43 АККОЛОН


Ранним ясным утром следующего дня ко мне пришел Катбад и передал приглашение Морганы встретиться в ее комнатах во второй половине дня. Его поведение было неожиданно любезным, и я в изумлении вытаращилась на него.

— Она очень сердита за вчерашнее? — спросила я подозрительно.

— Владычица глубоко убеждена в том, что язычество должно быть восстановлено в правах, — ответил жрец. Его глубокий голос напомнил мне детство. На мгновение показалось, что я снова в Регеде и сейчас услышу какую-то новую невероятную историю. — Кроме того, она очень раздражительна, и иногда ее рвение берет верх над терпением. Но если ты постараешься забыть вчерашнюю вспышку, то наверняка поймешь, что она одна из самых преданных и влиятельных подданных Артура.

Ненавязчиво подчеркнутое слово «влиятельных» вернуло меня к настоящему, и, пока Бригит помогала мне одеваться перед послеобеденной встречей, я напомнила себе, что Моргана очень полезна Артуру.

— Не забывай, что теперь ты верховная королева Британии, и Моргана просто вынуждена подружиться с тобой, — со значением сказала Бригит. — Но от тебя зависит, поладите ли вы.

Я еще не научилась смотреть на вещи с этой стороны, потому что, обладая самым высоким титулом в стране, воспринимала себя по-прежнему и слабо представляла, какую власть над другими дает мое положение. Когда же я действительно почувствую себя верховной королевой? Сейчас я могла думать только о том, как загладить размолвку между Морганой и мной до приезда Артура, чтобы, вернувшись, он обнаружил, что его жена и сестра в прекрасных отношениях.

Моргана въехала в бывшую комнату Агриколы с окнами на юг и остатками цветной штукатурки на стенах. Кровать была застелена яркими гобеленами, на ней лежали шелковые подушки, а пол слуги покрыли шкурами. По сравнению с обстановкой, к которой привыкла я, это казалось королевской роскошью.

— Моя дорогая, — воскликнула она, выбравшись из стайки молодых женщин, окружавших ее, и по-родственному заключив меня в объятия. — Боюсь, что ты считаешь меня ужасно невоспитанной. Я прошу прощения за вчерашнюю сцену в роще… это произошло просто от потрясения. Если бы я знала, что дела настолько серьезны, а времени так мало… ну ладно, надеюсь, ты меня понимаешь.

Голос моей новой родственницы был медовым, а поведение — само дружелюбие. Я что-то пробормотала о трудностях момента, и она весело рассмеялась.

— Королева-мать уверена, что ты не станешь сердиться. Давай забудем это недоразумение. Теперь, когда мужчины ушли на войну, у нас наконец есть возможность познакомиться поближе, как и подобает сестрам. Я уже много месяцев пытаюсь встретиться с тобой, но всегда что-то мешало.

Моргана сделала знак девушкам в белых одеяниях, и те исчезли из комнаты, а она за руку подвела меня к окну, где стояли пяльцы. На раму был натянут кусок чистого полотна, и она показала на корзинку, где в беспорядке лежали мотки ярких ниток.

— Если бы я знала, что застряну в Саруме надолго, то привезла бы с собой работу из дома. Ну, а раз так получилось, пришлось посылать гонцов по рынкам, чтобы купить хоть какой-нибудь шелк. Вышивка — одно из немногих домашних дел, которые меня действительно успокаивают.

Я подумала о ножнах, сделанных ею для Эскалибура, и одобрительно кивнула. Умение Морганы было воистину волшебным.

— Ты, должно быть, ловко обращаешься с иглой, — продолжила она. — Плащ, в котором уезжал Артур, вряд ли пошит обычной швеей.

Мне было приятно ее замечание, и я улыбнулась, радуясь, что мы нашли общую тему для разговора.

Мы сели у окна, и Моргана взялась за свое вышивание, а я исподтишка рассматривала ее. Энергия, делавшая мою золовку таким грозным противником, превращала ее и в очаровательную собеседницу, и казалось, что она искренне старается забыть наш разлад.

Разговор вертелся вокруг стежков и узоров, пряжи, цветов и составов красок, а ее ловкая игла тем временем работала неустанно.

— Дома у меня очень много красок, — призналась она. — Я даже научилась получать королевский пурпурный цвет из нортумбрийских улиток. Ты же знаешь, этот цвет весьма редкий и получить его трудно. Большинство людей не связывают святилище с умением составлять краски, — добавила она небрежно. — Мы больше известны как лечебный и духовный центр.

