Гробница Фараона

СУПРУГА ТИБАЛЬТА

Сэр Ральф пережил глубокий шок, в результате которого с ним случился второй приступ, он не мог разговаривать. Пошли слухи и о его болезни: якобы она тоже результат проклятия, ведь Ральф финансировал экспедицию. Он не смог присутствовать на похоронах своего друга, но примерно через неделю послал за мной. Войдя к нему в спальню, я удивилась, увидев там Тибальта.

Когда-то энергичный, полный жизненных сил сэр Ральф теперь представлял собой жалкое зрелище.

Он показал рукой, чтобы мы сели по обе стороны его кровати.

— Джу… Джу…

Он попытался произнести мое имя.

— Я здесь, сэр Ральф, — сказала я и накрыла его ладонь своей.

Он взял меня за руку и не отпускал. Посмотрел на Тибальта и пошевелил рукой. Тибальт понял, что он хочет и его взять за руку и он накрыл своей рукой правую руку сэра Ральфа. Сэр Ральф улыбнулся и соединил наши руки. Тибальт держал меня за руку, сэр Ральф кивнул головой и снова улыбнулся. Он этого хотел.

Я посмотрела в глаза Тибальта и почувствовала, как мое лицо заливает краска смущения.

Желание сэра Ральфа было совершенно очевидно. Я убрала свою руку, но Тибальт продолжал смотреть на меня. Сэр Ральф вздохнул и закрыл глаза. На цыпочках вошел Блейк.

— Я думаю, сэр, вам обоим лучше сейчас уйти, — сказал он.

За дверью Тибальт спросил:

— Вы пройдете со мной в дом Гиза?

— Я должна идти к леди Бодреан, — ответила я.

Я находилась в большом потрясении, не понимала, почему сэр Ральф поставил нас в такое неловкое положение.

— Я хочу с вами поговорить. Это крайне важно.

Мы вышли из дома и, пройдя немного, Тибальт сказал:

— Он прав. Мы должны.

— Я не понимала вас.

— Что такое, Джудит? Что с вами случилось? Обычно вы откровенны.

— Я не знала, что вам многое обо мне известно.

— Мне известно о вас очень много. Прошло немало лет с тех пор, когда я впервые увидел вас одетую мумией.

— Вы никогда этого не забываете.

— Невозможно забыть первую встречу с будущей женой.

— Но…

— Он это имел в виду. Сэр Ральф хотел нам сказать, чтобы мы поженились.

— Он не в себе.

— Не думаю. Я полагаю, он хотел этого уже в течение некоторого времени.

— Я поняла, он принял меня за Теодосию. Он хотел поженить вас. Вы ведь знали об этом.

— Думаю, они обсуждали это с моим отцом.

— Вот видите. Он забыл, что Теодосия замужем. Он принял меня за свою дочь. Бедный сэр Ральф. Боюсь, он очень болен.

— Боюсь, он умирает, — ответил Тибальт. — А вы всегда живо интересовались моей работой, не правда ли?

— Да.

— Ну вот, мы будем ладить. Моя мама скучала, потому что не интересовалась работой отца. Их супружество оказалось неудачным. У нас все будет иначе.

— Я не понимаю, вы женитесь на мне потому, что этого хочет сэр Ральф?

— Это не единственная причина.

— Назовите мне другие.

— Например, когда я поеду в Египет, вы сможете поехать со мной. Я уверен, что вы не против.

— Даже это не является достаточно веской причиной брака.

Он остановился и посмотрел на меня.

— Есть и другие, — добавил он и притянул меня к себе.

— Я не хотела бы выходить замуж для того, чтобы быть полезным членом экспедиции.

— Тем не менее, вы будете полезны.

Он поцеловал меня.

— Вот если бы речь шла о любви… — начала я.

Он засмеялся и крепко меня обнял.

— А вы сомневаетесь?

— Пока не решила, но мне хотелось бы услышать признание.

— Сначала позвольте мне услышать его от вас, потому что я не уверен, что у меня получится лучше, чем у вас. Вы всегда знаете, что сказать в любой ситуации. А у меня часто не хватает слов.

— В таком случае, я окажусь для вас еще более полезной. Например, буду писать за вас письма, из меня выйдет хорошая секретарша.

— Это ваше признание?

— Думаю, вам известно, что я люблю вас уже много лет. Даже сэр Ральф знал об этом.

— Я не знал, что мне так повезло. Жаль, что не догадался об этом раньше.

— А что бы вы сделали?

— Задал бы себе вопрос: если вы узнаете меня лучше, то не измените ли вы свое решение. И тогда я бы не допустил этого.

— Вы действительно настолько скромны.

— Я стану самым высокомерным человеком в мире.

— Для меня нет других, которые значили бы столько… и никогда не было. Я всю жизнь буду убеждать вас в этом.

— Вы согласны разделить со мной жизнь?

— Я скорее бы умерла, чем согласилась на другое.

— Моя дорогая Джудит! Разве я не говорил: вы так чудесно выражаете свои мысли.

— Я сказала вполне откровенно, что люблю вас. Мне хотелось бы услышать, любите ли вы меня.

— Разве я не дал вам это понять?

— Мне хотелось бы услышать.

— Я вас люблю.

— Скажи еще раз. Повторяй без конца. Я так долго мечтала услышать от тебя эти слова. Не могу поверить, что это правда. Неужели я не сплю? И не проснусь через секунду от звонка леди Бодреан.

Он взял меня за руку и страстно поцеловал.

— Моя дорогая Джудит. Мне так стыдно, я тебя не стою. Не думай обо мне слишком хорошо. Я тебя разочарую, ты же знаешь, как я поглощен своей работой, тебе это может наскучить.

— Никогда.

— Я не смогу быть хорошим мужем. Во мне нет твоего веселья и непосредственности… всего того, что делает тебя привлекательной. Я скучный и излишне серьезный.

— Невозможно относиться излишне серьезно к важнейшим вещам в жизни.

— У меня бывает плохое настроение, я постоянно занят и буду оставлять тебя ради работы.

— Я собираюсь делить ее с тобой, равно как и твое плохое настроение и занятость, так что это возражение не принимается.

— У меня не получается адекватно выразить свои чувства словами, это для меня крайне трудно. Я буду забывать говорить тебе о своей любви. А ты меня тревожишь. Тебя постоянно уносит куда-то твой энтузиазм. Ты так высоко меня ценишь и считаешь идеальным.

Я засмеялась и положила голову ему на плечо.

— Ничего не могу поделать со своими чувствами. Я так долго любила тебя. Я просто хочу быть рядом, жить с тобой одной жизнью, делать тебя счастливым, постараться, чтобы жизнь стала приятной и гладкой… все, как ты хочешь.

— Джудит, я постараюсь сделать тебя счастливой.

— Если ты меня любишь и позволишь мне жить твоей жизнью, я буду счастлива.

Он взял меня под руку и крепко прижал мой локоть к себе. Мы пошли дальше, и он говорил о будущем. Он не видел причин, чтобы откладывать нашу свадьбу, наоборот, сказал, что нам надо пожениться как можно скорее. Нам предстоит обдумать наши ближайшие планы. Не буду ли я против, если после брачной церемонии мы поживем в Гизе и сразу же начнем подготовку к экспедиции?

Не буду ли я возражать? Мне все равно, я только мечтаю быть рядом с ним. Самая большая радость для меня — жить с ним общими интересами.

В коттедже «Радуга» Доркас и Элисон несказанно удивились моим новостям. Они радовались моему предстоящему замужеству, но сомневались в правильности выбора супруга. По их мнению, Оливер был гораздо более подходящей партией, ведь в деревне ходили слухи, что эти Трэверсы такие странные. А теперь еще и сэр Эдвард скончался при таинственных обстоятельствах. Им совсем не хотелось, чтобы я ввязалась в эту тайну.

— А ведь ты будешь леди Трэверс, — заметила Элисон.

— Я не думала об этом.

Доркас покачала головой.

— Я вижу, что ты счастлива.

— О, Доркас. Элисон! Я и не знала, что можно быть такой счастливой.

— Ну, ну, — сказала Доркас. Она всегда говорила таким тоном, когда я была ребенком. — Ты ничего не делаешь наполовину.

— Нельзя же о браке говорить «наполовину».

Я засмеялась.

— В нашем браке все будет превосходно.

В Кеверал Корте я ничего не сказала о нашей помолвке. Мне казалось это неудобным, ведь сэр Ральф серьезно болен. На следующий день он скончался.

Кеверал Корт находился в глубоком трауре, но не думаю, чтобы кто-то в доме жалел о смерти сэра Ральфа больше, чем я. Великая радость моей помолвки омрачена. Но по крайней мере, думала я, он был бы доволен. Он стал моим другом, а за последние недели его жизни наша дружба значила много не только для меня, но и для него. Я в этом абсолютно уверена. Как бы мне хотелось зайти к нему в кабинет и рассказать о моей помолвке, о планах на будущее. Я постоянно думала о сэре Ральфе и вспоминала эпизоды из прошлого — когда я принесла ему кусочек бронзового щита и он впервые обратил на меня внимание, как он подарил мне бальное платье и потом встал на мою защиту.

Леди Бодреан надела маску печали, но было ясно, что смерть мужа стала для нее облегчением.

Она рассказывала Джейн и мне о добродетелях сэра Ральфа, но я чувствовала, что затишье в ее враждебности по отношению ко мне временное. Теперь, лишившись защитника в лице сэра Ральфа, я целиком оказалась в ее власти. Она ничего не знала об ударе, который я подготовила для нее. Я выйду замуж за человека, за которого она хотела выдать свою дочь. Каким шоком для нее окажется эта новость: ее бедная компаньонка вскоре станет леди Трэверс.

Приехал Хадриан, и я поделился с ним новостью.

— Мы еще официально ни о чем не объявляли, — предупредила его я. — Пока подождем, а объявим после похорон.

— Повезло Тибальту, — мрачно сказал Хадриан. — Опередил он меня.

— Но ты же искал жену с деньгами.

— Если бы у тебя было состояние, Джудит, я бы положил к твоим ногам свою голову.

— Физически невозможно, — парировала я.

— Ну, желаю тебе счастья. И я рад, что ты будешь подальше от моей тети. Твоя жизнь рядом с ней была адом.

— Все не так плохо. Ты же знаешь, я не выношу покоя.

Вечером я получила странное послание от адвокатов сэра Ральфа: они приглашали меня присутствовать на оглашении завещания.

Когда я пришла в коттедж и рассказала эту новость, Доркас и Элисон повели себя весьма странно: они сразу же вышли и оставили меня одну в гостиной. Очень странно, ведь я пришла на минутку. Я уже собиралась крикнуть им, что ухожу, когда они вернулись.

Обе были с красными лицами и странно смотрели друг на друга. Зная их, я поняла, каждая пыталась заставить другую заговорить о теме, которую они считали огорчительной или неприличной.

— Что случилось? — спросила я.

— Нам надо кое-что тебе рассказать, — ответила Доркас.

— Да, ты должна быть готова.

— Готова к чему?

Доркас закусила губы и посмотрела на Элисон, та одобрительно кивнула.

— Хочу сказать тебе о твоем рождении. Ты — наша племянница, Лавиния была твоей матерью.

— Лавиния? А почему же вы сразу не сказали?

— Мы считали, что так лучше. Положение довольно щекотливое.

— Для нас ее беременность была шоком. Лавиния — наша старшая сестра, отец дышал на нее. Она была такая красавица, очень похожа на нашу маму… а мы пошли в отца.

— Дорогая Доркас! Расскажи мне, в чем же дело.

— Нас шокировало известие о ее беременности.

— Это я должна была родиться?

— Да. Мы тайком отправили Лавинию к нашей кузине… пока еще не стало заметно. А соседям мы сказали, что Лавиния нашла место гувернантки. Потом родилась ты. Наша кузина жила в Лондоне, у нее были свои дети. Лавиния могла бы присматривать за ними и за своим ребенком. Мы хорошо обо всем договорились. Она привезла тебя показать нам. Но ведь она не могла приехать в деревню с ребенком, поэтому мы встретились в Плимуте. Мы чудесно провели время с ней и с тобой, а потом посадили ее на тот поезд.

— Это был несчастный случай, она погибла в катастрофе, а я осталась жива.

— Возникла проблема — что делать с тобой. Мы решили сказать, что ты — ребенок нашей кузины, и мы привезли тебя сюда. Потом мы тебя удочерили.

— Значит, вы на самом деле мои тети: тетя Доркас и тетя Элисон. А зачем вы рассказали мне историю, что меня никто не искал?

— Ты всегда задавала вопросы о нашей кузине, ее родственниках, поэтому мы и решили сказать, что у тебя нет родственников.

— Вы всегда делали для меня то, что считали лучшим. Я это знаю. А кто мой отец, вы знаете?

Они переглянулись, а я мгновенно выпалила:

— Неужели? Сэр Ральф.

Вот тогда все становится понятно. По их лицам я прочла, что догадалась правильно.

— Он был моим отцом… Я рада… Я его любила. Он всегда относился ко мне по-доброму. — Я подошла к ним и обняла. Теперь-то я знаю, кто мои родители.

