Господин барон

Глава 25. Необычная ситуация

— Но вы же сказали, что из Владимира, а теперь заявляете мне, что не из этого мира. Из какого же? Из потустороннего? — правитель снова нахмурился и почесал бороду. — Либо я чего-то не до конца понимаю, что вполне допустимо, либо вы, молодой человек, нагло мне врете, что совершеннейше недопустимо.

— Он не врет, — подал голос Павел, и Алексей Николаевич повернулся к дочери:

— Они не врут, — подтвердила она

— Скажите, вы же не отправляли собственную дочь куда-нибудь подальше? — спросил я и поспешно добавил: — ваше величество?

— Нет, разумеется! Дальше своей тетушки она никогда не была, но... Нет, решительно требую объяснений: что здесь происходит?

— Ваша дочь при помощи машины для перемещений попала в другой мир. Мой мир. Сильно отличающийся от вашего. Если бы у меня только был телефон с фотографиями, я бы вам показал.

— Телефон? С фотографиями? Вот такой? — император показал классический аппарат цвета слоновой кости с поблескивающим диском. — Где вы видите здесь фотографии?

— У нас они другие, но не в этом дело.

— А в чем здесь может быть еще дело? Павел Романыч, вы привели какого-то ненормального и у меня к вам будет еще много вопросов...

— Ваш брат отослал мне три с половиной тысячи.

— За что?

— А потом пил со мной на балу, — продолжал я, игнорируя вопросы. Наглости я старался не добавлять, однако ненормальным меня еще никто не называл, поэтому молчать я не собирался. — Еще я знаю, что на его поместье напали, знаю про смерть Куфина и старый полковник — один из гостей — тоже меня там видел. Меня и вашу дочь. Но при этом в моем мире машины ездят быстрее, мы летаем в космос, а для передачи посланий по всей стране даже самому обычному человеку требуется не больше минуты.

— С братом я поговорю отдельно. Но ваши слова — лишь слова и ничего больше. Вы же это прекрасно понимаете. Итак, Павел Романыч, — император вновь переключил свое внимание, — что вы делаете?

Увлекшись разговором с императором, я не сразу заметил, что шпион, пытаясь не встать с кресла, старается вытащить из кармана брюк что-то очень массивное. Он кривил губы, осознавая всю неловкость ситуации, но через несколько секунд мучений все же вытащил... мой потерявшийся смартфон.

— Как вы с ними ходите — ума не приложу! — воскликнул шпион и покрутил устройство в руке. — Конечно, есть некоторые удобства, но удивительная вещица, — и включил экран. — Я уже все просмотрел и наши техники с этим тоже ознакомились, поэтому...

— Там же личное! — воскликнул я.

— Ничего такого там не было, на что нельзя было посмотреть. Но вот, например, — он быстро пробежался пальцами по дисплею и продемонстрировал мне скриншот браузера: — вот, что здесь такое?

— Это моя почта, курсы валют и погода на сегодня.

— Пожалуйста, — шпион осторожно положил телефон перед императором.

— Он погас, — с какой-то непонятной восторженностью произнес Алексей Николаевич.

— Минуту, — Павел быстро нажал на кнопку сбоку корпуса и включил устройство.

— А ты быстро разобрался. Или это делали техники?

— Техники. У меня не было на это времени.

— Курсы валют? Где они здесь? А как приблизить? — Павел быстро настроил изображение, а император бахнул кулаком по столу: — семьдесят шесть за какой-то вшивый доллар? А еще восемьдесят три за что?

— За евро, — пояснил я.

— Это еще что такое? — а после того, как я кратко сообщил, что знал, Алексей Николаевич, не стыдясь дочери, в голос выругался: — А с Россией что? — пришлось и это объяснять.

Через полтора часа рассказов и расспросов, когда наш диалог с императором более никто не решался перебить, в дверь постучал юноша:

— Время обеда, ваше величество!

— Позже!

— Но уже собрались все остальные и ждут Анну Алексеевну. Очень хотят ее видеть.

— Я думаю, что она может идти, если захочет. Соня уж очень по тебе соскучилась, — ласково улыбнулся отец. — И брата повидаешь, давно его не видела тоже. Иди, иди.

— Я... пойду? — Аня уже дернулась к выходу, но посмотрела на меня и замерла.

— Конечно, — не мог же я заставить ее сидеть с нами, когда она хотела увидеть родных после долгой разлуки. — Мы увидимся позже.

Она встала, скользнув самыми кончиками пальцев по моему лицу, что не ускользнуло от внимания остальных, и вышла из кабинета.

— Так это ты на фотографии, которую без устали печатают все газеты страны? — спросил император, выждав несколько секунд.

— Я.

— Почему я не сомневался, — он покачал головой. — Ладно, не об этом речь. Теперь, когда Аня вышла, я хочу спросить вас обоих. Да, я тебе верю, хоть и чувствую еще кое-какие сомнения, — добавил император, когда заметил мой порыв высказаться. — Прекрасно, хоть ты и из другого мира, но все же такой же человек, как и мы. Значит, с тобой будет несложно говорить. Нет, сперва тебя и спрошу: видел ли ты что-нибудь странное в ее поведении?

