Гувернантка из Лидброк-Гроув

Владелец Торнбери являлся попечителем многих благотворительных заведений, и нередко его отсутствие оказывалось вызванным стремлением удостовериться, как поживают его подопечные. В начале февраля я посетила вместе с ним школу для бедных сыновей священников, где провела несколько часов. Было видно, что молодой баронет Эндервилль опекает малоимущих детей не ради формальности, а по велению своего благородного сердца и я ощутила горячее желание помогать ему в добрых делах. Дориана обрадовали мои намерения, и он рассказал мне, что весной он откроет школу также для девочек. Желая уладить все вопросы, связанные с открытием нового учебного заведения, он уехал в город. Миссис Эббот любезно согласилась скоротать со мной мое одиночество, и мы неспешно прошлись по картинной галерее, рассматривая портреты, при этом сухопарая экономка рассказывала мне истории жизни людей, изображенных на холсте. Эта пожилая женщина успела ко мне привязаться за время моего пребывания в Торнбери, и ее теплое отношение рождало во мне теплую благодарность и признательность в ответ.

Скоро мое внимание привлекло прелестное изображение двух мальчиков, весело и беззаботно играющих с кудрявым белым спаниелем возле большого дуба.

- Какие красивые дети и очаровательный пес! – восхищенно воскликнула я, рассматривая картину. – Вы не знаете их, миссис Эббот?

- Темноволосый мальчик – мой нынешний хозяин баронет Дориан Эндервилль, а светловолосый его кузен Николас Эндервилль, - с улыбкой ответила мне экономка. – Мой старый хозяин сэр Роджер был бездетен и по этой причине очень привязался к своим племянникам. Он часто забирал их к себе в Торнбери на каникулы и позволял играть с любимым им спаниэлем Бимом. Да, прекрасные раньше были времена – баронет и мистер Эндервилль были неразлучны, но теперь вряд ли что-нибудь возродит их дружбу.

- Почему вы так говорите, миссис Эббот? – обеспокоенно произнесла я. – Мне не показалось, что они не ладят.

- Это всего лишь тень их прежних отношений, мисс Линн. Если чашка разбилась, она больше не будет целой, даже если ее склеить, - с сожалением вздохнула верная служанка. – Мой старый хозяин одинаково сильно любил и Дориана – сына своего среднего брата полковника Эдварда Эндервилля и Николаса – сына младшего своего брата священника Эндрю Эндервилля. Дориану он думал завещать Торнбери – родовое поместье семьи, а Николасу – йоркширский замок Обитель Ястреба Хок-Хоум – входивший в приданое его супруги леди Шарлотты. Однако войдя в возраст, мистер Николас Эндервилль, обладающий в детстве непокорным нравом, окончательно сделался необузданным и строптивым молодым человеком, хотя старший дядя из любви к нему сделал все от него зависящее, чтобы слелать из него достойного состоятельного дворянина. Он купил для него чин лейтенанта в драгунском полку, зная, что младший племянник терпеть не может религию, несмотря на то, что вырос в семье священника, использовал все свои связи, чтобы устроить его в самый престижный полк и ввел его в общество полезных ему людей. Однако Николас Эндервилль начал бездумно кутить с такими же повесами как он сам, проигрывать большие суммы денег, тратить все свое жалованье на куртизанок, не слушая увещеваний своего старшего родственника. Командиры полка сначала снисходительно смотрели на выходки млдашего Эндервилля, но после того, как он бросил тень на репутацию дочери одного уважаемого помещика близ деревни Китли, и отказался на ней жениться, исключили его из полка под тем предлогом, что молодой лейтенант ведет себя не как джентльмен.

- Представляю, как был разочарован сэр Роджер, - задумчиво сказала я.

- Это было настоящее горе для моего старого хозяина, мисс Линн, - согласно кивнула головой пожилая женщина. – Сэр Роджер понял, что именно его мягкость и попустительство сделали из младшего племянника отъявленного негодяя. Тогда он решился на крайнюю меру для его нравственного исправления – лишил его наследства и все свое состояние завещал Дориану Эндервиллю, за исключением десяти гиней, которые были использованы для покупки Библии с пометкой, что священная книга гораздо нужнее юному грешнику, чем все деньги на свете. Николас Эндервилль оказался настолько ошеломленным после оглашения завещания дяди, что некоторое время молчал как безгласная рыба, а потом огласил комнату возмущенным криком, что его обманули, украв то, что принадлежало ему по праву. Баронет Дориан попытался было успокоить своего кузена, предлагая ему попытаться решить полюбовно проблему наследования родового имущества. Но Николас Эндервилль злобно ответил, что больше не верит ему и наверняка мой молодой хозяин попытался обманом и интригами заставить дядю изменить завещание в свою пользу. После этой тирады младший племянник усопшего выбежал из кабинета хозяина Торнбери и конюх Эд рассказывал потом, что обойденный наследник с проклятиями выбросил Библию в воды ближайшей реки, после чего он тут же поклялся забрать у Дориана все имущество Эндервиллей и все то, что дорого его кузену.

- Печальная история. Всегда вызывает сожаление, когда близкие люди ссорятся без надежды на примирение, - вздохнула я.

- Молодой баронет все же попытался помириться со своим кузеном, несмотря на то, что он вел себя после оглашения завещания в высшей степени недостойно, - продолжила посвящать меня в тайны отношений наследников сэра Роджера Эндервилля экономка. – Мистер Николас Эндервилль вроде бы остыл и внешне пошел моему молодому хозяину, но я часто замечала, что, несмотря на внешнее согласие, в глазах Николаса горит еле сдерживаемая ненависть, и нередко злоба прорывается в его разговоре со своим более удачливым кузеном, который унаследовал все состояние сэра Роджера.

- Мне кажется, Всевышний распорядился так, чтобы богатство досталось более достойному члену семьи Эндервиллей, который не тратит его на личные прихоти, а использует, чтобы творить добрые дела, - заметила я.

- Это так, мисс Линн, - убежденно кивнула головой моя пожилая собеседница, и похвалила меня. – Вы так молоды, но в тоже время очень умны и ясный ум помог вам разобраться в этом запутанных отношениях наследников моего старого хозяина. Мой молодой хозяин достоин быть единственным наследником сэра Роджера. В нем почти нет недостатков, за исключением излишней вспыльчивости и эмоциональности, унаследованной им от матери-итальянки.

Наш дальнейший разговор прервал приход Дориана, который вернулся из Эрглтона. Он тут же пригласил меня в свой кабинет для доверительной беседы. Оказалось, самый богатый фермер в округе Боб Картрайт намеревался в ближайшее воскресенье выдать замуж свою старшую дочь Бэтти, и он пригласил своего помещика – баронета Эндервилля – разделить его семейную радость. Дориан нашел, что это неплохая возможность развлечься для меня, но его несколько беспокоило состояние моего здоровья. Я с уверенностью ответила согласием. С началом весны мое самочувствие заметно улучшилось, и я охотно пообщалась бы с обитателями округи, поскольку почти не покидала Торнбери с самой осени и чувствовала себя несколько засидевшейся в одном месте. Словом, посещение сельской свадьбы скорее пошло бы мне на пользу, а не во вред. Даже перспектива посетить радостное торжество чужих мне людей заставила меня воспрянуть духом и увлеченно выбирать себе выходное платье.

Деревушка находилась настолько близко, что не понадобилось конного экипажа, тем более что стояла ясная солнечная погода. И мы по проселочной дороге, в нарядных одеждах, отправились в дом Картрайтов, предварительно послав свадебный подарок молодоженам – столовый серебряный сервиз. Дориан все время поддерживал меня, я с удовольствием опиралась о его надежную руку, так мы дошли до местной церкви, полной народу.

После венчания избранной пары начались развлечения. Со всей округи собрали верховых лошадей, и веселая кавалькада молодых всадников и всадниц, одиночных и двойных упряжек направились наперегонки к дому жениха, где во дворе уже накрыли столы с горячими блюдами, а также с вином и элем. Подкрепившись, подвыпившая молодежь снова взгромоздилась на лошадей и устроила скачки до деревенского шлагбаума на большой дороге на непологом пути, из-за чего немало нетрезвых участников конной гонки свалилось со своих Буцефалов.

К счастью, обошлось без серьезных травм, свалившиеся всадники даже шутили над собою, заставляя смеяться своих родственников и соседей. Бывшая мисс Картрайт, а теперь почтенная миссис Бэтти Лейн бросила главный свадебный приз – свой букет подруге, после чего под громкую музыку волынок и барабанов начались танцы.

Я с удовольствием пообщалась с местными несколько грубоватыми и в то же время искренними жителями, но скоро ощутила некоторую слабость и поняла, что переоценила свои силы после серьезной болезни. Дориан бросил на меня обеспокоенный взгляд и, сказав несколько прощальных слов хозяевам, повел назад в поместье, выбрав кратчайшую дорогу через лес. По пути нам попался широкий ручей, причудливо извивающийся между деревьями, и владелец Торнбери осторожно перенес меня на руках через эту водную преграду и бережно опустил на землю.

Я втайне наслаждалась этими минутами, во время которых Дориан всецело принадлежал мне одной, его надежными руками, взволнованным взглядом, каким он неотрывно смотрел на меня. Мы очутились под сенью цветущих лесных яблонь, утопающих в апрельской бело-розовой дымке и я почувствовала, что менжду нами таинственным образом исчезли все преграды.

- Эмма, дорогая, если бы ты знала, каким я становлюсь счастливым рядом с тобой! - хрипло проговорил Дориан, глядя прямо в мои глаза. – Ты так прекрасна, что весь мир становится лучше от твоего ласкового взгляда устремленного на меня, и в моей душе несмолкаемым напевом звучит нежная трепетная мелодия любви.

- Разве вы не испытываете сердечного чувства к графине Джиневре? - несмело спросила я, пытаясь прояснить этот давно мучающий меня вопрос - что же испытывает Дориан к блистательной аристократке, ставшей предметом его неустанного внимания в Рождество. – На рождественском балу вы смотрели только на нее.

- Ох, я совсем забыл про этот бал! – хлопнул себя по лбу Дориан. – Эмма, когда-то я действительно питал к этой леди нежные, смешанные с любовной страстью чувства, но после того, как она променяла меня на титул я, к своему удивлению, очень скоро понял, что это было всего лишь пылкое увлечение, а не настоящая любовь. Моя страстная привязанность к ней моментально погасла как задутая неосторожным ветром свеча.

- Но, возможно, графиня теперь думает иначе и ждет от вас предложение руки и сердца после того внимания, которое вы оказали ей зимой в Торнбери, - зардевшись от смущения, предположила я.

- В данный момент леди Джиневра Хоум готовится пойти под венец с маркизом Морли, который сделал ей предложение месяц назад. Она снова выбрала громкий титул, а не любовь, - спокойно произнес Дориан и ласково привлек меня к себе. – Эмма, не сомневайся в моей самой горячей привязанности к тебе. Я подчеркнуто одаривал вниманием графиню, чтобы пресечь слухи на твой счет с целью уберечь твою репутацию. И мне это удалось – мои соседи поверили, что мое сердце принадлежит графине Хоум, а к тебе я равнодушен. Моя вина в том, что я забыл предупредить тебя об этой игре на публику. Мне казалось, я так плохо скрываю свою любовь к тебе, что не нужно объяснять, кому на самом деле принадлежит мое сердце.

- Вы и графиня выглядели безупречно идеальной и красивой парой. Казалось, что мне – скромной гувернантке Мэллоунов – никогда не сравниться с леди Джиневрой, - призналась я в своих потаенных переживаниях.

- Нет, Эмма, это не так! Ты – лучшая, самая лучшая девушка на свете! – пылко воскликнул Дориан, преданно смотря на меня.

Наши губы оказались в опасной близости, но в эту минуту меня больше ничто не пугало – ни репутация, ни осуждение людей. Наши уста слились в продолжительном сладостном поцелуе, и это первое тесное прикосновение вознесло меня прямо на Небеса. Все мои мечты оказались исполненными, и сердце в моей груди зажглось незатухающим пламенем, по сравнению с которым все прежние мои сердечные привязанности казались маленькими огоньками еле тлеющих свечей.

Но недобрый взгляд заставил меня вздрогнуть. Прямо из высоких кустов можжевельника выступил вперед Николас Эндервилль, продолжая сверлить меня при этом своим пронзительным, недоброжелательным взглядом – взглядом врага. Он подействовал на меня как ушат ледяной воды, и я испуганно отпрянула от Дориана.

- Что с тобой, дорогая? – обеспокоенно спросил у меня Дориан.

Я молча показала ему на его кузена, который исподволь проник в наше уединение как злокозненный Змей в райский сад Эдема.

Дориан нахмурился и неприязненно спросил, всем своим видом показывая, что появление его единственного родственника не доставило ему никакой радости:

- Чем обязаан твоему приходу, Николас?

- Нам нужно поговорить, - отрывисто ответил его кузен. И покосился в мою сторону: - Без лишних свидетелей.

- Хорошо, иди в Торнбери, - с видимым сожалением, что наш с ним тет-а-тет был нарушен, произнес молодой баронет. – Я и мисс Линн придем в поместье чуть позже.

Ответ Дориана удовлетворил Николаса и он, размашисто шагая, пошел дальше по лесной тропинке. Дориан, видя, как взволновал меня неурочный приезд его кузена, заботливо провел меня до самой моей комнаты и отправился выяснять, с какой целью Николас явился в Торнбери.

Я осталась одна, но мое беспокойство росло. Мне представилось, что Николас каким-то образом причинит зло Дориану и, не выдержав тягостного ожидания, я направилась к кабинету хозяина поместья узнать, какого рода разговор происходит между двумя кузенами.

Между тем объеснение между ними сделалось настолько бурным, что их громкие голоса сделались явственными уже в коридоре.

- Я не должен снова покрывать твой карточный долг, Николас! – гремел голос Дориана. – Два месяца назад я четко и определенно сказал тебе, что это последний раз, когда я плачу за твои безрассудные траты и мотовство. Возьмись наконец за ум и начни жизнь достойного джентльмена!

