Глава 2

Сидя Атилия смотрела, как он уходил. При этом она думала: на кого больше злая — на этого молодого нагловатого бойца арены, или на саму себя. Теперь есть человек, которому раскрыты тайные планы. Нанять другого можно, но придется что-то предпринимать и с этим. Как с ним быть? Смерти она желала лишь мужу. Да и то, только из страха за саму себя. Выполнить его условия — невообразимо! Как он вообще посмел думать о возможности такого. Во-первых, они только сегодня познакомились. Во-вторых, она патрицианка, а он гладиатор. Да, его любят во всем Риме, но эта любовь как к стройному и быстрому жеребцу на ипподроме.

Может, стоило его нанять в качестве телохранителя, для начала. Постепенно войдя в доверие, можно было перетянуть на свою сторону и настроить против мужа. Свободных гладиаторов нанимают многие для охраны на улицах. Вот только в дом их не пускают. Они часто ждут своих хозяев у входа. Как в таких условиях его привлечь на свою сторону. К тому же муж будет ревновать, и злиться о лишних тратах. Нет, нельзя ему давать поводов, пусть и беспочвенных, все же не стоит. Да и времени на такое не осталось.

Вот она дура! Зачем показала всю себя в термах? Рассчитывала, конечно, привлечь своим телом. Видимо перестаралась. Хотела использовать его влечение к ней в качестве козыря. Лишь возможного бонуса, только после завершения работы. Когда она станет вдовой — такая награда была бы приемлема. Даже если соседи узнали бы об этом — никто бы ее не осудил. Конечно болтали бы, как всегда, но без осуждений.

Именно по тому она и устроила их встречу на открытой верхней террасе — у всех на виду. Скорее всего, кто-то из соседей следил за ними, из любопытства. Они постоянно это делают. Завтра весь квартал будет знать, как в дом Луция вошел гладиатор в его отсутствии. Они пили вино и болтали на террасе. Самое главное — мужчина ушел, она осталась, в доме вместе они небыли. Вскоре состоится ужин у них — куда будут приглашены некоторые из соседей. Они увидят выступление двух бойцов, что и развеет неприличные домыслы. Жена договаривалась о развлечении для гостей — этим занимались многие матроны Рима.

Нет, она даже представить себе не может, как осуществить то, что Германус предложил. Главное сделать это так, чтобы никто не узнал — просто не реально.

Но каков наглец! Взять, вот так в открытую, предложить ей переспать с ним. Гарантии ему, видите ли, нужны. Какие она получит гарантии, что он просто не воспользуется ситуацией, и не обманет. Все же он чертовски хорош и привлекателен. Деньги брать не захотел. Другие бы сразу согласились. Может мало пообещала. Куда же мало — целую ферму можно за них купить. Да и предложение стать ланистой в гладиаторской школе, более чем щедрое. Другой бы на коленях благодарил и ноги целовал за такое.

Сама виновата! Но какой выход? Скоро вернется муж и надо заканчивать с этим делом, пока он сам с ней не закончил. Через два дома от них живет Серселия, ее давно привлекает этот молодой боец арены. Собственно, от нее она и узнала о Германусе. Надо ее пригласить на ужин и все устроить.


* * *

Раб, посланный Эктором, чтобы следить, вернулся. Ничего кроме разочарования он ему не принес. Этот болван смог выяснить, где живет гладиатор, дождаться, когда придет рабыня Атилии. Даже дойти за ними к особняку Луция Цецелия, и увидеть, как они зашли вовнутрь. Главного он сделать не смог — подслушать разговор. Подкупить домашних рабов и узнать, о чем говорила и чем занималась матрона с гладиатором — у него, также, не получилось. Ведь именно ради этого он его, болвана, и посылал! Одних догадок для шантажа мало.

