошедшее время образ поблек, но я все еще могла ее видеть и чувствовать.

— Ей не нужно было имя, потому что она была тобой, — пробормотал он. — Грейс, к которой мир просто был не готов.

Я кивнула, зная в глубине души, что Бог держал мою малышку в своих руках и заботился о ее крошечном духе.

— Где она сейчас?

Я сглотнула, вспомнив, как мне хотелось кричать, когда меня спросили, что я хочу сделать с телом. К тому времени мама уже была со мной и сделала все приготовления.

— Она похоронена на кладбище в Северном Моргане. Я еще не навещала ее, но я должна сделать это. Не важно, как много времени прошло, боль все такая же сильная, как и тогда. Но теперь я знаю, что только потому, что ее больше нет, не означает, что она не изменила мою жизнь. Благодаря ей, я стала лучше. Я чувствовала безоговорочную любовь.

Я несколько раз глубоко вдохнула и повернулась к Меррику, чье выражение лица глубоко меня поразило. Связь, которая была между нами, не просто определялась продолжительностью знакомства; она определялась месяцами трагедии, которая вертелась в нашем сознании и выглядывала из-за каждого угла.

Мы оба чувствовали себя разбитыми и отброшенными далеко друг от друга, но мы хотели держаться друг друга больше, чем мы хотели прийти в себя. И, возможно, это было неправильно, а пока это было все, что мы должны были дать друг другу.

И это помогало.

Меррик был измучен воспоминаниями тех людей, которых он потерял в бою, и это чувство не покинет его еще долго.

— Только потому, что их больше нет, Меррик, не значит, что они не изменили жизни.

Он кивнул и сжал губы в тонкую линию.

— Они умерли героями. Я не отниму у них этого, — заявил он.

Нас окутало молчание, когда мы позволили мыслям нашего прошлого рассеяться. Это не было долгим спором о наших чувствах или вещах, которые мы просто не смогли пережить, но это был один совершенный неразрушимый стежок, сделанный на своём месте.

Мы пару часов сидели на кровати, обнимая друг друга, целуясь, смеясь. Он объяснил, что сказал моему отцу о своих глазах и что папа сказал, что он посмотрит, что это может значит. За короткий период времени он становился уязвимым с каждым днем все больше и больше. Я не знала, что это значило, но я знала, что это было что-то, о чем он не хотел думать. Пока не хотел.

Наш разговор быстро перешел к более легким темам. Мы говорили о семье, старых друзьях, о том, что мы любим и не любим. Меррик меня удивил. Он был грубым и пугающим, но он мог быть веселым, когда хотел. Что меня удивило, так это то, насколько легко, на самом деле, было говорить с ним. Он слушал.

Когда он спросил меня, что я планирую делать в будущем, мое признание было печальным.

— Я не знаю, что готовит мне мое будущее, но я знаю, что мне нужно освободиться от моей работы.

Меррик выглядел удивленным, но понимающим.

— Итак, это потому, что я прогнал тебя, или потому, что ты не можешь держать свои руки подальше от моих штанов?

Я засмеялась, закатив глаза, потому что, конечно, все к этому и должно было свестись.

— Я серьезно, — тихо засмеялся он. — Если это потому, что ты ненавидишь свою работу, тогда я буду лучше стараться. Но если это конфликт интересов, я, безусловно, понимаю. Я не хочу, чтобы ты рисковала своей работой, потому что не можешь устоять и не поцеловать меня.

— О, правда? А кто говорит, что я не могу устоять? — поддразнила я.

Он набрал в грудь воздуха и ухмыльнулся:

— Ради Бога. Ты с самого начала стала меня лапать.

Я ударила его в живот, а он повернулся и поцеловал меня. То, что началось с подшучиваний, быстро перешло в страсть. Он целовал меня медленно, смакуя каждое движение наших губ. Я была ошеломлена, тяжело дышала, когда он отстранился только для того, чтобы притянуть меня к себе так, чтобы мы касались друг друга всем телом.

Не помню, как мы уснули. Только то, что было очень удобно лежать с открытыми глазами. Меня разбудил голос, полный боли, он заставил меня просто распахнуть глаза навстречу вечернему свету, льющемуся через окно. Я снова услышала звук, и мое сердце начало сильно биться. Рука Меррика сильно, до боли, сжимала меня, и мне потребовалась вся моя сила, чтобы оттолкнуть его достаточно, чтобы освободиться. Он был весь в поту, дыхание было прерывистым.

— Меррик.

Он вертел головой туда-сюда, его руки сжались в кулаки. Так вот как это выглядело. Наблюдать, как он чувствовал происходящее, без жара или чего-то еще, что заставляло его тело бороться. Это было все его сознание.

Все было не так, как в ту ночь фейерверков, когда я нашла его дрожащим от жара. Это не было чем-то, что обманом заставляло его думать, что он в опасности. Это все снова происходило.

— Меррик.

— Райан, — бормотал он. Он всем телом придвинулся ко мне, почти сбросив меня с кровати.

Я наклонилась над ним и попыталась держать его голову неподвижно.

— Меррик. Ты спишь. Проснись, Мер. Это просто сон. Ты со мной.

Я несколько раз повторяла это как мантру, но безрезультатно. Даже наоборот, его судорожные движения лишь становились сильнее.

— Райан, прикрой, — застонал он. — Где ты?

Его руки поднялись, чтобы закрыть перекошенное лицо. Звуки, которые он произносил, пугали. Я не могла вытащить его оттуда. Только он мог это сделать.

Я продолжала нависать над ним, не обращая внимания на боль от его рук, бьющих по моим рукам. Затем я начала петь, надеясь, что в какой бы темноте он ни оказался, он найдет силы вырваться и вернется ко мне.

— Ты надеялся прекратить все это взмахом руки?

Как солнце, которое только что село, если тебе нужна стала ночь.

Ну, в темноте мы всего лишь воздух, так что и дом, возможно, растворился.

Но когда мы исчезнем, кто позаботится, если мы вообще когда-либо здесь были?

Ну, лето скоро наступит, и снова застит наши глаза.

Нет нужды обращать внимание, когда смотреть не стоит

Пока я пела, Меррик медленно начал успокаиваться. Было ли это благодаря мне или просто закончился кошмар, я не знала. Хотя я не собиралась останавливаться, пока он не успокоится, поэтому села, откинувшись на спинку кровати, и попыталась притянуть его к себе. Он убрал руки от лица и положил их мне на бедра, но глаза все еще не открыл.

