Жизнь и смерть

Глава двадцатая Нетерпение

Проснувшись, я был озадачен, мне понадобилось больше времени, чем следовало бы, чтобы вспомнить, где я.

Комната выглядела слишком безликой и могла быть только гостиничным номером. Об этом свидетельствовали и привинченные к тумбочкам прикроватные лампы, и шторы из той же ткани, что покрывало на кровати.

Я попытался вспомнить, как сюда попал, но вначале ничего не получилось.

В памяти отпечаталась черная машина, стекла в которой были темнее, чем в лимузине. Двигатель работал почти бесшумно, хотя мы мчались по темным автотрассам со скоростью, больше чем вдвое превышающей разрешенную.

И еще я припомнил, что Арчи сидел рядом со мной, а не впереди, с Джесаминой. И как меня внезапно осенило, что он выполняет функции моего телохранителя, а переднее сиденье для этого недостаточно близко. В результате такой догадки опасность должна была показаться мне более реальной, но казалось, что всё происходит где-то очень далеко, за тысячи миль от меня. Меня тревожила не та опасность, в которой находился я сам.

Всю ночь напролет я заставлял Арчи поддерживать странный поток видений будущего. Меня интересовало абсолютно всё, любые мелочи. Он подробно рассказывал мне, как Эдит, Карин и Элинор будут перемещаться по лесу, а я, хоть и не знал примет на местности, на которые он ссылался, всё равно жадно ловил каждое слово. Когда какое-то решение изменяло будущее, Арчи приходилось возвращаться и описывать ту же череду событий по-другому. Такое случалось снова и снова, уследить за его видениями было невозможно, но меня это не волновало. Пока в будущем Эдит и Джосс не попадали в одно и то же место, мне удавалось дышать.

Иногда он переключался для меня на Эниста. Они с Роялом ехали в моем пикапе, направляясь на восток. И это означало, что рыжеволосый мужчина всё еще гнался за ними.

Труднее ему было увидеть Чарли. «С людьми сложнее, чем с вампирами», — объяснял Арчи. И я вспомнил, как Эдит однажды что-то об этом рассказывала. Казалось, с тех пор прошли уже годы, хотя на самом деле всего лишь несколько дней. Помнится, я был дезориентирован, совершенно утратив чувство времени.

В памяти остался восход солнца над невысокой горной вершиной где-то в Калифорнии. Свет терзал мои глаза, но я пытался не зажмуриваться, ведь иначе образы, которые мелькали под моими опущенными веками, как слайды, становились чересчур живыми. Уж лучше жжение, чем видеть это снова. Сломленное выражение лица Чарли… оскал Эдит… молчаливая ярость Рояла… красные глаза ищейки, уставившиеся на меня… мертвый взгляд, с которым отворачивалась от меня Эдит…

Я старался не закрывать глаз, а солнце двигалось по небу.

Запомнилось странное чувство одновременной тяжести и легкости в голове, когда мы промчались через невысокий перевал, и солнце, светившее теперь уже сзади, отразилось от черепичных крыш моего родного города. Оставшихся у меня эмоций не хватило на удивление тому, что мы проделали за день путь, на который должно было уйти три дня. Я безучастно смотрел на раскинувшийся перед нами город, и до меня медленно доходило, что он должен что-то значить для меня. Низкорослые кусты ларреи, пальмы, зеленые, причудливой формы поля для гольфа, бирюзовые пятна бассейнов — всё это должно было казаться близким и знакомым. Мне полагалось чувствовать себя как дома.

Тени уличных фонарей падали на автотрассу линиями, которые были более четкими, чем в моих воспоминаниях. Так мало темноты. В этих тенях никому не спрятаться.

— Как попасть в аэропорт? — Джесамина заговорила в первый раз с тех пор, как мы сели в машину.

— Оставайся на «десятке», — автоматически ответил я. — Тогда проедем как раз мимо него.

Только через несколько секунд я осознал, что может означать этот вопрос. Мысли путались от изнеможения.

— Мы куда-то летим? — спросил я Арчи. Мне было не под силу обдумывать план действий, но что-то в этих словах казалось неправильным.

— Нет, и всё же лучше быть поближе, просто на всякий случай.

Я помнил, как мы начали описывать петлю вокруг международного аэропорта Скай Харбор… но не как закончили. Должно быть, именно в этот момент мой мозг окончательно отказал.

Правда, теперь, когда я отследил свои воспоминания, у меня возникло смутное представление о том, как мы покинули машину: солнце за горизонтом, моя рука безвольно брошена на плечи Арчи, он тянет меня за собой, и я плетусь сквозь теплую сухую тень.

