Гостья из тьмы

Глава 3

Первые лучи солнца, проникшие в комнату сквозь щели ставен, коснулись лица Дженни, приятно согревая кожу. Она медленно выплывала из глубокого, освежающего сна. Впервые за долгие месяцы этой ночью она не видела снов о муже и сыне. Ей стало грустно. Казалось, что Пит и Бен уходят от нее, их образы тают, улетая легкой дымкой. Боль от потери постепенно притуплялась – время и расстояние делали свое дело.

Она достала из-под подушки их фотографию и с болью всмотрелась в дорогие лица. Поцеловала и убрала в сумку. В ее памяти они навсегда останутся живыми!

Миссис Кин громко всхрапнула, а потом вдруг с подушки приподнялась растрепанная голова. Заплывшие глаза были сонными.

– Уже утро? – хрипло спросила она.

– Да, солнце встает здесь рано, – ответила Дженни, расчесывая волосы щеткой.

– Слишком рано, еще только пять утра, – проворчала миссис Кин и села, сладко потягиваясь. – Интересно, во сколько же у них здесь завтрак?

Дженни собрала волосы на затылке и заколола их черепаховым гребнем. К тому времени, когда миссис Кин вернулась из туалета, она была уже умыта, одета и готова к выходу.

Оказалось, что завтракают в «Королеве Виктории» тоже рано. Уже в семь часов в столовой было шумно и витали аппетитные запахи. Столы были аккуратно застелены клетчатыми клеенками и накрыты для завтрака. За ними сидели вчерашние пассажиры вместе с пастухами и стригалями, которые задержались в отеле на ночь.

– Ку-у-у! – громкий призыв миссис Кин перекрыл шум столовой. – Сюда, милочка! Я заняла для вас место!

Не успела Дженни добраться до него, как Лорейн молча водрузила на стол перед ней тарелки с бифштексом, яйцами и картошкой фри.

– Я обычно так плотно не завтракаю, – ужаснулась Дженни. – Только кофе, пожалуйста.

– У нас здесь кофе нет, но могу принести чаю. Это вам не Сидней, дорогуша, – буркнула Лорейн, забирая тарелки.

Скоро она вернулась назад с маленьким чайником в руках и поставила его на стол, но не ушла, а, подбоченившись, молча смотрела на Дженни. В столовой воцарилась тишина. Все уставились на девушек. Миссис Кин рядом шумно перевела дыхание.

– Слушай, почему бы тебе не убраться отсюда подальше? – наконец бросила Лорейн и, быстро повернувшись, выбежала из столовой.

Дженни нервно рассмеялась, пряча неловкость. Ей было досадно, что она опять попала в такое нелепое положение.

– И еще раз подвергнуть себя пытке в этом драндулете? Нет уж, спасибо! – громко сказала она, обращаясь в основном к затихшему залу.

Все с облегчением рассмеялись ее шутке, и вскоре послышались обычные разговоры и звон посуды. Но Дженни знала, что неправильно начала здешнюю жизнь. В буше женщин очень мало, и глупо настраивать против себя первую же из них, с которой повстречалась.

Миссис Кин через час уехала дальше на старом автобусе. Дженни помахала ей рукой и устроилась на веранде со своим альбомом. Ей не терпелось начать рисовать. Здесь было столько всего, что просилось на бумагу! Цвета были простыми, но любой из них, в зависимости от света и тени, создавал удивительно богатые сочетания красного, коричневого, оранжевого и желтого. Невозможно было передать это разнообразие карандашами и пастелью, и она снова жалела, что не взяла с собой холсты и краски.

Дженни полностью погрузилась в работу, заполняя один лист за другим, когда вдруг на альбом упала тень.

– Миссис Сандерс?

Она не слышала, как он подошел, но его мягкий, протяжный голос не испугал ее. Дженни подняла голову и сразу погрузилась в большие серые глаза с зелеными и золотистыми крапинками, окаймленные длинными черными ресницами. Лицо под полями шляпы было загорелым и резко очерченным. Длинный прямой нос, чувственные губы с затаенной улыбкой в уголках, подбородок с ямкой посередине. На вид ему было около тридцати лет.

– Я Брет Уилсон. Извините, что задержался, но на ферме сейчас много работы.

