ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Письма начали приходить в первых числах декабря.

Дядя Реджис всегда поднимался по утрам самым первым. По словам Брон, он страдал бессонницей. Каждое утро около семи он шел на кухню и ставил чайник. Карл и Мелани спускались к завтраку вместе, чуть позже него; я уходила на работу к полудню, поэтому приходила сварить себе кофе и поджарить тосты не раньше девяти. К этому времени Реджис уже получал всю почту.

В тот понедельник я обнаружила, что рядом с моей тарелкой на столе лежит голубой авиаконверт. Я с удивлением взяла его в руки, потому что никак не ожидала получить от мамы второе письмо так скоро. Первое, полное энтузиазма, пришло всего два дня назад; она писала, как предвкушает провести Рождество и Новый год в Канаде, невзирая даже на то, что для этого придется лететь на самолете.

Сердце подпрыгнуло у меня в груди. Конверт был надписан совсем не маминым уверенным почерком. Эти торопливые небрежные закорючки я узнала сразу. Аппетит тут же куда-то пропал. Я спрятала письмо в карман джинсов, залпом выпила кофе и бросилась наверх, к себе в комнату. Сев на кровать, я дрожащими пальцами вскрыла конверт. Только бы он написал, что между нами все кончено! Только бы это было прощальное письмо!

Все оказалось еще хуже, чем я думала: это были длинные драматические излияния с просьбами простить все горе, которое он мне причинил, согласиться приехать домой и дать нам обоим еще один шанс.

«Ты знаешь, как ты мне нужна, как мне без тебя отчаянно плохо. Ты сказала, что все поняла, и обещала никогда не покидать меня. Я больше никогда тебя не обижу. Это был урок для меня. Ради Бога, Айрис…»

И так далее, все в том же безумно-отчаянном стиле, играя на моих чувствах, на моем сочувствии, напоминая мне, как счастливы мы были в самом начале. Долго я сидела, чувствуя себя виноватой и недоброй, но в общем тоне письма было что-то еще, истерическое и несдержанное, убеждавшее меня в том, что я мудро поступила, разорвав эти отношения. Наконец я положила письмо в ящик стола и стала переодеваться, чтобы идти на работу. Позже решу, отвечать Биву или нет.

Вести себя весь день как ни в чем ни бывало — и непринужденно обмениваться шутками с другими продавщицами оказалось очень трудно. Покупателей было мало, поэтому Питер Хейс отослал двух девушек на склад перебирать товары. Бедняга становился сам не свой, стоило ему встретиться со мной глазами. Наверно, волновался, не рассказала ли я Брон о них с Мелани, хоть я и обещала молчать. Карл со Стивом уехали на какую-то конференцию в Буффало. Я вздохнула свободнее. В последнее время Карл так быстро улавливал перемены в моем настроении, что сразу мог заподозрить что-то неладное и прямо спросить, в чем дело. Во вторник и среду я получила от Бивана еще три письма, таких же диких и по стилю, и по содержанию. Я на них не отвечала. Не могла. Мне очень хотелось поговорить с Карлом, посоветоваться. Но я сдерживалась. Мне почему-то было стыдно.

Как меня угораздило влюбиться без памяти в такого слюнтяя и нытика? Теперь, когда мои чувства к нему остыли, мне хотелось избавиться от всего, что напоминало о том периоде моей жизни.

Три следующих дня прошли спокойно, писем не было, и я немного расслабилась. В четверг утром пришло сразу два письма. Наверное, глупо было их вскрывать, но нужно быть очень волевым человеком, чтобы не прочитать адресованные тебе письма или бросить телефонную трубку. У меня на такое сил не хватает. Очутившись у себя в комнате, я распечатала оба письма.

Эти были совершенно другими: оскорбительные, грубые, они пестрили выражениями, самым мягким из которых оказалось «бессердечная, гулящая сука без стыда и совести». В конце концов он обвинил меня в нарушении клятвы выйти замуж. На этот раз смолчать и оставить все при себе у меня уже не хватило сил. Переждав приступ дурноты, я сгребла все письма в охапку и выбежала из дома.

