Грета и Стеклянное Королевство

Аллергия. В пустоте не могло быть никаких аллергий.

Аллергии существовали только…

Оказавшись у входа в пещеру, она моргнула. Солнце висело низко в небе, почти ниже линии деревьев. Одно единственное солнце. Одно большое золотое солнце. И деревья с широкими зелеными листьями, которые создают затененный навес над головой.

Фейри пообещали отправить ее обратно в мир людей, если она им поможет. Быть может они в любом случае намеревались отправить ее обратно?

Нет. Не только ее. Каждого, кто может им помешать. Значит, наверно, она здесь не одна.

Ее сердце забилось, когда она всмотрелась в крошечную поляну перед пещерой. Айзек прислонился к дереву, скрестив руки, выглядевшими такими же большими и приводящими в ужас, как и прежде. Его волосы спутаны, а одежда разорвана, на шее длинная царапина.

Он выглядел потрясающе.

Как только он выпрямился и шагнул ей навстречу, она побежала к нему, прыгнула в его объятия и обвила ногами талию, а он засмеялся.

Его большие руки обвились вокруг нее, поднимая девушку вверх, и он наклонил голову, чтобы поцеловать ее, как человек потерпевший кораблекрушение целует твердую землю после того, как его выбросило на берег. Она была в таком отчаянии, ей нужно было знать наверняка, что он настоящий, что все это реально.

— Айзек.

Губы коснулись губ. Она обняла за шею и посмотрела в его захватывающие аметистовые глаза. Ощущение было настоящим.

— Это ведь не сон, верно?

— Не сон.

Он снова поцеловал Грету, но позволил ее ногам опуститься на землю, пока она не встала, крепко прижавшись к нему всем телом.

— Но мы, конечно же, больше не в Милене, — резко сказал он, в его голосе слышалось беспокойство.

— Непокорный, безрассудный человек. Что ты на этот раз сделала?

От этого знакомого хмурого взгляда ей хотелось засмеяться от радости. Она могла бы справиться с этим. Она могла справиться с чем угодно, кроме дикого рычания, в котором не было сарказма и высокомерия, которого она так жаждала.

— Я? Почему если что-то случается, то всегда виновата я?

— Потому что Беда — это твое второе имя.

Его руки сжались крепче, как будто он боялся отпустить ее. Она чувствовала то же самое и не смела ослабить хватку.

— Вообще-то, Матильда, но я всегда его ненавидела, так что можем заменить его на Беду, если хочешь.

— Ты всегда отшучиваешься.

При этих словах она посерьезнела.

— Нет, Айзек. В тот момент, когда ты стал Потерянным… не было ничего забавного. Ты ужасно напугал меня.

Он поглаживал ее щеку так, как будто она могла исчезнуть.

— Луны полностью поглотили меня. Я ничего не чувствовал, кроме желания охоты и привкуса крови во рту, когда нагонял добычу. Я бежал и бежал, а затем влияние лун ещё больше ослепило меня. Я не хотел ничего, кроме их вздохов, пронизывающих меня, как ветер, говорящих, что я принадлежу им. Я был наполнен силой земли, даже когда сокрушал ее с каждым своим шагом.

Его большой палец приподнял подбородок девушки, пока она не встретилась с ним взглядом сквозь размытую пелену влаги.

— Почему ты плачешь?

Он казался смущенным.

Она закусила губу, сердясь на себя за то, что не смогла сдержать свои глупые эмоции.

— Это прозвучало так, будто ты не хотел возвращаться, будто будучи Потерянным ты нашёл свободу, которая лучше всего того, что у тебя было прежде.

В какой-то степени она могла понять это. Все обязанности короля гоблинов больше не имели бы никакого значения.

— Больше никаких тяжких обязанностей возложенных на короля гоблинов. Больше никаких разочарований. Лишь свобода.

— В каком-то смысле ты права. Часть меня не хотела ничего, кроме объятий Великой Матери и заботливого сияния ее дочерей. Я был более спокоен, чем когда-либо… кроме случаев, когда я был с тобой.

Она вздохнула и посмотрела на него.

— Правда?

— Я не чувствовал себя Потерянным… пока не услышал свое имя. Ты единственная, кто называет меня по имени. Ты была тем галстуком, который нельзя было разорвать, единственной ниточкой, которая связывала меня с той другой жизнью. Я чувствовал, что это сдерживает меня, хотя этот галстук и был нежным, как хрупкий шелк теридианского паука.

Он провел пальцем по ее руке, изображая линию, будто тянул паучью паутину.