А этой комнаты я совсем не помню.

Я посмотрел на электронные часы на тумбочке. Красные цифры извещали о том, что сейчас три часа, однако невозможно было сказать, ночи или дня. Из-за плотных штор не пробивалось ни лучика света, но комната была ярко освещена лампами.

Скованно поднявшись, я нетвердыми шагами пересек комнату и отодвинул штору.

Снаружи было темно. Значит, три часа ночи. Окна номера выходили на пустынный участок автострады и новую крытую парковку аэропорта. Определившись во времени и пространстве, я почувствовал себя лучше — правда, совсем ненамного.

Оглядев себя, я увидел, что всё еще в рубашке Эниста и его слишком коротких для меня брюках. Осмотрелся в комнате и с радостью заметил на низком комоде свою спортивную сумку.

Легкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть всем телом.

— Можно к тебе? — спросил Арчи.

Я глубоко вдохнул:

— Конечно.

Он вошел и окинул меня внимательным взглядом:

— Судя по твоему виду, ты мог бы поспать и подольше.

Я покачал головой.

Он беззвучно метнулся к окну и наглухо задернул шторы.

— Нам нужно будет оставаться в помещении, — сказал он мне.

— Ладно, — мой голос был хриплым и срывался.

— Хочешь пить? — спросил он.

Я пожал плечами:

— Не очень. А ты?

Он улыбнулся:

— Всё под контролем. Я заказал для тебя кое-какую еду — она в гостиной. Эдит напоминала мне, что тебе надо питаться гораздо чаще, чем нам.

Я сразу же насторожился:

— Она звонила?

— Нет. — Мое лицо вытянулось, и Арчи это заметил: — Это было еще до нашего отъезда. Она дала мне кучу инструкций. Пойдем, съешь что-нибудь.

Он вышел из комнаты раньше, чем я успел возразить, что не голоден. Я побрел за ним.

К спальне примыкала гостиная. Джесамина сидела за письменным столом в углу, безо всякого интереса глядя на экран телевизора, от которого доносилось тихое бормотание. Арчи подошел и встал возле нее. Потом погладил ее по волосам цвета мёда.

— Что нового? — спросил я.

— Энист и Роял вернулись в Форкс. Рыжий отказался от преследования.

Я открыл было рот, но Арчи опередил меня:

— Они присматривают за твоим отцом. Этот рыжий мимо них не проскочит.

— А что он делает?

— Рыщет по городу — насколько я понимаю, в поисках тебя, даже в школе побывал.

Мои глаза округлились:

— Кто-нибудь пострадал?

Арчи покачал головой:

— Кажется, они увлечены только начатой ими охотой.

— А Эдит?

— Похоже, разочарована. Они хотели атаковать ищейку, но та уже убегала. Она продолжает двигаться на север. Они преследуют ее.

Я стоял, не зная, что делать.

Эдит преследует Джосс. Конечно, с ней Карин и Элинор, но ведь Эдит быстрее всех…

— Съешь что-нибудь, Бо. Эдит становится очень придирчивой, если ей кажется, что ее инструкции выполняются недостаточно четко.

На кофейном столике я увидел поднос с парой тарелок, накрытых металлическими крышками. Я не смог придумать себе другого занятия, поэтому пришлось выполнить распоряжение Арчи. Я сел на пол возле низкого столика и снял крышку с первой тарелки. Даже не посмотрев, просто взял что-то с нее и начал есть. Наверное, я был голоден. Ведь во время поездки мы ни разу не останавливались, чтобы перекусить.

Пока я ел, Арчи и Джесамина совсем притихли и не двигались. Я пристально смотрел в телевизор, но был не в состоянии понять, что происходит на экране. Это новости? Реклама? Точно не знаю. Я ел, пока тарелки не опустели. И не чувствовал вкуса.

Когда на подносе ничего не осталось, я уставился в стену.

Перед глазами стояла Эдит, какой она была в лесу — быстрее гепарда… быстрее пули. Конечно же, она догонит ищейку первой.

В моей голове отчетливо прозвучали слова Лорен: «Вам ее не победить. Она абсолютно смертоносна».

Внезапно Джесамина оказалась стоящей надо мной — ближе, чем обычно.

— Бо, — успокаивающим тоном сказала она, — тебе не о чем волноваться. Ты здесь в полной безопасности.

— Я знаю.

— Тогда почему ты испуган? — она говорила озадаченно. Возможно, чувствовала мои эмоции, но не понимала их причин.

