Госпожа Эйфор-Коровина и небесная канцелярия

Нужно сказать, что как только Ариадна Парисовна переместилась в 1476 год, с ней произошли определенные метаморфозы. Во-первых, ожерелье на ее шее начало светиться в темноте, во- вторых, она поняла, что может читать чужие мысли. Следующее удивительное превращение произошло с черепаховой шкатулкой. Она исчезла, но все магические предметы из нее оказались в кармане засаленного фартука Урсулы, причем со стороны, да и самой ведьме, вначале показалось, что в кармане ничего нет, но как только госпоже Эйфор-Коровиной что- то становилось нужно, оно тут же доставалось из кармана фартука.

Всю ночь до пробуждения Любы, Ариадна Парисовна потратила на проверку своих магических возможностей. Все, чему она училась у своей матери и бабки, внезапно обрело силу! При помощи заклинания и магических знаков можно было перемещать вещи, видеть сквозь стены, превращать зеркала в мониторы слежения! Самое странное заключалось в том, что госпожа Эйфор-Коровина не только ничего не забыла, но и вспомнила то, чего знать не могла!

После утренних происшествий, госпожа Эйфор-Коровина решила непременно выяснить, кто и каким образом умертвил дона Карлоса, а главное - с какой целью. Подозревались все. Во-первых, дон Хуан. Он явно не против занять место покойного. Во-вторых, его ревнивая жена, обвинившая сестру в доведении мужа при помощи колдовства, единственная наследница, в случае сожжения соперницы. В-третьих, отец Эрменегильдо и францисканский орден, нацелившийся на богатства рода Боскана-и-Альмагавера. В-четвертых, Ариадна Парисовна вполне допускала возможность существования какой-то неизвестной пока силы, ведущей свою игру. В любом случае, нужно было побольше узнать об основных действующих лицах. Конечно, можно было бы сделать это при помощи хрустального шара, но этот инструмент показывает только значимые моменты прошлого, настоящего или будущего, толковать которые крайне сложно. В большинстве случаев, только после того, как все удается расшифровать обычными, не магическими способами, становится понятно, почему в шаре отразились именно такие события, а не какие-нибудь иные. В этом основное неудобство магии, все зашифровано в какие-то символы, знаковые действия. Пока во всем не разберешься, ничего не понять. Поэтому приходится действовать обычным Пинкертоновским способом.

Первым делом, Ариадна Парисовна направилась в покои Алонцы. Что ни говори, а сорок лет практики в любовной магии научили госпожу Эйфор-Коровину по достоинству оценивать силу женской ревности. Подчас, ревность заставляла самых безвольных женщин совершать такие изощренные и жестокие действия, что воображение содрогалось. Так, одна из постоянных клиенток Ариадны Парисовны, однажды заказала индивидуальный гороскоп. Составив натальные карты неба, на момент рождения этой клиентки, госпожа Эйфор-Коровина увидела, что та методично, хладнокровно и продуманно отравит собственного мужа. Ведьма тогда предположила все что угодно - и что заказчица была подменена в роддоме, и что ее мать скрыла от нее дату рождения, и даже то, что часы, по которым определяли время рождения, остановились, но в суматохе этого никто не заметил. Каково же было ее изумление, когда стало известно, что муж этой тихой и безобидной клиентки умер! Причем, именно ночью, и у своей любовницы! Оказалось, что "тихоня" в тот день, когда заподозрила мужа в неверности, начала давать ему медленный яд, по утрам, вместе с ежедневным кофе. Если муж приходил с работы вечером, то любящая супруга незаметно, вместе с ужином, давала ему противоядие. Действие яда останавливалось. Так и тянулось из года в год, до той самой ночи, когда муж решился не прийти домой.

Госпожа Эйфор-Коровина решила начать с Алонцы. Слишком уж много было у этой злобной женщины поводов для ревности. Больше всего Ариадна Парисовна опасалась, что подлинной мишенью, в том случае, если убийца донья де Бальбоа, являлась Люба, а дон Карлос оказался "случайной жертвой". В этом случае понятно, что Алонца не остановится, пока не уничтожит соперницу. Тем более, что ею оказалась родная сестра. По своему богатому опыту, Ариадна Парисовна знала, что когда сестры сходятся в схватке за мужчину, то борьба идет не на жизнь, а на смерть. Причем, закаленные в борьбе за родительское внимание, женщины проявляют гораздо более утонченную жестокость. Ведь им известны слабые точки друг друга. Госпожа Эйфор-Коровина тут же припомнила случай двойняшек Никитиных, которые, будучи очень привлекательными барышнями, тем не менее, остались старыми девами. Причем только потому, что с болезненной настойчивостью стремились отбить ухажеров друг у друга. Как только у одной сестры появлялся молодой человек, вторая тут же принималась его яростно "окучивать". Дело закончилось печально. Сестры Никитины так и не вышли замуж, живут вдвоем в тесной маленькой хрущевке на окраине города и медленно сходят с ума от постоянной ругани друг с другом.

Жилище супруги дона Хуана напоминало детективное бюро. По стенам были развешаны образцы почерка всех грамотных обитателей замка. На столе единственная книга "Сыскное дело", принадлежащая перу некоего Корнелия Лойолы (Один из потомков этого прекрасного человека, по имени Игнатий, организовал в 1535 г. - орден иезуитов, который преуспел в сыске так, как Корнелий и не мечтал). В ящике картотека на всех женщин предместья, с описанием их внешности. В особой графе "Распутство", Алонца ставила значки +/-. Почти у всех были плюсы, у многих даже по несколько. Сестре, например, донья де Бальбоа поставила целых пять плюсов. Минус, да и тот под вопросом, был только у какой-то двухнедельной Люсьетгы де Гримаж.

Кроме того, Алонца записывала все "странные события", начиная от града, пошедшего в "необычное время" до неожиданно подтвердившейся девственности какой-то Матильды. Глядя на эти внушительные архивные записи, госпожа Эйфор-Коровина присвистнула. "Местная мисс Марпл!" - подумала она, представив, как бедная Алонца, закусив кончик языка, скрипит одинокими ночами в этих амбарных книгах гусиным пером. Или как несчастная "тыква" крадется огородами к чьему-нибудь сараю, чтобы посмотреть, кто там разлегся на сене. Или мокнет под дождем, чтобы выяснить, будут ли забравшиеся под мост односельчане устраивать там "свальный грех".

Заглянув в разложенные на столе бумаги, Ариадна Парисовна увидела, что Алонца тщательно записывает все, что делает донья Инесс. Сегодня было отмечено: "Сестра вела себя странно. Надела бархатный халат, бордового цвета. Украшений не было. Пила и ела много больше обычного. Пела. Впадала в раздражение. Ни разу не заговорила сама о покойном муже. Не приказала везти тело в церковь. К вечеру голова покойника оказалась остриженной. Везде ходит с Урсулой". Дальше следовала пометка: "Урсула? Очень странное выздоровление. Вчера умирала, а сегодня ходит, разговаривает и ест, как ни в чем ни бывало". После запись продолжалась: "Овцы сегодня вели себя очень странно. Словно у всех ярок сразу начала течка, а потом так же неожиданно прекратилась". В скобках пометка: "После прихода отца Эрменегильдо?!".

