Граффити любви (СИ)

Глава 9. Загадка господина Боттичелли…

— Коралина, подъем, — я проснулась от того, что Никита так нежно будил меня. Его голос я слышала над самым ухом. Я чувствовала его теплое дыхание, и жаркая волна небывалого удовольствия пробежала по всему телу, но глаза я не открывала.

— Ну, солнышко, ты ведь сама рвалась в бой и сбежала из больницы, и, кстати, в этом я даже тебя поддерживаю. Нужно действительно закончить академию, а потом ты будешь отдыхать. Хочешь, отвезу тебя в Египет, на Мальдивцы. Ну не знаю. А куда бы ты хотела?

— Никита, я не маленькая. Ну что ты, в самом деле? Встаю, я встаю. Просто я «сова», и мне сложно проснуться. Раньше Дакота меня всегда будила, а теперь…

— А теперь твоим будильником буду я. Ты же не против? А мне не сложно, тем более я наоборот, встаю обычно очень рано.

— Это как же мне с тобой повезло, учитель.

— Не знаю, повезло или нет, но пока мне все нравится. Ты другая. Знаешь, у меня такое впервые, когда рядом с тобой, я остаюсь собой. Ты меня видела и в гневе, и когда я не в настроении. В общем, ты познакомилась сначала не с лучшими моими качествами.

— Ну, если бы ты вел себя иначе, наверное, я бы все-таки подправила тебе твое прекрасное личико, а так, я только портрет тебе обещала, на бумаге.

— Коралина, твои манеры оставляют желать лучшего, — и Никита приник к моим губам в поцелуе. Он буквально с ума меня сводил своей страстью, а сейчас никого не было, кто бы мог нам помешать, и мне стало немного страшно, ведь я дала согласие быть его девушкой, а значит, все может быть. Я сначала позволила ему и поцелуй, и довольно откровенные прикосновения, а потом испугалась и попыталась оттолкнуть, но Никита проигнорировал мой протест.

Ну, позвонил бы кто-нибудь что ли. И тут в дверь постучали. Какое чудо. Никита отстранился и отправился к двери, а я постаралась по-быстрому встать, и, отыскав костыли, отправилась в ванную комнату. Боже мой. Да я чуть не стала его девушкой во всех смыслах этого слова. Интересно, он сделал бы это, учитывая мою ногу? Может просто такое очень яркое проявление нежности, что даже голова закружилась. Ладно. Посмотрим.

Через двадцать минут я вернулась в комнату и осторожно подошла к шкафу. Там была одежда для меня, но было все такое обыкновенное, а меня привыкли видеть в академии ну не такой. А что делать? Видимо до своих вещей я доберусь еще не скоро.

Я выбрала черные джинсы и темно-бордовую блузку. Мои розовые волосы все еще были розовыми, и я критически на них посмотрела. Пора менять имидж, придется Дакоту попросить купить все необходимое.

— Коралина, ты готова? — поинтересовался Никита, и он уже был в деловом костюме.

— Да, только давай я сама спущусь.

— Нет, не давай. Лестница — это очень опасно, — Никита снова подхватил меня на руки и спустил на первый этаж. Завтракали мы вдвоем.

— Почему сбежала, Коралина?

— Это громко сказано, я не сбегала, но ты на часы смотрел? Нам пора.

— Ну да, Королек, — Никита очень так оценивающе на меня посмотрел, — ты из-за Славика меня боишься?

— Я тебя не боюсь. С чего ты взял?

— Нет, боишься. Я чувствую.

— Никита, вот же черт. Ну как тебе объяснить? Ты собирался ограничиться поцелуями или…

— Коралина, извини. Да, только поцелуями. Об остальном не может быть и речи. Ты ведь в таком состоянии. Можешь не волноваться на этот счёт. Да и я не настолько забывчив.

— Ты о чем?

— Ну, если я был тем первым, кто тебя поцеловал, то об остальном не сложно догадаться, так что первая близость не станет неожиданным утренним приключением уж точно.

— Ты меня почти успокоил.

— Почему почти?

— Да так. А что тебе стоит все переиграть?

— Коралина, я что, на извращенца похож?

— Ну не знаю, иногда…

— Хорошо, я исправлюсь. Я понял, что для тебя даже это все чересчур, — Никита откровенно забавлялся.

— Я не поняла. Это как, исправишься?

— Теперь уже я не понимаю. Тебе все нравится, и ты просто кокетничаешь, или тебя мое внимание действительно напрягает?