— Ты слышала, что сказала Лорен. Джосс смертоносна. А вдруг что-то пойдет не так и они разделятся? Вдруг что-нибудь случится, вдруг Карин или Элинор… или Эдит… — мой голос сорвался. — Что если этот сумасшедший рыжий ранит Эниста — как я буду жить, зная, что виноват в этом? Никому из вас не следовало рисковать собой ради…

— Стоп, Бо, стоп! — перебила она меня, слова полились так быстро, что трудно было их понимать: — Ты волнуешься совсем не о том, Бо. Поверь мне в этом — никто из нас не рискует. Тебе и так достаточно тяжело, не надо добавлять к этому воображаемые тревоги. Слушай меня! — распорядилась она, когда я отвел взгляд. — У нас сильная семья. Единственное, чего мы боимся — это потерять тебя.

— Но зачем вам…

Теперь рядом с ней, обнимая за талию, встал Арчи:

— Эдит почти столетие была одинокой. И вот она нашла тебя. Ты не видишь изменений, которые замечаем мы — те, кто долго прожил рядом с ней. Думаешь, кто-нибудь из нас хочет смотреть ей в глаза в следующие сто лет, если она тебя потеряет?

Угрызения совести начали понемногу утихать. Но, хотя охватывающее меня спокойствие казалось совершенно естественным, словно шло изнутри, мне было ясно, в чем дело.

— Знаешь, я в любом случае поступил бы так же, — добавил Арчи. — Даже если бы Эдит меня не попросила.

— Почему?

Он усмехнулся:

— Трудно объяснить и при этом не выглядеть слегка шизофренично… Время означает для меня не то же самое, что для тебя… или для Джесс, или для кого угодно. — Джесамина с ухмылкой дернула его за ухо. — Поэтому то, что я скажу, может показаться тебе бессмысленным. Но у меня такое чувство, словно мы с тобой дружим уже давно, Бо. Ты вошел в жизнь Эдит — а я в тот же момент ощутил, как будто мы с тобой провели вместе сотни часов. Вместе смеялись над слишком острыми реакциями Эдит, вместе доводили Рояла, вместе беседовали ночи напролет с Карин…

Я уставился на него, а он пожал плечами:

— Так я воспринимаю мир.

— Мы друзья? — спросил я удивленно.

— Лучшие друзья, — ответил он. — Когда-нибудь. Тебе не кажется, что со стороны моей любимой сестры было очень мило влюбиться в моего лучшего друга? Похоже, я у нее в долгу.

— А… — всё, что мне удалось сказать.

Арчи засмеялся.

Джесамина закатила глаза:

— Вот спасибо, Арчи! Только я его успокоила…

— Ничего, я в порядке, — заверил я. Арчи мог и соврать, чтобы повысить мне настроение, но в любом случае это помогло. Совсем неплохо, что Арчи тоже хочет помочь мне. Особенно если он поступает так не только ради Эдит.

— Ну и что нам теперь делать? — поинтересовался я.

— Ждать, пока что-нибудь изменится.

Это был очень долгий день.

Мы оставались в номере. Арчи позвонил вниз, администратору, и попросил приостановить обслуживание наших комнат. Шторы оставались плотно задернутыми, телевизор был включен, хотя никто его не смотрел. Через равные промежутки времени мне приносили еду.

Забавно, но мне вдруг стало просто с Арчи. Как будто предвидение, высказанное им вслух, воплотило нашу с ним дружбу в жизнь. Он сидел в кресле рядом с диваном, где я растянулся, и отвечал на любые вопросы, которые я не задал раньше, потому что слишком нервничал. Иногда он давал ответ прежде, чем я успевал спросить. Это было немного странно, но я сообразил, что рядом с Эдит все, кроме меня, чувствуют себя так постоянно.

— Да, — сказал Арчи, когда я решил спросить его насчет этого. — Точно так же. А она изо всех сил старается не быть совсем уж несносной в этом отношении.

Он рассказал мне о своем пробуждении:

— В памяти сохранилось только одно, хотя я даже не уверен, что это действительно воспоминание. Мне казалось, я помню, что кто-то зовет меня… называет меня Арчи. Но, возможно, я помнил что-то, чего еще не случилось — предвидение, что в один прекрасный день кто-нибудь назовет меня Арчи, — он улыбнулся, видя мое выражение лица. — Знаю, это неразрешимая дилемма, не так ли?

— Волосы? — продублировал он мой мысленный вопрос и непринужденно провел ладонью по голове. Длины его «ежика» как раз хватало, чтобы разглядеть, что волосы темные, почти черные, такого же цвета, как брови. — Для 1920 года вид довольно экстремальный. Слава Богу, в то время я еще не мог быть скинхедом. Ближе к истине болезнь или плохое поведение.