"Интересно, зачем все это?" - подумала Ариадна Парисовна и пошла дальше.

Открыла буфет, плотно заставленный бутылками вином, конфетами, засахаренными марципанами, цукатами, банками с вареньем. На доске лежал большой белый хлеб.

- Ну что ж, низкокалорийную диету она не соблюдает, - подвела итог ведьма.

На почетном месте стоял ларец. Открыв его, госпожа Эйфор-Коровина увидела какую-то грамоту. Развернув ее, прочла: "Жалованная почетная индульгенция Доминиканского ордена.

Награждается Алонца де Балъбоа, как бдительная католичка, отличница теологической и инквизиторской подготовки. За неоценимую помощь в разоблачении колдовского вредительства, Алонца де Балъбоа получает полное и безоговорочное отпущение грехов на сто тысяч лет и почетное место в раю.

От имени святого Доминиканского ордена, отец Бартоломео".

- Значит вот в чем дело, - пробормотала себе под нос Ариадна Парисовна. - Наша сестричка собирает компромат. Вот почему она любой ценой хочет остаться в замке. Все-таки собирается отправить донью Инесс на костер. Так-так...

Убедившись в том, что ее подозрения не были беспочвенными, Ариадна Парисовна еще раз осмотрела стол Алонцы, и перед тем как выйти, щелкнула пальцами. Все бумаги мгновенно вспыхнули.

Однако, главный вопрос - кто же вызвал того демона, что заставил несчастного дона Карлоса задушить себя собственными руками? Ариадна Парисовна решила вернуться в супружескую спальню Боскана-и-Альмагавера.

- О, Боже! - Алонца издала дикий вопль. Еще в коридоре она почувствовала запах дыма, а когда вошла, буквально задрожала от бессильной злобы. Ее архив погиб!

Донья де Бальбоа метнулась к столу и потрогала пепел, оставшийся от бумаг. Он был совсем горячим. Алонце тут же бросилось в глаза, что на столе сгорели только бумаги. На полированной поверхности не было ни следа огня. Целыми остались книги, перья, деревянные палочки для сургуча. Сгорели только записи!

- Проклятая Инесс! - Алонца негодовала. Она металась по своим покоям, сложив руки на груди. Временами она порывисто бросалась к столу, чтобы написать донос... но что написать? То, что ее сестрица - стерва, которая флиртует с мужем Алонцы? Ведь уверенности в том, что именно Инесс сожгла записи, нет, и не может быть!

- Нет, меня поднимут на смех! - воскликнула "тыква" страдальчески. - Черт! Не нужно было вообще ввязываться во всю эту авантюру! - Алонца закусила нижнюю губу, подперев кулаком все три своих подбородка. - Но ничего, они меня еще не знают! Сюрприз, что я им приготовила...

Внезапно внутри буфета что-то ужасно грохнуло и оттуда пошел дым. Донья де Бальбоа, оцепенев от ужаса, уставилась на хранилище своих сладостей. Похоже, на этот раз оно готовило сюрприз не из приятных. Спустя секунду Алонца услышала, что в буфете кто-то громко чавкает!

- Ох! Хоть в удачный шкаф попал, - раздалось ворчание.

- А, - махнул рукой посетитель, - не обращай внимания! Это я в будущем набрался всяких слов-паразитов. Да что слов! Целых фраз! - тут плюгавый господин как-то весь скривился и зарыдал. - Знаешь, как в работе мешает? Так, кому- нибудь голову рубят, он переживает, волнуется, а я вдруг возьми да ляпни: "Жиллет - лучше для мужчины нет". Ох-ох! Говори заветное желание, пока я не передумал.

Тут он снял кепочку, и Алонца увидела рожки. Переведя взгляд ниже, "тыква" узрила копытца. Донья де Бальбоа тотчас же поняла, кто к ней пожаловал.

- Мне бы сестру извести, - доверительно сообщила она посетителю.

- Это, пожалуйста. Кто у нас сестра? - поинтересовался Бальберит.

- Донья Инесс Боскана-и-Альмагавера, - сердито буркнула Алонца.

- Шутишь! - черт вытаращил свои маленькие глазенки, а его хвост взвился вертикально вверх.

- Нет, - мрачно ответила "тыква".

- А старуха с ней есть? - живо поинтересовался черт.

- Старуха? Есть, - пожала плечами Алонца. - Урсула, ее кормилица.

- Не может быть! - гость запрыгал от счастья, и, обняв Алонцу, порывисто ее поцеловал. - Мы с тобой такое с ней сделаем!

С этими словами черт, собрал свои вещички и прыгнул в камин. Алонца услышала, как он устраивается в дымоходе.

- Эй! - "тыква" поднялась, подошла к камину " принялась водить кочергой по решетке.

- Ну что тебе еще? - Бальберит высунулся из камина.

- А если ты мне срочно понадобишься?

- Ох... - черт тяжело вздохнул. - Тогда постучи вот так: "Тук, тук, тук- тук-тук", понятно?

- Понятно, - кивнула Алонца.

- Тогда, всего хорошего, - и Бальберит снова исчез в дымоходе.

Алонца постояла несколько секунд, ухмыльнулась и постучала кочергой по каминной решетке: тук, тук, тук-тук-тук.

- Что еще?!! - тут же выпрыгнул разъяренный Бальберит.

- Ничего, просто проверка, - гнусно улыбнулась своей шутке Алонца.

Черт исчез в дымоходе, бормоча себе под нос непечатные ругательства в адрес Алонцы, ее матери, и праматери всех женщин - Евы.

- Я тебе покажу проверку, - сердито пробурчал он, пробираясь по системе дымоходных труб.

Внимание Бальберита привлек запах гелиотропа. Черт потянул носом и радостно потер ладошки. Неужто ему улыбнулась удача? Граждане, окуривающие помещения гелиотропом, легкая добыча. Стоит им посулить бархатный кошелек, где каждый день будет появляться золотой, и они готовы продать душу, и свою, и ближайших родственников, и своих будущих детей (В 1476 году будущие родители весьма выгодно приторговывали душами своих будущих детей. Любая мамаша была совершенно не против красиво пожить в молодые годы, пообещав за это черту своего первого ребенка, иные охотно продавали гуртом весь выводок. Эта традиция жива и поныне, на уровне психологического атавизма, конечно).

Госпожа Эйфор-Коровина вошла в покои де Бальбоа. Огляделась и презрительно фыркнула. Похоже, дон Хуан помешан на обретении богатства. Повсюду развешаны печати и амулеты, расставлены какие-то черепа, склянки, на растяжках сушатся всевозможные кожи (ящериц, жаб, лягушек, мышей). Помещение насквозь пропахло гелиотропом. Очевидно, де Бальбоа хотел приманить к себе деньги. По крайней мере, такое свойство приписывают фимиаму из этой травки. Из соседней комнаты доносилось какое-то монотонное бормотание. Госпожа Эйфор-Коровина, осторожно ступая, вошла туда и увидела, что дон Хуан варит в маленьком, котелке какое-то зелье. Начинающий волшебник разложил перед собой сушеные жабьи бородавки, жабьи глаза и явно готовился всыпать их в свое варево. Страшно подумать, куда он собирался подлить этот отвар! Вызвал бы он у несчастной доньи Инесс влюбленность - не известно, но вот то, что мадам Вербина в ее теле изрядно помучалась бы диареей - гарантировано.

