Хитрость мисс Кэролайн

Глава седьмая

От резкого толчка первой проснулась Рут.

— Где мы? — спросила ока сонным голосом. — Почему стоим?

Она увидела, что сидит гораздо выше, чем Кэролайн, и почувствовала, что сползает вниз. Дикон, сидевший напротив Рут, медленно сползал к Досси, сидевшей напротив хозяйки.

— Дикон, — сказала Рут, — этот дурак-кучер завез нас в канаву.

— Да, — кивнул Дикон. — Ты очень наблюдательна. Помоги мне открыть дверь, пожалуйста. Надо узнать, что случилось.

Однако оказалось, что открыть дверь — задача не из легких. Пришлось бороться и с силой тяжести, и с прочной задвижкой. Тем временем проснулась Досси, перед которой предстала следующая картина: граф Райкот сползает в ее сторону, несмотря на все усилия продвинуться вперед к двери, которую он пытался открыть. Досси, очевидно, опасаясь, что ее раздавят, завизжала.

Проснувшаяся Кэролайн смогла сразу же оценить обстановку.

— Замолчи, Досси, — приказала она. — Ничего с тобой не случилось. Лучше попробуй мне помочь открыть дверь с этой стороны.

Кэролайн с помощью неуклюжей Досси удалось открыть задвижку на своей двери, но сама дверь открылась лишь на фут. Она уперлась в нижний край канавы, покрытый длинной, побуревшей от мороза травой. Закрыть дверь также не удалось: ее держали пучки травы.

Дикон с Рут все еще возились со своей дверью, тщетно пытаясь открыть ее, когда кучер спросил:

— У вас все в порядке? Я сейчас помогу.

Приглушенное ругательство — и дверь открылась. В ней показалась голова Илайеса.

— Вам лучше выйти, а я попробую вытащить карету. Только осторожно! Здесь вода дюймов на шесть — восемь. Сюда, сэр, позвольте, я помогу, — Илайес протянул Дикону руку. Тот все еще висел у двери, скрючившись. Наконец, он собрался с силами и выпрыгнул из кареты, благополучно приземлившись на противоположный край канавы.

Дикон не успел себя поздравить с благополучной высадкой, как почувствовал, что ноги его ползут по скользкой, влажной траве. Он схватился за ручку кареты, ему удалось удержаться, но тихий всплеск и холод, от которого сразу стали цепенеть ноги, дали почувствовать ему, что он стоит в воде.

— Проклятье! — пробормотал Дикон и тряхнул головой: его высокая бобровая шапка, в которой было неудобно сидеть в карете, осталась лежать на корзинке с провиантом. — Илайес, помоги мне высадить дам.

Дамы вели себя примерно. Лишь Досси, казалось, вот-вот разразится истерикой. Рут высадили первой, она произнесла лишь удивленное: «О!» — когда ее ноги соскользнули в воду. Кэролайн передала Дикону шляпу, затем с большим трудом вытащила корзинку с едой и только после этого позволила вытащить себя из кареты. Она сняла свои старые туфли и затолкнула их в сумочку. Когда она оказалась снаружи, чулки ее промокли почти до колен.

— Кирпичи скатились к другой двери, — сообщила она Дикону, который втащил ее на край канавы, подальше от скользкого склона. — Мне кажется, они уже все равно остыли.

Дикон внимательно осмотрел карету и местность. Лошади стояли спокойно поперек дороги. Карета была развернута таким образом, словно выполняла крутой поворот, но в свете фонаря, висевшего на карете, никакого поворота видно не было, дорога впереди и сзади была прямая. Как же они умудрились угодить в канаву?

— Итак, я слушаю, — сурово сказал Дикон, обращаясь к кучеру.

— Другая карета, ваша светлость. Разве вы не слышали? Появилась неизвестно откуда, ни фонарей, ни факела — ничего, как будто это ее собственная дорога. Я ее слышал, но не видел до самой последней минуты. Я постарался свернуть в сторону, дать ей проехать, но не заметил этой проклятой канавы, сэр, клянусь, я ее не заметил. Луны нет, вы же видите, как темно вокруг. А теперь отойдите все, пожалуйста, я вытащу карету.