- Нет, ты обязан мне! – в свою очередь вышел из себя Николас. – Ты украл мое наследство и своими интригами уговорил дядю отдать тебе мой замок Обитель Ястреба, сделал из меня нищего озлобленного на весь мир человека.

- Дядя Роджер лишил тебя наследства, потому что понял, что ты потратишь его самым позорным образом на твоих распутных приятелей и продажных женщин, - с горечью ответил на это Дориан. – Ты так до сих пор не понял, Николас, что наследство предполагает большую ответственность и его нужно использовать на благо людей, которые находятся в зависимости от нас. Если ты изменишь к лучшему свое поведение, я верну тебе Обитель Ястреба!

Тут Николас оглушительно расхохотался и язвительно заметил:

- Ты строишь из себя праведника, Дориан, а сам приютил в своем доме эту лицемерную скромницу мисс Линн, которая пыталась соблазнить мистера Мэллоуна в отсуствие его супруги. Как ты думаешь очистить свою репутацию?!

- Я знаю душу и сердце подруги нашей Фанни. Она невиновна в том, в чем ее обвиняют досужие сплетники, - твердо заявил Дориан.

- Ну, людям рты не заткнешь, они уже вовсю обсуждают затянувшееся пребывание Эммы Линн в Торнбери. Ты же не осмелишься сделать предложение мисс Линн?! Или осмелишься?! – и Николас во второй раз рассмеялся громким, поистине дьявольским смехом.

Читатель, я больше не могла слышать издевательские речи Николаса Эндервилля и стремглав бросилась бежать к себе. В моей груди появилась чудовищная боль и с каждой минутой она росла все больше. Я бы стерпела кривотолки на свой счет, но мне невыносимо было думать, что тень моего позора покроет своей черной тенью моего великодушного друга, который спас мне жизнь. Дориан не мог жениться на мне – в этом Николас Эндервилль был прав. Долг главы семьи состоял в том, чтобы жениться на невесте безупречной репутации, с солидным приданым и полезными светскими связями. У меня же не было ни того, ни другого и даже репутация оказалась опороченной из-за посягательств мистера Мэллоуна на мою девичью честь. Дориан готов был и дальше покровительствовать мне, но это уже явно во вред своему доброму имени.

После долгих тягостных размышлений я решила оставить Торнбери. Леди Амелия дала мне мешочек, туго набитый шиллингами и мне их с избытком хватало на дорогу до Лондона. Когда вечернее алое солнце спустилось за полями округи, моя неверная рука вывела несколько дрожащих строк пером на писчей бумаге. В своем письме я поблагодарила Дориана за гостеприимство, однако выразила желание в дальнейшем жить в доме Лэндонов под покровительством леди Амелии. Несколько моих слезинок упали на последние слова и чернила несколько расплылись. Однако я не стала переписывать письмо, понимая, что у меня не хватит духа писать его снова. Слов не было, как мне хотелось остаться в Торнбери, который стал мне родным домом, но я понимала, что не должна больше слушаться голоса сердца, а следовать велению разума.

Когда стемнело, я незаметно выскользнула из дома. Мой уход напоминал бегство, но если бы я поддалась искушению снова встретиться с молодым баронетом Эндервиллем, даже если для того, чтобы попрощаться, то вряд ли смогла уйти от него.

» Глава 17

За последние месяцы своего пребывания в Торнбери из рассказов слуг поместья я успела узнать расположение окрестных дорог вокруг Эрглтона и, во второй раз, отправившись на станцию дилижансов пешком, уже не заблудилась в лесу и не сбилась в пути.

Хозяин гостиницы «Корона» окинул меня подозрительным взглядом, видимо решая про себя, смогу ли я заплатить ему за запрашиваемые услуги. И в самом деле, мой вид не внушал особого доверия. Тесемки плаща я наспех завязала неровным бантом, моя второпях надетая шляпка чуть съехала набок. На моем лице были написаны растерянность и отчаяние, что возбуждало подозрения, что я сбежала из отчего дома, обманутая ловким проходимцем, губящим невинных девиц. Но туго набитый монетами кошелек сделал свое дело, хозяин гостиницы смягчился и предоставил мне ужин и место в дилижансе.

Обратное путешествие прошло для меня без всяких осложнений и тревог, но если внешне мое поездка в дилижансе оказалась бедной на события, то в моей груди бушевала настоящая буря, ноги наливались тяжелым свинцом. И душа преисполнялась глубоким горем при мысли о том, что каждая следующая миля моего пути все больше отдаляет меня от Дориана. Разлука с ним воспринималась мною чуть ли не как конец жизни. Мне казалось, что мое истерзанное сердце никогда не исцелится, и будет кровоточить безудержными слезами. Читатель, вне всякого сомнения самый тяжелый выбор, который может выпасть на долю человека – это выбор между его сердцем и разумом. Из-за боли в сердце я почти теряла разум от горестной разлуки с любимым мужчиной, однако разум не давал мне окончательно потерять присутствие духа, беспрестанно твердя, что все мои жертвы не напрасны, если они принесены ради благополучия молодого баронета Эндервилля.

Чтобы попутчики не заметили моих страданий, я опустила густую вуаль на свое лицо и не снимала ее, пока экипаж не привез меня на фешенебельную улицу Вест-Энда Довер-стрит.

Сопровождаемая своей любимой левреткой Фионой, леди Амелия встретила меня прямо в прихожей. Она радушно поцеловала и обняла меня, говоря, что очень рада снова меня видеть, а также о том, что немало волновалась за мою судьбу после отъезда из Ланкашира.

- Все же, на присутствие юной леди в доме холостяка в обществе в любом случае смотрят неодобрительно, и я даже подыскивала в столице тебе компаньонку, Эмма, - призналась эта славная, во многом заменившая мне мать женщина, и добавила: - Сэр Джордж тоже будет рад видеть тебя за ужином.

- А виконтесса Деверо тоже находится в Лондоне? – осведомилась я о подруге, отдавая лакею свой дорожный плаш. – Я могу ее увидеть?

- Наша Фанни сейчас рядом с мужем в Белфасте, где сейчас расквартирован его гвардейский полк, - улыбнулась леди Амелия и многозначительно добавила: - Она сейчас снова в положении и не может с прежней резвостью разъезжать с визитами.

- Замечательная новость, значит, у маленького Гарри скоро появился младший братик или сестричка! – с радостью за своих друзей, ожидающих новое прибавление в семействе, воскликнула я. – Леди Амелия, с вашего позволения, я не буду задерживаться в Лондоне и сразу поеду в Белфаст повидаться с Фанни. Несмотря на то, что мы виделись с нею недавно в Рождество, я очень соскучилась по ней и хочу ее увидеть как можно скорее.

- Эмма, я понимаю, тебе не терпится обсудить с моей девочкой ваши маленькие секреты, но я прошу тебя задержаться в моем доме на один день. Наверху, в гостиной тебя дожидается человек, который приехал не далее как вчера вечером. Он желает тебя увидеть даже больше, чем ты Фанни, сказала мать моей подруги.

- Кто же он? – с недоумением проговорила я.

- Один художник, который рисовал ваши с Фанни портреты в этом доме несколько лет назад. – загадочно ответила моя собеседница.

«Дориан?!», «Неужели это Дориан?!» - молнией блеснула в моей голове мысль и, не помня себя от волнения, я помчалась по лестнице вверх в знакомую гостиную, желая проверить верность своей догадки. Боюсь, я поступила крайне невоспитанно, так внезапно оставив леди Амелию одну, но в этот миг для меня встреча с любимым, с которым мне грозила длительная разлука по моей же воле, оказалась чуть ли не вопросом жизни и смерти.

Знакомая фигура стояла возле рояля, и я заметила, что Дориан в задумчивости перебирал содержимое папки с нотами. Но при этом его мысли были далеко, он мало обращал внимания на нотные знаки. Одет молодой баронет Эндервилль как всегда был очень изысканно – в желто-зеленый сюртук от модного портного, светлый жилет, штаны цвета буйволовой кожи и черные сапоги с коричневыми отворотами. Его шелковый платок обхватывал шею безупречным «боченочным узлом», и вся одежда выглядела настолько элегантной, что все ревнители моды единодушно сошлись бы в мнении о благотворном влиянии этого дорогого мужского костюма на внешность его носителя в этом случае. А вот я, смотревшая на молодого баронета влюбленным девичьим взглядом, сказала бы, что напротив - это баронет Эндервилль украшает свою одежду.

- Дориан! – не сдержав избытка своих чувств, воскликнула я, подходя и простирая к нему руки.

Баронет вздрогнул и стремительно обернулся ко мне. Вид у него при этом стал как у человека, который увидел свою небесную, спустившуюся на землю грезу. Сначала с его лица схлынули все краски, затем он вспыхнул как маков цвет и схватил меня в крепкие объятия с громким возгласом:

- Эмма, слава Богу, ты здесь! Я так боялся, что твои намерения изменятся, и ты отправишься не в дом Лэндонов, а в другое место!!!

- Дориан, почему ты здесь? – робко спросила я, сознавая свою вину перед ним. Хотя молодой баронет Эндервилль держался с большим присутствием духа, по новой складке возле рта и усталому взгляду было видно, как тяжело Дориан перенес мой побег и нашу вынужденную разлуку. Даже для этого необычайно сильного мужчины разрыв самых дорогих отношений с любимой девушкой обернулся незабываемым несчастьем.

Он посмотрел на меня и с какой-то отчаянной решимостью произнес:

- Дорогая, я приехал просить тебя вернуться ко мне! Ты была совершенно права, сбежав из моего дома. Мужчина, который не решается взять ответственность за любимую женщину и ее судьбу, ее недостоин!

Не успела я опомниться от этой просьбы Дориана, как он опустившись на колено, протянуд мне изящное золотое кольцо с изумительным изумрудом чистой воды в окружении мелких сапфиров и добавил: - И я прошу тебя выйти за меня замуж, а также принять кольцо моей матери, скрепляющий нашу помолвку!

Изумруд в сочетании блеском сапфиров производил поистине магическое воздействие неисповедимого бескрайнего моря человеческих чаяний и надежд. Это кольцо было самое дорогое, что было у Дориана, память о любимой матери, и он без колебаний отдавал его мне. Я посмотрела на него и со слезами сказала:

- О, Дориан, я была бы безмерно счастлива, став твоей женой. Но я недостойна тебя! У меня нет ни приданого, ни связей, ни положения в обществе. А тебе нужно найти невесту, которая бы соответствовала твоему общественному статусу и сделала бы честь твоей семье.

- Эмма, дорогая, не забивай свою прелестную головку этими глупостями, - с нежностью сказал Дориан, бережно взяв меня за руку. – Те, кто утверждает, что надо вступать в брак ради выгоды, лишены сердца и души! Скажу больше, любовь моя, для меня ты самая лучшая в мире невеста! Ты – мой Ангел-Хранитель. Когда-нибудь я расскажу тебе, от какой беды ты спасла меня, а сейчас просто поверь мне на слово и скажи, если ты испытываешь желание видеть меня своим мужем «Да!».

- Да, мой дорогой баронет, я хочу видеть тебя своим мужем, - с счастливой дрожью в голосе произнесла я.

Дориан пылко поцеловал мою правую руку, которую я ему протянула, уже на правах жениха, и мы отправились к леди Амелии сообщить ей новость о нашей помолвке.

Наша добрая покровительница с искренней радостью выслушала нас и спросила, когда именно мы собираемся обвенчаться в церкви.

- Чем скорее, тем лучше, - облегченно улыбаясь, ответил ей Дориан.

- Понимаю ваше желание поскорее соединить свои судьбы, но не согласитесь ли вы подождать приезда Фанни? Моя дорогая дочь непременно пожелает присутствовать на свадьбе своей лучшей подруги, - вопросительно подняла брови леди Амелия.

Ее слова несколько остудили пыл моего любимого, и он оглянулся на меня. Понимая, что теперь решение этого вопроса перешло ко мне, я с готовностью произнесла:

- Разумеется, мы подождем приезда Фанни, леди Амелия. На нашей свадьбе будет ее очень не хватать, если мы не пошлем ей приглашения.

- Тогда я первое пригласительное письмо напишу именно Фанни и ее супругу Уильяму, - согласился с моими словами Дориан.

Тут в комнату леди Амелии вошел сэр Джордж, и тоже порадовался за наше счастье. Ужин в доме Лэндонов прошел в атмосфере приподнятости и веселой непринужденности – все мы ожидали в будущем только приятных сюрпризов, не сомневаясь, что мои с Дорианом горести остались далеко позади. После одиннадцати вечера Дориан попрощался с нами и отправился ночевать в свой загородный дом за Вест-Эндом, который он унаследовал от своего отца - полковника Эндервилля. Леди Амелия по-матерински нежно поцеловала меня в лоб, и я отправилась в свою спальню, комнату, которую занимала, когда жила у Лэндонов вместе с Фанни.

Я долго не могла уснуть, взбудораженная внезапными счастливыми переменами в моей судьбе. Целый калейдоскоп важных событий из прошлого промелькнул перед моими внутренними глазами. Мое сердце всегда любило Дориана, но в то же время я мало верила в то, что стану его спутницей жизни и законной женой. Дочь разорившегося дворянина вряд ли могла надеяться на то, чтобы стать женой богатого привлекательного баронета. Теперь я от счастья не помнила себе. Мне хотелось танцевать и петь во всю мочь до самого утра. Только опасение разбудить лорда и леди Лэндонов вместе с их слугами удерживало меня от этого шага. Когда наступил рассвет, я не чувствовала ни малейшей усталости от проведенной без сна ночи. Зеркало, в которое я заглянула, показало юную сияющую красавицу. На лице моего отражения теперь, когда Дориан с его безоглядной любовью вручил в мои руки свою судьбу, не осталось ни следа уныния и усталости от многодневной поездки. Меня переполнял избыток жизненных сил и веселья. Положительные чувства – самое верное лекарство от всех болезней и чудодейственный эликсир молодости. Я ощутила желание поделиться своей радостью с друзьями и написала письма директрисе Лидброк-Гроув миссис Леннокс, а также своему кузену Джону Уилсону.