Эктор страдал от таких вестей. После того как увидел Атилию сегодня с гладиатором, был уверен в успехе задуманного дела. Он уже представлял ее напуганные красивые глаза, полные слез и мольбы к нему. Как она будет ломаться, предлагать деньги, но все же отдастся ему, лишь бы он не раскрыл ее тайну. Эктор представлял, как сорвет с нее длинную тунику и тут же повалит ее на пол. Потом много чего с ней сделает…

Теперь он не мог думать о других женщинах. Лишь закрывал глаза, как видел перед собой ее обнаженный образ. Невозможность добиться желаемого приносила ему мучения. Страдать Эктору не нравилось. Вот доставлять страдания кому-нибудь — совсем другое дело.

Он позвал одну из молодых рабынь к себе. Объяснил, как она должна себя вести, и сделал с ней то, о чем мечтал проделать с Атилией. Получилось не убедительно. Рабыня не старалась, как он на нее не кричал. А уж когда повалил на пол, и придавил своим телом, она и вовсе стала визжать. Испугалась быть раздавленной.

Значит, знатную патрицианку ему просто так не поиметь. Надо подослать в дом Луция своего человека. Следует хорошенько обдумать, кому такое поручить.


* * *

Германус вышел из богатого особняка в приподнятом настроении. Вино, выпитое у патрицианки, все еще пьянило. Он заглянул в булочную рядом со своим домом и уговорил пекаря уступить на вечер молодую рабыню. Пришлось немного поторговаться, но все же заплатить больше, чем это могло стоить. Она ему очень понравилась.

Молодой боец арены не пользовался любовными утехами тех женщин, которые их продавали. Обстановка и «контингент» таких мест не позволяли ему расслабиться. К тому же, в прошлом году двое его товарищей погибли в пьяной драке в одном из публичных домов. В таких местах наткнуться на чей-то нож намного больше вероятности, чем в бою на арене.

Обычно, когда ему хотелось женского тела, он знакомился в общественных термах на Марсовом поле. Они значительно проще, чем те, в которых он сегодня волей случая оказался. Иногда подыскивал себе с кем скоротать вечер на рынке. Популярность приносила свои плоды — можно было не тратиться на это. Но молоденькая рабыня в булочной оказалась хороша собой и свежа. Германус заприметил ее еще в прошлом месяце. Успел пару раз поболтать с ней и услышать звонкий девичий смех. Вот только строгий хозяин не отпускал ее ни на минуту.

Этим вечером он вспомнил и захотел ее. Вернее, Германусу теперь хотелось патрицианку, но ей от него надо было совсем другое. Молоденькая рабыня булочника чем-то казалась, похожа на Атилию, к тому же она римлянка. Германус купил по дороге немного вина и сыра, теперь поднялся к себе с этой девушкой. Она смущенно улыбалась и прятала глаза. Явная симпатия к молодому гладиатору проявлялась на ее лице. Его это заводило еще больше.

Квартиру, с одной комнатой, они снимали вместе с другом. Германус попросил компаньона погулять до ночи, и тот удалился, ухмыльнувшись при этом. Когда они остались наедине, девушка принялась хозяйничать. Она нарезала сыр, нашла две глиняные кружки, протерла их подолом и накрыла «стол». Деревянная табуретка стала на время столом, молодая рабыня перетащила ее к кровати.

Они выпили вина и закусили сыром. Девушка принялась щебетать, рассказывая о себе. Германусу быстро наскучило слушать и, обняв за талию, он стал ее целовать. Маленькие пухлые губки оказались нежными и приятными на вкус. Рабыня поначалу сжалась от неловкости, но после обняла его затылок и шею ладонями и целовала в ответ. Ее груди уперлись в него, и Германус почувствовал, как они теплы и упруги. Сняв через голову с нее тунику, гладиатор повалил девушку на кровать. В комнате царил полумрак, лишь одна масляная лампадка давала свет. Он смотрел на нее, а видел, будь-то на постели лежит Атилия. Выпитое помогало фантазировать.

