Хизер убивает вампира

ГЛАВА 5

Какими бы порядочными люди ни были…

В каждом человеке есть «жестокая сторона»,

которая приводит его в восторг при виде крови.

Бунраку

Ирландия 1116 год

Незнакомец болел неделю и редко приходил в сознание. Все это время Элин, как могла, ухаживала за ним. Болезнь проходила с переменным успехом. Мужчина то приходил в сознание, то проваливался в мучительный бред. Он стонал во сне, порой даже кричал. По тому, как бессознательно он изворачивался на голой земле, покрытой лишь соломой, как стискивал от боли зубы, как бледнел и холоднел, а затем резко становился горячим, Элин догадалась, что он испытывает адовы муки.

Она не раз помогала Трюггвину лечить больных и кое-что понимала в хворах, но с такой болезнью столкнулась впервые. То, чем страдал незнакомец, нельзя было объяснить логикой. Он с каждым днем словно ссыхался. Вроде бы был жив, но бледен, как смерть. Хотя кровавые раны от меча и боевого топора на его теле затянулись с удивительной, даже магической быстротой. Никакие травы и отвары, приготовленные друидом, не спасали мужчину от ледяного пота, покрывавшего кожу, а вода не утоляла жажды.

Хоть Бренна и сдержала обещание, ничего не рассказав родителям о случившемся, Элин становилось все сложнее под вымышленными предлогами покидать родной дом, чтобы тайно пробираться в пещерку и заботиться о странном человеке, так внезапно и неумолимо ворвавшемся в ее жизнь. Приходилось действовать ночами. Но именно в темное время суток, когда на землю спускается мрак, незнакомцу становилось лучше. Его дыхание успокаивалось, сердце билось в нормальном темпе, жар спадал, и мужчина на некоторое время открывал глаза.

Зрение у него было воистину кошачьим. Элин боялась разводить костер, чтобы жители деревни не нашли ее тайное укрытие, но мужчина легко ориентировался в темноте. Он словно видел сквозь мрак. Он открывал глаза, осматривался, находил глазами девушку и просил пить. Элин тут же бросалась ему на помощь с кувшином воды, незнакомец делал несколько жадных глотков, а затем со стоном недовольства откидывал голову назад и снова проваливался в тяжелый сон. Девушка понимала, что почему-то он не может напиться, но не знала, как ему помочь.

Однажды Трюггвин принес в пещеру крохотный котелок с какой-то жидкостью и велел Элин дать его незнакомцу.

– Что это? – поинтересовалась девушка, любезно принимая из рук старца сосуд.

– То, что поможет ему встать на ноги. Он обретет силы хотя и ненадолго, но этого будет достаточно, чтобы уйти отсюда.

Элин вспыхнула и потупилась. Она надеялась, что ночной мрак скроет от друида ее волнение. Она знала, что как только мужчина станет здоровым, покинет и эту пещеру, и ее саму. Девушка понимала, что для незнакомца будет лучше навсегда исчезнуть отсюда. Но эгоистическое желание быть с ним как можно дольше тревожило душу, спутывая мысли.

Дрожащими руками она взяла у Трюггвина котелок и открыла крышку. В нос ударил знакомый, но неприятный запах.

– Что это? – удивилась она.

– Свиная кровь, – спокойно ответил друид и, видя испуг в глазах подопечной, добавил: – Охотники подстрелили в лесу кабана. Но тот оказался на редкость крепким и убежал от преследования. Он нашел свою смерть недалеко от моей хижины.

– Но… – Элин растерянно захлопала глазами.

– Дай ему, – приказал Трюггвин.

Она перевела недоверчивый взгляд с него на незнакомца, но, увидев, как участилось дыхание последнего, подчинилась друиду. Она села на колени, одной рукой подперла голову мужчины, а палец другой руки обмакнула в кровь и провела им по губам болезного. Незнакомец поморщился, принюхался и облизал губы. Тогда Элин наклонила котелок к его рту, и алая жидкость потекла по губам и подбородку. И, о, чудо, мужчина выдохнул, обхватил обеими руками кувшин и стал жадно глотать его содержимое. Кровь!