– Добрый день, – выдавила она, переводя дыхание. Так этот высокий красавец – ее управляющий? Неудивительно, что Лорейн так охраняет свою собственность. – Меня зовут Дженни, – спохватилась она и протянула руку. – Рада наконец познакомиться с вами.

Брет ответил на рукопожатие, но быстро убрал руку.

– Предпочитаю называть вас миссис Сандерс. Здесь любят посплетничать, а вы – моя хозяйка, – сказал он.

Дженни была озадачена. В Австралии крайне редко называли друг друга по фамилиям, даже своих работодателей. Но что-то в его взгляде удержало ее от дальнейшего разговора на эту тему.

– Наверное, вы торопитесь обратно? Я постараюсь вас не задерживать…

Брет покачал головой:

– Не спешите. Мне бы еще хотелось выпить пару кружек пива. Хотите, пришлю одну и вам сюда? Лорейн принесет.

Дженни пожала плечами:

– Договорились, мистер Уилсон. Но не застревайте там надолго. Мне не терпится увидеть Чурингу!

Он сдвинул шляпу на затылок и, усмехнувшись, произнес своим певучим голосом:

– Не волнуйтесь, Чуринга никуда от вас не денется.

Высокая статная фигура скрылась за дверью бара, а Дженни снова открыла свой альбом. Нужно уметь пользоваться каждым мгновением, даже если все идет не совсем так, как хотелось бы.

Послышалась быстрая дробь каблучков по деревянному полу, и на веранде появилась Лорейн. Она была возбуждена, глаза сверкали.

– Вот вы где! Ваше пиво, дорогуша. Брет передал, что немного задержится, – победно заявила она, и через мгновение дверь за ней со стуком захлопнулась.

– Глупая корова! – буркнула Дженни.

Пиво было таким же ледяным, как вчерашний взгляд Лорейн, – не то что сегодняшний огонь в глазах. Брету Уилсону лучше поторопиться! Она не собирается торчать тут целый день только потому, что у него, видите ли, свидание с официанткой. Пусть выпьет свои две кружки – и достаточно. Дольше она ждать не намерена – пойдет и вытащит его за шкирку!

Но, допив пиво, Дженни немного успокоилась, к ней даже вернулось чувство юмора. Она вспомнила, как это бывало у них с Питом, когда они только поженились. Как они урывали каждую минутку, лишь бы побыть вдвоем, как ныряли в постель, не расстилая ее, потому что руки не могли оторваться друг от друга…

Дженни вздохнула. Ей было так хорошо с Питом, что даже мысль о чьих-то чужих руках, о чужом запахе разбивала ей сердце, вызывая в душе яростное сопротивление. Она крепко сжала голову руками, возвращая себя в настоящее. Нет смысла думать о таких вещах. Только опять растравлять боль…

Дженни осмотрелась. Ее внимание привлек старый рудокоп, сидевший в кресле-качалке в дальнем конце веранды. Карандаш художницы быстро забегал по бумаге, и она начисто забыла о Брете и Лорейн. Старик был прекрасной моделью – он почти не шевелился, уставившись вдаль. Шляпа была сдвинута далеко на затылок, поэтому весь профиль этого выразительного лица был хорошо виден.

– И вправду похоже! Не знала, что вы умеете рисовать, миссис Сандерс.

Лорейн широко улыбалась, и Дженни улыбнулась в ответ. Она решила, что это ветка мира, протянутая ей. Очевидно, Лорейн убедилась, что по-прежнему крепко держит Брета в своих руках и им с Дженни нечего делить.

– Вы бы могли попытаться продавать свои работы в галерее в Брокен-Хилле, если хотите остаться здесь жить. Туристы любят такие вещи и хорошо раскупают их. Может, вам удастся подзаработать.

Дженни хотела сказать, что ее работы уже довольно давно известны по всей Австралии и хорошо раскупаются, но сдержалась: Лорейн могла подумать, что ей хотят утереть нос.

– Я рисовала, чтобы скоротать время, – просто сказала она.

Лорейн, опираясь руками на спинку кресла, внимательно следила, как Дженни заканчивает рисунок.

– Ну, вылитый старина Джо! – наконец воскликнула она с восхищением. – Даже нижняя губа оттопырена. У него всегда так бывает, когда он задумается.