— Плохое поведение? — переспросил я.

Арчи пожал плечами:

— Возможно, я сидел в тюрьме.

— Ты же, скорее всего, был ненамного старше меня! — запротестовал я.

Он задумчиво сложил пальцы «домиком»:

— Хочется верить, что если я действительно был преступником, то не просто «шестеркой», а организатором и вундеркиндом.

Джесамина, которая к тому моменту уже вернулась за письменный стол и по большей части молчала, рассмеялась вместе со мной.

— Это не так уж меня озадачило, как, вероятно, должно было, — сказал Арчи в ответ на мой вопрос о его первых видениях. — И казалось нормальным — я знал, что вижу еще не произошедшее. Наверное, у меня был дар предвидения и до того, как я изменился. Или, возможно, я просто быстро приноравливаюсь, — он улыбнулся, уже зная вопрос, который я готовился задать. — Это была Джесс. Ее я увидел первой, — и добавил: — Нет, наша личная встреча произошла долгое время спустя.

Что-то в его интонациях возбудило мое любопытство:

— Насколько долгое?

— Двадцать восемь лет.

— Двадцать восемь? Тебе пришлось ждать двадцать восемь лет? Но разве ты не мог…?

Он кивнул:

— Я мог отыскать ее раньше. И знал, где она. Но она была еще не готова встретиться со мной. Если бы я появился слишком рано, она убила бы меня.

Я ахнул и уставился на Джесамину. Она приподняла бровь, а я снова посмотрел на Арчи. Он засмеялся.

— Но Эдит сказала, что только ты можешь выстоять против нее…

Джесамина зашипела — не зло, а как будто раздраженно. Я снова взглянул на нее, и она закатила глаза.

— Это неизвестно, — объяснил Арчи. — Что было бы, если бы Джесс всерьез попыталась убить Эдит, а не просто играла…? Что ж, у Джесс большой опыт. Я же могу быть достойным соперником Эдит не только потому, что вижу будущее… именно Джесс научила меня драться. Весь клан Лорен обратил внимание на Элинор — ведь она очень эффектная, согласен. Но если бы дело дошло до схватки, их проблемой стала бы не Элинор. Вот присмотрелись бы они поближе к моей милой, — Арчи послал Джесамине воздушный поцелуй, — сразу позабыли бы о нашей силачке.

Я вспомнил, как впервые увидел Джесамину в кафетерии, среди семьи. Красивая, как и остальные, но с чем-то неуловимым в манере поведения. Еще не успев выразить это мысленно, я ощутил, что слова Арчи соответствуют ощущениям, возникшим у меня тогда при взгляде на Джесамину.

Я посмотрел на Арчи.

— Можешь спросить у нее, — сказал он. — Но этого не произойдет.

— Он хочет знать мою историю? — догадалась Джесамина. И хохотнула — это прозвучало мрачно. — Ты не готов для этого, Бо. Поверь мне.

И я действительно ей поверил, хотя любопытство мое не унялось.

— Ты говорил, что с людьми труднее… но меня ты, похоже, видишь довольно хорошо, — заметил я.

— Я сосредотачиваюсь, а ты совсем рядом, — объяснил Арчи. — К тому же двухсекундное опережение проще, чем прогноз погоды. Долгосрочные предсказания — вот что ненадежно. Увидеть что-нибудь точно даже за час до события очень сложно.

Арчи продолжал сообщать мне, что происходит с остальными — собственно, не происходило почти ничего. У Джосс отлично получалось убегать. Для этого, по словам Арчи, существуют кое-какие хитрости. Например, запахи нельзя отследить через воду. Похоже, Джосс известны эти приемы. Раз шесть след приводил погоню обратно к Форксу, только чтобы снова удалиться в другом направлении. Дважды Арчи звонил Карин, чтобы дать ей указания. Один раз это было что-то по поводу направления, в котором Джосс спрыгнула с утеса, а второй — насчет того, где они смогут найти ее запах на противоположном берегу реки. Судя по этим описаниям, Арчи видел не ищейку, а будущие действия Эдит и Карин. Наверное, свою семью ему удавалось «разглядеть» наиболее отчетливо. Мне хотелось попросить телефон, но я понимал, что сейчас не время слушать голос Эдит. Они охотятся.

И еще я знал, что должен всеми силами желать Эдит и остальным успешной погони, но мог только чувствовать облегчение, когда дистанция между Эдит и Джосс увеличивалась, несмотря на содействие Арчи. Если это означало, что я застряну в гостиничном номере навеки, я не стал бы жаловаться. Всё что угодно, только бы Эдит была в безопасности.