Сегодня все казалось не таким как обычно. Ощущалось намного приятнее, чем с другими. Он знал, что девушка, дышавшая в плече не причем. Все равно чувствовал к ней благодарность.

Полежав, немного рядом друг с другом, они услышали стук в двери. Девушка, соскочив с кровати, быстро набросила на себя одежду. Растрепанные волосы умелым ловким движением оказались подобраны и закреплены в аккуратную прическу. Такая прыть позабавила гладиатора. Он, встав, поднял свою тунику, весело крикнул, разрешил другу войти. Улыбка не сходила с лица Германуса, когда он одевался. Перед ним опять стояла молодая рабыня и смущенно смотрела на пол. Будто и не случилось, только что, между ними той бешеной скачки, от которой они едва не задыхались. Лишь смятая, скомканная постель, да лежавшая на полу подушка, указывали на это.

Они выпили еще вина, и вышли на улицу. Оказалось, что тут темно и прохладно. Германус проводил ее к дому булочника и, пожелав приятных снов, обнял на прощание. Подарок, в благодарность, он заранее не припас. Теперь чувствовал сожаление об этом. Хотел было дать денарий, да вовремя спохватился — такое могло ее обидеть. В итоге пообещал еще за ней прийти, и ушел домой спать.

Заснуть долго не получалось — гребанная патрицианка никак не выходила из его мыслей.


* * *

На следующий день к обеду вернулся муж. Атилия увидела его с верхней террасы, где сидела за шитьем.

Все в этой процессии казалось пропитано позерством. Восемь рабов несли богатые носилки-паланкин, с позолоченными шпилями на четырех сторонах навеса. Сам балдахин был накрыт разноцветной дорогой тканью, которую трепал легкий ветерок. Раб-помощник шел рядом с паланкином. Желтая шелковая туника, на нем, показывала о том, как богат его господин. Приличная золотая цепочка на шее подчеркивала факт службы на щедрого человека. За носилками шли два телохранителя. Они были вооружены, короткие мечи висели в ножнах на поясе у каждого. Оружие в городе могли носить лишь граждане, поэтому Луций нанимал охрану только из свободных. За ними следом шел конюх Клеменс и вел за узду коня хозяина.

Днем в городе ездить верхом или на колеснице могли только император и его посыльные гонцы. Повозки с товаром перевозили по ночам. Граждане передвигались либо пешком, либо на различных носилках. Те, кто побогаче имели собственные носилки дома. Те, кто не мог себе этого позволить, но был при деньгах, нанимали на время паланкин с носильщиками. Луций держал такой личный в своем особняке.

Атилия спустилась на первый этаж, и распорядилась открыть ворота для встречи хозяина. Домашние рабы засуетились и побежали выполнять. Она присела на мраморную скамейку в атриуме, и стала ждать мужа здесь.

Атриум — обязательный элемент любой римской виллы и многих домов богатых римлян, и даже, граждан среднего достатка. Некий внутренний дворик, куда можно попасть, не выходя из дома. По сути это большая комната без крыши посередине. Часто в центре атриума располагался фонтан или небольшой водоем. В богатых виллах и домах — строили бассейн с фонтаном, куда запускали рыбок. Вокруг такого водоема оборудовали место для скамеек и лежанок. Обязательно ставили растения, в больших глиняных горшках. Пол делали из камня. У тех, кто мог это себе позволить — богатая мозаика или мраморная плитка. Остальные выбирали материал подешевле.

В доме Луция Цецелия атриум был большой и очень богато отделанный. Колонны из полированного крайне редкого розового гранита, купленного в Египте. Стены сплошь украшены красивой мозаикой изображающей сцены из жизни разных богов. В центре атриума устроен прямоугольный неглубокий бассейн с фонтанчиком. В жаркие дни и душные летние вечера его вода давала прохладу. Растения, высаженные здесь, были диковинными для Рима, и специально привезенными из Азии и Египта. В двух золоченых клетках щебетали канарейки. Их доставили купцы из очень далеких островов, за которыми солнце садится в океан.