— Мы думали, что ты будешь стыдиться своего рождения… Ведь ты незаконнорожденная.

— Знаете, я думаю, он по-настоящему любил Лавинию. Должно быть, это единственная настоящая любовь в его жизни. По крайней мере она дала ему утешение, в котором он так нуждался, будучи супругом леди Бодреан.

— О, Джудит! — закричали они снисходительно.

— А со мной он всегда был добр. — Я вспомнила, как он смотрел на меня, в глазах таился смех, подбородок подрагивал от сдерживаемого веселья. Он говорил себе: это дочь Лавинии. Как жаль, что он умер. Я бы хотела сказать ему, что очень его люблю.

— Джудит, — сказала Доркас, — ты должна подготовиться. Тебя пригласили на оглашение завещания потому, что он и тебе что-нибудь оставил. Теперь все узнают, что ты его дочь. Мы хотим, чтобы и ты все знала и была готова.

— Я буду готова, — пообещала я.

Они оказались правы. Сэр Ральф отметил меня в своем завещании. Он завещал четверть миллиона фунтов на проведение археологических исследований, при определенных условиях сэр Эдвард или Тибальт Трэверс могли использовать средства по собственному усмотрению; своей супруге он оставил пожизненную ренту; Хадриан получал по 1000 фунтов ежегодно; Теодосия, наследница, получала имение после смерти матери и половину всего состояния, вторую половину он завещал своей фактической дочери Джудит Осмонд, а в случае смерти одной из дочерей ее часть наследства переходит к другой.

Поразительно!

Я, не имеющая ни пенни, никому не нужная при рождении, теперь обрела родителей, и от отца получила такое состояние, что даже не могла себе представить.

За последние недели произошли драматические события. Я выхожу замуж за человека, которого люблю, и я оказалась не нищей. Теперь я владею огромным состоянием.

Я вспомнила, как сэр Ральф соединил мою руку с рукой Тибальта. Интересно, рассказал ли он Тибальту о наших с ним взаимоотношениях и о том, что он собирается оставить мне наследство.

Тогда в мою душу впервые закралось сомнение.

Правда о моем рождении теперь стала известна всей деревне. Тот факт, что сэр Ральф мой отец, удивил не многих: люди давно шептались, как это мне позволено получать образование вместе с законной дочерью сквайра и его племянником, а потом мне дали место в Кеверал Корте. Мы, конечно, догадывались, говорили прихожане. Доркас и Элисон то радовались, то смущались. Элисон заявила, она рада, что их отец не дожил до этого скандала: их сестра, дочь его преподобия, любовница сэра Ральфа, да к тому же родила от него ребенка. Это настоящий скандал. В то же время я, о которой они пеклись гораздо больше, нежели о репутации умершей сестры, превратилась теперь в богатую женщину. Я настолько очаровала своего отца, что он показал всему миру: я ему дорога так же, как и его законнорожденная дочь.

О скандале скоро забудут, а состояние останется при мне.

Мои тетушки жаждали выдать меня замуж! А теперь, когда я была на пороге этого события, я чувствовала: они не слишком довольны. Будучи молодой и богатой, я больше не нуждалась в финансовой поддержке супруга, а ведь именно из-за этого они выбирали для меня сначала Оливера, а потом Эвана. Теперь, прежде чем я узнала, что стала богатой наследницей, я обручилась со странным человеком, к тому же его отец недавно умер таинственной смертью. Не этого они хотели для меня.

Когда я пришла к ним после чтения завещания, они смотрели на меня странно, словно на чужую. Я засмеялась над ними.

— Вы глупые, старые тетушки, вы ведь мои настоящие тетушки. Теперь я стала богатой, но я осталась такой же. И знаете, теперь в этом доме больше не будет грошовой экономии. У вас будет постоянный доход, чтобы вы могли вести удобную жизнь, к которой привыкли.

Это был трогательный момент. Лицо Элисон скривилось от чувств, а у Доркас потекли слезы. Я обняла их.

— Подумайте только, вы можете переехать из коттеджа, продать его (сэр Ральф завещал коттедж им), можете купить хороший дом, завести служанку или двух…

Элисон засмеялась.

— Джудит, у тебя, как всегда, разыгралось воображение. Нам здесь очень хорошо, а теперь это наш собственный дом. Здесь мы и останемся.

— Отныне вам не надо беспокоиться, как свести концы с концами.

— Ты не должна потратить все деньги, прежде чем их получишь.

Я рассмеялась.

— Их так много, а если вы сомневаетесь, что теперь я буду о вас заботиться, то вы совсем не знаете Джудит Осмонд.

Доркас вытерла глаза, а Элисон спросила серьезным голосом:

— Джудит, а как насчет него?

— Кого?

— Ну, этого мужчины, за которого ты собираешься замуж.

— Его зовут Тибальт.

Они обе озабоченно смотрели на меня.

— Теперь, когда у тебя… — начала Элисон. — Теперь, когда у тебя такое наследство…

— Боже мой, — воскликнула я. — Не думаете же вы, что я…

— Мы думаем, может ему было известно…

— Что известно? — потребовала уточнить я.

— Что ты наследница огромного состояния.

— Тетушки! Вы совершенно не правы. Мы с Тибальтом предназначены друг для друга. Меня страстно увлекает его профессия.

Элисон произнесла резким тоном, что было ей совершенно не свойственно:

— Надеюсь, что он страстно не интересуется твоими деньгами.

Я рассердилась на них.

— Это чудовищно. Разве он может… Кроме того…

— Джудит, мы просто беспокоимся о тебе, — сказала Доркас.

Моя злость сразу прошла. Это правда. Они всегда беспокоятся обо мне, о моем благополучии.

— Слушайте! — начала я. — Я люблю Тибальта… Люблю… Люблю! Вам понятно? Я всегда его любила и всегда буду любить. Мы будем вместе работать. Мы идеально подходим друг для друга. И не говорите мне ничего больше. Не смейте думать ничего дурного.

— О, Джудит! Тебя всегда заносит. Я только надеюсь…

— Надеешься? Зачем надеяться, когда я знаю наверняка.

— Значит, ты действительно любишь его?

— Вы еще сомневаетесь?

— Нет. Мы сомневаемся в нем.

— Конечно, он не демонстрирует своих чувств, как я. А кто из мужчин это делает?

Они согласились, что немногие.

— Он кажется одиноким, бесчувственным, находится от всех в стороне… но это не так.

— Если ты не будешь счастлива, мы будем страдать.

— Нечего бояться. Я не разобью ваших сердец.

— Ты и на самом деле счастлива? — спросила Элисон.

— Я люблю Тибальта. И он хочет на мне жениться. А при таком стечении обстоятельств, разве я могу быть несчастливой?

В доме священника все выглядело по-другому. Меня тепло приветствовала Сабина.

— Джудит, как весело! Вся наша старая команда опять вместе, мы с тобой породнились. Интересно, правда? Вот только бедный Хадриан остался один, но ведь нас было нечетное число: три женщины и четверо мужчин. Замечательное соотношение и довольно редкое. Тибальт не был одним из нас, я имею в виду в классе. И дорогой Эван и мой любимый Оливер… Они же были нашими учителями. Как я довольна. А ты командовала всеми нами, правда, Джудит? Вот тебе и подойдет Тибальт. Я всегда говорила Оливеру, тебе нужен кто-то, кто бы мог командовать тобой. А теперь у тебя есть Тибальт. Конечно, он будет приказывать не так, как ты нам, но все же станет настаивать на своем. Невозможно представить, чтобы кто-то мог командовать Тибальтом, правда? О, Джудит, ты такая везучая. Я не хотела бы другой избранницы для моего дорогого брата.

Все-таки это более благоприятная точка зрения, чем у обитательниц коттеджа «Радуга». Сабина продолжала:

— Все произошло настолько стремительно. Сэр Ральф… все это… и деньги. Ты сможешь повсюду путешествовать с Тибальтом. Моему отцу всегда приходилось заинтересовывать людей… чтобы они финансировали его поездки. Конечно, он и сам много тратил на них. Моя мама всегда говорила, что мы были бы сказочно богаты, если бы не маниакальная страсть отца.

Выходит, где бы ни говорили о моей грядущей свадьбе, повсюду обсуждали мое неожиданное наследство.

Я не могла лишить себя удовольствия поговорить с леди Бодреан.

После оглашения завещания я предстала перед ней. Она посмотрела на меня, как на что-то отвратительное, видимо, такой я и была.

— Значит, вы пришли сообщить мне о своем уходе.

— Безусловно, леди Бодреан.

— Я ожидала, что это вскоре произойдет. Следовательно, мне опять причинили неудобство.

— Если я являюсь для вас таким ценным человеком, а этот факт вы успешно скрывали, я могла бы остаться еще на неделю, чтобы за это время вы смогли найти мне замену.

— Теперь-то вы знаете, что вас мне навязали. До вас у меня никогда не было компаньонки.

— Следовательно, вы не будете возражать, если я покину вас немедленно.

Очевидно, она пришла к выводу: после такого поворота судьбы, когда я получила наследство, я перестала быть достойным объектом угнетения, поэтому она решила незамедлительно расстаться со мной, только делала вид, что раздумывает.

То, что я дочь сэра Ральфа, ее не удивило. Скорей всего, его доброе ко мне отношение подтвердило ее подозрения относительно моего происхождения и именно из-за этого она относилась ко мне предвзято. А моя помолвка с Тибальтом и вовсе ее озадачила. Она хотела поженить Тибальта и свою дочь Теодосию, но приз достался мне, и она была весьма раздражена.

— Я слышала, вы скоро выходите замуж, — сказала она, поджав губы.

— Вы совершенно правы.

— Должна заметить, что немало удивилась, пока…

— Пока что?

— Мне известно, что сэр Ральф полностью доверял сэру Эдварду. Они были близкими друзьями. Без сомнения, он поведал ему о положении дел и именно вследствие этого…

— Прежде вы отличались предельной откровенностью, леди Бодреан. Нет необходимости не договаривать теперь, когда мы с вами оказались на равных. Вы хотите сказать, что сэр Тибальт Трэверс сделал мне предложение только потому, что я являюсь дочерью сэра Ральфа?

— Сэр Ральф мечтал породниться с Трэверсами. Естественно, он предпочел бы, чтобы его законная дочь вышла за Тибальта, вместо этого нищего учителя.

— Возьму на себя смелость указать вам на вашу ошибку. Я бы не смогла сделать этого раньше. Профессор Эван Каллум далеко не нищий. Он преподает в одном из лучших университетов нашей страны и не является обыкновенным школьным учителем, он — лектор по археологии.

— Не за такого человека сэр Ральф желал выдать свою дочь. Она глупа, насмехалась над ним, поэтому он предложил вам воспользоваться ее шансом.

— Мой будущий муж — не приз, который подают на блюдце.

— Можно сказать, что именно ему предложили приз. Удивительно, как мой супруг распорядился своим состоянием. Это торжество безнравственности и экстравагантности.

Я не могла допустить, чтобы она увидела свою победу. Ее предположение, что Тибальт женится на мне из-за денег не отличается новизной.

Я попрощалась и ушла, показав тем самым, что наши взаимоотношения хозяйки и компаньонки отныне закончены. Я поселилась в коттедже, где предполагала прожить до свадьбы.

Мы скоро поженимся. На этом настаивал Тибальт. Доркас и Элисон считали неприличным играть свадьбу сразу после похорон, тем более — напомнили они мне — похорон моего отца. Когда я заговорила об этом с Тибальтом, он ответил:

— Глупости! Ведь при его жизни ты же не знала, что он твой отец.

Я согласилась с ним. Я была готова соглашаться с ним по любому поводу. Находясь с ним рядом, я забывала обо всем дурном. Он торопил нашу свадьбу, хотя внешне не проявлял своих чувств, но иногда так смотрел на меня, что я чувствовала себя словно на седьмом небе. Я знала, он с радостью строит планы нашей будущей совместной жизни. Он поделился со мной своими замыслами. Оставить на исследования столько денег — величайшая милость со стороны сэра Ральфа. Если эти деньги удачно вложить, то доходы мы будем полностью тратить на исследования, которые всегда восхищали сэра Ральфа.

Он много говорил об экспедиции, которая так внезапно прервалась из-за трагической гибели сэра Эдварда.

Из его слов я представляла сухую, бесплодную землю, чувствовала обжигающее солнце пустыни. Я понимала, какое волнение они испытали, когда нашли вход в гробницу и обнаружили ступени, ведущие в подземелье.

Он говорил о Древнем Египте с глубокой страстью. Ничто не могло увлечь его больше, чем работа, но я старалась успокоить себя, думая, что наш брак станет главным событием в его и моей жизни, а семейная жизнь отодвинет на второй план даже его работу. Уж об этом я позабочусь.

Часто я приходила в Гизу. Дом казался другим, ведь вскоре он станет и моим домом. Меня тепло встречала Табита. При первом удобном случае она сказала, что очень рада выбору Тибальта.

— Какое-то время я боялась, что это будет Теодосия, — прошептала она.

— Так все думали.

