Голубоглазая ведьма

Глава пятая

Идилла сидела на балконе в плетеном кресле. По распоряжению няни над ним натянули навес. Хотя солнце еще не слишком припекало, она опасалась, что не окрепшей еще девушке его лучи могут повредить.

На Идилле был один из туалетов, доставленных по заказу маркиза из Лондона. Нежно-розовый цвет платья придавал ее глазам глубину и чрезвычайно шел к ее блестящим черным волосам, ниспадавшим пышными прядями до талии, такой тоненькой, что мадам Валери засомневалась, нет ли ошибки в мерках. Няня не разрешала девушке закалывать волосы на макушке, опасаясь, что шпильки могут задеть едва затянувшуюся рану.

Выйдя на балкон, маркиз решил, что пышные кусты цветущих азалий превосходно дополняют экзотическую красоту его гостьи.

Идилла казалась неотъемлемой от облика этого старинного дома, хотя маркизу она по-прежнему казалась сказочной водяной нимфой.

При виде маркиза лицо девушки осветила очаровательная улыбка.

– Как вы себя сегодня чувствуете? – учтиво спросил маркиз.

– Мне уже так хорошо, что я охотно погуляла бы по саду, но няня пока не разрешает, – радостно сообщила девушка.

– Я с детства понял, что с няней спорить бесполезно. Она всегда настоит на своем, – улыбнулся маркиз.

– Но мне бы так хотелось посмотреть ваш сад, – заметила Идилла. – Цветы издали кажутся сплошным пестрым ковром, так хочется рассмотреть их поближе!

– Спешить вам некуда, завтра, послезавтра, а может быть, через неделю вы сможете потрогать их, а если захотите, нарвать сколько угодно.

– Вы правы, спешить мне действительно некуда. А вдруг через неделю меня уже здесь не будет? – нерешительно произнесла Идилла.

– Почему вы так думаете? – спросил маркиз.

Идилла оглянулась на окна спальни и заметила, что няня покинула комнату вскоре после того, как маркиз вышел на балкон.

Маркиз заметил, что девушка встревожена, и ласково спросил:

– Что вас беспокоит? Не стесняйтесь, говорите все как есть. Надеюсь, что мне удастся развеять ваши опасения.

Он опустился на стул, словно нарочно поставленный для него напротив кресла Идиллы, спиной к саду.

–Так о чем вы тревожитесь? – настаивал маркиз.

На лице Идиллы ссадины почти зажили, а на руках остались следы от самых глубоких царапин. Девушка была одета в платье с короткими рукавами, но на плечи у нее был накинут газовый шарф, который закрывал следы от нанесенных ей ран.

– Я, наверное, говорю... глупости, – нерешительно начала Идилла.

– Я не смогу вам возразить, пока не узнаю, о чем пойдет речь, – шутливо заметил маркиз. – Но сначала мне надо выслушать вас.

Это было сказано так искренне, что Идилла наконец осмелела и продолжала более спокойно:

– Я хочу... попросить у вас одну... вещь.

– Какую? – спросил маркиз.

– Крест.

Маркиз был несколько озадачен. Женщины постоянно у него что-нибудь то просили, то требовали, но никто не выражал желания получить в подарок крест.

– А зачем? – спросил он, сразу же почувствовав, что такой вопрос, пожалуй, не совсем уместен.

– Это трудно объяснить, – тихо ответила Идилла. – Может быть, я и правда ведьма. Или, вернее, прорицательница... Во всяком случае, меня не оставляет ощущение, что вокруг меня сгущается зло.

– Что вы этим хотите сказать? – В волнении маркиз подался вперед.

– Это трудно выразить словами, но вокруг меня – зло. Оно приближается, оно тянется ко мне, а я не могу от него освободиться.

– А когда вы чувствуете его особенно остро?

– Главным образом по ночам. Впрочем, днем тоже... когда я одна, – призналась девушка.

– И вы надеетесь, что крест поможет вам отогнать опасность? – догадался маркиз.

– Кто-то мне говорил, что так бывает. Но я забыла, кто. Я все время думаю, пытаюсь вспомнить эти слова... Но мне до сих пор это не удалось. Единственное, что я знаю, – это то, что мне необходимо иметь крест.

Помолчав, Идилла задумчиво добавила:

– Я помню все свои молитвы. Я повторяю их всякий раз, когда ко мне подкрадывается зло. И знаете, ваша милость, иногда это очень хорошо помогает.

– Но не всегда?

– Почти всегда... Я молюсь очень усердно. Но у меня не получается молиться во сне. – Идилла беспомощно развела руками. – А проснувшись, я чувствую, что зло подступило ближе.

По тому, как задрожал голос Идиллы, маркиз понял, что она насмерть перепугана.

Он нежно прикрыл ее ладошку своей рукой.

– Я, разумеется, достану для вас крест. И все же мне кажется, что от волнения и болезни у вас просто разыгралось воображение.

– Я и сама так считала.