Дженни вырвала лист с портретом из альбома и протянула Лорейн.

– Раз вы так считаете, тогда он ваш, Лорейн. Примите от меня в подарок.

Глаза официантки полезли на лоб от удивления.

– Вы серьезно? Ох, спасибочки! – воскликнула она, и внезапно ее щеки стали стремительно краснеть. – Извините меня… ой, ну вы знаете, за что… Обычно я так себя не веду. Знаете, тут так мало женщин вокруг, что стыдно бы было нам ссориться. – Она несмело протянула Дженни руку, с надеждой глядя ей в глаза. – Ну что, мир?

Дженни решительно пожала руку и кивнула, хотя в душе немного сомневалась в искренности Лорейн. Но та, казалось, была довольна и вернулась к рисунку.

– А можно мне показать его Джо? Он обалдеет от удивления!

– Конечно, почему бы нет? – улыбнулась Дженни.

– Я угощу вас за это пивом. Брет скоро выйдет.

Лорейн подхватила пустую кружку с пола и поспешила к старому Джо с портретом в другой руке. Старик посмотрел на него и рассмеялся. Потом весело посмотрел в сторону Дженни.

– Потрясающе, миссис. Лучше, чем в зеркале! – И он приподнял в знак приветствия пустую кружку.

Дженни поняла намек.

– Лорейн, я угощаю! Джо заслужил кружечку за то, что был такой терпеливой моделью.

Когда Брет вышел из бара на веранду, миссис Сандерс сидела рядом со старым Джо и слушала его бесконечные истории о добыче опалов. Она не заметила его появления, и Брет немного помедлил, изучая ее.

Она оказалась намного моложе, чем он ожидал, – и к тому же настоящей красавицей! Чего стоили хотя бы эти густые золотисто-каштановые волосы и длинные загорелые ноги манекенщицы. Мистер Уэйнрайт просто сказал ему, что она вдова хозяина, ничем не подготовив к такому сюрпризу. Но больше всего Брета поразили ее глаза. Когда она подняла их, он просто застыл, глядя, как они меняются от темно-фиолетового до бледно-аметистового цвета.

Брет приподнял шляпу и вытер со лба пот. Эта женщина выглядела слишком хрупкой для Чуринги, и он подумал, что она, наверное, выдержит недельки две и укатит в свой Сидней. Лорейн права: все они одинаковые, эти горожанки. Сначала делятся с вами великими идеями о жизни в буше, а как дойдет до дела, то быстренько смываются. Как же! Ведь они жить не могут без водопровода, газа и магазинов. А наводнения и засухи их просто доводят до истерики. Скатертью дорожка! Он не собирается выполнять идиотские указания капризной дамочки, которая не может отличить овечью задницу от головы.

Однако, пока Бред наблюдал, как она с увлечением о чем-то рассказывает старику Джо, его мнение о ней стало постепенно меняться. Глядя на эту женщину, никто бы не мог сказать, что она недавно пережила страшную трагедию, о которой он знал со слов Уэйнрайта. Но и на бездушную эгоистку с такими глазами она явно не тянула. Значит, она спрятала боль глубоко внутри и крепко держала себя в руках, оставаясь внешне спокойной. А на это требуются сила и мужество, уж он-то знает! Кроме того, она не побоялась одна приехать в такую глушь, и, похоже, ее это нисколько не смущает. Она чувствует себя здесь как дома, хотя среди этой убогой обстановки похожа на экзотическую птицу из тех, что обитают в буше. Так что, возможно, эта женщина сделана из более прочного материала, чем ему показалось вначале…

Дженни чуть повернула голову, их глаза встретились, и Брет вдруг почувствовал, как земля куда-то ухнула. В панике он сдернул с себя шляпу, потом снова водрузил на голову. «Она – моя хозяйка! От нее теперь зависит вся моя жизнь, – объяснял он себе свое волнение. – Если она возненавидит Чурингу, то, возможно, продаст ее. А если она останется… Все может очень осложниться и запутаться».