Я смутилась при упоминании о Черном озере, испугавшись, что разговор может зайти о нашей первой встрече.

— И, конечно, школа, основанная Вивиан, заслуженно знаменита, — продолжала Моргана, умело ссучивая пальцами синюю нитку. — Наши первые студенты уже достаточно взрослые и готовы выйти в мир. Все они прекрасные молодые люди.

Она взглянула на меня, и я нервно улыбнулась. Ничто в ее поведении не выдавало гнева по поводу отказа моих родителей отпустить меня в ее школу. Может быть, Катбад не рассказал ей об этом?

От неловкости у меня вспотели ладони. Как бы узнать, что ей известно, не испортив с ней отношения?

— Там есть девушки? — спросила я, гадая, кто из нас сейчас кошка, а кто мышка.

— Нет и, думаю, никогда не было. Сначала Вивиан хотела набрать больше учеников, но я предпочла качество количеству.

В ее голосе зазвучало раздражение, как будто ей не нравилось, что Вивиан была первой. Возможно, этим и объяснялось ее чрезмерное рвение при исполнении обязанностей верховной жрицы.

— Иногда к нам забредают местные ребятишки, — продолжила она, яростно дергая узелок на нитке.

У меня перехватило дыхание, и я сидела тихо, уверенная, что она намекает на нашу встречу у озера.

— Но их достаточно легко отпугнуть. — Моргана пожала плечами. — В конце концов, нельзя же позволить им бродить вокруг святилища, когда захочется… это может плохо подействовать на учеников, и кто знает, какие неверные представления и россказни они увезут с собой домой?

Резким рывком она развязала узел на шелковой нитке, и мое напряжение улеглось. Оказывается, я все эти годы боялась вспоминать о событии, которое для Владычицы было настолько обычным, что она даже не признала во мне одну из тех детей. Это выглядело неправдоподобно забавным, и мне стало ужасно смешно.

В какой-то момент мне захотелось рассказать Моргане о давней встрече в лесу, но воспоминание о ее вчерашнем гневе остановило меня. Поведение жрицы накануне нельзя было назвать фантазиями провинившейся девочки. Поэтому я подавила радостный смешок и предоставила Моргане возможность вести разговор так, как она пожелает, убежденная в том, что теперь ничто не помешает моей дружбе с золовкой.

Вернувшись домой в приподнятом и бодром настроении, я обнаружила, что узлы и корзинки сложены за дверью.

— Бедивер приказал, — немногословно объявила Винни с мученическим лицом. — Он говорит, что будет проще присматривать за всеми тремя королевами, если они будут жить под одной крышей в главном доме.

Я кивнула, подумав о том, что это, конечно, разумная мера предосторожности, однако несколько рискованная, если принять во внимание столь разные характеры.

Винни неожиданно очень понравилось новое место, отвечающее ее представлению о «женской половине», которая, как она считала, полагалась любому приличному двору.

Каждая из нас заняла по комнате, и теперь мы могли есть вместе или отдельно, в зависимости от желания, а мне стало проще заходить к Игрейне, когда королеве-матери хотелось повидать меня.

Нимю переехала вместе с нами, и собаки тоже, хотя Бедивер сказал, что одна из местных девушек, работавшая на кухне, вызвалась приглядывать за ними. Эта девушка оказалась Фридой, и я в шутку предположила, что, ухаживая за щенками, она сможет поддерживать отношения с Грифлетом.

— Ну, — ответила саксонка тягуче и с резким акцентом, — пока мы оба играли и возились с ними, собаки привыкли ко мне, и, кроме того, мне они вообще нравятся. И если, — добавила она серьезно, — Грифлет собирается стать воином, мне придется доказать ему, что я способна на большее, чем быть просто судомойкой.

Я подозревала, что богиня сплетает нити их судеб, как проделала это с Мерлином и Нимю.

Жизнь в Саруме текла спокойно и беззаботно; каждый старался не мешать остальным. Моргана и Нимю полностью избегали одна другую, и, хотя я навещала Игрейну каждый день, две жрицы, казалось, чередовали вечера, проводимые в нашем обществе. Компаньонка Игрейны Эттарда всегда была с ней, наблюдая и слушая, но не произнося ни слова. Я уже начала гадать, не слабоумна ли она.