Элин отпрянула и прижала руку к губам, со смесью ужаса и неверия наблюдая за больным. А в это время мужчина кончил пить и отбросил кувшин в сторону, с такой силой, что тот, ударившись о каменную стену, разбился вдребезги и оставил на камне кровавый след. Незнакомец открыл глаза и ошалелым взглядом стал водить по пещере. Несмотря на кромешный мрак, он четко видел всех, кто находился с ним рядом. И они его явно не порадовали.

– Кто вы такие? – ожесточенно набросился он на девушку и старика. – Что вам от меня нужно?

Он был еще слаб. Об этом свидетельствовал тот факт, как безнадежно мужчина пытался подняться с земли. Он сопел, тужился, но смог лишь слегка приподнять спину, опершись на локти. Но в нем уже чувствовалась не дюжая сила, готовая вот-вот прорваться наружу. Элин была так ошарашена поведением человека, который еще недавно называл ее «богиней», а теперь ожесточено глядел. Но больше ее поразило, с каким ненасытным желанием незнакомец только что поглотил кровь, и та вернула его к жизни. Ни забота Элин, ни отвары Трюггвина, а кровь!

Находясь в смятении, она не смогла вымолвить ни слова, за нее ответил друид:

– Меня зовут Трюггвин, мой дом расположен в лесу возле моря, у берегов которого тебя нашли. А эта девушка, – он указал на Элин, – спасла тебе жизнь.

Незнакомец вперил на нее пораженный взгляд, и земля уплыла у нее из-под ног. Никогда ни один мужчина, даже Руэри, не смотрел на нее так. Это был взгляд проникновенный, пронзающий, оценивающий и тревожащий одновременно. Она безнадежно прижалась к стене, ища в ней опору, и судорожно сглотнула.

– Как тебя зовут? – прошептал незнакомец чуть мягче.

Он быстро думал и анализировал. Не прошло и пары минут, как незнакомец пришел в себя, а уже понял, где он, и что эти люди не принесут ему вреда.

– Элин, – с трудом выдавила девушка.

– Элин, – повторил незнакомец, и голос его изменился. И не только. Слишком многое вдруг поменялось в нем. Перед девушкой, казалось, вновь появился тот поверженный воин, красивый, но глубоко несчастный, за которым она ухаживала все это время, и не чувствовала в нем опасности.

Трюггвин, внимательно следивший за всем, обратился к больному, заставляя его тем самым оторвать взгляд от девушки.

– Если бы не она, ты бы давно был мертв, – произнеся это, старик как бы задумался над своими словами и добавил: – Хотя полагаю, едва ли ты жив.

По тому, как изменилось лицо воина, друид понял, что угадал.

– Помни об этом, человек. Помни, кто помог тебе остаться на этой земле. Не смей причинить ей вреда. Даже когда черная тень твоей падшей души полностью проглотит тебя. Когда жажда наживы заполонит твой разум, когда все низменные инстинкты восстанут в одном желании утолить голод, помни, кто дал тебе второй шанс.

Элин, вжавшись в стену, переводила испуганный взгляд с друида на незнакомца и наоборот. Кости Христовы! О чем говорит Трюггвин? Что он имеет в виду? Поскольку кулаки воина сжались, его взгляд, обращенный на старца, ожесточился, стиснутый рот превратился в тонкую линию, и а вены на шее вздулись, она поняла, что незнакомец знает, о чем говорит друид.

– Я помню, – выдавил мужчина с трудом… с видимым трудом.

– Я хочу услышать от тебя клятву, человек! – потребовал Трюггвин. – Поклянись о своих словах.

Рот незнакомца скривился в усмешке, цинизм испортил лаванду глаз.

