Грозовая любовь

Глава вторая

Отель, в котором остановилась Саманта Кингсли, располагался в новой части Денвера, на окраине быстро растущего города. Фасад гостиницы выходил на улицу, заполненную магазинами, несколькими салунами, двумя ресторанами, двумя небольшими отелями, мясной лавкой, банком и даже одним из недавно открывшихся в городе театров. За внушительным зданием гостиницы тянулся пустырь, на который город пока еще не заявил свои права.

С юга Хэнк Чавес медленно подъезжал верхом к этому же отелю, очень надеясь, что размеры здания никак не скажутся на цене постоя. Он бы предпочел остановиться здесь, чем по всему городу искать себе временное пристанище.

Привязывая лошадь в тени под виргинским тополем, он увидел, как мужчина и молодая женщина выходят на крыльцо позади отеля. В ярком дневном свете было видно, что мужчина истекает кровью. Неужели его ранила леди, сжимающая в руке револьвер? В это трудно было поверить. Хэнк скривился. А потом мужчина выбросил вперед руку, желая схватить женщину. Револьвер выстрелил.

Хэнк в изумлении вытаращился на женщину… нет, скорее на девушку лет семнадцати-восемнадцати. Она была весьма привлекательна. Молоденькая мисс с телом зрелой женщины. Красивые волосы развевались, спадая на спину и плечи. В солнечных лучах они казались огненно-рыжими.

Подавшись вперед, Хэнк оперся рукой о луку седла и принялся наблюдать за разыгрывавшейся у него на глазах драмой. Дорого бы он дал, чтобы услышать, о чем они говорят, но расстояние было слишком велико. Мужчина, рухнув, скатился по ступенькам крыльца вниз, с трудом поднялся, постоял, а затем поковылял прочь. Темно-серые глаза Хэнка метнулись обратно к девушке. Ему очень хотелось, чтобы она повернулась так, чтобы можно было хорошенько ее разглядеть. Так ли она красива, как ему сначала показалось?

Но она не повернула головы в его сторону, а спустя несколько секунд скрылась в здании. Желание Хэнка познакомиться с ней пропало столь же быстро, как и появилось. Леди с револьвером… Нет, ему расхотелось с ней знакомиться. У него здесь важное дело, попахивающее немалым риском, а посему нет времени впутываться в истории с дерзкими чертовками.

Путь из Далласа в Денвер занял у Хэнка несколько месяцев. Потребовалось множество усилий, чтобы, сбиваясь с дороги, отыскивать правильный путь, возвращаться назад, избегать городков, в которых искушение передохнуть было бы уж слишком велико. Он мог бы уже давно догнать Пата Мак-Клюра, пусть даже со времени его бегства прошла пара дней, однако, прочтя его записку, Хэнк впал в такую ярость, что, разгромив номер отеля, в котором остановился, направился в ближайший бар, где продолжил начатое. Денег на возмещение ущерба не хватило, поэтому целый месяц он провел в местной тюрьме.

Он мог бы взять деньги у Брэдфорда Мейтланда. В конце концов, однажды Хэнк спас жизнь этому богачу, вот только он был слишком горд, чтобы просить. К тому же Мейтланду досталась женщина, расположения которой домогался и Хэнк. Свое поражение Чавес воспринял вполне достойно, но в глубине его души все еще таилась обида. В конце концов, Анджела была единственной девушкой, которой он мог бы сделать предложение, пусть даже шансов у него почти не было. Когда они познакомились, Анджела уже душой и телом предана была Мейтланду. Конечно, Мейтланд был слишком недалек, чтобы догадаться об этом. Хэнк мог только сожалеть, что недальновидность Мейтланда не затянулась.

Нет, никогда он не будет просить помощи ни у Мейтланда, ни у Анджелы, которая сама была не из бедных. Он уже отбирал у нее деньги, на самом деле отбирал, когда грабил дилижанс, в котором среди прочих пассажиров ехала и Анджела.

Так он познакомился с Анджелой Шеррингтон. Забыть ее Хэнк не смог и стал разыскивать девушку, чтобы вернуть половину украденного. Конечно, при виде его она пришла в ярость, пока не увидела своих драгоценностей. Позже, чтобы повидать Анджелу еще раз, Хэнк вернул ей украденные деньги, вот только к тому времени в ее жизни вновь появился Мейтланд.