Илайес взобрался на карету, натянул поводья, лошади подались вперед, но ничего не произошло.

— Вот дьявол! — выругался он.

Еще одна попытка. Карета сдвинулась на несколько дюймов и скатилась вниз.

— Очень скользко в этой чертовой канаве, — заявил он. — Ваша светлость, вы не могли бы?..

Дикон отважно ступил в ледяную воду, наклонился, подставив под карету плечо, и по сигналу Илайеса толкнул экипаж что было силы. С третьей попытки (всякий раз карета подавалась вперед, а потом съезжала) карету все-таки удалось вытолкнуть из канавы и удержать, прежде чем она успела снова съехать в канаву.

Скорчившиеся от холода, пассажиры снова забрались внутрь. Пока Илайес поправлял багаж, дамы очистили дверцу кареты от травы и грязи так, что дверь смогла закрыться на засов. Дикон раздал всем небольшие коврики, лежавшие в ящичке под сиденьем, чтобы все могли укрыть промокшие ноги. Он молча поблагодарил своего ангела-хранителя за то, что тот надоумил его попросить у Гарри эти коврики, когда они готовили экипаж в дорогу.

— Придется заночевать на каком-нибудь постоялом дворе, — сказал он дамам. — Я надеялся, что если не будет никаких приключений, то мы не станем нигде останавливаться на ночь. Но мы все промокли и просто замерзнем.

— Который час? — спросила Рут.

Дикон достал свои часы, пытаясь разглядеть время в тусклом свете единственной лампы, чудом уцелевшей.

— Начало двенадцатого, — ответил он.

— Где же мы в такое время сможем остановиться?

— Не знаю, но первой же гостинице придется иметь с нами дело, — Дикон постучал по крыше, и когда Илайес заглянул внутрь, велел ему остановиться у первой же гостиницы, как бы та ни выглядела.

Через двадцать минут они въехали в Дарлингтон. Дикон встал и на онемевших ногах доковылял до двери маленькой гостиницы, у которой остановился Илайес. Дикон стучал до тех пор, пока не появился хозяин, уже собиравшийся лечь спать, и договорился о двух номерах. Ни в одном не горел камин. Когда развели огонь и уставшие путники развесили свою влажную одежду на стульях и добрались до постелей, был уже час ночи.

У Дикона с Илайесом была одна спальня на двоих. Дикон не стал тратить время и силы на то, чтобы размещаться по-другому. Он дожидался, пока кучер устроит лошадей, и сидел у камина, грея ноги. Рядом стояла бутылка бренди.

Когда появился измученный Илайес, Дикон заставил его выпить стакан бренди.

— Присядь, — велел он. — Почему ты сам напросился в эту поездку?

Илайес громко рассмеялся.

— Я думал, что будет весело. Я обрадовался, когда сэр Гарри попросил меня поехать. Уж больно скучно в Брансбридже.

— Уж что-что, а скучным это путешествие вряд ли будет, — сказал Дикон.

После крепкого сна и сытного завтрака настроение у путешественников заметно улучшилось. В гостинице было полно народу. В основном это были покупатели и продавцы шерсти и хлопка, которые совершали сделки за завтраком из яичницы и бесконечного чая. Дарлингтон превращался в центр текстильной промышленности, и гостиница, похоже, была излюбленным местом тех, кто занимался текстилем.

Прислушиваясь к разговорам за соседними столиками, Кэролайн неожиданно для себя поняла, как мало она знает о жизни большинства англичан. Она привыкла измерять ткань в локтях, но никто вокруг не говорил о локтях, счет шел на дюжины, десятки рулонов. Вокруг говорили о доставках, скидках, качестве, о том, что лучше идет на рынке, о жалованье рабочим. У Кэролайн голова пошла кругом. Эти люди ни о чем другом не говорили, причем было ясно, что они живо в этом заинтересованы и даже получают удовольствие, обсуждая подобные темы.