— Сначала это злило меня, — продолжил он. — Когда я дернул ее, то ожидал, что она достаточно легко сломается. Но она не сломалась, а растянулась.

— Я тоже это почувствовала, — прошептала она.

Он нахмурился.

— Но затем ты снова ушла. Луны предъявляли свои требования, и я ничего не мог сделать, кроме как подчиниться им. Я снова начал бежать, убивать, выть, но через некоторое время услышал, как твой голос снова зовет меня. Сначала это был только шепот, и я продолжал игнорировать его, но ты не сдавалась. Ты продолжала искать меня, и что-то во мне позволяло тебе находить меня.

— Ты бы не позволил мне уйти, если бы все было наоборот, — она приобняла его за шею. — Я должна была попробовать.

— Когда ты дотронулась до меня, я вспомнил.

Он обернул ее локоны вокруг своей руки.

— Эти простые косы и то, как твои нос и щеки краснеют на холоде. Я вспомнил, как ты ставила руки в боки или скрещивала их, когда мы спорили.

В его глазах горел огонь, когда он осматривал ее лицо, не тот же сумасшедший или дикий, но очень интенсивный.

Когда его вторая рука скользнула под край ее рубашки и дотронулась до кожи так, будто оставляя метку, она вздохнула.

— Я вспомнил, что ты смотришь на жизнь, как на соревнование, которое всегда должна выигрывать и то, что в моих руках ты одновременно и нежная, и сильная. Я вспомнил яркую синеву твоих глаз, и как они превращаются в лёд или жидкий огонь, в зависимости от того, целовал ли я тебя или сердил.

— Ты всё это вспомнил от одного прикосновения? — пробормотала она, затаив дыхание.

— Я всё вспомнил. Твое прикосновение вернуло всё на свои места.

Грета сдержала всхлип от облегчения, когда он вовлек ее губы в такой глубокий поцелуй, что она ощущала его всем телом, вплоть до пальчиков ног. Когда Айзек целовал ее, было такое ощущение, будто Грета падает с обрыва, становясь невесомой и свободной, и она ответила на его поцелуй с такой же пылкостью. Он не был нежным, но ей этого и не хотелось. Ей нравился ее грубый, властный гоблин с капелькой дикости. Капелькой дикости, не всей.

— Быть может тебе следовало отпустить меня. Или мне следовало отпустить тебя, — смеясь, пробормотала она. Но, казалось, никто из них не спешил отодвигаться.

— Я бы предпочел, чтобы ты никогда меня не отпускала, — сказал он, внезапно серьезным тоном. — Но если тебе придется, то знай, что благодаря тебе я никогда не стану по-настоящему Потерянным. Ты всегда сможешь призвать меня обратно.

Она улыбнулась и поцеловала его в подбородок.

— В любом случае, это было просто предположение. Мне хорошо прямо здесь и сейчас.

— Ты бы пришла за мной, если бы я остался Потерянным? Охотилась бы на меня и проткнула бы мне сердце своим мечом?

Его голос был тихим, его губы находились в сантиметре от ее собственных.

Девушка прикусила губу.

— Я не знаю.

Она покачала головой, дрожь сотрясала ее изнутри. Не хотелось думать об этом. Она не ощущала себя тем человеком, который ударил его огнем и льдом. Теперь, когда магия исчезла, и она была просто Гретой… Гретой, которая любила его так сильно, что было трудно дышать… смогла ли бы она так же поступить?

— Никогда не заставляй меня снова предстать перед таким выбором, хорошо?

Прежде чем смогла договорить до конца, она наклонилась вперед, снова прижалась губами к его губам и открыла рот, позволяя его языку внутри соприкасаться с ее собственным.

Вскоре поцелуй стал ее целым миром. Грета нуждалась в этом больше, чем в воздухе. Они продолжали до тех пор, пока она больше не могла прямо смотреть или стоять без его объятий, пока Айзек не провел по каждой ее косточке, отмечающих ее грудную клетку, вплоть до самой верхней ее части, и она хихикнула. Кто же знал, что девушка боится щекотки?

Он откинулся назад, и она вздохнула, пытаясь замедлить бешеное биение своего сердца.

— Спасибо, — сказал он.

Она сглотнула.

— За что? За произошедшее с Потерянным?

Он вновь поцеловал ее, теперь уже нежнее, но его взгляд не смягчился, и его теплая тяжесть заставила ее так вспотеть, будто она пробежала многие километры.

— Я не помню, когда в последний раз кто-то видел под магией и проклятием короля гоблинов того… кем я на самом деле являюсь, — ответил он. — Они всегда стремились либо к моим дарам ради собственной выгоды, либо в страхе убегали от них.