Миссис Леннокс ответила в своем письме, что непременно побывает на моей свадьбе. Кузен Джон после прочтения адресованного ему письма тут же поспешил меня навестить, и мы проговорили полдня в гостиной леди Амелии, вспоминая наше общее прошлое и рассказывая, что с нами произошло за последние полгода, когда дядя изгнал меня из своего дома.

Я с радостью убедилась, что мой двоюродный брат продолжает испытывать ко мне самые добрые чувства. Ему даже удалось смягчить отношение ко мне своего непреклонного родителя. Дядя Джонатан не совсем простил то разочарование, которое я ему причинила, и по-прежнему отказывался меня видеть, но рассказ Джона о тех нелегких испытаниях, которые я перенесла в Ланкашире, все же тронули его, и он положил в частном банке «Кэмпбелл и Куттс» три тысячи фунтов на мое имя. Я больше не была гувернанткой-бесприданницей, вынужденной зарабатывать себе на кусок хлеба. И еще пять тысяч фунтов, традиционно выделяемые баронетами Эндервиллями своим женам на «булавки» делали из меня состоятельную молодую леди, которая могла с уверенной улыбкой смотреть в будущее. Размышляя над своим укрепившимся материальным положением, я пришла к выводу, что нужно использовать открывшиеся мне возможности для того, чтобы стать достойной супругой своего любимого баронета и его верной помощницей в общественных и домашних делах, его неизменной опорой. Оставалось только дождаться счастливого дня нашей свадьбы, которая должна была навсегда соединить наши судьбы.

» Глава 18

Свадебное платье мне шила мадам Бертен, которая наряжала Фанни, нынешнюю виконтессу Деверо, к венцу. Леди Амелия поддерживала с мастерицей, обслуживающей весь высший лондонский свет, теплые дружеские отношения долгие годы и та никогда не обманывала ее ожиданий, в срок, без опоздания, поставляя ей и Фанни заказы замечательной красоты. По просьбе моей доброй покровительницы владелица самого модного в Лондоне магазина лично занялась пошивом моей одежды. И с моим заказом она превзошла саму себя: я еще никогда не видела столь красивого платья чем то, что она пошила для меня. Оно было под стать самой королеве или же фее из волшебной сказки. На тончайшем кремовом кружеве, будто сотканном руками малюток-эльфов, были разбросаны шелковые незабудки с крошечными, сверкающими как звезды, бриллиантами. Волшебство дополнял изящный венок из флердоранжа с невесомой, словно воздух, фатой с тонким узором из листьев и цветов. Когда помощницы мадам Бертен поднесли ко мне зеркало, чтобы я могла оценить свое преображение с помощью портновского искусства, то у меня пропали последние сомнения относительно того достойна ли я стать супругой влиятельного баронета Эндервилля. Гадкий утенок, каким я являлась в свою бытность гувернанткой Мэллоунов, действительно преобразился, стал прекрасным лебедем и украшением любой светской гостиной. Теперь никто не посмел бы прогнать меня из бального зала, полного важных джентльменов и блистательных леди. Да и в моем лице ощущалось то, что знатоки называют «породой», и эта внешняя аристократичность служила мне хорошей рекомендацией во время моего представления новым важным господам из окружения Эндервиллей. Они после пары вопросов, заданных мне, благосклонно воспринимали новость о моей помолвке с одним из самых завидных женихов столицы.

Никто из них не выразил недоумения относительно того, что молодой баронет из Ланкашира женится на скромной племяннице лондонского коммерсанта. Все наши лондонские знакомые и друзья поздравляли Дориана и меня с грядущим бракосочетанием. Фанни прислала письмо, в котором извещала, что трудности дальнего пути не помешают ей и ее супругу прибыть на свадьбу « ее дорогого кузена и любимой подруги». После тщательного обсуждения мы решили обвенчаться в середине лета, а после венчания отправиться в свадебное путешествие. Увлеченная рассказами Фанни, я склонялась к тому, чтобы поехать в Италию и посетить те места, о которых она прежде писала мне в письмах, высылаемых в унылый холодный Ланкашир. Ее послания настолько дышали жизнерадостностью и удовольствием, что, в конце концов, я начала мечтать о путешествии по Аппенинскому полуострову как по самому счастливому путешествию самых счастливых молодоженов. Дориан тоже охотно согласился поехать со мной на родину своей матери.

Подготовка к моей свадьбе с Дорианом подошла к концу, мне оставалось только отобрать одежду для путешествия на юг. Мадам Бертен пошила для меня также вечерние платья, прогулочные костюмы и бархатную амазонку синего цвета, красиво подчеркивающей белизну моего лица. Оставалось только поработать над отделкой, чтобы затем сложить весь мой готовый гардероб в дорожные саквояжи. И через два дня должно было состояться венчание! Я с упоением думала об этом, когда в одно прекрасное солнечное июльское утро встала с постели, ощущая сильнейшее желание увидеть моего любимого жениха. Перед свадебным путешествием Дориан поехал в Торнбери уладить кое-какие дела с арендаторами его земель. Перед прощанием он, бережно поправив выбившийся из моей прически локон, нежно сказал мне:

- Эмма, дорогая, я постараюсь приехать в Лондон к тебе в начале июля. Буду всеми силами стремиться, чтобы наша разлука не длилась долго. Ты же ведь будешь ждать меня?

Я охотно закивала головой, соглашаясь с каждым его словом. Верила, что его поездка займет от силы несколько дней, ведь он так быстро приехал за мной в Лондон, раньше, чем я сама прибыла в столицу. Но Дориана не было полмесяца, а восьмого июля он прислал письмо, в котором сообщил, что непредвиденные обстоятельства заставляют его задержаться в поместье. Я набралась терпения и стала его ждать, успокаивая себя мыслями, что к пятнадцатому июля – дню нашей свадьбы – я непременно увижу его. И, в преддверии этого события, мне захотелось прогуляться по Гайд-парку, который всегда умиротворяюще на меня действовал, воспользовавшись хорошей солнечной погодой. Я поехала в свое любимое место для прогулок, взяв конный экипаж леди Амелии.

Прогулявшись по свежему воздуху и пообщавшись на аллеях парка с знакомыми, я вернулась в особняк Лэндонов с намерением еще раз просмотреть список приглашенных гостей на свадьбу, движимая желанием удостовериться, что я и Дориан никого не забыли и не обошли приглашением всех людей дружески к нам расположенных. Но в моей комнате меня ждала расстроенная леди Амелия, держащая этот список в руке.

- Эмма, мне очень жаль, - сказала она, чуть комкая от волнения бумагу. – Дориан попросил меня, чтобы я написала всем приглашенным гостям об отмене свадьбы!

Если бы в эту минуты рядом со мной раздался гром, я была бы меньше потрясена, чем этими словами.

- Как… почему… Что случилось, леди Амелия? - бессвязно пролепетала я, хватаясь за спинку стула, чтобы ненароком не упасть в обморок от этого убийственного известия.

- Девочка моя, Дориан сегодня утром приехал в Лондон и через лакея передал два письма для меня и для тебя. Мне он ничего не объяснил, только попросил отозвать все приглашения. Возможно, объяснение своего поступка он дал в письме, адресованному тебе, - ответила мать Фанни, протягивая мне запечатанный конверт.

Я с лихорадочной быстротой сломала красную сургучную печать и быстро пробежала глазами ровные строки, написанные твердой мужской рукой. Вот что было написано в том письме:

«Мисс Линн, я поддался чувству мимолетного увлечения, когда неосмотрительно попросил Вашей руки. Теперь, при здравом размышлении я осознал, что совершил большую ошибку, оповестив всех родственников и знакомых о намерении сделать Вас своей женой. Мне следует назвать супругой женщину, соответствующую моему общественному статусу. Надеюсь, Вы простите мне этот безрассудный поступок и огорчение как следствие разрыва нашей помолвки. Желаю Вам найти в будущем более подходящего спутника жизни, чем я.

Баронет Эндервилль».

Я читала и перечитывала это письмо, не в силах поверить в то, что Дориан написал его мне. Все происходящее казалось кошмарным сном и нелепым недоразумением. Мне представилось, что некий недоброжелатель вмешался в наши отношения и написал строки, перечеркивающие мое счастье от имени моего жениха.

- Ну, что написал Дориан, Эмма? – вопросительно воскликнула леди Амелия, устав ждать от меня разъяснений. Я, не в силах говорить, в полном молчании протянула ей письмо. Леди Лэндон в свою очередь прочитала его и побледнела.

- Не могу понять, почему наш чуткий, добрый и деликатный молодой баронет Эндервилль так жестоко поступил с тобой, дорогая, - чуть слышно прошептала она.

- Возможно, это письмо написал вовсе не Дориан! – воскликнула я, хватаясь за это предположение, как за последнюю спасительную соломинку. Имя кузена Дориана, который всегда недоброжелательно ко мне относился, само собой всплыло в моей памяти. Кому как не Николасу выгодно было разлучить нас?! Вполне возможно, он наговорил что-то порочащее мое имя, и Дориан поверил ему.

Леди Амелия снова прочитала письмо и отрицательно покачала головой.

- Нет, это почерк Дориана. Письмо написал он! – уверенно произнесла она.

Я горестно задумалась над ее словами, а затем решительно проговорила, снова надевая наголову свою шляпку для прогулок:

- Леди Амелия, я должна увидеться с баронетом Эндервиллем. Принимаю разъяснение, что кандидатура его невесты должна быть иной, более достойной, но смирюсь с этим решением только после того, как посмотрю в его глаза и выслушаю отказ из его уст!

- Я не уверена, что это правильное решение, Эмма, но вместе с тем ты должна убедиться в разрыве с Дорианом Эндервиллем, чтобы начать жизнь с чистого листа, - задумчиво произнесла леди Амелия.

Так, напутствуемая этими не слишком уверенными словами своей покровительницы, я снова вышла из особняка Лэндонов и отправилась в загородный дом Эндервиллей. Мой конный экипаж въехал во двор как раз тогда, когда Дориан сошел с парадной лестницы на землю и принял поводья своего каурого жеребца из рук грума, собираясь сесть на него. Читатель, никогда он еще не казался мне таким красивым, как в этот момент, и горькое разочарование, которое я испытывала по его вине, не только не отвратило меня от него, но привлекло еще больше.

- Дориан! – закричала я, устремляясь к нему.

Он вздрогнул и медленно повернулся ко мне. Я увидела темные круги под его глазами. На меня смотрело чужое лицо, чужой взгляд. У меня все похолодело внутри от его сумрачных глаз.

- Зачем вы приехали, мисс Линн? – ровным и каким-то безжизненным голосом спросил он. – Разве я не написал в письме, что наша помолвка разорвана?! Примите это как свершившийся факт!

- Дориан, дорогой, что случилось? – беспомощно прошептала я. – Почему вы отказываетесь от меня? Кто-то наговорил обо мне плохих вещей?

- Нет, мисс Линн, никто не оговорил вас в моих глазах. Я сам понял, что вы мне не подходите в супруги. Прошу вас смириться с моим решением и больше не докучать мне! – резко, почти злобно сказал баронет Эндервилль.

Сказав эти слова, он рывком уселся на спину своего жеребца и быстрым галопом поскакал прочь, словно спасался от меня бегством.

Я, потрясенная его словами, смотрела ему вслед, првератившись в живую статую скорби. Плохо завязанная шляпка соскользнула с моей головы, но я не обратила на нее никакого внимания. Разговор с моим любимым прошел еще хуже, чем я думала. И все же моя любовь выдержала этот жестокий, почти смертельный для сердечного чувства удар. Я по-прежнему любила всем сердцем мужчину, который отказался от меня перед самой свадьбой, и снова мечтала о встрече с ним, даже если бы пришлось снова выслушать от него жестокие слова, что я не нужна ему!

Большая тень упала на меня, и я машинально подняла голову. На меня смотрел, иронично усмехаясь, Николас Эндервилль. Создавалось впечатление, что он нарочно поджидал меня, чтобы насладиться видом краха моих надежд и последующего за ним мучительного разочарования. Его явно забавляло мое неприкрытое горе и слезы, выступившие на моих глазах.

- Что, мисс Линн, не получилось окрутить самого завидного холостяка Ланкашира? – издевательским тоном спросил он. – Сочувствую, весьма сочувствую - добыча в самом деле была соблазнительной для всякой девицы, но вам она не по чину.

- Мистер Эндервилль, скажите честно, это вы расстроили мою помолвку? – дрогнувшим голосом спросила я, хватаясь за ствол ближайшего дерева, чтобы не упасть. Силы как-то сразу оставили меня, стоило только встретиться с этим неприятным человеком и посмотреть в его насмешливые глаза.

- Вовсе нет, да и как я мог бы это сделать? - лениво произнес Николас, внимательно рассматривая мое лицо. – Мой кузен Дориан – самодостаточный человек и сам принимает решения, касающиеся важных событий в его жизни.

- Это так, но почему-то я вам не верю, - прошептала я. – Не знаю каким образом, но чувствую, вы приложили руку к тому, чтобы Дориан расстался со мной!

- Бой мой, да никакой тайны в причинах разрыва вашей помолвки нет. Баронет Эндервилль нашел себе более подходящую невесту, только и всего!

С этими резкими словами он вытащил из кармана вчетверо сложенную газету «Таймс» и показал мне рубрику частных объявлений. В самом большом из них, оформленном затейливыми виньетками, сообщалось, что баронет Дориан Эндервилль имеет честь сообщить о скором бракосочетании со своей итальянской кузиной Лючией дАнунцио.

На моем лице после чтения этого объявления отобразилось такое отчаяние, что Николас даже снизошел до того, чтобы постараться успокоить меня.

