Губительные секреты

Глава 13

Я стою рядом с Дамианом в больничном коридоре, уставившись на дверь в ожидании, когда Лука выйдет из своей палаты.

Боже милостивый, что за черт меня вчера дернул сказать ему, что он влюблен в меня? Я всю ночь не смыкала глаз, пытаясь придумать способ исправить эту оплошность. Что я за человек, если лгу тому, кто не помнит чего-то настолько важного? Я вовсе не хотела этого говорить. Это само собой вырвалось из меня. Я была вне себя от ужаса всю неделю, беспокоясь, что Луке может стать хуже, или что кто-то из семьи может появиться и узнать о его амнезии, и я в каком-то тумане просто ляпнула эту чушь. Итак, что теперь? Сразу во всем признаться? Или подождать, пока мы вернемся домой?

Дверь открывается, вырывая меня из моего внутреннего смятения, и выходит Лука, одетый в темно-серую рубашку и черные брюки. Думаю, он похудел на пару фунтов за время своего пребывания здесь, но это едва заметно. Он все еще выглядит так же — крупнее, чем на самом деле. Перекинувшись несколькими словами с доктором Джейкобсом, Лука кивает Дамиану, а затем его взгляд останавливается на мне. Я слегка улыбаюсь ему и поворачиваюсь к выходу, когда чувствую его руку на своей талии.

— Что-то не так? — спрашивает он.

— Нет. Я просто нервничаю.

— Не стоит. — Он наклоняется и шепчет мне на ухо: — Ты хорошо меня подготовила.

Он целует меня в макушку, и я закрываю глаза, глотая слезы, которые грозят вот-вот пролиться. Из-за этой лжи я, скорее всего, буду гореть в аду, и Лука наверняка возненавидит меня, когда наконец все вспомнит. Но идти по коридору с его рукой на моей талии кажется настолько правильным, что сердце в моей груди делает сальто. Тот поцелуй. То, как он смотрит на меня с симпатией, а не с неприязнью. Его тепло, окутывающее меня. Я так долго ждала этого. И не хочу вновь возвращаться к холодному безразличию. Не сейчас, когда едва не потеряла Луку.

Когда мы выходим из больницы и идем к машине, принимаю решение.

Я не скажу ему правды.

***

Пока Дамиан паркуется во дворе, киваю в сторону мужчины, стоящего у входной двери.

— Эмилио, — говорю я Луке. — А у ворот стоял Тони.

— Эмилио. Тони, — повторяет он.

— Роза ждет нас внутри.

Лука кивает, стиснув зубы.

— Как… как мне ее называть? Я как-то ласково называю ее?

Что-то сжимается у меня в груди, когда слышу его вопрос.

— Ты зовешь ее «piccola», — выдыхаю я и беру его за руку.

— А тебя?

Я растерянно моргаю.

— Меня?

— Да, — говорит он и проводит свободной рукой по моим волосам. — У меня тоже есть для тебя ласковое имя?

Я прикусываю губу и смотрю ему в глаза, затем шепчу:

— Ты иногда называл меня «tesoro».

Лука кивает и наклоняется вперед.

· Спасибо тебе, tesoro.

· Не за что, — выдыхаю я, едва в состоянии сдержать эмоции.

Когда мы входим в дом, я заглядываю Луке в лицо и заставляю себя улыбнуться.

— Добро пожаловать домой. — Я кладу ладонь ему на грудь, приподнимаюсь на цыпочки и оставляю на подбородке легкий поцелуй — У лестницы Виола. Слева-Марта, — шепчу я. — Спроси Виолу, как поживает ее сын Фабио.

Мы идем к лестнице, горничные наблюдают за нашим приближением. Они слегка наклоняют головы, приветствуя Луку.

— Мистер Росси, рада, что вы вернулись.

— Спасибо, Виола. Как Фабио? — спрашивает он.

— Лучше, мистер Росси. Его нога прекрасно заживает. Спасибо, что спросили.

Лука кивает и кладет руку на перила, когда до нас доносится звук бегущих ног.

— Папа! Папочка! — кричит Роза, подбегая к нам через фойе.