– Вы же разумная девушка и прекрасно понимаете, что ваше подавленное состояние скорее всего лишь следствие полученного удара.

– Я повторяла это себе снова и снова, милорд. Но зло не отступает. Иногда мне кажется, что оно уже почти завладело мною.

Маркиз подумал, что через две недели Идилла будет первой смеяться над своими домыслами и страхами. Но за время своего пребывания в замке он много размышлял о колдовстве и пришел к убеждению, что от этой темы нельзя просто отмахнуться, списав все странные события, происходившие в округе, на счет невежества местных жителей.

В библиотеке маркиз нашел несколько книг по занимающему его предмету.

В трактате сэра Уильяма Блэкстона, профессора права, работавшего в Оксфорде в восемнадцатом веке, было сказано:

«Отрицать возможность или действительное существование магии значит явно противоречить Слову Божьему, явленному в Ветхом и Новом Завете».

Далее сэр Уильям ссылается на Библию, приводя несколько выдержек из различных книг, начиная с Исхода, где говорится: «Ворожеи не оставляй в живых».

В одной из книг маркиз прочитал, что в 1563 году королева Елизавета издала указ, направленный против магии и колдовства, начинавшийся словами: «Если кто-либо после первого июня будет заниматься заговорами, привораживанием, магией или колдовством...»

До тринадцатого века волшебство считалось в христианском мире ересью. Специальный Епископальный канон впервые закрепил этот взгляд на бумаге: «Некоторые порочные женщины, обратившиеся к сатане и соблазненные видениями и фантазиями демонов, верят, что они могут скакать среди ночи с Дианой[14], оседлав любого зверя...»

А некий сэр Томас Браун в 1643 году писал: «Что касается меня, я не только верю, но и точно знаю, что ведьмы существуют».

Маркиз пришел к заключению, что вера в волшебство – древняя, как само христианство. А то, что волшебство жестоко преследовалось вначале католической церковью, а после Реформации – и протестантской, свидетельствует о том, что отдельные люди действительно пытались заниматься колдовством, хотя скорее всего – безуспешно.

Маркиз спрашивал себя, как может эта девочка чувствовать близость зла, если ей прежде не случалось с ним сталкиваться. Ведь она не помнит своих страданий и может судить о зле только с чужих слов.

Погрузившись в размышления, маркиз долго молчал, и Идилла не на шутку встревожилась.

– Я же говорила, что мои слова покажутся вам глупостью.

– Я вовсе так не считаю! – с жаром воскликнул маркиз. – Я просто думаю, откуда у вас могло возникнуть подобное ощущение и чем оно вызвано.

– Сейчас я его не чувствую, потому что... потому что вы рядом, – робко призналась Идилла. – И еще оно отступает, когда со мной няня. Оно приближается, когда я остаюсь одна.

– Может быть, вы хотите, чтобы на ночь в комнате с вами кто-нибудь оставался? Я уверен, няня согласится, если я попрошу ее переселиться в вашу комнату.

– Нет, нет! – запротестовала Идилла. – Мне бы только крест, и тогда я справлюсь сама. Я знаю, что он меня защитит.

– Кто вам это сказал?

Из книг маркизу было известно, что призывать имя Божье и противостоять козням дьявола с помощью святого креста значит утверждать свою веру в Бога. Но ему было интересно, кто научил этому Идиллу.

– По-моему, я всегда знала, что верующие в Бога могут уберечься от дьявола. Просто раньше мне не приходилось применять свою веру.

– Но вера всегда была с вами? Значит, кто-то преподал вам Истину? – настаивал маркиз.

– Очевидно, – Идилла немного растерялась. – Но я не помню, кто.

– А вы помните свою мать?

– Пожалуй, нет.

– А отца?

Идилла отрицательно покачала головой.

– Не волнуйтесь, со временем вы вспомните своих родителей. – Маркиз легонько сжал руку девушки. – А пока я принесу вам крест, вы будете произносить свои молитвы.

– Я всегда их произношу, – заметила Идилла. – Еще я благодарю Бога за то, что Он меня спас. Если бы вы не оказались на той дороге, я погибла бы в воде.

– Не думайте об этом, дорогая Идилла, – ласково сказал маркиз.

– Может быть, то, что я чувствую, это их ненависть, – предположила девушка. – Я вам бесконечно благодарна, – с чувством продолжала Идилла, взглянув на свои руки, покрытые постепенно бледнеющими кровоподтеками. – Эти люди могли переломать мне руки и ноги. Они могли ослепить меня! Так что я не вправе жаловаться на свою судьбу.

– Я вижу, вас бесполезно отговаривать перестать думать об этих ужасах, – сказал маркиз. – Мне кажется, что ваше угнетенное состояние происходит от одиночества. Что ж, давайте попробуем другое средство.

– А какое? – робко спросила Идилла.

– Я приглашаю вас пообедать со мной сегодня вечером. Уверен, что няня не разрешит вам спускаться в столовую. Мы устроим обед в будуаре, который сообщается с вашей спальней. Вы там уже были?