— Так мы продаем ликер за кровь, пытаясь перевесить чашу весов.

Я думаю, что ты потерял то, что любил, в этом беспорядке мелочей.

В то время они казались такими важными

Но сейчас ты не можешь даже вспомнить имен, лиц или очертания.

Это скорее ощущение всего этого.

— Грейс?

— Я здесь, Мер.

Он повернулся ко мне и уткнулся лицом мне в живот, крепко обняв меня руками, прижав к моей спине свой кулак, просто чтобы держаться.

— Шшш, я держу тебя. Ты здесь, со мной. Только здесь.

И именно в тот момент его плечи начали дрожать. Я чувствовала каждую маленькую потерю, которую испытала, подвинувшись, чтобы освободить для него немного места. Потому что если кто-то и мог взять на себя часть этого груза, то только я.

Глава 16

Меррик

Я попытался выровнять дыхание, считая каждый вдох, как я тренировался так много раз раньше. Это не помогло. Я больше не мог сдерживать это. Волна страха, боли и несчастья была слишком уж сильной, чтобы изменить ее направление.

Грэйс разрешила мне зарыться лицом ей в живот. Это место безопаснее, чем то, где я был раньше. Пальцами она расчесывала мне волосы, напевая, пытаясь меня успокоить. Я вцепился в нее как ребенок в свою мать. Как заблудившийся человек цепляется за воспоминания о доме.

Грэйс была моим домом.

Ее руки направились вниз по моей шее к плечам, слегка двигая пальцами туда-сюда, когда я считал вдохи.

Я даже не заметил, как провалился в сон. В одну минуту я был в безопасности, свернувшись рядом с Грэйс, а в следующую... Я крепко зажмурил глаза, но вещи, которые я видел, все еще были там. Если бы я только был слепым и во сне тоже. Мой разум просто не позволил бы мне забыть.

Грэйс не говорила. Ее напевание стало спокойнее, а ее руки неподвижными, но она не подталкивала меня.

Вдох. Выдох.

— Меррик?

Я хотел остаться прямо там, с ясными мыслями; беспокоиться и обожать только Грэйс. Хотя картинки не исчезали. Единственный способ освободиться от всего этого дерьма — не держать это в себе. Как это делала она.

— Это просто был еще один обычный день, насколько он мог быть обычным, — начал я, сглотнув комок в горле, лежа щекой на животе Грэйс. — Мы выехали как в любое другое утро после наших компиляторов и компьютерных шин (прим. компилятор создает законченный вариант программы на машинном языке).

Она наклонилась вперед и поцеловала меня в макушку, неосознанно даря мне спокойствие, которое мне было необходимо, чтобы сказать ей, что случилось.

— Это был просто еще один день.

Мама и отец даже не знали. Я так и не смог никому рассказать. Поэтому, когда это все вышло на поверхность, не было способа сдержать это. Особенно когда это пожирало меня каждый божий день.

— Поездка обычно занимала пару часов в зависимости от того, с чем мы сталкивались. Я был на пассажирском сидении как командир, Эрик был за рулем, а Райан был за пушкой. Всё как и всегда. Дариус рассказывал о какой-то цыпочке, которая начала писать ему пару месяцев назад, и мы просто вместе смеялись. Как будто это было единственное, что нас волновало.

Это был первый сигнал опасности, который мне следовало увидеть. Если ты слишком расслабляешься, происходит какое-нибудь дерьмо. Каждый. Раз.

— Эрик ударил по тормозам, резко, и все мы заткнулись. Именно Дариус спросил, какого черта происходит, потому что это была незапланированная остановка. Я сообщил остальному конвою, чтобы они подождали, пока мы все не исправим. А Эрик… — глубокий вдох, — он только посмотрел на меня. Ничего не говоря. Я помню, что он так побледнел, даже больше, чем обычно, будто он увидел приведение. Я никогда не забуду, на что походил этот страх. Он увидел это до того, как у нас появился хотя бы шанс. Он всегда видел беду первым, вот почему он был водителем.

Пальцы Грэйс вернулись к моим волосам, и я закрыл глаза, успокаивающее прикосновение помогало мне не потерять почву под ногам. Мой голос казался наждачкой, каждый вдох требовал огромных усилий.

— Все произошло так чертовски быстро, Грэйс. Я увидел страх на лице Эрика за долю секунды до того, как отражение сверкнуло в моих глазах, и я знал. Это был сигнал. Я даже не успел сделать полный вдох до удара.

— Что это было? — тихим голосом спросила Грэйс.

— СФЗ. Снаряд, формирующийся при взрыве заряда. Это просто перевернутая медная пластина в гребаной жестянке со взрывчаткой. Именно планировка делает его таким смертельным. Расплавленная кинетическая ракета. Она точно ударила в водительское сиденье, и Эрик просто... исчез. Эта вещь прожигала все насквозь. Я думал, что умер. Вряд ли я выжил бы в этой громадной, огненной дыре в передней части броневика. Но я выжил и чувствовал, что горю, сильнее, чем ранение в бок, — я протянул руку к ребрам, вспомнив, как ожог разошелся по коже. — Я даже не знал, что у меня сломана нога, пока не нашел Райана, висящим на боку броневика. К тому времени адреналин прилил так быстро, что я снова мог бы нанести удар и так ничего и не почувствовал бы.

— Я оттащил Райана на 50 футов сломаной рукой. Мне пришлось просунуть пальцы под его жилет и использовать все силы, которые еще остались у меня в руке. Они уже начали стрелять. Каждый удар по моему жилету сбивал меня с ног. Но я должен был убрать оттуда Райана. Это была единственная мысль в моей голове. «Он должен увидеть свою дочку».

Я вспомнил о боли в ту секунду, когда мы свалились за вторым грузовиком. Как только я оказался на земле, подняться уже не смог. Я попытался и, возможно, именно это расстраивало меня больше всего. Я попытался, но не смог. Пыль в воздухе от пуль, ударяющихся в землю вокруг нас, жар от огня, крики; я хотел это исправить. Но не смог.

— Я собирался вернуться за Дариусом, но он уже исчез, и броневик горел как костер на четвертое июля, — объяснил я ей напряженным голосом, переживая отчаяние, которое я чувствовал в тот момент.

Грэйс дышала со мной, еще раз потерев мне плечи, чтобы снять напряжение, овладевшее мной. Ее пальцы не покидали меня.

