Глава 69

— Сегодня я с ухожу, — тихо сказала Ангель.

— Да ух вижу, — раздраженно бросил Коко, отправлял в рот ложку кукурузных хлопьев с изюмом и одновременно пытаясь налить себе кофе.

Она осторожно взяла чашку у него из рук.

Он схватил ее обратно.

— Премного благодарен, только кофе я вполне могу себе сделать сам.

Она вздохнула.

— Почему ты на меня злишься?

— Кто злится? Я — ни в коем случае.

— Пожалуйста, не сердись. — Она робко коснулась его руки. — Ведь это у тебя я научилась постоять за себя. Без тебя разве хватило бы у меня сил дать Бадди попробовать еще раз.

— Ха! — фыркнул он. — Остается только надеяться, что ты соображаешь, что делаешь.

— Возвращаюсь к мужу и надеюсь, что у нас с ним получится и у ребенка будет отец.

— Мы с Адрианом были бы замечательными отцами. — Он хмыкнул.

— А в крестные отцы пойдете?

— Как у Марио Пьюзо?

— Кого?

— Силы небесные! Ты все такая же незнайка, да?

— Знаю не так уж и мало, тебе спасибо. Уже не та дурочка, что в слезах пришла к тебе в парикмахерскую искать работу.

— Никогда ты не была дурочкой. А просто невозможной лапочкой!

Они захихикали и обнялись.

— Ненавижу прощания, — сказал он угрюмо.

— За мной заедут только в пять.

— Ты же знаешь, суббота у нас самый трудный день. Раньше десяти я не вернусь.

— Можно я на следующей неделе приведу с собой Бадди?

— Господи! А надо?

— Ну пожалуйста.

— Там видно будет.

Они еще раз крепко обнялись, он погладил ее по светлым шелковистым волосам и крепко прижал к себе.

— Будь счастлива, греза моя, — прошептал он.

— Буду, — шепотом отозвалась она. — Я знаю, что буду.

Монтана не желала оплакивать Нийла. За то время, что они были женаты, он потерял двух близких друзей и оба раза говорил одно и то же: «Никогда не оглядывайся. Смело встречай все, что тебя ждет, и пусть мерзавцы это знают». А после напивался до чертиков.

Он бы, понятно, не захотел, чтобы она сидела и хандрила, вот она и не стала. А начала осуществлять свой замысел — расквитаться с Оливером. Понадобилась кое-какая организационная работа, но теперь все готово, и всякий раз, об этом подумав, она расплывалась до ушей. Понедельник, утро — час Оливера Истерна, и она ждет этого не дождется!

Меж тем она кончила укладывать вещи Нийла и принялась за свои пожитки.

В субботу утром позвонила Стивену Шапиро, знакомому агенту по недвижимости, и он явился посмотреть дом.

— Немедленно пускайте в продажу, — распорядилась она. — Оставляю на вас. В понедельник улетаю в Нью-Йорк.

Стивен вроде бы счел, что цена в два миллиона не так уж нереальна. «Если найдем нужного покупателя», — добавил он.

Она раздумывала, звонить кому-нибудь, чтобы попрощаться, или не стоит. Потом ей пришло в голову, что все настоящие ее друзья живут в Нью-Йорке. А в Лос-Анджелесе только знакомые.

Останется она или уедет — им-то что.

Пробовала дозвониться Бадди Хадсону, но напоролась на дежурную службу автоответов. До отъезда попробует еще, он заслуживает, чтобы ему толком объяснили, отчего картина приказала долго жить, а не выслушивать басни, которыми его наверняка потчуют.

Прощай, Калифорния. По-своему мне будет не хватать тебя.

Этого океана и пляжа. Этих гор и парков. И просто соблазна жить на солнце. И, конечно же, вида с их холма. Этой необыкновенной панорамы с мириадами огоньков, что открывается, как в стране волшебных сказок.

