ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Буран бушевал еще целые сутки, и, когда ветер наконец утих, дом оказался в снегу по самые окна. Карл все утро расчищал дорожку к шоссе. Машины для уборки снега работали на полную мощность, но только на третий день он добрался до больницы. Там он узнал, что операция прошла успешно, но еще несколько дней Реджис должен оставаться под тщательным наблюдением. Брон осталась в больнице, зато Карл привез домой Мелани. Последние несколько ночей она почти не спала, поэтому сразу упала в постель, проспала пятнадцать часов и только тогда пришла в себя и спустилась вниз.

От Стива не было ни слова. На всем востоке Канады телефонная связь не работала. Николь выглядела очень подавленной. Она сказала, что хочет домой, но идти через такие сугробы нечего было и думать, пришлось дожидаться, когда их разгребет машина. Чтобы как-то убить время, мы с ней читали и играли в карты и по какому-то молчаливому соглашению избегали опасных тем, но мне казалось, она видит, что между мной и Карлом что-то произошло.

На четвертый день в дом неожиданно вошел Стивен. Он валился с ног от усталости. Домой он добирался долго и трудно: сначала пошел на поезд, но оказалось, что железная дорога выведена из строя снежными заносами. Тогда он поехал автостопом, останавливая машины для уборки снега, расчищавшие основные магистрали, и наконец одна из них, уже местная, довезла его до нашей дороги. Его подгоняло беспокойство за Николь, поэтому он стремился попасть домой как можно скорее. Не найдя ее у себя в доме, он пришел в Хай-Вайнс, поскольку дорогу к этому времени уже почти расчистили. Они ушли домой вместе; я надеялась, что Ник будет с ним поласковей. Интересно, думала я, запало ей в душу хоть что-нибудь из того, что говорили ей мы с Карлом? И еще мне было любопытно, как она объяснит, почему ее машина похоронена под сугробами на полдороге в город. Между собой мы с Карлом решили подтвердить любую сочиненную ею сказку, только чтобы пощадить чувства Стивена.

Я получила письмо от мамы, в котором она рассказывала о своем визите к мистеру и миссис Уильямс. Бивана дома не было. Он нашел новую работу, в Лондоне, и состоял под наблюдением в психиатрической клинике, в амбулаторном режиме. Когда мама рассказала его родителям, как он со мной обращался, они, естественно, расстроились, но как будто не особенно удивились. Биву поставили диагноз «шизофрения». Мама оставила браслет на хранение миссис Уильямс.

Я была счастлива как никогда. Да, я беспокоилась за Реджиса, на мне висело множество всяких дел по хозяйству, поскольку ждать возвращения миссис Дю Барри раньше, чем улучшится погода, было бесполезно; кроме того, я, как могла, отвлекала Мел от мыслей об отце и на всякий случай забегала к Стивену, поболтать с Николь. Несмотря на все это, меня переполняло счастье. Как только врачи признали состояние Реджиса «устойчивым» и Брон наконец вернулась домой отдохнуть, мы с Карлом объявили о нашей помолвке, и, похоже, обрадовались все. Даже Николь пожелала мне счастья. Замечал ли еще кто-нибудь, кроме меня, какой она казалась спокойной последнее время? Я так и не узнала, что именно она сказала мужу, но ее машину вытащили из-под снега и привезли домой.

Когда по дорогам стало возможно передвигаться, Карл отвез меня в город и купил божественное обручальное кольцо с алмазами и сапфирами. Он хотел, чтобы мы поженились поскорее, да и я, в общем-то, тоже, но на этот раз я хотела все сделать по правилам. В итоге мы назначили свадьбу на конец мая. К тому времени Реджис уже совсем выздоровеет, и, конечно, приедет мама, чтобы помочь со всякими приготовлениями. Она просто обязана, заявила мама, не помня себя от радости. Мы с Карлом начали подыскивать себе дом.

Как быстро летит время, когда ты счастлива и все время занята! Я по-прежнему каждый день работала в магазине, хотя с тех пор, как зима заявила о себе по-настоящему, покупателей у нас поубавилось. С такими холодами я столкнулась впервые. С крыш свисали сосульки, а под ногами хрустел наст. Все веточки и прутики на кустах и деревьях покрылись ледяной корочкой и позвякивали, когда налетал арктический ветер. Но нас с Карлом ничто не пугало. Мы нашли очень милый домик в двух милях от Хай-Вайнса, и когда дядя Реджис вернулся домой из больницы, он купил его нам в подарок на свадьбу. И мы с головой окунулись в обустройство будущего жилища: выбирали и расставляли мебель, прикидывали, как приведем в порядок сад, запущенный прежними владельцами.