— Очень много судачили, видимо из-за дружбы сэра Эдварда и сэра Ральфа. Они и умерли-то почти одновременно, — она выглядела очень печальной при этих словах. — Думаю, ты подойдешь Тибальту. — Она пожала мне руку. — Никогда не забуду, как ты приходила к нам за книгами. Боюсь, те дни были не самыми счастливыми в твоей жизни.

Я сказала, что прошлое не имеет значения. За последние недели я получила от жизни все, на что только смела надеяться.

— А ты такая мечтательница, Джудит.

— Я всегда мечтала и фантазировала, теперь я буду жить.

— Тебе надо понять Тибальта.

— Думаю, я его понимаю.

— Порой тебе станет казаться, что он забывает о тебе из-за своей работы.

— Нет, нет. Это будет и моя работа. Я буду заниматься тем, чем и он. Я тоже волнуюсь о предстоящей экспедиции, как и он.

— Так и должно быть, — сказала она. — Надеюсь, когда ты станешь хозяйкой дома Гиза, ты не попросишь меня уехать.

— Как я могу? Ведь мы же друзья.

— Я всегда была близким другом Тибальта и его отца. Если ты оставишь меня по-прежнему в должности экономки, я буду очень счастлива. Но если ты…

— Ерунда! Я хочу, чтобы ты жила у нас. Ведь ты и моя подруга.

— Спасибо, Джудит.

Тибальт сказал, что покажет мне дом, но мы не пошли дальше комнаты, где когда-то находился саркофаг, потому что Тибальт стал показывать мне книги, которые написал его отец, планы осуществленных раскопок. Я не возражала. Мне так радостно находиться радом с ним, слушать его, подавать разумные реплики.

Дом мне показала Табита и познакомила с прислугой. Эмили, Эллен, Джейн и Сара работали служанками, были обыкновенными девушками и я не сразу научилась различать их. Но в доме жили и трое странных людей.

Я видела двух слуг — египтян, Мустафу и Абсалама, странных, враждебных и (как до меня дошли слухи) зловещих. Я с интересом слушала о них рассказы в деревне.

Табита объяснила мне, что сэр Эдвард любил держать их возле себя, они заботились о нем, готовили ему экзотические блюда, о которых она и понятия не имела. Он нанял их на службу во время одной из экспедиций в Египет. Он привязался к ним, никогда не расставался с ними и привез их в Англию.

Она сказала, что Мустафа и Абсалам с отчаянием переживали смерть хозяина, но они были фаталисты. Они совершенно уверены, что его смерть наступила в результате действия проклятия фараонов.

— Они очень волнуются из-за планов Тибальта продолжить работы в том месте, где остановился его отец. Думаю, они хотели бы отговорить его от продолжения раскопок, если бы смогли.

Меня представили им как будущую леди Трэверс, они настороженно осмотрели меня. Ведь они уже видели меня несколько лет назад, когда я носилась по тропинке вокруг дома. Скорей всего, им известен и случай с мумией.

Но я была готова к встрече с ними. А вот Джанет Тестер — совсем другое дело. Это старушка была няней Тибальта и Сабины, а еще раньше служила у их матери, она осталась в доме и после смерти леди Трэверс. Я помню, Сабина рассказывала о няне Тестер, у которой случаются забавные случаи «выпадения памяти», но Сабина обо всем болтала без умолку, и я не особенно обращала внимания на ее реплики о няне, ведь в их доме было столько интересного. Я видела няню Тестер всего пару раз и подумала, что она странная, но там на каждом шагу встречались странности.

Я слышала истории, что дом наводит страх на прислугу и приписывала этот факт экстраординарным предметам, хранящимся в доме — саркофагу или мумии. Мустафа и Абсалам тоже внесли свою лепту в атмосферу таинственности, а позже я поняла, что не обошлось и без няни Тестер.

— Я должна рассказать тебе о няне, — сказала Табита, прежде чем она повела меня к ней в комнату. — Она очень старая. Она поступила работать няней к супруге сэра Трэверса, она была ей предана всем сердцем. Потом она ухаживала за Тибальтом и Сабиной. Когда леди Трэверс умерла, няня чуть не лишилась рассудка. Ты же знаешь, это иногда бывает со старыми нянями. Они относятся к своим воспитанникам, как к собственным детям. К ней нужно относиться осторожно… с добротой. Иногда она ведет себя необычно. Сэр Эдвард собирался дать ей денег и отослать из дома, но она пожелала остаться. Сказала, что всю жизнь прожила в их семье и ей некуда идти, она хочет остаться. Наверху в доме есть отдельная комната. Она понравилась Джанет, ей разрешили там поселиться. Она почти не выходит оттуда, но мы за ней присматриваем, конечно.

— Как странно.

— Ты увидишь, что вошла в необычную семью. Тибальт тоже весьма своеобразен, как и его отец. Сэр Эдвард ничего не хотел слышать о повседневных делах. Он отстранялся от всего, выбирая самый легкий путь. Тибальт во многом похож на отца. Вопрос стоял так: либо оставить няню в доме, либо отправить ее в какое-нибудь специализированное заведение. Но она была бы там несчастна. Тибальт заходит навестить ее… когда вспоминает о ее существовании. Приходит и Сабина. Няня радуется, ведь Сабина ее любимица. Сначала она больше любила Тибальта, но с годами он стал точной копией отца.

— Видимо, няня не любила сэра Эдварда.

— Ты же знаешь этих старушек. Она ревновала к нему свою мисс Рут — леди Трэверс считала ее своей дочерью. Она не одобряла ее супруга. Бедная Джанет. Она сильно постарела. Ей около восьмидесяти лет. Пойдем, познакомишься с ней.

Мы поднялись по лестнице. Какой тихий дом, наши ноги утопали в толстых коврах, покрывавших весь пол. Я сказала об этом и Табита пояснила:

— Сэр Эдвард не выносил постороннего шума, когда работал.

Дом был высоким, и комната, которую занимала няня Тестер, оказалась под самой крышей.

Я удивилась, увидев седую, тихую старушку, открывшую нам дверь, когда мы постучали. На ней была надета накрахмаленная шелковая блузка и черная юбка из бомбазина.

Табита сказала:

— Джанет, я привела к тебе мисс Осмонд.

Старушка смотрела на меня влажными от сдерживаемых чувств глазами:

— Входите, входите.

Она обитала в милой комнате с хорошей мебелью, ковриками ручной работы на полу и вышитыми подушками на диване. Горел камин и закипал чайник, готовясь засвистеть.

— Выпейте со мной чаю.

Я с удовольствием согласилась.

— Значит, вы уже слышали обо мне? — спросила я.

— Конечно. Тибальт мне рассказывал. А я его попросила: «Ну-ка опиши мне ее». А он только и смог сказать: «Она любит нашу работу». Очень для него характерно! Но я знала. Я часто видела тебя, когда ты болталась по саду. С тобой всегда случались всякие неприятности!.. Я приготовлю чай.

— Может, я займусь чаем, а вы пока побеседуете?

Выражение мягкости на лице старушки внезапно пропало: глаза стали злыми, она поджала губы.

— Я сама, спасибо, — сказала она. — Я сама приготовлю чай в моей собственной комнате.

Пока она готовила чай, Табита выразительно посмотрела меня. Думаю, она намекала мне на странности, присущие няне Тестер.

— Чай готов. Я его всегда размешиваю, — объяснила мне старушка, — и настаиваю пять минут. Только так можно получить настоящий вкус чая. Да не забудь нагреть чайник, я всегда напоминала об этом мисс Рут…

— Она говорит о леди Трэверс, — пояснила Табита. И ее слова снова вызвали жесткое выражение на лице няни.

— И чай нужно насыпать в сухой чайник, это очень важно, — закончила та.

Она мурлыкала, разливая чай.

— Надеюсь, ты будешь счастлива, дорогая. Тибальт был хорошим мальчиком.

— Был? — переспросила я.

— Когда он был маленьким, он всегда находился при мне. Этакий маменькин сынок. А когда вырос и пошел в школу, он стал ближе к отцу.

Она печально покачала головой.

— У Тибальта с детства склонность к археологии, — пояснила Табита. — Это восхищало сэра Эдварда, у Тибальта было столько преимуществ при таком отце.

Джанет Тестер, не переставая, помешивала в чашке чай. Я почувствовала, что атмосфера накаляется.

— А теперь он женится. Как летит время! Кажется, только недавно я играла с ним в прятки.

Мысль о том, как Тибальт играет в прятки, показалась мне забавной и я засмеялась.

— С тех пор он прошел долгий путь, — сказала я.

— Надеюсь, не по дороге к руинам, — ответила няня, яростно помешивая чай.

Я посмотрела на Табиту, та пожала плечами. Я решила, что лучше не говорить о профессии отца и сына и спросила о детстве Тибальта. Тема доставила явное удовольствие няне.

— Он был хорошим мальчиком. Он доставлял мало хлопот. Мисс Рут обожала его, он был ее любимцем. У меня есть фотографии.

Я не могла оторвать от них глаз. Тибальт сидит на ковре голышом, Тибальту два года, а вот Тибальт и Сабина.

— Разве она не милашка? — спросила няня Тестер.

Я согласно кивнула.

— И такая болтушка! Никогда не замолкает.

Я заметила, что это свойственно ей и сейчас.

— Маленькая шалунья, — сказала няня с любовью.

Я увидела на фотографии Тибальта рядом с красивой женщиной со взбитыми волосами, она держала на руках ребенка.

— Это они с мамой. А вот Тибальт пошел в школу.

На другой фотографии он держит в руках ракетку.

— Мальчик не слишком преуспел в спорте, — разочарованно прокомментировала няня. — Он только учился. Не то, что Сабина. Все говорили, что она не умеет концентрировать внимание. Конечно, все награды доставались Тибальту и вот тогда сэр Эдвард, который почти не обращал внимания на детей раньше, вдруг навострил уши.

Она подкрепляла свои слова выразительной жестикуляцией, интонацией голоса, поворотом головы, мимикой.

Я провела в обществе няни мало времени, но поняла, что та не любит Табиту и сэра Эдварда. Она обожала мисс Рут и Тибальта, когда тот был ребенком. Но я не очень разобралась, как она относилась ко взрослому Тибальту.

Мне было так интересно с няней. Я поняла: если бы я пришла одна, без Табиты, то узнала бы гораздо больше о няне Тестер.

Мы собрались уходить, и я услышала вздох облегчения, который вырвался у Табиты. Она пошла вперед, а няня неожиданно задержала меня у двери, ее пальцы оказались сухими и сильными.

— Приходите еще, мисс Осмонд, одна, — прошептала она.

Мы спустились по лестнице, и я сказала:

— Какая странная старушка.

— Почувствовала?

— Думаю, она на самом деле не такая, какой кажется. Иногда она такая мягкая, а порой совсем наоборот.

— Иногда у нее туман в голове.

— Она постоянно говорит о мисс Рут.

— Все старые няни такие. Они относились к чужим детям как к своим собственным. И были к ним ближе, чем родители. Она не любила сэра Эдварда, ревновала к нему мисс Рут и обвиняла его в том, что он не интересуется своей женой, и ей скучно с ним. Мать хотела, чтобы Тибальт стал священником, но он совершенно не подходил к этой профессии. Мальчик с ранних лет решил заниматься археологией, как и отец. Восторг отца возместил разочарование матери и няни Тестер. Леди Трэверс была истеричной женщиной, она откровенничала с няней, та ее обожала и не видела в ней никаких недостатков. Во многом супружеская жизнь Трэверсов не удалась, хотя леди Трэверс принесла с собой значительное состояние.

— Опять деньги, — вздохнула я. — Странно, об этом постоянно твердят.

— Это полезная вещь, ты должна это признать.

— При заключении некоторых браков деньги играют далеко не последнюю роль.

— Так устроен мир, — с легкостью в голосе ответила Табита. — Как хорошо выйти из комнаты Джанет: я у нее задыхаюсь.

Позже я много думала о той встрече. Я понимала нелюбовь старой няни к сэру Эдварду, но меня озадачила (а в этом не было ни малейших сомнений) ее неприязнь к Табите.

Две недели, оставшиеся до моей свадьбы, пролетели незаметно. Доркас и Элисон хотели устроить мне грандиозную свадьбу. Больше им не надо скрывать тайну моего рождения, и они испытывали такое облегчение, словно дети, которых впервые отпустили в школу. Даже перед будущим они не испытывали страхов. Дом, в котором они жили, теперь принадлежал им. Я обещала выделять им ежемесячную сумму на жизнь, мое будущее тоже решено, хотя они и не одобряли мой выбор. Тибальт не умел с ними разговаривать, между ними всегда существовала неловкость. Если я была рядом, то поддерживала беседу, но стоило мне выйти из комнаты, возвратясь, я заставала напряженную тишину. Им нечего было сказать друг другу. Они легко беседовали с Оливером о делах прихода, с Эваном вспоминали прошлое.

Тибальт чувствовал себя свободно, когда мы оставались наедине. Я так сильно его любила и не замечала его сдержанности. Часто мы просто рассматривали чертежи, сидя рядом. Одной рукой он обнимал меня, но говорили мы только о его работе.