Ариадна Парисовна неслышно приблизилась к столу, на котором валялись десятки магических книг. Она наклонила голову и стала читать названия. Остановившись на популярном издании "Как повелевать демонами", госпожа Эйфор- Коровина тихонько открыла его, отыскала страницу "Гремор" и бросила раскрытую книгу перед доном Хуаном. Тот аж подскочил, чуть было не опрокинув свой "любовный напиток". Его рука непроизвольно поползла вверх, чтобы перекреститься, но тут Ариадна Парисовна страшным, шипяще-свистящим голосом, сказала:

- Не смей!

Сметливый корыстолюбец тут же перевел руку со сложенными в щепоть пальцами на госпожу Эйфор-Коровину.

- Выполни мое приказание, иначе я тебя перекрещу!

- Выполню все, что прикажешь, только не крести! - тут же жалобно проголосила Ариадна Парисовна.

- Ты Гремор, дух, привлекающий любовь женщины к мужчине?

- Да, я Гремор! - ответила госпожа Эйфор-Коровина.

- Приказываю тебе сделать так, чтобы донья Инесс воспылала ко мне такой страстью, что не могла бы и дня прожить без моих ласк! - тут же выкрикнул дон Хуан.

- Исполнится, - с чистой совестью ответила Ариадна Парисовна, зная, что тут уж Люба не подведет.

- А... что ты еще можешь? - спросил дон Хуан.

"Ну и вымогатель!" - подумала Ариадна Парисовна, но вслух сказала:

- Могу сделать тайное явным и наоборот. - Как это? - дон Хуан наклонил голову набок. - Могу указать на преступника, а могу сделать так, что никто и никогда не сможет его поймать.

- Да? - дон Хуан задумался. - Тогда отвечай, донья Инесс убила своего мужа?

"Вот это поворот!" - подумала ведьма и ответила:

- Нет!

- А кто?

- Он умер своей смертью.

- А-а... - разочарованно протянул дон Хуан. - Жаль...

- Почему?

- Я пытался внушить ей эту мысль. Думал, что получилось... Постой! А ты сам, выходит, этого не знал? А говорил, знаешь все тайное и явное...

- Я испытывал тебя, - ответила Ариадна Парисовна. - За честность награждаю неотразимостью. Отныне, если захочешь обладать какой-нибудь женщиной, подойди к ней и скажи: "Дай мне любовь!". И она тотчас же отдастся.

- Даже монашка? - недоверчиво спросил дон Карлос.

- Монашка особенно, - заверила его добрая госпожа Эйфор-Коровина.

- Ну, смотри. Не исполнится - вызову и окроплю святой водой, - пригрозил дон Хуан.

- Исполнится. Прощай.

- Прощай, Гремор.

Ариадна Парисовна замолчала. Дон Хуан, решив, что остался один, с победным криком подпрыгнул вверх.

- Теперь донья Инесс моя!

Он закусил тубу, поднял вверх палец, и принялся раздеваться.

Оставшись в одних обтягивающих чулках, которые выгодно обрисовывали его мужское достоинство, дон Хуан вышел в коридор. Навстречу ему попалась молоденькая служанка. Невысокого роста, пухленькая, с нежными, словно вишни, губками и веселыми, чуть косящими глазами. Увидев полуголого хозяина, служанка опустила глаза и покраснела.

Дон Хуан грациозно подошел к ней, приблизился вплотную, втянул носом аромат ее кожи, нежно поцеловал в шею. Потом сжал в своих объятиях и страстно приказал:

- Дай мне любовь!

Тут служанка испустила полный томления вздох и, обхватив дона Хуана обеими руками, повалила на пол. Она впилась в его губы, словно хищник в добычу, одновременно стаскивая с божественно упругих ягодиц хозяина, его шелковые чулки. От неожиданности, дон Хуан попытался даже сопротивляться, но был перевернут, придавлен к полу и, в буквальном смысле слова, изнасилован.

- Мой жеребец, - рычала девушка, войдя в любовный экстаз и подпрыгивая на своей жертве так быстро, что дон Хуан не выдержал и пролил семя.

Служанка с видимым сожалением слезла со своей жертвы, встала, поправила юбки, убрала грудь и, послав лежащему без сил мужчине воздушный поцелуй, пошла дальше, по своим делам.

"Надо будет осторожно применять", - подумал дон Хуан. Он с трудом поднялся и пошел обратно в свои покой, согнувшись и на прямых ногах. Девица была довольно крупная и своими прыжками отбила несчастному де Бальбоа все... Ну, в общем - все.

Дон Хуан вернулся в свои покои. Повернувшись спиной к креслу, изнасилованный жеребец прицелился задом и медленно, кряхтя, опустил свою "мадам сижу".

- О-6-ох! - издал он протяжный стон. Взял маленькую книгу, подержал ее в руке, а затем бросил. Откинувшись назад, дон Хуан несколько раз глубоко вздохнул. Поведение доньи Инесс сегодня показалось ему немного странным... Слишком уж спокойно она отреагировала на обвинение Алонцы. Но почему? В голову де Бальбоа тихонечко прокралась кошмарная мысль - а что, если Инесс и Алонца ведут какую-то интригу за его спиной? Дон Хуан покрылся холодным потом. Такое ведь вполне вероятно! Смерть дона Карлоса открывает перед его вдовой блестящее будущее. Богатая, независимая, уважаемая женщина. Ее будут добиваться десятки самых знатных и состоятельных идальго! Подумав об этом, дон Хуан впал, в ярость и вспомнил о "рыцаре" на белом коне.

- Чертов комедиант! - де Бальбоа стукнул кулаком по ручке кресла. Неопределенность была так невыносима, что дон Хуан закрыл лицо руками и застонал. Он должен заставить Инесс полюбить себя! Вернее, он должен убедиться в том, что она его любит! Он должен иметь гарантии! Конечно, донья Боскана-и- Альмагавера выказывает ему свое расположение, даже более того... Но что, если все это часть какого-то плана, о котором он ничего не подозревает? О котором никто ничего не знает?

Явление Тремора обнадежило дона Хуана, но все же не слишком. Как можно полагаться на любовных демонов, которые служат кому угодно? Ведь сегодня де Бальбоа воспользуется услугами Тремора, а завтра дон Фердинанд!

- Мне нужны гарантии, мне нужна уверенность, определенность... - бормотал дон Хуан, его нервы были на пределе. Напряженный, словно зверь, готовый к прыжку, но при этом лишенный зрения, обоняния и слуха, он грохнул по столу кулаком и воскликнул в сердцах. - Женщина - это ложь!

- Вот здесь ты прав, дон Хуан де Бальбоа, - совсем рядом вдруг раздался чей-то голос.