- Милая Эмма, перестаньте вы так убиваться, - пожимая плечами, проговорил он. – Расстроилась ваша свадьба, так жизнь на этом не закончилась. Мужчин на свете много, с вашей привлекательной внешностью вы одна не останетесь. Советую вам обратить внимание на меня!

- Вы делаете мне предложение? – машинально спросила я, плохо понимая, что он мне говорит. По правде говоря, мне не было до него никакого дела в самый горестный день моей жизни.

- Разумеется, нет, мисс Линн, - рассмеялся Николас. – Разве вы еще не поняли, со своим быстрым умом, что джентльмены не женятся на гувернантках?! Дорогая, я предлагаю вам стать моей любовницей.

Мои щеки тут же вспыхнули огнем стыда от этого позорного предложения, а глаза на этот раз наполнились слезами унижения.

- Мистер Эндервилль, позвольте попрощаться с вами. После такого оскорбительного предложения я не желаю больше ни под каким предлогом общаться с вами, - кротко сказала я, стараясь изо всех сил держаться, чтобы не растерять остатки своего достоинства и уйти от этого похотливого негодяя.

Но Николас перехватил меня, едва я сделала шаг в сторону от него, цепко вцепившись в мою руку.

- Эмма, обещаю вам, вы не останетесь внакладе, став моей содержанкой, - ласково сказал он. – Мои дела пошли в гору, и мне под силу выполнить любое ваше желание, любой ваш каприз. Весь Лондон будет лежать у ваших ног, если вы станете моей. Я к тому же являюсь отличным любовником и в постели вас не разочарую. Вы познаете море наслаждения, и к тому же будете иметь любые наряды и драгоценности, которые пожелаете, даже собственный конный выезд! От вас же требуется только одно – любить меня!

Я как зачарованная уставилась на Николаса Эндервилля. Таким я этого ледяного человека никогда еще прежде не видела – соблазнительным, харизматичным, чрезвычайно привлекательным мужчиной, которому невозможно сопротивляться. Куда-то пропал его вечно угрюмый вид, неприятная манера смотреть на собеседника исподлобья, словно делаешь ему большое одолжение уже тем, что говоришь с ним, язвительная речь. Теперь его красивые голубые глаза и тонко очерченные губы улыбались, слова дышали чувственным жаром, способным воспламенить чужую душу, его рука сделалась приятной на ощупь до невозможности. Читатель, если бы я не любила Дориана, то непременно бы поддалась чарам обольщения этого природного обольстителя и стала бы падшей женщиной. Но любовь к своему избраннику сохранила меня от дьявольского искушения и я твердо сказала:

- Вы спутали меня с куртизанкой, мистер Эндервилль. Прошу вас, не тратьте попусту время!

- Эмма, хорошо подумайте, прежде чем снова сказать мне «нет», - продолжал настаивать Николас. – Неужели вы предпочтете поехать в качестве гувернантки еще в один дом, где невоспитанные дети будут изводить вас своими злобными выходками, эгоистичная хозяйка завалит вас бесплатной работой, а похотливый хозяин сделает то, чего не удалось завершить мистеру Мэллоуну – затащит вас в свою постель?! Я же буду вам давать достаточно на жизнь, чтобы вы могли сделать сбережения и после нашего расставания стать независимой женщиной.

- Вам не стоит беспокоиться о моем будущем, мистер Эндервилль, - резко ответила я. – Мой дядя, мистер Уилсон, уже позаботился обо мне и положил на мое имя сумму, которая делает меня независимой женщиной и избавляет от необходимости работать за скудную оплату.

- И сколько вам дал ваш дядя? – с живым интересом спросил мой собеседник.

- Три тысячи фунтов, - прямо ответила я, не видя причины скрывать щедрость моего старшего родственника, которую он проявил ко мне.

- Мало. Если прижимистый коммерсант выделил вам тридцать тысяч, я бы к вам посватался и добился бы вашей руки, - с видимым сожалением произнес Николас Эндервилль. Он еще раз внимательно посмотрел на меня и снова рассмеялся, говоря:

- Да, теперь вы в той ситуации, в которой не согласитесь стать содержанкой, а я не могу на вас жениться. Значит, нужно ждать другого подходящего случая для нашего сближения. Адью, мисс Линн!

После этого не слишком вежливого прощания кузен Дориана круто повернулся и пошел к выходу из парка, примыкающего к загородному дому полковника Эндервилля. Я с облегчением вздохнула – неприятное присутствие Николаса перестало на меня давить – и тут же задумалась над тем, что мне делать дальше. Мой взгляд упал на изумрудное, в оправе мелких сапфиров кольцо, которое мне преподнес Дориан в день заключения нашей помолвки, и я тут же приняла решение вернуть эту семейную реликвию, если Дориан пренебрег мною.

Слуги пропустили меня в дом, - они были знакомы со мной еще со времени моего проживания в Торнбери. Пользуясь указанием одного из лакеев, я нашла кабинет хозяина дома. Мне пришлось обмануть этого честного малого Теда Фирса, что я намереваюсь подождать баронета Эндервилля, но я попыталась успокоить свою совесть тем, что я не собираюсь ничего брать у Дориана, а наоборот, возвращаю ему ценное украшение, которое является памятью о его матери.

Думая об этом, я зашла в кабинет, подошла к письменному столу и положила возле серебряного подсвечника обручальное кольцо. Но боковым зрением я уловила большой мольберт художника, стоящий у окна и поставленную на него картину. Это был портрет молодой женщины в богатом бальном платье и, думая, что Дориан хранит в своем кабинете изображение той, с которой намеревался скоро соединить свою судьбу, я не удержалась от искушения отдернуть штору от оконного стекла, чтобы рассмотреть черты лица юной итальянки, которая заняла мое место в сердце Дориана.

И меня ждало большое потрясение! Читатель, это был мой портрет! Дориан все-таки написал его, соединив воедино все ценные находки многочисленных набросков, которые он сделал с меня. Я выглядела настоящей царицей и в то же время юной нежной девушкой, чья прелесть могла покорить даже черствое, давно разучившееся любить сердце. Такое трогательное трепетное изображение могла создать только рука влюбленного. Я смотрела, не отрываясь, на саму себя в овале позолоченной рамы, и всей клеточкой своего тела ощущала любовь художника, нарисовавшего меня. Вдобавок, в верхней части портрета, в пустом пространстве, рукой Дориана были выведено несколько стихотворных строк:

Верь сердцу, верному тебе,

Без слез гляди в лицо судьбе.

Куда б меня не занесло, -

Я здесь, с тобой, - и мне светло.(1)

Стихотворение окончательно убедило меня в том, что Дориан по-прежнему всем сердцем любит меня, и только неизвестная мне тайна заставила его отказаться от нашей свадьбы и сделать предложение своей кузине. Но я не отказалась от него! Решение посвятить всю свою жизнь любимому мужчине прочно завладело моей душой, и я снова надела обручальное кольцо Дориана на свой палец, в знак того, что только ему я снова отдам свою руку. Больше я не желала выяснить тайные мотивы поступков молодого баронета Эндервилля, которые со стороны были совершенно непонятными и необъяснимыми. Я увидела и почувствовала, как тяжело ему приходится в эти дни, и не намеревалась своей настойчивостью увеличивать тяжесть его страданий. Бог в своей мудрости назначит день, когда я узнаю тайну любимого, чтобы стать ему поддержкой, а до этого дня буду хранить ему нерушимую верность!

Примечание:

Автор четверостишия Эмилия Бронте.

» Глава 19

Элен Миллз подняла высокий стебель колокольчика, внимательно осмотрела кустик, из которого он рос и разочарованно вздохнула.

- Мисс Линн, это уже десятый цветок, который я исследовала, но и под ним не бегают эльфы, и не порхают маленькие феи. Куда же подевались эти волшебные существа? – печально спросила она.

- Все они давным-давно переселились в сказочную страну, Элен, - ласково сказала я этой семилетней ученице Лидброк-Гроува, проучившейся всего два месяца в нашей школе. – В библиотеке миссис Ленокс есть книга о приключениях эльфов и путешествиях фей, думаю, тебе она будет интересна.

- Вы почитаете мне ее, мисс Линн? – заметно оживилась девочка.

- Конечно, - последовал мой ответ. Мне и самой продолжало доставлять удовольствие чтение волшебных сказок, отвлекающих от монотонных будней и затем пересказывать их захватывающий сюжет воспитанницам школы.

Прошло шесть лет с тех пор, как я в последний раз виделась с Дорианом. После горестного разрыва с любимым женихом я оказалась как бы на распутье и долго размышляла над тем, какой жизненной, полной печального одиночества дорогой пойти. Мне можно было стать компаньонкой Фанни, тем более, что она продолжала усиленно приглащать меня к себе; также попытаться помириться с дядей Донатаном Уилсоном и терпеть его вспыльчивый нрав, или же снова примерить на себя роль воспитательницы детей. Я выбрала третий путь, который давал мне определенную независимость и чувство собственной полезности; взяла тысячу фунтов из той суммы, что дядя положил на мое имя, и вложила ее в ремонт Лидброк-Гроува. С помощью моих денег миссис Леннокс расширила свое учебное заведение и для меня появилась вакансия учительницы младших и средних классов. Заодно я стала младшей совладелицей школы, и начала получать определенную долю прибыли от ее доходов. Унаследованная мною практическая жилка Уилсонов оказалась весьма полезной – по совету знающих людей я вложила еще полтысячи фунтов в прибыльные акции торговых компаний, и через пять лет не только вернула потраченные мной полторы тысячи фунтов, но мой капитал стал на одну тысячу больше того банковского вклада, который выделил мне дядя.

Жизнь в Лидброк-Гроув в качестве преподавательницы принесла мне желанное спокойствие и уверенность в будущем. Я любила детей, охотно возилась с ними, и воспитанницы школы отвечали мне взаимностью. Миссис Леннокс в качестве директрисы во всем поддерживала и ободряла меня, остальные учительницы относились ко мне с неизменным дружелюбием – словом, я была совершенно счастлива, если бы только мое сердце не мучила тоска по моей потерянной любви. Из переписки с экономкой миссис Эббот мне было известно, что Дориан не задержался в Англии после разрыва нашей помолвки и отправился в Италию, где вступил в брак со своей кузиной. Меньше чем через год после бракосочетания у молодоженов появилась дочь. Последующие события экономка Эндервиллей то ли не знала, то ли не хотела рассказывать мне о своем хозяине. Гораздо больше она писала о его кузене Николасе, о котором я не испытывала желания что-либо знать – обо всех скандалах, в которых он оказался замешан, дуэлях и связях с женщинами. Ему все-таки удалось жениться на богатой наследнице и завладеть ее приданым. Юная шотландка Катриона Макрей пала жертвой его опасных мужских чар и тайно бежала из дома своих опекунов в Глазго, чтобы стать женой обаятельного английского проходимца. Я не осуждала бедную девушку, зная каким сильным непреодолимым очарованием обладал кузен Дориана, ведь я сама чуть не стала его жертвой. Очень скоро Катрионе Макрей пришлось разочароваться в своем молодом муже. После венчания Николас оставил все сладкие речи и нежные улыбки, адресованные ей и начал грубо обращаться с юной супругой. После того как он завладел ее деньгами, она стала ему не нужна. А после того, как бедняжка возмутилась демонстративным вниманием, которое Николас оказывал на балу своей светской любовнице, он дома так сильно избил ее, что она так и не смогла окончательно оправиться от его побоев. Жестокий кузен Дориана не озаботился также вызвать к жене врача, когда она жестоко простудилась, и Катриона через месяц умерла от воспаления легких.

Зато счастливые события в жизни моего кузена Джона Уилсона, напротив, очень радовали меня. Джон познакомился с дочерью одного из судовых врачей, которые служили на принадлежащих его отцу кораблях, Маргарет Бемптон, и настолько пленился ею, что через месяц сделал ей предложение. В отличие от меня мисс Бемптон смогла по достоинству оценить прекрасные личные достоинства моего кузена и, не колеблсь, ответила ему «да!». Они оказались подходящей парой, живущей в любви и согласии, и даже когда неудача постигла семью Уилсонов, и она разорилась, это не сломило их, а напротив ,сплотило ради блага детей. Мой дядя не перенес такого удара судьбы и скончался, а вот трудолюбивый Джон, вдохновляемый и поддерживаемый Маргарет, показал себя с лучшей стороны и спас треть семейного состояния.

Я хотела вернуть Джону деньги банковского вклада его отца, когда узнала о его бедственном положении, но кузен с подобающими случаю благодарностями, отказался от них, говоря, что я нуждаюсь в них больше, он же своим упорным трудом вернет семье былое благополучие.

Удостоверившись в том, что Джон действительно возрождает семейное предприятие, я успокоилась и вернулась душой к школьным делам. Монотонные будни Лидброк-Гроува весьма скрашивали знакомства и визиты с немногочисленными представителями дворянских семей здешней округи, подчас это было единственным развлечением в нашем захолустье. Директриса и я любили посещать очень приятную в общении Барбару Вуд, вдову нашего бывшего приходского священника. Еще при жизни ее мужа мы завели с ней близкое знакомство и теперь, когда она стала старой одинокой женщиной, не упускали случая навестить ее.

В этот день очередь читать вечерние молитвы с ученицами была учительницы музыки Люси Грешэм, и у меня было время посетить свою хорошую знакомую после прогулки по окрестностям нашего учебного заведения. Взяв за руку Элен Миллз, я позвала остальных воспитанниц, играющих на лугу, и они, заученно построившись в одну колонну, попарно последовали за мной в школу.

Кухарка любезно снабдила меня только что испеченным пирогом с мясом птицы, миссис Леннокс передала для Барбары Вуд баночку джема из красной смородины, и, сложив наши скромные подношения в небольшую корзинку, я с легким сердцем отправилась в путь.

Дорога доставила бы удовольствие любому любителю пеших прогулок. Вдалеке, в лучах послеполуденного солнца, золотилось поле, по краю которого неспешно перебегали белые, озабоченные поиском вкусной травы кролики. Царила воскресная тишина. Ее нарушало лишь пение птиц и назойливое жужжание насекомых. Затем начали звонить колокола, и я за следующим поворотом увидела знакомую сельскую церквушку.