Лука поворачивается как раз вовремя, чтобы подхватить дочь, когда она бросается в его объятия, и я смотрю на Луку, затаив дыхание. Моя надежда на то, что встреча с Розой всколыхнет что-то в его мозгу и поможет ему вспомнить, быстро исчезает, когда Лука поворачивается ко мне с затравленным выражением в глазах. Я стою совершенно неподвижно, изо всех сил стараясь обуздать любые выражения эмоций на лице. Он до сих пор не помнит свою дочь.

— Они не дали мне навестить тебя в больнице! — Роза плачет, прижимаясь к его шее. — Мне было так страшно!

— Больницы — не место для детей, piccola, — шепчет Лука, нежно придерживая ее затылок забинтованной рукой.

— Они правда распилили тебе голову? Дядя Дамиан сказал, что так и сделали, и пришлось скрепить ее обратно железными гвоздями, потому что твоя голова была слишком толстой, чтобы могли ее зашить.

— Ну, ты же знаешь, что твой дядя — дурак. Не слушай его.

— Я так и знала, — смеется она. — Можно мне посмотреть?

Лука поворачивает голову, чтобы показать ей, и Роза корчит гримасу.

— Фу, пап. Это противно. И что это за хипстерская стрижка? Ты слишком старый для этого. Иза, ты видела?

— Ага, — говорю я и замечаю, что Лука наблюдает за мной. — Мне нравится.

— Ну все, мне надо бежать. Клара приедет через пятнадцать минут, а Грейс готовит нам пирог. — Роза целует Луку в щеку. — Люблю тебя, папа.

— Я тоже люблю тебя, Роза.

Она бросается на кухню. Лука смотрит ей вслед несколько затуманенным взглядом, и у меня сжимается сердце. Как бы вы справились с тем, что не помните собственного ребенка?

* * *

Я открываю дверь между нашими комнатами и заглядываю внутрь.

— Лука?

На секунду в моем животе поднимается паника. Что, если что-то случилось? Врач сказал, что они провели тщательное обследование, и, за исключением потери памяти, все остальные тесты дали хорошие результаты. И все же я постоянно на взводе. До меня доносится звук льющейся воды в ванной, и я облегченно выдыхаю.

— Лука? — Я пересекаю комнату и направляюсь в ванную. — У тебя все хор… Какого хрена ты делаешь?

Его голова под краном, и он тянется за бутылочкой шампуня на стойке.

— Мою голову, — констатирует он очевидное.

Я хватаю шампунь.

— Ты что, к чертовой матери, совсем спятил? У тебя ожоги на руке. Доктор Джейкобс сказал, что нельзя мочить бинты!

— А ты материшься, как сапожник, когда злишься.

Я снова чертыхаюсь, выдавливаю немного шампуня на ладонь и начинаю намыливать его волосы, следя за тем, чтобы вода не попала ему на затылок. Ополаскивание занимает довольно много времени, потому что у него все равно много волос, даже несмотря на то, что изрядная их часть сбрита.

— Не двигайся. — Я открываю шкаф, чтобы взять чистое полотенце, и сушу ему волосы. Лука ничего не говорит на протяжении всего испытания, просто смотрит на меня странным взглядом. Закончив, я расчесываю его и оборачиваюсь, чтобы поискать заколку для волос, но ее нигде не видно. Тогда снимаю свою и собираю волосы Луки, скрепив их на макушке. — Готово.

Он выпрямляется и ловит меня в свой капкан, схватившись за стойку руками с обеих сторон от меня, и медленно наклоняется, пока наши глаза не оказываются на одном уровне.

— Ты спишь здесь? В этой комнате? — спрашивает он, и я напрягаюсь.

— Да.

Лука ухмыляется и склоняет голову набок.

— Тогда скажи мне, Изабелла, почему в шкафу нет твоей одежды?

Дерьмо. Следовало подумать об этом. То, как он наблюдает за мной глаза в глаза, как будто может раскрыть все мои секреты одним взглядом, сильно нервирует.

— Потому что у меня много вещей, — выпаливаю я. — Я пользуюсь шкафом в соседней комнате.

— Хмм. — Он кладет руку мне под подбородок. — Завтра утром я попрошу Марту и Виолу перенести сюда твою одежду.

Что? Почему?

— Конечно. Что-нибудь еще?

— Да. — Он еще немного приподнимает мою голову. — Тебе так больше идет.

— С распущенными? — спрашиваю я, и он кивает. — Спасибо. Твои пожелания приняты к сведению.