Черт огляделся вокруг, увидел портрет доньи Инесс, любовное зелье, напрягся, быстренько прочел мысли застигнутого врасплох мужчины, и второй раз поразился своему неожиданному везению. Похоже, избавиться от участи бродячего полтергейста будет гораздо проще, чем казалось вначале.

Дон Хуан вздрогнул и, подняв глаза, увидел маленького, сморщенного незнакомца, чьи подвижные глазки так и зыркали по сторонам, а личико напоминало мартышку.

- Ты кто? - де Бальбоа зажмурился и снова открыл глаза.

Незнакомец был на месте. Дон Хуан почувствовал, что у него слегка закружилась голова, а руки и ноги онемели. Черт, нисколько не заботясь о том, что чувствует хозяин помещения, расселся на столе дона Хуана и скучающим взглядом окинул обстановку.

- Бальберит, - коротко представился посланник Темных Сил.

- Демон самоубийства? - приподнял брови дон Хуан.

В 1476 году каждый начинающий колдун должен был заучить всех демонов, как нынешний начинающий автолюбитель - дорожные знаки. Экзамен по демонологии был самым нудным и запутанным. Ввиду крайней многочисленности демонов и дублирования ими обязанностей друг друга, на четыре демонологию знал только Люцифер, все остальные едва дотягивали до тройки с минусом.

- Он самый, - ответил черт. - Можно просто - черт Бальберит. Явился, чтобы объяснить тебе странное поведение одной особы, которую ты пытаешься приворожить, - Бальберит указал хвостом на забытый горшок с любовным зельем, - при помощи вот этой бурды.

Дон Хуан снова зажмурился, открыл глаза, потер их. Однако сила сегодняшних впечатлений была настолько оглушительна, что вместо того, чтобы вздыхать, кричать "не может быть!", таращить глаза, де Бальбоа чувствовал себя так, будто принял настойку опия. Дон Хуан все видел и слышал, но реагировал с большим опозданием, и, тинейджерским языком выражаясь, вообще конкретно тормозил.

Почти через минуту разглядывания черта он, наконец, понял, о чем речь.

- В чем же странность?

Ничего необычного в сегодняшнем поведении доньи Инесс дон Хуан не увидел. Она не очень-то огорчилась смерти мужа, приняла какого-то сумасшедшего рыцаря, нарядилась вместо траурного платья в бархатное. Одним словом, вела себя как обычно.

- Ну, например то, что она не возмутилась в ответ на обвинение Алонцы, - сладко пропел черт, тронув уже дрожащую в душе дона Хуана, струну подозрения.

- Откуда ты знаешь? - де Бальбоа напрягся. - Демонам положено знать все тайное и явное, - ответил Бальберит.

Он вальяжно прохаживался по кабинету дона Хуана, с легкой презрительной насмешкой оглядывая кипы колдовских книг, принадлежностей, смесей, составов, "полуфабрикатов", вроде сушеных крыс и так далее.

- Да? - Дон Хуан решил держаться смело. В конце концов, если бы демоны хотели его забрать, или умертвить по чьему-то приказу, то давным-давно бы уже это сделали. - Только что у меня был Гремор, заявивший, что дон Карлос умер своей смертью. Может быть, конечно, демоны и знают тайное и явное, просто иногда что-то забывают или путают.

- А ты так уверен в том, что дон Карлос умер, - Бальберит сделал паузу, а потом продолжил, - не своей смертью?

- Уверен, - мрачно ответил дон Хуан.

- И донья Инесс сегодня ни разу не заговорила с тобой об этом? - черт бросил быстрый взгляд в сторону дона Хуана.

- Нет, - развел руками тот.

- И как ты думаешь почему?

- К чему ты клонишь? Говори яснее! - дону Хуану "кружева" Бальберита надоели.

- К тому, что у тебя был не Гремор! А один из непрошеных гостей, появившихся в этом замке прошлой ночью, вот! - выпалил черт и хитро уставился на дона Хуана. Однако ожидаемого эффекта не последовало. Красавец не схватился за голову, и не забегал из угла в угол, а всего лишь вяло сказал:

- Пока я вижу тут только одного непрошеного гостя, - и сложил руки на груди.

У дона Хуана невыносимо разболелась голова. Донья Инесс, Алонца, служанка... Женщины невыносимы! Этот болтливый черт невыносим! Головная боль невыносима!

- От головной боли могу помочь, - сочувственно предложил Бальберит.

- Ну так помоги! - крикнул де Бальбоа, сжимая висок, в котором билась сильнейшая мигрень.

Черт послушно приподнял свой зад и, прежде чем дон Хуан успел крикнуть: "Не-е-ет!", с громким шумом пустил газы.

- Ох! - только и смог через несколько секунд сказать де Бальбоа, выползая из-под стола. Глаза несчастного отчаянно слезились, но голова прошла! От сильнейшей мигрени осталось одно воспоминание.

- Сероводород очень полезен для укрепления нервной системы, - просветил черт дона Хуана поучительным тоном.

- Теперь всегда буду держать под рукой парочку тухлых яиц, - пробурчал благородный идальго. Отряхнув пыль, де Бальбоа заложил руки за спину и несколько раз нервно прошелся туда-сюда. - И что же это за непрошеные гости, про которых ты говоришь?

После излечения от мигрени, дон Хуан проникся к Бальбериту доверием.

- Только, чур, в обморок не падать, и "Не верю!" не орать, договорились? - черт вопросительно посмотрел на своего собеседника, покрывшегося холодной испариной и красными пятнами нервного происхождения. Вот, все-таки, до чего слабые женщины могут довести красивого и сильного мужчину!

- В теле доньи Инесс находится другая женщина, - многозначительно сказал черт и вытянул вперед ладошку, предваряя возглас дона Хуана: "Не может быть!". - Она из будущего. Это трудно объяснить, но эта женщина и донья Инесс - все же одно целое. Душа рождается много раз...

- Как?! - этого уже де Бальбоа выдержать не мог. - Как - много раз?! Этого не может быть! Не верю!

- Может. Душа слишком сложная штука, чтобы быть одноразовой. Как-нибудь, я объясню тебе, что такое переселение душ и колесо Сансары, но это будет не сегодня. В общем, другая женщина, пришедшая из будущего для того, чтобы исправить свою судьбу, находится в теле доньи Инесс, а ее помощница - в теле Урсулы...

Несколько секунд до благородного идальго доходил смысл слов черта. Когда же этот смысл до него дошел...

- И она ничего не знает о нашем... - лицо дона Хуана вдруг озарилось какой-то догадкой.

- Да! Черт меня побери! Да! - Бальберит захлопал в ладоши. - Она ничего не знает! Не подозревает! - Боже...

У Де Бальбоа пресеклось дыхание.

- О, Господи! - воскликнул он. - Если у меня получится, то... то...

- То она будет любить тебя до конца своих дней, ничего не подозревая о том, что...

- Тихо! - дон Хуан услышал странный шорох у дверей. На цыпочках он подошел к створке и резким движением распахнул ее. Не увидев никого у двери и в коридоре, он успокоился, и вернулся на свое место. - В общем, дерзайте, юноша, - продолжил беседу черт. .

- Но...