— Они что, никогда не говорят ни о чем другом? — спросила она шепотом у Дикона, кивнув в сторону двоих мужчин, что-то оживленно обсуждающих.

Дикон прислушался.

— Они спорят о цене на шерсть. Она, к сожалению, упала. Из-за войны и американской блокады мы не можем продавать шерсть на континенте и за океаном, вот ее и накопилось на складах видимо-невидимо. В Райфилде в этом году получили много шерсти, но выручили мы за нее немного.

— Так вы тоже этим занимаетесь!

— Конечно. Шерсть — важнейшая часть дохода в Райфилде.

— Но вы ведь служите в Военном министерстве!

— Вот именно. Мастер на все руки, да только мастером, честно говоря, меня назвать нельзя. Я стараюсь подальше держаться от всего этого: от цен на шерсть и баранину, зерновых, картофеля, лошадей, последних достижений в земледелии, севооборота. Стараюсь думать лишь о своих обязанностях в Военном министерстве.

Дикон вдруг предстал перед Кэролайн совершенно в другом свете. Господи, как один человек может заниматься всем этим? Во время их прогулки по Райфилду она с интересом слушала его, когда он рассказывал о своих планах на поместье. Но она представляла его себе эдаким джентльменом-фермером, наблюдающим за тем, как претворяются в жизнь его планы, и объезжающим свои земли, или сидящим в кабинете и проверяющим счета и расписки. А он, как она поняла, никакой не дилетант. Но из-за нее ему пришлось уехать из Райфилда почти на две недели раньше.

— Когда вы собираетесь снова приехать в Райфилд? — спросила Кэролайн.

— Кто знает? — Дикон поморщился. — Когда закончится война?

Они выехали вскоре после завтрака и направились на юг. Было холодно, но ветра почти не было. Иногда из-за туч на несколько минут выглядывало бледное солнце. После остановки на обед Дикон сел на козлы рядом с Илайесом, объяснив дамам, что он совсем разленился на подушках в карете.

До наступления полной темноты они смогли добраться до Йорка и остановились у привлекательного на вид трактира с гостиницей. Дикону удалось заказать для них ужин в отдельный кабинет. Он удобно устроился в общем зале, потягивая бренди, пока дамы приводили себя в порядок.

Вдруг он увидел, что Рут делает ему какие-то знаки.

— Мне нужно поговорить с тобой. Зайди в кабинет.

— Да? — сказал Дикон, когда они сели у камина и молодая женщина принесла Рут чаю в большом чайнике. — У нас проблема?

— Может быть, еще рано делать выводы, — тихо проговорила Рут, — но мне кажется, что все идет хорошо. Почему у тебя такой встревоженный вид? Ведь нас никто не преследует, правда?

— Я не об этом, — произнес Дикон. Интересно, что Рут заметила его волнение, а ведь он старался виду не подавать. Она слишком хорошо его знала. — Боюсь, было мало времени, и я плохо подготовился к этому путешествию. У нас всего одна пара лошадей, и я не смог договориться о смене. Времени не было, по крайней мере на то, чтобы это организовать. Мы не можем себе позволить сменить лошадей сейчас. Кто нам гарантирует, Что Гарри получит обратно своих лошадей? Но это еще не все, Рут. Я не уверен, что нам хватит денег, чтобы каждую ночь останавливаться в приличной гостинице. Нас пятеро, всех нужно накормить и устроить на ночлег, лошадей тоже нужно устраивать и кормить. Я бы предпочел кредит, но ни трактирщики, ни хозяева гостиниц ничего обо мне не знают, никто не хочет открывать мне кредит. Когда я заказывал здесь комнаты и сказал, что я — граф Райкот, человек за стойкой посмотрел на мою подпись так, словно я ее подделал, и сказал: «С вас всего пять фунтов, пожалуйста, плюс одна гинея за отдельный кабинет». Черт бы его побрал!