– Одну минутку, мистер Уилсон. Джо как раз заканчивает свою историю…

Брет заметил, как опять в тени веранды цвет ее глаз сгустился до темно-фиолетового. И еще отметил, с какой легкостью она играет в его игру, – он сам любил иронию и хорошо умел ею пользоваться. Ему захотелось послать ее к черту и уйти к машине, чтобы подождать там. Но истории Джо были легендарными, и это могло продолжаться до бесконечности. Вздохнув, Брет оперся на перила и закурил сигарету.

Наконец свершилось чудо, и старик Джо закруглился. Дженни встала, и Брет снова поразился длине и красоте ее ног, но быстро отвел глаза. «Держи себя в руках, Брет Уилсон, прекрати грезить, как лунатик», – оборвал он себя.

– Пока, Джо! Еще увидимся, – попрощался он и подхватил ее вещи. – Пора отправляться. Нам далеко ехать.

Брет слышал ее шаги у себя за спиной на веранде и на лестнице, но не оборачивался и молчал. Он вообще не любил говорить зря и сильно сомневался, что эта женщина может сказать что-то интересное для него.

Они вышли на задний двор отеля и подошли к потрепанному грузовичку. Брет подсадил Дженни, спрятал ее рюкзак за сиденье, затем загрузил ящики с провизией, которые уже поставила рядом с кузовом Лорейн. Уехать незаметно не удалось – Лорейн, видимо, следила за двором из окна, потому что тут же появилась у машины. Брет поморщился: того и гляди ляпнет какую-нибудь глупость! В последнее время Лорейн что-то слишком многого требует от него. «Что вообще происходит в головах у женщин? – мрачно подумал он. – Стоит пару раз им улыбнуться или приятно провести время в их компании, как они уже считают, что мужчина со всеми потрохами принадлежит им».

Брет быстро залез в грузовик и захлопнул дверь, но лицо Лорейн тут же появилось в открытом окне с его стороны. Запах приторных духов быстро заполнил кабину.

– Пока, Брет! Надеюсь, скоро увидимся, – сказала она, улыбаясь во весь рот. – Не забудь, что ты обещал взять меня с собой на скачки.

– Ладно. Увидимся! – поспешил ответить Брет и выжал стартер.

Еще минута, и эта безумная женщина начнет приставать к нему со своими поцелуями на глазах у миссис Сандерс! У Лорейн слишком собственническая натура, черт возьми. Нет, чем скорее он уберется в Чурингу, тем лучше. С животными куда легче сладить, чем с женщинами!

Дженни бесстрастно наблюдала эту сцену со стороны. Бедной Лорейн, наверное, пришлось изрядно потрудиться, чтобы заполучить этого угрюмого типа. Неужели все бушмены держатся так же высокомерно, когда приезжают к своим женщинам? Она задумалась. А может, Брет просто стесняется перед ней? Вполне возможно. Лорейн слишком навязывалась ему, когда рядом сидел его новый хозяин, к тому же женщина. Конечно, он неловко себя чувствовал.

Она посмотрела в окно, и проплывающий пейзаж настолько захватил ее, что она надолго забыла об отношениях этой пары. По обеим сторонам дороги высились ржавого цвета башнеподобные термитники. В летний сезон дорога проходила по серому пересохшему руслу реки, и грузовик подбрасывало и трясло. Причудливые карликовые деревья с почти белой корой и зелеными поникшими листьями оживляли вид охристой земли. Небо было немыслимо голубым и бездонным.

«Как-нибудь днем я обязательно возьму грузовик и приеду сюда рисовать, – пообещала себе Дженни. – Но до этого надо связаться с Дианой и попросить переслать сюда холсты и краски».

Они ехали в полной тишине, нарушаемой только гулом мотора и чирканьем спички, когда Брет иногда закуривал сигарету. Дженни это даже нравилось: позволяло полностью раствориться в том, что видишь и слышишь. Молчаливый водитель не отвлекал и не мешал восприятию этого удивительного мира.

Стаи экзотических птиц, которых вспугивал шум машины, кружились над деревьями, их ядовито-яркое оперение загоралось немыслимыми сочетаниями на фоне голубого неба. Хохот кукабурров, щелканье, свист, щебетанье сливались в удивительную симфонию.

Они проехали уже почти девять часов, когда Дженни увидела на горизонте неровную линию чайных деревьев у подножия высокого, со срезанной вершиной, купола горы.