- Что? - Бальберит приподнял бровь, ожидая, что дон Хуан сейчас попросит помощи.

- Ничего, - неожиданно сухо ответил тот.

- Самонадеянность - похвальное чувство, - саркастически заметил черт. - Поэтому, не буду терять надежды. Понадобится помощь, зови.

Махнув хвостом, черт исчез в дымоходе.

Де Бальбоа некоторое время слушал, как Бальберит быстро карабкается внутри каменного короба, выглянул в коридор, и, не увидев никого, направился в спальню дона Карлоса.

В это время Ариадна Парисовна еще раз наведалась к мадам Вербиной. Люба спала крепчайшим сном, лежа на спине и слегка раздвинув ноги. Ариадна Парисовна задумалась, а затем взмахнула рукой, и Любино тело плавно взмыло в воздух. Госпожа Эйфор-Коровина подняла другую руку. Пояс целомудрия тут же взлетел на один уровень с висящим в воздухе телом мадам Вербиной. С величайшей осторожностью, шевеля рукой, словно джойстиком, Ариадна Парисовна облачила ничего не подозревающую Любу в доспехи нравственности. Ведьму мучило какое-то странное предчувствие. Почему-то у нее в голове засела навязчивая мысль, что на поле появился еще один игрок. Закрыв оба замка на тяжелом поясе целомудрия, Ариадна Парисовна притянула к своей руке ключи, а затем легко скомкала тяжелые металлические изделия в комок, будто это не ключи вовсе, а простая салфетка! Затем ведьма осторожно спрятала стальной "шарик" под основанием большого бронзового канделябра, все-таки мало ли что...

На двери супружеской спальни была красноречивая и назидательная надпись: "Кузница любви, не для утех, но для долга". Заглянув внутрь, ведьма увидела... божественный персикообразный зад дона Хуана. Де Бальбоа что-то искал под кроватью. Проскользнув внутрь, невидимая госпожа Эйфор-Коровина, обошла гигантское ложе с другой стороны и заглянула под него. Дон Хуан пытался достать какой-то странный плоский предмет, лежавший под центром кровати.

"Уже интересно", - подумала Ариадна Парисовна. Расстояние между ней и полом было слишком узким, чтобы туда мог пролезть человек. Она хотела пробормотать заклинание, чтобы ее рука могла вытягиваться. Однако де Бальбоа мог насторожиться, если бы вожделенный предмет кто-то утянул у него из-под носа, да и тот остался бы видимым в руках у госпожи Эйфор-Коровиной.

Поразмыслив пару секунд, потомственная ведьма подошла к дону Хуану сзади, и, что было силы, дала ему пинка под зад.

- Кто здесь?! - герой-любовник подскочил, пребольно ударился головой о кровать, а затем пробкой вылетел из-под нее, дико озираясь по сторонам.

Ариадна Парисовна еще раз обошла его и опять пнула посильнее, потом схватила подсвечник и запустила в дона Хуана.

- Ой! - тот схватился за ушибленную спину и выбежал в коридор.

- Полтергейст! - дико вопил он. - У нас в замке появился полтергейст!

Ариадна Парисовна усмехнулась. Что еще мог предположить человек, изучавший колдовство по книжкам вроде "Доступная магия"? Создать иллюзию присутствия барабашки - гениальный ход, среди магов-профанов полтергейст почему-то считается самой зловредной домашней нечистью. Якобы, его совершенно невозможно вывести без ущерба для собственной колдовской силы.

- Могу спорить, что он сейчас вернется с ивовым прутом и святой водицей, - пробормотала себе под нос госпожа Эйфор-Коровина.

Произнеся заклинание, она вытянула руку метра на четыре. Теперь можно было без проблем достать странный предмет из-под кровати. Спустя несколько секунд, Ариадна Парисовна увидела перед собой нечто, что ее на самом деле поразило. Печать Марса! Выкованная в урочный час на чистом железе, надписи сделаны ритуальным ножом! Потомственная ведьма только на картинках такую видела! С обратной стороны закреплен рубин! Госпожа Эйфор-Коровина тихо присвистнула. Дилетант, вроде де Бальбоа, не мог такого изготовить! Это дело рук настоящего мага! Ариадна Парисовна встревожилась и поспешила в спальню "доньи Инесс". Та спала мертвым сном. Ариадна Парисовна потрясла Любу за плечо.

- Что?! Что такое?! - мадам Вербина вскочила, вся в холодном поту. - О, Боже... - увидев госпожу Эйфор- Коровину, Люба откинулась на подушки и с облегчением выдохнула. - Мне такой кошмар приснился! Вы себе представить не можете! Как будто я просыпаюсь, а вокруг какие-то карлики, гномы, прыгают, кривляются, рожи мне строят! Ужас! Я оглядываюсь, ищу вас, а кругом только эти твари! И представляете, это все будто наяву. Как будто я уже проснулась, а вокруг... Ох! Если я когда-нибудь вернусь обратно, чувствую, мне потребуется помощь психотерапевта, - тут Люба хохотнула. - Представляете, куда он меня направит, когда услышит про то, что я была в своей прошлой жизни, чтобы исправить карму и после этого мне начали сниться кошмары...

- Послушай, дело принимает нешуточный оборот, - оборвала Любины жалобы Ариадна Парисовна, - Похоже, твоего мужа кто-то действительно убил. Причем сделал это очень сильный маг. Возможно, он захочет навредить и тебе. Мы должны выяснить, кто это такой.

Люба непонимающе смотрела на мадам Эйфор-Коровину.

- Но кто? Зачем? - лицо у мадам Вербиной сделалось очень серьезное, и даже .напуганное.

Ариадна Парисовна вздохнула и вытащила из кармана печать Марса. - Вот, кто-то наложил на дона Карлоса заклятье. Печать Марса позволяет управлять человеком на. расстоянии. Например, заставить его задушить самого себя. В глазах у жертвы иногда застывает изображение демона. Вроде фотографии. Я это заметила сразу, но не стала говорить.

- А вы кого-нибудь подозреваете? - с тревогой спросила Люба.

- Пока только отца Эрменегильдо, помнишь, как он настаивал, чтобы ты передала наследство францисканскому ордену?

Госпожа Эйфор-Коровина решила ничего не говорить про дона Хуана Определенно, де Баль-боа сам не мог воспользоваться печатью Марса, но он точно знал, где она лежит... Скорее всего, дон Хуан в этом замешан, но, скорее, его просто использовали, чтобы подобраться к жертве.

- Но он же монах! - Люба сложила руки" на груди.

- Ну и что? - госпожа Эйфор-Коровина недоуменно посмотрела на мадам Вербину. - Монахи как раз первые подозреваемые. Во-первых, францисканцы хотят получить твои денежки, а во-вторых, в 1476 году монахи, можно сказать, единственные грамотные люди. То есть такие, которые умеют читать, писать, знают парочку мертвых языков, и могут нацарапать на железе могущественную кабалистическую формулу.

- Он исцелил овец и молился, - интуитивно Люба чувствовала, что вот уж кто-кто, а отец Эрменегильдо невиновен.

- Я же не говорю, что это точно он. Посмотрим. Пойду к нему. Он должен быть в часовне. Может быть, что-то и удастся узнать.