Один вопрос я хотел задать больше всего, но колебался. Думаю, если бы здесь не было Джесамины, я сделал бы это быстрее. В ее присутствии я чувствовал себя не так свободно, как с одним Арчи. Видимо, только потому, что она не старалась добиться этого.

За едой, во время… ужина? Возможно, ведь я не смог бы припомнить, какой это прием пищи… Я обдумывал различные способы сформулировать этот вопрос. А потом поймал выражение лица Арчи и понял, что он уже знает, о чем я пытаюсь спросить, но, в отличие от дюжин остальных вопросов, этому суждено остаться без ответа.

Я прищурился и мрачно поинтересовался:

— Это содержалось в списке инструкций Эдит?

Кажется, из угла, где находилась Джесамина, донесся почти беззвучный вздох. Вероятно, очень раздражает, когда слышишь только половину диалога. Но ей следовало бы уже привыкнуть к такому. Держу пари, Эдит и Арчи вообще не приходится разговаривать вслух, общаясь друг с другом.

— Это подразумевалось, — ответил Арчи.

Я вспомнил их ссору в «джипе». Неужели они спорили об этом?

— Наверное, нашей будущей дружбы недостаточно, чтобы перетянуть тебя на мою сторону?

Он нахмурился:

— Эдит моя сестра.

— Даже если ты с ней не согласен в этом вопросе?

Минуту-другую мы пристально смотрели друг на друга.

— Так вот что ты видел, — догадался я. И почувствовал, как расширяются мои глаза. — И она так расстроилась. Ты уже видел это, да?

— Это был только один вариант будущего среди многих. Я также видел, как ты умираешь, — напомнил он.

— Но всё-таки ты видел это. Значит, такая возможность существует. — Он пожал плечами. — А ты не считаешь, что в таком случае я имею право знать? Даже если на это есть лишь крошечный шанс?

Он уставился на меня, размышляя.

— Да, — наконец сказал он. — Ты имеешь такое право.

Я ждал.

— Ты не знаешь фурии, подобной Эдит, когда кто-то срывает ее планы, — предупредил меня Арчи.

— Это ее не касается. Только нас с тобой. Прошу тебя — как твой друг.

Он помолчал, а потом принял решение:

— Я могу рассказать тебе о механике этого, но сам не помню, как всё происходило, никогда не делал ничего подобного и не видел, как это делается, поэтому не забывай, что я в состоянии только изложить тебе теорию.

— Как становятся вампирами?

— О, и это всё? — пробормотала позади меня Джесамина. Я совсем забыл, что она слушает.

Я ждал.

— Как хищники, — начал Арчи, — мы имеем в своем арсенале избыточное количество «оружия», присущего нам от природы — гораздо, гораздо больше, чем необходимо для охоты на такую легкую добычу, как люди. Сила, скорость, острые слух, зрение, обоняние, и это не упоминая о том, что некоторые из нас, подобно Эдит, Джесамине и мне, имеют еще и особые возможности. К тому же, словно плотоядные растения, мы физически привлекательны для нашей добычи.

Я снова будто видел всё это — как Эдит проиллюстрировала мне ту же самую идею на поляне.

Арчи широко улыбнулся, блеснув зубами:

— Ко всему прочему, у нас есть дополнительное, довольно-таки лишнее, оружие. Мы еще и ядовиты. Этот яд не убивает — просто выводит из строя. Действует медленно, распространяясь по кровеносной системе — так, чтобы укушенная жертва испытывала слишком сильные мучения, чтобы сбежать от нас. Почти лишнее, как я и сказал. Если мы так близко, нашей добыче не сбежать. Разумеется, если мы этого не захотим.

— Карин, — тихо сказал я. Пробелы в истории, рассказанной мне Эдит, теперь заполнялись. — Значит… если позволить яду продолжить действие?..

— Полная трансформация занимает несколько дней, в зависимости от того, сколько яда в крови, как близко он к сердцу — создатель Карин укусил ее в руку, специально, чтобы было хуже. Пока сердце продолжает биться, яд разносится по всему телу, исцеляя и изменяя его по мере распространения. В конце концов сердце останавливается, и в этот момент обращение завершается. Но всё это время, каждую минуту, жертва хочет умереть… с воплями умоляет о смерти. — Я содрогнулся. — Это неприятно, да.

— Эдит говорила, что это очень трудно сделать… но, похоже, всё довольно просто.