Он прищуривает глаза в ответ на мой комментарий. Неужели я не уловила здесь какой-то скрытый смысл? Не знаю, как вести себя с этим новым Лукой, потому что он ведет себя не так, как раньше.

— Я собираюсь принять душ, — говорит он. — Ты идешь?

У меня перехватывает дыхание. Да простит меня Господь, но эта новая версия Луки нравится мне гораздо больше.

— Да.

Моя жена что-то скрывает. Что именно — остается загадкой, но это как-то связано с нашими отношениями. Я осмотрел каждый сантиметр спальни и каждый предмет мебели, когда пришел сюда, и не нашел ни одной ее вещи.

Изабелла снимает свое платье, затем лифчик и трусики, и мое дыхание замирает. Она удивительно красива. Я позволяю своему взгляду скользнуть вниз по ее упругой маленькой груди и узкой грудной клетке, а затем от ее тонкой талии к широким бедрам и стройным ногам. Она выглядит как чертова богиня.

— Повернись, — хриплю я и едва успеваю держать руки при себе, когда она это делает. Даже при том, что я ни хрена не помню, уверен, что мои глаза никогда не видели задницы лучше.

— Теперь ты. — Она поворачивается ко мне лицом и начинает расстегивать пуговицы на моей рубашке. Когда Изабелла заканчивает, я снимаю рубашку и бросаю ее на пол рядом с платьем. Остальная одежда оказывается там же.

— Ты немного похудел, — говорит она, кладя руку мне на грудь.

— На сколько?

— На несколько фунтов. Ее ладонь скользит вниз по моему животу, а затем перемещается на бедро. — Пять, может быть, шесть.

Я проверил карту в больнице. Я похудел на шесть фунтов с тех пор, как меня госпитализировали. Она хорошо знает мое тело, и все равно что-то не так. Судя по тому, насколько комфортно ей находиться рядом со мной обнаженной, я почти уверен, что у нас уже был секс раньше, так что дело не в этом. Что ты скрываешь от меня, Изабелла?

Ее прикосновение покидает меня, когда она заходит в кабинку. Несколько мгновений она возится с насадкой для душа, регулируя ее положение, затем включает воду и поднимает взгляд.

— Держи руку подальше от брызг.

Я присоединяюсь к ней в кабинке. Изабелла наблюдает за мной, делая вид, что ничего не замечает, и ее взгляд сосредоточен на моем лице, а не на моем твердом члене. Мы оба знаем, к чему это ведет. Это было неизбежно с того момента, как она начала снимать с себя одежду, но мы продолжаем крутиться вокруг да около. Она намыливает руки и прижимает ладони к моей груди, массируя, и мне требуется огромное самообладание, чтобы удержаться от того, чтобы протянуть руку и схватить ее. Каким-то образом справляюсь и вместо этого закрываю глаза, наслаждаясь сладкой пыткой, когда ее руки путешествуют по моей груди, а затем вниз. Однако, когда чувствую, как ее пальцы касаются моего члена… Что ж, моему терпению приходит конец.

— Достаточно. — Я выключаю воду и кладу ладонь между ног Изабеллы. Медленно ввожу палец внутрь. Изабелла ахает, но не отстраняется, ее огромные глаза прикованы к моим. Улыбаясь, я слегка двигаю пальцем внутри нее.

— Возьми меня за запястье, Изабелла, — говорю я, — и не смей выпускать мой палец.

Я жду, пока ее руки обхватят мое запястье, и тогда, накрыв ладонью ее киску и держа палец погруженным в нее, делаю шаг назад, увлекая Изабеллу за собой. Нам требуется пара минут, чтобы выйти из ванной и дойти до кровати крошечными шагами, и к тому времени, как мы добираемся до постели, Изабелла уже тяжело дышит, но не отпускает мою руку.

Я становлюсь позади нее, прижимаюсь грудью к ее спине и шепчу ей на ухо:

— На кровать, — и ввожу в нее еще один палец. — Медленно.

Изабелла отпускает мое запястье и ползет к середине кровати. Я следую за ней, склонившись, с погруженными в нее пальцами.

— Стоп. — Я обхватываю ее левой рукой за талию, не обращая внимания на боль, которую напряжение причиняет моей обожженной коже. — Сейчас я уберу свои пальцы, — говорю ей на ухо.

— Пожалуйста, не надо. — Она сводит ноги вместе и стонет.