- Постойте! А как же я? - испуганно спросила Люба. - Вдруг на меня тоже кто-нибудь нападет?

Ариадна Парисовна задумалась, а потом вытащила из кармана кость-невидимку.

- Вот. Если будет опасность, положи в рот и повернись вокруг на триста шестьдесят градусов. Станешь невидимой и для людей, и для духов.

- А если они нападут, пока я буду спать? Госпожа Эйфор-Коровина вздохнула, вынула из кармашка кусок угля, заботливо прихваченный на кухне, встала на четвереньки и начала вычерчивать круг. Потом написала что-то на его внешней стороне.

- Пока ты в этом круге - тебе ничто не грозит. Если кто-нибудь начнет выманивать тебя из, круга, ни за что не выходи. Положи в рот кость, чтобы демон не мог смотреть тебе в глаза.

- А чья это кость? - поинтересовалась Люба.

- Черного кота, - последовал ответ.

- Ой! Фу! Как это можно засунуть в рот? - скривилась в отвращении мадам Вербина, держа кость на вытянутой руке двумя пальцами.

- Не хочешь - не клади, - лаконично ответила Ариадна Парисовна. - Все, пока. Не скучай. Вернусь, как только что-нибудь узнаю.

Госпожа Эйфор-Коровина бросилась в замковую часовню, так быстро, как только могла. Тело дона Карлоса перенесли туда, чтобы подготовить к торжественным и пышным похоронам. Однако отец Эрменегильдо совершенно не знал, что делать с руками покойника. Нельзя же хоронить представителя рода Боскана-и-Альмагавера вцепившимся себе в горло! Однако распрямить окоченевшие пальцы, а тем более придать им хоть сколько-нибудь пристойное положение, не было никакой возможности. Пытаясь так и сяк разжать скрюченные конечности, Отец Эрменегильдо вдруг заметил, что глаза покойного дона Карлоса сохраняют удивительную ясность и блеск для трупа суточной давности. Францисканец почесал затылок, а затем внимательно вгляделся в зрачки.

- Господи Иисусе! - монах отпрянул назад и перекрестился. От братьев экзорцистов он слышал, что такое может быть только в одном случае - если человека убил демон. Отец Эрменегильдо со страхом посмотрел на тело дона Карлоса, и в душе монаха зашевелились какие-то смутные подозрения. Он вспомнил странную сцену, свидетелем которой он стал случайно несколько дней назад. Отец Эрменегильдо был приглашен к дону Боскана-и- Альмагавера на вечернюю шахматную партию. Донья Инесс стояла у окна, будто смотрела на дорогу. Подъехав ближе, монах заметил, что она как-то странно вздрагивает, запрокидывает голову и облизывает губы, а затем сзади мелькнула голова дона Хуана. Все это время дон Карлос стоял внизу, прямо под окном, ожидая отца Эрменегильдо. Францисканец тогда не мог поверить в то что видел! Эта женщина, донья Инесс... Как она могла?!

Нужно заметить, что покойный дон Карлос много лет провел среди сарацинов и научился от них удивительным вещам. Благодаря его рассказам, францисканец понял, что все россказни о диких варварах не знающих слова христова - сущий бред. Напротив, "сущими варварами" можно было скорее назвать католиков, особенно доминиканцев, этих "ревнителей веры". Темные, суеверные жители "христианского мира" выглядели совершеннейшими убожествами на фоне образованных и дисциплинированных арабов. Дон Карлос привез из восточных стран много удивительных вещей, замечательный трактат по медицине, поразительно эффективное и искусно изготовленное оружие, большое количество восхитительных тканей драгоценностей и специй. Сам дон Карлос во время своего путешествия тоже переменился кардинальным образом. Из дикого, свирепого война, он превратился в утонченного, начитанного, образованного рыцаря. Он оставил "семейную традицию" брать женщин силой, и стал за ними ухаживать, писать возвышенные стихи и дарить изысканные подарки. Женившись на донье Инесс, он устроил невиданные празднества, и отказал отцу Бартоломее в демонстрации простыни после брачной ночи, назвав этот обычай варварским "унижающим достоинство женщины". Так и сказал. У доминиканского осла глаза на лоб полезли. На своих проповедях отец Бартоломее частенько утверждал, что у женщин нет души. При этом "ревнитель" веры нисколько не смущался сжигать этих самых женщин за продажу отсутствующей у них души дьяволу. Разглядывая благородное, дышащее силой и мужеством лицо дона Карлоса, отец Эрменегильдо почувствовал, что ему на глаза навернулись слезы.

Дон Боскана-и-Альмагавера унаследовал от своих предков довольно внушительную наружность. Он был высок ростом, но при этом очень мощного телосложения. Его большие карие глаза в последнее время постоянно сохраняли выражение печали, уголки губ немного опустились вниз. Дон Карлос носил подстриженную бороду, на арабский манер, что делало его еще более грустным. Францисканец тяжело вздохнул. Потеря такого рыцаря - это потеря всей Испании. Тем более, было обидно, что он скончался, не оставив наследника. Древнейшему и самому благородному (после королевского, конечно) из рыцарских родов, суждено исчезнуть.

- Святой отец? Монах вздрогнул, и чуть было не выронил крест.

- Что тебе, Урсула?

- Святой отец, я хотела спросить, достаточно ли воды для купели принесли слуги? - сказала Ариадна Парисовна, поглядев в сторону каменной купели, которую должны были до краев налить водой. По мнению ведьмы, одного ведра все- таки не хватало. - Ведь вам нужно освятить всю эту воду для завтрашней печальной церемонии.

Отец Эрменегильдо посчитал ведра. Пять... Действительно, одного не хватает.

- Я принесу, Урсула. Не нужно звать слуг из-за одного ведра воды, - сказал францисканец.

Госпожа Эйфор-Коровина мысленно благословила его христианскую кротость, на которую, признаться, и рассчитывала. Как только отец Эрменегильдо вышел, Ариадна Парисовна тут же бросилась к телу дона Карлоса, повернула браслет на своей руке и негромко сказала:

- Ястребиный глаз.

В ту же секунду ее правый глаз стал птичьим. Этим "микроскопом", госпожа Эйфор-Коровина разглядела отражение. Огромные зеленые Глаза, кошачье тело, наточенные рожки "сердечком", розовые крылья - Саллос! Ариадна Парисовна с недоумением рассматривала отражение этого безобидного и бестолкового демона.

- Ничего не понимаю, - пробормотала она.

Потомственная ведьма ожидала увидеть все что угодно, но только не демона мгновенной роковой любви! Саллос - это такой демонический Купидон, возбуждающий любовь с первого взгляда. По приказу сильного колдуна, он, как и все его собратья, может напрячься и убить, но зачем такие сложности? Ведь можно было вызвать Флауруса, демона-киллера. Он быстро и с удовольствием расправится с любой жертвой! Саллосу же убить кого- нибудь крайне трудно, хотя бы уж в силу того, что он чуть ли не самый маленький из всех демонов и до крайности растяпа. Даже со своими прямыми обязанностями справляется через раз. Пошлют его разбить чье-нибудь сердце, или испортить репутацию, а он соорудит любовь с первого взгляда и счастье до гроба.

