Гувернантка из Лидброк-Гроув

Моя рука замерла на мгновение, когда ко мне пришло осознание, что человек настроенный враждебно к Дориану появился в Обители Ястреба. Но вместе с тем я поняла, как важно задержать Николаса разговором, чтобы Дориан успел подготовиться к его появлению, и поспешила вниз.

Николас уже вошел в холл и после нескольких шагов встал возле парадной лестницы, устланной пурпурной ковровой дорожкой. Он снял с головы цилиндр и небрежно сунул его камердинеру, попутно приглаживая свои светлые волосы. Его костюм был явно сшит у лучшего лондонского портного, и он стоил гораздо больше той одежды, в которой я привыкла его видеть.

Я сделала глубокий вздох, набираясь храбрости перед разговором с этим опасным человеком, и непринужденным тоном сказала:

- Мистер Эндервилль, добро пожаловать в Обитель Ястреба! Надеюсь, ваша дорога была не утомительной для вас.

Николас тут же обернулся на звук моего голоса, и я поняла по кислому выражению его лица, что он вовсе не рад меня видеть.

- Мисс Линн, какими судьбами вы здесь? – мрачно спросил кузен Дориана.

- Я служу гувернанткой Анжелы Эндервилль, вашей племянницы, - объяснила я ему, спрашивая саму себя, неужели Джеймс Хоуп, его цепной пес, не известил его в своем письме о моем пребывании в замке. Как выяснилось впоследствии, надсмотрщик исправно докладывал ему обо всем мало-мальски значимых происшествиях в Обители Ястреба, но Николас по своему неприятному характеру хотел выразить мне свое пренебрежение и морально сломить меня.

- Анжела еще слишком мала для учебы, так что мы не нуждаемся в ваших услугах. Прошу как можно скорее собрать свои вещи и покинуть этот замок, - неумолимо сказал он.

- Нет, нет, дядя! Пожалуйста, не выгоняйте мисс Линн!!! – испуганная Анжела подбежала к нам и схватила меня за руку.

- Малышка, тебе вовсе не следует учить все эти скучные уроки, - на лице Николаса появилась фальшивая улыбка, и он протянул девочке заранее купленную красивую куклу в белом кружевном платье. – Вот, лучше поиграй с Мими.

Но Анжела не приняла его попытку подкупа и спряталась от него за моей спиной.

- Мисс Линн, по какой причине вы не научили вашу воспитанницу почтительности к ее старшим родственникам? Это показывает, что вы негодная гувернантка, и я не намерен держать вас на службе! – сердито проговорил, резко распрямляясь Николас.

- Мистер Эндервилль, с детьми нужно быть предельно искренними, только в этом случае они к вам потянутся, - кротко заметила я, и добавила: – Я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы Анжела приобрела манеры настоящей леди. Если же вы откажете мне от места, я обращусь к лорду Лэндону, и пусть он рассудит, достойна ли я служить в этом доме гувернанткой или нет.

Упоминание об отце Фанни, который имел немалое влияние в лондонском свете и парламенте, произвело нужное впечатление. Николас на мгновение застыл, ему явно не хотелось впутывать в свои дела влиятельного родственника, затем он с угрозой в голосе сказал:

- Эмма, я не советую вам вставать на моем пути и препятствовать мне завладеть тем, что мое по праву! Для вашего собственного блага уезжайте сегодня же, иначе вы пожалеете, что не покинули это место, пока была возможность это сделать.

Мороз прошел у меня по коже от этих слов врага моего жениха, но они ничуть не поколебали моей решимости и я произнесла:

- Я не покину баронета Эндервилля и его дочь, пока они нуждаются в моей помощи!

- Вы такая смелая?!! – хохотнул Николас, всем своим видом показывая, что его рассмешила моя пылкая речь. – В таком случае, не вините меня за последствия. Я вас предупреждал, что для вас ваше упорство добром не кончится.

Сказав все, что он хотел, Николас пошел наверх к Дориану, бросив куклу Мими в ближайшее кресло как ненужную вещь. Анжела после его ухода крепко обняла меня и заплакала:

- Дядя такой злой! – всхлипывая, твердила она.

Я постаралась успокоить испуганного ребенка.

- Анжела, все будет хорошо. Господь нас не оставит! – мягко сказала я, гладя ее по золотистым волосам. Девочка притихла и, чтобы ее окончательно успокоить, я начала читать ей валлийские сказки, гадая про себя, как прошла встреча двух братьев. Судя по спокойному виду Николаса за обеденным столом, он не догадался, что к его кузену вернулся рассудок и был, к моему немалому удивлению, ласков к молоденькой служанке Элис, что не соответствовало его природному нраву.

Но временно я успокоилась за Дориана, хотя расслабляться мне не стоило. Николас явно приехал в Обитель Ястреба по причине, что его сообщнику Джеймсу Хоупу и лакею Неду Твисту не удалось покушение, и он решил устранить двоюродного брата собственными руками. На следующий день после приезда Николаса из окна своей спальни я увидела бурную ссору Джеймса Хоупа и лакея на заброшенном заднем дворе замка, а через неделю Нед Твист пропал. Пытаясь узнать тайну исчезновения лакея Дориана, я в свободное от занятий с Анджелой время пошла на задний двор, где в последний раз видела его, чтобы осмотреть это место.

Возле старого высохшего колодца мне удалось обнаружить вход в небольшой туннель. Он уходил куда-то в сторону соседнего холма, все больше углубляясь в землю. Решившись довести свое расследование до конца, я взяла небольшой фонарь в сторожке, зажгла его с помощью кремня, и спустилась по стертым каменным ступеням в туннель. Скоро под землей показалось ответвление, и, немного подумав, я пошла по тому пути, который вел в сторону замка и он привел меня к каменной стене, в овальном отверстии которой была приделана потемневшая от времени дубовая дверь. Я осторожно толкнула ее. Она поддалась, открывшись на довольно широкую щель достаточную для моего прохода внутрь. Подняв вверх горящий фонарь, я вошла внутрь и увидела подземелье, выстроенное в стиле старинной романской архитектуры. В камере находились пять древних саркофагов, в которых хоронили рыцарей-норманнов, а также небольшой холмик свеженасыпанной земли.

Поставив фонарь возле насыпи, я начала лихорадочно разгребать ее и скоро показались очертания мертвого тела, в котором мои глаза узнали пропавшего лакея Твиста. Черты его лица исказились от предсмертного ужаса, бедняга явно видел перед смертью безжалостных убийц или убийцу, которые намеревались лишить его жизни. Неподалеку от него находилась также более старая насыпь, в ней, как я догадывалась, покоилось тело пропавшей бедной горничной Энн Хидс, нечаянно узнавшей тайну злоумышленников.

Я беспомощно замерла, не зная, что мне делать. Стоило известить блюстителей порядка о моей страшной находке, но трудно было покинуть Обитель Ястреба так, чтобы о моем отъезде из замка не узнал Николас Эндервилль. Можно было заручиться помощью экономки Ханны и ее мужа, но мне не хотелось вовлекать их в это опасное предприятие.

Мои размышления прервал звук засова, закрывающего дверь и издевательский смех Джеймса Хоупа за нею. Я вскочила как ужаленная, понимая, что попала в смертельную ловушку, и закричала, обращаясь к злодею, желавшего навеки оставить меня под землей:

- Мистер Хоуп, откройте немедленно дверь! Не берите новый грех на душу, помните о Страшном Суде, когда вам придется держать ответ перед Господом за все ваши земные дела!

- Бог может меня простит, а вот мой хозяин никогда, если я оставлю вас в живых, - хладнокровно ответил мне сообщник Николаса Эндервилля, и я услышала звук его удаляющихся шагов. Фонарь, оставленный на земле, тем временем догорал, и его фитиль уже чадил, что грозило окончательно оставить меня без света.

Понимая, что скоро останусь без света в обществе семерых мертвецов, я окончательно впала в панику и отчаянно забарабанила в тяжелую дверь, крича:

- Во имя Господа, выпустите меня! Не дайте свершиться злому умыслу!!!

У меня осталась надежда на сторожа, который к этому времени должен был вернуться в сторожку. Если он обнаружит пропажу фонаря, то возможно предпримет поиски и услышит мои крики.

- Иду, иду! – послышался вдруг насмешливый голос Николаса Эндервилля. Одним движением руки он выдвинул засов и открыл дверь, пропуская внутрь сумеречный свет подземелья.

Я была так счастлива своим освобождением, что меня не смутило даже появление кузена Дориана. Желание поскорее выбраться из гробницы завладело всем моим существом, я заторопилась к выходу, но в спешке споткнулась и, упав, больно ушибла себе колено.

- Дорогая Эмма, не слишком торопитесь. У меня нет никакого желания нести вас на руках, - предостерег меня Николас, тем не менее, подавая мне руку и помогая подняться.

- Мистер Эндервилль, благодарю вас за помощь. Я случайно забрела в туннель и совершенно не понимаю почему ваш управляющий запер меня здесь, - сказала я по дороге назад, на всякий случай делая вид, что не осведомлена о его темных делах.

Но Николас не поверил мне.

- Не притворяйтесь дурочкой, - раздраженно ответил он. – Вас интересовало, чем я и мои люди занимаются в Обители Ястреба, вы это узнали. Мне бы следовало изо всех сил сжать руками вашу хорошенькую шейку, но это вызовет много ненужных вопросов. Однако предупреждаю, не стоит сообщать властям о том, что вы узнали. Я к тому времени замету все следы, и вам придется отвечать в суде за клевету на родственника вашего работодателя.

Мне осталось только признать правоту кузена Дориана, он был хозяином положения. Мы распрощались у ограды замка, и я долго смотрела ему вслед. Николас шел уверенной походкой, ничуть не сомневаясь в том, что все его замыслы увенчаются успехом. Меня спасло то, что мое убийство, которое бы трудно было объяснить естественными причинами, привлекло бы внимание общества. Все-таки по рождению я была леди, имеющая влиятельных друзей,, а не бесправной служанкой, и мое исчезновение неизбежно вызвало вопросы. В этот день Николас пощадил меня, но пощадит ли в следующий раз? Однако я знала, что не могу оставить Дориана, и ради его блага снова рискну собой, какие бы опасности мне не грозили.