Нет, ну разве можно у девушки так открыто спрашивать такое? Я как-то прямо зависла после его вопроса.

— Коралина, ты со мной?

— Да-да, что ты сказал? — что-то я как-то растерялась.

— Хорошо, ты есть будешь? Времени у нас действительно мало.

— Да, — я переключилась на еду, и постаралась успокоиться как-то. Главное я для себя поняла, что пока я в гипсе, на мое тело не посягнут, а это три недели минимум.

Сегодня день был пасмурный, и мелкий дождь моросил, не переставая. Слава богу, в гараж можно было попасть прямо из дома, и теперь мы уже ехали по трассе в сторону города. Я и Никита. Моей семьей раньше была только Дакота всегда, а теперь вот он еще. Правда, он так крепко засел в моем сердце, что я начала понимать, что вот если он скажет, что все это конец, то такая новость принесет мне боль и страдания. Этого я всегда боялась. Поэтому не хотела привязываться. Правду о моем рождении Никита воспринял нормально. Я не увидела в его глазах презрения, да он побледнел, но это было что-то другое. Потом он снова стал собой.

Моя группа с любопытством смотрела на то, как учитель усадил меня за парту и, поцеловав в щечку, вышел.

— Пикассо вернулась, — послышался голос одного из друзей Славика, и он подошел ближе.

— И что с того? — отозвалась я

— Ты теперь с учителем, да?

— А знаешь, иди отсюда, это не твое дело, Костя, — огрызнулась я.

— Может и пойду, только Славик отомстить попросил, и ты же понимаешь, что из-за тебя его на пять лет посадили.

— Ты тоже сесть хочешь? Конечно, легко мстить, когда я не в форме.

— А мы тебя не тронем, за учителем приглядывай, — Костя очень неоднозначно на меня посмотрел и поспешил на свое место.

Вот же черт. Они решили Никите что-то сделать. Толпой они даже убить его могут. Вот же незадача, но прозвенел звонок, и началась лекция. Осталось три недели, и все закончится. Как же оградить Никиту от этих тварей?

Я писала конспект, когда Дакота подсела ко мне в последний момент и ничего не слышала. На перемене я хотела найти учителя.

— Ты куда, Пикассо? Он сам придет, — отозвалась подруга.

— Дакота, друзья Славика хотят отомстить мне через Никиту. Вот я же говорила, что нельзя мне парня иметь. Сейчас скажу ему, что нам пора расстаться.

— Ага, ты не думай, что они Никиту в покое оставят. Так ты ему больно сделаешь, и эти тоже, но потом. Мне уже жалко твоего учителя.

Дакота увидела, как к нашей парте направляется Никита.

— О чем секретничаете, девчонки?

— Никита, тебя Пикассо бросить решила, — тут же выпалила моя подруга — предательница.

— Королек, — Никита подхватил меня на руки и понес в свой кабинет. Захлопнув дверь ногой, он посадил меня на стол.

— Давай, рассказывай все как есть. Ложь ненавижу, запомни. Так что сразу и по существу, — он заметил, какое у меня было грустное лицо.

— Да, нам действительно нужно расстаться, Никита. Я была права. Быть со мной рядом опасно для тебя.

— Ага, уже поверил. Коралина, факты будут? Или ты так и продолжишь, в режиме Пьеро, страдать?

Я выдохнула и поняла, что придется говорить, а то когда Никита допытывается, он на дознавателя похож, вот честное слово.

— Мне хотят отомстить через тебя за Славика. Тебя убить могут, понимаешь? Это все, конец.

— Вот как? Горстка сопляков решила потягаться со мной? Ты знаешь, а я непротив.

— Да, я тебя даже защитить не смогу в таком состоянии, — я посмотрела на свою загипсованную ногу.

— Коралина, меня не надо защищать. Я сам прекрасно могу за себя постоять.

— Не будь таким самоуверенным. Ты против десятерых выстоишь? Да они уделают тебя так, что потом уже мне тебя на руках таскать придется.

— Коралина, выстою и против десятерых и даже больше. Не волнуйся. Ну что ты, в самом деле? Времени мало, я тебя на следующий урок отнесу, а за предупреждение спасибо. Я оценил.

Соврать Никите я не смогла, а мои аргументы для расставания не возымели должного эффекта. Остаток учебы проходил в напряжении. Настроения не было. Правда, сегодня ничего не произошло. Вечером мы были в своей квартире, и я теперь обосновалась у Никиты окончательно, так сказать, на правах девушки.