Ариадна Парисовна щелкнула пальцами и ее глаз снова стал человеческим.

- Вот и недостающее ведро! - на пороге появился отец Эрменегильдо, держащий в руках огромную деревянную бадью.

- Как замечательно! - воскликнула ведьма.

Монах сделал нетерпеливое движение, приглашающее Урсулу на выход. Он хотел еще раз рассмотреть странное отражение в глазах у покойного дона Карлоса.

Старуха попятилась назад, неловко улыбаясь и, делая какие-то радикулитные реверансы, наконец, убралась.

- Старая сплетница, - проворчал отец Эрменегильдо. Он терпеть не мог Урсулу. Старуха вечно лезла не в свои дела, все перевирала, а затем разносила сплетни по всей округе. В частности, самого отца Эрменегильдо Урсула уже дважды "уличила" в любовной связи с доньей Инесс, хотя он, пожалуй, был единственным, в отношении кого эти обвинения были действительно беспочвенны.

Францисканец тяжело вздохнул и еще раз пожалел покойного дона Карлоса. К сожалению, благородный рыцарь слишком поздно понял, что, наделив в своих мечтах средневековую христианскую женщину мусульманской добродетелью, поторопился. В этом была причина постоянной печали дона Боскана-и-Альмагавера в последние месяцы. Отец Эрменегильдо, по его просьбе, стал духовным наставником доньи Инесс, чтобы указать ей путь к истинному счастью торжества духа над плотью, но все было тщетно. Однако, при этом госпожа Боскана- и-Альмагавера не стала монаху противна. В ней бил удивительный по силе, мощнейший источник жизни. Она жадно любила жизнь во всех ее проявлениях и, нужно признаться, что иногда ей даже удавалось вызвать у священника какое-то странное ощущение, будто он сам себя обокрал. В общем, отец Эрменегильдо истинно скорбел о том, что два человека, способных одарить, друг друга счастьем, так и не смогли этого сделать. Теперь же, когда дон Карлос умер, францисканец смотрел в будущее с тяжелым сердцем. Уже сегодня, когда не успели еще остыть простыни под несчастным мужем, его вдова с восторгом встретила какого-то заезжего рыцаря, явившегося, якобы, ради своей Прекрасной Дамы!

- Ну что ж, это очень в духе доньи Инесс, - вздохнул францисканец. - Дон Карлос умер, но ее жизнь продолжается. Она ведь не станет хоронить себя вместе с мужем. Возможно, он и сам бы этого не хотел... Ох, дон Карлос!

И францисканец вытер рукавом слезу, скатившуюся по щеке.

Когда дверь за ведьмой закрылась, Люба тут же подошла к зеркалу и засунула кость в рот.

- Ой! Невидима! - завопила она. Внезапно дверь тихонько скрипнула. Мадам Вербина тут же метнулась обратно на кровать и накрылась одеялом с головой. Вся невидимость пошла насмарку. Ткань четко обрисовала контуры Любиного тела. Но мадам Вербина об этом как-то не подумала и лежала тихо, в полной уверенности, что ее и днем с огнем никто не найдет. Внезапно на нее навалилось чье-то приятно тяжелое тело. Кто-то гладил ее бедра и грудь.

- Дай мне любовь! - раздался страстный шепот.

Дон Хуан! Похоже, он решил бросить магию и пойти проторенным "материалистическим" путем. Люба тут же вытащила изо рта? кость, чтобы не вышло недоразумения. Откинув одеяло, она попыталась протестовать.

- Что вы себе позволяете? Прекратите немедленно! Вы слышите? - но развратник не обращал никакого внимания на сопротивление мадам Вербиной.

В этот момент под самым потолком возник Бальберит. Увидев, что твориться внизу на кровати, он с умилением сжал ладошки и сказал на беззвучном языке демонов, не слышном для людей и ангелов:

- Ну, давайте, давайте! Грешите же!

С этими словами, он вынул из кармана серебряный свиток и издал замысловатую, слышную тоже только демонам трель. На эту трель мгновенно явился маленький, несчастный, похожий на выжатый лимон, дьявол. Его розовые крылья волочились сзади по воздуху, а кошачье тело выглядело так, будто его потрепала собачья свора. Наточенные рога сердечком опустились вниз и падали демону на лоб, отчего он все время их поправлял. Внешние уголки его огромных зеленых глаз как- то опустились вниз, как и большой рот, выгнутый подковой. В руках страдалец держал какой-то инвалидный лук, с болтающейся тетивой.

- Саллос?! Что с тобой случилось? Ты выглядишь, будто тебя архангел Михаил пожевал и выплюнул, - хохотнул Бальберит.

- Говори, чего надо, - хмуро ответил Саллос, скептически посмотрев на расцарапанную щеку коллеги и смачный синяк под его глазом. Голосочек у маленького демона, заведующего мгновенной роковой любовью с первого взгляда, был писклявый и ужасно несчастный. - Я себя плохо чувствую.

- Почему? - Бальберит, в сущности, был жалостливым и, если можно так выразиться, "не глумливым" чертом.

- Работу вчера заставили делать трудную, и вообще, не по моему профилю! - пожаловался демон. - Чуть в барабашку не деградировал!

При упоминании о барабашке Бальберит болезненно скривился, и тут же перешел к делу.

- Надо, чтобы она ему отдалась, - он указал вниз, на кровать, где Люба отчаянно боролась одновременно и с доном Хуаном, и с собственной симпатией к нему. Двое на одного (вернее, на одну) - силы, конечно, не равны.

- Она ему и так отдастся, - проворчал Саллос, - не впервой.

- Послушай, сделай, как я говорю, - вкрадчиво попросил Бальберит, - так надо. Поверь, сегодня она ему без твоей помощи не отдастся.

- Что творится в этом замке, не понимаю... - тяжело вздохнул Саллос, натянул свой лук и пальнул в Любу.

Светящаяся розовая стрела поразила мадам Вербину в... неудобно сказать, куда, и исчезла под каленой сталью "сейфа".

Люба почувствовала только, как ее будто ужалило что-то горячее, и тут же, буквально задохнулась от желания. Не в силах понять, что с ней происходит, она попыталась сопротивляться, но не утерпела и пяти секунд. Ее руки сами, словно хищные лианы обвили шею дона Хуана, а ноги сомкнулись вокруг его бедер.

- Как долго продержалась, - заметил Саллос, опершись на свой лук, - может, у стрел срок годности вышел? Как ты думаешь?

Маленький демон озабоченно взглянул на Бальберита, снова поправив свои опустившиеся на лоб рога.

- Да нет! - махнул рукой черт. - Феминизм, знаешь, эмансипация...

На свое счастье, измученный вчерашней передрягой, Саллос так и не понял о чем речь, а узнавать поленился.

Де Бальбоа же впал в эротическое безумие. Сопротивление доньи Инесс возбудило его так сильно, что он вообще перестал что-либо соображать и только шептал:

- Дай мне любовь! - сжимая в объятиях Любу. Зажав ей рот страстным поцелуем, он принялся срывать с нее одежду.