Однажды он сказал:

— Как хорошо, что ты рядом, Джудит. Ты так быстро все схватываешь. Мне еще не встречались люди, которые проявляли бы такой же энтузиазм как ты.

— А ты сам и твой отец.

— Мы значительно сдержаннее.

Он поцеловал меня в лоб.

— А ты так сильно выражаешь свои эмоции. Мне это в тебе очень нравится.

Я обняла его и воскликнула:

— Я так счастлива.

Потом я рассказала ему, как решила возненавидеть его, еще не видя, потому что Сабина всегда говорила о нем в превосходной степени.

— Я представляла тебя бледным, сутулым, в очках, с жирными волосами. А потом ты ворвался к нам… в комнату с саркофагом… злой и мстительный, как разгневанный египетский бог, пришедший наказать меня за надругательство над древней святыней.

— Неужели я показался тебе таким?

— Именно. И я с того самого момента обожаю тебя.

— Мне надо не забывать иногда выглядеть мстительным и злым.

— Какое чудо, что ты выбрал меня.

— О, Джудит, ты такая скромная.

— Вовсе нет. Знаешь, я мечтала о тебе… что ты вдруг узнаешь, чего я стою на самом деле.

— Я и узнал в свое время.

— Когда?

— Когда узнал, что ты приходишь к нам за книгами и проявляешь интерес. А может быть, когда увидел, как ты поднялась из саркофага в развевающихся простынях. Ты выглядела так, словно побывала в аварии, но ничуть не походила на бальзамированную мумию. Но ты сильно старалась.

Я взяла его за руку и поцеловала.

— Тибальт, я буду заботиться о тебе всю жизнь.

— Как это успокаивает.

— Я постараюсь стать для тебя такой незаменимой, что ты будешь ненавидеть время, которое проводишь вдали от меня.

— Я уже достиг этого этапа.

— Правда? Неужели правда?

Он взял меня за руку.

— Пойми, Джудит, я не умею выражать словами свои чувства так же хорошо, как ты. Ты умеешь точно высказать самые заветные свои надежды.

— Я знаю, что говорю, не раздумывая, в отличие от тебя.

— Будь со мной терпелива.

— Скажи мне одну вещь. Ты счастлив?

— Неужели ты думаешь обратное?

— Не совсем.

— До того, как в моей жизни появилась ты, я потерял самого близкого человека, — медленно проговорил Тибальт. — Мы думали одинаково, мы понимали друг друга без слов. Он умер внезапно. Еще сегодня он здоров, а на следующий день его не стало… при непонятных обстоятельствах. Я переживаю эту утрату и долго еще буду печалиться. Поэтому постарайся быть со мной терпеливой. Я не способен проявлять жизнелюбие и восторг в той же степени, как ты… Моя дорогая Джудит, когда мы поженимся, я стану понемногу забывать о той ужасной трагедии.

Я положила голову ему на грудь и крепко обхватила его руками.

— Сделать тебя счастливым, дать тебе взамен то, что ты потерял… это будет целью моей жизни.

Он коснулся губами моих волос.

— Я благодарю Бога за тебя, Джудит, — сказал он.

Тибальт поссорился с тетушками из-за свадьбы. Свадьба не может состояться, твердо заявила Элисон, пока не пройдет «разумное время» после смерти сэра Эдварда и сэра Ральфа.

— Отцы жениха и невесты только недавно скончались, — причитала Доркас. — Нужно подождать по крайней мере год.

Никогда прежде я не видела, чтобы Тибальт так настойчиво выражал свои желания.

— Это невозможно! — закричал он. — Через несколько месяцев мы уезжаем в Египет. Джудит должна поехать в качестве моей жены.

— Представьте, как отнесутся к этому люди, — скромно высказалась Доркас.

— Меня это совершенно не касается, — ответил Тибальт.

Доркас и Элисон потерпели поражение, но позже я услышала:

— Ему-то это может и безразлично, но не нам. Мы здесь прожили всю жизнь и здесь же останемся до смерти.

— Тибальт не такой, как все, — успокаивала их я. — И совершенно не нужно переживать, что скажут соседи.

Они не возражали, но качала головами, не одобряя моего поведения. Мои тетушки считали совершенно неприличным позволять мужчине видеть до свадьбы, как сильно его любишь. Потом — пожалуйста. Потом жена обязана думать также как и муж, подчиняться ему во всем — естественно, если он не преступник — но до свадьбы не стоит «понижать себе цену», мужчина обязан находиться на коленях перед женщиной до свадьбы. Я смеялась над ними.

— Вы же знаете, что моя супружеская жизнь будет не такая, как у других. И я не буду вести себя, как другие.

Порой все мы волновались по какому-либо поводу, но ведь свадьба — знаменательное событие для любой семьи. Тетушки постепенно заполняли для меня нижний ящик комода разными вещами, обсуждали, какой будет прием после венчания. Переживали, что коттедж слишком мал, а, по обычаю, гостей следует встречать в доме невесты.

Я смеялась, но понимала их беспокойство. Они хотели, чтобы я подождала год не из-за соблюдения законов приличия, а чтобы у меня было время «увидеть все в реальном свете», как они говорили. Ведь в первый раз они выбрали мне в мужья Оливера, потом Эвана, а Тибальт им совсем не нравился.

Доркас простудилась — она неизбежно заболевала, когда тревожилась о чем-нибудь, за ней пришлось ухаживать, так как простуда перешла в бронхит.

Тибальт пришел к нам в коттедж, его глаза светились от возбуждения. Сначала я подумала, он рад меня видеть, но вскоре услышала истинную причину.

— Случилось волнующее событие, Джудит. Недалеко от нашей деревни, в Дорсете. Рабочий рыл канаву и обнаружил римскую кладку. Мне прислали приглашение сделать заключение о целесообразности проведения раскопок. Завтра я уезжаю и хочу, чтобы ты поехала со мной.

— Как чудесно, расскажи мне все подробно.

— Мне пока мало известно. Но такие находки настолько редки. Никогда не известно заранее, что можно найти.

Мы гуляли по саду и говорили. Он пробыл недолго, ему нужно возвращаться домой и приготовиться к отъезду. Я вернулась в дом сообщить тетушкам, что завтра уезжаю.

Меня удивил их запрет.

— Дорогая Джудит, — закричала Элисон. — О чем ты думаешь? Да как ты — незамужняя девушка — можешь поехать с мужчиной?

— С мужчиной, за которого я собираюсь выйти замуж.

— Но пока не вышла, — прохрипела Доркас.

Мне было совершенно ясно, что она не желает нашего с Тибальтом брака.

— Так не полагается, — твердо заявила Элисон.

— Дорогие тетушки, говоря словами Тибальта, эти маленькие условности не имеют значения.

— Мы старше тебя, Джудит. Известно много случаев, когда девушка собирается замуж, доверяется своему жениху, едет с ним, а потом узнает, что свадебные колокола будут звучать не для нее.

Я взорвалась.

— То вы предполагаете, что Тибальт женится на мне ради денег, то он собирается соблазнить меня и бросить. Вы ведете себя абсурдно.

— Ничего такого мы не говорили. А если у тебя появляются подобные мысли, то нужно все тщательно обдумать. Разве можно сомневаться в женихе?

Ну как можно спорить с ними? Я пошла к себе и начала упаковывать вещи к отъезду.

Вечером Элисон постучала ко мне. У нее было испуганное лицо.

— Я беспокоюсь о Доркас, нужно вызвать врача!

Я отправилась за врачом. Он подтвердил диагноз, что у Доркас бронхит. Всю ночь мы с Элисон ухаживали за больной.

Наутро я знала, что не смогу уехать и оставить Элисон одну ухаживать за Доркас. Я пошла в Гизу рассказать Тибальту, почему я не смогу поехать с ним.

Не успела я раскрыть рот, как он начал рассказывать о новых находках. Я прервала его:

— Я не еду, Тибальт.

Выражение его лица изменилось, он смотрел на меня с недоверием.

— Не едешь?

— Моя тетя Доркас тяжело заболела. Я не могу оставить ее на одну Элисон.

— Может что-нибудь придумать. Например, послать к ней служанку.

— Тетя Элисон не согласится. Это не одно и то же. Я должна быть с ней, если…

Тибальт молчал.

— Пойми меня, Тибальт. Я очень хочу поехать… всегда находиться рядом с тобой, просто сейчас я не могу оставить их.

— Конечно, — он выглядел разочарованным.

Мы разговаривали в саду, вскоре там появилась Табита.

— Я пришла сказать, что не могу поехать. Моя тетя заболела, и я вынуждена остаться.

— Я тебя понимаю, — ответила Табита.

— Ты поедешь вместо Джудит? — спросил ее Тибальт. — Я уверен, там необыкновенно интересные находки.

Необыкновенно интересные находки. Это упрек? Он чувствовал, что это для меня невероятно заманчиво.

— Ну, если Джудит остается, вместо нее поеду я, — согласилась Табита. — Ей нельзя сейчас оставить своих родственников.

Тибальт сжал мою руку.

— Мне так хотелось показать тебе эти чудесные находки. Ну, у нас будет еще время.

— Вся жизнь, — ответила я.

Через несколько дней Доркас начала поправляться. Она растрогалась, узнав, что я осталась ухаживать за ней и успокаивать Элисон.

Я услышала, как она сказала Элисон:

— Хотя наша Джудит импульсивная натура, у нее есть сердце.

Я знала, что они постоянно обсуждают мою грядущую свадьбу. Мне хотелось успокоить их, но они вбили себе в голову, что Тибальт женится на мне, так как заранее узнал о моем наследстве.

Я с нетерпением ждала дня, когда уеду из коттеджа, потому что хотела стать женой Тибальта и кроме этого желала убежать из этой атмосферы недоверия. Я им докажу, что Тибальт — самый чудесный супруг в мире.

Тибальт и Табита отсутствовали две недели, вернувшись, они говорили только о раскопках, так их переполняли впечатления. Я испытывала глубокое разочарование, потому что не могла участвовать в их беседе. Тибальт веселился.

— Ничего, после свадьбы ты повсюду будешь ездить со мной.

Приближался день нашей свадьбы. Сабина предложила устроить прием гостей в доме священника. Доркас больна, коттедж «Радуга» не вместит всех гостей, я же прожила в доме священника столько лет, кроме того, она сестра Тибальта.

— Я настаиваю на этом, Джудит, — воскликнула она. — Ты самая счастливая женщина в мире, но все же даже Тибальт не может сравниться с моим дорогим Оливером. Тибальт слишком совершенен… то есть он все знает… все про древний мир, а Оливер знает латынь и греческий. Конечно, Тибальт тоже знает эти языки, но невозможно представить себе, чтобы Тибальт читал проповеди или выслушивал рассказы крестьян о засухе или падеже скота, истории прихожанок о их детях.

— О чем ты говоришь, Сабина? Мы же собирались договориться о свадьбе.

— Конечно. Она состоится здесь, у нас. Я настаиваю. Оливер тоже настаивает. Он вас обвенчает, и потом соберутся несколько близких друзей… Как странно, ты дочь сэра Ральфа, а мы ничего не знали все это время. Хотя я не удивляюсь… Ты помнишь бал?.. О чем это я? Ах, да, свадьба состоится в нашем доме.

Мне понравилось ее предложение, даже мои тетушки сразу согласились, им тоже хотелось, чтобы свадьба была скромной.

Когда я заговорила об этом с Тибальтом, он не сказал ничего определенного. Я видела, что ему все равно, будет прием после венчания или нет, сколько гостей мы пригласили.

Тибальт женится на мне, а где и как, по его словам, не имеет значения. Он приготовил для меня сюрприз:

— У нас будет медовый месяц. Ты же не захочешь сразу переехать в Гизу.

— Мне это не важно. Единственное, чего я хочу, — быть с тобой, — заверила его я.

Он повернулся ко мне, очень нежно приподнял мой подбородок и сказал:

— Джудит, не жди от меня слишком многого.

Я засмеялась, меня переполняло счастье.

— Я ожидаю от тебя всего.

— Вот это и пугает меня. Видишь ли, я довольно эгоистичен, во мне нет ничего восхитительного и я маниакально поглощен своей работой.

— У меня тоже есть эта мания. Есть и вторая — ты, — засмеялась я.

Он обнял меня.

— Ты меня пугаешь.

— Боишься? Но ведь ты никого и ничего не боишься.

— Меня пугает твое высокое мнение обо мне. Что ты себе напридумывала?

— Ты и на самом деле такой.

— Ты слишком много фантазируешь, сочиняешь. Тебе придет в голову какая-нибудь идея и потом ты все делаешь, подгоняешь под нее, чтобы все вышло, как ты ожидала.

— Так и надо жить. Я и тебя научу жить так же.

— Надо видеть реальность.

— Я мечту сделаю реальностью.

— Вижу, что совершенно бесполезно уговаривать тебя не смотреть на меня сквозь розовые очки.

— Абсолютно бесполезно.

— Тебя вылечит время.

— С годами мы станем еще ближе. Мы будем все делить на двоих. Никогда не думала, что можно быть такой счастливой как сейчас.