Мел предстояло быть подружкой невесты, а Стиву — шафером. Я даже спросила Николь, не хочет ли она выступить в роли замужней подруги невесты, но она сказала, что, если я не возражаю, она с удовольствием побудет обычной гостьей. Естественно, предполагалось, что я не знаю причины их размолвки с Карлом, но, вероятно, она догадалась, что он мне все рассказал. По крайней мере, она не выказывала даже намеков на то, что все еще собирается бросить беднягу Стива.

Я и оглянуться не успела, как пришла ранняя весна и солнышко потихоньку растопило лед и снег. К середине апреля на ветвях зазеленели почки. Все-все, и мы, и наши рабочие с семьями, выехали на пикник к водопаду. В этот день Блейки обслуживали весь персонал фермы, и мы распределили обязанности. Я, Николь и Мелани помогали Брон, Карл со Стивом закупили и наготовили горы бифштексов, сосисок, гамбургеров, булочек и салатов. С погодой нам повезло: выдался настоящий весенний денек, солнечный и славный. Все были в приподнятом настроении. Даже Николь — я никогда не видела ее такой раскованной и спокойной. Для Реджиса захватили с собой большое садовое кресло, в котором он сидел, укрыв колени пледом, и раздавал команды направо и налево. Мы с Карлом время от времени находили друг друга взглядом и понимающе улыбались. До нашей свадьбы оставалось меньше трех недель.

После еды все разбились на группки и разбрелись по залитому солнечным светом лесу. Карл со Стивом пошли к машине относить пустые коробки и ящики, а я решила спуститься вниз и посидеть у реки. Мы остановились ярдов на сто выше водопада, но даже здесь в воздухе стоял гул. После такой суровой зимы река бурлила, неся свои широкие воды вниз, к водопаду, и в гуще потока то и дело возникали пенистые водовороты. Мелани осталась помогать Брон — надо было упаковать обратно остатки мяса, а Николь отправилась вместе со мной. Мы стояли на опушке между кустами и смотрели на несущийся мимо поток.

— Осторожно, Айрис, смотри не поскользнись, — сказала Николь. — Здесь такая слякоть.

— Да уж, сюда нырнешь — и с концами, — смеясь, согласилась я.

Сзади треснула ветка. Я обернулась — и застыла на месте. В пяти ярдах от нас стоял Биван Уильямс собственной персоной.

Все такой же высокомерный и привлекательный. В руках у него ничего не было, но во мне вдруг ожили все прежние страхи. Сердце подпрыгнуло и заколотилось, голова закружилась, и я мгновенно взмокла. Меня охватил первобытный ужас при мысли, что он вернулся, чтобы нанести мне какой-то непоправимый вред. Он шагнул ко мне, что-то говоря, но его слова утонули в шуме реки. Я инстинктивно отступила назад. В следующее мгновение земля ушла из-под ног, и я спиной полетела в реку.

Меня тут же подхватило течением и понесло вниз. Против этой мощной стихии я была просто перышком. Глотнув ледяной воды, я взвизгнула. Следующие несколько мгновений — а может быть, часов — прошли в безумной и беспомощной борьбе за воздух, за свет, в ушах у меня ужасающе гремел водопад. Я боролась с неизбежностью, а в голове у меня, как ни странно, проносились мысли, причем с удивительной ясностью.

— Я умираю… Помогите, помогите… Карл… Водопад, там водопад… Я хочу жить…

Внезапно я со страшной силой ударилась обо что-то твердое. Боль стрелой пронизала мне руку, плечо и отозвалась в голове. Инстинкт взял верх, и я забарахталась, подгребая левой рукой и всеми силами цепляясь за жизнь. Уже начиная тонуть, я несколько секунд билась с течением, из последних сил удерживая лицо в считанных дюймах от ревущего, захлестывающего потока воды. И тут я увидела ее, индианку Лелавалу с развевающимися черными волосами. Ее рука вцепилась в мое плечо, и я провалилась в леденящую тьму.

Возвращение к жизни превратилось в жуткую, удушливую, изматывающую пытку. Боль — в голове, руках, плечах. Голоса — то приближаются, то удаляются. Надо мной склоняется белое лицо Брон, и я снова проваливаюсь в уютную черноту.