– Это Тджуринга, – бросил Брет. – У аборигенов она считается священной. Отсюда происходит название фермы, в переводе это значит «амулет».

Дженни вцепилась в дверцу, так машину сильно подбросило на кочке.

– А когда будет виден дом? – взволнованно спросила она.

Брет криво усмехнулся:

– До него еще полтора часа езды. Вон те деревья – граница фермы, оттуда нам останется проехать еще пятьдесят миль.

– Ничего себе площадь! Пятьдесят миль от границы до дома!

– Всего лишь сто шестьдесят тысяч акров. По здешним понятиям это не очень много, – безразлично бросил он.

Дженни пожалела, что так рассеянно слушала Джона Уэйнрайта. Он наверняка все это сообщил ей, но она была тогда в таком шоке, что пропустила все мимо ушей.

– Джон Уэйнрайт говорил мне, что нанял вас на работу два года назад. А где вы работали до этого, мистер Уилсон?

– Здесь же, в Чуринге. Мы с женой приехали в эти места давно. Как раз на Рождество было ровно десять лет. Мы помогали бывшему управляющему, который два года назад вышел на пенсию. Тогда банк предложил это место мне.

Дженни смотрела на него в изумлении. Она почему-то была уверена, что он холостяк. Тогда какого черта он путается с Лорейн? Неудивительно, что он так нервничал при отъезде. Дженни откинулась на сиденье и уставилась в окно. Да, этот тихий омут наверняка глубже, чем она могла себе представить. Интересно будет посмотреть на его жену.

– Вон ваш дом, впереди, – сказал наконец Брет.

Дженни уловила волнение в его голосе и посмотрела вперед. На фоне высоких эвкалиптов впереди стоял невысокий дом, и она вдруг почувствовала, что тоже волнуется.

Это был старый квинслендский дом, построенный из крупных бревен и покрытый рифленой железной крышей с кирпичной трубой. С южной стороны он утопал в тени громадных перечных деревьев. Широкая веранда опоясывала дом по всей ширине, ее перила были увиты кустами бугенвиллеи. Выгон на лужайке перед домом был сочного зеленого цвета, что резко контрастировало с желтовато-красной сухой землей двора.

– Лужайка поливается из скважины, – сказал Брет, заглушая мотор. – Но нам еще повезло: Чуринга никогда при мне не страдала по-настоящему от нехватки воды. Хотя, говорят, во время войны здесь десять лет была засуха.

Дженни спрыгнула с грузовика и поморщилась. Ноги затекли, все тело болело – они ехали сегодня больше десяти часов. Жара не спадала, и она позавидовала лошадям, пасущимся на выгоне: они были в тени.

– А что в этих зданиях? – спросила Дженни. По сравнению с небольшим двором Валуны огромный хозяйственный двор Чуринги казался маленьким городом.

– Вон там – общежитие для овчаров, за ним общая столовая с кухней. Большой барак дальше – для стригалей, поменьше, рядом, – для подсобных рабочих. Скотный двор и лесопилка – во дворе за ними, – рассказывал Брет, показывая рукой на здания. – Вон то большое помещение – стригальня. Мы нанимаем теперь до двадцати стригалей одновременно. Там дальше – овчарня с загонами, следующая дверь – псарня с питомником для щенков. Ну а еще дальше – птичник, свинарник, скотный двор с хлевом… У каждого здания – свой генератор.

– Я никогда не думала, что можно жить таким независимым и самостоятельным хозяйством! – воскликнула Дженни. – Это удивительно!

Брет сдвинул шляпу на затылок.

– Мы можем производить все основные продукты самостоятельно, – хрипло сказал он, скрывая волнение, но гордость в глазах скрыть не удалось. – И пользуемся услугами железной дороги только для доставки бакалеи, бензина и керосина. Сельскохозяйственную технику можно сейчас выписывать с доставкой по каталогу, но, к счастью, у нашего механика золотые руки, и он пока держит всю технику в рабочем состоянии. Сарай вон там, справа, – как раз его мастерская. Там же рядом находится амбар для зерна, а дальше, в самом конце, столярная мастерская.

Дженни молчала, подавленная размерами своей собственности. Тон Брета вдруг стал серьезным:

– Вон в тех цистернах за домом, миссис Сандерс, вода только для питья. Для мытья и домашних нужд воду набирают из реки за теми ивами, – сказал он, показывая на запад от лужайки перед домом.