– Нет, меня туда не приглашали. Но я заглянула через замочную скважину, – с обезоруживающей искренностью призналась Идилла. – Там очень красиво.

– Теперь вы сможете побывать в этой комнате, – улыбнулся маркиз. – Может быть, по этому случаю вы наденете одно из вечерних платьев, привезенных из Лондона?

– Сегодня прибыло еще несколько туалетов от портнихи, а я вас даже не поблагодарила, – смутилась Идилла. – И как это я стала такой забывчивой?

– Если сегодня вечером вы будете особенно красивой и элегантной, это будет для меня лучшей благодарностью, – галантно ответил маркиз. – Мне, как и вам, довольно скучно в этом замке, во всяком случае, я не привык сидеть за столом в одиночку. Так что обед развлечет нас обоих.

– Может быть, вы задержались здесь из-за меня, в то время как вам хочется быть в Лондоне со своими... друзьями? – тихо промолвила Идилла.

– Отчасти я действительно задерживаюсь здесь из-за вас. Но я от этого ничуть не страдаю. Я пытаюсь разгадать тайну, вашу тайну, Идилла. И это меня очень занимает.

В тот же день маркиз отправился к камням друидов, чтобы посмотреть, не оставил ли случайно следов преступник, напавший там на девушку.

Эти камни были видны издалека и, несомненно, служили береговым знаком для мореплавателей. Маркиз был убежден, что эти камни не имели никакого религиозного или мистического значения.

Однако объяснить их появление в этих местах было затруднительно. Даже если камни доставили сюда по воде, вытащить их на песок и установить на высоком берегу было под силу лишь целой армии.

Внимание маркиза привлек необычный вид гранита, он нигде в другом месте не видел похожей породы. А ему пришлось много путешествовать по Англии и Шотландии.

Камней было три, два возвышались наподобие колонн высотой более шести футов, а между ними еще один камень лежал на земле. И местные жители были уверены, что он служил друидам алтарем.

На этом-то камне и сохранились кровавые пятна. Несомненно, это была кровь петуха, которому кто-то свернул голову и бросил его на платье Идиллы.

– Кто же напал на девушку? – в который раз спрашивал себя маркиз. – И почему таинственный убийца не поленился устроить этот мерзкий трюк с петухом?

На этот вопрос ответить было особенно трудно. Маркиз так глубоко задумался, что вздрогнул, услышав человеческий голос:

– Добрый день, милорд!

Обернувшись, он увидел мужчину средних лет, лицо которого показалось маркизу знакомым. Это был местный житель, одетый просто, но не так, как одеваются крестьяне. На нем была куртка с большими карманами, какие обычно носят егеря.

– Палси! – воскликнул маркиз. – Это ведь ты, я не ошибся?

– Вы меня узнали, ваша милость, – обрадовался егерь. – В старину, когда вы еще жили в замке, я часто сопровождал вас на охоту с мастером Джоном.

– И до тебя дошел слух о моем возвращении?

– Это здесь каждому известно, милорд, – кивнул егерь. – Я вот хочу переговорить с вашей милостью.

– Что я могу для тебя сделать, Палси?

– У вас не найдется для меня какой-нибудь работенки? Я готов делать что угодно. Я ведь не гордый!

– Разве ты больше не служишь у сэра Каспара? –спросил маркиз.

– Какой там, он меня прогнал еще три года назад, – с досадой сказал Палеи.

– А почему?

– Да из-за того несчастного случая. После него ему уже были не нужны егеря.

– Я не слышал ни о каком несчастном случае. А что произошло?

– Ну, в общем-то это не совсем несчастный случай. Просто сэр Каспар попал в одну переделку и повредил указательный палец на правой руке. Доктор его – как это называют? – ампутировал. – Палси старательно выговорил трудное слово.

– Где же он так сильно пострадал?

– Свалился с коня на разбитое стекло. Он то думал, что просто порезался, но началось заражение крови и хелмсфордские доктора сказали, что без ам-пу-та-ции не обойтись.

– Как ему не повезло, – заметил маркиз.

– Некоторые, конечно, стали говорить, что ведьма навела на него порчу, – продолжал Палеи.

– Ведьма? А что же все-таки произошло? – допытывался маркиз. – Расскажи мне подробнее, Палси.

Палси, привыкший большую часть жизни проводить в лесу, был несколько косноязычен и потому неразговорчив. Добиться от него связного рассказа было довольно трудно и раньше.

– Вам же неинтересно слушать здешние сплетни, ваша милость, – сказал он, переминаясь с ноги на ногу.

– Напротив, я хотел бы все узнать. Говори же, – нетерпеливо сказал маркиз.

– Сэр Каспар стал, так сказать, ухаживать за одной девушкой, которая жила в Лэтчингтоне, а родом была из «края ведьм».

Маркизу показалось, что в словах Палси он услышал скрытое предупреждение. Он подумал, что все разговоры в конечном итоге сводятся к колдовству.

– Продолжай.