— Видел и предостаточно, — ответил я, не собираясь ничего скрывать, как и было запланировано заранее. — Но в последние дни — ничего странного не было.

— А что именно странное? — уточнил Алексей Николаевич. — Можешь это объяснить?

— Вряд ли. Но мне показалось, по крайней мере, я так думаю после вашего с ней сегодняшнего разговора, — что это проявление ее характера. Семейная черта, я бы сказал.

— Ты это брось! По делу говори!

— Я бы назвал эти вспышки... легкомысленными? Мне кажется, это слово подходит лучше остальных, но все равно не описывает действительность в полной мере. И надеюсь, что такой ответ, ваше величество, вас устроит, потому что я не намерен вдаваться в подробности.

— И не надо, — император удовлетворенно кивнул. — Я знаю, что может вытворять моя дочь. Я и сам видел их несколько раз. В последние месяцы.

— Я видел их практически с первого дня. Еще в августе.

— И что же ты сделал?

Вопросы императора звучали то предельно жестко, то исключительно мягко — я буквально видел основу поведения Ани в ее отце. Может быть, и не было никакого подвоха, а имела место только лишь наследственность?

— Проявил сочувствие. И внимание к ее проблеме, — осторожно высказался я. — Собственно, мне показалось, что ей самой не хватало внимания.

— Та-а-ак... — протянул ее отец. — И?

— Вы говорите так, словно сами женаты не были и никогда отношений с женщинами не имели, — фыркнул я. — Что еще можно сделать, чтобы утешить молодую девушку? Провести по магазинам, вывести в свет. Ресторан, в конце концов.

— Ха! Ха-ха! — император слегка повеселел. — Что ж, во всяком случае ты поступил, как подобает мужчине: подставил сильное плечо в сложной ситуации.

— И не только в этой, — добавил Павел, а затем произнес уже громче: — Максим, рассказывай. Неужели я должен о твоих подвигах за тебя говорить?

— Я думал, что о похищениях рассказывать — ваше дело.

— Похищение? Кто? Выяснили? — мгновенно встрепенулся император.

— Непосредственный исполнитель мертв. Как и несколько его помощников, — кратко сообщил Трубецкой, не вдаваясь в подробности.

— Где их тела?

— Остались в моем мире, — вставил я. — Одного закопали в лесу неподалеку от моего дома. Ничто не указывает на следы пребывания иномирцев. Все в порядке.

— Для тебя, быть может, и в порядке. Но я хочу знать, почему служба, ответственная за безопасность моей семьи, — каждое слово он дополнял ударом кулака по столу так, что массивная деревянная конструкция жалобно постанывала, — не выполнила до сих пор свою работу?!

— Все оказалось очень сложно, ваше величество, — я решил помочь Павлу, насколько это можно, — дело в том, что Павел по возможности сопровождал нас, насколько это вообще возможно в нашем мире. И уже через неделю мы вернули Аню сюда, домой.

— Но ее перехватили, — добавил шпион. — Я полагаю, нет, я уверен, что есть люди значительные и влиятельные, которые несут ответственность за это. Люди уровня ваших приближенных и Третьего отделения в частности.

— Если нет никаких доказательств, я не намерен предпринимать никаких шагов в отношении собственной службы безопасности, — отрезал император. — Работайте дальше! А ты, Максим, верно? Продолжай. Пожалуйста, — последнее слово он практически выдавил из себя. — Что произошло дальше и как ты попал сюда?

— Дальше и вовсе было невероятно. Я думал, что кто-то использует двойника Ани, потому что неделей позже я встретил ее в очень неприятной компании и она просила о помощи. Тогда я еще не знал, что к чему, однако помог ей и в этот раз отправился сюда сам.

— Рисково, — император принялся листать бумаги в папке. — И что же? Что про случай с моим братом?

— Туда меня привела ваша дочь. Надо было как-то показать и доказать, что она вернулась. Что именно она вернулась, — поправился я. — Потому что ходили мнения, и я не знаю, стоит ли мне о них упоминать, ведь доказательств нет.

— Говори, — прозвучало уже скорее как просьба, чем как приказ.

— Я знаю, что ваша система управления отличается от нашей не только формой. Мне говорили, да и я сам видел, когда, кхм, был на вашем балу и не только на нем, что в основе лежит близость императорской семьи к народу. И не только вашей семьи, но и людей, принимающих участие в управлении. В общем, — я уже устал подбирать слова и сказал прямо: — все это устроено для того, чтобы подорвать лично ваш авторитет.

— Сильные обвинения я сегодня слышу, но нет ни одного человека, на которого вы могли бы указать? Ни ты, Павел Романыч, ни ты, таинственный гость?

— Нет. Как я уже сказал, — слово снова взял шпион, — ситуация очень сложная. Даже доверив вашу дочь Максиму...