Да, ей будет не хватать Лос-Анджелеса, но, как сказал бы Нийл: «Никогда не оглядывайся…»


Бадди три раза проехал мимо своего бывшего дома. Улица, да и сам дом ничуть не изменились. На что ты надеялся? Что тут все застроят небоскребами и автострадами и уже не будет никакой возможности напасть на след матери?

Ничего подобного не случилось. И предлога у него нет.

Может, она здесь больше и не живет.

Может, умерла.

Есть надежда.

Он ненавидел себя за такие мысли.

Он сидел и мучился. Почему просто не подойти к дому, не позвонить в дверь и не покончить с этим делом?

Бадди решительно стал вылезать из машины, но в это время отворилась парадная дверь его бывшего дома и на улицу вышел мальчуган лет семи. Бадди остановился, а мальчуган подбежал к темно-бордовому пикапу, рывком открыл заднюю дверцу и залез в машину. Парадная дверь дома была открыта, и Бадди ждал, зная точно — с минуты на минуту она появится.

Так и случилось.

Он юркнул назад в машину с тем же чувством вины, что и в день, когда сбежал из дома. Снова как шестнадцатилетний. Ничуть она не изменилась.

Он был в полном смятении. Почему-то рассчитывал — надеялся, — что десять лет возьмут свое. Но даже издалека видно — она осталась, какой была. Прическа другая, вот и все. Роскошные кудри больше не спадают до пояса, она остригла до плеч свои рыжеватые волосы и выглядит еще моложе, чем ему запомнилась.

Сколько же ей лет? Он помнит, как спросил ее об этом, когда был восьмилетним ребенком, и как она его строго одернула:

«Дамы никогда не говорят о своем возрасте. Будь так добр, заруби это себе на носу».

Восемь лет мальчишке, а родная мать скрывает от него свой возраст.

Она села в пикап и уехала в другую сторону, оставив его в состоянии полного расстройства.

Он решил: торчать у дома и ждать, когда она с малышом вернется, — глупо. В Сан-Диего у него есть другие дела, и чем быстрее он все закончит и отправится назад в Лос-Анджелес к Ангель, тем лучше.

Вулфи Швайкер.

Не пора ли заявить в полицию?


Они настороженно изучали друг друга.

Элейн думала: «Господи, на кого я похожа!»

Росс думал: «Господи, на кого она похожа!»

У них всегда было много общего.

— А где Лина? — спросил он.

— Ушла, — ответила Элейн, в первый раз за целую вечность сознавая, что ногти у нее поломаны, волосы не причесаны и надето на ней черт знает что.

— А пижама-то моя, — упрекнул он.

— Знаю, — был ответ. Непонятно почему, но настроена она была довольно ветрено.

— Так я войду?

— Войдешь?

— Это мой дом, так ведь?

Она кивнула. Неверный, лживый изменник и подлец. Надо послать его подальше.

Но ведь неверный, лживый изменник — ее муж. И он вернулся.

— Входи, — сказала она.

Знаменитые синие глаза вспыхнули от радости.

— Я уж думал, ты не пригласишь меня в дом.


И собирать-то особенно было нечего. Чемоданчик и большая дорожная сумка со всякой мелочью. Никогда больше она не сможет путешествовать налегке. Скоро придется брать в расчет малыша.

Она смотрелась в зеркало, поворачиваясь то одной стороной, то другой, внимательно разглядывала вздувшийся живот. Что скажет Бадди, когда ее увидит? Он даже не спросил про ребенка, не справился о ее здоровье.

А что, если Коко прав и возвращаться к нему — ошибка?

Она решительно тряхнула головой. Он заслуживает еще одной попытки — в самый последний раз. По телефону он — как совсем другой человек: такой серьезный и такой уверенный в их будущей совместной жизни. Должно у них получиться, она знает — и все тут.

Адриан постучал в дверь.

— Помочь не надо? — заботливо справился он.

— Я уже собралась, — ответила она. — Завтра к этому времени забудешь, что я вообще здесь была.

Он въехал на каталке в комнатку для гостей.

— Надеюсь, нет.