— Не волнуйся. — Я целую ее в плечо. — Потерпи секунду, тебе понравится.

— Обещаешь?

— Обещаю. — Я целую ее в шею. — Спереди? Или сзади?

— Спереди.

Изабелла хнычет, когда я медленно вынимаю пальцы, затем переворачивается на спину и обхватывает ногами мои бедра. Я лишь наблюдаю за ней несколько мгновений. Ее волосы спутаны, рот слегка приоткрыт, а грудь вздымается, когда она тяжело дышит.

— Пожалуйста, Лука.

Я хочу взять ее одним сильным толчком, но мои пальцы помнят, какая она тугая.

Вместо этого приставляю кончик члена к ее входу и совсем немного проскальзываю внутрь.

Изабелла недовольно рычит и впивается ногтями мне в спину, притягивая меня ближе. Моя маленькая женушка — всегда такая сдержанная и спокойная — просто зарычала на меня. Наши взгляды встречаются, и я обрушиваюсь ртом на ее губы, полностью проникая внутрь. Она судорожно вздыхает, но не закрывает глаза, смотря на меня.

— Тебе нравится чувствовать, как мой член наполняет тебя, да, Изабелла?

— Да. — Она выдыхает, затем обхватывает меня ногами.

Я выскальзываю, затем жестко вхожу в нее.

— Как сильно?

Изабелла не отвечает, просто проводит руками по моей спине и снимает резинку с моих волос. Они ниспадают, обрамляя лицо, и Изабелла тонет в них пальцами, выгибаясь дугой. Я вытаскиваю член, прижимаю пальцы к ее киске и начинаю дразнить клитор. Ее руки хватают пряди моих волос, и мне требуется немалое самообладание, чтобы снова не погрузиться в нее.

— Я спросил, как сильно, Изабелла?

— Очень, очень сильно. — Она с шипением глотает воздух. — Я бы хотела, чтобы ты оставался во мне всегда.

Ответное рычание вырывается из моего горла, когда снова вхожу в нее. Погрузившись по самую рукоятку, я слышу срывающийся с ее губ вздох облегчения. Боже мой, я ведь без шуток могу поддержать идею о том, чтобы все время быть погруженным в эту женщину. Кровать скрипит под нами, когда я вжимаюсь в жену, впитывая каждый звук и вздох.

Потребность взять ее сзади становится слишком сильной, чтобы игнорировать ее.

— Повернись, — говорю я и выскальзываю наружу.

Изабелла встает на четвереньки, приподнимая свою задницу. Святая Матерь Божья, я едва не кончаю от одного только вида этого совершенства. Я обхватываю ее за талию и кусаю за правую ягодицу, быстро шлепая по этой сладкой попке дважды подряд. Изабелла взвизгивает, когда вонзаю зубы в другую ягодицу. Проводя руками по ее бедрам спереди, нахожу клитор и дразню его, вводя член внутрь. Я чувствую, как ее стенки сжимают меня. Застонав, она опускает голову на подушку, поднимая свою попку еще выше, и у меня просто сносит крышу. Я ускоряю темп, затем снова шлепаю ее по ягодице, наблюдая, как появляется отпечаток моей руки, будто помечающий ее. Сжимая ее бедра, продолжаю свой изматывающий темп. Приглушенный крик срывается с ее губ, когда толкаюсь внутрь, и ее влажные стенки сжимают мой член, — ощущение, заставляющее меня испытать оргазм прежде, чем я доведу ее. Тем не менее не могу не наслаждаться тем, как мое семя изливается внутрь, делая ее только моей.

Изабелла все еще дрожит, когда выхожу из нее и ложусь рядом. Обняв ее рукой за талию, притягиваю ее к себе, прижимая спиной к своей груди, затем провожу рукой вдоль туловища и обхватываю ладонью ее киску.

— Даже не думай двигаться, — шепчу ей на ухо и продолжаю прикрывать рукой ее лоно. — Я хочу, чтобы моя сперма была в тебе всю ночь.

Медленно ввожу палец внутрь, и Изабелла судорожно вздыхает.

— Не знаю, как мы спали раньше, — говорю я, — но с этого момента мы будем спать так. Ясно?

Она кивает и проводит ладонью по моему предплечью и ниже, пока не накрывает мою руку и не сжимает ее, проталкивая мой палец глубже.