— Я не буду говорить, что никогда не боялась тебя, — она сжала его руку,

— но я знаю, каково это проживать жизнь, не имея никого, кто принимает тебя таким, какой ты есть.

Его взгляд опустился вниз, следуя за линией от скулы к челюсти и ниже, пока она не покраснела.

— Ты так прекрасна.

Она рассмеялась.

— Я человек и вся в шрамах с головы до пят, Айзек. Как я могу быть чем-то, кроме как «ужасной»? Впрочем, ничего страшного, — она поспешила заверить его с улыбкой. — Мне все равно. Я к этому привыкла.

— Я не вижу никаких шрамов, — сказал он, обводя ее щеку, нос и челюсть, заставляя дрожать. Он провел большим пальцем по ее губам, как будто мог размазать отпечаток своего поцелуя, на подобии губной помады — и хотя она за всю свою жизнь ни разу не пользовалась подобными вещами, в ее мозгу всё ещё хранились воспоминания о ее давно затерянном другом существовании.

— Это не честно. Ты не можешь делать вид, что их здесь нет.

— Когда я смотрю на тебя, то не вижу ничего, кроме сильной женщины, которая заставляет меня тоже хотеть быть сильнее и соответствует мне во всех отношениях.

— Не игнорируй реальность.

Она стукнула его в грудь, внезапно разозлившись. Если гоблин видел только то, что хотел видеть, тогда как она могла быть уверена, что его чувства настоящие?

Он ухмыльнулся.

— Я не игнорирую то, что действительно важно. Поверь мне, твои настоящие недостатки я тоже вижу.

Позади нее послышался звук прочищаемого горла. Рука инстинктивно опустилась на пояс с мечом, как только она развернулась, пока не поняла, что оставила свое оружие в пещере.

Грета остановилась и с облегчением вздохнула, увидев стоящего там грязного подростка в удивлении поднявшего брови. Рэй.

Позади него находились Слоэн, Чарли, Найл, Картер, Лео и маленький Джейкоб. Ее сердце расширилось от облегчения. Они все были живы.

Джейкоб подбежал к ней, его маленькие ножки спотыкались. Она наклонилась, чтобы поймать его, прежде чем тот врезался прямо в нее. Когда малыш поднял голову, его глаза светились от счастья.

— Мы дома! — воскликнул он. — Так сказал Слоэн.

Он улыбнулся ей, и она не смогла сдержаться, чтобы не улыбнуться в ответ. Спасибо Великой Матери, он был в порядке.

Остальные приблизились сдержаннее. Сначала она подумала, что они разочарованы в ней. Ребята имеют на это полное право после того, как Грета оставила их. Но затем поняла, что они просто не могли оторвать глаз от Айзека.

— Всё хорошо, — сказала она. — Он с нами.

С нами.

Она огляделась. Задул теплый ветерок и бросил ей в лицо пряди волос выбивающиеся из кос. Могло ли это происходить на самом деле?

Айзек сжал ее руку, и она посмотрела на него. Он кивком указал на что-то, что находилось позади, и как только девушка обернулась, то увидела Вайата, который одной рукой придерживал Сиону за талию, а второй приобнял ее за плечо, пока помогал подняться на ноги. Охотница покачнулась, и он осторожно притянул ее ближе.

Сиона подняла голову и встретилась взглядом с Гретой, затем с Айзеком. Она замерла, и выражение боли на ее лице не имело никакого отношения к физическому дискомфорту.

Вайат наклонился к Сионе и пробормотал что-то на ухо. Наконец она опустила подбородок и кивнула, застенчиво улыбнувшись, прежде чем подойти ближе.

— С тобой всё в порядке? — спросила она.

Сиона вздохнула, но кивнула.

— Ничего страшного, — ее глаза были наполнены печалью. — Мне жаль. Это моя ошибка. Если бы я не остановила тебя…

— Несмотря на все, она твоя мать, — прервала ее Грета, взяв за руку. — Я отлично тебя понимаю.

Похоже Айзек не собирался так быстро прощать ее.

— Демон приобрел силу из-за твоего постоянного предательства. Теперь Аграмон обладает силой фейри и командует целой армией, готовой напасть на все королевства Милены, а мы застряли здесь без возможности что-либо сделать.

Его голос резал, словно ножом, заставляя всех вздрогнуть.

— Эй.

Вайат встал впереди Сионы, защищая ее. Он посмотрел на Айзека.

— Оставь ее в покое.