— Спасибо тебе за все, — выпалила она. — Не знаю, что бы я без тебя и Коко делала…

— Не забывай, держи нас в курсе. Коко трясется над тобой, как курица над яйцом… ты уж его не огорчай.

Они рассмеялись.

Ангель зачесала со лба назад светлую прядь и поежилась, заранее радуясь, что снова увидит Бадди. Сказал — машину пришлет за ней в пять, но разве дождешься? Она уже готова ехать.


— Послушай, приятель, я не обязан был сюда приходить, — не унимался Бадди. — Прикинул вот… знаете ли… вроде как оказываю вам, ребята, любезность.

— Любезность через десять лет, — рявкнул здоровенный детектив. В кабинете их было двое. Здоровенный детина и его напарник, молчаливый негр, который упорно жевал резинку и зубочисткой выковыривал грязь из-под ногтей.

— Так будете вы что-нибудь делать? — Бадди терял терпение.

Он предоставил им информацию. Добровольно. Никто его силком не тянул.

— А что нам прикажете делать? — задал вопрос детина. — Вы, дать ордер на арест Вулфи как-его-там, потому что сюда являетесь вы и рассказываете, как десять лет назад он убил вашего дружка? — Почему бы вам не разыскать это дело? — не отставал Бадди. — Поднимите архивы. Вам хоть ясно, о чем я толкую?

— Хотите, чтобы дело открыли заново? — насторожился полицейский негр, в первый раз открыв рот.

— Слушайте, я сюда пришел не маникюр делать, — огрызнулся Бадди, обиженный их равнодушием.

— Значит, писанины будет много, — задумчиво пробормотал негр.

— Да, это тяжеловато, — желчно заметил Бадди.

Детина вздохнул.

— Оставьте ваше имя и адрес. Мы доложим капитану. Нужно согласие начальства.

Бадди удивленно покачал головой. Нелегкое дело — выполнить свой гражданский долг. Потом вспомнил — если дело начнут пересматривать, он тоже окажется замешанным. Известность такого рода ему сейчас ни к чему. Он наивно полагал, что достаточно будет явиться в полицейский участок, рассказать о Вулфи Швайкере и мотать. Что у него с мозгами?

Нет у тебя мозгов, дружище Бадди, ни хрена нет.

— Я передумал, — неожиданно сказал он. — Завтра приду.

Детективы со скучающим видом переглянулись. Еще один чокнутый, у которого больше дел нет — только голову им морочить.

— Ага, валяй, — согласился детина, широко зевнув. — Только имей в виду — душителя с автострады и бегуна-убийцу мы уже поймали, так что придумай что-нибудь новенькое, тогда и приходи морочить голову, ага?

Бадди вышел с мерзким чувством, сел в машину и поехал назад к дому матери.


Сейди думала провести уик-энд в Палм-Спрингс, но, проснувшись довольно поздно, поняла, что нет у нее сил двинуться с места. Смотреть на Росса с Джиной было тягостно. Что же он так неразборчив? Джина Джермейн — кинозвезда, но и потаскушка — спит с любым мужиком, кто так или иначе может подтолкнуть ее карьеру или ее жизнь. А вот что ей понадобилось от Росса, сообразить было тяжеловато.

Тем не менее Сейди сообразила. И с ходу поняла, что правильно.

Легендарный шланг Конти. Какая женщина не трепещет от соблазна — проснешься, а рядом такое?

Огорченная, она нажала на звонок, вызывая служанку, а потом вспомнила, что служанку с мужем отпустила на выходные, так как рассчитывала быть в Палм-Спрингс. Ничего. Для разнообразия будет наслаждаться одиночеством. Ни тебе приемов, ни просмотров, ни деловых встреч. Только чтоб не нарушали ее покоя — что-что, а это ей выпадает не часто.

Росс.

Она по-прежнему о нем думает.

Росс.

Все еще его любит.

Вопреки…

Сейди потянулась к телефону и набрала домашний номер Джины.

Американская королева секса ответила раздраженным голосом.

— Вот дерьмо, Сейди, — плакалась Джина. — Газеты видела?