– Ты просишь от меня клятвы, старик? – зло усмехнулся он в ответ, и Элин стало не по себе. – От меня? Безжалостного чудовища, проклятого церковью? Поверишь ли ты клятве того, кто назван такими монахами, как ты, демонической тварью, и обречен быть уничтоженным огнем и мечом во имя спасения Божьего мира?

Но, кажется, старца, в отличие от девушки, не напугала свирепость воина, с коей он набросился на него. Мужчина держался из последних сил. Пот ручьем бежал с головы, дыхание участилось. Но все же в нем чувствовалась такая мощь, способная одним ударом тяжелой руки превратить в пыль всех, кто находился в пещере.

– Я не монах, я друид, – ровно ответил Трюггвин. – А ты человек! Все еще человек. И да, я поверю твоей клятве, ровно как и ты поверишь ей, покуда она в самый темный час будет теплиться в твоей душе, не давая забыть, что и у тебя есть сердце.

Воин несколько долгих мгновений буравил взглядом друида, а затем посмотрел на Элин. Сердце ее билось, словно раненая птичка, угодившая в капкан. Взгляд незнакомца изменился, в нем появилось нечто, чего она не видела ранее.

– Клянусь, – прошептал он и потерял сознание…

Ингрид ненавидела это чувство. Слабое, едва уловимое, зарождающееся внутри, но уже подающее легкие сигналы. Паника? Нет, скорее недовольство тем, что нет возможности тотально, всеобъемлюще контролировать происходящее. Однажды уже было так, когда-то очень давно. Ингрид тогда заигралась, думала, что она всемогущая, и упустила то, что было для нее важным. Мысли о Жулиане вызвали в ее душе давно забытую тоску. Нет, прочь грустные мысли! Теперь у нее есть Вальгард, и она не упустит и этого мужчину.

Но она не может находиться в неведении, ощущая, что он что-то недоговаривает. Вальгард изменился с появлением этой девчонки, сильно изменился. Пусть внешне он оставался прежним, Ингрид остро ощущала, как он отдаляется от нее. Этого она не могла допустить. Бессилие, охватившее ее, терзало на части, взывая к самым низменным чувствам. Всю свою долгую жизнь она оставалась в тени своих мужчин, но это не значит, что она бездействовала. Наоборот, она умело вела свою игру, изображая покорность покровителям. Но вот настало время выпустить коготки. Может, Вальгард прибыл сюда с одной целью, у Ингрид на земле была совсем другая цель. Эта девчонка для нее опасна, а всем хорошо известно, что Ингрид делает с тем, кто представляет опасность. Она его уничтожает. В погоне за жертвой всякое может случиться, все можно списать на непредвиденные обстоятельства.

Впервые за день на лице женщины вспыхнула улыбка. Теперь она знает, что нужно делать. Но сначала утолит первобытные потребности. Мимо ее окна проплыла пара молодых людей. Он и она, похоже, студенты. Судя по нарядным облачениям, приехали на фестиваль. Юные и влюбленные. У них вся жизнь была впереди. Ингрид почувствовала иезуитское удовлетворение. В ее силах вершить судьбу – это то немногое, что дано ей сейчас.

Набросив на тело солнцезащитный плащ с капюшоном, женщина быстро покинула свое укрытие.

День плавно переходил к своему завершению. Розовеющий закат нежно касался водной глади водохранилища, смешивая краски с синего на золотисто-серый. Легкие волны монотонно бились о берег, словно язычки, ласкающие камни и песок. Хрустальный воздух щекотал ноздри, земля под ногами была теплой и влажной. Пейзаж успокаивал и умиротворял.

Растянувшись на мягкой траве, словно кошка, Хизер наслаждалась последними теплыми лучами уходящего дня. Там, на горизонте еще были видны крохотные треугольники парусников – сегодня на Бьютте проходило соревнование по парусному спорту, участники и болельщики давно разошлись, но некоторые еще предпочитали гонять свои лодки по искристой водной глади.