» Глава 23

Мое ушибленное колено, поврежденное в замковом подземелье, болело семь дней, но я старалась не подавать вида, что меня что-то беспокоит, и скрывала боль, избегая ненужных вопросов и стараясь не провоцировать Николаса на еще большую жестокость. Особенно мне не хотелось, чтобы Дориан узнал о происшедшем. Его душевное равновесие еще было слишком нестойким, и он мог не на шутку взволноваться, если бы узнал, что я попала в смертельную ловушку в принадлежащем ему замке. Его кузен тоже вел себя достаточно тихо и в его поведении не было ничего подозрительного. Николас занимался делами поместья и внешне вел жизнь добропорядочного джентльмена.

Неделя прошла спокойно, но гром все же грянул. Я сидела в классной комнате, готовясь к утренним занятиям с Анжелой, когда ко мне подошла сильно взволнованная экономка.

- Что случилось, миссис Эббот? – невольно спросила я, встревоженная ее видом.

- Мисс Линн, произошло нечто ужасное! Николас Эндервилль – настоящий дьявол! – воскликнула пожилая женщина, в расстройстве ломая себе руки. – В эту ночь меня мучила бессонница и я пораньше спустилась в кухню, желая заварить себе чай. Мой путь пролегал мимо спальни мистера Эндервилля, и я услышала горький плач нашей служанки Элис. Бедная девочка напоминала этому бездушному человеку о его обещаниях, которые он давал ей раньше. В прошлом он утверждал, что женится на ней и купит ей такую же жемчужную брошку, похожую на украшение, которое носите вы. Но в ответ он открыл дверь и вышвырнул ее в коридор, как ненужную собачонку, удовлетворив свою похоть. Ох, недаром я говорила Элис, чтобы она держалась подальше от кузена баронета. Он вовсе не такой как наш отзывчивый хозяин и творит только зло! Элис недавно вняла моим увещеваниям, и старалась избегать мистера Эндервилля, но все же ему удалось соблазнить ее прошлой ночью на плотский грех.

- Что же было дальше, миссис Эббот? – спросила я, тоже подавленная происшедшем. Меня ничуть не удивило несчастье, случившееся с бедной Элис. Николас Эндервилль умел соблазнять женщин, он был искусителем от природы, и даже более стойкие женские сердца, чем то, которая имела юная деревенская служанка могли пасть жертвами его опасных мужских чар.

- В коридоре я подошла к Элис и попыталась ее успокоить, но у нее был совершенно безумный вид лица, мисс Линн, и она не желала меня слушать. Как только эта девочка поднялась с моей помощью на ноги, она дико вскрикнула и побежала к выходу так быстро словно ее преследовала стая диких волков, - ответила со слезами экономка. – И я очень боюсь, что с Элис что-то случится. Она ведет себя так словно ее вовсе покинул рассудок.

Я в полной мере разделала опасения этой доброй женщины и потому отложив занятия с Анжелой поспешила на поиски Элис.

Мне пришлось обойти почти все окрестности замка прежде чем я увидела одинокую девичью фигурку, стоящую возле бойницы отдаленной башни. Девушка стояла неподвижно, как будто она находилась под заклятием неких чар. Только ее растрепанные рыжие волосы неистово развевались на ветру, будто в ее измученном теле одни они продолжали жить и взывать о помощи.

На мое приближение Элис сначала не отреагировала, но когда она заметила меня, то издала возглас как раненая птица и вскочила на возвышение собираясь прыгнуть вниз. Мне с трудом удалось удержать ее и вернуть на былое место.

- Элис, не спеши расстаться с жизнью. Подумай как следует, стоит ли из-за бесчестного мужчины отказываться от этого великого дара Господа, который произвел тебя на свет, - ласково сказала я ей.

- Леди Эмма, вы не понимаете моих горестных чувств, я не могу больше жить! – с рыданием ответила мне бедная девочка. – После всех мерзких вещей, что мистер Эндервилль проделал со мной, мне остается только лечь в темную холодную могилу и навеки закрыть глаза. Лишь смерть может избавить меня от мучительных и постыдных воспоминаний этой ночи.

- Плохие воспоминания имеют свойство стираться, горе не вечно, - продолжала я настаивать на своем. – Элис – самоубийство великий грех, после которого уже ничего нельзя исправить. Неужели ты хочешь быть навеки погруженной в вечную тьму, без всякой надежды на избавление от нее?

- Но я не могу остаться жить в замке, где властвует мистер Эндервилль и не могу вернуться в свою деревню, - в совершенном расстройстве произнесла Элис. – Мои родственники поймут, что я переспала с мужчиной до свадьбы и опозорила их. Мне лучше умереть.

- Нет, нет, Элис, из любого отчаянного положения можно найти выход, - отрицательно покачала головой я, и предложила: - Я могу попросить свою подругу Фанни, виконтессу Деверо, принять тебя в услужение. Хочешь поехать в Лондон и жить в столице?!

- А эта важная леди в самом деле возьмет меня в свой дом? – робко спросила Элис.

- Если я попрошу ее, то непременно возьмет, - с уверенностью сказала я. – Ты согласна?

Элис ничего не сказала, но с такой надеждой посмотрела на меня, что я поняла – она непременно согласится принять новое место службы и ей не придется носить клеймо отверженной грешницы в своей деревне или собственноручно обрывать свою жизнь. Чтобы окончательно утешить ее, я подарила ей жемчужную брошку, которая играла важную роль в соблазнении Николаса и написала для нее рекомендованное письмо Фанни.

Элис, собрав вещи, уехала из замка после полудня. Мне бы следовало успокоиться насчет ее судьбы и больше не думать о ней, но меня настолько возмутило бессердечие Николаса по отношению к этой беззащитной девочке, что я вознамерилась встретиться с ним и высказать все что я о нем думаю.

Дворецкий Эббот сообщил мне, что мистер Эндервилль отправился на свою обычную прогулку. Я знала, где он имеет обыкновение проводить свой досуг и незамедлительно отправилась в это место. Глухая тропа привела меня к утесам, охранявшим уединенное ущелье. В его конце небольшая река низвергалась в бездну шумным водопадом, редкие белые цветочки подчеркивали суровость и темноту каменных глыб и придавали своеобразное очарование этому мрачному природному уголку.

Николас лежал на молодой весенней траве, подстелив под себя теплый плащ возле стремнины и задумчиво смотрел на ясное голубое небо, не сводя с него взгляда. Мыслями он был далеко отсюда, однако теперь я не была склонна проявить присущую мне деликатность манер и с возмущением сказала ему:

- Мистер Эндервилль, несмотря на то, что с рождения вы принадлежите к привилегированному кругу, вам не стоит забывать о границах дозволенного. Ваш поступок с бедной Элис настолько мерзок и греховен, что Господь непременно взыщет с вас за него. То, что для вас забава, для девушки позор и гибель!

Кузен Дориана тут же отвлекся от своей задумчивости и пристально посмотрел на меня. К своему сожалению, я не увидела на его лице ни тени раскаяния; более того, он насмешливо улыбнулся, словно нашел мои слова в высшей степени забавными.

- Эта глупая овца не стоит того, чтобы всерьез говорить о ней, мисс проповедница. Она получила необходимый урок, который помог ей понять, где ее место, и в дальнейшем не будет падкой на сладкие слова мужчин, - последовал резкий ответ.

Однако я не собиралась отказываться от спора, даже учитывая то, что мой оппонент был совершенно беспринципным человеком, не сомневающимся в своей безнаказанности. Это было выше моего понимания – растоптать юной девушке жизнь и воспринимать зло, причиненное ей как должное. Так я и сказала Николасу, ожидая в ответ новые насмешки, однако он мрачно сказал:

- Ваши взгляды на мир основаны на христианской вере, то есть на лжи и фальши. Мой отец был приходским священником в Обители Ястреба, мисс Линн. Он постоянно по воскресным дням читал прихожанам проповеди, учил благочестию, а сам не упускал случая согрешить с пригожими служанками. Моя родительница была ему под стать! Мать лицемерно твердила о христианском человеколюбии и щедрости к бедным, но я не знаю женщины более жадной и скаредной, чем она. Как правило у нас на столе кроме скудной порции овсянки ничего больше на столе не было, мать экономила на питании для себя и меня за исключением отца, который являлся главой семьи. Они постоянно заставляли меня учить псалмы, поскольку единственный сын священника тоже был обязан подавать пример внешнего благочестия, несмотря на свой малый возраст. Я бунтовал и убегал из дома, подальше от «теплого» родительского гнезда, не желая жить по навязанным мне правилам, они же не жалели розог, стараясь научить меня покорности. Но единственный урок, который я усвоил в родительском доме – религию придумали сильные мира сего, чтобы держать слабых и глупых в покорности. Тогда я поклялся, что не буду слабым и зависимым человеком, несмотря на все доводы христианской веры. Тварь я дрожащая или право имею?!! Следует защищать свои интересы и удовлетворять свои желания, несмотря ни на что. Все остальное – это ложь и лицемерие. И, когда Дориану по завещанию достался замок Обитель Ястреба, он стал моим смертельным врагом, к которому я не проявлю никакого снисхождения.

- Дориан не виноват в том, что завещание было переписано. Вините свое развратное поведение, их-за него сэр Роджер лишил вас наследства, - быстро сказала я, желая защитить своего любимого.

- Теперь мне все равно, виноват мой кузен или не виноват, мной руководят только мои интересы, - пожал плечами Николас.