Миссис Вуд вышла вместе с остальными прихожанами в небольшой двор, но задержалась возле нового священника, чтобы поблагодарить его за сильную проповедь. Я знала, что этот светловолосый проповедник Артур Тейлор обладает природным даром слова, способным увлечь за собой прихожан, и испытывала к нему глубокую симпатию за его искренность и верность христианским заповедям. Он же питал ко мне более нежные чувства и, если бы я могла забыть Дориана, то вполне могла стать год назад миссис Тейлор. Однако, несмотря на разлуку и расстояние, неподвластная здравым рассуждениям моя любовь к баронету Эндервиллю неуклонно росла как могучее дерево, и с этим ничего нельзя было поделать. Молодой священник Тейлор понял это и прекратил свои ухаживания.

Он первый заметил меня на дорожке, ведущей к церкви, и приветливо приподнял свою шляпу. За ним меня увидела миссис Вуд и радостно воскликнула:

- Эмма, дорогая, как приятно, что ты пришла в нашу деревню – я уже начала по тебе скучать! Как поживает миссис Леннокс?

- Хорошо, миссис Вуд. Она шлет вам к чаю смородиновый джем, - улыбаясь, ответила я.

Приходской священник любезно проводил нас до самого порога дома своего предшественника и, одарив меня напоследок тоскующим взглядом влюбленного, пошел по своим делам. В темном холле была желанная прохлада, но мы, не задерживаясь, прошли дальше в продолговатую комнату, которая при жизни прежнего хозяина играла роль приемной. За окнами открывался прелестный вид на сад: каскады белых роз спускались по старым стенам дома; алый шиповник оплетал небольшую беседку; от беспрестанного жужжания пчел, кружащихся над многочисленными садовыми цветами, у меня даже немного начала кружиться голова.

Незаметно день начал переходить в вечер. Пить чай мы устроились при открытых окнах, как только пробило пять часов. Миссис Вуд уселась за одним концом длинного дубового стола, за которым можно было разместить целое семейство; мне отвели место напротив. Прежде чем подавать еду, пожилая служанка зажгла две большие свечи на столе, и это сразу создало особую уютную атмосферу в комнате. Мы зачарованно наблюдали, как густеет за окном вечерняя мгла. Небо наливалось тем золотым свечением, которое предшествует новолунию – здесь его называли урожайной луной. Этот удивительный покой дарил подлинное счастье от сознания совершенства мира, созданного нашим Творцом, однако ни мои застенчивые улыбки, ни искренняя похвала домашнему кексу с изюмом, ни рассказы о веселых проказах маленьких школьниц Лидброк-Гроува не смогли провести хозяйку этого прелестного, поистине райского уголка. Она, проницательно посмотрев мне в глаза, мягко сказала:

- Милая Эмма, не таитесь и не скрывайте грусть в глазах. Я – ваш друг, мне вы можете рассказать, что вас печалит.

Эти слова, сказанные доверительным тоном, смогли пробить броню моей внутренней защиты, за которой я скрывала свои внутренние переживания, и я с выступившими слезами на глазах принялась рассказывать ей о моей тоске по Дориану, и как меня удручает то, что я давно не имею о нем никаких известий.

Миссис Вуд внимательно выслушала меня и долго молчала, обдумывая мои слова. Затем она серьезно сказала:

- Эмма, дорогая, отчасти я могу вам помочь, поскольку старшая сестра моей матери отлично умела гадать на картах Таро и научила в детстве меня этому искусству. Обычно я никому не говорю об этом, не решаясь вмешиваться в Промысел Божий, и только один раз сделала это, когда одной семье понадобилось найти пропавшего мужа и отца. Теперь я чувствую, что мне нужно утешить вашу скорбь и боль по давно утраченному дорогому другу, и потому погадаю с целью узнать его судьбу.

- О, миссис Вуд, я буду очень вам признательна, если вы откроете мне, что сейчас происходит с баронетом Эндервиллем, - с признательностью сказала я ей.

- Так и быть, я открою тайную завесу над жизнью Дориана Эндервилля, - решилась седовласая Сивилла, и велела служанке: - Мэри, принеси ореховый ларец!

Мэри недолго искала в спальне хозяйки и скоро принесла потемневший от времени ларец. Мы сели за небольшой круглый столик возле темного камина и миссис Вуд достала карточную колоду. Я сняла карту и, с волнением начала ждать результата изысканий своей собеседницы. Большой полосатый кот прыгнул на сиденье третьего кресла, на котором любил сидеть покойный мистер Вуд, и внимательно посмотрел на меня своими загадочными зелеными глазами. У меня мурашки пошли по коже. На мгновение мне показалось, что это животное знает все ответы на мои вопросы, только не умеет говорить на английском языке. К счастью, старая хозяйка ласково погладила кота по голове и он, польщенный ее лаской, отправился искать свою законную добычу в виде мыши.

Разложив все карты в определенном порядке, миссис Вуд, надев круглые очки, тщательно рассмотрела их, и начала говорить, что ей удалось увидеть в расположении ярко раскрашенных карточных лиц и непонятных символов:

- Баронет Эндервилль болен, очень болен. Вокруг него сгущается тьма, и нет никого, кто бы мог помочь ему. Возле него одна только маленькая фигурка, - фигурка девочки. Только она удерживает его на краю пропасти, не давая ему окончательно упасть в провал, из которого нет возврата.

- Девочка – это должно быть дочь Дориана, но где же его жена Лючия дАнунцио? – с недоумением спросила я.

Миссис Вуд виновато развела руками.

- Увы, Эмма, - это все, что я смогла разглядеть, - сокрушенным тоном ответила она.

Я сердечно поблагодарила мою добрую знакомую, хотя ее гадание еще больше смутило меня и встревожило, чем до этого сеанса, и отправилась назад в школу Лидброк-Гроув, помня о своем обещании Элен Миллз прочитать ей сказки об эльфах и феях.

Звезды уже появились на темнеющем синем небе, когда я приблизилась к школьной ограде. Сторож, открывая мне калитку, сказал, что для меня почтальон привез письмо, но он не знает от кого оно. Я спешила к ученицам и решила прочитать адресованное мне послание перед сном.

В дортуаре младшие девочки встретили меня радостным гулом и заставили меня прочитать им не одну, а три длинных сказки. Я испытывала к ним горячую привязанность и потому охотно поддалась их милым уговорам. Получившие что хотели – море головокружительных волшебных приключений – малышки скоро удовлетворенно заснули, и тогда я смогла уйти в свою спальню и взяться за полученное этим вечером письмо.

Послание оказалось от экономки Эндервиллей, Ханны Эббот. Я быстро взломала печать и с волнением начала читать начальные строчки ее письма, напоминающего своим отчаянным тоном бутылку с запиской, брошенной потерпевшим кораблекрушение моряком.

«Мисс Линн, простите за беспокойство. Я пишу вам, поскольку мне больше не к кому обратиться, а вы всегда принимали живейшее участие в судьбе моего молодого хозяина. Баронет Дориан Эндервилль попал в беду, и мы с мужем не можем придумать, чем ему помочь. Мы всего лишь прислуга, не имеющая никаких прав на то, чтобы повлиять на жизнь господ, и только глубокое сострадание к баронету заставляет нас идти на риск, открывая вам правду, касающуюся тайны Эндервиллей.

Однако расскажу все по порядку. Без сомнения вы имеете веские основания обижаться на моего хозяина за то, что он разорвал с вами помолвку прямо перед свадьбой, но видит Бог, он мучился от своего поступка еще больше, чем вы. Это несчастье берет начало в прошлом матери моего хозяина, Кьяры дАнунцио, когда был жив ее дед граф Гуидо. Это был умный, смелый и богатый вельможа, отличившийся ратными подвигами в заграничных походах. К сожалению, пороков у него оказалось больше, чем достоинств, и в их числе было безмерное сластолюбие. Всех крестьянских девушек, которые имели несчастье понравиться ему, он обесчестил; его супруга нарочно старалась принимать на службу некрасивых служанок, чтобы ее дом с таким мужем не напоминал обитель разврата.

В один несчастливый день во дворе замка этого сеньора показалась бродячая знахарка Томазина со своей пятнадцатилетней дочерью Джеммой. Знахарка успешно продала свои лечебные снадобья и мази графине и замковой прислуге, и хотела уже уходить. Но граф, приметивший прелестную девушку, велел стражникам силой задержать странниц и потом силой овладел своей беззащитной жертвой. После ночи, проведенной с графом, юная дочь знахарки сошла с ума, а затем в приступе безумия бросилась с крепостной башни на землю и разбилась насмерть. Вне себя от горя Томазина прокляла графа и всех его потомков вплоть до пятого колена. Все они – сыновья и дочери, внуки и правнуки – заканчивали одинаково. Как только они входили в совершеннолетний возраст, их начинали посещать припадки безумия. После тридцати разум окончательно покидал их, и они бросались с высоты и разбивались о землю точно как несчастная юная Джемма!

Отец моего молодого хозяина, полковник Эндервилль, знал эту легенду, но он так сильно полюбил красавицу Кьяру дАнунцио во время пребывания своего полка в Италии, что черная тень трагедии злополучного графского семейства не смогла отвратить его от нее. Он приставил к ней самых надежных и преданных служанок, они следили за каждым ее шагом, и все же проклятье колдуньи Томазины свершилось – в день своего тридцатилетия Кьяра, миссис Эндервилль сбежала с дома и сорвалась с горного утеса в Ланкашире. Трудно описать отчаяние ее мужа. Слуги рассказывали, что он от горя он чуть не покончил с собой, и только мысль о своем ребенке – шестилетнем малыше - удержала его от смертного греха.

Полковник долго не рассказывал сыну, по какой причине так рано погибла его мать. Мой молодой хозяин был таким умным, смышленым, добрым и светлым мальчиком, что казалось, проклятие итальянских предков пощадило его и обошло стороной. Дориан сделал успешную карьеру в армии победителя Наполеона герцога Веллингтона, пользовался любовью своих родственников и сослуживцев и признанием в Ланкашире и лондонском свете. Однако когда приблизился срок его свадьбы с младшей дочерью графа Пемброка, его настиг первый приступ безумия. Черная пелена застила разум молодого наследника сэра Роджера Эндервилля, и он разломал всю мебель в своем кабинете. Удрученный полковник раскрыл Дориану роковую семейную тайну после припадка и предупредил его об угрозе полной потери разума. Тщательно все обдумав, мой молодой хозяин, решил, что он не вправе связать свою судьбу с леди Маргарет, и чистосердечно рассказал графу и его дочери о своем несчастье. Отец леди Маргарет согласился с тем, что его дочь достойна лучшего мужа и благородно пообещал молчать о том, какая причина расстроила ее свадьбу с наследником рода Эндервиллей. Поддерживать тайну о своем душевном состоянии моему хозяину помогало то, что он мог предчувствовать приближение припадка и советы знающего доктора Адама Джойса из Лондона. Именно болезнь заставляла его избегать светского общества и встреч с друзьями.

Молодой баронет решил больше не вступать в близкие отношения с юными девушками, но он повстречал Вас! На первых порах Дориан Эндервилль думал предложить вам дружбу, но его горячая любовь к вам опрокинула этот расчет, когда Мэллоуны выгнали вас из своего дома. И произошло настоящее чудо! С того дня, как вы поселились в Торнбери, у Дориана Эндервилля не случилось ни одного припадка, словно он был полностью здоров! Моего хозяина настолько воодушевило это обстоятельство, что он поверил, будто любовь излечила его. Однако в его намерения вмешался его кузен Николас. Ему было вовсе не с руки, чтобы Дориан женился, и у него появились бы наследники – претенденты на состояние Эндервиллей. Нет худшего врага, чем бывший друг – бывший друг знает все ваши слабости и уязвимые места. Николас знал, что гнев и раздражение могут спровоцировать у Дориана приступ безумия и с дьявольской изобретательностью начал доводить его до невменяемого состояния своим скандальным безнравственным поведением. И, когда Дориан уехал незадолго перед вашей предполагаемой свадьбой по делам в Ланкашир, ему удалось добиться поставленной цели – молодой баронет Эндервилль на время снова сошел с ума. Потом он пришел в себя, и никогда я не видела человека более потерянного и подавленного, чем он.

- Ханна, я не могу допустить, чтобы моя дорогая Эмма связала свою жизнь с сумасшедшим, которому грозит полная потеря рассудка. Пусть лучше она ненавидит меня и проклинает за вероломство, - с глубокой скорбью сказал он мне. – Единственная девушка в мире, которой я могу предложить свою руку без угрызений совести – кузина Лючия, моя подруга по несчастью. Если Небо сжалится над нами и пошлет нам ребенка, то на нем закончится проклятие Томазины и род дАнунцио получит новую возможность на процветание.

Его горестная исповедь вызвала у меня горячие слезы сочувствия к нему, и мне казались правильными высказанные им рассуждения.

Баронет Эндервилль выполнил все, что задумал – разорвал вашу помолвку и женился на своей итальянской кузине. Припадок безумия, в результате которого она упала с большой парадной лестницы родового замка, унес ее жизнь четыре года спустя и мой хозяин остался один заботиться об их единственной дочери Анжеле. Но его разум все больше слабел и этим воспользовался его кузен Николас, давно мечтающий отнять у Дориана все его состояние. Он добился опеки над Дорианом с дочерью на правах единственного родственника, и перевез их в уединенное йоркширское поместье Эндервиллей – Обитель Ястреба. Я и мой муж Томас из преданности своему хозяину отправились за ним в это место, и чем больше мы живем там, тем больше страх сжимает наше сердце. Николас Эндервилль поручил присматривать за домом некоему Джеймсу Хоупу - двухметровому верзиле с внешностью убийцы, и по странному совпадению с тех пор, как он поселился в Обители Ястреба, привратник был убит при неясных обстоятельствах, а горничная Энн Хидс пропала.