— В каком-то смысле мы еще и похожи на акул. Ощутив вкус крови или, если уж на то пошло, просто уловив ее запах, очень трудно удержаться и не выпить всё. Даже невозможно, пожалуй. Поэтому, видишь ли, стоит действительно укусить кого-то, попробовать кровь — и начнется безумие. То есть это трудно для обоих — у одного жажда крови, у другого — ужасная боль.

— Кажется, такое ты должен был запомнить, — сказал я.

— Для всех остальных боль трансформации — самое яркое воспоминание, оставшееся от человеческой жизни. Не знаю, почему у меня не так.

Застыв на месте, Арчи уставился в пространство. Я задумался о том, каково это — не знать, кто ты. Смотреть в зеркало и не узнавать того, кто глядит на тебя оттуда.

Но мне трудно было поверить в преступное прошлое Арчи: в его лице было что-то неподдельно хорошее. Роял был эффектным, с таких не сводят глаз девчонки в школе, но в чертах Арчи было что-то большее, чем совершенство. Абсолютная чистота.

— В том, чтобы отличаться от других, есть и свои преимущества, — внезапно сказал Арчи. — Я не помню тех, кого оставил позади. Избежал и этой боли, — он посмотрел на меня, и его глаза слегка сузились: — Карин, Эдит и Энист потеряли всех, кто имел для них значение, еще до того, как расстались с человеческой жизнью. Поэтому горевали, но не тосковали. У остальных всё было по-другому. Физическая боль проходит относительно быстро, Бо. Есть гораздо более медленные виды страдания… У Рояла были любящие родители, нуждавшиеся в его помощи… и две младшие сестрёнки, которых он обожал. После обращения он никогда больше не смог увидеться с ними. А потом пережил их всех. Эта боль проходит очень, очень медленно.

Интересно, уж не пытается ли Арчи заставить меня почувствовать жалость к Роялу — стать более терпимым, несмотря на его ненависть ко мне. Что ж… у него получалось.

Арчи покачал головой, словно знал, что я не врубаюсь.

— Это неотъемлемая часть процесса, Бо. Я не испытал такого, а значит, не могу сказать, каково это. Но это часть процесса.

И тогда я понял, о чем он говорит.

Арчи снова застыл в полной неподвижности. Я заложил руку за голову и уставился в потолок.

Если… если когда-нибудь Эдит захочет, чтобы я стал таким… что это будет означать для мамы? Для Чарли?

Мне было о чем поразмыслить. О том, во что раньше мне и в голову не пришло бы вникать… да я и о существовании чего-то подобного даже не подозревал.

Но кое-что казалось очевидным. По каким-то причинам Эдит не хотела, чтобы я думал о чем-то таком. Почему? У меня начинал болеть живот, когда я пытался подобрать ответ на этот вопрос.

Тут Арчи вскочил на ноги.

Я посмотрел на него, испуганный этим внезапным движением, и еще больше встревожился, увидев его лицо.

Оно совершенно ничего не выражало — пустой взгляд, рот приоткрыт.

Сразу же оказавшаяся рядом с ним Джесамина, осторожно толкнула его обратно в кресло.

— Что ты видишь? — спросила она тихим успокаивающим голосом.

— Что-то изменилось, — ответил Арчи еще тише.

Я подался ближе:

— Что там?

— Комната. Длинная, повсюду зеркала. Пол деревянный. Ищейка в этой комнате, ждет. По зеркалам идет какая-то золотистая полоса.

— И где эта комната?

— Не знаю. Чего-то не хватает — еще не все решения приняты.

— Сколько времени?

— Уже скоро. Ищейка будет в зеркальной комнате сегодня или, возможно, завтра. Поживем — увидим. Она ждет чего-то, — лицо Арчи снова стало пустым. — А сейчас она в темноте.

Тон Джесамины был спокойным, методичным:

— Что она делает?

— Смотрит телевизор… нет, видеозапись на кассете, в темноте, в другом помещении.

— Ты можешь разглядеть, где она?

— Нет, слишком темно.

— А зеркальная комната, что там еще есть?

— Только зеркала и золото. Золотая полоса вокруг комнаты. И черный стол с большой стереосистемой и телевизором. Ищейка трогает видеомагнитофон, но не смотрит запись, как в темном помещении. Здесь она ждет, — взгляд Арчи переместился и сфокусировался на лице Джесамины.

— И больше ничего?

Он покачал головой. Не двигаясь, они посмотрели друг на друга.

— Что это значит? — спросил я.

Вначале никто из них не ответил, а через мгновение Джесамина поглядела на меня:

— Это значит, что планы ищейки изменились. Она приняла решение, которое приведет ее в зеркальную комнату и в то затемненное помещение.