— Это ТВОЯ работа, Трубецкой! — снова повысил голос император. — Не стоит перекладывать ее на других. Ты специально обучался и входишь в число доверенных лиц! А он — нет. Насколько бы хорош он ни был. И какое у тебя образование? Офицер? Специальные службы?

— Он достаточно хорошо проявил себя, — сказал Павел, избавив меня от унизительной необходимости врать или, что еще хуже в данной ситуации, говорить правду про «неполное высшее».

— Как? — спросил Алексей Николаевич таким голосом, что я по меньшей мере десять раз сосчитал эхо. — И главное — не слова. Мне важно, чтобы были подтверждения.

— Можете обо всем спросить вашу дочь, ваше величество, — ответил Трубецкой.

— Она могла быть в таком состоянии, что ваш знакомый ее попросту... одурманил, — император махнул рукой. — Я еще не могу доверять ему в полной мере.

— Так спросите вашего брата. Спросите, как лихо он косил из пулемета сосны вокруг своего поместья, когда на него напали, а я защищал вход в дом, где мы спрятали Аню.

— Анну Алексеевну! Я не могу слышать, как вы ее называете иначе, — поморщился правитель. — Иначе я смею даже предположить, что...

— Где ваш брат? — спросил шпион. — Не тратьте время зря. Спросите. Позвоните, если он не рядом, — и он переставил с соседнего стола телефон цвета слоновой кости.

Вообще Сергей Николаевич был слишком слабой защитой моих слов. Ведь тогда, на балу, он очень удивился моему присутствию и прямо сказал, что ему не рекомендовали со мной общаться.

Однако император повел себя на удивление тактично, но скорее это было похоже на некоторый шантаж — ведь если бы мы говорили неправду, он дал нам последний шанс исправиться.

— Сергею звонить? — уточнил он.

— Тому самому, который на Александра Третьего смахивает, — вырвалось у меня, а император неожиданно фыркнул:

— Чего есть, того не отнять, — и принялся крутить диск. Некоторое время он барабанил пальцами по столу — я заметил, что ладони у него скорее натруженные, чем ухоженные, — и смотрел в высокий потолок, а потом вдруг начал разговор: — Здравствуй, брат мой. Извини, что отвлекаю, но тут необычная ситуация. Я знаю, что сейчас должно быть собрание Малого Совета. Я прямо сейчас сижу в кабинете, только здесь рядом со мной всего два человека кроме меня. И один из них просит подтвердить его слова.

Сергей Николаевич что-то долго говорил в трубку, а потом император продолжил:

— Потом свои учения проведешь, перестань. Дело буквально двух минут. У тебя не парад, подождут бойцы. Ты Максима Абрамова знаешь? Он утверждает, что приезжал к тебе в поместье. Это так? Угу, — выдал он неохотно после паузы. — Кто сказал? А, Третье? Вот у меня как раз сейчас сидит его представитель и охотно просит тебя забыть предыдущие инструкции. Так что можешь говорить. Значит, был?

Я в очередной раз посмотрел на Павла, но тот настороженно вслушивался, словно понимал, что доносится из трубки. Я же едва мог разобрать тон и голос, не то что слова.

— И в доме был, и защищал? Даже так?! — он снова попытался привстать в кресле — похоже, это была его такая форма высшего удивления. — Понимаю, понимаю. И три с половиной ты ему тоже по приказанию выдал? Из своих, не из казенных? Да, хорошо. Нет, все, больше мне от тебя ничего не нужно. И он больше про тебя ничего не говорил. А должен был? — рассмеялся вдруг император. — Вот и славно. Спасибо тебе.

Император, когда мы вошли в кабинет в первые, и император после звонка брату — это как ребенок, которому между этими двумя состояниями дали конфету. Глаза его заблестели, сам он оживился и даже расслабился.

— Пожалуй, брата моего вы бы явно не попытались охмурить. Хотя он спросил, не рассказывали ли вы чего-то еще о вашей с ним встрече. Быть может, вы знаете, о чем речь?

— Понятия не имею, — соврал я, обратив внимание не то, как «ты» быстро превратилось в более уважительное обращение. — Но верно ли я понимаю, что вы получили необходимые доказательства как минимум одной части нашей истории?

— Да, более чем удовлетворительные. И это меня очень утешает и успокаивает.

В комнату без стука, распахнув дверь так, что та со стуком ударилась о стену, влетел все тот же юноша в темно-зеленой униформе и в очках. Только вид его на этот раз был крайне возбужденный.

— Ваше величество, быстрее в обеденную!

— Что случилось?! — Алексей Николаевич тут же вскочил на ноги, а мы с Павлом обернулись.

— Ваша дочь... она... там...

То, что случилась беда, было понятно без слов. Уронив кресло, я выпрыгнул из него и пролетел мимо парня:

— Куда?

Тот махнул рукой, а я помчался вперед по коридору, предчувствуя что-то нехорошее.