- Я все же надеюсь, что когда-нибудь вы раскаетесь в своем поведении и поймете насколько ваши бесчестные поступки были ошибочны и греховны, мистер Эндервилль, - с печалью проговорила я. – Ведь вы тоже созданы нашим Творцом, и в вас также должна таиться божественная искра любви и самоотверженности. Если вы будете следовать путем греха, то все больше будете удаляться от людей в состояние прискорбного внутреннего одиночества. Ваши желания отравлены грядущим пресыщением, их удовлетворение не доставит вам никакой радости и удовольствия. Потому что прежде чем что-то получить, это нужно заслужить, чтобы вкусить всю сладость полученного! Даже если вы отнимете все имущество у Дориана, это не принесет вам настоящего счастья! Одумайтесь и оставьте своего двоюродного брата в покое!

Николас внимательно посмотрел на меня, внутренне что-то взвешивая. Затем он усмехнулся и вкрадчиво сказал:

- Милая Эмма, я могу оставить Дориана в покое. Но при одном условии.

- Каком? – быстро спросила я, затрепетав от радости. Было бы чудесно, если мой дорогой жених баронет Эндервилль, которого я безумно обожала, избавился бы от такого опасного врага как его двоюродный брат, ищущий его погибели.

- Если вы выйдете за меня замуж, - объявил кузен Дориана.

Я настолько оторопела от этого неожиданного предложения, что на время утратила дар речи. Николас по всей видимости был готов к такой реакции с моей стороны, поскольку с невозмутимым видом снова предложил мне руку и сердце. Насчет последнего я очень сомневалась. Читатель, из моего рассказа о горестной судьбе юной Элис можно было легко видеть насколько бессердечным являлся мужчина, с легкостью ломающий женские жизни, и его предложение о браке представлялось мне коварной ловушкой, в которую он хотел вовлечь меня. Ведь по английским законам жена и ее имущество являлись собственностью мужа, она не могла свидетельствовать против него на суде, и таким способом как брак Николас наверняка хотел устранить меня как препятствие на своем пути мести Дориану. И я попыталась мягко отклонить его брачное предложение.

- Мистер Эндервилль, мое состояние несколько возросло, однако оно не так велико, чтобы представлять интерес для вас, - сказала я этому охотнику за богатыми невестами, выдвигая, как мне казалось, безотказный довод, способствующий изменению его решения на мой счет.

- Я уже достаточно богат для того, чтобы позволить себе жениться по любви! – усмехнулся Николас.

На этот раз недоверчиво улыбнулась я.

- Мистер Эндервилль, вы уверены в своих словах или намеренно вводите меня в заблуждение? – прозвучал мой вопрос. – Сильные мира сего, к коим вы причисляете себя, презирают любовь и их настоящий интерес представляют только власть и деньги! Зачем же вам понадобилась я?

Вместо ответа Николас мягко взял мою правую руку и коснулся моих пальцев легким поцелуем.

- Эмма, ты все верно сказала – сильных мужчин в самом деле не интересует любовь. Однако из любого правила бывает исключение и для меня таким исключением стала ты, - глухо признался он. – Раньше как бы ни красива была женщина, рано или поздно она мне приедалась, и никакие ее уловки и кокетство не помогали ей снова завоевать мое сердце – я видел насквозь все ее хитрости. Но с тобой все получилось не так. От первоначального инстинктивного неприятия до невольного интереса и влюбленности, мое чувство к тебе все росло, пока наконец я перестал бороться с самим собою и предложил тебе законное супружество. Ты нужна мне настолько, что я готов отказаться об богатства рода Эндервиллей и мести Дориану лишь бы ты была со мной!

Его слова звучали настолько убедительно, предложение было настолько заманчивым, что мое сердце испуганно замерло, когда я поняла, что еще немного и я соглашусь стать женой этого негодяя! Николас в самом деле умел убеждать и находить правильные слова для своей жертвы, по природной проницательности безошибочно понимая, что ей в данный момент более всего нужно. Я встряхнула головой, отгоняя наваждение и решительно ответила своему собеседнику:

- Мистер Эндервилль, по правилам мне следовало бы поблагодарить вас за честь, которую вы оказали, сделав предложение о браке, но я сомневаюсь, что стать вашей женой – это в самом деле честь для меня. И я не могу стать вашей супругой, поскольку уже давно отдала сердце другому мужчине. Так что не трудитесь больше, предлагая мне узы Гименея.

Николас стиснул в раздражении кулаки, выслушав мой отказ, но спокойно спросил:

- Вы в самом деле решили посвятить жизнь моему сумасшедшему кузену?

- Да, я готова все время быть рядом с Дорианом, и не требовать за это никакой награды. Мне достаточно просто быть вместе с ним, - твердо сказала я.

- Хорошо, тогда я поищу другой способ сделать вас своей женой помимо вашего согласия, - зловеще пообещал Николас и круто повернувшись, начал спускаться вниз в долину.

Я несколько задержалась у стремнины, чтобы успокоиться после тяжелого разговора с мужчиной, у которого не было ни малейшего понятия о порядочности, и тоже отправилась в замок, не желая надолго оставлять Дориана и Анжелу. В глубине души у меня была надежда, что я достаточно твердо разговаривала с мистером Эндервиллем, и он в конце концов поймет бесплодность попытки уговорить меня выйти за него замуж.

Через два дня после того, как Николас объяснился мне в любви в Обитель Ястреба приехал долгожданный доктор Льюис Харпер. Он произвел осмотр своего пациента, а затем в присутствии мирового судьи округи публично объявил о полной дееспособности баронета Эндервилля. Словами не сказать, как мы счастливы были от оглашения медицинского вердикта. Я и Дориан взялись за руки и крепко держались вместе, не желая расставаться. Радовались маленькая Анжела и наши верные слуги. Лишь Николас почернел, как громовая туча, и молча покинул холл, где находилось всеобщее собрание. Для него вид полностью здорового Дориана стал немалым потрясением.

На его стремительный уход мало кто обратил внимания, кроме меня. Но я понадеялась про себя, что его недовольство больше не никому не навредит. После того, как Дориана объявили полностью выздоровевшим, слово его кузена потеряло всякое значение в замке.

Я довольно быстро забыла о Николасе, и начала оживленно обсуждать с Дорианом приготовления к нашей свадьбе. Мы решили пожениться как можно скорее и нас не смущало то, что день предполагаемой свадьбы выпадал на май – месяц, в котором воздерживались вступать в брак.

Из Эдинбурга курьер срочно доставил мне к назначенной дате изящные кожаные туфельки, платье из бежевого атласа, спенсер – короткий женский жакет кремового цвета с рукавами в виде фонариков и длинные лайковые перчатки. Мои волосы, собранные в «греческий пучок», поддерживала серебряная диадема с длинной невесомой фатой, окутывающая мое тело подобно большому облаку. Когда в процессе примерки я посмотрела в зеркало, то увидела, что от прежней Эммы Линн – скромной гувернантки и учительницы Лидброк-Гроув почти ничего не осталось. Ее место заняла сияющая от счастья незнакомка, больше похожая на сказочную фею, чем на земную женщину.

Пятилетней Анжеле к свадьбе тоже приобрели красивое шелковое платьице с большими голубыми бантами и короткой юбкой до колен, чему маленькая модница весьма радовалась. А Дориан для венчания решил ограничиться праздничной одеждой, которая у него уже была, сказав, что лучше он потратит деньги на своих любимых девочек – на Анжелу и на меня, чем на дорогую одежду, которой у него и так много.

Мы все трое с радостью смотрели в будущее, и верили, что все наши прошлые невзгоды и печали остались позади. Мне оставалось только один вечер прожить в незамужнем звании «мисс Линн», на следующий день венчание должно было сделать меня законной супругой Дориана миссис Эндервилль.

» Глава 24

Сразу после примерки свадебного платья меня охватило сильное желание увидеть Дориана. Едва прошло полдня как я с ним виделась, но уже безумно по нему скучала. Я еле-еле успела застать моего дорогого жениха на парадном крыльце замка, когда он собирался ехать за двадцать миль к ближайшему соседу по имению. От этого джентльмена поступило письмо с отчаянной просьбой о помощи, которую просили оказать незамедлительно. В овчарню повадился ходить матерый волк, оказавшийся не по зубам местным охотникам, с ним не мог справиться и хозяин. Дориан был известен как меткий стрелок, без промаха стреляющий из охотничьего ружья, и теперь от него ожидалось, что он прикончит неуловимого хищника, погубившего не менее двадцати овец.

Дориан был из тех людей, кто без размышлений помогает своему ближнему, и потому он сразу стал собираться в дорогу.

- Любовь моя, я непременно прибуду вовремя в часовню к нашему венчанию, и ты навсегда станешь главной моей отрадой в жизни, главным утешением в минуты горестей, - пообещал Дориан, и ласково привлек меня к себе.

От его приятного тепла, идущего неспешной волной по всему моему телу я ощутила невыразимое счастье и благодарность судьбе, что свела меня с таким благородным мужчиной. Он пылко поцеловал меня в губы и вскочил на каурого жеребца Тритона, собираясь на нем отправиться в дорогу. Этот конь своим стремительным бегом мог поспорить с лучшими скакунами королевства и именно его выбирал Дориан, когда хотел быстро добраться до цели своей поездки.

Я долго смотрела вслед удаляющемуся всаднику, мечтая, чтобы день нашего венчания скорее наступил. Вернувшись в спальню, как ребенок перевела часы далеко вперед, пытаясь обмануть неспешно идущее время, и сама посмеялась над своим наивным ребячеством. Затем легла в постель, стараясь уснуть в ночной темноте, но сон все не шел ко мне. Я слишком была взволнована предстоящими счастливыми переменами в моей жизни и беспрестанно ворочалась с боку на бок, думая о них. Свадебное платье невесомым призраком висело в лунном серебристом свете неподалеку на вешалке, маня меня к себе своим красивым совершенством и тоже лишая сна. Не преодолев искушения я уже собиралась встать, чтобы снова покрасоваться в нем перед большим овальным зеркалом, как вдруг внезапно наступивший холод заставил меня поежиться и подумать, стоит ли покидать теплую постель.