— Но мы не знаем, где они находятся?

— Нет.

— Зато точно знаем, что ищейки не будет в горах севернее штата Вашингтон, где за ней охотятся. Она ускользнет от них, — голос Арчи звучал мрачно.

Он взял в руку телефон, который тут же завибрировал.

— Карин, — сказал Арчи. А потом взглянул на меня. — Да… — он слушал еще несколько долгих мгновений, после чего снова заговорил: — Я видел ее, — он описал видение, как только что сделал это для Джесамины, затем добавил: — Что бы ни заставило ее сесть на этот самолет… это приведет ее в эти комнаты, — и, помолчав немного, обронил: — Да.

Он протянул мне телефон:

— Бо?

Я вырвал мобильник у него из руки:

— Алло?

— Бо, — выдохнула Эдит.

— Ох, Эдит, — сказал я. — Где вы?

— Неподалеку от Ванкувера. Мне жаль, Бо… мы ее упустили. Похоже, она подозревала нас — оставалась на таком расстоянии, что я не могла слышать ее мысли. А сейчас вообще пропала — кажется, угнала маленький самолет. Мы думаем, что она возвращается в Форкс, чтобы начать сначала.

Мне было слышно, как Арчи позади меня сообщает содержание своего разговора Джесамине.

— Знаю. Арчи увидел, что она сбежала.

— Но тебе не стоит беспокоиться. Вы не оставили следа, который она могла бы взять. Тебе просто нужно оставаться с Арчи и ждать, пока мы найдем ее снова. Арчи скоро наведет нас на нее.

— Со мной всё будет хорошо. Энист с Чарли?

— Да… мужчина был в городе. Он заходил в дом, но Чарли в тот момент уже уехал на работу. Рыжий не приближался к твоему отцу. Не волнуйся — Чарли в безопасности, ведь за ним присматривают Энист и Роял.

Почему-то упоминание о присутствии Рояла меня не слишком успокоило.

— Что, по-твоему, делает сейчас Виктор?

— Пытается снова взять след. За ночь он прочесал все окрестности, где только не был — в Порт-Анджелесском аэропорту, в школе… Роял повсюду следовал за ним. Рыжий копает, Бо, но ему ничего не найти.

— А ты уверена, что Чарли ничто не угрожает?

— Да. Энист не выпустит его из виду. И я скоро тоже буду там. Если ищейка появится где-то рядом с Форксом, я возьму ее.

Я сглотнул.

— Будь осторожна. Оставайся с Карин и Элинор.

— Я знаю, что делаю.

— Я скучаю по тебе, — сказал я.

— Знаю, поверь мне, я знаю. Такое чувство, словно ты забрал с собой половину меня.

— Тогда приезжай и возьми ее.

— Как только смогу. Вначале я всё исправлю, — ее голос стал твердым.

— Я люблю тебя.

— Можешь ты поверить, что, несмотря на всё, чему я тебя подвергла, я люблю тебя тоже?

— Да, могу.

— Я скоро за тобой приеду.

— Буду ждать тебя.

В трубке стало тихо, а на меня обрушилась внезапная волна уныния. Джесамина резко вскинула голову, и это чувство рассеялось.

Она снова начала следить за тем, что делал Арчи. Сидя на диване, он наклонился над столиком с бесплатной гостиничной шариковой ручкой в руке. Я подошел, чтобы посмотреть, чем он занимается.

Он набрасывал на бланке отеля какой-то рисунок. Я оперся на спинку дивана, чтобы посмотреть через плечо Арчи. Он изобразил комнату: вытянутую, прямоугольную, с более узкой квадратной секцией в дальнем конце. Выводил черточки, показывающие, что доски пола настелены вдоль длинной стороны этого помещения. По стенам сверху вниз тоже шли линии, обозначающие промежутки между зеркалами. Я представлял себе их по-другому — не покрывающими таким образом всю поверхность. А еще по всем стенам на высоте пояса тянулась длинная полоса. Та самая, которую Арчи назвал золотой.

— Это балетная студия, — сказал я, внезапно узнавая знакомые очертания.

Они оба удивленно подняли на меня глаза.

— Ты знаешь эту комнату? — голос Джесамины звучал спокойно, но в ее словах слышался какой-то подтекст. Арчи нагнулся ближе к своему листку, теперь его рука просто летала над бумагой. На задней стене приобрел законченные очертания аварийный выход — именно там, где должен был находиться, насколько я знал; а в правом переднем углу появились стереосистема и телевизор.