Дженни решила, что пришло время его удивить.

– Я жила раньше на маленькой, затерянной в буше ферме, мистер Уилсон. И знаю, насколько драгоценной может быть вода в таких местах.

Брет посмотрел на нее с интересом, но продолжил свой монолог: казалось, что он жаждет выговориться.

– Когда река выходит из берегов, двор оказывается затопленным водой. Вот почему все строения на приподнятом фундаменте. А на кирпичном – из-за термитов.

– Неудивительно, что вы любите это место, – выпалила Дженни. – Оно ошеломляет!

– Эти места могут быть беспощадными, – бесстрастно произнес Брет. – Не стоит смотреть на них сквозь розовые очки, миссис Сандерс.

Дженни поняла – бесполезно! Что бы она ни сказала и ни сделала, его мнение о ней не изменится никогда. Она для него лишь глупая, восторженная горожанка, которая приехала, сама не зная зачем, и будет только мешаться под ногами. Поэтому она промолчала и молча наблюдала, как он направляется к грузовику за вещами. В его высокой сильной фигуре не было ни капли лишнего веса. Он был сложен как античный атлет, и Дженни подумала, что Диана с радостью взяла бы его в модели для своих скульптур. «Но Брету Уилсону такая идея вряд ли придется по вкусу», – усмехнулась она про себя.

– Ваша жена в доме, мистер Уилсон? Я пойду вперед, познакомлюсь с ней.

Брет нахмурился.

– Она в Перте, – угрюмо проворчал он.

Дженни с удивлением всмотрелась в его лицо. Что-то похожее на страдание промелькнуло в его глазах, губы горько скривились. Видимо, они поссорились. А может, жена узнала о Лорейн и бросила его?

Берт переступил с ноги на ногу.

– Она живет там постоянно, – сказал он безразличным тоном. – Мы в разводе.

Он поднялся на веранду, поставил ящик на пол, открыл дверь и скрылся в доме, подхватив продукты.

Дженни поспешила за ним и оказалась в кухне.

– Простите, я вела себя нетактично…

– Ерунда! – довольно грубо сказал Брет, не глядя на нее. – Вы приезжая, откуда вы могли знать обо мне и Марлин? – Он внезапно обернулся, лицо его было злым. – Ей не нравилось здесь. Она говорила, что чувствует себя не на месте в этом мире. Марлин уехала в Перт и снова работает в том же баре, где я ее встретил когда-то.

Последовало долгое неловкое молчание. Дженни хотелось как-то сгладить эту неловкость, только она не знала как.

– Я не хотел быть грубым, – неожиданно извинился Брет. – Но я ненавижу сплетни и хотел сам рассказать вам, пока это не сделал кто-то другой. Ладно, скажите, вам чем-нибудь помочь, прежде чем я уйду? Люди скоро закончат работу, а мне надо еще успеть кое-что сделать до темноты.

Дженни улыбнулась, давая понять, что принимает его извинение.

– Скажите, а кто готовит еду для вас всех? У вас тут есть домоправительница?

Лицо Брета вдруг озарилось обаятельной мальчишеской улыбкой, от которой в уголках глаз разбежались лучики, что сделало его еще привлекательней.

– Вот это да! Вы еще спросите про дворецкого! Ну и идеи у вас, городских, бродят в головах! Обычно мы обслуживаем себя сами, но во время стрижки кто-нибудь из жен сезонных стригалей подрабатывает кухаркой. – Он поправил шляпу и направился к двери. – Я расскажу вам обо всем остальном позже. Ужин через полчаса, и так как это ваш первый вечер здесь, лучше, наверное, поесть вместе со всеми в столовой. Там всем заправляет Симон Бейкер. Мы все зовем ее просто Ма.

Дженни не успела поблагодарить его – Брет уже исчез за дверью.

Стоя в полутьме кухни, она закрыла глаза и погрузилась в звуки Чуринги. Перезвон бубенчиков, блеянье овец, крики мужчин смешивались с чириканьем птиц и лаем собак, и внезапно ей показалось, что она вернулась в Валуну. Маленькая ферма, где они с Дианой провели детство, находилась в центре Квинсленда. Дом там был гораздо меньше, чем этот, но тоже с железной крышей и верандой. Пастбища так же окружали усадьбу со всех сторон, и она до сих пор помнила запах нагретой сухой травы, теплый ветерок и мягкий шелест листвы в чайных деревьях.