Спустя две недели пришло известие, что вторжение оказалось гораздо серьезнее, чем ожидал Артур, и главное сражение разыгралось около Каэрлеона, недалеко от реки Аск. В этом городе Артур получил христианскую корону, и казалось обидным, что он вынужден восстанавливать свое королевское право там же, где и четыре года назад.

Сам верховный король ранен не был, хотя многие с обеих сторон были убиты или покалечены. Похоже, что переметнувшихся к ирландцам придется гнать от королевства к королевству, поэтому нам надлежало оставаться в Саруме до конца лета.

Я вздыхала, опечаленная тем, что Артуру пришлось преследовать ирландцев вместо того, чтобы вернуться в семью, тем более что после нашей первой близости я не забеременела.

Моргана с горячностью воспринимала военные новости, вздымая вверх руки и заявляя, что умрет от скуки, просидев здесь до жатвы. Игрейна с Бедивером с трудом убедили ее, что попытка вернуться к озерам безрассудна, потому что защищать ее смогут только карлик и группа служителей. В конце концов верховная жрица с нескрываемым раздражением согласилась остаться с нами. Она все больше и больше времени проводила в обществе своих последователей.

К началу июня наступила непрерывная череда тихих ленивых дней, мало отличавшихся один от другого. Наше существование было таким бесцветным, что день, когда Эттарда что-то произнесла во время чаепития, стал почти праздником.

Нимю рассказывала о том, как щедро Мерлин делился с ней своими знаниями. К этой теме она обращалась часто. И вдруг Эттарда неожиданно наклонилась вперед, от сосредоточенности слегка нахмурив хорошенькое личико.

— А ты не боишься находиться рядом с Мерлином? — спросила она со страхом и любопытством.

— Боюсь? — переспросила жрица.

— Он такой… могущественный. Ведь он второй по важности человек в королевстве, — многозначительно заметила Эттарда. — Я бы даже не знала, что ему сказать.

Нимю ласково засмеялась.

— Какой бы силой ни обладал мужчина, он все равно остается мужчиной, и богиня никогда не забывает об этом, — сказала она. — Но я люблю Мерлина не за силу… я люблю его за человечность.

Я внимательно посмотрела на жрицу. Тихая девушка из Эйвбери, которая была моложе меня, сейчас непостижимым образом расцвела и обещала стать прекрасной, мудрой женщиной. Непонятно, произошло ли это из-за любви Мерлина к ней, или просто в чувстве проявилась ее сущность, но так или иначе перемены были разительны. Я улыбнулась ей, думая, смогу ли когда-нибудь обрести такую же уверенность в себе.

Тем же вечером мы вдвоем прогуливались по парапету, глядя на жемчужный закат и изнывая от жары. Пышность лета уже вызывала у меня отвращение, и я мечтала, чтобы надо мной оказалась высокая бодрящая голубизна северного неба вместо призрачных опаловых облаков над Сарумом.

— У тебя есть какие-нибудь известия от Мерлина? — беспокойно спросила я.

— Только сообщения, которые получает Бедивер, — ответила Нимю. Она посмотрела на меня, и на мгновение мне показалось, что жрица читает мои мысли.

— Я уверена, что с ними обоими все в порядке, — она положила руку поверх моей. — Просто поход займет больше времени, чем ожидалось.

Вскоре в Сарум начали прибывать группы раненых. Они были достаточно сильны, чтобы вынести путешествие, но слишком изувечены, чтобы принести хоть какую-то пользу в походе. Раненых везли на телегах, тащили на носилках, некоторые шли, опираясь на палку или костыли. Они сообщили, что враг рассеялся и Артур сформировал из своих людей небольшие отрады, преследующие противника по Южному Уэльсу.

Организовали временный госпиталь, и Моргана получила возможность немного разрядиться. Бригит вызвалась помогать ей, полностью забыв про религиозные разногласия, когда речь зашла о спасении жизней. Текли дни, и порядок наладился, и работа этой необычной пары приносила впечатляющие плоды.

К летнему солнцестоянию Моргана закончила вышивать третью подушку подряд. Даже работа в госпитале не могла полностью занять ее время, и она буквально превратилась в туго стянутый комок нервов. Я вспомнила, как Кевин говорил, что нельзя приручить лисенка, и поняла, насколько он был прав: невозможно приручить того, кто не желает быть прирученным. Владычице не хотелось оставаться с нами, и, хотя она старалась быть любезной, ситуация была невыносима для ее беспокойной натуры.