– Девушка была порядочная. Правда, некоторые говорили, что тетка, у которой она жила, – настоящая ведьма.

– И что же?

– Мистер Каспар – тогда он еще не носил титул, потому что сэр Гарольд был жив, – стал наведываться к ним в дом. А тетка его оттуда выставила. И при этом сказала: «Только пальцем дотронься до моей племянницы, и твои пакостные руки отсохнут, так что останешься калекой». Это слышали все соседи. Говорили, что старуха ужасно тогда разозлилась.

– И вскоре после этого сэр Каспар потерял палец? – догадался маркиз.

– Всего-то неделя прошла! – с явным торжеством сообщил Палеи. – Здесь все подумали, что это сэру Каспару – такой знак. Чтобы, дескать, не лез к девушке. Он, должно быть, и сам так решил.

– В том смысле, что перестал преследовать девушку? – уточнил маркиз.

– Девушку-то ни-ни. В те края он и дорогу забыл. Но зато принялся за ведьм. Ополчился на всех старух, то и дело стал строчить на них доносы в магистрат. По его наветам некоторых забрали в Хелмсфорд для расследований.

Маркиз не пропускал ни одного слова в рассказе егеря. Теперь ему пришла в голову новая мысль. Некоторое время он сосредоточенно молчал. Палси, испугавшись, что наговорил лишнего, виновато посмотрел на него:

– Надеюсь, вы не сочтете меня старым болтуном, ваша милость. Вы ведь здесь жили в детстве и знаете, что творится по деревням.

– Разумеется, – кивнул маркиз, почти не слушая, что говорит Палси. – Приходи завтра в замок. Мистер Кларк подумает, куда тебя можно будет устроить.

Палси страшно обрадовался.

– Вот спасибо-то, ваша милость! Уж я бы постарался на совесть для такого доброго господина, как вы.

– Я не забываю старых друзей. Палси, – сказал маркиз. – Ты ведь так радовал нас когда-то с мистером Джоном.

– Да уж, – закивал Палеи. – А вы помните, как подстрелили пару чирков одним выстрелом?

– Ну конечно, – рассмеялся маркиз.

Они немножко поговорили о былых охотничьих победах. Затем маркиз сел на коня и поскакал к замку.

На обратном пути он подумал, что в свете рассказа старого егеря дело открылось с новой стороны. Казалось, что оно непременно было как-то связано с Каспаром Трайделлом! Маркиз пообещал себе всерьез заняться возникшей у него версией, но прежде ему хотелось как следует устроить обед для Идиллы.

Он распорядился украсить будуар цветами и тщательно продумал меню.

К выбору нарядов для сегодняшнего вечера он подошел так же серьезно, как если бы собирался в Карлтон-хаус. Выбор маркиза пал на темно-синий камзол и белый гофрированный крахмальный шейный платок.

Следуя заповедям Бо Бруммела, маркиз не носил украшений, но в будуар он вошел с небольшой шкатулочкой для ювелирных изделий в руках.

Идилла уже ждала его, расположившись в кресле. О том, что девушка нездорова, напоминал лишь синий бархатный плед, которым были укутаны ее ноги.

Навстречу маркизу поднялась няня, настроенная, как всегда, решительно.

– Мисс Идилла может с вами поужинать, но она должна лечь спать в обычное время, – строго наказала старушка. – Если она не будет беречь силы, то ей придется еще долгое время провести в постели. Недели не прошло, а вы заставляете ее утомляться. Имейте в виду, память к ней пока не вернулась, совсем как муж миссис Дарвин, который двадцать лет назад сбежал в море и с тех пор так и не возвращался!

Маркиз рассмеялся.

– Мне кажется, что твоей подопечной гораздо полезнее пообедать в моем обществе, а не томиться в одиночестве, – возразил он. – Я не задержу твою пациентку слишком долго, обещаю тебе.

Заметив, что няня все еще полна сомнений, он добавил тем тоном, против которого она никак не могла устоять:

– Ладно тебе, няня! Не будь занудой! Ты ведь сама была молодой и знаешь, что мисс Идилле надо бы украшать собой ужины в Сент-Джеймском дворце, а не глотать, сидя взаперти, твои горькие отвары.

– Во всяком случае, они ей куда полезнее. Да и вам бы лучше пить мои снадобья, а не вина, которые вы там у себя в столице употребляете почем зря, – проворчала няня.

– Ты-то откуда это знаешь, старая? – осведомился маркиз. – Или ты летаешь на метле, подслушиваешь через трубу, как мы произносим тосты, а может быть, подглядываешь с потолка, превратившись в муху?

– Оставьте ваши шутки, милорд. Если вы будете со мной так разговаривать, остальные слуги перестанут меня слушаться. И без того молодежь разбегается врассыпную, едва заслышав мои шаги.

– Может быть, мне официально объявить всем, что ты ведьма? – не удержался маркиз.