— По крайней мере у тебя был момент счастья.

— Что ты говоришь! Потом будет еще лучше.

— Дорогая Джудит, ты так не похожа на других.

— Конечно, я есть я: безрассудная, импульсивная — так тебе скажут мои тетушки. Командирша — это добавят Сабина и Теодосия, а Хадриан подтвердит. Они знают меня дольше других. Ты не должен иметь обо мне слишком хорошее мнение.

— Я рад, что в тебе есть эти маленькие недостатки. Я буду любить тебя из-за них и, надеюсь, что ты будешь любить меня за мои недостатки.

— Мы будем так счастливы, — заключила я.

— Я пришел сказать тебе о нашем медовом месяце. Мы отправимся в Дорсет. Там все так взволнованы из-за последних находок, я хочу показать их тебе.

Я согласилась, что это будет чудесно, но меня кольнула мысль: ведь там наверняка много народу, а медовый месяц наедине был бы более желанным.

Но ведь Тибальт будет рядом — а мне и не нужно ничего другого.

Так много надо подготовить даже для «скромной» свадьбы, включая бесконечные примерки в доме Сары Слоупер. Я стояла перед нею в своем белом шелковом платье, а Сара ползала вокруг меня на коленях, держа булавки во рту. Как только она освобождалась от всех булавок, она болтала без умолку:

— Подумать только! Вы, мисс Джудит… и он! Его же прочили Теодосии, а она вышла за профессора, а вы выходите за него.

— Ты говоришь так, словно это лотерея.

— А так и считают, брак — это лотерея. А вы к тому же оказались дочерью сэра Ральфа. Я всегда это знала. Он вас любил. И мисс Лавинию. Она была красавица, а вот вы больше похожи на сэра Ральфа.

— Спасибо, Сара.

— О, я имела в виду совсем другое. Вы будете очень красивой в свадебном платье. Все невесты красивы. Поэтому больше всего я люблю шить свадебные платья. А что будет сверху, флёрдоранж? Нет ничего лучше флёрдоранжа для невесты. У меня тоже было платье с флёрдоранжем, когда я выходила замуж за Слоупера. Оно у меня хранится в шкафу, я его вынимаю иногда и вспоминаю молодость. Вы тоже сможете так делать, мисс Джудит. Очень приятно, когда все выходит так, как мечтаешь. А ведь мы все мечтаем перед свадьбой, правда?

— Я смотрю на платье как на начало счастья, а не как на его кульминацию.

— О, вы умеете красиво говорить. Но я просто хочу сказать, приятно вспомнить свою свадьбу, если она хорошо прошла. — Она вздохнула и закончила: — Я думаю, вы будете счастливы. Что ж, надо надеяться. Помолимся, чтобы в день свадьбы вам светило солнце. Ведь существует поговорка: счастливой невесте и солнце светит.

Я засмеялась, но ее намеки, что мое замужество окажется опасным приключением, начинали меня раздражать.

Октябрьским туманным днем состоялась наша свадьба в церкви, которую я так хорошо знала. Странно, но когда я шла по проходу под руку с доктором Ганвеном, который «отдавал» меня мужу (больше никого не нашлось для выполнения этой важной роли), я вспомнила, как в детстве у меня болели колени от долгого моления. Нелепая мысль в день свадьбы с Тибальтом!

Археолог, друг Тибальта, был его шафером. Его звали Теренс Гелдинг, он поедет с нами в Египет. За день до свадьбы я не виделась с Тибальтом, он уезжал на вокзал встречать своего друга. Табита рассказала мне утром, что друзья долго не ложились спать, разговаривали. Я почувствовала уколы ревности, которую начала замечать в себе по отношению ко всем, кто общался с Тибальтом в мое отсутствие. Это глупо, конечно, но я так долго мечтала о браке с Тибальтом и теперь, когда это событие свершалось, я не могла поверить, что это не сон. С разных сторон до меня доходили мнения, почему Тибальт женится на мне, и даже мой природный оптимизм начал сдавать. Я не могла не чувствовать беспокойства и недоверия, получая такой заветный подарок от судьбы.

Я произнесла слова клятвы, а Тибальт надел мне на палец кольцо, тут меня охватило чувство огромного счастья.

Когда мы выходили из церкви, к сожалению, закапал дождь.

— Нельзя выходить в такую погоду, — сказала Доркас.

— Ничего страшного, это мелкий дождик и идти совсем близко.

— Придется переждать.

Мы остановились под навесом, пережидая дождь, я смотрела на капли и думала: я действительно вышла замуж за Тибальта. Сзади доносился шепот:

— Какая жалость!

— Это плохое предзнаменование!

— Да уж, погодка совсем не свадебная.

Со стороны кладбища показалась сгорбленная фигура. Я узнала мистера Пеггера, он согнулся и прикрылся от дождя мешком. В руке он нес лопату, к которой прилипла глина. Значит, он кому-то рыл могилу и пришел спрятаться от дождя.

Увидев нас, он резко остановился, надвинул мешок поглубже до самых глаз, которые фанатично блестели. Он смотрел прямо на меня.

— Ничего хорошего не выйдет, если женятся так неприлично скоро. Это против Бога.

Он кивнул и прошел мимо с решительным видом, желая исполнить свои обязанности, хотя бы и неприятные.

— Кто этот старый дурень? — спросил Тибальт.

— Это мистер Пеггер, могильщик.

— Он ведет себя нагло.

— Видишь ли, он знает меня с детства и до сих пор принимает за ребенка.

— Он против нашей свадьбы.

До меня долетел шепот Теодосии:

— О, Эван, как неприятно. Это словно… дурной знак.

Я ничего не ответила. Внезапно я рассердилась на всех этих людей, которые почему-то не верили в наше супружеское счастье. Я смотрела на потемневшее небо и слышала голос Сары Слоупер: счастливой невесте и солнце светит.

Через несколько минут дождь перестал, и мы пошли в дом священника.

Знакомая гостиная украшена маргаритками и хризантемами всевозможных оттенков. У одной стены поставили стол со свадебным тортом и шампанским. Мы с Тибальтом разрезали торт, все зааплодировали. Неприятный инцидент на улице забылся.

Хадриан поздравил нас очень остроумной речью, в ответ выступил Тибальт. Я повторила про себя: это лучший момент моей жизни. Видимо, я говорила это слишком настойчиво. Никак не удавалось забыть глаз мистера Пеггера, смотрящих на меня из-под нелепого мешка. Снова пошел дождь, теперь уже настоящий ливень.

Рядом со мной стояла Теодосия.

— О, Джудит, я так рада, что мы с тобой сестры. Какая странная жизнь. Вот ты вышла за Тибальта, а собирались отдать за него меня. Но желание отца все-таки исполнилось. Все великолепно уладилось. — Она смотрела на Эвана, разговаривающего с Тибальтом. — Я так благодарна тебе…

— Благодарна?..

Она молчала. Теодосия не умела сразу говорить о сути дела.

— За то, что ты вышла за Тибальта. Теперь меня не мучает совесть, что я не послушала отца, пошла против его воли.

Она сказала это так, словно, выйдя за Тибальта, я даровала благословение всем остальным, спасенным от него.

— Я уверена, ты будешь счастлива, — продолжала она. — Ты всегда много знала об археологии. Мне так сложно соответствовать Эвану, но он говорит, чтобы я не волновалась. Он доволен мной такой, какая я есть.

— Ты счастлива, Теодосия?

— Безумно, поэтому я так… — она замолчала.

— Благодарна мне, что я вышла замуж за Тибальта и все так хорошо устроилось. Но я уверяю тебя, я вышла за него не по этой причине.

К нам подошла, Сабина.

— Как весело. Мы трое снова вместе. И мы все замужем. Джудит, ты любишь цветы? Мисс Крив сделала аранжировку. Большинство цветов из ее сада. Она всегда украшает церковь. Вот и опять мы вместе. Помните, как мы болтали в классной комнате? Конечно, Джудит еще предстоят трагические события. Ну, как всегда. Ведь с раннего детства с ней случаются неприятности. И ты оказалась дочерью сэра Ральфа… Незаконной, конечно… Но это не важно. А теперь у тебя есть муж, Тибальт. Какой он красивый. Выглядит, как римский бог… Он всегда отличался от других, как и ты, Джудит… Но теперь мы родственники, Джудит. И ты сестра Теодосии. Как чудесно! — она смотрела на Тибальта с обожанием, как в детстве. — Подумать только, Тибальт — жених! Мы думали, он никогда не женится. Няня Тестер говорила, что он женат «на всей этой чепухе». И она часто повторяла, что моему отцу «надо было жениться на своей археологии». Я ей объясняла, тогда не было бы меня и Тибальта… А вы помните тот день, когда Джудит нарядилась мумией? Ну и денек выдался тогда! Мы думали, что Теодосия умрет от страха.

Мы все засмеялись. Я знала, что Сабина улучшит мое настроение.

— А ты утверждала, что Тибальт сутулится и носит очки, а когда увидела его, то потеряла дар речи. Ты стала обожать его с того самого момента. Да, да. Ты не можешь отрицать.

— Я и не пытаюсь, — сказала я.

— Теперь он твой муж, твоя мечта осуществилась. Разве это не чудесный счастливый конец, как в сказке?

— Это не конец, — рассудительно вставила Теодосия. — Это самое начало. Эван так рад, что его пригласили принять участие в экспедиции.

— Правда? — воскликнула Сабина. — Это большая честь. Когда он уедет, приходи пожить в нашем доме.

— Я еду с ним, — с чувством объявила Теодосия. — Ну не думаешь же ты, что я отпущу его одного?

— Тибальт разрешил тебе поехать? Папа всегда возражал против участия жен в экспедициях. Он говорил, они суетятся, отвлекают… разве что они сами участвуют в раскопках… а ведь ты не можешь работать. Значит, Тибальт разрешил тебе поехать. Естественно, он теперь сам женат и понимает женатых друзей. Ты составишь компанию Джудит. Табита тоже едет. Ну, она такая опытная. Вон она беседует с Тибальтом. Могу поспорить, что они говорят о Египте. Какая Табита красивая, правда? Она всегда так модно одевается. Природная элегантность, в отличие от меня. Сегодня она в сером, очень ей к лицу. Иногда я думаю, что она самая красивая женщина, которых я встречала. Тебе надо быть осторожной, Джудит, — игриво добавила Сабина. — Меня удивило, что ты позволила ей поехать с Тибальтом в Дорсет… О, я знаю, тебе пришлось остаться… но она такая молодая. Всего на два года старше Тибальта. Правда, она всегда такая спокойная, сдержанная… но ведь в тихом омуте… так, кажется, говорят. Ой, что это я болтаю невесте в день свадьбы. Ты волнуешься, я полагаю. Не слушай меня, я только пошутила. Тибальт будет самым верным супругом на земле! В любом случае, он слишком занят работой. Удивительно, как он вообще-то женился. Я уверена, ты будешь счастлива. Вы превосходная пара. Ты так интересуешься его работой, ты богата, у вас не будет проблем с деньгами, кроме этого, сэр Ральф оставил средства и на проведение археологических исследований. Чудесно! Хотя это звучит ужасно, словно мы рады, что он умер. Нет, вовсе нет. Он мне нравился… Я хочу сказать, что все так замечательно устроилось, и я знаю, вы будете счастливы. Ты вышла за лучшего человека в мире, за одним исключением, конечно. Но даже дорогуша Оливер не так знаменит как Тибальт, хотя с ним спокойнее и я его обожаю и не променяю ни на кого на свете…

— Она закусила удила, — сказала я Теодосии. — Никто другой не может и слова вставить.

— Это тебе в отместку за то, что ты командовала нами в детстве, а ты молчишь, потому что это день твоей свадьбы. Если бы ты не думала о Тибальте, то не позволила бы мне болтать так долго.

— Пользуйся моментом. Смотрите, вот Хадриан.

— Вся семья в сборе, я тоже решил присоединиться.

— Мы говорили об экспедиции, — сказала Сабина. — Среди прочих вещей.

— А кто сейчас о ней не говорит?

— Ты знаешь, Эван и Теодосия тоже едут.

— Я слышал, что существует такая вероятность. Будет как в старые, добрые дни. Мы снова будем все вместе… кроме Сабины и Оливера.

— У Оливера церковь и приход… он священник, а не археолог.

— Значит, ты тоже едешь, Хадриан?

— Мне пошли навстречу: дали шанс убежать от кредиторов.

— Ты постоянно говоришь о деньгах.

— Я уже объяснял тебе раньше, я не настолько богат, чтобы абсолютно игнорировать деньги.

— Глупости, — сказала я.

— А теперь и ты, Джудит, вошла в банду плутократов. Тибальт говорит, мы приобретем ценный опыт, участвуя в этой экспедиции. Нам надо держаться вместе, если вдруг разгневанный бог встанет из логова и решит напасть на нас.

— Разве у богов логово? — спросила Сабина. — Я думала логово у лисиц. Возле фермы Брентов крутится большая рыжая лисица. Брент с ружьем устраивает на нее засаду…

— Кто-нибудь, остановите ее, — взмолился Хадриан.