И вот однажды к нашим воротам в сумерках, наступивших после захода солнца, подъехал Акколон. Стражник разбудил Бедивера, тот расспросил юношу, и к утру каждая горожанка знала, что у нас гость с континента.

Моргана принялась обхаживать его с таким же рвением, с каким пустельга осматривает место в траве, где скрывается добыча.

— Проехать всю дорогу от Галлии, чтобы помочь моему брату! — восхищалась она на следующий вечер. — Силы небесные, какой исключительный пример преданности.

Акколон был красив, молод, строен и мускулист, и сейчас вспыхнул от пристального внимания Морганы. Он был немногим старше Гавейна, и, судя по всему, Владычица вскружила ему голову.

— Артур огорчится, что ты не с ним в сражении, — сказала я, — но мы приглашаем тебя остаться здесь, пока он со своими рыцарями не вернется.

— А может быть, — вкрадчиво предложила Моргана, — ты поедешь со мной на озера? Люди, обычно сопровождающие меня, уехали с верховным королем, но, если ты будешь рядом, я смогу чувствовать себя в безопасности…

Наш гость не очень понимал, что ему предлагают, и растерянно оглядел стол.

— Мне кажется, — любезно сказал Бедивер, поворачиваясь к Моргане, — твой брат надеется, что ты останешься здесь и будешь продолжать лечить раненых, вернувшихся домой. Госпожа Моргана — лучший лекарь во всей Британии, — добавил он, обращаясь к гостю.

— Какое счастье для короля, — заметил Акколон, и Моргана милостиво приняла комплимент.

— Что ж, можешь сопровождать меня, когда я буду собирать травы на равнине. Могу даже взять тебя с собой в Стоунхендж, — предложила она с манящим блеском в глазах.

Я никогда раньше не видела, чтобы мужчину так умело обольщали, и это и зачаровывало меня, и вызывало отвращение. Верховная жрица ловко играла с молодым воином, будучи намного старше и опытнее.

Возможно, если бы они были ближе по возрасту или их отношения строились на взаимном флирте, поведение Морганы не казалось бы столь непристойным. Сейчас же я могла только улыбаться нашему гостю и надеяться, что он отдаст себе отчет, куда его втягивают.

Они взяли за правило уезжать вместе верхом в любое время дня и ночи. Как многозначительно подчеркивала Моргана, некоторые растения надо собирать до рассвета, тогда как другим необходимы колдовские чары молодой луны. Сначала с ними ездили ее женщины, но через некоторое время они все чаще стали исчезать одни. Бедивер беспокоился из-за того, что не мог обеспечить их безопасность, но потом решил, что лучше позволить Моргане поступать по-своему и тем самым избежать крупного скандала, чем связывать ее ограничениями и смотреть, как она их нарушает.

И вот как-то в августе я пила чай с Игрейной. Внезапно королева-мать потеряла сознание, кожа ее побледнела и стала влажной, и одна рука сжалась в кулак.

Эттарда вскочила и стала растирать ей руки, а я выбежала из комнаты, отчаянно пытаясь найти Моргану. Бригит сказала, что в госпитале ее не было уже несколько часов, и, послав пажа посмотреть, стоит ли ее лошадь в конюшне, я понеслась по коридору к комнате золовки.

— Моргана, Моргана! — крикнула я, отбросив тяжелый полог и без стука врываясь в комнату. — Моргана, ты здесь?

Движение резко прекратилось, и, когда мои глаза привыкли к полумраку, я увидела на кровати Акколона, перекатившегося на бок.

— Зачем же так бессовестно подглядывать? — вздохнула жрица, томно натягивая простыню на бедра.

— Игрейна, — задыхаясь выпалила я и, протянув руку, вцепилась в стул с высокой спинкой, пытаясь успокоиться. — У нее какой-то приступ, и ей нужна ты…

— Я скоро приду, — последовал краткий ответ, и я, переведя дух, побежала вниз, в зал.

Когда я вернулась, королева-мать выглядела лучше, хотя Нимю настояла, чтобы она легла и тепло укрылась. Через несколько минут пришла Моргана и выпроводила нас из комнаты. Не знаю, что она делала, но вскоре Игрейне стало легче, и она спокойно заснула.