Следующим моим чувством стало удивление. Середина мая выдалась теплой, отчего же я всей кожей чувствовала зимний холод? Взгляд, невольно брошенный на вожделенное свадебное платье заставил меня замереть от ужаса. Еле уловимые глазом очертания женской фигуры плавно вливались в мой свадебный наряд, пока полностью не вошли в него, и на меня при этом скорбно смотрели белесые глаза женщины в средневековом головном уборе под названием гейбл.

Этот немыслимый прежде для моего сознания зрительный контакт продолжался недолго, какую-то короткую минуту. Я была настолько потрясена этим жутким зрелищем, что потеряла сознание и упала на кровать.

Очнулась я на рассвете. Дневной свет только начал неясной кромкой пробиваться над вересковыми холмами, и тем не менее он прогнал пугающий мрак ночи, предметы в моей спальне были отчетливо видны. Я нерешительно, с настороженностью посмотрела на свадебный наряд. Платье висело на месте, призрачной незнакомки так сильно напугавшей меня ночью не было. Здравый смысл начал подсказывать мне, что этот неожиданный визит гостьи из потустороннего мира был всего лишь игрой разыгравшегося воображения, вызванный сильным лунным светом. Однако, когда я взялась за ручку утреннего кувшина, чтобы умыться, в нем оказалась не полностью растаявшие льдинки.

Я испуганно поставила кувшин обратно на туалетный столик и снова задумалась. Как оказалось, призрак Белой Леди не являлся вымыслом и игрой моего воображения, несмотря на то, что он по утверждениям старожилов, показывался довольно редко, как правило накануне смерти хозяина замка. Тут мне стало не по себе, и я вскочила с постели с страшной мыслью, - неужели Дориану угрожает гибель?! О, если бы он уже вернулся в Обитель Ястреба, и все мои опасения на его счет стали глупыми страхами!

Веселая утренняя суета, поднявшаяся в замке, постепенно разогнала мои опасения как солнечный свет ночных призраков и снова наполнила мое сердце верой в счастливое будущее. Служанки радостно поздравили меня со скорым венчанием с баронетом Эндервиллем и начали помогать одеваться в свадебное платье. Через час я с Анжелой и слугами стояла в часовне, предвкушая торжественную церемонию. Мне не хотелось ожидать Дориана в тесной спальне и я желала как можно скорее встретиться с ним у брачного алтаря. Николас проигнорировал нашу свадьбу, однако я не испытывала из-за его отсутствия ни малейшего сожаления. Бывают же такие родственники, к которым не испытываешь ни малейшей родственной привязанности и лучше всего с ними видеться как можно реже.

Тревожно ударил в часовне колокол, и я вздрогнула, не понимая, что случилось. Затем, охваченная плохим предчувствием, поспешила выйти из храма вместе с миссис Эббот, чтобы узнать причину неурочного шума. В церковном приделе стоял деревенский пастух Роб и что-то рассказывал, возбужденно размахивая руками. Я и экономка быстро подошли поближе к нему, желая хорошо расслышать его слова и услышали следующее:

- Да-да, я видел собственными глазами как молодой баронет, желая поскорее добраться до замка, оставил коня и сел на лодку, чтобы поскорее попасть на свою свадьбу. Однако на озере поднялся такой сильный ветер, что он не справился с веслами. Лодка накренилась, затем опрокинулась и наш несчастный баронет тут же ушел в пучину, на самое глубокое дно озера!

У меня потемнело в глазах, я почти потеряла сознание от этой убийственной новости и чуть не упала. Но Ханна Эббот успела поддержать мое падающее тело, и в качестве утешения она прошептала:

- Мисс Линн, погодите отчаиваться! Все рыбаки деревни отправились на поиски молодого хозяина. Возможно он не утонул, возможно его где-нибудь выбросило на пустынный берег!

Обнадеживающие слова доброй женщины оказались в этот страшный для меня час спасительной соломинкой, благодаря которой я не сошла с ума. Даже самые сильные натуры не всегда могут пережить переход от безграничного счастья к такому же безграничному отчаянию, а я все же была слабой хрупкой девушкой. Те же служанки, которые утром надевали на меня свадебный наряд осторожно проводили в мою спальню, и я начала ожидать новостей переходя от пылкой надежды на спасение моего любимого к бесконечным страхам за его участь.

На следующее утро рыбаки деревни вернулись в замок и сказали, что надежды нет. Они тщательно обыскали все окрестности, ища пострадавшего от стихии владельца Обители Ястреба, однако нашли только обломки лодки, на которой плыл по бурному озеру Дориан. Я неподвижно застыла от горя, словно статуя безутешной Ниобеи, и в моем сердце возникло ощущение, что мне никогда не оправиться от своего несчастья, горестной незабываемой потери. Утешения сочувствующих мне экономки и служанок не оказывали на меня никакого воздействия, я неподвижно просидела в кресле гостиной несколько часов, уставившись в одну точку невидящим взглядом. Только плач маленькой Анжелы и ее робкие подергивания рукава моего платья несколько привели меня в чувство. Бедная девочка сделалась круглой сиротой, потеряв отца, и я, крепко обняв и прижав малышку к себе, поклялась про себя, что всегда буду любить ее как мать и защищать. Она была единственной, что осталось мне от Дориана и я намеревалась оберегать ее как главное свое сокровище.

Через два дня в замок приехал Николас Эндервилль. Он вызвал меня к себе и предъявил завещание, по которому следовало, что все английское имущество моего жениха отходило в его собственность. Я не успела выйти замуж за Дориана и мне не полагалось ни пенни из его состояния. Неприятная мысль кольнула меня – с этим можно было согласиться, однако почему Дориан ничего не выделил своей единственной горячо любимой дочери?! Что-то тут было не так и во мне стало назревать недоверие к законности завещания, которое показал Николас.

Не успела я обдумать как следует его права, как он сразил меня заявлением, что по закону он также является единственным опекуном маленькой Анжелы. И получилось, что я моей дорогой девочке никто!

- Но я могу по-прежнему оставаться гувернанткой Анжелы, мистер Эндервилль - беспомощно прошептала я, цепляясь за эту надежду остаться рядом с осиротевшим ребенком.

- Эмма, если желаешь дальше нянчиться с малышкой, тогда выходи за меня замуж! – непреклонно произнес Николас. – В противном случае отправляйся на все четыре стороны, а девчонку я определю в благотворительную школу для сирот. Мне лишние траты на ее воспитание ни к чему!

- Но в благотворительных школах для бедных девочек ужасные условия для жизни, зимой половина из них умирает от холода! – протестующе воскликнула я и схватила бессердечного кузена Дориана за руку. – Николас, прошу, сжалься над девочкой, она все же твоя племянница и носит фамилию Эндервилль!

- Судьба Анжелы зависит от тебя, - пожав плечами, ответил мне безжалостный претендент на мою руку.

- Это бесчестный шантаж, который никогда не позволит себе достойный дворянин! – вне себя сказала я ему.

- Называй это как хочешь, но от своих условий я не отступлю, - усмехнулся Николас. Было видно, что мои слова о чести и достоинстве здорово его позабавили.

Я беспомощно умолкла, понимая, что мои увещевания ничуть не подействуют на кузена Дориана. И если я не пойду на его условия, он в самом деле отправит Анжелу в какое-нибудь гиблое место, проживание в котором очень скоро оборвет ее жизнь. Мне до тошноты не хотелось становиться женой этого негодяя, но от этого брака зависела жизнь дочери Дориана.

- Николас, прошу, дай мне время подумать, - наконец взмолилась я ему. Николас вытащил карманные часы на цепочке, посмотрел на них время и сказал:

- Хорошо, я уеду по делам на три месяца, это достаточно времени, чтобы определиться с выбором. И если после моего возвращения ты снова откажешь мне, пеняй на себя!

Он стремительно вышел, оставив меня в страхе и в смятении. Теперь к моему горю по умершему Дориану, добавились опасения за участь Анжелы. Ночью я почти не спала, но под утро мне в голову пришло спасительное решение отправиться в Лондон к отцу Фанни. Лорд Лэндон как влиятельный аристократ с обширными связями мог помочь мне надежно защитить будущее моей приемной дочери от недобрых планов ее бессердечного родственника, а также оформить над ней опекунство. С этими утешительными мыслями я наконец заснула.

» Глава 25

Дилижанс должен был прибыть в девять часов утра, и к этому времени я успела приготовить свой небольшой саквояж с вещами. Однако Анжела задержала меня, не желая отпускать без себя в дальнюю дорогу.

- Мама, мама, ты не бросишь меня в замке? Не оставишь одну с дядей Николасом? – со слезами спрашивала она, с надеждой смотря мне в глаза.

Я понимала чувства бедной девочки, поскольку сама пережила ощущение острого сиротства в детстве. Без добрых взрослых, которым ребенок доверяет, окружающий мир кажется ему огромной мрачной пещерой, полной жестоких чудовищ, готовых безжалостно напасть на него. Однако я не могла взять Анжелу с собой без согласия опекуна, которым на данное время являлся Николас, а кузен Дориана не должен был знать о моем отъезде, чтобы не помешать мне получить помощь по удочерению Анжелы согласно букве закона. Если судебное разбирательство завершится в мою пользу, и я смогу забрать дочь Дориана под свою опеку, тогда Николас не сможет шантажировать меня ребенком для заключения подневольного брака.

И я придумала как отвлечь внимание моей девочки от нашей разлуки и ласково сказала ей:

- Анжела, верь, я никогда, слышишь – никогда не оставлю тебя и ни перед чем не остановлюсь, лишь бы быть с тобой. Мне нужно ехать в Лондон и договориться с дедушкой Лэндоном, чтобы дядя Николас не смог вмешиваться в нашу жизнь. На это путешествие потребуется много времени, но как только ты выучишь стихотворения из этой книги сказок, то я непременно, а возможно даже раньше вернусь к тебе!