— Пять фунтов — это уж слишком.

— Я тоже так думаю, но ты готова ездить по всему Йорку в поисках более дешевых номеров? Я не готов.

— Ты забываешь, — шепнула Рут, грея руки о чашку с чаем, — у мисс Кэролайн все еще есть эти шестьсот фунтов, и я уверена, она с радостью поделится с нами. В конце концов, ведь это все делается для нее.

— Нет! — Дикон поставил свой бренди на стол и схватился за ручки кресла. — Ей нужен каждый пенни. Это все, что у нее есть, и на неопределенное время. Даже слышать об этом не хочу.

«Опять оседлал своего любимого конька», — подумала Рут. Когда же брат наконец поймет, что его решение не есть единственно правильное? Неужели он верит, что никогда не ошибается?

— Что ты предлагаешь? — спросила она. — Господи, Дикон, веди себя разумно. У меня есть какие-то деньги, их должно хватить на одну ночь в гостинице, если мы будем экономны. А затем я поговорю с мисс Кэролайн. Что касается лошадей, ничего не могу предложить, кроме того, что нужно делать так, как сейчас, и останавливаться, когда они устают, и надеяться на лучшее. Мы бы уже были в Лондоне, если бы поехали в почтовой карете.

— Может быть, — устало кивнул Дикон, потянулся к графину и налил себе еще бренди.

Кэролайн тоже волновала финансовая сторона дела. Этим же вечером, пока Досси помогала обеим дамам готовиться ко сну (Досси предложила свои услуги и Рут, видя, что та путешествует без горничной), Кэролайн заговорила об этом.

— Граф сам за все платит? — спросила она Рут. — Он отказывается со мной это обсуждать. Я не могу этого позволить.

— Все его дурацкая гордость, — призналась Рут. — Человек на грани разорения не может себе позволить такую роскошь как гордость, но попробуйте ему это сказать, — она грустно усмехнулась. — Он не стесняется постоянно одалживать у меня деньги, но у вас? Ни за что. Хотя только сегодня вечером он признался мне, что денег до Лондона у него не хватит. У меня с собой есть немного, и мы их потратим, но у вас мы не возьмем ничего.

— Тогда я дам деньги вам, а вы отдадите ему.

— Прямо «как с неба свалились», да? — улыбнулась Рут. — Мне кажется, у нас может получиться. Я изображу удивление, когда найду еще несколько фунтов в сумочке, или за подкладкой пальто, или еще где-нибудь. Благослови вас Господь, мисс Кэролайн. Если лошади выдержат, мы доберемся до Лондона, может быть. — Она оттолкнула Досси, которая причесывала Кэролайн, и обняла молодую женщину. — Извини, Досси, — сказала Рут.

— Вы едете в Лондон, я — в Бедфордшир, — заявила Кэролайн.

— Посмотрим, — ответила Рут.

На следующий день не переставая шел холодный косой дождь, который превратил дорогу в сплошное месиво. Несмотря на многочисленные накидки и шарфы, Илайес промок до нитки. Его трясло, когда они остановились на обед. Дикон велел ему греться у камина в общей комнате и накачал его горячительным, задержав отъезд почти на час. Наконец, Илайес заявил, что он готов ехать, и отправился выводить напоенных и накормленных лошадей. Но Дикону не понравилось, как выглядит их кучер. Он велел остановиться на ночь в Донкастере.

Снова Дикон с Илайесом ночевали в одном номере. Обычно кучер устраивался на ночлег в конюшне или в комнате похуже, где останавливались слуги, но Дикон решил, что так будет проще. Ему нравился Илайес, умный и всегда готовый услужить. Дикон знал его не один год, но никогда не говорил с ним, они лишь перекидывались несколькими словами, когда Дикон гостил у сэра Гарри. Два предыдущих вечера они обсуждали перед сном лошадей вообще, лошадей сэра Гарри в частности, и никак не могли вспомнить, как же звали давно ушедшего в мир иной скакуна из конюшни сэра Гарри, который прославился своей страстью опрокидывать все корзины с едой, до которых был в состоянии дотянуться своими копытами.