Я считала, что если не заговорю о своем вторжении в комнату золовки, о нем будет забыто. Любая кельтская королева имела право переспать с кем угодно при условии, что таким образом не предает свой народ. Я не видела причины упоминать об этом в разговоре с ней или с кем-нибудь еще, и страшно удивилась, когда в тот же вечер ко мне пришел Катбад с приглашением от Владычицы.

Мне очень хотелось отправить его обратно и напомнить, что даже верховная жрица не может приказывать королевским особам. Но ради Артура я прикусила язык и пошла узнать, что ей нужно.

Моргана сидела на стуле с высокой спинкой, вцепившись пальцами в подлокотники. Она отпустила прислужниц и повернулась, гневно глядя на меня.

— Я не позволю никому, кроме богини, судить меня, — объявила Моргана, даже не дождавшись, пока я сяду.

— У меня нет ни нужды, ни желания судить тебя, — ответила я, разозлившись на ее безосновательную резкость. Было ясно, что она так же мало понимала меня, как и я ее.

— Ах, довольно! — В ее словах сквозило презрение. — Не думай, что я поверю, будто ты не расскажешь Артуру, а возможно, и моему мужу о том, что наверняка видела. Это слишком лакомая сплетня, чтобы умолчать о ней во время чаепития. — Она встала и начала расхаживать по комнате, переполненная негодованием, как и в первый день своего приезда. — Из-за мужчин, везде видящих измену, и женщин, кудахчущих о праведном поведении, нам с Акколоном невозможно здесь оставаться.

— Чепуха, — вспыхнула я. Меня раздражали ее высказывания, но я по-прежнему была намерена мирно все уладить.

— О, не пытайся разубедить меня, — оборвала она. — Я хорошо знаю женщин вроде тебя. Ты совсем как моя мать: всегда поступаешь «правильно» и порицаешь тех, кто более честен в своих чувствах. Какие же вы все надоедливые и скучные… что язычники, благочестивые ханжи, ищущие во всем хорошее, что христиане, везде видящие только грех и извращения. Вы осудите каждое наше слово, любой поступок и разобьете наши жизни, даже не понимая, кто перед вами.

Она вновь злобно посмотрела на меня, и на этот раз я ответила тем же.

— Ты все выдумала, Моргана, и, если решишь забыть об этом, я обещаю, что никому не скажу… Я еще никому не говорила и не скажу…

— Не верю! — бушевала она. — Я вижу, как ты нежничаешь с этой христианкой из Ирландии или с выскочкой — жрицей из Эйвбери! Я буду только благодарна, если ты не сообщишь об этом хотя бы моей матери: при ее слабом здоровье такая новость может ее убить.

Как громом пораженная, я уставилась на сестру Артура. Впервые я отчетливо увидела, насколько она надменна, опасна и эгоистична. Перед лицом любой угрозы, которая помешала бы ей управлять миром, она руководствовалась собственными предвзятыми суждениями, а не действительным положением вещей.

На отношение золовки ко мне можно было не обращать внимания — в конце концов, это ее личное дело. Но уверенность в том, что я буду рисковать жизнью Игрейны в обмен на возможность посплетничать о постельных шалостях, имела иную основу.

Окончательно разозлившись, я, изо всех сил стараясь держаться с достоинством, медленно и твердо сказала:

— Когда ты возьмешь себя в руки, Моргана, я буду рада принять тебя, сейчас же у меня нет времени на твое кривлянье.

Повернувшись, я вышла из комнаты, успев мельком уловить изумленное выражение ее лица.

Я говорила себе, что крепкий ночной сон несомненно успокоит Моргану. Вспомнив, что я тоже кельтская королева, она поймет, что нет нужды опасаться, будто я позволю себе плохо говорить о ней.

Но Моргана еще раз удивила меня, исчезнув с Акколоном посреди ночи. Когда Бедивер на следующее утро рассказал мне об этом, я была потрясена и поражена, потому что такой поступок был намного опаснее, чем то, что она затащила молодого воина в кровать. Необдуманная дурацкая выходка была намеренным нарушением приказа короля во время военной кампании и настолько близка к измене, что могла повергнуть в состояние брожения весь двор.

К счастью, тем же утром прибыл гонец, и это полностью затмило бегство Владычицы.

Ирландская кампания завершилась, и Артур возвращался домой.


Загрузка...