— Да, — поддержала его я. — Мы не хотим слушать о лисицах. Для нас гораздо интереснее экспедиция. Я жду ее с нетерпением. Скоро мы отправляемся в Египет.

— Что и послужило причиной поспешного бракосочетания, — добавил Хадриан. — А что вы думаете о странном персонаже, которого мы встретили?

— Это просто могильщик Пеггер.

— Если говорить о знаках судьбы, он не мог появиться в более неподходящий момент. Но, видимо, он считает как раз наоборот. Кажется, он в восторге от того, что является предвестником несчастья.

— Мне бы хотелось, чтобы вы все перестали намекать на несчастье, — возмутилась я. — Это совершенно неуместно.

— Конечно, — согласился Хадриан. — А вот идет твой муж, Сабина. Он помолится, и все злые духи, вызванные появлением могильщика, будут уничтожены.

— Ничего такого он не будет делать, — сказала Сабина и взяла мужа под руку.

— Как раз вовремя, а то твоя непоследовательная жена прочтет нам лекцию об обязанностях приходского священника, а куда она может отклониться — знают только небо и Сабина. Я собираюсь увести от вас невесту на небольшой тет-а-тет.

Мы стояли одни в углу, и Хадриан качал головой.

— Ну, Джудит, это так неожиданно.

— И ты туда же, — запротестовала я.

— Я имею в виду не Пеггера, я говорю о получении наследства и замужестве. Не успели мы и глазом моргнуть — и все свершилось.

Я улыбнулась. Хадриан всегда поднимал мое настроение.

— Если б я знал, что ты унаследуешь такое состояние, я бы сам на тебе женился.

— Упущенный шанс, — хихикнула я.

— Вся моя жизнь состоит из них. Серьезно, кто бы мог подумать, что старик оставит тебе половину своего богатства, а мне оставил ничтожную подачку.

— Хадриан, 1000 фунтов — неплохие деньги, кроме того, ты еще будешь зарабатывать.

— Серьезно, Джудит, Тибальту чертовски повезло. Ты и столько денег впридачу, да еще такая сумма для дела.

— Как бы мне хотелось, чтобы люди перестали говорить о деньгах хоть на минуту.

— Деньги движут миром… или любовь? А у счастливой Джудит есть и то и другое!

— Я вижу, что мои тетушки делают мне страшные знаки.

— Видимо, тебе пора уезжать.

— Да, мы поедем на вокзал. Поезд через час, а мне еще надо переодеться.

К нам поспешила Доркас.

— Джудит, ты знаешь, который час?

— Я как раз говорила об этом Хадриану.

— Тебе пора переодеваться.

Вместе с Доркас и Элисон я улизнула в комнату, которую отвела мне Сабина. Там висело пальто серебристо-серого цвета из шелковистой ткани и юбка в складку из этой же ткани, белая блузка с маленьким серым галстуком-бабочкой.

Серебристо-серый цвет. Так элегантно. Да, если он украшает такую женщину, как Табита.

— Ты прекрасно выглядишь, — запричитала Доркас.

— Потому что ты смотришь на меня любящими глазами, — ответила я.

— Кто-нибудь еще будет смотреть на тебя также, — вставила Элисон и мгновенно добавила: — Мы надеемся.

Я вышла на веранду. Экипаж стоял наготове, и Тибальт ждал меня.

Все вышли нас провожать, хлыст стегнул по спине лошади, и мы отправились в наше свадебное путешествие.

Что же рассказать о моем медовом месяце? То, что он оказался короче моих ожиданий и, чудо, длился всего две ночи и один день? Вот тогда Тибальт принадлежал только мне. Мы были так близки в это время. По дороге в Дорсет мы остановились в маленькой гостинице.

— Прежде, чем прибудем на раскопки, нам следует отдохнуть в этом убежище.

— Замечательная мысль, — одобрила я.

— Мне казалось, ты с нетерпением ждешь встречи с мозаичной кладкой, которую там обнаружили?

— Я с нетерпением жду, чтобы остаться с тобой наедине.

Мое откровенное признание умилило и одновременно смутило его. Он вновь повторил, что не умеет так же непосредственно выражать свои чувства.

— Ты не должна думать, Джудит, если я без конца не говорю тебе о своей любви, то я ее не испытываю. Мне трудно говорить о том, что творится в душе.

Эти слова удовлетворили меня.

Я никогда не забуду маленькую гостиницу в деревне — вывеска скрипела как раз над нашим окном, а самому зданию было около трехсот лет, — шум водопада, расположенного в миле, и большую кровать, в которую мы легли вдвоем.

В камине горел огонь, и я наблюдала за отблесками, играющими на обоях с красными розами. Тибальт обнимал меня. Счастье переполняло мою душу.

Завтрак подавали в гостиной. На полках стояла посуда из меди и олова. Принесли горячий кофе, свежий, только что из печки хлеб, ветчину и яйца с ближайшей фермы, печенье с изюмом, клубничный джем домашнего изготовления и миску девонширских сливок. Тибальт сидел напротив и смотрел на меня удивленными глазами. Если я когда-то и была красивой, то именно тем утром.

После завтрака мы отправились в долину и долго бродили по вересковым зарослям. Хозяйка гостиницы приготовила нам с собой еды и мы устроили пикник у ручья. Мы видели диких пони, но они не осмелились подойти к нам. Единственный человек, встретившийся нам на дороге, — фермер, который вез телегу с урожаем яблок и груш; он поднял руку с кнутом и прокричал приветствие. Счастливая идиллия. Потом мы вернулись в гостиницу, ели утку с зеленым горошком, а вечером снова пылал огонь в камине, и нас ждала теплая кровать.

На следующий день мы сели в поезд на Дорсет.

Естественно, мне было интересно увидеть находки римского периода, но тогда мне хотелось одного: любить Тибальта и быть любимой. В гостинице, в которой мы остановились, жили главным образом рабочие из археологической партии, и она разительно отличалась от предыдущего деревенского рая. Мне льстило уважение, с которым все относились к Тибальту. Хотя я была любителем среди профессионалов, моя жажда знаний не иссякала, и это радовало моего мужа.

Через день после нашего приезда прибыл Теренс Гелдинг, друг Тибальта, высокий, худой, с тем же сосредоточенным выражением лица, которое я часто наблюдала у коллег Тибальта. Он держался от меня в стороне и относился с некоторым подозрением. Я поняла — он не одобряет женитьбу Тибальта. Я рассказала о своем наблюдении мужу, но он рассмеялся.

— У тебя странные идеи, Джудит.

Я вспомнила, как часто Доркас и Элисон говорили мне то же самое.

— Теренс — первоклассный специалист, надежный, преданный. С ним приятно работать.

Тибальт часами оживленно беседовал с Теренсом, мне было нелегко поддерживать их профессиональный разговор.

Возникла идея, что поблизости может оказаться и амфитеатр. Все участники раскопок оживились и создали несколько групп, которые занялись пробными раскопками. Меня не пригласили.

Тибальт объяснил извиняющимся тоном:

— Видишь ли, Джудит, это работа для профессионалов. Если я возьму тебя, то и другие участники возьмут с собой посторонних.

Я поняла его и твердо решила выучиться за кратчайшее время и стать полезным членом экспедиции.

Перед уходом Тибальт нежно меня поцеловал.

— Я вернусь через несколько часов. Чем ты будешь заниматься?

— Почитаю книгу о находках римского периода. Очень скоро я стану такой же, всезнайкой, как и ты.

Он рассмеялся.

Весь день я провела в одиночестве. Я напоминала себе, что следует быть готовой к таким ситуациям. Но хотя я и любила археологию, я была молодой женой, справляющей медовый месяц, и даже пол, покрытый римской мозаикой, не шел ни в какое сравнение с валунами и ручейками вересковой пустоши.

С того дня Тибальт часто пропадал на раскопках вместе с рабочими. Иногда я ходила с ним и беседовала с самыми скромными участниками экспедиции. Я изучала карты местности, и мне даже разрешили немного покопать, как в долине Картера. Я видела, как из найденных кусочков собрали пластину с изображением головы Цезаря. Мне очень понравилось, но я предпочла бы остаться наедине с Тибальтом.

На раскопках мы провели две недели. Тибальт уезжал с неохотой. В наш последний вечер перед отъездом он заперся с начальником экспедиции. Я лежала в кровати, когда он пришел. Было далеко за полночь.

Он сел на кровать, его глаза блестели.

— Мы почти уверены, что найдем амфитеатр. Какое редчайшее открытие! Это будет чудесная находка для Англии. Профессор Браунли не может поверить своему счастью. Ты знаешь, что нашли пластину с выгравированной головой Цезаря? Если определят, кому она принадлежала, это будет ценная находка.

— Да, я видела, как ее собирали.

— К сожалению, отсутствуют несколько кусочков. Но напольная мозаика еще более ценное открытие. Я считаю, что этот черно-белый кафель относится к семьдесят четвертому году до нашей эры.

— Я уверена, что ты не ошибаешься, Тибальт.

— Нельзя быть уверенным… без неопровержимых доказательств. А почему ты улыбаешься?

— Улыбаюсь? — Я протянула к нему руки. — Видимо, потому, что подумала: а в жизни есть вещи более волнующие, нежели римские кладки.

Он подошел ко мне, и мы обнялись. Я смеялась:

— Я знаю, о чем ты думаешь. Конечно, есть волнующие вещи, например, гробницы фараонов.

— О, Джудит, как замечательно, что мы вместе, я хочу повсюду ездить с тобой.

— Естественно. Потому ты и женился на мне.

— Были и другие причины.

— Вот сейчас давай обсудим другие причины.

Я развлекала его. Мое откровенное наслаждение нашей любовью, несомненно, шокировало бы Доркас и Элисон. Многие люди сочли бы меня наглой и бесстыдной.

Интересно, что думал Тибальт по этому поводу. Я спросила его.

— Видишь ли, мне никогда не удавалось притворяться, — объяснила я.

— Я не заслуживаю тебя, Джудит, — ответил он.

Я засмеялась от счастья:

— Ну, всегда можно постараться стать достойным.

Мы купались в нашем счастье. Он ведь был счастлив со мной не меньше, чем когда нашли фарфоровую пластину или разрушенный амфитеатр. Или нет?

С моей стороны глупо сомневаться. Хотелось бы мне забыть лица Доркас и Элисон, которые намекали и предрекали несчастье. Они ведь не Кассандра. Или фанатично блестящие глаза могильщика Пеггера. Лучше бы сэр Ральф не оставлял мне наследства, вот тогда бы я могла быть уверена, что Тибальт женился на мне, а не на моих деньгах.

Но об этом лучше пока не думать… А со временем я научусь вообще не вспоминать про это.

Мы вернулись в дом Гиза.

Темным, мрачным вечером в начале ноября мы приехали домой. Октябрьские ветры почти полностью обнажили деревья. Мы ехали со станции, было необычно тихо, даже ветер прекратился. Стояла типичная осенняя погода — сырая и теплая. Экипаж остановился у чугунных резных ворот Гизы, встретить нас вышла Табита.

— Не слишком удачный день, вы, наверное, замерзли. Быстрее входите и будем пить чай, — сказала она.

Она испытующе посмотрела на нас, словно догадываясь, что медовый месяц не удался. Почему мне постоянно кажется, что все считают нас неподходящей парой?

Это просто мое воображение, сказала я себе. Я посмотрела на дом. Дом с привидениями! Я вспомнила, как пугала Теодосию и заставляла ее пробегать по тропинке. А няня Тестер, видимо, выглядывает в окно.

— Дом Гиза всегда меня интриговал, — созналась я, войдя в холл.

— Это теперь твой дом, — напомнила мне Табита.

— Когда мы вернемся из Египта, Джудит, возможно, захочет что-то изменить в доме, — сказал Тибальт и взял меня под руку. — А пока нам придется ограничиться подготовкой к экспедиции.

Табита проводила нас в нашу комнату. Она располагалась на первом этаже рядом с комнатой, где раньше стоял саркофаг. Комнату отремонтировали, пока мы находились в отъезде.

В тени стояли Мустафа и Абсалам. Я почувствовала на себе их внимательный взгляд. Конечно, они помнили смелую девочку, а потом компаньонку из Кеверал Корта, приходившую за книгами. Теперь же я стала их новой хозяйкой. Или это титул Табиты?

Как было бы хорошо, если бы люди не сеяли подозрений в моей голове и не делали неприятных намеков.

Я осталась в комнате привести себя в порядок, а Табита с Тибальтом ушли в гостиную. Служанка принесла горячей воды, я умылась и подошла к окну. В саду много переросших кустарников и деревьев, поэтому он кажется мрачным. Там, где пробивался свет, на ветках блестела паутина. На окнах шторы темно-синего цвета, на них золотым шнуром вышиты греческие мотивы. Большая двуспальная кровать под балдахином. Толстый ковер на полу. Я вспомнила рассказы Табиты, что сэр Эдвард не выносил постороннего шума, поэтому когда он работал, все говорили шепотом. По одной стене — полки с книгами. Некоторые из них я читала. Все они по одной тематике. Мне пришло в голову: ведь это спальня сэра Эдварда, — и прошлое словно надвинулось на меня. Лучше бы нам отвели другую комнату. Потом меня осенило — теперь я здесь хозяйка, и если мне не понравится комната, можно прямо об этом сказать.