— Ты бы не подумала, что существует звук, когда плавится метал, но он есть. Сначала это шипение, затем громкий стонущий скрежет, как будто великан только что протянувший руку и медленно сокрушающий все вокруг своими пальцами. Затем все это рушится само по себе. Я слышал рев огня вперемешку с вызываемыми эвакуационными вертолетами. Я слышал их так ясно и видел панику на лицах некоторых вокруг меня. И я знал. Была вероятность, что нас не собираются спасать.

— В тот момент ты все еще видел?

Я кивнул.

— Последнее, что я видел, был огонь и Райан, в крови и без сознания. Затем все потемнело. Я видел достаточно, чтобы почувствовать приближение конца. Как достаточно, чтобы почувствовать, насколько бесполезным я был.

— Меррик.

— Я знаю. Я знаю, это неправильно, но это правда.

Она опустилась на кровать, и ее теплое дыхание коснулось моей щеки. Взяв в руки мое лицо, она поцеловала меня, нежно и медленно. Этот поцелуй не был похож на страстные поцелуи, которыми мы обменивались, прежде чем заснуть, но был не менее сильным.

— Все в порядке, Меррик. Иногда чувствовать себя слабым и ранимым нормально.

Я начал качать головой, но она снова поцеловала меня, и мои мысли унеслись куда-то в другое место.

— Это делает нас сильнее, — сообщила она, прижимаясь лбом к моему лбу. — Это готовит нас к тому, что случится.

— И что случится?

— Что-то большее. Но мы не позволяем этому сломить нас полностью. Мы боремся с этим, даже когда мы чувствуем конец. Мы плачем, кричим и злимся, но не сдаемся.

Я сглотнул, чувствуя, как тепло разливалось в моей груди, когда она говорила.

— Как я не видел тебя раньше, Грэйс?

Вместо ответа она снова меня поцеловала, но теперь я взял на себя инициативу. Мне не нужен был ответ, и я больше не хотел разговаривать. Я просто хотел ее.

Я провел языком по ее губам, желая, чтобы она открыла их для меня, и она так и сделала. Она выгнула спину дугой, прижавшись своим теплым, мягким телом ко мне. Я перекатился и оказался над ней, балансируя на локтях так, чтобы не упасть на нее, и прижал колено между ее ног. Оно болело, но мне было наплевать. Это стоило боли.

Я скользнул рукой вниз по ее боку, по ее бедру, подняв ее ногу, чтобы она обвила мое бедро. Грэйс застонала и начала качаться туда и сюда, сильнее прижимаясь к моему колену. Я со стоном оторвался от ее губ и поцелуями спустился виз к ее шее, зарывшись там лицом, пока я пробовал ее на вкус. Она продолжала двигаться на моем колене, ее дыхание становилось тем быстрее, чем ближе она подходила к освобождению.

Это было самое сексуальное, что я когда-либо испытывал: Грэйс использовала меня, чтобы доставить себе удовольствие. Я хотел ее еще больше.

Скользнув рукой снова к ее заду, я потерся бедром о ее бедро. Я хотел оказаться внутри этого упругого тела, но она зашла слишком далеко, и я не хотел останавливаться. Она была близко. Вряд ли я лишил бы ее этого.

Она обвила рукой мои плечи, двигаясь быстрее. От несдерживаемого стона, слетевшего с ее губ, у меня закружилась голова, как и от возбуждения. Я был твердый как сталь, потому просто прижался к ее животу. Сколько времени прошло для меня? Слишком много. Я не выдержал бы больше.

Я держал колено именно там, где она хотела, и приподнялся на руках. Я хотел смотреть на нее, видеть, как она кончит на мою ногу. Я хотел видеть, зальет ли ее лицо краска смущения, и как будут выглядеть ее губы, когда она закричит. Но я не мог. Не моими глазами.

Итак, я медленно провел рукой вверх по ее телу, взял ее грудь и почувствовал, как она заполняет мою руку. Совершенно. Когда я нашел дорогу к ее шее, то обвил ее пальцами, ощутив ее прерывистые вдохи и выдохи.

— Меррик, — прошептала она. — Я собираюсь...

— Я хочу почувствовать это, Грэйс, — я продвинул колено еще немного вперед, и когда ее бедра поднялись, у нее перехватило дыхание.

— Да.

Я как можно нежнее скользнул пальцами вверх по ее шее, по подбородку, в поисках ее губ. Ее горячее дыхание обвевало мои пальцы, и ее губы раздвинулись шире, когда я провел по ним. Я прижал колено еще сильнее, и она схватилась руками за рубашку на спине, закричав.

Ее нежная кожа стала горячей под моими пальцами, и я не смог сдержать ухмылку. Я закрыл глаза и представил ее щеки розоватого цвета. Они и должны были быть такими. Каждая мышца в ее теле напряглась, затем расслабилась, постепенно заставляя ее тяжело дышать.

Когда она кончила, в моей груди прокатился рык, электрический разряд пронесся по позвоночнику. Я не мог остановить это, да и не хотел. Я кончил с трудом, упав на Грэйс, как только все закончилось.

Она обвила меня руками за плечи, дыша вместе со мной, выдерживая мой вес. Наконец я перекатился на бок и зарылся лицом ей в шею, вдыхая ее сладкий аромат, теперь смешанный с моим.

Мы лежали там долго. Полностью одетые, в тишине, и не двигаясь.

В безопасности.

***

— Они здесь!

Я услышал голос, громкий и ясный, когда мы проходили через ворота к дому Киры в воскресный полдень. Я держал Грэйс за руку, пока она спокойно вела меня по траве. Сегодня никаких костылей. Почти шесть недель с ними для меня достаточно. Я все еще хромал, но боли почти не было. Я ощущал холодный осенний ветерок, и до моего носа дошел запах жареного мяса.

Последний барбекю, на котором я был, состоялся еще в Ираке, под палящим солнцем пустыни, которое жгло меня. Мясо было пережарено, и единственной доступной в то время едой были бобы и консервированная картошка. Наслаждаться днем, подобным этому, было нелегко. Особенно когда все наши уши слушали тот трескающий свист от миномётных снарядов.

Очевидно, барбекю у друга на заднем дворе, прямо в центре Моргане, Юта, будет гораздо лучше. Спокойнее.