Илайес, напичканный всевозможными лекарствами, завернутый в бесчисленное количество одеял, лежал в своей постели, время от времени шмыгая носом.

— Агамемнон, — сказал он.

Было всего девять вечера, и Дикон просматривал газеты, устроившись у камина и потягивая бренди.

— Правильно! — закричал он. — Агамемнон! Как я мог забыть? Спасибо, Илайес.

Он перевернул страницу. Сообщение с Пиренейского полуострова. Ничего нового. Стычки, перестрелки. Кто-то отступил. Кто-то продвинулся вперед. Он давно об этом знает.

— Агамемнон, — донеслось с кровати.

— Правильно, — ответил Дикон. Он прочел о бале, который давал принц-регент в «Карлтоне». В комнате было тихо, если не считать треска дров в камине. Когда он складывал газету, ему показалось, что бумага слишком громко шуршит. С кровати донесся звук, который его насторожил.

Дикон встал и подошел к кровати кучера. Тот тяжело дышал. Рот его был открыт, лицо красное, глаза закрыты. Илайес дрожал, и одеяла дрожали вместе с ним.

— О Боже, — прошептал Дикон. — У него же лихорадка.

Он выбежал из комнаты, промчался вниз по лестнице и потребовал, чтобы хозяин гостиницы послал за доктором.

— Илайес не может нас дальше везти, — сообщил Дикон дамам, которых собрал в отдельном кабинете. — Оставляем его здесь, а сами едем дальше, или ждем день-два? Я могу сесть на козлы, если нужно. Я пока не заметил, чтобы нас кто-то преследовал. Уверен, что нам удалось отделаться от мистера Фенланда, но я чувствовал бы себя спокойнее, если бы мы были в Лондоне, а не в Донкастере. Проголосуем?

«И правильно, — подумал он. — Они не смогут обвинить меня в том, что я сам принимаю решения, не считаясь с их пожеланиями». Он посмотрел сначала на Рут, потом на Кэролайн. Досси осталась у дам в спальне.

— Едем, — кивнула Рут.

— Останемся, — одновременно с ней сказала Кэролайн. — Мы не можем бросить его! — закричала она. — Кому хочется болеть, одному в чужом городе, когда никого рядом нет, чтобы о тебе позаботиться? Это чудовищно! Да, вы можете править лошадьми, ваша светлость, но что, если дождь не перестанет и вы тоже подхватите лихорадку? Что тогда мы станем делать? Я предлагаю остаться.

— А что нам делать все это время? — спросила Рут. — Мне никогда особенно не хотелось в Донкастер.

— Мы можем посмотреть ипподром, — предложил Дикон. — Даже если сейчас нет скачек. Но на трибуны все равно стоит посмотреть, так мне, по крайней мере, говорили. Может быть, вам захочется прогуляться по Главной улице и полюбоваться дворцом. Признаюсь, больше ничего про Донкастер не знаю.

— А откуда ты вообще столько знаешь о Донкастере? — язвительно осведомилась Рут.

— От хозяина нашей гостиницы, конечно же. Он очень гордится Донкастером. И имеет право, ведь мы гордимся нашим Даремом.

— Но в Дареме есть собор! — возразила Рут.

— Есть, но не каждому городу так повезло, — сказал Дикон и насмешливо посмотрел на сестру. — Я вижу, придется и мне голосовать. Я голосую за то, чтобы мы остались еще на один день. Посмотрим, сможет ли Илайес ехать с нами дальше. Завтра вечером можем еще разок проголосовать. Дамы, спокойной ночи!