— Похоже на студию, где моя мама когда-то давала уроки танцев — хотя она там не задержалась очень уж надолго. Планировка точно такая же, — я дотронулся до рисунка там, где в задней части помещения выделялся квадратный участок, не такой широкий, как остальная комната. — Здесь находился санузел — проход туда был через другой танцевальный зал. Правда, проигрыватель стоял вот тут, — я указал на левый угол, — к тому же более старый, а телевизора вообще не было. И еще было окно в комнате для ожидающих — такой вид открывался именно оттуда.

Арчи и Джесамина пристально смотрели на меня.

— Ты уверен, что это то самое помещение? — спросила Джесамина с тем же неестественным спокойствием.

— Нет, совсем не уверен. То есть большинство танцевальных студий выглядят примерно одинаково: зеркала, станок, — я наклонился через диван и провел пальцем по балетному станку, установленному напротив зеркал. — Просто планировка выглядит знакомой.

— Тебе может понадобиться зачем-нибудь пойти туда сейчас? — спросил Арчи.

— Нет. Я не возвращался туда с тех пор, как мама уволилась — а это было, наверное, лет десять назад.

— Значит, эту студию невозможно связать с тобой? — напряженно уточнил Арчи.

Я покачал головой:

— Даже не знаю, прежний ли у нее владелец. Уверен, что это просто одна из множества танцевальных студий где-то в другом месте.

— А где была та, в которой преподавала твоя мать? — поинтересовалась Джессамина — гораздо более беспечным тоном, чем Арчи.

— Сразу за углом от нашего дома. Именно поэтому мама и пошла туда работать — чтобы я мог встречаться там с ней, когда возвращался домой из школы… — я замолчал, увидев, какими взглядами они обменялись.

— Так эта студия здесь, в Финиксе? — всё так же небрежно спросила Джесамина.

— Да, — прошептал я. — Угол Пятьдесят восьмой и Кактус-Роуд.

Мы все молча уставились на рисунок.

— Арчи, этот телефон надежен? — спросил я.

— Его номер просто приведет обратно в Вашингтон, — объяснил он.

— Значит, мне можно позвонить с него маме.

— Она ведь во Флориде, правильно? Там она в безопасности.

— Да… но скоро она приедет домой, а ей нельзя возвращаться в этот дом, пока… — мой голос задрожал. Я думал о Викторе, обыскивающем дом Чарли, школу, где были сведения обо мне.

— Какой у нее номер? — спросил Арчи, уже с телефоном в руке.

— У них нет постоянного номера, кроме домашнего. Мама должна регулярно проверять сообщения на автоответчике.

— Джесс? — Арчи обернулся к девушке.

Она немного подумала.

— Вряд ли это может повредить… только, разумеется, не надо говорить, где ты находишься.

Кивнув, я потянулся за трубкой. Набрал знакомый номер и дождался, когда после четырех гудков раздастся оживленный голос мамы, предлагающий оставить сообщение.

— Мам, — сказал я после сигнала. — Это я. Слушай, мне нужно, чтобы ты кое-что сделала. Это важно. Как только получишь сообщение, позвони мне на этот номер. — Арчи показал мне на номер, уже написанный под его рисунком. Я дважды отчетливо прочитал его вслух. — Пожалуйста, не езди никуда, пока не свяжешься со мной. Не волнуйся. Я в порядке, но мне нужно поговорить с тобой — сразу же, как бы поздно ты ни прослушала этот звонок, хорошо? Я люблю тебя, мам. Пока.

Я закрыл глаза и помолился о том, чтобы никакие непредвиденные изменения планов не привели ее домой раньше, чем она получит мое сообщение.

Потом мы снова начали ждать.

Я обдумывал возможность позвонить Чарли, но не знал точно, что ему сказать. Смотрел новости, на сей раз сосредоточенно, следя, нет ли каких-то репортажей о Флориде или о весенних сборах… о забастовках, ураганах или терактах — о чем угодно, что могло бы заставить маму и Фила раньше вернуться домой.

Казалось, что бессмертие дарует и бесконечное терпение. Ни Джесамина, ни Арчи, похоже, вообще не чувствовали необходимости что-нибудь делать. Арчи довольно долго рисовал смутные очертания темного помещения из своего видения — то, что смог разглядеть в тусклом свете телевизора. Но закончив с этим, он просто сидел, глядя на пустые стены. Джесамина тоже явно не испытывала никакой потребности метаться по номеру, или выглядывать за шторы, или пробить кулаком дыру в стене — в отличие от меня.

Я уснул на диване, так и не дождавшись телефонного звонка.