Мои руки протянули малышке толстую книгу старинных британских сказок о феях и эльфах, и Анжела с готовностью взяла том, поверив, что желание ее маленького сердечка тоже может оказать влияние на мое возвращение к ней. Я не опасалась, что нарушу обещание, данное своей приемной дочери. В этой книге было несколько сотен страниц, и на каждой из них было стихотворение, что давало мне приличный запас времени. Анжела просто не сможет выучить их все до моего приезда, и так она будет занята полезным делом, которое поможет ей развить память.

После того как Анжела успокоилась я попрощалась с супругами Эббот и замковой прислугой, затем нежно поцеловала девочку. Слуга закрепил мой саквояж веревками в багажном отделении экипажа, а потом помог мне сесть в дилижанс. Кроме меня еще не было пассажиров, и я могла дать волю слезам, видя, как уменьшаются в размере люди на крыльце. Прощаясь с Обителью Ястреба, я словно снова расставалась с Дорианом, и особенно мое сердце ощущало тоску по маленькой Анжеле.

Погода установилась хорошая, и дилижансу ничто не мешало двигаться на моем пути. Он быстро доехал до Уорвика и поздно вечером я остановилась на большом постоялом дворе «Лебедь Эйвона». Хозяйка привела меня в уютную комнату для ночлега, предоставила умелую горничную и я, уставшая, но не сломленная горем путница, добралась до желанной постели. Мои веки смежил крепкий сон, я провалилась в черную бездну, в которой не было просвета, но скоро тьма перед моими глазами начала отступать, обнажая лучезарный берег большого южного моря и город, утопающий в пышной растительности, выстроенный из белых камней. Я удивленно любовалась представшим передо мной зрелищем, так как никогда не видела столь светлого города, ярких цветов и птиц с радужным оперением. И тут в моих ушах послышался самый желанный голос – голос Дориана, который звал меня: «Эмма, Эмма, приди ко мне!».

Я проснулась и вскочила в кровати с сильно бьющимся сердцем. Прошло немало времени прежде чем я могла успокоиться и взять себя в руки. Но я так и не могла решить, был ли этот сон правдой или же Фея Сновидений решила подшутить над моим влюбленным горюющем сердцем.

Но даже такая призрачная встреча с Дорианом приободрила меня и побудила к деятельности. В столице я встретилась с лордом Лэндоном и леди Амелией и рассказала им о требованиях кузена Дориана. Родители Фанни пришли в ужас от душевной низости своего молодого родственника, и лорд Лэндон пообещал мне сделать все возможное, чтобы передать маленькую Анжелу Эндервилль под мою опеку.

Успокоившись на этот счет, я решила навестить своего кузена Джона Уилсона и его семейство. Его лондонский дом в то время находился на тихой улице Патерностер-роу под сенью собора Святого Павла и был примечателен наличием многих книжных магазинов и складов. Сопровождаемая служанкой, я поднялась на второй этаж и сразу попала в шумное детское царство. Пятилетняя Мэри играла на кушетке с куклой, трехлетний Генри с помощью отца качался на игрушечной лошадке-качалке, малыш Рон уютно расположился на руках няни. Жена Джона, миловидная молодая женщина Маргарет управляла этим царством, не повышая голоса и ее тихой просьбе, признавая ее авторитет, беспрекословно повиновались все обитатели дома. Она и Джон сердечно приветствовали меня, и я искренне порадовалась за своего доброго кузена, который обрел заслуженное семейное счастье в браке с Маргарет Бемптон. Заикание почти исчезло из его речи, и он словно раздался в плечах, стал выше и мужественнее.

После вечернего чая Джон, с сочувствием посмотрев на мое черное траурное платье, пригласил меня в свой кабинет, чтобы в тишине расспросить о моих делах и душевном состоянии. Как всегда, он опекал меня и желал оказать посильную помощь. Я стала рассказывать ему о трагическом дне моей неудавшейся свадьбы и гибели Дориана, а когда дошла до середины, то заметила возле восточного окна небольшой живописный рисунок, изображающий город возле южного моря. Читатель, это был город из моего сна, взволновавшего меня до глубины души! Я застыла и больше не могла сказать ни слова от нового душевного потрясения.

- Милая Эмма, что-то случилось? – спросил Джон, обеспокоенный моим молчанием.

- Джон, что это за место, изображенное на картине? – еле слышно спросила я, не сводя взгляда с картины.

Кузен проследил за моим взглядом и пояснил:

- Барбадос. Несколько лет назад я был на этом острове, и он мне так понравился, что я приобрел это полотно у местного художника с его изображением на память.

- Недавно мне приснилось, что я нахожусь в этом городе, которого никогда прежде не видела и Дориан зовет меня, - растерянно прошептала я. – Джон, мне нужно непременно попасть на Барбадос. Этот сон приснился мне не просто так, и я должна выяснить в чем дело.

- Это легко устроить, - ответил мне Джон. – Через день принадлежащее мне судно «Целестина» отплывает в наши заокеанские владения, и я охотно предоставлю пассажирскую каюту в твое пользование, дорогая кузина.

Я горячо поблагодарила своего великодушного двоюродного брата и, вдохновляемая призрачной надеждой что-нибудь узнать о Дориане, начала готовиться к длительному плаванию.

Утром, пятого июня, нанятая Джоном лодка доставила меня на борт «Целестины», и я, с удовольствием подставляя лицо освежающему легкому бризу начала осматриваться, стараясь заодно приноровиться к качающемуся дну палубы. Корабельная команда заканчивала последние приготовления на судне, разворачивая паруса на корабельных мачтах, и боцман призывно заиграл на дудочке, давая знак к отплытию.

Матросы подняли якорь и укрепили его на носу корабля. С него долго капала вода, словно «Целестина» невольно проливала слезы, прощаясь с родной Англией и не желая с нею расставаться. Вдруг сильный ветер резко раздул паруса, и берег быстро отступил от «Целестины», отпуская ее. Корабли, окружавшие нас в порту, - «Святой Георгий», «Дельфин», «Морская сирена», - стали неумолимо отдаляться.

Я испытывала неутихающее волнение, страх и упоительный восторг одновременно. Читатель, в то время отправиться в путешествие по океану было гораздо опаснее, чем теперь, пароходов не еще не существовало и люди на борту находились всецело во власти морской и воздушной стихий. Однако безумная надежда отыскать след Дориана заставила меня забыть обо всех опасностях на свете, в том числе об угрозе пойти на дно океана в случае крушения шхуны. К тому же я с детства мечтала о большом путешествии на большом корабле, и то, что мое давнее желание осуществилось совершенно случайным для меня образом, способствовало желанию совершить плавание на торговом судне.

Прежде чем расположиться в своей каюте я решила навестить капитана и отдать ему дань уважения. Почтенный Гай Уилкокс явно не обрадовался перспективе взять на борт своего судна пассажирку, когда кузен представил ему меня накануне. Он, как многие моряки был суеверен, и считал, что женщина на корабле не к добру. Однако он не мог перечить хозяину судна и нехотя согласился взять меня в плавание на борту «Целестины».

Я решила приложить все старания, чтобы завоевать расположение угрюмого и нелюдимого мистера Уилкокса, и моя неизменная любезность начала приносить плоды. Капитан два дня плавания отмалчивался при встречах со мной, но невольная улыбка все чаще начала появляться на его морщинистом, обветренном морскими ветрами лице, стоило мне попасть в его поле зрения. В конце плавания мы окончательно подружились, и еще ко мне очень привязался юнга Сэм Дирсли. Двенадцатилетний подросток рано остался сиротой, и я оказалась единственной женщиной, с которой он близко стал общаться за два года после смерти матери – вдовы шкипера «Целестины». Нелегкая судьба мальчика вызывала сочувствие, и я сначала подолгу беседовала с ним, затем дала ряд уроков по школьным предметам в свободное для него время, стараясь восполнить пробелы в его образовании. Наше общение доставляло нам взаимное удовольствие. Сэм оказался смышленым и понятливым учеником, занятия с ним скрасили мне долгие дни плавания и отвлекали от тоски по Дориану и маленькой Анжеле.

Барбадос возник перед нами внезапно, когда утренний туман прорезали первые лучи солнца. «Целестина» шла прямо на Бриджтаун – главный город острова, и капитан Уилкокс предупредительно дал мне свою подзорную трубу, поняв, что я желаю рассмотреть новую землю. Бриджтаун, к которому стремился наш корабль, раскинулся на закругляющей части побережья залива Карлайл Атлантического океана. Прежде чем мы добрались до него я успела полюбоваться вечнозелеными мангровыми лесами, пещерами в скалах и оранжекрылыми попугаями, порхающими на ветках деревьев. Вдоль дорог острова росли пышные казуарины, красные деревья и кокосовые пальмы, привлекающие восторженный взгляд такой неискушенной путешественницы как я, и особенно прекрасными мне показались яркие тропические цветы, которые не могли бы и минуты прожить в суровом климате моей холодной родины.

К полудню «Целестина» плавно вплыла в спокойные воды оживленного морского порта острова при попутном пассате. Я поразилась тому, каким белым на берегу оказался песок и чистой, почти небесной голубизны морская вода. Насквозь пронизанный солнечными лучами Барбадос окончательно стал для меня неким подобием рая.

Матросы по приказу капитана заботливо помогли мне переправиться на берег с помощью лодки, и наемный извозчик доставил мою скромную особу с вещами до комфортной гостиницы «Карибская Жемчужина».

Я позволила себе короткий отдых в отведенном мне номере и решила совершить прогулку по Бриджтауну, осмотреться в городе и решить, что мне делать дальше. Моя вера в то, что Всемогущий Господь укажет мне путь к моему жениху осталась непоколебимой. Капитан Гай Уилкокс собирался представить меня губернатору Барбадоса сэру Генри Уорду через два дня, и я могла свободно располагать собою до официального приема в губернаторском дворце новых жителей острова.

Главная площадь Бриджтауна, ажурный фонтан в центре его, исходящий водами, производили благоприятное впечатление. В городе было полно гуляющих нарядных джентльменов и леди, имевших вид довольных жизнью людей, что дополнительно располагало к острову и позволяло считать Барбадос одним из лучших мест на земле.