Так что я постарался расслабиться. Не обращая внимания на неуместное беспокойство, от которого часть меня не хотела избавляться. Та часть, которая ждала, что мир отнимут. В любую минуту.

— Дыши, — прошептала Грэйс, прижимаясь ближе ко мне.

Теперь она понимала. Все те эмоции и расстройства, которые я переживал, всякий раз, когда мы ни выходили из дома, были готовы вырваться наружу. Иногда невозможно было их сдержать.

— Добро пожаловать, Меррик, — поприветствовал мужской голос.

Грэйс остановилась, но продолжала держать свою руку в моей. Это расстраивало — неспособность взглянуть на людей на заднем дворе, но я доверял Грэйс.

Это была не пустыня. Это были не враги.

— Меррик, это Джош и Кира, — звонким голосом сказала Грэйс, сжимая мои пальцы.

Я протянул другую руку и подождал, пока кто-нибудь ее возьмет.

— Рад наконец-то познакомиться с тобой. Я помню тебя с тех самых пор, Джош, — твердой хваткой он медленно тряс мою руку вверх и вниз.

— Так рад, что ты здесь, — сказал Джош, прежде чем отпустить мою руку. — Как же давно это было.

Я опустил руку, но маленькая ручка поймала ее и протянула ее вперед.

— Боже мой. Поверить не могу: Меррик Тэтчер в моем доме.

Кира. Без сомнения.

— Ну, привет, — прогрохотал Джош.

— Все в порядке, милый. Он все равно занят, — захихикала Кира, держа мою руку немного дольше, чем считалось нормальным.

— Она невыносима, — побормотал Джош, когда Кира, наконец, отпустила его.

Грэйс прижалась ближе ко мне, и я поднял руку и обнял ее за плечи. Она скользнула прямо на место и обвила меня рукой за талию.

— Я занят, но приятно наконец с тобой познакомиться, Кира, — сообщил я.

— Хорошо. Не будь придурком, и мы поладим без проблем.

Мой смех возник так неожиданно, появившись глубоко внутри. Неудивительно, что Грэйс так любила свою подругу. Она была очень интересной.

— Обещаю не быть придурком, — улыбнулся я, неловко подмигнув, так как я понятия не имел, направлены ли вообще мои глаза на нее.

Все же она еще раз хихикнула.

— Тогда присядь. Бургеры почти готовы.

— Спасибо, Кира, — кивнул я.

В ее вздохе был намек на благоговение.

— Меррик Тэтчер.

Думаю, Грэйс говорила мне правду, когда рассказывала, что она и Кира много лет назад были по уши в меня влюблены. Я улыбнулся, давая ей единственное, от чего у нее перехватывало дыхание. Кира не разочаровывалась.

— Ладно, Казанова, иди и сядь со мной, — засмеялась Грэйс, притягивая меня в сторону и помогая мне сесть на стул.

Как только я устроился, мне показалось, что я смог сосредоточиться на всем остальном. Грэйс представила меня Гэри и Кристи, затем Майклу и Джен. Все они сказали, что рады наконец-то со мной познакомиться и что они рады видеть, что я иду на поправку.

Это было удивительно.

Я ожидал больше неуверенности, чем на самом деле было, особенно когда я хорошо знал, черт, что мои шрамы выглядели не особо красиво. Они должны были задавать вопросы, но все они, казалось, хотели знать обо мне, а не о том, что случилось.

В конце концов, мне удалось полностью расслабиться к тому времени, как мы начали есть. Разговор зашел о братьях Колсон и о том, что они все вытворяли. Грэйс и другие женщины разговаривали о свадебной ерунде, пока Джош рассказывал мне о своей учебе на парамедика.

Он рассказа мне, что знал несколько медиков, которые служили в Ираке в то же время, когда я там был. Выходит, что мир гораздо меньше, чем я представлял.

Двое мужчин в том же конвое были его добрыми друзьями. Они вернулись домой недавно, и вместо беспокойства, которое я ощущал, думая о том дне, я чувствовал гордость. Гордость за людей, которые воевали со мной и честь, которую я имел служить рядом с ними.

Это было что-то новое. Что-то, что как я думал, я потерял, когда вернулся домой раненый.

— Надо будет как-нибудь собраться вместе с ними, как только ты будешь к этому готов, — предложил Джош.

— Звучит здорово, — ответил я искренне.

Рука Грэйс легла мне на бедро, и я выпрямился. Она не отходила от меня весь день, и каждое прикосновение ее руки заставляло мою кровь пульсировать.

После того момента в моей комнате я не мог выпустить ее из рук. Мы не обсуждали произошедшее, да нам и не нужно было. Не было никакой неловкости, а даже наоборот, от этого я лишь хотел ее еще больше.

— Итак, Меррик, — заметила Кира. — Что ты собираешься делать, когда выздоровеешь?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, тебе нужно закончить образование? Или ты собираешься найти работу на базе?

Я никогда об этом даже не думал. Грэйс и я говорили о том, чего мы хотим, но самое важное было, хочу ли я путешествовать или овладеть шрифтом Брайля.

Работа, которая у меня была до моей дислокации, больше не была вариантом. Черт, большинство занятий больше не были вариантом. Это была просто еще одна вещь, от которой я отказался, даже не думая об этом.

— Понятия не имею, — сказал я немного нерешительно.

— Что ж, я уверена, у них есть работа на базе, которую была бы тебе по силам.

— Я не знаю.

— Почему нет?

Грэйс протянула руку к моей руке.

— Ты думал о том, что собираешься делать?

Я покачал головой.

— Быть слепым: у этого свои недостатки.

— Понимаю, — улыбнулась Грэйс. — Это не значит, что это должно тебя остановить.

Я обдумывал этот разговор весь остаток дня. Возможно ли было найти работу и как-то себя обеспечивать? Проживая день за днем, у меня, на самом деле, оставалось немного времени для планов. Плюс, я бы согласился, что какое бы будущее я ни дал Грэйс, оно было бы экстравагантным, но я бы это компенсировал тем, что был бы человеком, которым она гордилась бы. Любым способом, каким смог бы.

Возможно, мне не пришлось бы просто соглашаться с этим. Возможно, я был неправ.

А может быть, просто я мог бы это принять.

***

— Ты молчишь, — заметила Грэйс, когда тем поздним вечером мы заехали на подъездную дорогу. — Я сказала что-то не так?

— Нет, совсем нет, — заверил я ее. — Даже наоборот, ты и Кира заставили меня задуматься.