Движение. Боль. Мягкие слова, в которых нет никакого смысла. Веки словно прикрыты камнями, и глаза никак не открываются. Теплая тьма. Пустота.

Возле кровати сидит мама. Не может быть. Она в Уэльсе. Ох, как раскалывается голова. Правая рука тяжелее свинца.

— Мама…

— Да, крошка. Вот ты и в порядке. Все хорошо, ничего не бойся.

Эти самые слова я говорила Николь.

— Спи, Айрис, дочка. Ты скоро поправишься.

Мягкий, покорный голос — как всегда, когда я заболеваю и она за мной ухаживает.

— Карл… Где Карл?

Проснувшись окончательно, я обнаружила себя в небольшой белой комнате; Карл сидел на месте мамы. Он читал «Вдали от безумствующей толпы», держа книгу на коленях. Я видела позолоченные буквы на темно-зеленой обложке. Карл не двигался, и я боялась спросить, не снится ли он мне, поэтому лежала и молча на него смотрела. Он перевернул страницу.

— Карл? — Это был скорее еле слышный шепот, но он взглянул на меня. Уронил книгу и бросился на колени, прижавшись ко мне лицом.

Вскоре я прошептала:

— Что со мной?

Он пересел на краешек кровати, зажав мою левую ладонь в своих теплых руках.

— Несчастный случай. Ты сломала руку и ключицу. Ударилась головой. У тебя была сильная контузия. Как ты себя чувствуешь?

— Голова… Болит немного. Рука… Она в гипсе!

Внимательно на меня глядя, Карл осторожно спросил:

— Ты что-нибудь помнишь, дорогая? О том, что произошло?

Я напряженно сосредоточилась.

— Мы были в лесу, да? Много народу…

— Ездили на пикник с рабочими фермы и их семьями. Жарили на костре мясо.

— Ах да. — Приятно, что я вспомнила, но было что-то… что-то еще… Я вздрогнула от страха. — Я в-видела… По-моему, я видела Бива.

Карл наклонился ко мне.

— Да, любимая, но больше не нужно бояться. Я с ним поговорил. Завтра он возвращается в Нью-Йорк, а оттуда в Англию. Он приезжал к тебе в Хай-Вайнс, но ему сказали, что мы на Ниагаре, и он поехал искать тебя там. Говорит, хотел с тобой еще раз повидаться, чтобы извиниться.

— Извиниться?

— За все, что он тебе сделал. За то, что причинил такое горе и боль, — сказал Карл и на мгновение помрачнел. — Кажется, я вполне доходчиво ему втолковал, что ты не хочешь его больше видеть, хотя мы понимаем — он не вполне сознавал, что делает. Я сказал ему, что скоро ты станешь моей женой. По-моему, он все правильно понял и больше тебя не потревожит.

— Хорошо. Спасибо. — Почему-то это уже не казалось мне столь важным. Я спросила: — А мама здесь? Я ее видела.

— Здесь. Она сидела с тобой сегодня, чуть раньше, но Брон увезла ее в Хай-Вайнс, отдохнуть после самолета. Вечером она приедет еще раз.

Постепенно все вставало на свои места.

— Давно я в больнице? — прошептала я.

— Три дня. Перепугала нас всех до смерти. — Карл старался говорить шутливо, но улыбка его дрогнула. — Теперь все будет хорошо, любимая. Это просто чудо.

И тут я вспомнила.

— Я была в реке. Водопад…

— Ты не падала. Тебя вытащили в последний момент.

Я вспомнила, как барахталась и тонула, задыхалась, захлебывалась, беспомощно и безнадежно боролась за свою жизнь. В ушах загрохотал водопад.

— Она спасла меня, Карл, — сказала я. — Индианка, Лелавала. Она появилась и вытащила меня.

Тогда, нежно и мягко, держа меня за руку, он объяснил.

— Это была не Лелавала, Айрис.

Когда я поскользнулась и упала, Николь тут же скинула сапоги, отбросила в сторону меховую куртку и прыгнула вслед за мной. Но даже ей, опытной пловчихе, бороться с яростным течением оказалось не по силам. Случайно, чудом ее бросило ко мне, туда, где я цеплялась за торчавший из воды камень. Когда я выпустила его из рук и стала тонуть, ей удалось ухватиться за меня, и нас вместе закружило и понесло к водопаду. Лишь благодаря капризу течения мы оказались недалеко от берега. Она вытолкнула меня, говорил Карл, прямо на руки людей, отчаянно пытавшихся до нас дотянуться, — а ее саму смыло.