Однако на окраинах я увидела иную картину. За городом простирались безграничные поля сахарного тростника, на которых под бичом безжалостных надсмотрщиков трудились измученные чернокожие рабы. Их истощенные тела взывали к жалости, пот смешивался с кровью, текущих от ран, причиненных острыми шипами, нанизанных на бичи. И это было не самое страшное, что довелось в этот день увидеть моим глазам. На территории поместья особо жестокого рабовладельца в присутствии зевак, считавших публичное наказание рабов хорошим развлечением, на высоком помосте виновным в попытке бегства невольникам ампутировали ноги и разрезали подколенные сухожилия. Меня настолько поразило это жестокое зрелище, что я решила подойти к бараку, где содержались наказанные невольники и выяснить сколько их там и смогу ли я выкупить их из неволи.

За крону надзиратель разрешил мне поговорить с узниками барака и удалился выпить пинту портвейна. Я приблизилась к решетке узкого окна и, пытаясь рассмотреть людей в сумраке мрачного сырого помещения, стала спрашивать:

- Тут есть уцелевшие мужчины? Сколько среди вас покалеченных, можете мне ответить?

- Мэм, нас тут семеро, у троих отняли правую ногу, двум перерезали сухожилие. Меня не тронули поскольку я не решился покинуть барак, - ответил мне седовласый негр. – Тут еще есть один молодой англичанин, он сильно избит и потому не может говорить, только стонет. Хотя бы ради своего соотечественника передайте нам еды и лекарств!

- Конечно, я сделаю это, - заверила я несчастного раба, думая о том, как повторно подкупить надзирателя для этой цели. Молодой англичанин среди чернокожих невольников заинтересовал меня, и я невольно приподнялась на цыпочки, стараясь его рассмотреть. Но он лежал в дальнем углу на соломе и смутно можно было видеть лишь макушку его головы.

- Эй, мистер, не расскажете ли мне, как вы, англичанин, очутились среди карибских невольников? - громко окликнула я его.

При звуке моего голоса узник вздрогнул, быстро повернул голову в мою стороны и воскликнул: - Эмма!!!

В этом изнуренном, покрытом многочисленными кровоподтеками мужчине, одетом в лохмотья трудно, почти невозможно было узнать элегантного баронета Эндервилля, но я сразу признала в нем Дориана! Мое сердце от неожиданности испустило гулкий удар, затем замерло от счастья, и я радостно прошептала:

- Мой Эндервилль, наконец-то я нашла тебя!

- Эмма, скажи мне, что я не сплю! – Дориан, несмотря на свои болезненные раны, бросился ко мне и протянул сквозь решетку свои исхудавшие руки.

- Нет, милый, это не сон, - со счастливыми слезами на глазах стала уверять я его, нежно целуя его израненные пальцы. – Я пришла и теперь никогда не оставлю тебя! Но как и почему ты очутился здесь, в этом не подобающем для тебя месте?

- Когда я приехал к мистеру Энджерсону, оказалось, что он не посылал мне письма, и матерый волк – губитель множества овец не более чем выдумка, - начал свой рассказ Дориан. – Я сразу подумал, что письмо от имени моего соседа, весьма уважаемого земледельца округи подделал Николас, чтобы заставить меня попасться в ловушку. Решив принять меры предосторожности, я оставил своего коня у мистера Энджерсона и решил вернуться в замок кратчайшей дорогой на лодке. Однако люди Николаса следили за мной, один из них оглушил меня на берегу озера, когда я уже собирался садиться в лодку. Очнулся я уже в трюме корабля «Буревестник», идущий в Барбадос. Судно принадлежало сообщнику моего кузена, которому он хорошо заплатил, и по прибытии в Бриджтаун меня связанного отвезли в это поместье Николаса, где он пытками и угрозами пытался вырвать документ с правом на опеку над Анжелой и ее многомиллионным итальянским состоянием. Но я скорее приму мучительную смерть, чем предам свою девочку в руки этого негодяя, и никакие угрозы не заставят меня это сделать!

- Дориан, твой безжалостный кузен замучит тебя до смерти. Тебе нужно немедленно покинуть это место! – в волнении воскликнула я, сжимая пальцы

- Это легче сказать, чем сделать, - тяжело вздохнул Дориан. – Пятеро рабов уже пытались сбежать из этого ада на земле, но неудачно. А я еще в отличие от них сильно ослабел от пыток.

- Не отчаивайся любимый мой! – нежно произнесла я. – У меня в Бриджтауне есть друзья, они помогут тебе бежать.

- Это все меняет, - улыбнулся мой жених. – Теперь я верю, что Господь спасет меня!

Наши губы на прощание слились в упоительном поцелуе сквозь заржавевшую решетку, но мы были так счастливы, словно Дориан уже был свободен, и мы возвращались в Англию. Надежда стала нашей путеводной звездой и глубоким счастьем в эти дни проведенные на острове .

Я вернулась в «Карибскую жемчужину» и хотела через Сэма связаться с Гаем Уилкоксом, чтобы рассказать ему как я нашла баронета Эндервилля и спросить у него, что нужно делать в таких мучительных обстоятельствах, которые грозят смертью Дориану. Мой ученик-юнга ответил, что капитан «Целестины» находится по делам на другом краю острова и вернется через неделю. Однако я не могла ждать так долго; беспокойство за жизнь Дориана сводило меня с ума, и я решила сама организовать побег моему жениху. Верный Сэм вызвался сопровождать меня в этом опасном предприятии, и я снова подкупила надсмотрщика в поместье Николаса, отдав ему в уплату за услуги свое обручальное кольцо с сапфиром, полученное от Дориана. Надзиратель пообещал подлечить раны баронета Эндервилля, отвлечь внимание других сторожей, отвести ночью собак в сарай и дал мне ключ от барака с невольниками.

Читатель, я не могла дождаться, когда стемнеет и настанет желанная ночь – предвестница освобождения моего любимого мужчины от рабского плена. Мы с Сэмом были на месте, прячась за деревьями, едва солнце исчезло с горизонта и окрестности покрылись сумраком. Нам пришлось ждать, пока надсмотрщики за невольниками покончили со своими делами и пошли на ужин. Больше, не медля ни минуты, я поспешила к бараку, и раня руки от торопливости, открыла ключом толстую дверь. Дориан тут же схватил меня в свои объятия и какую-то минуту мы бездумно наслаждались нашей встречей, позабыв обо всем на свете. Голоса других невольников, предостерегающих нас от возможной опасности, напомнили нам о реальности, и мы поспешили к выходу. Другие рабы не могли бежать с нами из-за полученных недавних увечий и про себя я решила сделать все возможное, чтобы освободить этих несчастных людей и дать им средства для дальнейшего существования.

Я, Дориан и Сэм побежали по проселочной дороге к спрятанной повозке, которая должна была отвезти нас в Бриджтаун. Поначалу стояла тишина, алмазные звезды мерцали высоко в черном небе и где-то вдалеке верещали обезьяны. Но очень скоро в поместье поднялся шум – побег Дориана обнаружили. Я рванулась вперед, спеша уйти как можно дальше от владения Николаса, но каблук моей туфли зацепился за корень красного дерева, и я упала, сильно разбив колено, то самое, которое раньше пострадало в подземелье Обители Ястреба. Увидев, что я не могу бежать, Дориан остался возле меня. Мои мольбы, обращенные к нему уехать вместе с Сэмом не возымели никакого действия, Дориан не мог оставить меня одну в руках своего врага. Я понимала его чувства – он любил меня больше всего на свете и был не в силах расстаться со мной в этот решающий наши судьбы час, однако невольно пожалела, что его любовь ко мне так велика, что даже превзошла инстинкт самосохранения.

» Глава 26

Преследователи настигли нас в тот момент, когда я молила Дориана оставить меня. Их было четверо надзирателей с собаками-ищейками и неграми-помощниками, среди них находился и тот, которого я подкупила ради спасения любимого жениха. Он же, приняв от меня в уплату драгоценное обручальное кольцо, почти сразу поднял тревогу, едва мы покинули территорию поместья. У нас почти не было шансов уйти с таким двуличным помощником, принимающего оплату за пособничество в бегстве и одновременно выслуживающегося перед своим жестоким хозяином-рабовладельцем.

Дориана силой оторвали от меня и увели в барак. Я же, медленно ковыляя по земле, при свете горящих факелов поплелась за своими захватчиками в господский дом, который являлся для баронета Эндервилля и меня смертельной ловушкой. Меня привели в темный холл и зажгли несколько свечей.

Я со стоном опустилась в ближайшее кресло. После многочисленных душевных потрясений и волнений у меня не осталось сил, и мое тело остро нуждалось в отдыхе, а сердце в покое. Но мои испытания только начинались. На верхней площадке лестницы послышался шум и недовольный голос Николаса проговорил:

- В чем дело, Хоуп? Какого черта ты разбудил меня, едва я заснул?

- Я сам еще не разобрался, мистер Эндервилль, - виновато ответил его помощник. – Стив сказал мне, что ваш кузен попытался бежать и побег организовала белая леди.

- Белая леди старалась устроить бегство невольнику?! – с недоверием переспросил Николас. Тут сон окончательно покинул его, он легко сбежал с лестницы, и я, вся дрожа от страха, очутилась с ним лицом к лицу.

Некоторое время мистер Эндервилль с изумлением рассматривал меня, словно решая кто перед ним – призрак или живой человек из плоти и крови. Затем он разразился громким хохотом.

- Я снова недооценил вас, Эмма! – смеясь, признался он. – Даже подумать не мог, что у вас хватит воли и решимости на такое дело как освобождение моего врага. Однако кто еще кроме вас может разыскать моего незадачливого кузена на другом конце света и прилагать свои милые женские уловки к тому, чтобы освободить его.

- Мистер Эндервилль, если у вас осталась хоть капля совести, выпустите из заточения вашего двоюродного брата - стараясь сохранять присутствие духа, сказала я ему.