— В этом не только она виновата, — вмешалась Грета. — Мы все сыграли свою роль в этом фиаско. Всё это время демон был во мне, и я ответственна за разрушения, которые он теперь нанесет, — она тяжело сглотнула, — за жизни, которые он заберет.

Выражение лица Айзека потемнело.

— Будет война. Не только в Милене, везде.

Вайат нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

Грета вздрогнула. Она совершенно точно знала, что Аграмон намерен делать.

— Как только демон покорит мой мир, — сказал Айзек, — он без колебаний придет и за этим миром. Он сожжет человеческий мир насквозь и будет переходить от одного мира к другому. Его жажда крови, боли и силы никогда не иссякнет.

Плечи Вайата опустились.

— И что нам теперь делать?

Они все посмотрели друг на друга.

Рэй улыбулся.

— Сначала предлагаю найти место для ночлега… а потом сообразим.

Глава 26

Они провели три теплых солнечных дня на природе в пещерах, куда их забросил портал, что было ерундой для группы детей, которые годами боролись за свою жизнь в Милене в разгар зимы. Сначала они должны были узнать, где именно находятся. Одновременно искали способ вернуться обратно. Грета, Айзек и Сиона с самого начала сошлись на том, что им нужно вернуться так быстро, насколько это возможно, чтобы остановить Аграмона и предотвратить как можно больше смертей.

Впрочем, они ничего не нашли и, в конце концов, были вынуждены принять решение.

Найти цивилизацию. Найти помощь.

Айзек не возражал. Он почти ничего не говорил. Только стоял в стороне, позволяя ей и Вайату строить планы на фоне возбужденной болтовни мальчиков.

Когда мальчики уснули той ночью, когда Вайат и Сиона стояли на страже, тихо перешептываясь друг с другом, Грета отвела Айзека в сторону.

— Ты уверен, что все в порядке? — она сжала его руку. — То, что мы покидаем это место, не означает, что мы не сможем вернуться сюда, когда узнаем, как открыть портал с этой стороны. Ты ведь понимаешь это, верно?

Он поднес руку к ее затылку и поцеловал, пока она едва могла вспомнить, о чем они говорили. Когда он поднял голову, его улыбка была мягкой и оберегающей.

— Независимо от того, как сильно я хотел, чтобы это было так, я понимаю, что Милена, никогда не принимала тебя так, как бы ты этого хотела. Даже если мы найдем способ вернуться, я пойму, если ты решишь остаться здесь…

Грета не отрицала, что идея об этом не посещала ее, но она не позволит Айзеку уйти куда-либо без нее.

— Где бы мы ни были, если ты будешь рядом со мной, тогда у меня будет все необходимое признание.

На следующий день она повторила эти слова самой себе, когда они вышли из леса.

Портал Аграмона / королевы Минетты выбросил их ни туда, где Грета в первый раз прошла через него во время отпуска в Германии — слава Великой Матери, — и ни в Северной Дакоте, где через него прошел Вайат. И в самом деле, все согласились с тем, что до этого здесь никто из них не бывал, хотя Джейкоб ещё был слишком молод, чтобы быть уверенным в этом.

Когда лес остался позади них, начали появляться признаки цивилизации. Казалось, Айзек понимал все это с ходу, возможно, потому, что он уже видел некоторые различия между ее миром и его миром в снах Греты.

Прошло совсем немного времени, прежде чем они наткнулись на небольшой город под названием Страудсбург. Тогда Грета поняла, что они были всего в двух с половиной часах езды от… дома.

После этого казалось очевидным, куда они направятся, но другой вопрос был в том, как туда добраться. Потребовалось некоторое время, чтобы найти станцию Грейхоунд, а как только они это сделали, она забеспокоилась о том, что попытка сесть вдевятером в автобус без взрослого сопровождающего вызовет удивление со стороны других пассажиров. Но, видимо, недостаточное, чтобы кто-то подошел к ним и стал бы задавать затруднительные вопросы.

Сложнее было посадить всех в автобус, не имея при этом денег, и она не гордилась тем, что ей пришлось сделать, чтобы провернуть это. На вокзале остался парень в затруднительном положении, который совсем не обрадуется, когда найдет свой кошелек в туалете, и записку, которую она спрятала внутри, благодаря за его кредитную карту.

Оказавшись в автобусе, Айзек и Сиона были обескуражены. Мальчики с удовольствием рассказывали им о различных видах моторизованных транспортных средствах, от автобусов и автомобилей до поездов и самолетов. Потребовалось некоторое спокойное объяснение о механике и бензине. Грета была уверена, что запуталась, потому что у нее не было основных знаний, но Айзек почти сразу схватывал на лету теорию всего этого, и искорки в его глазах заставили ее улыбнуться.