Едва слышные звуки убаюкивали Хизер, словно колыбельная: вода ритмично плескалась о камень, на котором девушка загорала; маленькая рыбешка выпрыгнула на поверхность в поисках поживы; жужжали пчелы; множество насекомых гудело в траве, а ветер неустанно играл с листьями над головой Хизер.

«Я в раю», – тихонько вздохнув, подумала она, впервые за долгое время довольная собой и миром.

Тея и Шанди, стоя по пояс в воде, прямо в одежде, жадно целовали друг друга. Диггер лежал на берегу, растянувшись в позе морской звезды, и не мигая смотрел в небо. Он находился в такой позе и состоянии более часа, и Хизер стала подозревать, что он либо спит с открытыми глазами, либо находится под действием каких-то запрещенных веществ.

Брук протянула ей бутерброд, намазанный ореховым маслом. Еда у хиппи была простая: консервированная фасоль, «бумажные» сосиски, хлеб, кола, маршмеллоу. Эти люди питались, а не ели. Они использовали пищу в качестве топлива, как для машины бензин. Если Хизер, например, получала удовольствие от вкусно приготовленной еды, то для Брук и ее друзей это была лишь возможность поддержать силы. Удовольствие они черпали в другом. Например, в красивом закате.

Хизер тоже, находясь рядом с ними, стала медленно улавливать то, что совсем перестала замечать в последнее время. И если бы не Жулиан О’ Доннелл, сидевший рядом и бросающий на нее сумрачно-таинственные взгляды, этот пикник окончательно помог бы ей достичь того, ради чего она и приехала в Лэнгистон, а именно расслабиться.

Хизер не могла разобраться со своими чувствами. У нее никогда не возникало симпатии или антипатии к постороннему человеку. Жулиан был ей никем, они познакомились пару часов назад, но она не могла отделаться от навязчивой мысли, что ее с ним что-то связывает. А потому его упорное внимание смущало и раздражало одновременно. Возможно, это потому, что здесь с ней происходят странные события, а этот мужчина тоже был частью этих событий.

– У каждого человека должна быть цель. Жить без цели – пустая трата времени. У меня есть цель, у Теи и Шанди есть цель, даже у Диггера, только он о ней не рассказывает, – размышляла Бруклин, нарезая батон перочинным ножом.

Словно услышав, что о нем идет речь, вонючий, тщедушный парень с дредами издал какой-то нечленораздельный звук и снова погрузился в «спячку».

– Моя цель заключается в том, чтобы бежать прочь от таких, как вы, старой американской аристократии, – она обратилась к Жулиану и протянула ему бутерброд.

Мужчина принял его с улыбкой, но есть не стал. Он, вообще, ничего не ел – Хизер тайком наблюдала за ним – возможно, как раз по тем причинам, что описала Брук. Девушке легко удалось разговорить незнакомца, и теперь Хизер знала, что Жулиан О’ Доннелл имеет титул графа и владеет частью земель на севере Ирландии. Вполне может быть, что таким людям, как он, претит общаться с простыми немытыми американцами. Но тогда зачем он здесь?

– Но ведь я не из Америки, – любезно пояснил мужчина.

Он обращался к Бруклин, но Хизер неустанно ощущала на себе его оценивающий взгляд.

– Западная, европейская, – отмахнулась Брук, – вся аристократия мира едина! Вы живете на деньги своих предков, по законам, которые уже не существуют, гордитесь своим статусом и укладом жизни, даже бравируете ими, а, по сути своей, выглядите, как мыльный пузырь. Вы не способны жить в современном мире, не умеете под него подстраиваться. И в итоге вымираете, как мамонты.

Жулиан пожал плечами.

– В элементарном наборе правил нет ничего криминального. Порой они очень упрощают жизнь.

– Не упрощают, а осложняют. Вы даже отдыхать нормально не умеете. Вот зачем, например, ты приехал сюда?

– У меня здесь деловая встреча.

Брук скорчила мину, означавшую: «Ну что я говорила?».

– Деловая встреча? В Лэнгистоне? – Хизер не ожидала услышать от себя этот язвительный вопрос, пока не задала его Жулиану.