В эти часы Карла обычно можно было найти во флигеле, где у него был кабинет, в глубине сада. К счастью, там он и оказался, сидел за столом и что-то писал; больше в кабинете никого не было.

— Карл, у тебя найдется для меня минутка? — Несмотря на то что я решила сохранять спокойствие и выдержку, голос у меня дрогнул. Карл вскочил с места.

— Конечно. В чем дело?

Я молча протянула ему письма, не в силах выдержать его обеспокоенный взгляд.

— П-прочти их, пожалуйста. Особенно два сегодняшних.

Он придвинул стул.

— Хорошо. Посиди пока.

Я напряженно присела на краешек, наблюдая за ним, пока он читал. На его лице ничего не отражалось, даже под конец. Он дочитал и взглянул на меня.

— И давно ты их собираешь?

— С прошлой недели, а эти два пришли сегодня утром. Я… Я не знаю, как заставить его угомониться. Я ему не отвечала.

На мгновение он задумался, затем улыбнулся.

— По-моему, это не так уж сложно. Нарушение клятвы! Пусть только попробует: после того, что он навытворял, его в любом суде на смех поднимут. Он одержимый. И попросту блефует.

— Ты уверен?

— На все сто. Слушай, Айрис, можно я этим займусь?

— Если хочешь… А что ты сделаешь?

— Не слишком ли давно тебе надоедает этот тип? Если он перешел уже на такой… бред, по-моему, пора принять меры.

— Какие?

Карл довольно резко ответил:

— Уильямс просто пытается играть с твоим сознанием, принуждая тебя к полному подчинению, — только это ему от тебя и нужно. Он, если хочешь, самый настоящий псих, первого разряда. Можешь не повторять, я не спорю, наверное, ему нужен психотерапевт, но это уже не твое дело. Так я понимаю?

— Д-да, наверное.

Он испытующе заглянул мне в глаза.

— Если честно, тебя к нему все еще тянет? Может быть, ты хочешь вернуться?

— Нет! Нет, не хочу! Ни за что! — С какой горячностью я это говорю, подумалось мне. Не слишком ли рьяно я возражаю? Да, я больше не люблю Бива, но вряд ли есть на свете женщина, которая никогда не сожалела бы о потере своей первой любви, о том, во что могло бы вырасти это чувство, даже если понимает, что на самом деле ничего бы не вышло. Я с отчаянием сказала: — Я хочу, чтобы он оставил меня в покое. Что мне делать?

— Положись на меня. — Карл помолчал, потому вдруг сказал: — Дай мне его адрес, и я ему все это отправлю. Больше никаких писем не вскрывай, как бы тебя это ни ранило. — И добавил со смущенной улыбкой: — Я напишу ему, что, если он потревожит тебя еще раз, мы обратимся к адвокату. Это его образумит.

Я перевела дух.

— Да, наверное, ты прав.

Он подошел и, положив руки мне на плечи, посмотрел на меня; во взгляде его появилось странное, незнакомое выражение.

— Айрис…

— Да?

Руки его соскользнула, и он отвернулся.

— Нет, ничего. Теперь тебе лучше?

— Гораздо.

— Хорошо, если получишь еще что-нибудь подобное, скажи мне.

Я слабо улыбнулась.

— Спасибо, Карл, просто не знаю, что бы я без тебя делала.

— Да? — Он насмешливо приподнял бровь. — Тогда в следующий раз, вместо того чтобы дрожать втихомолку от страха, не теряй время, приходи сразу. Договорились?

— Да, — кивнула я, уходя. Просто удивительно, как ему всегда удается меня успокоить.

Теперь, когда я зарабатывала себе на жизнь, я стала прикидывать, что бы подарить Блейкам на Рождество. Когда мы с Карлом ездили на Ниагару, я купила маме голубой платок с вышитым вручную водопадом. Я уже видела, как она будет хвастаться им перед всей деревней. Стиву и Николь можно будет купить коробку шоколадных конфет, и миссис Дю Барри тоже. Но вот что делать с дядей Реджисом, который из-за сердца сидит на диете? А вкусы Брон, похоже, превышают мои финансовые возможности. У мамы я больше ничего просить не собиралась, а Брон наотрез отказалась брать от меня деньги, хотя теперь я, судя по всему, остаюсь в Хай-Вайнсе надолго. Мел подойдет недорогое украшение, а вот Карлу хотелось подарить что-нибудь особенное. Он так добр ко мне, разбирается в моих проблемах, понимает все мои тревоги и страхи и никогда не ставит меня в неловкое положение.