У нас был кот Персик, и мы были почти, как настоящая семья, но готовить ужин мне Никита не позволил, а заказал еду в ресторане.

— Устала, Королек? — спросил меня мой учитель за ужином.

— Нет, только из-за Кости настроение испортилось, ведь он и правда может тебе навредить.

— Да, охотно верю, что может. Только не сможет, — усмехнулся Никита.

— Ладно, супермен, посмотрим, но если что, я тебя не подниму, — предупредила я своего парня. Конечно, ему решать, и если он решил все оставить как есть, то это его право.

Никита рассмеялся и отправился в душ, а я продолжала сидеть за столом. Неожиданно в дверь позвонили.

— Кого это, на ночь глядя, принесло? — я не нашла костыли, но звонили настойчиво. Наверное, Никита их в машине оставил. Ладно, я прыгаю хорошо. Стала прыжками добираться до цели. Я осторожно открыла дверь, едва удерживая равновесие, потом подняла глаза, и так и зависла.

Высокий кареглазый мужчина в удлиненном пиджаке стоял и смотрел мне в глаза. На нем был аккуратный шарф. У него были длинные темно-каштановые вьющиеся волосы, небольшая растительность на лице. Вот, я тут же определила, что этот мужчина не местный.

— Здравствуйте, а Вы к кому?

Мужчина улыбнулся и заметил, как мне не просто. Он тут же прошел вперед и подставил мне свою руку.

— Добрый вечер. Вы не возражаете, если я Вас отнесу в комнату? Вам сложно, — с акцентом, но на русском языке проговорил мужчина, и, не дожидаясь ответа, он отнес меня в гостиную и аккуратно усадил на диван.

— Да. Нет. Вот спасибо. Правда, очень признательна, а мои костыли видимо Никита в машине забыл.

— Никита может, он всегда был рассеянным ребенком.

— А вы кто? — не выдержала я. Вот что мне бросилось в глаза, так это цвет его глаз. Он был точно таким же редким, как у меня. Вообще мне было так невообразимо приятно общество этого мужчины. Нет, он мне нравился не как мужчина, а словно я его знаю. Откуда? С чего бы это? Но такое вот у меня было ощущение.

— Я Федерико Боттичелли. Я друг Никиты и прилетел сегодня из Италии в гости.

— А, Вы друг Никиты, художник…Да, он говорил мне, что Вы прилетите.

Федерико стал серьезным.

— Только это сказал? Больше ничего не говорил?

— Нет, ничего, а должен был?

— Нет, не должен был. А Вас как зовут, милая юная леди?

— Пикассо, — на автомате отозвалась я, и Федерико рассмеялся.

— Вот, честное слово и проверять не нужно, — выпалил Федерико.

— Что проверять не нужно?

— О, не обращайте внимания, — и в этот момент из душа вышел мой парень в одном полотенце. Пусть теперь сам объясняется с Федерико.

— Никита, а у нас гости, — так протяжно сообщила я, и мой парень буквально опешил. Он даже побледнел, мне показалось.

— Господин Боттичелли.

— Никита, дядя. Дядя Федерико. Ну какой господин? Только не для тебя.

— Извините, я сейчас себя в порядок приводу. Не ожидал просто, — и Никита скрылся за дверями спальной комнаты.

— А мне как Вас называть?

— Пока тоже дядя, солнышко мое, — так очень нежно сообщил наш таинственный гость.

— А, ну хорошо, дядя Федерико. Вы чай будет? — и он не успел опомниться, как я уже была на кухне и наливала ему и себе чай.

— Радость моя, опасно так делать, — Федерико прошел на кухню, и, казалось, хотел меня поддержать.

— А Вам мяту положить? Очень вкусно получится, будете? — тут же спросила я.

— Конечно, — когда я взглянула на него, его глаза стали влажными от слез.

— Вот держите ваш чай, дядя, — последние слова я почти прошептала. Когда он протянул мне свою руку, я заметила, что у него ногти на руках были той же формы, что и у меня и вдруг что-то закололо в груди. Я чуть не упала, а гость успел поставить кружку на стол и придержал меня.

— Осторожней, девочка, присядь, — Федерико помог мне, и мы сидели за столом в немом молчании.

Вскоре появился Никита.

— Ну что, дядя Федерико, уж не знаю как, но нам нужно обсудить поход в медицинский центр, для прохождения теста.

— Да, конечно, — Федерико нахмурился, подбирая слова.

— Какого теста, Никита? — поинтересовалась я.