Дикон распорядился, чтобы Илайеса перенесли в комнату, которую для него сняли, в маленькую комнатку для прислуги под крышей. Дикону не хотелось заразиться от кучера. Он заплатил дочери хозяина, молодой женщине лет семнадцати, чтобы та присматривала за Илайесом, следила, чтобы его вовремя кормили и чтобы он принимал лекарства. Все это — дополнительные расходы, и Дикон с облегчением узнал, что Рут нашла у себя деньги, про которые она совершенно забыла. Теперь не нужно просить денег у мисс Кэролайн! Дикон аккуратно пересчитал деньги, чтобы потом отдать сестре все до шиллинга.

На следующее утро дождь прекратился. После ужина Рут с Кэролайн в сопровождении Досси отправились по магазинам, и Кэролайн смогла купить себе пару крепких ботинок. Уже одно это оправдывало их остановку в Донкастере.

Дикон куда-то ушел. Если он и пошел на ипподром, то никому об этом не сказал.

К вечеру всем уже не терпелось уехать, но Илайесу было по-прежнему худо.

— Подождем еще один день, — сказал Дикон за ужином. — Только один, и уедем с кучером или без.

Утром следующего дня кучер чувствовал себя лучше; казалось, что он выздоравливает. Элси, девушка, присматривавшая за ним, попробовала отыскать Дикона, но граф ушел, и никто не знал куда. Тогда Элси разыскала леди Стилтон. Рут и Кэролайн были в своей комнате и по очереди подходили к окну, когда надоедало читать.

— Похоже, пойдет снег, — проговорила Рут, угрюмо глядя на низко нависшие серые облака.

— Ваш человек говорит, что он чувствует себя лучше, — сказала Элси, когда ее впустили. — Не может глотать свое лекарство, говорит, оно хуже лихорадки, — хихикнула она.

— Спасибо, Элси, — улыбнулась Рут и дала девушке монетку. — Кэролайн! Мы должны найти Дикона и сказать ему. Если Илайесу лучше, мы сможем выехать уже сегодня. О, зачем Дикону куда-то ходить? Понятия не имею, где его искать. — Она снова подошла к окну, словно надеялась увидеть его среди прохожих.

— Я пойду поищу его внизу, — предложила Кэролайн. — Он мог уже вернуться, может быть, сидит в общей комнате, ждет обед, откуда мы знаем. Хотя Элси скорей всего уже искала его там.

Она взяла свою шляпу и накидку.

— Нет! — запротестовала Рут. — Вы никуда одна не пойдете! Слишком опасно. Я иду с вами. Досси, останешься здесь, вдруг граф придет раньше нас. Мы вернемся скоро. Просто, на всякий случай… — Она завязала ленты на шляпе и накинула пальто.

В общем зале Дикона не было. Когда спросили хозяина, тот ответил, что не видел графа. Дамы застегнули свои пальто, натянули перчатки и вышли на улицу, и тут же их взору открылось замечательное зрелище: четверо мужчин, двое женщин и ребенок, недавно научившийся ходить и старавшийся вырваться от женщины, державшей его за руку, направлялись в гостиницу. За ними двое носильщиков несли целую гору багажа.

— Дорогу! Дорогу! — кричали носильщики.

Рут и Кэролайн удивленно смотрели на эту группу, не понимая, как они здесь оказались без кареты или коляски. Вдали поднимался столб дыма.

— Пожар! — крикнул кто-то, и все, кто был в это время на улице, кроме прибывших, бросились бежать. Столб дыма рос, становился шире, чернее и уродливей.

— Это «Белая лошадь» горит! — крикнул человек, стоявший рядом, и бросился туда, откуда шел дым.

Рут и Кэролайн как завороженные смотрели на этот черный столб. Они почти не обращали внимания на вновь прибывших, которые у входа в гостиницу столкнулись с постояльцами, пытавшимися выйти. Казалось, вся гостиница собиралась высыпать на улицу, чтобы поглазеть на пожар.

Женщин оттеснили в сторону, и они вцепились друг в друга, пережидая, пока схлынет толпа и освободится проход. Кэролайн, стоявшая за высокой Рут, чуть не пропустила небольшого человека с заурядной внешностью, который был одним из только что прибывших. Это был Джеймс Фенланд.