- Моя дорогая мисс Линн, от такой монеты как совесть, я избавился давным-давно, на нее ничего не купишь, - философски заметил кузен Дориана.

- В таком случае я не собираюсь с вами общаться. С негодяями не стоит иметь дела, - твердо заявила я, стараясь сделать так, чтобы хотя бы моральный перевес был на моей стороне.

После этих моих слов веселая усмешка пропала с лица Николаса, и он жестко произнес, рывком притягивая меня к себе:

- Это мне решать, сколько нам общаться, Эмма! Хозяин положения – я, и вы с Дорианом зависите от моей воли.

Я не могла удержаться от стона при неожиданном резком рывке и Николас в первый раз заметил мое пострадавшее колено.

- Джеймс, приведи скорее врача! – отрывисто приказал он своему сподручному, затем подхватил меня как пушинку и отнес в гостевую спальню.

Я провела в барбадосском поместье Николаса два дня. Врач оказал мне необходимую помощь, целебная мазь хорошо подействовала на мой ушиб и боль в колене значительно уменьшилась.

Николаса все это время я не видела, какие-то преступные дела требовали его внимания, и круг моего общения ограничивался слугами – людьми крайне немногословными и запуганными. Обстановка господского дома в стиле ампир была роскошной и поражала богатством своего убранства. Большие персидские ковры, мебель, инкрустированная слоновой костью, а также дорогие хрустальные люстры создавали атмосферу комфорта и всеобъемлющего уюта. Николас был заядлым коллекционером качественного холодного оружия, и его кабинет был заполнен хорошо отточенными клинками, саблями и старинными шпагами, стоивших целое состояние. Прекрасные, со вкусом подобранные живописные картины украшали стены бального зала и анфилады комнат. Но мне, узнице, было не в радость жить в этом красивом месте, и мой взгляд с удовольствием останавливался только на букетах ярких тропических цветов. Над изысканными фарфоровыми вазами возвышались нежные, похожие на орхидеи цветы альпинии прекрасной, белые и розовые звездочки бегоний, причудливые ярко-алые подвески хеликонии. Искусные руки рабынь составили также красивые сочетания гибискусов, орхидей, плюмерии. И особенно незабываемое впечатление на меня произвели цветущие баугинии с цветами-бабочками.

Большой палисадник перед парадным входом также был усеян красивыми цветами, однако я не могла выйти, чтобы как следует рассмотреть его. Джеймс Хоуп и его подчиненные зорко следили за каждым моим шагом и я, несмотря на все свои старания, так и не могла ничего узнать о Дориане. Больше всего я опасалась, что он подвергается новым пыткам и побоям. Полная неизвестность повергала меня во все большее уныние, переходящее в настоящее отчаяние.

Вечер второго дня я провела в полном одиночестве и почти не притронулась к ужину. Мне так и не удалось найти союзника среди обслуги, и моя полная беспомощность угнетала меня безвыходностью положения. Я чувствовала себя несчастной и потерянной, и после неудавшегося ужина решила перейти из столовой в гостиную, надеясь там развлечься и избавиться от горьких мыслей.

Великолепный солнечный закат лил свой радужный свет в окна комнаты, предназначенной для приема гостей, и мои глаза с восхищением посмотрели на уходящее дневное светило, дающее жизнь всему сущему на земле. В который раз я с благоговением подумала о могуществе нашего Творца и мысленно обратилась к нему с горячей молитвой, желая защитить Дориана и других подневольных обитателей поместья от власти их жестокого хозяина.

Позади меня раздался стук закрываемой двери, и я быстро обернулась на звук, желая знать с кем мне придется иметь дело. Сердце замерло: Николас смотрел прямо на меня и улыбался. По его возбужденному блеску глаз и опущенными уголками губ, а также несколько нетвердой походке можно было подумать, что он выпил прежде чем прийти ко мне.

- Милая Эмма, как вам живется в моем доме? – мягко спросил он, неслышно подступая ко мне как хищник, подкрадывающийся к своей добыче. – Если у вас есть какие-то пожелания, то достаточно высказать их мне или управляющему.

- У меня всего одно желание, мистер Эндервилль, - отпустите вашего двоюродного брата, - стараясь держаться спокойно, сказала я ему. – Он ни в чем перед вами не виноват и вам не за что мстить ему, разве только за его благородство, неведомое вам.

- Чем больше вы просите за Дориана, Эмма, тем больше мне хочется убить его, - вспыхнув, сказал Николас. – Когда-то я озвучил вам условие, при котором оставлю его в покое – ваше согласие на брак со мной. Теперь ставки повысились – ваша рука в обмен на его жизнь! Подумайте хорошенько, в случае вашего повторного отказа мне Дориан не доживет до завтрашнего утра!

- Постойте, разве Дориан не нужен вам для того, чтобы добраться до миллионов Анжелы? – испуганно спросила я.

- Я поменял свои планы, - равнодушно ответил жестокий кузен моего жениха. – Ваше присутствие подействовало на меня вдохновляюще, дорогая Эмма, просто озарило, как завладеть всем, что мне нужно, не отдавая ничего взамен. Единственное, что может спасти моего братца и сделать его жизнь ценной для меня это ваша покорность. Так что скажете, моя милая?

Читатель, некоторое время я не могла вымолвить ни слова. Все во мне восставало против того, чтобы сделаться женой столь бесчестного человека каким являлся Николас Эндервилль. И в то же время я не сомневалась, что Николас выполнит свою угрозу в случае моего отказа, а пережить гибель Дориана для меня было все равно, что пережить гибель всего мира. И я непослушными губами прошептала трудные слова своего согласия на брак с моим мучителем.

Николас облегченно перевел дух и громко позвал:

- Хоуп!

Его помощник моментально появился в дверях, словно верный пес, сторожащий каждое слово хозяина.

- Да, сэр, - вопросительно произнес он.

- Разыщи священника и приготовь в гостиной все необходимое для венчания, - велел ему Николас, и повернулся ко мне. – Моя дорогая, иди в будуар. Там для тебя подготовлено подвенечное платье и лежат в шкатулке украшения. Принарядись как следует, я хочу, чтобы ты стала самой красивой в мире невестой. Помни, насколько ты станешь привлекательной, настолько смягчится мое сердце по отношению к кузену.

Я молча пошла в будуар и нашла там великолепное свадебное платье из белого атласа, украшенное жемчугом и серебряной цветочной вышивкой. Даже в тусклом свете свечи оно переливалось и сверкало завораживающим звездным блеском. На туалетном столике лежала большая шкатулка, полная драгоценностей. Я машинально начала перебирать их, стараясь сделать верный выбор к подвенечному платью и остановилась на бриллиантовом медальоне в качестве главного украшения. Темнокожая мулатка Кончита помогла мне одеться. Девушка явно боялась не справиться со своими обязанностями и старательно разгладила каждую складку на моей пышной юбке. Я чувствовала, что мало чем отличаюсь по положению от этой юной рабыни и также опасаюсь не угодить Николасу подобно невольнице.

Кончита закрепляла фату на моей голове, когда в дверь нетерпеливо постучали и голос одной из надзирателей возвестил, что хозяин меня ждет. Я поправила прическу перед зеркалом и последовала за посланным в гостиную. Там уже водрузили некое подобие алтаря, и священник в черной сутане уже приготовился к обряду венчания, открыв молитвенник на нужной странице.

Николас окинул меня одобрительным взглядом и, крепко взяв за руку, повел к священнику.

Венчание прошло для меня как во сне. Чуда, о котором я неистово молилась в душе, не произошло, и никто не прервал ненавистный для меня свадебный обряд. По окончании его священник сделал запись в книге регистрации актов гражданского состояния, заставил меня расписаться в ней после жениха, и я стала женой Николаса Эндервилля.

Я стояла ни жива, ни мертва, пока расходились участники церемонии и слуги. Когда кроме меня и Николаса никого не осталось в гостиной, он подошел ко мне и с удовлетворением в голосе сказал:

- Ну, я получил законное право прикасаться к тебе, Эмма! Теперь ты моя! Обещаю тебе, ты не пожалеешь, что согласилась выйти за меня. Я сделаю твою жизнь сказкой, исполню любое твое желание. От тебя только требуется любить меня.

- Счастье, которое вы мне предлагаете – это отрава, губящая душу под личиной привлекательной оболочки, мистер Эндервилль. Как все не настоящее, оно развеется прахом от малейшего дуновения ветра п. Ваш дом красив, не спорю, но вам нечего мне предложить кроме кучи находящемся в нем дорогостоящих, но мертвых вещей. Мне он уже надоел через час пребывания в нем, и я охотно променяю ваше поместье на свободу в бедной, но честной хижине, и ветер в вересковых пустошах!!! – непреклонно ответила я, глядя ему прямо в глаза.

- Эмма, ты находишься под властью лицемерной морали, придуманной ханжами для того, чтобы властвовать над недалекими простецами, - попробовал было убедить меня мой супруг. – Пожив со мной, ты поймешь, что значит настоящая свобода, я положу к твоим ногам весь мир. Ты единственная женщина, которая смогла заставить меня пренебречь собственными интересами ради тебя, но рядом с тобой я так счастлив, что все остальное делается несущественным.

И он впился в мои губы пылким поцелуем, обдавшим жаром все мое тело. Николас сумел меня удивить, прежде я никогда не могла предположить, что под его бесстрастной ледяной внешностью скрывается клокочущий вулкан огненных страстей. Его возбужденные глаза горели голубым пламенем, в них отражалась твердая решимость идти до конца во имя удовлетворения порочных желаний, невзирая ни на какие жертвы.

Читатель, в ту минуту я поверила в искреннюю любовь ко мне преступного кузена Дориана, однако его объятия не стали для меня более приятными. Я невольно принялась вырываться от него, стремясь очутиться от него как можно дальше, но он держал меня железной хваткой как пойманную птицу силками.

Я уже начала изнемогать от неравной борьбы с ним, и тут прозвучал голос, который показался мне райской музыкой:

- Отпусти Эмму, Ник, и сразись со мной!