– Ведьм не бывает, - няня повторила фразу, которую маркиз помнил с детства. Она говорила так, когда мальчик не мог заснуть, наслушавшись страшных сказок от других слуг. – А что касается мисс Идиллы, то юная леди больше похожа на ангела, чем на ведьму. Это чистая правда, и только слепой может этого не видеть.

Идилла, одетая в серо-голубое газовое платье, расшитое серебром, действительно выглядела каким-то фантастическим небесным созданием.

Она вся светилась, и маркиз, вновь ощутив в себе прилив поэтического вдохновения, подумал, что ее наряд мог быть соткан из лунного сияния.

Посчитав обед, устроенный маркизом, достаточно торжественным случаем, няня разрешила девушке высоко заколоть волосы. Прическа с локонами, ниспадающими вдоль щек, делала ее одухотворенное личико еще изящнее.

Глаза Идиллы светились радостным волнением, печаль сменилась во взгляде чистым неподдельным восторгом.

– Вы выглядите восхитительно! – с детской непосредственностью воскликнула она, не в силах оторвать взор от маркиза. – Вы, наверное, отправляетесь в этом костюме на обеды во дворец?

– Иногда я еще что-нибудь добавляю к своему костюму. Тогда я становлюсь красивее, чем вещица, которую вы сейчас наденете, – несколько неловко попытался пошутить маркиз, не привычный к таким безыскусным комплиментам.

Маркиз вложил в руку Идиллы принесенный футляр.

– А что там? – спросила Идилла, вскинув на маркиза свои прекрасные глаза.

– То, о чем вы меня просили: крест, – ответил маркиз.

Идилла открыла крышечку, и с ее уст слетел возглас восторга.

Этот крест маркиз нашел среди бабушкиных украшений, остававшихся в замке после ее кончины. Он был украшен крупными бриллиантами и надет на цепочку, в которую были вставлены жемчужинки.

Изделие было изумительной итальянской работы, и Идилла, разглядывая его, казалось, лишилась дара речи. Впрочем, маркиз и рассчитывал на подобный эффект.

Однако, справившись с изумлением, девушка решительно сказала:

– Я не мору это принять! Это слишком дорогой подарок.

– Идилла, это единственный крест, который мне удалось пока найти, – возразил маркиз. – Его носила моя бабушка. Я уверен, ее бы радовало, что после нее крестик перейдет к вам.

Поколебавшись, Идилла спросила:

– А можно я его все-таки возьму поносить? А потом, когда буду уезжать, я вам его обязательно верну.

– Давайте лучше договоримся, что вы будете его носить, пока это необходимо, – предложил маркиз. – Позвольте, я помогу вам его надеть.

Вынув крест из обтянутого бархатом футляра, маркиз расстегнул замочек и наклонился, надевая на Идиллу вещь, вполне достойную ее красоты.

Идилла с удовольствием рассматривала крест.

– Как красиво! – радовалась она. – Я никогда не видела такого великолепного украшения. Я не могу выразить словами свою благодарность. Теперь мне не страшна никакая опасность!

Неожиданно для маркиза Идилла потянулась к нему и поцеловала его в щеку.

Почувствовав теплое прикосновение ее нежных губ, он не шевельнулся. У него возникло странное чувство, которое он не мог облечь в слова.

Отворилась дверь, и в комнату вошли два лакея с подносами. Маркиз занял свое место у стола, придвинутого к креслу Идиллы. Перед ним стояло массивное старинное серебряное ведерко со льдом, в котором охлаждалась бутылка вина.

Комнату освещали свечи в золотом канделябре. Посередине стола сверкала низкая ваза венецианского стекла с мелкими белыми орхидеями.

– Я люблю орхидеи, – заметила Идилла, – жалко только, что они совсем не пахнут.

– Я заметил, когда надевал крест, что ваши волосы благоухают ландышем, – сказал маркиз.

– Это мой любимый цветок, – ответила Идилла. – Няня сделала мне вытяжку из ландышей. – С робкой улыбкой девушка добавила: – Мне приятно, что вам понравился аромат, только рвать ради этого столько цветов... жестоко.

– Я думаю, они с радостью погибли за вас! – спокойно возразил маркиз, вызвав этой фразой румянец смущения на щеках своей очаровательной гостьи.

Обед был восхитительный. Миссис Хедли превзошла самое себя.

Идилла лишь едва прикасалась к подаваемым блюдам и выпила всего несколько глоточков вина. Она держалась сдержанно, но маркиз был уверен, что ей все нравится.

– Хотя я потеряла память, я почти уверена: мне никогда не приходилось обедать в такой чудесной обстановке с таким... с таким важным джентльменом, – сказала Идилла.

– Вы в этом уверены? – с улыбкой спросил маркиз.

– Да, совершенно убеждена! Я никогда не встречала такого великодушного, такого умного, такого красивого джентльмена! – с жаром воскликнула Идилла и вдруг замолкла, очевидно, подумав, что выражается слишком откровенно.