Поскольку я, единственная из всех, работала в магазине днем, по утрам я заезжала в бассейн окунуться и частенько встречала там Николь, но она, как правило, удостаивала меня лишь безразличным приветствием. Обычно она проплывала всю дорожку туда и обратно, пока я плескалась у бортика. Затем она уходила прямо в раздевалку, даже не взглянув в мою сторону. Скверно воспитанная брюзгливая девица. Неудивительно, что у нее нет друзей. Я ни разу не видела, чтобы она с кем-то разговаривала.

Через день после нашего с Карлом разговора я, как обычно, заехала в бассейн. Там было всего несколько человек, и почти сразу я увидела Николь: она сидела на краю, с той стороны, где было глубже, обхватив руками колени, и глядела вниз, в воду. Меня она не заметила. Меня вдруг поразило, какой у нее несчастный вид. Как всегда, необычайно красивая: золотистое стройное тело в черном бикини, блестящие черные волосы зачесаны назад, — но очень, очень печальная.

В порыве чувств я подошла ближе.

— Николь, привет.

Она взглянула на меня.

— Айрис… Здравствуй. — Темные глаза смотрели рассеянно, словно ей стоило немалых усилий отвлечься от своих грустных мыслей и как-то отреагировать на мое внезапное появление. Я присела рядом, спустив ноги в воду.

— Рада тебя видеть, Ник. Я как раз хотела с тобой посоветоваться.

— Со мной? Посоветоваться?

— С первого дня, как я приехала, вы все так милы со мной… — «Кроме тебя», — договорила я в уме. — Я хочу всем что-нибудь подарить к Рождеству. — Я сглотнула. — Ну, не очень дорогое, конечно. — Мне очень не хотелось говорить об этом, но, по всей видимости, она и так догадывалась. Не знаю, как быть с дядей Реджисом. И Брон. Может, придумаешь что-нибудь?

«Спросила? А теперь уматывай», — подумала я, но, к моему удивлению, она серьезно сказала:

— Может быть, мистеру Блейку подарить сборник кроссвордов? По-моему, ему нравится их разгадывать. Можно купить в торговом центре, в газетном киоске.

— Отлично!

— Брон? Ну, ей можно подарить какие-нибудь особенные салфетки, как раз к столу на рождественский ужин. На прошлой неделе в городе я видела такие, очень симпатичные.

— Николь, да ты просто гений! — воскликнула я.

Она улыбнулась, совсем по-дружески.

— Что касается Мелани…

— Мел я думала подарить какие-нибудь украшения. Серьги или браслеты.

— По-моему, серьгам она обрадуется.

— Спасибо, Ник, — сказала я. — Ты меня очень выручила.

Она пристально на меня посмотрела.

— А Карл? Что ты подаришь Карлу?

Я почему-то вспыхнула. Мне не хотелось говорить ей, какой подарок я приготовила Карлу.

— Не знаю, что-нибудь придумаю. — Я легко вскочила на ноги, но, похоже, навела ее на какую-то мысль, и Николь тоже встала.

— Ты пойдешь перед праздниками стричься? Я имею в виду, к Патрису? — спросила она.

— Вообще-то да. Я записана на вторник, в десять. У меня выходной, поэтому я собиралась потом походить по магазинам. Как раз поищу салфетки.

— Можно я пойду с тобой? — спросила Николь. — Заодно помогу тебе выбрать?

Сказать, что я удивилась, было бы слишком мягко, и я тут же призналась себе, что вовсе не хочу никуда с ней идти, но она смотрела на меня с тревогой и в то же время как бы обороняясь, и я услышала, как сердечно говорю ей в ответ:

— Ну, конечно, пойдем. Давай сначала позавтракаем, после того как я постригусь, а потом пойдем по магазинам? А то скоро мама приедет, и я хочу все успеть заранее.

