ОКТЯБРЬ 1805 ГОДА

Прошло много времени с того страшного происшествия на берегу, когда на моих руках умер Джонатан. Амарилис и Джессике исполнилось одиннадцать лет. В том году, как и всегда, мы отпраздновали их дни рождения. Они росли вместе, в тесной дружбе, может быть, более тесной, чем это возможно у сестер. Они были такими разными — темноволосая броская красотка Джессика и светлая, как ангел, Амарилис. Они были любимицами всего нашего дома.

С Дэвидом я наслаждалась счастьем, в возможность которого и не верила. Конечно, это не было полное счастье. Как оно могло быть полным? Меня посещали сны, в которых я оказывалась в той комнате и слышала голоса, говорящие мне, что я обманула того, кто так горячо, так нежно любил меня. Иногда днем, когда я смеялась от счастья, эти голоса преследовали меня, омрачая радость и спокойствие души. Тогда я думала о Джонатане и находила утешение, вспоминая его слова. Я ни в коем случае не должна позволить Дэвиду усомниться в том, что наш брак не всегда был идеальным. Моим наказанием стало жить с тайной, и мне никогда не суждено было полностью избавиться от чувства вины. Всегда что-то должно было напоминать мне о ней, подобно голосам в комнате с привидениями. Жизнь в Эверсли шла почти так же, как всегда. Невозможно было сохранить в тайне, что Билли Графтер и Альберик были шпионами, поэтому они нашли свою смерть. Джонатан стал героем, который наказал их, и за это отдал свою жизнь.

Я иногда задумывалась о Долли. Я часто встречала ее, и, казалось, она прониклась ко мне симпатией. Эвелина Трент изменилась. Я так и не узнала, насколько ей было все известно, но она перестала так отчаянно оплакивать Эви и посвятила себя заботам о Долли. Я думаю, она поняла, что ее честолюбивые надежды, связанные с Эви, стали одной из основных причин, толкнувших внучку на такой отчаянный поступок. Должно быть, мысль о том, что она предпочла смерть в водной пучине гневу бабушки, оказала на нее отрезвляющее действие.

Ни мне, ни Долли не суждено было забыть те драматические события, участниками которых мы стали. Однажды я беседовала с ней о Джонатане и рассказала, что лучше хранить тайны, чем делать признания, которые причинили бы людям боль.

— Не знаю, прав он был или нет, — сказала я. — Возможно, я пойму это прежде, чем умру.

Миллисент была потрясена смертью Джонатана. Она по-настоящему любила его.

Она заговорила со мной о нем.

— Мне показалось, что между вами что-то есть, — сказала она.

— О? — ответила я. — Но мой муж — Дэвид.

— Это не всегда является преградой. Не думаю, что это остановило бы Джонатана. В случае с тобой я не была уверена. Джонатан был самым привлекательным и неотразимым мужчиной, которого я когда — либо знала.

Он не был добропорядочным человеком, как Дэвид. В нем жил дух авантюриста. Он поступал по-своему и не всегда думал о других. Но умер за свою страну.

Я согласилась с ней.

Когда у нее родился сын, она полностью ушла в заботы о нем. Он был ее радостью. Она назвала его Джонатаном. Для Миллисент Джонатан возродился в ребенке.

Теперь она чувствовала себя счастливой, и я тоже. У меня был Дэвид и Амарилис. Мы были сплоченной семьей, и я была благодарна судьбе за это.

Мы пережили времена, полные бурных событий, и были свидетелями того, как Наполеон стал императором Франции, покорил почти всю Европу.

Мы дрожали от страха, когда он обратил свой взор завоевателя на наш остров. Мы могли оказаться очередной жертвой, и над нами нависла угроза вторжения его, казалось бы, непобедимых армии.

Но и у нас были великие люди. Одним из них был лорд Нельсон. Однажды до нас дошли новости о поражении флота Наполеона в Трафальгарском сражении, и наше настроение улучшилось.

Нельсон — национальный герой — скончался от ран на своем флагманском корабле, который носил название «Виктория» — «Победа».

В тот вечер у нас собралось много гостей, и все разговоры велись о победе при Трафальгаре, которая сняла угрозу вторжения в Англию и остановила продвижение завоевателя по всему миру.

Матушка предложила тост за погибшего героя лорда Нельсона.

— И есть еще один человек, за которого я хотела бы провозгласить этот тост, — продолжала она. — Джонатан Френшоу. Именно такие люди пожертвовали собой ради того, чтобы мы могли наслаждаться мирной жизнью. Они — истинные герои.

И мы подняли бокалы за него, потому что это была сущая правда.

Загрузка...