Тело Ник нашли далеко вниз по реке. На ее похороны меня не пустили. Врачи сказали, что после такой контузии мне необходим отдых.

Ко мне заходили мама и Брон. Мама решила остаться уже до самой свадьбы. Мелани пришла одна, очень подавленная, с мешками под глазами. Я сидела у окна, одетая, и когда она меня увидела, глаза ее радостно загорелись.

— Значит, тебе лучше, Айрис?

— Не то слово. Завтра меня отпускают домой. Попроси, пожалуйста, Карла приехать за мной.

— Как он обрадуется! — Она потеребила складку юбки и вдруг выпалила: — Айрис, это было так ужасно, когда вы с Ник упали в реку…

— Мне не хочется об этом говорить.

— Да, наверное. — Она прикусила нижнюю губу, затем дрогнувшим голосом добавила: — Как бы мне хотелось, чтобы я была с нею поласковей! Если бы я только постаралась как следует!

— Наверное, никто из нас не старался как следует.

— Тебе как раз не в чем себя винить. Ты делала все, чтобы с ней подружиться.

Чтобы переменить тему, я спросила, что она думает о своей дальнейшей жизни и карьере певицы.

— То есть поеду ли я в октябре в Италию? Ты знаешь, Эмили договорилась насчет прослушивания. В Нью-Йорке осенью ставят новый мюзикл.

— А Брон ты сказала?

Мел кивнула, все с таким же серьезным видом.

— Она говорит, иди, если хочешь. Дескать, мне самой решать.

— Стало быть, теперь ты счастлива?

— Не знаю. Наверное, да, но я все никак не решусь на что-нибудь определенное. На прослушивание, пожалуй, схожу — роль само собой, крошечная, — но даже если мне предложат работу, боюсь, я все-таки поеду в Европу. Когда еще такой шанс подвернется? А уж после смогу как следует подумать, чего же мне на самом деле хочется.

Она рассуждала с необычной для нее зрелостью.

— По-моему, ты поступаешь очень мудро, Мел.

На следующий день приехал Карл, чтобы отвезти меня в Хай-Вайнс. На полпути я отважилась сказать то, что меня больше всего тревожило в последние дни.

— Стивен! Должно быть, теперь он меня ненавидит.

Карл остановил машину и с удивленным видом повернулся ко мне.

— Любимая, о чем ты говоришь! Он даже прислал тебе открытку — пожелал поскорее выздоравливать, чтобы успеть к свадьбе. Осталось всего тринадцать дней, ты не забыла?

— Тринадцать дней! А это не слишком скоро?

Он сразу понял, о чем я говорю.

— Айрис, я не думаю, что Николь захотела бы, чтобы мы откладывали свадьбу. Последнее время она считала тебя своим другом. Так она сказала Стиву. Сказала, что ты — ее единственный настоящий друг. — Он помолчал. — Стивен совершенно подавлен, но, по-моему, он скоро оправится. Он мне сам сказал, что они с Николь не были счастливы.

— По-моему, Николь не знала, как стать счастливой, — вздохнула я.

Через несколько минут Карл заметил:

— Мне кажется, больше всех Стиву помогла бы Эмили Хейс. Она очень давно его любит.

— Эмили? Любит Стива?

— Она на три года его старше, но, по-моему, для взрослых разница в возрасте не так уж важна, как ты думаешь?

— Да, наверное. — Никогда об этом не задумывалась.

— Они со Стивом очень дружили, пока он не женился на Николь. — Карл помолчал. — Ник не собиралась с ним расходиться. Он говорит, на следующий день, когда он приехал из Буффало после того бурана, они долго разговаривали. И что-то для себя прояснили. Он говорит, все из-за того, что мы с тобой наговорили Ник. Я даже точно не помню, что я такое сказал.

Я помнила, но мне не хотелось больше говорить о Николь. Я ее никогда не забуду. Под конец она показала нам всем самую великую любовь, которая бывает на свете, — отдала свою жизнь за друга.

— Через тринадцать дней мы поженимся, — нежно сказал Карл, крепко меня обнял и произнес слова из книги Томаса Харди, которую мы с ним подарили друг другу на Рождество: — «И мы сядем у камина, и куда ты ни взглянешь — увидишь меня, куда ни взгляну я — увижу тебя». И мы будем счастливее всех на свете.

Загрузка...