— Над чем? — она выключила зажигание и ждала.

— Над тем, что ждет меня в будущем. Я никогда не думал о работе или что я мог бы делать. Просто я не представлял себе это возможным.

— И?

Я вздохнул, протягивая руку через приборную панель, чтобы найти ее руку.

— И я с нетерпением этого жду.

Я знал, что она улыбается, но она все равно подняла мою руку к своему лицу. Я почувствовал, как растягиваются в улыбке ее губы, затем она поцеловала мои пальцы.

— Хорошо.

Мы вошли в дом, и сексуальное напряжение, которое я чувствовал весь день, достигло своего апогея. Мы были одни, и внезапно мне дико захотелось повторения пятницы.

В конце концов, я человек.

Грэйс закрыла дверь за нами, и я перестал с этим бороться. Я услышал ее удивление, когда я дал задний ход и пригвоздил ее к двери. Она подняла руки к моей груди и со свистом вдохнула, когда я подошел к ней ближе и грубо прижал свое тело к ее. Я почувствовал, как она обвила меня руками за шею, когда наклонился, чтобы ее поцеловать.

Она изогнула пальцы в моих волосах, притягивая меня ближе, когда наши губы сомкнулись. Я прижал руки к холодному дереву по обе стороны от ее головы и усилил поцелуй. Она выгнула спину дугой, прижимаясь ко мне, как всегда делала, заставив мою кожу гореть.

— Черт, Грэйс. Я прямо сейчас так сильно хочу тебя.

Ее стон скользнул по моим губам, затем она запрокинула голову назад, когда я лизнул и ущипнул нежную кожу ее шеи. Я мог бы стоять так вечно, пробуя Грэйс на вкус, пока она обнимала меня. Я обнял ее за талию и поднял ее с пола, чувствуя приступ боли в ноге, которая меня нисколько не волновала.

— Меррик, подожди.

Ее запыхавшийся голос едва доходил до моего сознания, но я нашел силы остановиться.

— В чем дело?

— Я не хочу, чтобы ты причинил себе вред.

— Поверь мне, это стоит боли, — зарычал я и снова нырнул к ее шее, чтобы попробовать ее на вкус, проводя тропинку к обнаженной ключице.

— О, Боже.

— Ты можешь называть меня Меррик, — пробормотал я, слегка покусывая ее кожу.

Она издала хриплый смешок и отстранилась как можно дальше, насколько позволила дверь, которая упиралась ей в спину.

— Меррик, мы не можем.

Я вздохнул, ставя ее на пол и в последний раз поцеловав ее в шею.

— Я забыл о причине, — признался я.

— Я все еще твоя сиделка и хотя сегодня у меня выходной, я не хочу рисковать.

— Понятно. Я понимаю, — вставил я. — Значит, ты уволена.

— Прости?

— Я только что тебя уволил.

— Ты не можешь...

— О, думаю, что могу.

— Меррик.

— Грэйс.

Она издала звук разочарования, который лишь заставил меня улыбнуться. Она была так чертовски сексуальна, когда злилась, и даже слегка топнула ногой.

Я прижался лбом к ее лбу, целуя кончик ее носа.

— Я позвоню завтра утром в больницу и попрошу, чтобы меня официально уволили, — сказала она.

Я не мог устоять.

— Я могу дать тебе официальное увольнение прямо здесь, и это займет всего несколько минут.

Она засмеялась, запрокинув назад голову достаточно, чтобы я мог погрузиться в ее больше. Она любила, когда я целовал ее в шею. Мне всегда было мало.

— Пожалуйста, Меррик.

Я встал и поправил штаны.

— Ладно. Я перестану, но мне будет очень больно.

— Где? — спросила она, наверняка взглянув на мою ногу.

— Не там. И боль не в плохом смысле слова, — я выпятил нижнюю губу, притворно надувшись, а она взяла ее между своих губ и укусила. Она точно знала, как на меня это действовало, но прежде чем я смог что-то с этим сделать, она прижала руки к моей груди и мягко отстранила меня.

— Спокойной ночи, Меррик, — сказала она, затаив дыхание. Потом она вышла за дверь, прежде чем я успел переключиться с одной мысли на другую.

Я запустил пальцы в волосы и несколько минут спустя, чувствуя боль, пошел к себе в комнату.

Как потом меня осенило, это было не сексуальная неудовлетворенность. Хотя я часто чувствовал подобное. И это также было не разочарование, даже если вслед за этим у меня и было такое чувство.

Это было чистое и абсолютное счастье. Решительность.

Я любил Грэйс и не собирался больше ждать, чтобы рассказать об этом.

Глава 17

Грэйс

Почему я настаивала, что мне удастся поспать?

За последние пару часов я в тысячный раз бросила взгляд на часы.

00:30 ночи.

Все мое тело до сих пор ощущало, как Меррик прижимался к нему. Каждая частичка моей кожи все еще чувствовала покалывание от его прикосновения. Я отчаянно желала чего-то. Чего угодно.

Я пялилась на темный потолок комнаты, размышляя, сошла ли я с ума совершенно, или я просто глупая.

Глупая.

Я только что ушла от самого сексуального мужчины, которого когда-либо знала. Мужчины, который был готов дать мне то, что я хотела, и мне не нужно было даже просить об этом. И почему? Потому что я думала, что рискую своей работой.

Кто так делает?

Очевидно, я. А теперь я расплачиваюсь за последствия.

Правда в том, что я нервничала. В последний раз, когда я была с мужчиной, у меня было несколько недель беременности, а он был придурком. Меррик был бы другим, но, черт, если бы я только не отпустила и уже это сделала.

Молча открыв окно в ту же секунду, как вошла в комнату, я слушала, как ходит Меррик. Конечно, я не много слышала, но я видела его тень. Эти плечи, широкие и сильные. Его грудь, такая твердая и мускулистая. Я знала, что он разделся и пошел спать, и его тело было таким соблазнительным.

Это была пытка — знать, что он почти голый и находился так близко.

Закрыв глаза, я запустила руку под простыню и слегка скользнула пальцами по животу. Возможно, если бы я могла немного освободиться, мне удалось бы уснуть. Я не заметила, что тяжело дышала, пока не услышала ворвавшийся в окно голос Меррика.

— Тебе нельзя трогать себя, Грэйс, — прорычал он. — Не сегодня.