Джон и Элен Кэри приехали в приют в Даджарре спустя пару месяцев после того, как Дженни исполнилось семь. Она помнила этот день, словно это было вчера. Детей как раз выстроили в зале на ежедневной линейке под строгим взглядом матери-настоятельницы. Возбуждение носилось в воздухе. Приезд людей в приют означал, что кого-то из них заберут, а может, даже усыновят, если повезет. И этот счастливчик навсегда избавится от сестры Мишель!

Дженни крепко держала пятилетнюю Диану за руку. Они давно решили, что никогда не расстанутся. К тому же, если они уедут из приюта, как их найдут настоящие родители?

Дженни улыбнулась, вспоминая, как Джон и Элен медленно шли мимо цепочки построенных в ряд детей. Элен на пару секунд остановилась перед ней, но мать-настоятельница покачала головой и увлекла ее вперед, а это означало, что и на сей раз они с Дианой останутся в приюте. Дженни испытывала облегчение и разочарование одновременно, но вскоре выбросила все это из головы. Поэтому, когда сестра Мишель вызвала ее и сообщила, что они с Дианой поедут к Кэри, она ей не поверила. Дженни вспомнила, как с испугом вглядывалась в холодное, жесткое лицо своей мучительницы, думая, что это очередное изощренное наказание. Но уже через несколько дней их с Дианой отправили в Валуну, в их новый дом. Прощаясь, они взяли с матери-настоятельницы обещание, что их немедленно вернут, когда за ними приедут настоящие родители…

Вспоминая прошлое, Дженни в который раз задумалась, почему Джон и Элен Кэри их не усыновили. Наверное, потому, что считали себя слишком старыми для этого… Но старики сумели окружить их любовью и хорошо подготовить к будущему, воспитав уважение к истинным ценностям в жизни. Они научили девочек быть сильными, рассчитывать только на себя, и, несмотря на то, что старики уже умерли, Дженни с Дианой всегда вспоминали Валуну и ее хозяев с теплым чувством.

Вернувшись к настоящему, Дженни решила, что пришло время как следует осмотреться в доме. Кухня была просторной и удобной: вдоль одной из стен тянулась широкая полка с парадной посудой и столовым сервизом, а у окна, рядом со старым умывальником с фарфоровой раковиной, стоял расшатанный шкафчик с посудой попроще. В центре кухни находился большой деревянный стол, на нем возвышался старый радиоприемник с передатчиком – возможно, единственная связь с внешним миром. Напротив высоких окон, выходивших на задний двор, стояли мягкие кресла. На стенах висели книжные полки и несколько акварелей в рамках. Дженни с интересом изучила их. Почти на всех были незнакомые пейзажи, кроме одного, где была изображена Чуринга. Очевидно, рисовали ее давно, так как деревья у дома были не такими высокими и развесистыми, да и хозяйственных построек во дворе было не так много.

Дженни сразу поняла, что это работа любителя, но в ней было необъяснимое очарование. Художница – а Дженни была уверена, что акварель написала женщина, – явно любила свой объект. Но кем была эта женщина с такой тонко чувствующей кистью? Жена хозяина? Или странствующая художница, заехавшая сюда случайно и заплатившая за стол и кров своей акварелью?.. А впрочем, какая разница? Ведь все это принадлежит далекому прошлому, до которого ей нет никакого дела.

Вернувшись к своим исследованиям, Дженни обнаружила рядом с кухней маленькую ванную с туалетом и душем. Все это было допотопным, но душ есть душ, а мыло остается мылом даже здесь! Не удержавшись, Дженни быстро разделась и встала под слабую струю темноватой воды, с наслаждением смывая с себя дорожную пыль. Затем она завернулась в чистое полотенце, вышла в узкий коридор и отправилась на поиски спальни.

Приоткрыв первую дверь, Дженни поняла, что вторглась на территорию Брета. На полу валялись грязные ботинки и рабочая одежда, постель на кровати с утра осталась незастеленной. В комнате стоял устоявшийся запах ланолина, крема для бритья и конюшни. Оглядевшись, Дженни впервые задумалась: а приятно ли ей будет близкое соседство с таким неуправляемым, угрюмым мужчиной?