Я переоделась и вышла в гостиную. Тибальт и Табита сидели рядом на диване, просматривая какие-то бумаги.

Как только я вошла, Табита вскочила с места.

— Чай сейчас подадут. Вы, наверное, хотите чаю. Путешествовать так утомительно, — сказала она.

Эллен ввезла столик на колесиках, Табита разливала чай. Она спросила, как мы провели медовый месяц, и Тибальт принялся подробно рассказывать о римской кладке.

— Ты интересно провел время, Тибальт, — улыбнулась Табита. — Надеюсь, Джудит тоже не скучала.

Она вопросительно взглянула на меня, и я подтвердила, что мне было интересно в Дорсете.

— А теперь нам предстоит детально разработать наши планы. Так много надо успеть, а время летит быстро, я хочу уехать не позднее февраля.

Мы говорили о будущей поездке, сидя в тепле у пылающего камина, за окном было совсем темно. Я вспомнила, как мечтала делить свою жизнь с Тибальтом.

Я счастлива, уверяла я себя. Моя мечта сбылась.

Первая ночь в Гизе. Служанка затопила камин в спальне, на стенах играли отблески, но совершенно другие, не такие, как в деревенской гостинице. Эти выглядели зловещими, готовыми взять чью-то жизнь. Как тихо в доме! За голубой ширмой — дверь. Я открыла ее и оказалась в комнате, где раньше стоял саркофаг.

Я пришла в комнату раньше Тибальта, на столе горели две свечи в высоких подсвечниках, комнату населяли тени.

Я начала вспоминать сэра Эдварда и его жену, она умерла раньше, чем семья переехала в этот дом. А на чердаке жила няня Тестер. Интересно, что она делает сейчас и почему Тибальт так долго не приходит.

Он рассказывает Табите о чем-то, что не положено знать мне? Какие мысли приходят в мою голову! Нечего ревновать его к Табите, она его друг, она почти его мать. Мать! Она старше его всего на два года.

Это дом виноват, что-то в нем такое… зловещее. Я сразу почувствовала это в воздухе, когда впервые пришла сюда с Теодосией.

В комнату вошел Тибальт, и зловещие блики присмирели, огонь, в камине ровно горел, свечи красиво освещали стол.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Я увидела дверь и вошла… здесь стоял саркофаг.

Он засмеялся.

— Ты не собиралась нарядиться мумией и напугать меня?

— Разве ты боишься мумий? Я знаю, ты их обожаешь.

— Не так сильно, как тебя.

В редких случаях, когда Тибальт говорил мне подобные вещи, мое счастье было полным.

— Тебе нравится комната, которую я вам приготовила? — спросила наутро Табита. Тибальт работал в кабинете, ему приходилось вести большую переписку в связи с экспедицией.

— В ней призраки.

— Дорогая Джудит, что ты имеешь в виду? — улыбнулась Табита.

— Мне всегда казалось, что в Гизе полно призраков.

— Это из-за кустов и деревьев в саду. Я выбрала для вас лучшую комнату в доме, она принадлежала сэру Эдварду.

— Я догадалась, а дверь из нее ведет в другую комнату, где стоял саркофаг.

— Он всегда работал в той комнате, часто до глубокой ночи. Хочешь занять другую комнату?

— Нет.

— Джудит, ты можешь делать все, что хочешь. Теперь ты здесь хозяйка.

— Я не могу привыкнуть нигде быть хозяйкой.

— Привыкнешь со временем. Ты счастлива, правда?

— У меня есть то, о чем я всегда мечтала.

— Немногие могут этим похвастать, — вздохнула она.

— А ты, Табита?

Мне хотелось, чтобы она была со мной откровенна. Наверняка в ее жизни есть секреты. Она молода, видимо, вдова. Жизнь для нее не окончена и все же в ней чувствовалась какая-то отстраненность, тайна; может, это и делало ее привлекательной.

— У меня были счастливые мгновения. Не стоит требовать от жизни большего.

Наверняка Табиту окружает какая-то тайна.

Приближалось Рождество. Сабина пригласила нас в свой дом, добавив, что позовет и Доркас с Элисон.

Мне показалось, что тетушки не слишком рады. Они несколько консервативны и предпочли бы, чтобы я пришла к ним в коттедж или они в Гизу.

Я отвергла все сомнения, принимая во внимание, насколько удобно всем нам собраться в старой гостиной в доме священника, где мы много раз встречали Рождество.

Дни летели быстро. Нужно думать о Рождестве и, конечно, об экспедиции. Мы с Табитой украсили дом остролистом и белой омелой.

— Раньше дом не украшали, — сказала Табита.

Служанки были в восторге. Эллен заметила, что со времени моего приезда дом выглядит жилым. Вот это настоящий комплимент, подумала я.

Служанки любили меня, им нравилось называть меня «миледи», а я неизменно вздрагивала, приходилось постоянно успокаивать себя, ведь я теперь настоящая леди. На этот раз я не фантазировала. Моя самая заветная мечта осуществилась.

В середине декабря произошел неприятный инцидент.

Я никогда не понимала Мустафу и Абсалама и неловко чувствовала себя в их присутствии. Стою в комнате, обернусь — а они за моей спиной. Они всегда ходят парой и я никогда не слышу их приближения. Если резко подниму глаза, то вижу, что они смотрят на меня. Мне кажется, они хотят заговорить со мной, но потом не решаются. Я не могла различить, кто из них Мустафа, а кто Абсалам, и, видимо, часто путала их имена. Табита легко могла сказать, кто Мустафа, а кто Абсалам, но ведь она знала их давно.

Я начала думать, что из-за присутствия этих двух арабов и няни Тестер дом казался таким зловещим.

Было за полдень, начало смеркаться. Я пошла в свою спальню, но увидела открытую дверь в смежную комнату и заглянула туда. Я подумала, может, Тибальт работает там. У окна стоял Мустафа (или Абсалам?).

Я вошла в комнату, второй араб оказался у меня за спиной. Не знаю, почему, но у меня по спине побежали мурашки.

— Мустафа, Абсалам, что случилось?

Тишина. Тот, который стоял у окна, кивнул второму.

— Абсалам, говори ты.

Я повернулась к нему.

— Миледи, мы твои покорные рабы.

— Не говори так, в нашей стране нет рабов.

Они согласно закивали. Теперь заговорил Мустафа:

— Мы хорошо тебе служим, миледи.

— Конечно, — подтвердила я.

Я увидела, что дверь за моей спиной закрыта, а дверь в нашу спальню приоткрыта, но сейчас там нет Тибальта.

— Много раз мы хотели сказать тебе.

— Скажите сейчас.

— Это нельзя делать, — Мустафа печально покачал головой. Абсалам тоже покачал головой.

— Что делать?

— Останься здесь, миледи. Скажи сэру Тибальту, ему нельзя ехать. Скажи ему.

Я начала понимать, они боятся возвращаться в Египет, туда, где произошла трагедия с их хозяином.

— Боюсь, что это невозможно. Все планы завершены, их нельзя изменить.

— Надо, — твердил Мустафа.

— Уверена, что сэр Тибальт не согласится.

— Там смерть. Это проклятие…

Естественно, подумала я, они боятся предрассудков.

— Вы говорили сэру Тибальту?

Они покачали головами.

— Нет пользы. Говорить его великому отцу нет пользы, и он умер. Проклятие настигло его и настигнет других.

— Это только легенда, ничего больше.

— Легенда? — засомневался Мустафа.

— Значит, это придумали люди. Все будет хорошо. Сэр Тибальт позаботится об этом.

— Его отец не смог позаботиться. Он умер.

— Это произошло не из-за его работы.

— Нет? Это проклятие. И проклятие убьет еще.

Абсалам подошел ко мне. Он сложил ладони рук и поднял глаза:

— Миледи, надо говорить, надо убеждать. Миледи — новая жена. Муж слушает свою возлюбленную.

— Это невозможно, — сказала я.

— Там смерть… Смерть.

— Мне приятно, что вы беспокоитесь, но я ничего не могу поделать.

Они смотрели на меня большими печальными глазами. Я проскользнула в спальню. Для них естественно верить в предрассудки, сказала я себе.

Вечером в постели я сказала Тибальту:

— Сегодня со мной говорили египтяне. Они очень напуганы.

— Чем напуганы?

— Они называют это проклятием и уверены, если мы поедем в Египет, случится непоправимое.

— Если они так настроены, им следует остаться.

— Египтяне просили меня поговорить с тобой. Они сказали, что муж любит свою возлюбленную и послушает ее.

Он засмеялся.

— Я говорила им, это бесполезно.

— Они крайне суеверны.

— Иногда я немного боюсь.

— Ты, Джудит?

Я прижалась к нему.

— Боюсь за тебя, — уверяла я его. — Что, если с тобой произойдет то же, что и с ним?

— Почему это случится со мной?

— Вдруг в этом проклятии что-то есть?

— Дорогая Джудит, ты не можешь верить в это.

— Если б кто-то другой возглавлял экспедицию, я бы смеялась над всеми страхами.

Он засмеялся в темноте.

— Дорогая моя…

На этом разговор закончился.

Скорей бы проходили эти дни. Какие они короткие перед Рождеством. Часто шел дождь, ели блестели от капель, дул мягкий юго-западный ветер, он шелестел ветвями и стонал за окнами. Всякий раз при встрече с египтянами я ловила на себе их пристальный и печальный взгляд, одновременно в нем читалась надежда. Няню Тестер я встречала только в обществе Табиты, ведь она почти не выходила из своей комнаты наверху.

Теодосия и Эван приехали в Кеверал Корт на Рождество. Сабина и Оливер пригласили их и нас с Тибальтом. Хадриан тоже приехал, он собирался пробыть с нами до отъезда в Египет.

Было давней традицией петь рождественские песни в бальном зале Кеверал Корта накануне Рождества. Собиралось много соседей. Оливер прочитал молитву, как раньше это делал отец Джеймс, и процессия отправилась из церкви в имение.

Пропев славу рожденному Иисусу, почетные гости леди Бодреан прошли в комнату, где их ждал праздничный ужин. Он состоял из пирогов с разными начинками, булочек, которые запивали медовухой, и напитком под названием «Кеверал пунш» — его готовили в огромной оловянной миске по древнему рецепту, напиток довольно крепкий.

Меня веселило отношение леди Бодреан. Когда она думала, что я не вижу, то подозрительно и с удивлением взирала на меня, но когда мы встречались глазами, она была сама воспитанность.

Отведав пирожков и пунша, мы пошли в церковь на ночную службу и вернулись домой на рассвете. Все было как в прежние годы. Я радовалась, что друзья детства собрались в это время.

Мы приятно отпраздновали Рождество и в доме священника. Теперь вместо Элисон за столом главенствовала Сабина. На столе красовалась рождественская индейка, фаршированная каштанами, и бренди, из-за которого всегда так волновались Доркас и Элисон. Сабина не проявляла никакого беспокойства. Она болтала без умолку, мы подшучивали над ней. Сливовый пудинг внесли торжественно, с горящими свечами по краям, предварительно погасив свечи на столе.

Теодосия, Эван и Хадриан справляли праздник в имении и мы впервые говорили не об экспедиции, чему я очень радовалась, иначе мои тетушки чувствовали бы себя неуютно.

Потом мы играли в шарады, исполняли пантомимические сценки, решали ребусы. Это лучше всех удавалось мне, мои тетушки аплодировали.

Ранним утром я, Тибальт и Табита отправились в Гизу. Я подумала, неужели мы всегда будем ходить втроем? Мне нравилась Табита, но в определенных ситуациях мне все чаще казалось справедливой поговорка: двое — компания, а трое — толпа. Неужели потому, что в присутствии Табиты отношение ко мне Тибальта начало меняться? Порой он был таким официальным! Неужели он при ней боялся показать ту любовь, которую проявлял ко мне, когда мы оставались наедине.

Мы шли от ворот по тропинке, по обе стороны которой росли кустарники и деревья, в молчаливый дом, где жила странная няня Тестер и спали два араба. А спали они или снова обсуждали проклятие?

В холле с люстры свисала ветка белой омелы, она казалась неуместной в этом доме теней.

Наступил январь, он принес заморозки, и обледеневшие ветки в саду выглядели сказочно красиво.

За завтраком Тибальт просматривал почту, хмурился, возмущался.

— Ох, уж эти адвокаты, — жаловался он.

— В чем дело?

— Понадобится некоторое время, чтобы завещание сэра Ральфа вошло в силу. Вот пример волокиты и проволочек.

— Неужели это так важно? — спросила я.

— Ты же знаешь, он оставил деньги на исследования. Мы на них рассчитывали. Можно было не так ограничивать расходы. Увидишь, как быстро тают деньги во время экспедиций. Придется нанять около сотни рабочих, да еще разных специалистов. Поэтому нельзя начинать такое большое дело, не заручившись финансовой поддержкой.

— Значит, ты не можешь воспользоваться этими деньгами или дивидендами?