С тех самых пор как они познакомились, и Брук устроила мужчине «допрос с пристрастием», Хизер то и дело с непривычной ей подозрительностью косилась на него, все время, непонятно даже для нее самой почему, пытаясь уличить его если не во лжи, то хотя бы в фальши.

Тень лукавой улыбки озарила его лицо.

– Виноват. Но мой партнер живет именно здесь.

– Выходит, вы пересекли океан и забрались в такую глушь, чтобы сбыть какую-нибудь картину? – и опять она придиралась, но ничего не могла с собой поделать.

– А что тут удивительного? – заступилась за него Брук. – Я же говорила, что нынешняя аристократия не может ужиться в современном мире. Они не умеют работать и, чтобы не сдохнуть с голоду, распродают все, что коллекционировали их предки.

Жулиан спокойно воспринял такое заявление.

– Опять виноват, – вздохнул он. – Но я не продаю, а покупаю. Кое-что очень ценное, настолько ценное, что ради этого, мисс Фоули, я был готов пересечь не один океан.

– Вот как? – Хизер покраснела, она поняла, как глупо выглядит.

А вот у Брук его слова вызвали искреннее удивление. Девушка присвистнула.

– Выходит, ты богат, как Крез?

От этих слов даже очнулся Диггер.

– Эй, приятель! Я знаю здесь одно местечко, его хозяин толкает отличную травку…

Это были первые слова, которые Хизер услышала от Диггера. После он опять умолк.

– Непременно, – пообещал Жулиан, вставая с мягкой травы. – В другой раз. А сейчас мне следует проводить мисс Фоули до гостиницы. Становится поздно, скоро стемнеет.

Он протянул опешившей Хизер свою ладонь. Брук хихикнула.

– А притворялась, что не знаешь его. Кажется, кому-то не терпится забраться к тебе в постельку, – съязвила она и перевела насмешливый взгляд на мужчину. – Да-да, проводи ее, приятель, а то времена у нас смутные, так и гляди, кто-нибудь похитит нашу бедняжку по дороге.

Жулиан никак не отреагировал на колкости, а вот Хизер вспыхнула от его нахальства.

– Никуда я с вами не пойду! Я еще не собиралась в гостиницу.

– А куда вы собирались? – не спуская с нее прямого взгляда, спросил мужчина.

– Какая разница? Может, я хочу еще побыть здесь.

– Но уже темнеет, – настаивал он.

– Да, Хиз, скоро семь и тебе пора баиньки, – опять съехидничала Брук, заставляя подругу сердиться сильнее.

Жулиан сделал из нее посмешище.

– Вы что, моя нянька? – набросилась она на него. – Мне уже есть восемнадцать, и я могу голосовать и трахаться.

Девушка покраснела. Она сама не ожидала от себя таких слов. Слегка поморщившись, Хизер добавила чуть мягче:

– И гулять всю ночь напролет.

– Но это небезопасно.

Мужчина по-прежнему держал протянутую руку.

– А с какой стати вас заботит моя безопасность? – в ее голосе снова возникло подозрение.

Жулиан нисколько не смутился.

– Ну, допустим, меня беспокоит не только это.

– И что же?

– Вы. В целом.

Хизер с трудом осознала, что смотрит на него так же откровенно оценивающе, как он. В голове словно сгущался какой-то туман. На мгновение ей показалось, что она теряет сознание. Будто нечто похожее на молнию пронеслось между ними. Жулиан продолжал ждать, ни на секунду не отводя глаз.

Брук переводила озорной взгляд с мужчины на женщину и наоборот. Понимая, что сейчас даже Тея и Шанди перестали целоваться, лишь бы видеть, чем закончится поединок между ней и О’Доннеллом, Хизер попыталась исправить возникшую ситуацию. Глупо отказывать ему, причем в той форме, в которой ей больше всего хотелось, тогда она в самом деле будет выглядеть, как капризный ребенок.