— Я с удовольствием с тобой позавтракаю, — медленно произнесла Николь.

Вот это да, подумала я, это что-то новенькое. Но если уж она все-таки решилась стать подружелюбней, надо пойти ей навстречу. Мы договорились насчет следующего вторника, и я нырнула в воду.

Брон удивилась, но, похоже, обрадовалась, когда я сказала ей, что пойду за подарками вместе с Николь. Пришло еще два письма от Бива, но я заставила себя отправить их обратно нераспечатанными. До самых выходных я умудрилась о нем не думать. В понедельник Мелани сдавала экзамен на водительские права. Она очень волновалась, но сдала все как положено, была на седьмом небе от счастья и засыпала меня благодарностями за то, что я ей помогала практиковаться.

Я искренне хотела, чтобы день вместе с Николь прошел лучше, чем получилось на самом деле. Все было бы ничего, но нас мало что связывало, и я с трудом подыскивала темы для разговора. Она вела себя вполне отзывчиво, но всю инициативу предоставила мне. Пока Маргарет подравнивала мне волосы, Николь зашла к Патрису. Я с любопытством наблюдала за их отношениями — ничего не могла с собой поделать. Дружба ли это и ничего больше? Как-то с трудом верилось, что Николь умеет поддерживать с мужчиной платонические отношения, да еще с таким, как Патрис Шарбонье, словно сошедший с обложки журнала мод. Этот темный загар в декабрьскую стужу, эти густые волнистые волосы, эта ослепительная улыбка… И все-таки он был не в моем вкусе. Меня, естественно, привлекают приятная внешность и обаяние, но это обаяние должно быть как бы скрытое. Как… ну, скажем, у Карла, подумала я, сама удивившись этой мысли. Патрис показался мне чересчур женственным.

— А ты давно знаешь Патриса? — небрежно спросила я Николь за завтраком в ресторане.

— С двенадцати лет. Он учился в одной школе с моим братом.

— Я и не знала, что у тебя есть брат, — воскликнула я, но она лишь пожала плечами.

— Жан-Мишель на пять лет меня старше. Я его не видела уже лет шесть. Он женат и живет в Ванкувере.

Похоже, ей не хотелось говорить о своей семье, и я предложила отправиться за покупками. Мне удалось найти все, что нужно. Если Николь и заметила, что Карлу я ничего не купила, то промолчала. Об этом подарке я уже позаботилась.

Через два дня у Мелани в школе был концерт. По вполне понятным причинам Николь туда не пошла, и Стив тоже остался дома. Мы с Брон и Реджисом поехали на машине Карла. Брон обмолвилась, что там будет Эмили Хейс, и мне было очень любопытно на нее взглянуть. Мел, Стив, Николь — все упоминали, что Карл проявляет к учительнице Мел какой-то интерес. Мне не верилось, что там что-то серьезное, потому что за все эти три месяца она ни разу не появилась в Хай-Вайнсе, — а может, они держат свои отношения в тайне? Может быть, это к ней Карл иногда ездит по вечерам? Почему-то эта мысль меня чрезвычайно взбудоражила. Разумеется, я не претендовала на какое-то особенное внимание со стороны Карла. Мы дружили, я ему явно нравилась, несмотря на то что загружала его своими проблемами. Казалось бы, с какой стати мне расстраиваться при мысли о том, что в недалеком будущем он, может быть, женится на Эмили Хейс? Но я расстроилась. Сама не знаю почему.

Когда мы вошли в зал, все места уже были заняты родителями и друзьями выступающих. К нам подошли поздороваться Питер Хейс и стройная девушка в темном бархатном платье и меховом жакете. Эмили и Брон коснулись друг друга щеками. И что в ней такого особенного, мрачно подумала я, глядя на ее прямые каштановые волосы, неопределенные черты лица и светло-голубые глаза. Но улыбка у нее была очень приятная. Полная противоположность эффектной Николь!

— Айрис, дорогая, познакомься: это Эмили, учительница Мел. Моя племянница, Айрис Мэдден, приехала к нам погостить, — сказала Брон.

Эмили пожала руку мне и дяде Реджису. Карл наклонился и поцеловал ее в щеку.

Загрузка...