Хэнк предложил Анджеле уехать с ним в Мексику, но девушка отказалась. Она относилась к тем женщинам, которые в жизни любят одного-единственного мужчину, и этим мужчиной был Брэдфорд Мейтланд. Хэнка, признаться, ее преданность восхищала. Как бы там ни было, а он задержался в Далласе, надеясь, что грубое обращение Мейтланда с девушкой убьет ее любовь. Но когда Мейтланд перестал глупить и повел себя достойно, Хэнк понял, что Анджела потеряна для него навсегда.

Пат Мак-Клюр присоединился к Хэнку в Далласе, обещая поехать с ним в Мексику, чтобы помочь вернуть родовое имение. Но вскоре познакомился с симпатичной сеньоритой и перебрался к ней в саманный домишко, стоящий на окраине города, а Хэнк остался жить в отеле. Поэтому Чавес не ведал, что Пат уехал в Денвер, пока не разыскал эту самую сеньориту и та не передала ему коряво написанную записку, содержание которой сообщало ему одновременно все и ничего. В этот миг Чавес убил бы Патрика Мак-Клюра прямо на месте, наплевав на их прежнюю дружбу, ибо Пат забрал не только свои деньги, но и те средства, которые Хэнк копил, надеясь вернуть родовую hasienda[6] в Мексике.

Долгие годы Хэнк жил только этой мечтой. С тех пор как в 1859 году банда повстанцев Хуареса[7] ворвалась к ним на hasienda и перебила почти всю его семью, Хэнк мечтал о мести. Эти бандиты, с легкостью убивавшие и грабившие ради наживы, воспользовались революцией[8], чтобы действовать под ее прикрытием.

Главарь банды заявил, что земли Чавесов – собственность церкви. Все знали, что это неправда, но взывать к закону было бесполезно. С тех пор как Хуарес заявил, что церковь лишается всей собственности за то, что поддерживает партию консерваторов, всякий в Мексике, желая отобрать что-либо у ближнего, объявлял это «церковной собственностью».

Хэнку никогда не забыть вид бездыханных тел vaqueros, с которыми он вырос. Их расстреляли за то, что ковбои не хотели служить в армии либералов. Их жен и дочерей изнасиловали. Его бабушка умерла от сердечного приступа, увидев, как убили ее сына, отца Хэнка, когда он пытался защитить дом от бандитов.

Погибли не все. Хотя нападавшие убили тех немногих женщин, которые пытались защищаться, не давая себя насиловать, большинство выжили. Остались в живых также дети и старики, не пригодные для службы в армии. Семнадцатилетний Хэнк выжил, однако после не раз сожалел об этом.

После ужаса, увиденного им на гасиенде, Хэнк, получив удар сзади по голове, очнулся уже солдатом революционной армии. Его заставили служить под угрозой расстрела. Хэнку сказали, что его земля больше ему не принадлежит, ее продадут, а деньги используют на нужды революции.

Все это делалось во имя революции, но, черт побери, в результате выигрывали только отдельные лица. Хэнк ничего с этим не мог поделать. Ему тяжело было винить в происходящем Хуареса, революцию и закабаленных людей, боровшихся за светлое будущее. Ему ничего не оставалось, как попытаться вернуть себе то, что принадлежит ему по праву.

Полтора года сражался он на стороне либералов, сражался с горечью в душе, не в состоянии «достучаться» до Хуареса, чтобы потребовать у него правосудия. Сбежать он не смог. Это было тяжелое, безрадостное время. Хэнк был одержим желанием вернуть себе землю.

Лишь двое из его семьи остались в живых, ибо в день нападения они были далеко от дома. Его дедушка, дон Викториано, забрал сестру Хэнка Доротею в Испанию, где жила одна из ветвей рода – семья Вега. Там они и остались жить, а потом Хэнк узнал, что его дедушка при смерти. Хэнк взбунтовался, когда его не отпустили повидать старика. Его арестовали и продержали в вонючей тюрьме почти два года. Дедушка умер, а его гасиенду продали. Даже сбежав из тюрьмы, Хэнк не имел ни малейшей надежды вернуть земли, ибо был беден.