Маркиз пристально смотрел на Идиллу. Девушка, заметив его взгляд, не могла отвести своего. Неожиданно между ними возникла неловкость. Словно им вдруг стало трудно подыскать слова для поддержания простого разговора, хотя они только что совершенно свободно болтали обо всем и без стеснения смеялись.

А может быть, слова просто стали им не нужны.

Лакеи убрали последнюю перемену блюд и унесли стол.

Ньюмен принес стул с высокой спинкой и поместил его подле кресла Идиллы. Пододвинув маленький инкрустированный столик, он поставил на него хрустальный графин с бренди и вышел из комнаты.

Оставшись наедине с маркизом, Идилла опустила глаза и принялась вертеть в пальчиках крест, к которому невольно то и дело прикасалась весь вечер, будто желая убедиться, что он не пропал.

Маркиз, молча любовавшийся Идиллой, наконец произнес:

– Вы очень красивы, Идилла.

Она удивленно подняла глаза.

– Я красивая? Мне никто этого раньше не говорил.

– Но откуда у вас может быть такая уверенность? –спросил маркиз.

– Если бы я это слышала, я бы не забыла, – бесхитростно пояснила девушка.

– Разве это так важно? – улыбнулся маркиз.

– Очень важно. Я хочу, чтобы вы считали меня... красивой, – сказала Идилла.

– Но почему? – настаивал маркиз.

Этот вопрос смутил Идиллу, но она честно постаралась все объяснить.

– Вы были так добры, – пробормотала она. – Вы подарили мне такие чудесные платья и дали поносить этот бриллиантовый крест.

Помолчав, она торжественным тоном добавила:

– Вы спасли меня от смерти и приняли в свой дом.

– И поэтому вы хотите, чтобы я считал вас красивой? – улыбнулся маркиз.

Наступила тишина. Наконец Идилла решилась нарушить ее:

– Няня рассказывала, что в Лондоне вы встречаетесь с важными и умными людьми и... развлекаетесь в обществе красивых женщин. И я бы не хотела вас разочаровать.

– А если я скажу, что не только не разочарован, но в жизни не встречал дамы прелестнее вас, Идилла. Это чистая правда!

Глаза девушки засверкали под стать бриллиантам на подаренном ей кресте.

– Вы говорите серьезно? – спросила она.

– Серьезно и совершенно искренне.

Поставив рюмку на стол, маркиз поднялся, подошел к канапе, на котором сидела Идилла, и присел подле нее.

Канапе было узким, и маркиз поместился подле своей дамы только благодаря тому, что Идилла занимала совсем мало места. Приблизившись к девушке, он почувствовал, что она вздрогнула, но, как был совершенно уверен маркиз, вовсе не от страха.

– Идилла, перед обедом вы поцеловали меня в щеку в благодарность за крест. А можно я тоже поцелую вас в благодарность за этот вечер?

С этими словами маркиз наклонился к собеседнице. Идилла ничего не ответила, но и не отстранилась. Нежно обняв ее за плечи, он бережно прикоснулся к губам Идиллы.

Боясь напугать девушку, маркиз поцеловал ее с особой нежностью и осторожностью. Свежестью, чистотой, сладостью ее губы напомнили Освину Олдриджу цветочные лепестки. Он со вздохом отстранился.

Теперь глаза Идиллы походили скорее на лунный свет, чем на морские глубины, в них поселились недосказанность и тайна.

– Я знала, что поцелуй будет... таким! – взволнованно прошептала Идилла.

– Каким? – улыбнулся маркиз.

– Таким совершенным... Словно полет в поднебесье... словно... молитва.

– Молитва? – в недоумении повторил маркиз.

– Иногда, когда я молюсь, мне кажется, что меня окружают ангелы. Я слышу их пение и разделяю их восторг. И сейчас, когда вы меня поцеловали, я испытала то же самое.

Маркиз был тронут ее словами до глубины души. Взяв ручку Идиллы, он поцеловал ее, а затем, перевернув, прикоснулся губами к ладони.

– Нам еще предстоит друг другу так много сказать, Идилла, – сказал он. – Но не сегодня. Я обещал няне не утомлять вас. Мне хочется, чтобы, засыпая, вы думали о поцелуе и о кресте, который будет вас оберегать.

Он снова поцеловал руку девушки и собрался уходить.

– Спокойной ночи, Идилла. Как вам идет ваше имя! – нежно сказал маркиз. – Вы – само совершенство!

В голосе маркиза прозвучали особые ноты, отозвавшиеся в душе Идиллы нежной мелодией. Маркиз открывал дверь, когда няня ворвалась в будуар со скоростью морского ветра.

– Уже половина десятого! – воскликнула она. – Вам надо было лечь еще полчаса назад! Я же наказывала его милости не задерживать вас! Если вы до завтра не отдохнете, я не виновата!

Идилла ничего не ответила.

Когда няня помогала ей раздеться ко сну, она чирикала от счастья как птичка.

Маркиз лег спать еще до полуночи, и не потому что устал, а чтобы не задерживать камердинера.