— Могу, но придется выполнить ряд формальностей. Мне надо поехать в Лондон.

— Следовательно, это незначительная неприятность.

— Верно, но мелкие неприятности означают задержку, — он улыбнулся.

Потом он заговорил со мной доверительным тоном, который я так обожаю, и сообщил, что он верит: его отец обнаружил вход в неразграбленную гробницу.

— Я хорошо помню, отец был так возбужден, когда вошел в дом. Он снял дом у одного из влиятельнейших людей в Египте, заинтересованного в исходе нашей экспедиции. Тот даже позволил нам пользоваться своим дворцом, а это большая любезность. Дворец — величественная резиденция с прекрасными садами и целой толпой слуг, которые нам прислуживали. Он называется дворец Шефро. Мы платили символическую плату, чтобы быть независимыми, но паша действительно интересуется нашей работой и жаждет нам помочь. Мы снова воспользуемся его дворцом.

— Ты говорил мне о своем отце.

— Он вернулся с раскопок ночью. Светила луна и было светло, как днем. В жаркие дни невозможно работать, и мы копали лунными ночами. Отец приехал на муле, и я сразу догадался: что-то случилось. Вообще-то он редко проявлял свои чувства, но в ту ночь казался довольным. Я решил подождать, пока он помоется, переоденется и поужинает, потом я спущусь к нему, и он мне расскажет, в чем дело. В первую очередь он всегда делился со мной. Я никому ничего не сказал, может, отец пока хотел держать новость в секрете. Дело в том, что к этому времени мы совсем отчаялись. Несколько месяцев назад мы нашли дверь в скале, проникли в коридор, который привел нас в гробницу, но ее ограбили две тысячи лет тому назад. Тогда казалось, это конец наших поисков: вся работа и все расходы оказались напрасны. Но у отца возникло странное чувство, он не хотел сдаваться. Он был уверен, что мы нашли далеко не все. Тем вечером я решил, что он сделал величайшее открытие.

К нам присоединилась Табита.

— Я рассказываю Джудит о смерти отца.

Табита серьезно кивнула, она села за стол, поставила локти и положила на ладони подбородок. Ее глаза затуманились, а Тибальт продолжал:

— Я спустился вниз, надеясь увидеть отца отдохнувшим, но понял, что он болен. Я не думал, что это серьезно. Он был очень силен физически и духовно, энергичен. Отец пожаловался на боль, и я увидел, как дрожат его руки и ноги. Мустафа и Абсалам отвели его в постель. Я подумал, что утром он мне все расскажет, но ночью он умер. Перед самой смертью он позвал меня, я наклонился к нему, видя, как он пытается что-то мне сказать. Губы едва шевелились, но мне показалось, он сказал: «Продолжай». Вот поэтому я и решил продолжать.

— Но почему он умер именно в тот момент?

— Пошли разговоры о проклятии, какой-то бред. Почему вдруг он проклят за то, что другие делали задолго до него? Он не грабил гробницы, мы просто вели раскопки.

— Но он мертв.

— Там очень жарко, может, он съел испорченную пищу. Такое частенько случается.

— Но умереть так внезапно.

— Это величайшая трагедия моей жизни. Но я собираюсь выполнить желание отца.

Я сжала его ладонь, совсем забыв о Табите. В ее красивых глазах стояли слезы. С раздражением, должна сознаться, мне подумалось: почему мы всегда втроем?

Во время заморозков няня Тестер простудилась и заболела бронхитом, как Доркас. Я ухаживала за ней, так как уже имела опыт. Старушка лежала в кровати и смотрела на меня живыми бусинками глаз. Мне казалось, ей нравится мое присутствие, а вот Табиту она не любила. Это, конечно, несправедливо, потому что Табита внимательна и заботлива, но старушка явно нервничала, когда та приходила к ней в комнату.

В феврале Тибальт поехал в Лондон договориться о снаряжении экспедиции и проконсультироваться с юристами. Я надеялась поехать с ним, но он мне отсоветовал, сказав, что у него совсем не будет свободного времени для меня.

Я проводила его до Плимута и невольно вспомнила о Лавинии, отправившейся в Лондон с ребенком на руках, ее провожали Доркас и Элисон. А через час она погибла.

Сильная любовь — сложное чувство, решила я. Есть минуты экстаза, за которые потом приходится расплачиваться беспокойством. Испытываешь полное счастье лишь в присутствии любимого. Если же его нет рядом, то воображение живо рисует различные ужасы, которые могут произойти с ним. Теперь я представляю перевернутые вагоны, стоны раненых, молчание мертвых.

Глупо! — приказываю я себе. Сколько людей ездят по этой железной дороге? Тысячи. Сколько происходит несчастных случаев? Единицы.

Я вернулась домой и с новой энергией бросилась ухаживать за няней Тестер.

Вечером я сидела с Табитой и делилась с ней своими страхами.

Она слабо улыбнулась:

— Иногда сильная любовь доставляет сильную боль.

Говорила она со знанием дела, и я снова задумалась о ее личной жизни. Почему она ничего не рассказывает о себе? Может, расскажет, когда узнает меня получше.

Няня Тестер поправлялась.

— Но эти недомогания никогда не проходят бесследно. Всякий раз после болезни она становится все слабее, часто забывается, — сетовала Табита.

Я замечала странности в поведении няни Тестер. Я видела: она успокаивается в моем присутствии. Я носила ей еду и иногда сидела у нее, читала или шила. Часто приходила Сабина, я видела, как она увлеченно болтает с няней, ее визиты неизменно радовали старушку.

Однажды я сидела у ее кровати и услышала:

— Следи за ней. Будь осторожна.

Я решила, что она снова бредит и сказала:

— Здесь никого нет, няня, — так она просила меня называть ее.

— Я могла бы рассказать тебе кое-что. Я всегда держала глаза раскрытыми, — пробормотала она.

— Отдохните.

— Отдохнуть! Когда я вижу, что происходит в этом доме. Он и она. Обхаживает его. Экономка? Друг семьи? Кто она? Ответьте мне.

Я поняла, что она говорит о Табите, и мне захотелось узнать, о чем она меня предупреждает.

— Он и она… — подсказала я.

— Ты ничего не видишь, ты слепая. Так часто случается. Те, кого непосредственно касается, не видят, что происходит у них под носом. А кто смотрит со стороны, тот все видит.

— Что вы видите, няня?

— Я вижу, что между ними. Она хитрая. Конечно, такая дружелюбная. Друг семьи! Экономка! Мы можем обойтись и без нее. Она не делает ничего такого, чего не смогла бы я.

Это было не так, но я не стала возражать.

— Никогда не видела таких экономок. Всегда садится ужинать с семьей… Потом он уезжает и что же? Ее вдруг тоже вызывают. По семейному делу. По какому семейному делу? Ее вызывают, когда он уехал… Я вижу, что происходит.

Она явно была не в себе.

— Приглядись, миледи, — бормотала она. — Присмотри за ней. Ты пригрела змею на груди, вот что ты сделала.

Сравнение вызвало у меня улыбку, я подумала обо всем, что делала для дома Табита, насколько она приятна. Я решила: у старушки не все в порядке с мозгами. У нее мания, может, она просто ревнует.

Без Тибальта дом казался чужим, в спальне поселились тени. Горел огонь в камине, и я, лежа в постели, наблюдала за игрой теней. Часто мне слышался шум в смежной комнате, я вставала и шла смотреть, есть ли кто там. Комнату слабо освещал лишь лунный свет, книги, стол, за которым работал когда-то сэр Эдвард, а вот там стоял саркофаг. Я чувствовала, что сейчас из воздуха материализуется Мустафа или Абсалам. Я возвращалась в спальню, засыпала и мне снилось, что я вхожу в комнату, а саркофаг стоит на прежнем месте и из него поднимается мумия. С нее спадают покрывала, и я вижу двух арабов. Они смотрят на меня темными глазами, указывают пальцем, я отчетливо слышу их голоса:

— Останови его. Мужчина слушает свою возлюбленную. На него падет проклятие царей Египта.

Я кричу и просыпаюсь. Сижу в постели. Камин погас, только угли тлеют. Из окна просачивается лунный свет. Я встаю и открываю дверь в соседнюю комнату, ожидая увидеть саркофаг, таким живым был мой сон. Но комната пуста. Быстро закрываю дверь и возвращаюсь под одеяло.

Когда мы вернемся из Египта, я обязательно все поменяю в доме, решаю я. Темные заросли вырубим, посадим цветущие кусты, красные фуксии, голубые и розовые гиацинты. Заменим темноту яркостью красок.

В таком настроении я заснула.

Да, без Тибальта все иначе, а может просто я позволяю себе думать о неприятном, что находится в моем подсознании, и нет Тибальта, чтобы развеять мои сомнения.

Мрачный дом, намеки относительно Табиты, бесшумные египтяне, неотрывно сопровождающие меня взглядом и бессловесно говорящие мне одно и то же: останови эту экспедицию, либо встретишься с проклятием и будут еще мертвецы.

О, Тибальт, возвращайся скорее, и все будет хорошо.

Каждое утро я с надеждой выходила к завтраку, ожидая увидеть письмо от Тибальта с сообщением, что он на пути домой. Никаких писем.

Я спустилась к столу. Табита держала в руках письмо.

— О, Джудит, мне необходимо уехать на несколько дней.

— Что-то случилось?

— Да. Мой родственник болен, мне надо ехать.

— Конечно, только раньше я не слышала, что у тебя есть родственники.

— Этот живет в Суффолке, туда долго добираться. Мне придется выезжать немедленно.

— Сегодня?

— Да. Я успею на лондонский поезд, отправляющийся в 10 часов 30 минут. Сначала мне придется поехать в Лондон, а оттуда в Суффолк. Ты обойдешься без меня?

— Конечно, — сказала я.

Табита поспешно встала из-за стола. Она смущена, показалось мне. Наш кучер отвез ее на станцию.

Я смотрела на отъезжающую Табиту и думала о словах няни Тестер. Что она говорила? «Он уезжает, и ее вызывают».

Как же она могла предвидеть? Но именно это ей и удалось.

Я поднялась в комнату няни. Она стояла у окна, завернувшись в старомодный фланелевый халат.

— Значит, она уехала, — сказала она. — Да, миледи, она уехала. Разве я не говорила тебе?

— Откуда вы знали?

— Есть вещи, которые я знаю. У меня еще есть глаза, они далеко глядят за теми, кто мне небезразличен.

— Так я вам небезразлична?

— Неужели ты сомневалась? Ты мне понравилась с первой секунды, когда я тебя увидела. И я сказала себе: буду присматривать за этой до конца своих дней.

— Спасибо, — поблагодарила я.

— Но мне неприятно видеть, как к тебе относятся. У меня болит здесь. — Она постучала там, где должно находиться сердце. — Он уезжает… и она едет к нему. Рассказывает сказки, что ездит к родственникам… Почему ее вызывают, только когда его нет? Он послал за ней. Сегодня ночью они будут вместе…

— Прекратите! Это вздор, вы несправедливы.

— Ты всегда так говоришь, дорогуша.

— Всегда? Но вы впервые высказали мне эти ужасные подозрения.

— Я видела, все к тому идет. Теперь и ты увидишь, если присмотришься. Он всегда хотел ее… Он женился на тебе из-за денег… только из-за денег. А для чего ему эти деньги? Чтобы поехать и выкапывать умерших. Как нехорошо. Неестественно.

— Няня, вы не в себе.

Я посмотрела на ее дикий взгляд, пылающие щеки. Не без удовлетворения заметила, что у нее заплетается язык.

— Разрешите, я помогу вам лечь.

— Почему лечь? Это я должна укладывать тебя, дорогуша.

— Вы знаете, кто я?

— Как же не знать. Разве не я растила тебя с трех недель отроду?

— Вы меня с кем-то спутали. Я — Джудит, леди Трэверс… супруга Тибальта.

— Да, миледи. Я знаю, вы — моя хозяйка. И много хорошего вам это дало? Я бы хотела, чтобы вы вышли замуж за какого-нибудь простого, хорошего джентльмена, кто больше думает о своей жене, а не о том, как выкапывать мертвых.

— Я сейчас принесу вам горячего молока, и вы заснете.

Я спустилась в кухню и велела Эллен согреть молока.

— Надо отнести его няне, она плохо себя чувствует.

— Мы думаем, теперь ей будет лучше, ведь миссис Грей уехала. Боже, миледи, как она ненавидит миссис Грей.

Я ничего не ответила. Когда я отнесла молоко няне, она засыпала.

Табита вернулась с Тибальтом. На обратном пути она вновь заехала в Лондон. Тибальт закончил свои дела, и они вместе вернулись домой.

Я ощущала неловкость. Мне хотелось задать ему столько вопросов, но как приятно, что он вернулся и рад встрече со мной.

Он очень доволен. Финансовые проблемы решены, и мы уезжаем в марте, а не в феврале, как он надеялся, но мы задержимся всего на пару недель.

— Теперь мы будем очень заняты, — сказал он. — Мы должны все подготовить к отъезду.

Он прав. Нужно думать лишь об экспедиции.

В марте мы отправились в Египет.