Никто не знал его настоящего имени – Энрико Антонио де Вега де Чавес. Хэнком его прозвали те gringos[9], что сидели с ним в тюрьме.

Когда Хэнку, наконец, удалось сбежать из тюрьмы, он покинул Мексику, ибо на родине всегда оставался шанс, что его опять загребут в армию. Хэнк работал в Техасе, пока не накопил денег на поездку в Испанию к сестре. Там он, однако, узнал, что в Испании его сестры нет: Доротея вышла замуж за англичанина и уехала с ним. Хэнк добрался до Англии, но вскоре понял, что Доротея, единственный родной ему человек, в нем совсем не нуждается. Он чувствовал себя никчемным и никому не нужным. Желание вернуть родовые земли превратилось во всепоглощающую страсть. Но для этого нужны были деньги, много денег, а их-то у него и не было. В США он вернулся в 1864 году. В юные годы Хэнк получил хорошее образование, он многое умел, но столько денег, сколько ему было нужно, заработать молодой человек не смог.

А потом он свел знакомство с Патриком Мак-Клюром и другими мужчинами, которые легко добывали себе деньги, отбирая их у других.

Разбой противоречил всему, чему его учили в детстве, и Хэнк пошел на компромисс с совестью, пообещав грабить только тех, кто без особого урона мог лишиться части своего достатка. В отличие от Патрика и его банды, он не грабил золотоискателей Среднего Запада, ибо понимал, как тяжело им приходится трудиться, чтобы заработать. Обычно то золото, что было с ними, составляло все их достояние. С банками Хэнк также не связывался, так как пришлось бы забирать сбережения ни в чем не повинных людей. А вот дилижансы, колесящие по Техасу, он грабил. Как правило, пассажиры не брали в дорогу все свои деньги, и это немного утешало Хэнка, который не хотел лишать людей всего. Он даже несколько раз возвращал награбленное, если жертве удавалось убедить его в том, что эти деньги – последние.

Это занятие давало неплохой доход, пусть даже к разбою душа его не лежала. Сбор денег занял немало времени, ибо с одного дилижанса много не возьмешь, да и с подельниками приходилось делиться. Но по прошествии пяти лет, намного раньше, чем при других обстоятельствах и занятиях, Хэнк накопил достаточно, чтобы всерьез думать о возвращении в Мексику, где он сможет выкупить гасиенду отца.

Ему уже следовало быть там, воплощать в жизнь свою мечту, с горечью думал Хэнк, но вместо этого ему пришлось проскакать сотни миль, чтобы догнать бывшего приятеля. Оставалось только молиться, чтобы Мак-Клюр не истратил все деньги. Если он умудрился-таки это сделать, Хэнк его попросту убьет.

Перекинувшись несколькими словами с портье в обширном вестибюле, Хэнк понял, что место для ночлега придется искать в другом месте. Остававшихся десяти долларов не хватило бы даже на одну ночь в этом фешенебельном заведении.

Найдя конюшню для лошади, Хэнк отправился бродить по улицам в поисках гостиницы или меблированных комнат подешевле. Ему хотелось принять ванну. Одежда его давно потеряла первоначальный черный цвет, покрывшись толстым слоем коричневой пыли. А еще следовало найти цирюльника. За последние месяцы он оброс черной бородой, а кончики черных как смоль волос спадали ему на плечи. Сейчас он выглядел как настоящий бродяга из прерий.

Хэнк прошел мимо парикмахерской, постаравшись запомнить ее расположение, миновал ресторан, киоск, торговавший мороженым, а затем увидел вывеску «Меблированные комнаты миссис Ходж». Листок белой бумаги, приколотый к вывеске, сообщал о наличии свободных мест. Комната стоила доллар в сутки или пять за неделю. Хэнк не собирался здесь задерживаться. Седельные сумки он нес, перекинув через плечо. Миссис Ходж предложила провести его, но Хэнк отказался, попросив лишь объяснить, как найти комнату.