— Если твоя рука будет где-то еще, когда проснусь, — отвечает она, — я буду очень недовольна, Лука.

Когда открываю глаза на следующее утро, Лука сидит на краю кровати, снимая повязку со своей левой руки.

— Доктор сказал, что тебе нужно приехать в больницу на перевязку, — говорю я.

— Нет времени. Я еду в офис с Дамианом. Нам нужно быть там через час.

— Тебя выписали меньше суток назад. Может быть, тебе стоит взять пару выходных?

— Я ни хрена не помню, Изабелла. Мне нужно разобраться в своей собственной жизни. Нельзя терять ни минуты.

— Ты говоришь так, будто не веришь, что твоя память вернется.

— Доктор Джейкобс сказал, что это может произойти через несколько месяцев. Или лет. Или никогда. Я не планирую сидеть дома и надеяться на чудо, которое, возможно, никогда не произойдет.

— Это весьма… прагматичный взгляд на вещи.

Он наклоняет голову и искоса смотрит на меня.

— А у меня есть выбор?

— Нет. Не думаю. — Я переползаю через кровать, оказавшись у него за спиной, и кладу подбородок ему на плечо. — Совсем плохо? — киваю на его руку.

— Не совсем, — отвечает он и смотрит на меня краем глаза. — Только не падай в обморок.

— Я не падаю в обмороки, — возражаю я, когда он разматывает последний бинт и снимает повязку.

— Боже правый, Лука. — Я делаю глубокий вдох и быстро утыкаюсь лицом в его шею. Кожа на его руке, чуть ниже плеча и вплоть до запястья, покрыта красными пятнами и выглядит так, словно ее содрали до крови. — Тебе помочь? — бормочу я ему в шею.

— Нет, я сам.

Лука начинает намазывать бальзамом ожоги на руке, но его движения кажутся излишне резкими, и он слишком интенсивно растирает чувствительную кожу.

Я присаживаюсь на край кровати рядом с ним и беру баночку.

— Позволь мне.

Я не очень хорошо разбираюсь в травмах и плохо переношу вид крови, но то, как грубо он смазывает руку, только усугубит ситуацию. Сделав глубокий вдох, захватываю пальцами побольше бальзама и осторожно наношу его на раны, сначала уделяя внимание менее поврежденным участкам. Затем поднимаюсь вверх по его руке, оставляя самые сильные ожоги напоследок. Не очень мудрое решение. Когда добираюсь до его бицепса, моя рука дрожит так сильно, что мне приходится на мгновение отстраниться, чтобы успокоиться. Я не хочу рисковать и причинять ему еще больше страданий. Рука Луки обхватывает мою, и он возвращает ее к своей израненной коже.

— Ты отлично справляешься, — говорит он.

Я киваю и продолжаю наносить бальзам, изо всех сил стараясь быть как можно нежнее. Закончив, накладываю тонкий кусочек стерильной марли на его поврежденную кожу и бинтую руку. Только тогда позволяю себе расслабиться.

— Прости, — шепчу я и закрываю глаза. — Я не очень хороша в такого рода вещах.

Его рука обхватывает мое лицо, и он оставляет поцелуй на моих губах.

— Я думаю, ты хорошо справляешься со всем, через что тебе приходится пройти, Изабелла, — произносит он мне в губы. — Я бы даже сказал, неожиданно хорошо.

— Не совсем. — Целую его в ответ. — Я просто умею хорошо притворяться.

— Ты и сейчас притворяешься?

— Нет.

— Хорошо. Я не хочу, чтобы со мной ты притворялась. — Его губы скользят по моей щеке, приближаясь к уху. — Но знаю, что ты что-то скрываешь от меня, Изабелла, — шепчет он.

Я резко распахиваю глаза.

— Я ничего не скрываю.

— Конечно. — Он слегка кусает меня за ухо и встает. Пока Лука идет к гардеробу, я наслаждаюсь его грациозным могучим телом. Наблюдать за движениями Луки всегда было одним из моих любимых занятий, но обычно мне приходилось делать это втайне. Возможность делать это свободно кажется странной. Я все еще не могу поверить, что он, наконец-то, мой. Ну, по крайней мере, до тех пор пока он не вспомнит, что я ему не нравлюсь. Тогда он, вероятно, возненавидит меня за то, что я ему солгала. Но мне все равно. Оно того стоит.