Я не знаю, что нам принесет завтрашний день, и только надеюсь на то, мисс Линн, что вы не оставите нас в беде. Возможно, вам покажется привлекательной мысль сделаться гувернанткой мисс Анжелы и стать надежной опорой ее отцу. Я женщина малообразованная, и меня ставит в тупик то трудное положение, в котором очутился баронет Эндервилль и его единственная наследница. А вы – молодая леди, которая учит наукам других людей, и вам легче судить, что нам делать и как выбраться из западни, которую подстроил для моего несчастного хозяина мистер Николас Эндервилль.

Жду с нетерпением Вашего ответа.

Ханна Эббот, писано в замке Обитель Ястреба, Йоркшир».

» Глава 20

Письмо Ханны Эббот выпало у меня из рук – настолько сильно мою душу потрясли новости, которые она сообщила мне в написанном ее рукой послании. Раньше я искренне надеялась, что Дориан нашел если не счастье, то покой и умиротворение в супружестве со своей итальянской кузиной. Однако то, что поведала мне преданная экономка Эндервиллей, скорее напоминало страницы готического романа ужасов, чем будни из жизни английского джентльмена.

В ту ночь я от волнения не могла уснуть, вздыхала и ворочалась в постели, размышляя над горестной судьбой самого дорогого моему сердцу друга. Открывшаяся правда окончательно убедила меня в том, что в разрыве помолвки не бессердечие Дориана стало его причиной и я от души произнесла хвалу нашему Творцу за то, что он послал мне столь сильную любовь, что она предохранила от отречения любимого мужчины, несмотря на жестокое потрясение, причиненное отменой нашей близкой свадьбы. Моя участь стала незавидной, но насколько больше внутренней боли, муки и страданий пришлось испытать Дориану. Какая это должно быть ужасная пытка чувствовать, как разум постепенно покидает тебя. И вдобавок ждать того рокового конца, когда жизнь окончательно вычеркнет как помешанного из круга здоровых людей и обречет на вечное заточение вечной тьмы рассудка! Мое сердце изнывало от сострадания к моему бывшему жениху, который вдобавок ко всем несчастьям стал вдовцом и попал под власть мстительного кузена. А я прекрасно знала, каким жестоким и беспощадным мог быть Николас Эндервилль, в его черством сердце не нашлось ни капли жалости даже к своей юной жене Катрионе Макрей, и можно было без труда представить, как жаждет он отомстить Дориану, которого считает виновником потери наследства, а не собственные пороки. И утром я приняла твердое решение ехать в Йоркшир, постараться там сделать все, чтобы Дориан и его маленькая дочь не пострадали от Николаса, начисто лишенного всех нравственных принципов!

Я провела урок географии в старших классах, при этом изо всех сил стараясь выглядеть спокойной перед ученицами, находясь на кафедре, и после него поспешила в кабинет директрисы.

Беатрис Леннокс сидела за письменным столом и проверяла финансовые счета. При звуке открываемой двери она подняла голову и, увидев взволнованное выражение на моем лице, участливо спросила:

- Что-то случилось, моя дорогая?

- Да, миссис Леннокс, - утвердительно сказала я и затем на одном дыхании поведала ей, что узнала из письма экономки Эндервиллей и заодно сообщила о своем желании поехать к своему бывшему жениху, который почти полностью утратил рассудок.

- Понимаю, подчас жизнь и здоровье близких людей нам дороже собственной жизни, - задумчиво произнесла директриса Лидброк-Гроува.

- Миссис Леннокс, могу ли я сделаться гувернанткой Анжелы Эндервилль, наша школа не пострадает от моего отсутствия? – осведомилась я.

- Найти новую преподавательницу для Лидброк-Гроува не составит труда, однако меня беспокоит, что ты уедешь так далеко на север, Эмма, - призналась Беатрис Леннокс. – Однажды ты уехала в Эрглтон и едва вернулась оттуда живой. Теперь ты снова намерена ехать, ехать в захолустье, где будешь находиться в полной власти Николаса Эндервилля, этого крайне непорядочного джентльмена, что внушает мне сильнейшей беспокойство и боязнь за твою судьбу.

Я опустилась на колени и с чувством благодарности прижалась к рукам этой доброй женщины, как прижалась бы к родной матери.

- Миссис Леннокс, все происходит по Божьей воле, наш Творец всемогущ, и даже самый заядлый злодей - ничтожный прах под его ногами, - убежденно сказала я, стараясь уменьшить ее волнение. – Я верю, что даже волос не упадет с моей головы в Обители Ястреба без Его воли и мое прямое предназначение помочь баронету Эндервиллю, если послание миссис Эббот благополучно попало в мои руки. Я уже не та неопытная девочка, которая нанялась в дом Мэллоунов, а молодая женщина, которая знает цену людям и потому моя поездка непременно окажется успешной.

Миссис Леннокс обдумала мои слова и признала, что они во многом справедливы.

- Да, не согласиться с тобой, означает проявить неверие в Бога, милая Эмма! Наш Творец посылает истинную любовь мужчине и женщине, когда желает, чтобы они были вместе и совместно преодолевали все свои земные невзгоды, - сказала она.

После нашего доверительного разговора моя поездка в Йоркшир стала делом решенным и, через два дня, я, одетая в дорожное платье, стояла на пороге школы и прощалась с его обитателями. Особенно трогательно прощались со мной младшие воспитанницы, стоявшие возле шпалерных роз нежного кремового цвета парадного входа школы. Малышки плакали и беспрестанно просили:

- Мисс Линн, возвращайтесь к нам поскорее!

На мои глаза тоже навернулись слезы, тем более, что я не знала точно, когда вернусь в Лидброк-Гроув, который стал мне родным домом. После того, как миссис Леннокс в последний раз обняла меня, я села в дорожную карету и долго, сквозь пелену навернувшихся слез смотрела на фасад оставляемой школы.

Однако мысли о Дориане очень скоро заставили меня забыть об Лидброк-Гроуве. С каждой минутой я все сильнее желала встречи с ним и, когда прибыла в главный город графства Йорк, не пожелала тратить время на отдых и осмотр местных достопримечательностей, а решила тут же незамедлительно продолжить свой путь.

К моему удивлению, никто из местных перевозчиков не захотел ехать в нужное мне место.

- Мисс, в Обители Ястреба живут плохие люди, страшное рассказывают об этом поместье – и люди там бесследно исчезают, - сумасшедший хозяин их убивает - и призраки убитых появляются. Вы безрассудно поступили, когда решили наняться туда гувернанткой, вам лучше передумать и попытаться найти новое место в Лондоне, - посоветовал мне один из кучеров.

Но моей решимости, решимости глубоко влюбленной женщины, он не смог поколебать, какие бы ужасы мне не пришлось бы услышать и, через час, мне удалось уговорить этого осторожного человека довезти до цели моего путешествия за двойную плату.

Чем дальше мы ехали, тем безлюднее становилась местность, а через двадцать миль пути я попала в бескрайнее вересково-болотное царство. Невероятной силы ветер обрушился на мой экипаж, и в ответ ему тут же жалобно заржали везущие меня ездовые лошади. Раздавшиеся отовсюду тревожные крики птиц звучали как хор навсегда уходящих из мира живых душ. Непогода быстро съела яркие краски дня, край казался совершенно неприспособленным для жилья. Выстроенные из дикого камня небольшие строения редко попадались на нашем пути, а их обитатели смотрели на нас с плохо скрываемым подозрением и враждебностью, как на вероятных неприятелей. Теперь я понимала нежелание моего вожатого ехать в эти пустынные места, здесь жители не отличались приветливостью и гостеприимством. Однако ничто не могло смутить моего приподнятого настроения. Я помнила о том, что скоро увижу дорогого моему сердцу Дориана Эндервилля, с которым оказалась разлученной шесть лет – и зловещие пустоши Йоркшира, очутившиеся во власти непогоды, казались мне райским садом, освещенным лучезарным солнцем; пугающие крики птиц пением небесных херувимов, а враждебные северяне самыми милыми на свете людьми. В предчувствии встречи с любимым мужчиной опасная поездка в место, где полную власть над людьми имел преступный кузен Дориана, вынашивающий мстительные замыслы казалась мне долгожданным путешествием и всякого рода неприятности легко скатывались с меня как дождевая вода с капустного листа.

К счастью, мой более уравновешенный сопровождающий знал хорошую гостиницу в небольшом поселении. В ней я смогла отдохнуть и продолжить на следующее утро свое путешествие со свежими силами.

Наше передвижение несколько затруднил хлынувший с небес сильный ливень, но к полудню, когда мы миновали крутой поворот среди высоких холмов и достигли острова Гоймар, дождь утих, над водной гладью выросла большая радуга, и я с восхищением увидела из окна своей кареты красующуюся на возвышающем над островом утесе Обитель Ястреба. Это не было привычное моим глазам дворянское поместье, а внушающая трепет грозная крепость могущественного феодала Средневековья. Казалось, она сошла со страниц трепетно любимых мною исторических романов Вальтера Скотта или старинных сказок о рыцарях и феях. Высоко в небо взмывали шпили этой неприступной твердыни Северного Йоркшира, и вместе с тем от нее веяло изяществом рыцарской куртуазности. Мне легко было представить Николаса Эндервилля хозяином этого замка – по своему характеру он больше являлся неумолимым феодальным сеньором, не знающим жалости к врагам, чем цивилизованным человеком нашего времени.

Мост через ров был перекинут и мой экипаж без помех въехал во двор крепостной твердыни. Там меня уже встречали изрядно взволнованная моим приездом Ханна Эббот и ее муж дворецкий Томас Эббот. Как я убедилась впоследствии, с обширных окон замка, возвышающегося над всей округой, можно было легко разглядеть путников, следующих по вьющейся между холмов дороге, и супруги Эббот увидели мою карету, как только она начала подъезжать к озеру. Позади них теснилось несколько слуг, ожидающих указаний. Я, не мешкая, спустилась на землю и после взаимных приветствий экономка поручила двум лакеям унести мои вещи в приготовленную для меня комнату.

Затем Ханна Эббот увела меня к себе угостить горячим чаем и заодно поделиться недавними новостями. По пути в покои экономки я имела возможность хорошо рассмотреть внутреннее убранство замка, и оно подтвердило мои представления об этом строении как о жилище наших далеких средневековых предков. Каменные коридоры казались нескончаемым лабиринтом, то и дело совершающим повороты. Мебели было мало, в главном каминном зале стояли лишь громоздкие дубовые сундуки и массивные, сработанные из дерева кресла, которые, казалось, были сделаны для великанов. Стены замыкались над головой аккуратными полукруглыми сводами, возле потолка чуть колыхались от движения ветра яркие штандарты с геральдическими львами и изящными единорогами, камин украшали висевшие над ним арбалеты и большой рыцарский меч.

Но сами две комнаты Ханны Эббот были убраны вполне по-современному. Они были заставлены ореховыми стульями, в гостиной находился овальный столик, окна закрывали ситцевые занавески с нежными незабудками.

Я угостилась помимо чая горячими гренками с сыром, и начала расспрашивать добрую женщину об остальных обитателях замка Обитель Ястреба. Ханна Эббот не слишком охотно отвечала на мои вопросы и, как я успела заметить, насколько я была полна энтузиазма и энергии, настолько она была печальна и подавлена. На мой прямой вопрос, чем вызвано ее плохое настроение, экономка, помолчав, ответила:

- Мисс Линн, теперь я очень сожалею о том, что поддалась порыву и попросила вас занять должность гувернантки Анжелы Эндервилль. Также я сожалею, что взяла на место пропавшей горничной пятнадцатилетнюю служанку Элис Флинн. Это место, где гибнут люди, не для молодых девушек. Я и мой муж окончательно убедились из подслушанного разговора, что смотритель Джеймс Хоуп, поставленный здесь мистером Николасом Эндервиллем, лишает жизни намеченные жертвы, чтобы свалить вину на нашего молодого баронета. Мол, сумасшедший хозяин замка в приступе безумия убивает собственных слуг!

- Какой ужас! – я содрогнулась от слов своей собеседницы и тут же быстро ее спросила: - Но зачем кузену баронета идти на такие страшные злодеяния?!

- Чтобы окончательно лишить баронета права на дееспособность и изолировать его, фактически превратив в узника, - печально ответила экономка. – Как видите, мисс Линн, вы ничего не сможете поделать с закоренелыми преступниками. В ваших интересах как можно быстрее покинуть Обитель Ястреба и не становиться воспитательницей мисс Эндервилль.

- Нет, нет, кто же тогда поможет баронету Эндервиллю и его дочери? - отрицательно покачала я головой. – Я слишком люблю баронета, миссис Эббот, чтобы оставить его в беде!

- Вы только погибнете, мисс Линн! Николас Эндервилль и его подручный Джейс Хоуп – безжалостные люди, которые без колебания устраняют всех неугодных со своего пути, - прошептала Ханна Эббот, и на ее глазах появились слезы бессилия: - И ваша жертва будет напрасной. Баронет Дориан Эндервилль так сильно изменился из-за своей болезни, что вы совершенно не узнаете его! Это больше не блестящий джентльмен, с которым мало кто из его круга мог сравниться по силе духа, красоте и уму, а заросший волосами безумец, одетый в отрепья. И мало того, ведьма Томазина так сильно прокляля потомков погубителя своей дочери, что многие из них в безумии делаются подобными диким зверям, наносящим окружающим людям серьезные увечья. Словом, опасности здесь подестерегают вас со всех сторон, в том числе и со стороны того, кого вы так сильно любите, а шансов спасти его у вас почти нет!

- Но я должна хотя бы попробовать сделать это! – вскричала я, в волнении сжимая руки. – И если мне не удастся спасти баронета Эндервилля, я все равно разделю его участь, какой бы ужасной она не была!!!

Моя преданность Дориану настолько поразила экономку, что некоторое время она безмолствовала, внимательно разглядывая мое лицо. Затем Ханна Эббот со вздохом сказала:

- Вы поразительная молодая леди, мисс Линн, немного найдется девушек, которые бы с таким мужеством выступили на защиту своего возлюбленного, как вы. Я больше не стану отговаривать вас от вашего намерения быть с ним.