— Королек, пойми нас правильно, мы с дядей Федерико подозреваем, что ты можешь быть его дочерью.

Вот я сейчас чуть чаем не поперхнулась, и Никита похлопал меня по спине.

Федерико итальянец — мой отец? Вот это новости, я не знала, как себя вести. Мне хотелось одновременно: и смеяться, и плакать, но я не зря была Пикассо и умела держать себя в руках. Вот, ну а что в панику-то впадать. На самом деле у тебя опять-таки возможно есть отец. Это в целом не плохо, а если нет. Так до этого у тебя его и так не было, а значит, по факту, просто появилась вероятность, что он у тебя появится. То есть, либо все останется как есть, либо станет лучше, значит, поводов впадать в жертву, и как сказал Никита, включать режим Пьеро не стоит. Мужчины смотрели на меня, пока я переваривала полученную информацию. Честно говоря, я даже убежать не могла, учитывая свое положение.

Я осторожно отпила еще чая и посмотрела на моего предполагаемого папочку. Честно говоря, все может быть. Очень он как-то на меня похож. Я привстала и подошла к нему ближе. Провела рукой по волосам, потом уши потрогала. Федерико был немного смущен. Черт, уши. У него уши такой же формы, как у меня. А вот теперь я вышла из состояния шока и села обратно на стул.

— Ну, господа, давайте, начинайте, — отозвалась я и отпила еще немного чая.

— Что начинать? — не понял Федерико. Он сам любил говорить с другими так же, а сейчас не понимал, чего я хочу. Он что-то сейчас для себя понял.

— Ну, вы вдвоем каким-то образом же решили, что я дочь этого прекрасного итальянского художника, а вот мне просто сообщили, что я его дочь. Ну так я тоже знать хочу, с чего бы это. То, что два человека рисовать любят — это не основание, — и тут Федерико подошел ко мне, его взгляд был таким внимательным, и его рука потянулась к моей шее. Этот папочка какой-то странный, а он вытащил мою серебряную цепочку и посмотрел на медальончик, который состоял из сердечка, очень маленького, шириной несколько миллиметров всего, на котором было две заглавные буквы на английском «FD». Федерико снова прослезился. И чего он? Я думала, что это какая-то фирма по изготовлению медальонов. Никогда не пыталась понять сочетание и значение этих букв, но эта цепочка у меня с рождения. Так мне в детском доме сказали.

— Дочка… — надрывно, дрожащим голосом проговорил Федерико и очень крепко меня обнял. Я ощутила, как он плачет и остановиться не может. Даже мой Никита как-то растрогался.

Когда наш гость немного успокоился, я все равно ничего для себя не поняла.

— Мне кажется, дядя Федерико, тест ДНК — это чистая формальность, — заключил Никита.

— Кому как, а я настаиваю, — отозвалась я. Федерико улыбнулся.

Он не мог поверить, что в одной девушке есть его собственные черты и его погибшей жены.

— Да, Королек, обязательно сделаем.

— Лучиана, — прошептал Федерико, все еще держа меня за руку.

— Нет, постойте. Какая Лучиана? Теста не делали. Нет, пока я Коралина. Или называйте меня Пикассо. Имя-то, какое, Лучиана.

— Конечно, Лучик, как скажешь, — тут же отозвался мой парень. Он уже мое новое имя под себя переделать. Вот что ты будешь делать с этим Никитой.

— Нет, я все понимаю, окей, вы вдвоем уверовали, глядя на мой медальон, что я точно дочь итальянского художника, а подробности я могу узнать? И вот, наконец, Федерико начал пересказывать очень долго и подробно события давно минувших лет.