Муж наверняка устал в дороге и захочет прилечь на лежанке с шелковыми подушками. Обедать он тоже любит здесь. Атилия заранее дала распоряжения и на кухне с утра готовили перепелов. Повар тушил их в винном соусе на слабом жару в печи. Весь первый этаж дома окутывал приятный запах готовящейся еды. Крупные маринованные оливки, тонкий хлеб и сметанный соус с чесноком, уже заранее подготовлены. Еще вино, обязательно большая чаша вина на половину разбавленного родниковой водой. Серебряный кувшин надо сразу убрать в холодную комнату. Рабыня принесет только чашу, об этом она уже знает давно.

К атриуму в их доме примыкало несколько комнат. Это были: большая передняя гостиная, столовая, кабинет хозяина и его архив, в котором на полках хранились свитки из папируса и пергамента. Еще были две небольшие спальни для холодных сезонов — верхние спальни не отапливались.

Луций зашел со стороны столовой. Атилия знала его привычки и сидела лицом к этому входу. Она поднялась и плавно пошла ему на встречу.

— Здравствуй, Луций, — сказала она с легкой улыбкой, — Я надеюсь, ты не сильно устал в дороге?

— Аве, Атилия, — ответил он небрежно, — Иди, обними меня. Я скучал по тебе.

Во время объятий она почувствовала кислый запах его пота и перегара. Значит он уже куда-то заходил по дороге и выпил вина. Надо сразу говорить с ним о делах пока его язык не стал заплетаться. Когда Луций напьется, денег не даст ни на что.

— Уже готовы твои любимые тушенные перепела, — говоря это она увидела молодую смуглую девушку, скромно стоявшую в проходе, — Ты купил новую рабыню?

Он повернулся к ней и сказал:

— Да-а-а, это Сира, — подозвав ее рукой, он продолжил, — Специально обученная рабыня. Она будет помогать тебе в моей спальне, понимаешь…

— Хорошо. Фелица покажет ей все. Распорядиться подавать обед?

— Да. И пусть сразу принесут мне мое вино.

Атилия подошла к новой рабыне.

— Сира, из столовой ты найдешь двери на кухню, — она говорила медленно, думая, что девушка плохо знает латынь, — не заходи туда, тебе нельзя, просто крикни у двери: «Несите обед». И сразу возвращайся.

— Хорошо госпожа, — ответила та и, поклонившись, пошла выполнять поручение.

Луций уже прилег на широкой золоченой кушетке с шелковым матрасом и подушками, у которой стоял длинный низкий столик. Сушеные финики лежали в высоком серебряном блюде рядом. Он брал по одному и, убирая косточки, неторопливо жевал.

— Давай сразу договоримся, Атилия, — сказал Луций, прожевав финик и причмокнув языком, — Сира особенная рабыня, ее обязанности только в доме, и пусть не крутится возле кухни — не люблю когда в постели, воняет чем-то жаренным.

— Как скажешь, Луций.

Фелица принесла вино, и аккуратно поставила на столик возле хозяина. Сказала: «Во здравие, господин», и удалилась на кухню.

Он расплылся в улыбке, от чего его и так оттопыренные уши, казались еще больше. Круглая, почти лысая голова стала совсем похожа на шар. Луций взял чашу, зажав в кулак ножку, и с причмокиванием сербал вино. Атилия, скрывая отвращение, стала разглядывать фонтанчик, который журчал и немного заглушал издаваемые мужем звуки. Быть настолько противным — надо иметь талант.

Выйдя за него, она выполняла волю отца. Все девушки Рима, без исключения, выдавались замуж только по распоряжению своих отцов. Это касалось как простых семей, так и знатных. Дочери правителей, и самого императора, вообще были элементом дипломатии. Их выдавали замуж исходя из сложившихся политических интересов и выгод. Прикажи отец ей выйти за минотавра с головой быка, она бы и пикнуть, против ничего не смела.

Загрузка...