Тяжело вздохнув, Дженни быстро захлопнула дверь и открыла дверь напротив. Окна этой комнаты выходили на зеленую лужайку перед домом. Здесь все было вычищено, пахло свежестью, а на подоконнике стояла большая ваза с полевыми цветами. Дженни решила, что эту комнату приготовили для нее. Впрочем, на Брета это было не слишком похоже; скорее Ма Бейкер позаботилась.

Изголовье и спинка большой кровати были медными, лоскутное покрывало на ней – теплых пастельных тонов. Лоскутный коврик потемнее покрывал деревянный пол. Здесь также стояли кресло, туалетный столик и белый платяной шкаф. Дженни постояла в сумерках, пытаясь представить людей, живших в этой спальне, но внезапно на нее навалилась такая тоска по Питу, что она в отчаянии бросилась на кровать, зажав уши.

– О, Пит! – всхлипнула она. – Как бы я хотела, чтобы ты был сейчас рядом…

Однако раскисать было нельзя. Дженни решительно вскочила с кровати, схватила рюкзак и, смахивая капавшие слезы, переоделась в чистые шорты и майку. «Ты просто устала и подавлена незнакомым местом, – повторяла она про себя. – Надо взять себя в руки и заняться чем-нибудь».

С преувеличенным энтузиазмом Дженни стала вытаскивать и раскладывать вещи, чтобы почувствовать себя как дома. Шкаф оказался пустым; в нос ей ударил специфический запах нафталина, смешанный с ароматом лаванды. Скорее всего, здесь хранилась старая одежда, которую убрали, чтобы освободить ей место. А жаль. Могло бы попасться что-нибудь интересное…

Покончив с вещами, Дженни вышла через боковую дверь на зеленый выгон. На его краю было маленькое кладбище, на которое она обратила внимание еще раньше.

Тени во дворе стали длиннее. Дженни шла по высокой траве к кладбищу, огороженному белым забором. У надгробий из грубого неотесанного камня стояли старые деревянные кресты, между ними росли дикие лилии. Это было тихое место отдохновения всей семьи, которая когда-то здесь жила. «Куда более интимное, чем огромное городское кладбище на холме за Сиднеем», – подумала она грустно.

Открыв калитку, Дженни отметила, что петли хорошо смазаны, а трава недавно подстрижена – за кладбищем до сих пор заботливо ухаживали. Она внимательно прочитала все эпитафии, вырезанные на камне. Неведомые ей супруги О'Конноры умерли в конце восемнадцатого века. Очевидно, они были пионерами, приехавшими из Ирландии. А вот Мэри и Мервин Томас умерли почти друг за другом через несколько лет после Первой мировой войны.

На двух маленьких могилках было трудно разобрать надписи: краску давно не подновляли, и буквы были едва видны. Крошечные кресты стояли рядышком, как будто обнявшись, и Дженни с трудом прочитала полустертые одинаковые надписи на них: «Мальчик. Умер при рождении». Она вздрогнула. Брет был прав: Чуринга бывала беспощадной.

Дженни прошла к двум последним могилам – одинаковым каменным надгробиям из темного камня с белыми ровными буквами на них. Но на женской могиле была такая странная надпись, что Дженни опустилась перед ней на колени, не поверив глазам…

– Ужин готов, – раздался за ее спиной голос Брета.

Дженни оглянулась, пытаясь собраться с мыслями.

– Неужели такое возможно? – воскликнула она, показывая на камень.

Брет поправил шляпу и засунул руки в карманы.

– Не знаю, миссис Сандерс. Меня здесь еще не было. Ходили слухи, что когда-то здесь произошла какая-то трагедия, но это только сплетня, так что не стоит вам их пересказывать. Пойдемте, сейчас все сядут ужинать.

Дженни посмотрела на него, но он быстро отвел глаза. Понятно, Брет Уилсон что-то знает, но решил держать это при себе. Она вышла вслед за ним с кладбища и пошла по двору в сторону столовой, сгорая от любопытства. Оказывается, в Чуринге есть какая-то тайна, которую от нее скрывают…