— Много лет назад я женился на твоей матери. Ее имя — Доменика. Мы встретились в Риме на выставке моих картин и больше не расставались. Я влюбился и понял, что мне никто больше не нужен. Мои родители родом из Флоренции, и там у меня есть загородный фамильный особняк. Мы жили вместе с родителями. Моими родителями. Они обожали Доменику. Иногда мне казалось, что они любили ее даже больше чем меня. Я сделал ей предложение и подарил вот этот медальон из белого золота. Это не серебро, как может показаться на первый взгляд. Это золото высшей пробы. Медальон сделан под заказ моим хорошим другом. Он ювелир. Буквы означают наши имена F — Federico и D — Domenica. Если ты спросишь, как выглядела твоя мама, то посмотри в зеркало, только волосы были каштановыми, но я подозреваю, что твой розовый цвет волос — это результат твоих экспериментов над своими волосами. Доменика забеременела, и у нас родилась дочь Лучиана, все конечно называли тебя Лучиком. Спасибо Никите. Он вместе с родителями был у нас в гостях и сразу сказал, что ребенка зовут Лучик. Он часто катал коляску с малышкой, то есть с тобой у нас в саду, — Федерико глубоко вздохнул. Ему тяжело давались все эти слова, и его голос слегка дрожал. — И вот, когда ты чуть подросла, мы решили наведаться в Брянск. Тогда еще бабушка и дедушка Никиты были живы. Доменика решила перед сном прогуляться в парке, а я был за городом на местной рыбалке вместе с отцом Никиты. Тогда-то все и произошло. Твоя мама не вернулась с прогулки. Позже, через неделю нашли ее тело. На нем живого места не было. Убийц так и не нашли, и ребенок тоже пропал без вести, но если тело Доменики нашли через неделю, то малышка пропала без следа. Я и до сих пор не знал бы ничего, но Никита поведал мне твою историю и по датам все совпадает.

После этих слов я заплакала, обхватив лицо ладошками. Вот почему-то я ненавидела свою мать и была уверена, что она меня выбросила из своей жизни, а она таким поступком меня спасла от смерти. Господи, как же я перед ней виновата. Ужас, какой. Теперь уже я не могла успокоиться. Душу разрывало на части. Так больно было, даже дышать было тяжело. Я не заметила, как оказалась в гостиной на диване, и к своей груди меня прижимал отец. Он держал мою руку в своей, и с интересом ее рассматривал. Я еще всхлипывала, но уже начала успокаиваться. Я помню, что Никита дал мне какое-то лекарство и теперь, возможно поэтому, мне стало легче.

— Лучиана, ты еще настаиваешь на тесте?

— Все равно настаиваю, мне не верится, а вдруг это просто совпадение.

— Но медальон.

— Ну да, медальон, а вдруг его с другой девочки сняли и мне надели, — от этого предположения Федерико снова рассмеялся. Видимо опять что-то для себя понял. Вот если бывает у человек шок, то у меня был шок в квадрате, нет в кубе. Я дочь итальянского художника. Я детдомовская девчонка, которая никому не была нужна. А Никита знает меня с детства, еще не легче. Ну конечно я-то его не помню. Маленькая была.

— А руку покажи, Лучик, у тебя там родимое пятно должно быть в виде сердечка. Большое пятно. Я помню. Мне в детстве казалось, что оно будто нарисовано, — я знала, о чем он, да на руке, почти подмышкой было у меня такое пятно, и я подняла руку.

— Никита, да, есть у меня такое пятно, — тут же добавила я, — и что с того?

— Тебе не кажется, что совпадений предостаточно, или ты скажешь, а вдруг с таким пятнами родимыми, девочек в детском доме было много.

— Ага, в точку попал.

— Никита, ну хочет ребенок ДНК сделать, я не против, — отозвался Федерико.

— А что вы любите рисовать? — поинтересовалась вдруг я.

— Лучик, можно ко мне на «ты», я твой отец, — тут же добавил наш гость.

— Хорошо, я попробую. Просто время нужно чтобы привыкнуть.

Федерико достал свой телефон и протянул мне, включив галерею.

— Листай вправо, дочка, — отозвался мой отец.

Я стала просматривать картины с выставки. Потрясающие. Были и пейзажи, и абстракция. Но все было очень красиво. Я буквально залипла в его телефоне, как маленькая. Картины были такие восхитительные. Отец ничего не говорил и не комментировал. Я кстати тоже, когда смотрели мои картины, ничего не говорила. Для человека искусства это волнительно. Оценка со стороны.

Потом я, наконец, решила взглянуть на отца… Никита, видимо, решил посуду помыть. Его не было, а потом я заметила, что он снова идет к нам с тарелкой фруктов.

— Желаете фруктов, семейство Боттичелли?

— Никита, очень смешно. Папа, давай его подушками закидаем.

Федерико улыбнулся, а я для себя решила, что даже если этот художник будет не моим отцом, я все равно буду с ним общаться.

— Лучик, прекрати, я ничего такого не сказал. Ну как тебе папины картины?

— Картины — чудо, как и сам папа. Не думала, что мой папа — итальянец. Кстати, я вообще про папу не думала никогда. Вот мама да, я даже ее представляла, а тебя нет. Но, оказывается, папа для ребенка — это так важно.

— Что, открытие для себя сделала? — усмехнулся Никита.