Николас ошеломленно повернулся в сторону говорившего, и я с восторгом увидела возле дверей гостиной Дориана. Он был в окровавленной рубашке, но при этом держался так свободно и бесстрашно, что я поверила – мой любимый справится с любым врагом, даже если это будет коварный Николас Эндервилль.

Николас тем временем пришел в себя от неожиданного появления двоюродного брата и жестко сказал:

- Что же, придется избавиться от тебя этой ночью, братец! Я не позволю, чтобы ты больше вставал на моем пути.

- Тогда приступим, - спокойно произнес Дориан. Он встал в стойку и бросил кузену одну из коллекционных шпаг, которые держал в руках.

Николас поднял одну бровь и иронично спросил:

- Ты уверен, Дориан? Я всегда фехтовал лучше тебя.

- Это потому что я никогда не сражался против тебя в полную силу, Николас, - невозмутимо ответил баронет Эндервилль своему противнику. – Несмотря ни на что я всегда считал тебя своим заблудшим братом, даже когда ты пытал меня в своем поместье. Но теперь, когда я увидел, как ты применяешь силу по отношению к девушке, которая дороже мне всего на свете, я перестал видеть в тебе своего родственника и вижу заклятого врага!

- Эмма – моя жена, и у меня есть все права на нее! – воскликнул Николас, взбешенный спокойным поведением Дориана.

- Смерть освободит ее от насильственного брака с тобой, - последовал ответ.

Еще больше разозленный Николас вопреки правилам дуэльного поединка набросился без предупреждения на кузена, но Дориан был начеку и отразил смертельный выпад ненавистного врага. В свою очередь баронет Эндервилль предпринял ряд молниеносных атак, и они были так быстры, что Николас с величайшим трудом отбил их. После этой разминки братья разошлись в разные концы гостиной, чтобы с еще более неистовой силой сойтись в поединке.

Я стояла на месте, прижав руку к бешено бьющемуся сердцу, чтобы оно не выскочило от сумасшедшего волнения, и не отрывала взгляда от Дориана, молясь об одном, чтобы его не поразило смертоносное острие шпаги Николаса. Дориан хорошо держался против кузена, но Николас не придерживался никаких правил, и я боялась, что это сыграет роковую роль и разрушит его оборону. Николас применял не столько благородное оружие, сколько стулья, вазы и другие предметы, чтобы добиться победы в схватке. Дориан заставил уйти его в противоположный угол комнаты и заслонял меня собою, защищая от случайного попадания самодельного снаряда.

Во время ожесточенной борьбы гостиная, ставшая полем боя, все более начала заполняться людьми, и я с радостью увидела, что это наши друзья. Сперва прибежал юнга Сэм Дирсли, за ним появился офицер и солдаты в красной форме британской армии, а также капитан Гай Уилкокс и сам губернатор Барбадоса Генри Уорд. Пока жестокие деяния Николаса Эндервилля не простирались дальше принадлежащих ему невольников, губернатор закрывал глаза на произвол в его поместье, но похищение и пытки английского дворянина были совсем иным делом, и губернатор немедленно вмешался в происходящее после того как капитан Уилкокс обратился к нему за помощью после сообщения юнги. Военнослужащие освободили баронета Эндервилля из места заточения, и он тут же, не теряя времени на разъяснения губернатору, поспешил ко мне на помощь.

Кузены сражались полчаса без видимого преимущества ни одной из сторон. Их обучал один мастер и их фехтовальное мастерство с владением всех известных приемов находилось на одном высоком уровне. Не только я, но и другие свидетели поединка затаив дыхание следили за дуэлянтами – исход схватки был неясным, и никто не брался предсказать каким будет его завершение.

Николасу все же удалось задеть бок Дориана обманным финтом, и он с торжеством посмотрел на мое лицо, выражающее отчаяние. Но мой супруг рано возрадовался своей мимолетной удаче. Дориан собрал все свои силы и одним молниеносным движением вонзил свою шпагу в грудь на мгновение отвлекшегося от него двоюродного брата. Николас упал на пол, и хлынувшая горлом кровь показала, что его ранение смертельно.

Часы судьбы пробили. Время преступлений Николаса Эндервилля к моему облегчению ушло в безвозвратное прошлое. Дориан отныне мог без опасения смотреть в будущее, без преследовавшей его черной тени безжалостного родственника и свободно предложить мне свою руку.

» Эпилог

Николас получил смертельную рану, но благодаря своей сильной воле и жажде жизни до конца боролся с подступающей смертью к нему смертью. Его глаза искали меня и безотчетно повинуясь воле умирающего, я приблизилась к нему и склонилась над ним, чтобы услышать, что он желает мне сказать. Николас впился в меня взглядом и побелевшими губами прошептал:

- С первой же… с первой нашей встречи я понял, что ты принесешь мне гибель, Эмма… мы такие разные… как небо и земля… Пытался поначалу держаться от тебя как можно дальше… Но может ли обреченный мотылек… не лететь на огонь?

- Упокойся с миром, Николас, - с печалью ответила я ему. – Наш Творец милосерден, он исцелит твои душевные раны и греховные язвы.

Кривая недоверчивая усмешка искривила губы Николаса после моих слов, но он пробормотал, подавшись ко мне:

- И все же, Эмма, хорошо было бы прогуляться с тобой рука об руку… по вересковым пустошам Йоркшира…

Этот последний порыв страстного желания забрал все силы умирающего кузена Дориана, он откинулся назад и навсегда закрыл свои глаза.

Дориан подошел ко мне, желая поддержать в эту таинственную и страшную минуту встречи со смертью. Я доверчиво прильнула к нему, вверяя себя и всех обитателей поместья в его руки.

Похороны Николаса были немноголюдными, но достойными представителя рода Эндервиллей. В тот день Дориан забыл обо всем плохом, что было между ним и кузеном, и помнил только об их детской дружбе. Я тоже испытывала сожаление, глядя на покойника. Николас Эндервилль был богатой, одаренной многими способностями натурой, и нельзя было не сокрушаться о том, что он пошел по пути зла.

Я не могла исполнить его мечту прогуляться со мною по вересковым родным полям, однако в моем молитвеннике находилась сухая веточка вереска и я вложила ее в его сложенные руки, чтобы скорбный дух Николаса, наблюдающий за его погребением, утешился этим знаком почтения к его желанию.

После похорон Дориан освободил рабов своего кузена, сделал их арендаторами поместья и нашел для них разумного и справедливого управляющего. Наши дела на Барбадосе оказались завершены, и мы вернулись в Англию.

Маленькая Анжела встречала нас в лондонском порту под присмотром лорда и леди Лэндон.

- Мама, папа, как я рада, что вы наконец со мной! – восторженно закричала девочка, устремляясь к нам по причалу стоило нам только сойти на землю.

Дориан подхватил дочь на руки и радостно прижал ее к себе. Я, расчувствовавшись, поцеловала ее в нежную как лепесток розы щечку, и Анжела похвасталась:

- Мама, я выучила все стихотворения, которые ты мне задала.

- Дорогая, да как тебе это удалось? – в изумлении спросила я, помня, как много было стихов в книге.

- Я очень хотела, чтобы ты поскорее вернулась ко мне и учила их день и ночь, - ответило златокудрое дитя, сияя счастьем.

- Да, Эмма, Анжела забросила все детские игры и усердно учила стихотворения книги сказок, - улыбаясь, подтвердила слова малышки леди Амелия.

Мы разговорились, делясь впечатлениями последних дней, затем Лэндоны увезли нас в свой особняк, где мы прогостили несколько дней.

Моя свадьба с Дорианом состоялась через месяц в Торнбери, и на ней присутствовали все наши родственники и друзья – чета Лэндонов, Фанни и ее муж виконт Уильям Деверо, Беатрис Леннокс, мой кузен Джон Уилсон с семейством, капитан «Целестины» Гай Уилкокс и юнга Сэм Дирсли. Веселый свадебный бал почтили своим присутствием все соседи нашей округи, но по-настоящему мы стали счастливы, когда уединились в своей заставленной прекрасными оранжерейными цветами супружеской спальне. Дориан так нежно держал меня в своих объятиях на время пути к брачному ложу, что я почувствовала себя самой счастливой женщиной на свете, и все перенесенные до того испытания показались мне ничтожной платой за переживаемое ныне блаженство. Все черные призраки несчастливого прошлого растаяли в сиянии наших любящих глаз как дым.

Нередко бывает, что после свадьбы чувства любящих остывают, мужчина и женщина делаются безразличны друг к другу. А я со временем все больше убеждалась в том, что Дориан – моя вторая половинка, и мы все больше становились единым целым, и с трудом переносили разлуку. Мой муж одно время занимал должность мирового судьи, но со временем он уступил ее другому достойному претенденту, поскольку она требовала от него много времени, и он все больше тяготился расставанием со мной по делам службы. Постоянное общение сделалось необходимым для нас как воздух, и рождение наших детей – Робби, Макса и малышки Молли еще больше укрепило наше единство. Анжела выросла и стала настоящей красавицей, а когда она встретилась с моим первым воспитанником Томасом Мэллоуном, в ее сердце проснулась любовь, и мои приемные дети соединили свои судьбы. Его отца все же настигло возмездие за его грехи, благодаря случаю открылись все его неблаговидные дела, и миссис Мэллоун, потрясенная скандалом оставила этого недостойного человека без своего общества и без своей финансовой поддержки. Пример моего прежнего работодателя укрепил меня в мысли, что зло кажется привлекательным способом быстро и легко удовлетворить свои телесные желания, но платить приходится непомерную цену. Грех обрывает связи человека с Богом и другими людьми, он становится подобен дереву, лишенному своих корней и погибает.

Моя преданность добродетели оказалась вознаграждена настоящей любовью и обществом любимого мужа. Только иногда Дориана мучают во сне кошмары, я бужу и утешаю его в своих объятиях. Но даже эти горестные воспоминания только подчеркивают всю упоительность нашего счастья.