Задумываться об удобствах слуг было не в привычках Освина Олдриджа, однако на этот раз он почему-то подумал, что, возможно, Харрису хочется отдохнуть. Ночь выдалась теплая, и окна в комнате маркиза были распахнуты настежь. Прикосновение ветерка, проникавшего в комнату через кружевные занавеси, напоминало маркизу нежные губки его боязливой гостьи. Он сознавал, что то чувство, которое он испытывает к этой невинной девушке, отличается от всех прежних увлечений женщинами, как небо от земли.

Женщин, которых ему приходилось целовать, было великое множество, но все эти поцелуи, как он теперь понимал, были лишь приятным любовным ритуалом, а по сути, ничего для него не значили.

Вспоминая прожитые годы, маркиз пришел к выводу, что женщины, с которыми он расставался, забылись легко, не оставив в душе следа.

Это все были красивые, пленительные дамы, искушенные в любви. Каждая в свое время казалась маркизу неповторимой, но это впечатление скоро развеивалось.

Рано или поздно он терял интерес к очередной красавице и прощался со своей пассией без тени сожаления.

«А что я чувствую к Идилле?» – спрашивал себя маркиз. Он был достаточно опытен, чтобы воздерживаться от скоропалительных суждений. Возможно ли, чтобы эта странная девушка затронула в его душе совсем новые струны, возбудив подлинное чувство? Или он оказался во власти очередной иллюзии, обреченной вскоре развеяться?

Маркиз напоминал себе, что он гораздо старше Идиллы, что в последние годы он привык иметь дело со зрелыми женщинами. Он давно пришел к выводу, что предпочитает опыт и искушенность.

Что и говорить, иметь дело с женщиной, которая прекрасно владеет всеми приемами и уловками, почитаемыми в свете неотъемлемой частью любовной игры, куда менее обременительно. Это позволяет относиться к любви как к забаве, может быть, как к жанру особого искусства, а следовательно, не слишком растрачивать свою душу.

Встреча с Идиллой, чуждой всем этим хитростям, перевернула душу маркиза. Он по-новому взглянул на себя, на любовь, на мир.

Как ни странно, он и сам пережил то чувство, которое так поэтично описала эта девушка.

– Черт побери! – воскликнул маркиз. – Это какое-то колдовство!

Он сказал это вслух, словно желая отогнать от себя наваждение. Увлечение экзотической красавицей, окруженной тайной, его немного пугало. Нет, если уж быть до конца откровенным, маркиз опасался совсем иного. Идилла была совершенна не только в своем облике, но и в своей наивной доверчивости, которая может оказаться таким опасным качеством при соприкосновении с опытом лондонского денди, привыкшего к порочным красавицам.

Мысль о колдовстве была, разумеется, абсурдной. Маркиз подумал, что, оказавшись в глуши, среди неграмотных людей, которые живут рассуждениями о нечистой силе и ее кознях, он заразился общим настроением настолько, что и сам уверовал в возможность существования магических чар.

Но, как бы ни восставала против этой мысли критическая часть его существа, маркиз сознавал, что поцелуй Идиллы всколыхнул в нем неизведанное чувство.

Маркизу долго не удавалось заснуть. Засыпая, он желал увидеть свою колдунью во сне.

Он проснулся среди ночи бодрым и полным сил... «Странно, – подумал маркиз, – почему мне совсем не хочется спать? Ведь до рассвета, должно быть, еще далеко!»

В том странном состоянии, которое наступает перед пробуждением, ему почему-то показалось, будто Идилла зовет его на помощь.

Освин Олдридж некоторое время лежал, прикидывая, во сне прозвучал призыв Идиллы или наяву. Если бы Идилла и правда позвала его, он не мог бы ее услышать. Хотя спальня маркиза находилась на одном этаже с комнатами Идиллы, отсюда до них было слишком далеко.

– Все эти россказни о колдовстве и ведьмах начинают расстраивать мои нервы, – проворчал маркиз. – Пора возвращаться к цивилизации!

Однако он встал, надел халат и, подойдя к окну, стал всматриваться в ночь.

Небо было звездное, почти полная луна наполняла парк призрачным светом.

Взгляд Освина Олдриджа упал на балкон, и то, что он там увидел, заставило его содрогнуться.

На балконе стоял мужчина!

Приглядевшись, маркиз заметил другую мужскую фигуру на земле, полускрытую в тени, падающей от балкона. С балкона спускалось на веревке нечто вроде крупного белого кокона.

Несколько мгновений маркиз не мог понять, что происходит. Наконец его осенило: «Идилла! Они похищают Идиллу!»

Молодой человек совсем растерялся и застыл как вкопанный, но после секундного замешательства он ринулся из комнаты.

В армии маркиз научился быстро находить лучшее решение. Теперь он сказал себе, что сможет помочь Идилле, догнав злоумышленников и помешав им совершить задуманное...

Только теперь, перепрыгивая по лестнице через две ступени, он впервые заметил, как высоки лестницы замка, как огромен холл, через который надо пробежать, чтобы добраться до гостиной, расположенной под спальней Идиллы. Не помня себя от волнения, маркиз в мгновение ока добежал до дверей этой комнаты.