Я издала стон разочарования, убрав руку от простыни. Мне не нужно было знать, как он узнал. Было очевидно, что я не могла себя контролировать.

— Почему нет?

— Потому что я так хочу.

Я закрыла глаза, выгнув дугой спину и сжимая вместе ноги. От этого стало только хуже.

— Это странно, что я до сих пор ощущаю твою кожу под своими пальцами? — резко спросил он. — Если бы я мог, я бы залез к тебе через окно прямо сейчас.

— И что бы ты сделал? — спросила я, практически не дыша.

— Мммм, — громко сказал он. — Сначала я бы поцеловал тебя, пока у тебя не закружится голова, прямо так, как ты заставляешь меня чувствовать.

Я медленно выдохнула, уже чувствуя, как кровь разливается по телу.

— Затем я бы очень долго изучал каждый дюйм твоей кожи. Я бы прикасался к тебе везде, везде пробовал бы тебя на вкус. Затем, когда ты была бы готова, промокшая насквозь и умоляющая об этом, я бы пригвоздил тебя к кровати и засунул в тебя свой член. Я бы заставил тебя кончать снова и снова. Всю ночь.

Я слезла с кровати прежде, чем он закончил произносить последние два слова, с шумом закрыв окно и поспешно выбежав из спальни. Я побежала по коридору и потом на цыпочках по фойе.

Я не собиралась больше ждать.

Как только входная дверь, щелкнув, закрылась, я почти бежала через передний двор, босиком и из одежды на мне были только мои трусики-шортики и топ на тонких лямках. Я оказалась у входной двери Меррика за несколько секунд. Запыхавшаяся и возбужденная.

Он меня ждал.

Дверь распахнулась, явив передо мной Меррика, на котором практически ничего не было, кроме боксеров, с той идеальной V на его бедрах и сильными ногами, которые твердо держали его. На его лице читался голод, а между ног виднелась огромная выпуклость. Я сглотнула, шагнув внутрь, находясь всего в нескольких дюймах от него.

— Я чувствую тебя, даже не прикасаясь к тебе, ты знаешь это? — прошептал он. — Каждый нерв в моем теле приходит в состояние боевой готовности, когда ты рядом со мной.

Я резко вздохнула, жар прилил к щекам, и внезапно дверь с шумом закрылась, и он оказался на мне — держа мое лицо в своих руках и жадно меня целуя. Я на секунду обеспокоилась о его ноге, когда он опустил руки мне на ягодицы и поднял меня с пола. Он не вздрогнул от дискомфорта. Напротив, он чувствовал скорее облегчение, чем боль. Я обвила ногами его талию и спиной снова уперлась в дверь.

— Господи. Что ты носишь? — пробормотал он, когда его пальцы скользнули к краю моих шортиков и ниже.

Прикосновение его грубых пальцев к моей обнаженной коже вынудило меня закусить губу, чтобы не закричать. Он прижался упругим животом между моих ног и завладел моими губами в следующем жадном поцелуе. Я несколько часов была мокрой. Он без сомнения чувствовал это, но это не помешало мне качаться на нем в поисках необходимого давления.

Он бормотал что-то, не отрывая губ, прижимая меня сильнее к двери своими бедрами. Когда я нашла равновесие, он скользнул руками вверх по моим бокам, подняв мой коротенький топ вверх. Прохладный воздух коснулся моей кожи и его горячие руки оставили после себя дорожки из гусиной кожи. У меня болели соски, чем больше он приближался к ним, и, наконец, с резким вдохом он взял в свои огромные руки мои обнаженные груди.

— Чертовски идеально.

— Пожалуйста, Меррик, — умоляла я. Ради чего? Я не знала.

Ради чего угодно.

Ради всего.

Я захныкала, когда его руки отпустили грудь, чтобы снять через голову мой топ. Мы оба застонали от облегчения, как только прижались друг к другу, кожа к коже. Мои чувствительные соски скользили по его груди, это сводило меня с ума. Я схватила его за плечи, чувствуя шрамы под правой рукой. Он больше не вздрагивал, когда я прикасалась к нему. Шрамы ни для одного из нас не имели значения.

— Держись за меня, детка.

Я обвила руками его шею и крепко ухватилась за нее. Он повернулся с решительным выражением на лице, пока считал свои шаги. Мы оба засмеялись, когда врезались в стену, но через несколько секунд мы были в его комнате, и он сел на кровать, а я оседлала его.

Нам стало не до смеха, когда он притянул меня за бедра, я тяжело задышала, почувствовав, как он прижался ко мне своим твердым телом. Затем его руки вернулись к моей груди. Медленно. Предвосхищение его прикосновения заставило меня придвинуться вперед, предлагая себя ему. Его голова упала мне на грудь, я задержала дыхание, крича, когда он захватил губами мой сосок.

Его руки все время двигались без остановки. Он коснулся каждого ребра, каждой впадинки и изгиба. Он был везде. Теперь была моя очередь, я провела ногтями по его спине, чувствуя при этом его мышцы.

Когда его руки остановились прямо около моего сердца, он отклонился назад. Мы оба тяжело дышали, неистово желая большего.

— Можно мне это? — спросил он, прижимая руку к моей груди и заставляя меня прерваться.

Счастье, чистое и простое, овладело мной.

Моим сердцем.

Мускул на его челюсти дрогнул, и волнение омрачило его черты лица. Неуверенность за этим взглядом почти разрушила то самое, о чем он хотел попросить.

— У тебя оно уже есть, Меррик.

Он с облегчением вздохнул, глубоко поцеловал меня, затем обнял за талию. Когда он встал, на полпути прервавшись, чтобы поправить ногу, мы ударились грудью друг о друга.

— Будь осторожен.

— Не беспокойся, детка. Я держу тебя. Я не могу упасть с тобой в моих руках. Это просто невозможно.

Мое сердце пропустило удар. Я не думала, что это на самом деле произошло, сердце билось, но все внутри меня замерло.

Это не могло бы на самом деле. Ничто из этого на самом деле не было возможным.

Меррик повернулся, твердо стоя на ногах, и положил меня на кровать. Он двигался на мне, пытаясь поместить свою ногу между моими. Он взял обе мои руки в свои и решительно опустил их над моей головой. Когда он удостоверился, что я не смогу ими пошевелить, он медленно стал скользить пальцами вниз по ребрам.

— Грэйс, я хочу для тебя лучшего. Я знаю, то ты заслуживаешь лучшего, но я слишком тебя хочу, чтобы отпустить. Это стоит риска. Быть способным любить тебя стоит чего угодно.