— Дочка, я бы хотел, чтобы ты побывала во Флоренции, у меня дома. Мои родители еще живы, и они были бы счастливы тебя увидеть.

— Ох, ну и дела, да конечно поеду. Никита, как на счет Италии, отпустишь?

— Да, конечно, да я и сам не прочь в гости напроситься, дядя Федерико, так что решено, после экзаменов, сразу в Италию.

— А вы уверены, что я бабушке с дедушкой понравлюсь? Я не из высшего общества.

— Ты прекрасна, Лучиана, я думаю, ты их покоришь, как покорила меня.

— Это вы еще не все про Лучика знаете.

— Я тебе больше скажу, даже ты не все про меня знаешь, — добавила я.

— А мне интересно, чем живет моя дочь?

— Она много работает, даже спецтехнику водить может. У вашей дочери открыты почти все категории. Она у нас повар. Говорят, танцует креативно, заботится о детях в детском доме и виртуозно избавляется от бывших девушек. Я, правда, оценил, — и Никита поведал историю про Оксану. Федерико давно так не смеялся. Он видел личико своей любимой, но внешность жены, наложенная на его характер — это было для отца чем-то невообразимым. Но мы сразу подружились. У нас любовь папы с дочкой случилась с первых секунд знакомства. Оставалось сделать тест ДНК.

— Уже поздно, и, наверное, я пойду, — отозвался вдруг мой отец. Он почти встал, а я руку не отпустила.

— Нечего тебе в гостинице делать. Ты же к нам приехал? Так что ты остаешься здесь. У Никиты еще одна комната есть, я точно знаю.

— Да, но это ведь неудобно.

— Папа, а вот этого я не люблю: удобно неудобно. Вы остаетесь у нас, вы не толстый, а значит, Никита может для вас кое-что из своих вещей выделить, а завтра мы заберем остальные вещи. Никита не молчи.

— Ты все правильно говоришь, Лучик. Конечно, дядя Федерико должен остаться.

— Вот, Никита согласен. Да, кстати, учитель, а где мои костыли, я их что-то в доме не наблюдаю.

— Кажется, в машине забыл.

— Ты бы принес, а то неудобно прыгать на одной ноге.

— Как ты мужчинами командуешь виртуозно. Ну что ж, твоя правда, я схожу.

— Я все виртуозно делаю, у меня гены, сам понимаешь, — мои слова снова вызвали улыбку отца.

Никита вышел за дверь, а я посмотрела на папу.

— А что ты, дочка, пишешь?

— Видел граффити вдоль центральной улицы?

— Да, и что, все это твоих рук дело?

— Ну да, а с заказов мало фоток осталось, не знаю почему.

— Просто ты пребывала в глубокой депрессии.

— Кто бы знал, в чем я пребывала, папа, — я задумалась. Мне действительно было очень грустно и одиноко, когда я работала.

Никита вернулся, и вскоре мы стали готовиться ко сну. Отца расположили в комнате учителя, а мы снова оказались вместе в комнате поменьше.

— Слава богу, теперь ты все знаешь, — выдохнул Никита.

— Это и была твоя тайна?

— Ну да, поэтому и выпытывал у тебя историю твоего появления в детском доме. В самом детском доме со мной и разговаривать не стали.

— Ну, это правила такие, — пожала я плечами. — У меня имя, как в том фильм про итальянку с собакой. Как называется?

— «Московские каникулы» и она тоже была Лучианой.

— Мне кажется это имя странное.

— Ну, ты же итальянка, даже не полукровка, а чистокровная итальянка. Но я буду называть тебя Лучиком, уж извини.

— Да хоть горшком назови, только в печку не ставь, Никита, — вот, честное слово, Никита какой-то странный. Его не устраивало Пикассо, и я стала Корольком, а теперь я так и вообще — Лучик.

Я так переволновалась сегодня, что никак не могла уснуть. И наличие полуобнаженного Никиты рядом теперь совершенно меня не смущало. Я крутилась, вертелась и потом в итоге села и вздохнула. Вот вообще не спалось.

— Лучик, ты из-за чего так переживаешь?

— Не знаю, просто такое событие, и мне теперь не спится.

— Можешь меня обнять. Не волнуйся, приставать не стану. В любом случае, ты так всю ночь спишь, — в итоги, после минутного замешательства, я устроилась у него на плече и положила руку ему на грудь.

— Спокойной ночи, Лучик, — шепнул мне Никита, и я стала засыпать.