По пути он решил затаиться на террасе, а для этого было необходимо вылезти в окно. Он рассчитал, что таким образом застанет мужчину, стоящего в тени и поджидающего сообщника, врасплох. По его соображениям, принимая Идиллу, спускаемую с балкона, злоумышленник будет смотреть вверх и не обратит на него внимания.

Тихо открыв дверь комнаты, маркиз стремительно прошел к окну и, немного отодвинув штору, выглянул наружу.

Теперь он отчетливо видел мужчину, который действительно стоял с запрокинутой вверх головой.

Маркиз разглядел и лестницу, по которой один из похитителей влез на балкон. Очевидно, теперь к лестнице была привязана девушка, которую потихоньку спускали на землю.

Благодаря заботам миссис Дарвин и ее подчиненных оконные петли в замке смазывались регулярно, так что маркиз приоткрыл одну из створок совершенно бесшумно.

Прихватив со стола тяжелый серебряный подсвечник с квадратным основанием, маркиз опытным взглядом оценил свое оружие и остался им доволен.

Он перелез через подоконник и тихо спрыгнул на террасу, к счастью, не запутавшись в полах халата.

Тело Идиллы находилось всего в футе над землей и загораживало маркиза от злоумышленника.

Маркиз подкрался к нему и, не давая похитителю опомниться, что было сил ударил его в висок.

С тихим стоном злодей осел на землю. Но теперь с лестницы спрыгнул его сообщник.

Это был крупный малый, и, если бы ему удалось, как он намеревался, вскочить маркизу на спину, неизвестно, каков был бы исход этой борьбы.

Но маркиз не зря много времени уделял спорту. В нужный момент он увернулся, и нападавший на него противник, теряя равновесие, подался вперед, инстинктивно вытянув руки перед собой.

Маркизу оставалось лишь наклониться, чтобы ударить его по затылку.

Злодей рухнул как подкошенный.

Бросив подсвечник, маркиз наклонился над девушкой.

Рот ее был заткнут, а тело – туго спеленато, так что она не могла пошевелиться.

Первым делом он вынул у нее изо рта кляп, и девушка вскрикнула, не в силах сдержать пережитый ужас.

– Все хорошо, моя дорогая. Вы в безопасности! – постарался успокоить ее маркиз.

– Надеюсь, они вас не ранили?

От страха она говорила еле слышно. Маркиз заметил, как она дрожит, когда начал распутывать веревки.

Лишь только с узлами было наконец покончено, он с отвращением отшвырнул веревки, даже не взглянув на поверженных соперников, поднял Идиллу и направился к окну, через которое пять минут назад вылез.

– Может быть, вам будет не очень удобно, но войти через окно сейчас намного проще. Иначе мне придется идти к парадному входу и поднимать слуг.

С этими словами маркиз перемахнул через подоконник вместе с Идиллой, прильнувшей к нему с доверчивостью ребенка.

Его спокойный тон подействовал на Идиллу благотворно, хотя девушка продолжала дрожать.

Маркиз, стараясь унять дрожь, прижал ее к груди.

– Вы в безопасности, сейчас я провожу вас в спальню, – сказал он. – Лучше отнесу, так как от страха у вас наверняка подгибаются ноги.

Идилла, одетая лишь в тонкую батистовую ночную сорочку, трепетала от ужаса и холода.

Маркиз отнес ее в спальню и бережно опустил нам кровать.

Взгляд его невольно упал на подаренный им крест, блеснувший на шее Идиллы. «Не иначе как он и правда спас ей жизнь», – подумал маркиз.

Идилла вцепилась обеими руками в рукав маркиза и не хотела отпускать своего спасителя.

– Вам больше нечего бояться, – успокаивающе сказал он. – Мне надо отлучиться всего на несколько минут. Я должен поднять сторожей и распорядиться, чтобы негодяев, пытавшихся вас похитить, связали и заперли в надежное место. Может быть, отвести вас к няне? Или вы подождете меня здесь? Это теперь совершенно безопасно.

Но Идилла все еще не могла говорить от страха. Заметив это, маркиз решительно сказал:

– Я вернусь как можно скорее. Мне нужно выяснить, что произошло. Уверяю вас, ничего подобного впредь здесь не случится. На всякий случай я сейчас запру дверь на балкон.

Затем маркиз, осторожно высвободив свой рукав из пальчиков девушки, зажег канделябр с тремя свечами, стоявший подле ее кровати, и наклонился к Идилле.

Она начинала приходить в себя, вид у нее был уже не такой испуганный.

– Вы ведь не побоитесь ненадолго остаться одна? – спросил он.

– Нет. Ваш крест охраняет меня... Я молилась, чтобы вы меня спасли, – пролепетала она.

– И я услышал вашу молитву, – мягко ответил маркиз.

Вдруг Идилла вскрикнула:

– Вспомнила! Я все вспомнила. Я знаю, кто я!