- Тогда скажите мне, где ваш хозяин, - потребовала я.

- Баронет ушел на вересковые пустоши, как только прекратился ливень. Но сейчас небо снова затянуло тучами, пошел дождь и он скоро вернется домой, - ответила Ханна Эббот, посмотрев в окно. – Вот он, идет! Баронет Эндервилль возвращается…

Я, не дослушав конца ее фразы, поспешила выбежать во двор, несмотря на крутизну лестницы. Дориан медленно приближался к парадному входу, не обращая внимания на усилившиеся дождевые потоки. Я остановилась, с волнением рассматривая его. Напрасно экономка Эббот говорила, что я не узнаю его. Да, Дориан сильно изменился, несколько сгорбился, его лицо заросло густой черной бородой, он был одет в старую порванную одежду, и его голову покрывала соломенная потрепанная шляпа, с которой стекала вода. Однако все равно я с первого взгляда узнала его и радость солнечным огнем зажглась в моей груди.

- Дориан!!! – изо всех сил закричала я, устремляясь к нему.

Но он, привлеченный моим громким криком, только скользнул по мне пустым взглядом и побрел дальше. Я остановилась как вкопанная. Читатель, он не узнал моего лица, пылающего неугасимой к нему любовью. Раньше, несмотря на все предупреждения, я надеялась, что та сильная любовь, которую он испытывал ко мне прежде поможет ему признать свою несостоявшуюся жену. Однако недуг оказался слишком силен и чуда не произошло. Удрученная этим обстоятельством, я некоторое время стояла на месте, и дождь до нитки вымок мое дорожное платье. Потом я постаралась взять себя в руки – не время было предаваться сожалениям, когда баронет Эндервилль отчаянно нуждался в помощи – и вошла в замок Обитель Ястреба, снова преисполненная решимости. Пусть Дориан никогда не вспомнит меня, и ясность рассудка не вернется к нему, я все равно буду с ним до конца!

» Глава 21

Движимая чувством неослабевающей любви я последовала за Дорианом не желая расставаться с ним после только что пережитой горестной разлуки, и скоро дошла до комнат, которые он постоянно занимал в замке со времени своего приезда. Там я замялась на пороге. Не было ни одной уважительной причины для молодой незамужней гувернантки присутствовать в личной комнате холостого хозяина, даже если тот был болен. Чувство приличия требовало покинуть это место. И все же в моей душе не находилось внутренних сил отойти от заветной комнаты, в которой находился человек, который был мне дороже всех на свете и мое смятение все больше возрастало, ведь было непонятно, что с ним происходит.

К счастью, вскоре в проеме двери показалась экономка Ханна Эббот, держащая в каждой руке по подсвечнику с горящей свечой и я начала нетерпеливо задавать ей вопросы о самочувствии Дориана.

- Все в порядке, мисс Линн. Молодой баронет снял мокрую верхнюю одежду с себя и съел свой обед, - успокаивающим тоном ответила мне экономка.

- Но почему вы забрали свечи из комнаты хозяина, миссис Эббот? День поасмурный и без этих свеч он останется в сгущающейся темноте, - заметила я, приподнимаясь на цыпочки и заглядывая внутрь комнаты. Мои старания увенчались успехом, мой взгляд уловил неподвижный профиль Дориана, прямо сидевшего возле потухшего камина, и я ощутила душевное облегчение при виде его. Все мои внутренние опасения казались напрасными, мой любимый находился совсем рядом, и даже то, что его разум глубоко поражен проклятием итальянской колдуньи не имело существенного значения для меня, в отличие от прочих окружающих его людей, для которых безумие баронета Эндервилля стало подлинной трагедией.

Подтверждая мои мысли Ханна Эббот глубоко вздохнула и с плохо скрытой горечью ответила:

- Опасно оставлять открытый огонь в покоях хозяина, мисс Линн. Во время усиления болезни он проявляет нездоровый интерес к яркому пламени, и пару раз пытался поджечь занавеси на окнах. Хорошо, что слуги, бывшие рядом с ним, остановили его!

- Однако, как можно оставлять баронета в полной темноте?! Разве это не производит на него тягостного впечатления? – в расстройстве проговорила я, переживая за любимого мужчину, тонущего во мраке.

- Не беспокойтесь, лакей Нед, который за ним присматривает, скоро вернется из ближайшей деревушки и зажжет в его спальне камин, - утешила меня экономка. – А вам нужно идти к себе и отдохнуть с дороги.

После слов Ханны Эббот я ощутила, что действительно очень устала после долгого путешествия и сильных волнуюших впечатлений от долгожданной встречи с Дорианом. Даже вечерний чай меня не прельстил и я, переодевшись в ночное одеяние и накрыв голову чепцем, заснула в своей кровати крепким продолжительным сном.

Утро разбудило меня чириканьем птиц, обосновашимся под крышей Обители Ястреба. Умыв лицо водой из фаянсового кувшина, я тщательно расчесала свои волосы для скромной прически, глядя в небольшое овальное зеркало, стоявшего на трюмо и начала выбирать платье. Приятно было посмотреть на то, как пятнадцатилетняя Элис Финн, заменившая пропавшую служанку Энн Хидс аккуратно развесила мои вещи в шкафу и я дала ей шиллинг в благодарность за ее старания. Худенькая девушка в переднике служанки, казалась на вид еще совсем еще наивной девочкой, она так обрадовалась моей серебряной монете, что вызвалась постоянно помогать мне с одеванием платья. Одновременно с процессом одевания Элис с тихой робостью, почти шепотом рассказала мне историю призрака Белой Леди – жены первого владельца Обители Ястреба, убитой им из ревности – и выразила уверенность в том, что ее предшественница Энн Хидс пропала, поскольку ее утащил за собой в дымоход неупокоенный дух привидения замка.

- Элис, но зачем духу Белой Леди живая служанка? – выразила я ей свое недоумение.

- Чтобы та служила ей, мисс Линн, - с непоколебимой уверенностью ответила девушка.

Я недоверчиво покачала головой, удивляясь тому, как прочно укоренились суеверия среди простонародья. Однако учитывая то, что Элис Флинн только месяц назад пришла служить в замок из деревни не стала сразу ее разубеждать в истинности легенды, которую ей рассказывали в детстве родители, и вернулась к своему внешнему виду, желая поправить выбившийся из прически завиток волос. Не то, чтобы я не верила в привидения, но я очень сомневалась, чтобы им было подсилу увлечь за собой людей из плоти и крови.

Мне предстояло утром в первый раз встретиться со своей будущей воспитанницей Анжелой Эндервилль, и я выбрала черное шерстяное платье, подобное той одежде, которую постоянно носила во время уроков в Лидброк-Гроув. Мне было позволительно, как гувернантке, оживить его белым воротником, и Элис нацепила на мои плечи нарядное кружево, сплетенное в виде листьев и роз.

Утро, не в пример прошедшему вчера дню, было солнечное и яркое, и я в приподнятом настроении отправилась в детскую, надеясь быстро подружиться со своей маленькой воспитанницей. Жизнь улыбалась мне: недосягаемый прежде Дориан был неподалеку от меня, и мне предстояло опекать и заботиться о его маленькой дочери. В моем сердце не было сомнений, что мы станем близкими людьми с Анжелой, и ни о чем плохом я не думала.

Ведомая указаниями Ханны Эббот я без заминки попала в комнату Анжелы Эндервилль. Это была самая большая и уютная детская, которую я видела в жизни! Она была завалена дорогими красивыми игрушками, новая детская мебель изящно смотрелась вдоль стен, обитых красивыми шелковыми обоями в цветочек, детские книжки отличались яркими игрушками. Благодаря любящему отцу, у меня в детстве имелась подобная комната, но наполовину меньше этой. Если бы я в детстве вошла в эту комнату, то подумала, что попала в рай. Но пятилетняя малышка, сидевшая у окна и смотревшая во двор, явно не радовалась окружающему ее благополучию. У нее было настолько печальное и скорбное личико, что у меня защемило от сочувствия к ней сердце.

- Вы – моя гувернантка, мисс? – спросило златокудрое дитя, поднимая на меня свои бездонные огромные глаза.

- Да, мисс Эндервилль, - утвердительно сказала я, продолжая рассматривать ее. Мой опыт школьной учитльницы говорил мне как можно скорее выяснить причину подавленного настроения девочки, которое не способствовало учебе. И на мой мягкий вопрос о причине ее грусти, Анжела откровенно ответила:

- Моя мама умерла, а папа совсем перестал приходить ко мне после того, как мы приехали в Англию. Я все время одна и одна!

После этих слов осиротевшая девочка перевела свой взгляд на портрет молодой женщины, ранее не замеченный мною, готовясь расплакаться. Я поняла, что изображенная на нем красивая блондинка с томным, несколько отрешенным взглядом - это Лючия дАнунцио. Рисовал ее, без всякого сомнения, любящей рукой Дориан, когда она ожидала их общего ребенка. Умиротворенная атмосфера картины напомнила мне мое раннее детство, когда мои отец и мать тоже находились в счастливом ожидании появления на свет желанного сына, и мое сердце еще более преисполнилось сочувствия к маленькой девочке, печально разговаривавшей со мной. В осиротевшей Анжеле я внезапно увидела себя саму, когда потеряла любимого отца, и теперь мне хотелось помочь ей не только потому, что она – дочь Дориана, но также по той причине, что мне, как никому другому, были понятны ее переживания и горе.

Я села на диванчик возле окна и ласково привлекла ребенка к себе, говоря:

- Мисс Анжела, у вашего папы много важных причин, чтобы не видеться с вами сейчас. Но со временем обстоятельства поменяются, и он непременно к вам придет. Тогда ваш отец будет очень доволен, если увидит, что вы превратились в маленькую образованную леди, которой он может гордиться. А пока вас окружают я, Ханна Эббот и слуги, так что вы не одна.

- Вы хотите сказать, что если я научусь хорошо читать, писать, рисовать и знать языки других стран, папа захочет увидеться со мной? – спросила девочка, истосковавшаяся по Дориану.

Я немного подумала, решила, что успехи дочери в учебе станут гордостью для Дориана, и потому ответила утвердительно.

- Тогда я хочу скорее начать учиться, - оживилась Анжела.

Мы в полном согласии перешли в соседнее помещение, которое служило классной комнатой еще маленьким племянникам сэра Роджера, и сели за письменный стол, где стоял большой глобус. Анжела была еще слишком мала для того, чтобы вести с нею настоящие уроки и потому я решила начать ее учить, развлекая. Найдя в письменном столе краски и бумагу, я нарисовала на нем болото с кувшинками и лягушками. Моя воспитанница с интересом сследила за моими движениями, и спросила по окончании рисования:

- Где находится болото, мисс Линн?

- В Северной Африке, Анжела, - ответила я, готовлясь рассказать ей забавную историю. – Одна лягушка из этого болота захотела совершить путешествие по миру, и полетела она в сторону Франции.

- Разве лягушки летают как птицы? – недоверчиво спросила малышка.

- Те, которые живут в Африке и в Азии могут летать, - развеяла я ее сомнения.

- И что было дальше, мисс Линн? – в нетерпении потребовала дальнейшего рассказа Анжела.

- Через два года лягушка-путешественница вернулась в родное болото и начала рассказывать своим подругам, где она была и что видела. И они ее спросили:

- Ты около двух лет жила во Франции, возможно, научилась говорить по-французски?

- Да, я научилась этому языку, - важно ответила лягушка-путешественница. – Что вам сказать на французском языке?

- Жаба скачет по болоту.

- Пожалуйста! Де ля жабе, де болоте, - де ляп, де ляп, де ляп!!!

Я так забавно изобразила лягушачий говор по-французски, что девочка от души рассмеялась, и от ее печали не осталось следа. Ее няня Марта принесла нам теплую овсянку со свежими булочками, и после завтрака мы отправились на прогулку по берегу озера – Анжела захотела покормить уток хлебом.

В конце прогулки я имела сомнительное удовольствие в первый раз увидеть Джеймса Хоупа, которого Николас Эндервилль оставил надзирать за порядком в Обители Ястреба. Это был высокий мужчина с рыжими бакенбардами, грубыми чертами лица и неприветливым взглядом. Его глаза ничуть не потеплели, когда я с поклоном представилась ему, он резко взмахнул рукой отсылая меня прочь, не оставив мне ни малейшей возможности продолжить разговор. Такая жесткая пренебрежительная манера обращения невольно порождала уверенность в том, что экономка Эббот была права, утвеждая, что Джеймсу Хоупу ничего не стоит убить человека.

Уходя, я невольно оглянулась, желая знать, с кем имел намерение говорить Джеймс Хоуп. И когда увидела рядом с ним личного лакея Дориана Неда Твиста, то неясное чувство тревоги и надвигающейся беды охватило мое сердце. Сразу вспомнились все рассказы Ханны Эббот о планах Николаса Эндервилля получить полную опеку над своим недееспособным кузеном и контроль над его богатством, и представилось, что лакей Нед может быть подкуплен Хоупом, чтобы с его помощью получить неопровержимые доказательства сумасшествия баронета Эндервилля. Но, не желая думать о том, что кто-то действительно хочет навредить Дориану, я приписала свои мысли чрезмерной мнительности и повела Анжелу в классную комнату на новое занятие.

Вечером, передав свою воспитанницу заботам няни, я отправилась в библиотеку замка поискать книги по медицине, желая самолично найти средство исцеления рассудка Дориана. Квадратное помещение башни замка оказалось небольшим, но плотно уставленным полками старых книг, которые листали от скуки прежние владельцы Обители Ястреба. Я нашла несколько старинных фолиантов, посвященных медицине на верхней полке правого от входа шкафа и забарала их в свою комнату.