На мои глаза навернулись слезы, когда я посмотрела на него, увидев искренность у него на лице и желая, чтобы он смог увидеть, какой счастливой он меня делал. Его взгляд был направлен вниз, как будто он смотрел слегка через мое плечо, но по-своему он видел меня. Теперь я это знала.

Он снова поднес руку к моему сердцу и сделал глубокий вдох.

— Если оно мое, я клянусь тебе, я о нем позабочусь.

— Я знаю, Мер.

Я подняла ноги и снова обвила ими его бедра, а он наклонился вперед, поддерживая свой вес левой рукой около моей головы. Рука почти вернулась в нормальное состояние, только создавала ему проблемы, когда он перегружал ее. Я повернула голову, чтобы поцеловать его запястье. Рука над моей головой переместилась к моему лицу, слегка заскользив по моим губам, носу, глазам.

— Я не буду торопиться, Грэйс. Быть рядом с тобой, прикасаться к тебе вот так, стоит наслаждения.

Он начал медленно.

Поцелуи, которые покрывали мое лицо, заставляли меня чувствовать себя красивой. Поцелуи, которые обжигали мою шею, заставляли меня чувствовать себя в безопасности. Затем его пальцы медленно двигались по мне, скользя туда-сюда по впадинкам, я и не думала, что все они были такими интересными.

Меррик считал их очаровательными.

— У тебя самая мягкая кожа, — прошептал он с улыбкой. — И ты пахнешь сахаром.

Я закрыла глаза, когда он водил круги по моей груди.

— Они такие красивые. Они так безупречно помещаются у меня в руках.

У меня глаза закатились, когда он наклонился вперед и коснулся груди ртом. Он слегка щелкнул мой затвердевший сосок языком, затем поднял мою грудь, чтобы поцеловать кожу под ней. Кожу, которой касался лишь край бюстгальтера.

«О Боже».

Это было ощущение, которого у меня никогда раньше не было. Меррик заметил. Он не торопился, как и обещал, и его руки следовали за каждым поцелуем. За каждым укусом. Он считал мои ребра, положив мои руки у меня над головой, когда они инстинктивно опустились.

— Оставь их, Грэйс. Я еще не закончил.

Я захихикала, когда он начал все сначала, щекоча меня самым безумным способом. К тому времени, когда он сделал это с моим пупком, я была не в себе. Все, что я могла делать, — это дышать.

Прикосновение такое сильное. Предвосхищение мощное.

Он поцеловал кожу над моими трусиками, потратив целую минуту, проводя ртом взад-вперед от одного бока к другому. Я судорожно задышала, когда он подцепил пальцами ткань трусиков и медленно стянул их с меня, касаясь моей чувствительной кожи.

Шум в его груди можно было почувствовать в кончиках пальцев ног. Так вот как выглядит настоящее блаженство.

— Обнаженные? — тяжело дыша, спросил он.

У меня глаза чуть из орбит не вылезли, и я подняла голову и увидела его лицо, склонившееся надо мной, плечи, напряженные от усилия, которое не позволяет ему двигаться.

— Это...

— Самая сексуальная вещь на свете? Ммм, да, — зарычал он.

Мой ответ вылетел в окно, когда его губы прижались к обнаженной коже. К черту мою работу. Я ни за что не откажусь от этого.

— Меррик...

Он так быстро поднялся на коленях, что я испугалась, что он собирался остановиться. Затем он снял мои трусики через ноги и отбросил их в сторону. Его глаза были так близко, и я удивилась разочарованию, которое он, должно быть, чувствовал, не имея способности видеть, что он делал.

Я была совершенно неправа, потому что он выглядел более возбужденным, чем я чувствовала. Однако это о чем-то да говорит.

— Я должен тебя видеть, — сказал он, заикаясь.

Всего лишь на долю секунды я пришла в замешательство. Затем его руки скользнули к внутренней части моих ног, так медленно, опустившись за мои колени, чтобы поднять и развести их.

Я знала, что он имел в виду. Я едва могла перевести дух, просто подумав об этом.

От прохладного воздуха, коснувшегося моей горячей плоти, я задрожала, но дрожь быстро сменилась дрожью во всем теле. Как кто-то мог иметь такую власть одним лишь простым прикосновением?

Я начала тяжело дышать, когда он прикоснулся ко мне рукой, нажав как раз там, где мне и было нужно. Это длилось всего момент, затем его пальцы двигались вверх и вниз, туда-сюда. Находя каждый дюйм плоти, которую он не мог видеть. Видя меня по-своему.

Затем он запустил свои нежные пальцы в мою скользкую плоть, и мои бедра оторвались от кровати.

— Ты мокрая, детка.

— Аааах, — я с трудом ловила воздух.

Он не собирался сдаваться, доводя меня до крайности, прежде чем вернуть назад. Он кружил вокруг крошечного комочка нервов, снова и снова, пока я не была готова закричать. Он замедлил движения, но его пальцы не принесли мне облегчения. Если это вообще можно так назвать.

Я открыла глаза и увидела лишь, как его голова слегка опустилась, потом его горячие губы накрыли этот набухший бутон. Его пальцы скользнули внутрь меня, изогнувшись достаточно, чтобы заставить меня увидеть звезды. Я снова закрыла глаза, слишком возбужденная, чтобы на самом деле смотреть, мое тело дрожало от удовольствия. От его низкого, хриплого стона все во мне стало более приятным, вибрирующим, когда он с силой стал сосать.

— Боже. Ты даже на вкус как сахар, — прошептал он, не отрываясь от моей кожи, потом вынул палец, только чтобы добавить еще один.

После медленной прелюдии, которую он инициировал, и постоянного желания чего-то большего, мое тело отказывалось возвращаться назад. Это началось, когда он поднял мою ногу и положил ее себе на плечо, и я почувствовала, как начались сокращения. Он снова прильнул ко мне ртом, и это был конец.

Мое тело распалилось, и он держал меня прямо там, затягивая меня дальше в пожар. Разжигая искры удовольствия, пока они не превратились в тлеющие угольки.

Я не могла пошевелиться, не могла даже глаза открыть.

Он поцеловал внутреннюю сторону моих бедер, тяжело дыша, но терпеливо ждал, когда я вернусь с небес на землю.

— Это было прекрасно, — сказал он, прижавшись щекой к моему бедру.