Через некоторое время она посмотрела в окно, когда теплая ладонь Айзека опустилась на ее ногу чуть выше колена. Она добродушно приняла этот способ отвлечения внимания, потому что каждый раз, когда автобус останавливался, чтобы забрать или высадить пассажиров, она была близка к тому, чтобы сказать всем выйти.

В ее груди застрял ком страха и неуверенности. Она не видела свою семью вот уже больше четырех лет. Когда она исчезла, то едва была подростком, ей было всего тринадцать лет, но она вернется домой закаленным воином, который убивал голыми руками и намеревался оставить их как можно скорее, чтобы вернуться и сделать это снова.

Как объяснить родителям ее исчезновение и вещи, которые она сделала? Должна ли Грета вообще пробовать это сделать? Как они смогут смотреть на нее с чем-либо, кроме отвращения и страха? Как они смогут чувствовать что-то, кроме ужаса?

Айзек слегка подтолкнул ее плечом. Она повернулась и заставила себя улыбнуться. Он указал на маленькие экраны, которые механически сползали с потолка автобуса каждые несколько рядов. Она застонала.

— Даже не проси меня пока что пытаться объяснить тебе про телевидение. Это тебя просто запутает.

Три часа спустя Айзек сплел свои пальцы с ее, и они вместе остановились на тротуаре перед домом номер тридцать шесть в плотном жилом районе.

Место, в которое она уже не надеялась вернуться.

Это был маленький стройный дом, высокий и узкий. Окрашенная в черный цвет входная дверь на минуту ошарашила ее. В ее памяти она была красного цвета. А дерево во дворе было больше, чем в ее воспоминаниях. Его широкие ветви закрывали ей вид на верхние этажи дома.

Джейкоб потянул ее за руку.

— Мы увидим твоих маму с папу, верно?

Она посмотрела на его взволнованное лицо и утвердительно кивнула.

— Ага…

— Как думаешь, они знакомы с моей мамой?

Он был так полон надежд, что его маленькое тело практически переполнялось этим.

— Может, она тоже здесь?

Вайат подошел и взял Джейкоба на руки.

— Тише, сорока, — сказал он успокаивающим голосом.

С каждым днем, проведенным ими здесь, он становился все больше похожим на прежнего себя. Он был терпелив с детьми, внимателен к Сионе и… терпим к Айзеку. В его глазах не было ни тени, ни следов жестокости и гнева, которые проникли в него в Милене.

Однако сейчас он выглядел очень неловко, тот род неловкости, который возникает когда впервые встречаешься с родителями своей девушки. Это было иронично, учитывая то, что он из тех парней, которых, как она помнила, ее родители были бы рады видеть у себя дома.

Ее настоящий парень — тот, от которого любой здравомыслящий родитель сойдет с ума, когда узнает, что его дочь с таким встречается, — выглядел не более уверенным. Несмотря на его интерес ко всему, он был очень тихим с тех пор, как они покинули лес.

Вайат, Слоэн и мальчики столпились позади нее и Айзека. Она бросила на них быстрый взгляд через плечо. Джейкоб помахал рукой и улыбнулся сидя на руках у Вайата. Картер и Найл стояли рядом держась за руки с одинаковыми выражениями осторожности на лицах. Они были достаточно взрослыми, чтобы понять, что вернуться домой может быть не так просто, как думал маленький Джейкоб.

Чарли и Лео стояли позади всех, глядя вверх и вниз по улице. Они все еще были восхищены такими вещами, как дубы и белки. Вчера утром она застала их лежащими снаружи рядом с пещерой, греющимися на солнце и болтающими обо всех вещах, которых им не терпелось сделать, как, к примеру, сходить на игровую площадку и поиграть в футбол.

Наверно сначала ей нужно было прийти одной. Группка неизвестных бездомных детей, неожиданно пришедшая к порогу, будет большим шоком, с которым не так-то просто справиться. Но мальчики нервничали, может быть, так же, как и она, к тому же она обещала, что их не разлучат, по крайней мере, до тех пор, пока не будут уведомлены все их семьи, и пока они не будут чувствовать себя комфортно.

Она остановилась, прежде чем постучать в дверь кулаком с бледными костяшками. Ее желудок проделал сальто.

Айзек прошептал ей в ухо:

— Если Грета, охотница за головами, смогла сражаться со всеми расами Милены и восстановить душу короля гоблинов, то она справится с чем угодно, что бы этот мир нам не подкинул.