Двухэтажное здание построили недавно. Его комната располагалась на втором этаже в самом конце длинного коридора, справа. Проходя по коридору, Хэнк увидел на полу совсем свежую дорожку из кровавых капель. Рядом из-за приоткрытой двери номера донеслись голоса. Кровавый след обрывался у самой двери. Хэнк подошел поближе. Голоса стали вполне различимыми.

– Какая удача, что ваш новый дом не достроен, док, а то бы я вас здесь не нашел. Не думаю, что смог бы отсюда уехать.

– Вздор, – послышался бодрый ответ. – Ты потерял много крови, но дела у тебя, Том, совсем неплохи… А теперь лежи спокойно.

– Какого черта вы лжете? Я умираю.

– Ты не умираешь, – раздался уверенный голос врача.

– Ну, если бы вы чувствовали то же, что и я… – пробормотал глубокий голос. – У меня все болит.

– Вот в это я верю.

Хэнк приблизился к приоткрытой двери и осторожно заглянул в щель. Том лежал на длинном узком столе. Коротышка далеко не юного возраста с ножом в руках стоял у его ног. Ни один из мужчин не заметил Хэнка. Забыв о чертовской усталости, он наблюдал за тем, как доктор разрезает штанину и осматривает одну из ран.

– Отродясь не видывал ничего подобного, Том. Кто тебя так изрешетил?

– Говорю же, док, этот парень набросился на меня на Черри-Крик, – раздраженно ответил Том. – Не спрашивайте больше, зачем это было ему нужно, я не знаю. Он только стрелял и стрелял, а я не смог вовремя свернуть с дороги. Думаю, он сумасшедший.

Врач покачал головой. Видно было, что он не поверил ни единому слову. Хэнк едва не расхохотался. Он понял, что Тому не хочется признаваться, как на самом деле все было. Он ему даже посочувствовал.

– Вот две раны с внутренней стороны бедра приводят меня в недоумение, – рассудительно произнес врач. – Они так близки к… ну, к тому самому месту.

– Знаю, что близко, – огрызнулся, краснея, Том.

– Мне это не понятно. Если бы твои ноги были сжаты, и пуля зацепила их, это еще понятно, но два выстрела – это совсем другое дело. Раны совершенно одинаковые, каждая расположена в дюйме от внутренней поверхности бедра. Нападавший должен был быть отменным стрелком. Ради всего святого, Том, ты что стоял на месте, словно мишень в тире?

– Перестаньте нести чепуху и займитесь-ка мной.

– Быстрей не получится, – проворчал врач.

Он двигался вдоль стола, по очереди исследуя раны.

– Рана на руке такая же чистая, как и на ноге, а вот с плечом придется повозиться.

– Да, она… он сказал, что пулю в плече оставляет мне на память, – пробурчал Том.

Брови у доктора от удивления полезли на лоб.

– Ты сказал «она»?

– Что? – запнулся Том. – Ну… этот парень был с девкой. Зеленоглазая сука насмехалась надо мной…

Врач протянул Тому бутылку виски и покачал головой.

– Довольно болтовни. Выпей-ка перед тем, как я вытащу пулю. Надеюсь, ты понимаешь, что на прииски не скоро вернешься? Пока ни одна из твоих рук к работе не пригодна.

– Черт побери! – выругался Том и сделал глоток.

– Не чертыхайся, не жалуйся, а лучше возблагодари Бога. Просто поразительно, что все раны легкие, ни одной серьезной. Кости не раздроблены, даже в плече. Пять ран, а пострадали одни лишь мягкие ткани, ну еще мышцы немного. Тебе чертовски повезло, молодой человек. Если тот парень был превосходным стрелком, он точно не хотел, чтобы ты стал калекой, – врач еще раз окинул взглядом лежащего на столе Тома и задумчиво произнес. – И все-таки мне не понятно…

Хэнк прошел в свою комнату, так и оставшись незамеченным. Услышанный разговор его заинтересовал. Понятно, впрочем, почему этот Том не признался, что пять пуль всадила в него девчонка. Ладно, это не его дело. Он не настолько глуп, чтобы задавать вопросы той девушке. Не стоит раздражать леди, которая так прекрасно стреляет, или… вообще не умеет стрелять. Не исключено, что последнее. Не имеет значения, отлично или плохо она стреляет. Хэнк пожал плечами. Скорее всего, он никогда не узнает правды.