Слова не шли, поэтому я просто промычала в знак согласия.

Совершенно.

Он скользил по моему телу, поцелуями прокладывая себе путь к центру груди, затем задержавшись у моей шеи. Ему там так понравилось, и я солгала бы, если бы сказала, что это не было моим любимым местом для него. Ну, одним из любимых мест.

Я положила руки ему на затылок, изогнув пальцы, чтобы держаться. Он нашел мои губы и поцеловал меня, медленно, но сильно. Как волна как раз перед тем, как она разобьется о бешеную энергию.

Я весь день ощущала эту энергию. Когда бы я ни была рядом с ним, все его внимание было направлено на меня. Он смотрел на меня, как никто другой. Он выглядел как мужчина, который знал, что то, чего он хочет, было прямо перед ним. Он просто решал, как это взять.

Теперь он брал это. И я более чем хотела ему это дать.

— Грэйс, — пробормотал он снова мне в губы. — Я хочу, чтобы ты кое-что знала.

— Ладно.

Он поднялся, освободив мою грудь от своего веса. Я наблюдала, как он сглотнул и нервно облизнул губы, его твердая челюсть немного дернулась, прежде чем он заговорил.

— Я влюблен в тебя.

У меня сжались пальцы, когда меня пронзило счастье, неся энергию в каждую конечность и изгибая мои губы в улыбке.

— Я любил тебя с самого начала, я думаю, — объяснил он, говоря медленно и сосредоточенно. — Ты все, чего я когда-либо хотел и даже больше.

Я взяла в руки его лицо, проведя большим пальцем по щеке и чувствуя шрам, который пересекал ее. Он был красивый. Совершенный во всех отношениях. Я провела большим пальцем по его губам.

— Я тоже люблю тебя, Меррик.

Это была искра. Должна была быть искрой. Что-то в его глазах, что привлекло мое внимание.

Затем он моргнул, и это что-то исчезло. Но его улыбка была достаточно сногсшибательной, чтобы привести меня в смятение.

Он грубо поцеловал меня, скользнув рукой вниз по моему бедру. Мой разум кротко отметил потребность в защите, когда он медленно стянул боксеры, но она быстро исчезла. Мы оба были свободны от одежды. Я читала его карту, и он знал, что может мне доверять. Поэтому ни он, ни я не колебались, когда он занял центральное место в моей жизни.

Мы двигались друг против друга, оба останавливаясь при первом прикосновении и получая удовольствие от облегчения, от того, что мы наконец-то были здесь.

Он немного отодвинул свои бедра, прижавшись лбом к моему лбу. Затем медленно подался вперед, растянув меня внутри достаточно, что мне пришлось задержать дыхание, чтобы принять его. Он остановился, отстранившись только для того, чтобы еще раз сделать движение вперед, издавая стоны, пока полностью не оказался внутри меня.

Мы остались лежать прямо там. Неподвижно. Мной овладело ощущение наполненности.

Его дыхание касалось моего лица, и я уже ощутила нарастание напряжения. Это было невозможно, но именно это Меррик делал со мной. Он пробудил во мне все, ничего не делая.

Я подняла бедра, чтобы заставить его войти глубже, и это был тот толчок, который ему был нужен, чтобы расслабиться. Он взял меня грубо, глубоко. Его руки были везде, затем он положил их по обе стороны моей головы. Он теснее прижался бедрами, вынуждая меня подниматься в кровати, дюйм за дюймом. На каждый толчок я отвечала своим толчком, подгоняя его. Доводя нас обоих до грани.

— Грэйс.

Он был близко, но и я тоже.

Я чувствовала, как он набухает внутри меня, заполняя места, которых он еще не достиг.

— Да.

Прелюдия была быстрее. Поток жидкого жара обжигал вены, пока, наконец...

Я выкрикнула его имя, не в состоянии сдержаться. Он проглотил мои крики, впиваясь губами в мои губы, и продолжал толчки. Туда-сюда. Увеличивая удовольствие для нас обоих.

Последний толчок, и всем своим весом он упал на меня, его руки дрожали, когда он попытался контролировать себя. Я обняла его, потому что это то, чего я хотела.

— Я люблю тебя, — прошептал он мне в ухо.

Я закрыла глаза и почувствовала, как по виску скользит горячая слеза.

Это... это было блаженство.

Глава 18

Меррик

Я знал, что это не сон, еще до того как полностью проснулся.

Теплое мягкое тело, прижавшееся ко мне, было реальным. За последние пять дней она стала абсолютно реальной. И была здесь, со мной.

Ее родители могли бы много высказать по этому поводу, но время было неподходящее. Грэйс оставалась у меня каждую ночь на этой неделе. Но этого все равно было недостаточно.

У нее была другая работа в больнице. Вместо фактического ухода на дому ей дали координирующую должность, пока пациенты, которые были записаны на ближайшее время, не будут готовы. Эта работа занимала у нее целый день, но она ей нравилась. И ей нравились люди, с которыми она работала. Плюс она приходила домой ко мне каждый вечер.

Я сделал пару звонков в свободное от упражнений и тренировок по Брайлю время. На базе неподалеку было несколько гражданских должностей, на которых они с радостью меня приняли бы. Одна из них включала в себя консультирование других раненых солдат и работа в Фонде военных спецопераций, который оказал помощь моей семье, когда я был ранен.

Я был более чем счастлив быть частью этого. Они оплатили дорогу моим родителям до Германии, чтобы те увидели меня, поэтому я с удовольствием был в неоплатном долгу перед их деятельностью. Много других людей нуждались в помощи, как и их семьи. Я собирался начать на следующей неделе со знакомства с ними и подготовки к тому, что потребуется от меня.

Всего за несколько дней борьба последних нескольких месяцев перешла от преодоления препятствий до нового старта. Вместо того чтобы оглядываться назад, я, наконец, с нетерпением ждал открывающиеся передо мной перспективы.

Всё это время Грэйс была со мной. Она убедила меня воспользоваться представившимся шансом. Впервые с тех пор как потерял зрение, я почувствовал себя обузой. Я знал, что способен что-то сделать, даже будучи слепым.

Единственное, что я хотел вернуть, это возможность увидеть Грэйс. Увидеть ее улыбку и услышать смех. Увидеть блеск в ее глазах, когда она меня дразнила. Увидеть, как ее тело выгибается дугой на кровати, когда я занимался с ней любовью.