Дело в том, что Сейди не видела.

— Что там, дорогая? — мягко справилась Сейди, прекрасно зная, что Джина всегда найдет, на что пожаловаться, — опять какая-нибудь заметка про нее пришлась ей не по вкусу.

— Можешь взять Росса и засунуть его себе в задницу, — кипела от злости Джина.

— А что он сделал?

— Ха! — фыркнула Джина, распаляясь, даже несмотря на то, что прошла уже целая ночь и было время все это переварить. — Почитаешь. Я выгнала засранца.

— Выгнала?

— Да еще как.

— Куда же он пошел?

— А вот на это мне насрать.

— Я сейчас уезжаю в Палм-Спрингс, — торопливо заговорила Сейди. — В понедельник тебе позвоню. — Ей не терпелось повесить трубку.

— Вот жалость, — огорченно заныла Джина. — Я думала, ты сможешь заехать. Надо кое-что обсудить.

— Не хочешь же ты, чтобы я отказалась от двух дней тишины и покоя?

— А что такого? В Спринте ты можешь съездить в любое время.

Как всегда, думает только о себе.

— К сожалению, мне надо ехать. Как я уже сказала, поговорим в понедельник. — И, чтобы Джина не стала дальше канючить, положила трубку.

Итак, Росс и Джина рассорились — и очень даже вовремя.

Она с минуту подумала, потом обзвонила гостиницы «Беверли-Хиллз», «Беверли-Уилшир»и «Бель-Эйр». Ни в одной из них Росс зарегистрирован не был. Может, поехал домой? Назад в объятия ждущей его супруги? Сейди не сомневалась, что Элейн ждет.

Звезды Голливуда могут хоть на голове ходить, а дома их всегда примут как нельзя лучше. Голливудские жены — особая порода.

Хорошенькие, как куколки, безупречно выхолены — и с пропуском на что и куда угодно. Знаменитый муж и есть пропуск.

Долго не раздумывая, Сейди набрала его домашний номер.

Телефонный звонок нарушил их воссоединение. И какое!

Элейн распласталась, разбросав ноги и руки в стороны, на толстом пушистом ковре, а Росс, устроившись сверху, накачивал ее, словно моряк, изголодавшийся на берегу.

Он застал ее врасплох, в дом вступил как герой-победитель, вернувшийся с поля брани.

— Ну и видок у тебя, — заметил он. — А в доме вообще свинарник. — И покатился со смеху. — Да что тут творится?

Вот стыд — так влипнуть! Хоть бы предупредил, что возвращается! Денек бы провела в салоне «Элизабет Арден», вызвала бы чистильщиков — привести дом в порядок, купила бы свежие цветы.

«А, угомонись ты! Какая есть, такой пусть и принимает. Сам, что ли, поражает великолепием? А потом воняет от него, как от заезженной кобылы».

Они с опаской кружили друг против друга, потом Росс выдал:

— Вот что я тебе скажу… Вид у тебя черт знает какой сексуальный. — И, удивив обоих, на нее набросился. В молчании, на полу гостиной, отметили они свое воссоединение.

Тогда-то и зазвонил телефон, и рука Элейн машинально потянулась к трубке, а Росс прорычал:

— Брось ты.

Поздно. Кто бы там ни звонил, он был уже с ними, в комнате.

Зазвучал бесплотный голос:

— Алло, алло…

— Да? — нетерпеливо сказала Элейн.

— Росса Конти, пожалуйста.

— Кто звонит?

— Сейди Ласаль.

— Сейди! Как поживешь? Это Элейн.

Эрекции у Росса как не бывало — словно колесо спустило. Он схватил телефон, быстро поговорил, повесил трубку и с довольной улыбочкой обернулся к Элейн.

— Кажется, мы снова работаем, — сказал он. — Миз Ласаль угодно со мной встретиться.

— Когда?

— Сейчас.

— Одевайся же.

Опять он на нее навалился.

— Сначала доведу до конца, что мы затеяли.

— Росс!

— Подождет!

Загрузка...