Тщательные поиски средства лечения душевного недуга Дориана, привели к репептам отвара твор, которые помогали при этом заболевании и возвращали ясность мышления. Кроме того, целители прошлого советовали использовать тихую умиротворяющую музыку в присутствии больных. Мое сердце подпрыгнуло от радости. Я хорошо играла на рояле, и видела этот музыкальный инструмент в гостиной замка в день своего призда в Обитель Ястреба. Оставалось только вспомнить, какие мелодии любил слушать Дориан, и затем привлечь его звуками любимой музыки к себе. Пусть этот шанс на выздоровление любимого мужчины выглядел призрачным, все же это было лучше, чем совсем ничего!

Пока я размышляла над этим открытием, в комнату проник дым. Сначала он был незаметным, но потом начал явственно ощущаться запах гари. Я встревожилась и беспокойно оглянулась на часы, стоящие на камине. Шел первый час ночи и, похоже, все в замке спали глубоким сном. Меня охватила тревога за Дориана, и я бросилась к кувшину с водой. Увы, никто не позаботился наполнить его снова, и тогда я побежала в каморку Элис. Внезапно разбуженная юная служанка удивленно вытаращила на меня глаза, а когда я оббъяснила, какая беда пришла в Обитель Ястреба, отчаянно закричала:

- Не выходите, мисс Линн! Это Белая Леди хочет нас всех умертвить и утащить за собой в ад!!!

Но меня больше волновала безопасность Дориана, чем собственная жизнь, поэтому я схватила большой кувшин с водой, стоящий на грубом деревянном столике и побежала по коридору, не слушая криков и воплей Элис.

К счастью, комнаты баронета Эндервилля находились неподалеку от моей спальни, и я успела войти к нему, покая еще огонь не перешел на дверь.

Читатель, страшное зрелище предстало моим глазам! Бушующее пламя уже пожирало до верхнего края малиновые занавеси на окнах, а Дориан в небрежно накинутом сюртуке оглушительно смеялся безумным смехом, глядя, как его комната превращается в огненную преисподнюю.

- Нед! Нед Твист!!! – громко закричала я, взывая к лакею, приставленого присматривать за своим больным хозяином. Ответом мне стала тишина, и я с ужасом осознала, насколько были правдивы утверждения Ханны Эббот, говорившей, что у Николаса Эндервилля и его сподручного Джеймса Хоупа имеются в замке подкупленные слуги, готовые выполнять их злодейские приказы. И рано или поздно они добъются, чтобы Дориана и его имущество полностью передали под опеку ненавидящему его кузену.

Больше у меня не было времени на размышления. Я слила принесенную с собой воду в тазик для умывания, вылила туда же воду из кувшина, который находился в спальне баронета Эндервилля, и с размаху выплеснула содержимое таза на огонь. С Божьей помощью мне удалось его погасить, и край занавесей превратился в тлеющие ошметки былого великолепного бархата. Мои действия и наступившая темнота не понравились Дориану.

- Как ты смеешь гасить огонь! – прорычал баронет Эндервилль, хватая меня за рукав. И его следующая речь тоже мало напоминала человеческую, скорее звериное рычание, когда он воскликнул: - Я разорву тебя на части!!!

Читатель, я не сделала попытки отстраниться от моего любимого мужчины, даже если его объятия несли мне мучительную гибель. Меня беспокоило только то, что найдутся свидетели убийства и Николас может легко заточить его в Бедлам. И когда пальцы Дориана сжались на моей шее, я прошептала, с мольбой глядя на него:

- Дориан, Дориан! Дорогой, вспомни меня хотя бы на одно мгновение, прошу тебя!!!

Взгляд Дориана по-прежнему горел безумием, его зрачки были опасно расширены, но его сжимающие мое горло пальцы внезапно утратили свою пугающую силу. Некоторое время он мучительно всматривался в меня, затем неуверенно пробормотал:

- Эмма?!!

- Да, да, дорогой, я – Эмма! – воскликнула я, плача от радости, что мне все-таки удалось достучаться до сердца Дориана и вырвать его из плена безумия.

- Почему ты льешь слезы, любовь моя? Где я? – пробормотал Дориан, растерянным взглядом окидывая комнату.

- Это одно из твоих поместий – Обитель Ястреба, - объяснила я ему, стараясь не упоминать травмирующих его событий. – Ты и твоя дочь Анжела приехали сюда пожить вдали от посторонних глаз.

- Как ты попала в замок? – спросил Дориан, пытаясь привести в порядок свои мысли. И он теснее прижал меня к себе, готовясь впитать в себя каждое мое слово, как губка воду.

Мои губы шевельнулись было для ответа, но из-за душевного волнения силы оставили меня и я потеряла сознание.

» Глава 22

Когда я очнулась, мне показалось, что моя душа и тело перенеслись на шесть лет назад в то время, как Дориан нашел меня в лесу и принес в свое поместье в Торнбери. Ханна Эббот хлопотала возле моей постели, готовя лечебный отвар на стоящем рядом небольшом столике совсем как в пору нашего первого знакомства, и камин уютно согревал богато убранную спальню, отбрасывая тени огненных языков пламени на противоположную стену.

Мой слабый зовущий голос заставил пожилую женщину обернуться.

- Мисс Линн, вы пришли в себя! – воскликнула экономка, тут же оставляя свое занятие и приближаясь ко мне. – К счастью, ваш обморок, хотя он был продолжителен, не будет иметь серьезных последствий. У меня есть большой опыт ухода за больными, и я знаю, что говорю.

- Миссис Эббот, а как чувствует себя баронет? – с беспокойством спросила я, делая попытку подняться с постели.

- Благодарение Господу, болезнь отступила от него, - с искренней радостью ответила преданная служанка. – Хозяин сделался прежним, без всякого признака владевшего им раньше безумия. Он бережно принес вас на руках в гостевую спальню, затем распорядился, чтобы я присматривала за вами, а сам пошел к дочери проведать ее. Маленькая мисс была безмерно счастлива, когда ее любимый отец навестил ее, и не хотела его отпускать. Теперь они вдвоем гуляют на берегу озера, и мисс Анжела не отходит от хозяина ни на шаг, иначе бы хозяин непременно находился рядом с вами.

После слов экономки желание увидеть любимого с новой силой возобладало над всеми прочими моими чувствами. Я быстро оделась в лучшее свое платье из синего бархата, и, стремясь выглядеть как модно наряднее, приколола к вырезу на груди жемчужную брошку, подаренную леди Амелией. Ханна Эббот заботливо накинула мне на плечи шерстяную шаль и я, покрыв голову шляпкой, поспешила к озеру.

Теплая одежда была весьма кстати, поскольку на берегу, несмотря на яркое утреннее солнце, дул сильный порывистый ветер. Дориан и его маленькая дочь гуляли возле тростников, увлеченно следя за плавающими между стеблями утками. Первой мое приближение заметила Анжела. Дориан же застыл на месте, словно увидел не меня, а мимолетное привидение.

Крича радостное приветствие, девочка подбежала ко мне и возбужденно сказала, показывая крохотного щенка шотландской овчарки:

- Смотрите, мисс Линн, его мне папа купил у пастухов овец. Правда, он красивый?!

- Замечательный, - искренне сказала я, смотря на умилительную мордочку песика.

- Я его назову Фокс, потому что он рыжий, - решила Анжела и побежала показывать своего нового питомца няне.

Я медленно, затаив дыхание, перевела взгляд на любимого мужчину, опасаясь, что от чрезмерного любовного волнения утратила ясность мышления, и баронет Эндервилль является не более, чем представившимся мне миражом, и он – словно та иллюзия, которая рассеется от первого соприкосновения с действительностью. Бесчисленное множество раз я видела в запутанных лабиринтах ночного сна, как встречаюсь с Дорианом после долгой разлуки, и каждый раз просыпалась в слезах, осознав, что мое короткое счастье не более, чем обманчивое сновидение, способное до предела распалить жажду любви. Но теперь все было по-другому! Дориан не исчез, когда я взглянула на него, напротив, он так пристально, затаив дыхание, смотрел на меня, словно во мне заключались все волнующие его вопросы. В прошлом мы много раз, вместе и на расстоянии навеки прощались друг с другом, и теперь наша встреча казалась нам обоим подлинным чудом.

Первый шагнул ко мне навстречу баронет Эндервилль. Словно слепой, не замечающий бугорков и камней на своем пути, он неуверенно двигался, простирая руки, по-прежнему не сводя с меня глаз. Я затрепетала как пойманная птица, стремглав бросилась в его объятия, и стала обильно орошать его рубашку своими слезами.

- Дориан! О, Дориан, как ты мог так жестоко поступить - оставить меня, используя лживое объяснение для нашей разлуки, - бессвязно шептали мои губы.

- Эмма, моя ненаглядная, неповторимая Эмма, прости меня, - в раскаянии произнес Дориан. – Я опасался, что брак с безумцем окажется для тебя непосильным бременем и оставил тебя без внятного объяснения, чтобы ты как можно скорее забыла злосчастного баронета из Торнбери. Легко любить богатого и успешного мужчину, но почти невозможно питать искреннюю привязанность к больному сумасшедшему, чьи повадки внушают непреодолимое отвращение. Но раньше я глубоко ошибался насчет тебя, думая, что ты слабая хрупкая девушка, которую непременно нужно лелеять и ограждать от всех жизненных невзгод! На самом деле ты – мой Ангел-Хранитель, посланный мне милосердным Творцом, и перед твоей безграничной любовью отступила даже моя болезнь, которую отказались лечить лучшие светила медицины!!! Последние шесть месяцев я прожил в полном отчаянии, ощущая, как сгущается окутывающая мой разум тьма. В моей голове поселились образы рычащих и лающих чудовищ, грозящих поглотить остатки моего рассудка. И вот внезапно твой голос, твои любящие молящие об ответном чувстве глаза как лучи света прорезали темноту, ставшей моим душевным состоянием и чудесным образом вернули мне былую ясность ума. Да, я проявил непростительное малодушие по отношению к тебе, не верил в силу твоей любви, способной победить самых злобных демонов, ополчившихся на меня. Теперь мне остается только смиренно надеяться на твое милостивое прощение, даже сознавая, что я не достоин его!

- Милый, ты ни в чем передо мною не виноват, это обстоятельства сложились для нас не лучшим образом, - страстно проговорила я, тут же забыв про все свои прошлые страдания, видя, как внутренняя мука исказила его прекрасное лицо.

- Нет, моя вина велика, я не сказал тебе правду! – отрицательно покачал головой Дориан. – И сознавал, что невозможно строить супружеские отношения, живя во лжи. Настоящей любви нет там, где нет доверия.

Поняв, какая причина мучает моего любимого, я преисполнилась решимости избавить его от всех горестных воспоминаний и сказала, показывая подаренное им обручальное кольцо, которое носила на шейной цепочке:

- Дориан, какой бы ни была твоя вина передо мной, я всегда буду ждать тебя, поскольку знаю – мое сердце никогда не выбрало бы в спутники жизни бесчестного мужчину и оно преисполнится любовью только к благородному человеку. Твое обручальное кольцо всегда со мной, как знак того, что именно ты и никто другой может стать моим мужем.

- Значит, ты снова согласна стать моей женой, Эмма! – радостно воскликнул Дориан.

- Да, это моя самая заветная мечта, любовь моя! – ответила я, в радостном волнении чувствуя как в унисон бьются наши сердца.

Дориан снова крепко прижал меня к своей груди, и мы долго стояли с ним вдвоем, смотря на то, как вечернее солнце медленно спускается к линии горизонта, усеянного множеством холмов. Большие порозовевшие облака расступались перед светилом наподобие ворот, пропускающие светлые души в другой лучший мир, и нам при виде этого величественного зрелища было легко мечтать о будущей совместной жизни, связывающей нас навеки. Я испытала совершенную полноту счастья в те минуты, которые оправдывали все мои прошлые переживания, и чувствовала, что если понадобится снова пережить суровые испытания, только для того, чтобы быть с Дорианом, то с готовностью пойду навстречу новым лишениям.

Мы договорились обвенчаться как можно скорее, и больше ни одна земная причина не смогла бы помешать нам соединить у брачного алтаря наши судьбы. Однако следовало пройти осмотр врача, чтобы тот дал заключение о психическом здоровье Дориана, а также о том, что он не нуждается в опеке своего кузена Николаса Эндревилля и является дееспособным джентльменом. Дориан тут же написал письмо доктору Льюису Харперу, пользующегося его доверием и я поспешила отправить его по почте в Ланкашир. До приезда врача мой любимый должен был по-прежнему играть роль сумасшедшего во избежание опасного внимания своего двоюродного брата, который стал его смертельным врагом. Мы были осторожны, но вместе с тем пользовались любой возможностью для любовных свиданий в полном уединении молчаливых залов замка. Преданные слуги помогали нам усыпить бдительность людей Николаса, и мы, несмотря на сильные холода, провели счастливую зиму, полную робких надежд и упований на будущее. Я старалась при удобном случае играть на рояле пленительную как пение фей «Лунную сонату» Бетховена, зная, что Дориан находится поблизости, и ему будет большим утешением слышать, как я исполняю его любимую музыку. Она успокаивала его разум и умиротворяла душу. Для своего любимого я в самом деле стала чудодейственным лекарством, которое принесло ему полное выздоровление, со дня нашего объяснения приступ жестокой душевной болезни ни разу не потревожил его. С Анжелой мы сблизились настолько, что девочка не садилась завтракать, пока я не занимала свое место за столом рядом с нею. Она оказалась очень прилежной и понятливой ученицей, и я с удовольствием думала о том времени, когда смогу назвать ее своей дочерью. Анжела понемногу начинала разделять мои привычки и интересы, и в начале марта она попросила меня научить играть ее на рояле. Я с готовностью выполнила ее просьбу, и через два дня она освоила всю нотную грамоту. Постепенно мы перешли к разучиванию незатейливых мелодий и песенок.

Наше мирное существование нарушил приезд нежеланного гостя, которого мы вовсе не хотели видеть. Когда я помогала Анжеле разучивать простые экзерсисы на рояле, лакей объявил мне о приезде Николаса Эндервилля.