- Что вы делаете... - прошептала Люба. Она почувствовала, что еще чуть- чуть и лишится сознания от избытка чувств. "О, Боже! Я вступаю в случайную половую связь!".

Дон Хуан тем временем раздвинул ей ноги и приготовился войти. Нацелился словно таран на ворота осаждаемого города... И...

- У-и-а!!!! А-а-а-а! - раздался оглушительный крик, и любовник упал рядом, держась за причинное место. Он издавал такие стоны, что можно было подумать - попал в капкан этим самым причинным местом.

- Что с вами? - спросила Люба, прижав руки к груди и вытаращив глаза.

- Пояс! - простонал дон Хуан, лицо которого в этот момент выражало странную смесь боли, обиды, гнева и самоиронии.

- Пояс?

Люба опустила глаза и увидела, что на ней благополучно закреплены оковы непорочности!

- Ой-... - только л смогла выговорить она. Получилось с неподдельным сожалением.

- М-дя-я-я... - протянул Саллос, посмотрев на поникшего Бальберита, и попытался его утешить, - мы сделали все от нас зависящее.

Мы же не виноваты, что кто-то нацепил на нее этот дурацкий пояс! Не переживай так! Со мной вчера вот знаешь, что приключилось? Сижу я...

- Некогда! - крикнул Бальберит, прерывая рассказ коллеги. - Я, кажется, знаю, кто нацепил на нее этот пояс! Но это никого не спасет! - прошипел со злостью черт и, дернув хвостом, растворился в воздухе. В следующий миг он уже пулей летел по дымоходу в покои Алонцы.

- Щас вам будет маппет-шоу! - проскрежетал черт сквозь стиснутые зубы, вытаскивая из кармана несколько снимков, запечатлевших дона Хуана и донью Инесс в самом недвусмысленном положении. И как он успел так быстро их сделать?

Саллос печально посмотрел ему вслед и пожал плечами.

- Не пойму я, что творится в этом замке, - повторил он еще раз. Сиротливо устроившись в холодном дымоходе, он положил под голову лук и мгновенно уснул.

- Зачем тебе понадобился этот писькин панцирь? - никак не мог успокоиться дон Хуан. - О, святая Магдалина! Неужели это дон Карлос перед смертью заковал тебя, чтобы отомстить за свои рога?

- Как ты смеешь?! - воскликнула Люба и вспыхнула от праведного гнева.

- Ах, Инесс! Надо мной все потешаются, что, живя с тобой в одном замке, я еще не разу не побывал в твоем уютном гнездышке, - и безобразник щелкнул по металлу в том месте, где у мадам Вербиной находился весьма чувствительный орган. - Единственный мужчина в округе, между прочим. Исключая тот случай, когда мы дурачили твоего духовника. Несчастный отец Эрменегильдо! Кстати, он все еще надеется наставить тебя на путь истинный? Или после смерти дона Карлоса скажет, наконец, все что о тебе думает? Он так терзается каждый раз, когда ему рассказывают об очередной твоей измене мужу, что от смеха помереть можно! Бедный, дону Карлосу ничего не расскажешь - жалко несчастного благородного рыцаря... - дон Хуан скривил овечью физиономию, изображая терзающегося отца Эрменегильдо.

- Прекратите немедленно! - Люба вскипела и даже замахнулась на де Бальбоа.

- Ты решила поиграть в недотрогу? О, это, забавно. Продолжай! К сожалению, не многие решатся лишать тебя столь закаленного целомудрия, - и насмешник опять щелкнул по стальной поверхности "помощника нравственности".

- А, может быть, я испытываю к вам чувства! - патетично воскликнула Люба, не зная, куда деваться от несправедливых обвинений дона Хуана. Она ведь все-таки не эта стерлядь, донья Инесс...

- Чувства? - дон Хуан приподнялся на локте. - Хм... Тогда выходи за меня замуж. - Мысленно он воскликнул: "О, Гремор! Помоги!".

- Ну, я не знаю... - Люба опустила глаза, перебирая руками рюшку, вокруг своего "лобкового декольте". - Мы так мало друг друга знаем...

И тут мадам Вербина поняла, что ляпнула не подумав. К счастью, дон Хуан истолковал эту оговорку самым пошлым средневековым образом.

- Как только, ты найдешь ключи, сможешь познать меня так глубоко, как не знала еще ни одного мужчину, - и дон Хуан с гордостью продемонстрировал Любе орудие любви, которым наградила его природа. Мадам Вербина чуть было не стала заикой. Такого она не то, что никогда не видела, представить не могла!

- Но ты женат! А я не хочу разбивать семью! - Люба закатила глаза вверх и тяжело вздохнула.

- Ха! Если я обвиню Алонцу в том, что она использует приворотное зелье для того, чтобы возбудить во мне страсть - любая инквизиторская комиссия отправит ее на костер без вопросов. Не поможет даже заступничество этого доминиканского осла Бартоломео. Если ты, к тому же, заявишь, что она пыталась навести на тебя порчу, и погубила дона Карл оса из зависти колдовскими чарами - то бедной Алонце останется только во всем признаться, чтобы избежать пытки. Хотя ее бы стоило поджарить на медленном огне за то, что из-за ее проклятой ревности самые красивые женщины округи отправились на костер.

- Если ты ее так ненавидишь, зачем было жениться? - назидательным тоном спросила Люба.

- Чтобы быть радом с тобой, - страстно прошептал дон Хуан и поцеловал мадам Вербину, обдав, своим горячим дыханием. - Я хочу твоей любви с того момента, как увидел! Я буду утолять твой любовный голод один, тебе никогда не понадобятся другие. Я молод и полон мужской силы. Будь моей женой, и ты никогда не узнаешь, что такое неутоленная страсть. Дай мне любовь!

- Не могу! - простонала в ответ Люба. И одному Богу было известно, что она имела в виду.

Однако дон Хуан, опять-таки и, к счастью, истолковал все примитивным средневековым образом.

- Да, действительно... А может быть, позвать кузнеца? - пришла ему в голову спасительная мысль.

- Позови архангела Михаила! - внезапно, как гром с неба, раздался разъяренный голос.

В распахнутых дверях стояла Алонца с заряженным арбалетом в руках.

- Умри несчастная! - завопила она и выпустила стрелу. К счастью, ревнивица решила в начале поразить то место, которым, по ее мнению, сестра готовилась согрешить, и стрела отскочила от пояса, лишь слегка оцарапав мадам Вербиной ногу.

- Алонца, не надо! - заскулил дон Хуан, скатившись с кровати.

Тут Люба наткнулась рукой на кость-невидимку. И прежде чем сообразила, что делает - сунула ее в рот. Перевернулась... и исчезла.

- Колдовство! - завопила Алонца. - Колдовство!

Бросив арбалет, "тыква" припустила с такой скоростью! О том, чтобы ее догнать не могло быть и речи.

- Инесс? - с ужасом в голосе позвал дон Хуан. В этот момент невидимая мадам Вербина влепила ему звонкую пощечину.

- Трус! - крикнула она, и полная праведного гнева отправилась искать Ариадну Парисовну.