Хорошая девочка (ЛП)

Я с ненавистью осознаю, что он оказался единственным, кто проник в мою сущность. А еще дал мне понять, в какое дерьмо я превратила собственную жизнь и даже не удосуживалась найти время, чтобы подумать о происходящем. Поэтому сейчас он представлялся мне одновременно и монстром, и первым человеком, который раскрыл мне глаза на мое настоящее. Говорят, подобное притягивает подобное, и я с отчаянием осознала, что ничем не лучше мужчины, держащего меня в плену. Как же я сама не додумалась до того, что для него сразу стало очевидным? Возможно, всему причиной послужила моя растерянность. Я словно находилась между двух огней: с одной стороны кричащие на меня голоса, а с другой — затуманивший сознание алкоголь. В результате я никогда не размышляла о том, как угробила себя, и что это уже не исправить.

Быстро моргая, я старалась не упасть в обморок, но мои усилия оказались тщетными. Перед глазами стремительно темнело, а демоны буквально взвыли в моей голове. Я заслужила все, что сейчас получала, и на этот раз спорить с ними не видела смысла. Вглядываясь в грязную воду и ощущая мерзкий запах желчи, я поняла, что впустую тратила собственную жизнь, будучи алкоголичкой. Не лучше и не хуже того человека, который держал меня здесь. Я повернула голову на неожиданно послышавшийся шум. И едва мой взгляд встретился с зелеными глазами, мир заволокла черная пелена.

Глава 14

Габриэль

Комфортно устроившись на черном кожаном диване в спальне, я наслаждался музыкой. Мягкое исполнение «Реквиема» Моцарта в ре миноре глушило царящий в моей душе хаос, страстное желание совершить насилие, доминировать и контролировать. С тех пор, как я встретил ее, этот настойчивый призыв, казалось, не умолкал ни на секунду. Голоса начали шептать еще когда она была просто увлечением, когда я следил за ней посредством компьютера. Контроль над собой слабел, пока порочные мысли дразнили мои эмоции.

Однако сейчас, ощущая ее запах на коже и зная, что она привязана и беззащитна в комнате за стеной, я представлял ее, склонившейся над унитазом и осознающей весь позор собственной больной зависимости. Она сама выбрала этот путь, я же свою жизнь не выбирал. Просто стал жертвой двух ублюдков, которые решили, что наркотики важнее жизней окружающих людей.

После того как трагический случай забрал моих родителей, я практически похоронил свое тело под цветными татуировками. Ушел в себя, замуровавшись в четырех стенах покинутого погибшей семьей дома. Временами на меня накатывали воспоминания. Я слышал голос матери, игриво зовущей меня, пока я убегал хохоча. Видел отца, поднимающего меня и сажающего к себе на плечи, чтобы я мог представить себя таким же сильным и могучим, как он сам. Раз за разом призраки прошлого разрывали мою душу на части. Пустота больно отзывалась в груди, когда я понимал, что тот беззаботный мальчик никогда не покинет место аварии, которая навсегда отняла его родителей. Конечно, его физическое тело продолжало существовать, вот только сознание оказалось настолько изменено и сломлено, что осталась одна оболочка разбитого и одержимого человека. Я не успел заметить, как ЭТО настигло меня. Появилась настоятельная потребность доминировать над другим человеком, склонность к причинению боли. Я ведь не родился таким. Раньше я не слышал голоса, жаждущие погубить не только меня самого, но и все вокруг. До этой аварии я рос спокойным ребенком, которому хватало в жизни простых радостей и веры в чудеса. А потом измененный разум взял вверх над моей невинностью, после чего в нем поселились мои постоянные спутники. Доктора, к которым меня постоянно водили, уверяли, что на психику повлияла черепно-мозговая травма. Однако я считал, что всему виной тени тех самых демонов. Они навсегда забрали моих родных и, последовав за мной до самого дома, начали неустанно мне что-то нашептывать. А сейчас, когда Элени попала в плен моих кошмаров, демоны резко активизировались.

Я шел по коридору, ударяя кулаками в стены и пытаясь сконцентрироваться на музыке. Успокаивающая гармоничная мелодия мягко обволакивала сознание. Однако эти прекрасные звуки заглушались клокотавшей в груди яростью, и она вылилась в сорвавшийся с губ истошный вопль. Я упал на колени и изо всех сил сжал голову руками. Перед глазами как наяву предстала сцена насилия, и я зажмурился. Желание наказать привязанную в туалете маленькую девочку заставило член затвердеть и запульсировать. И эти глаза… они словно гипнотизировали меня. Их не портила даже болезнь, которая туманила взгляд. Месяцами я грезил о том, как буду ласкать ее кожу, груди, шею. Желание получить удовольствие смешивалось с желанием причинить боль. Я представлял ее руки на своей плоти, остроту ее зубов на своей коже. И тут же я передергивался от осознания, что Элени отвергнет меня, стоит ей ощутить скрытые цветными татуировками и постепенно появляющиеся на мне шрамы. Образы нежного обнаженного тела буквально преследовали меня, а жажда насилия моментально превратилась в первобытную похоть. Я тяжело дышал, грудь вздымалась от желания попробовать на вкус ее соленую кожу. Попытался заглушить требующие насилия голоса и сосредоточил мысли на удовольствии, которое может мне доставить эта девушка. Я быстро приблизился к спальне и замер, рукой коснувшись дверной ручки. Я понимал, что не следует поддаваться желанию уничтожить ее, отнять у нее жизнь, пусть и загубленную зависимостью.

Наконец открыв дверь, я вошел и внимательно прислушался к звукам в комнате. Вокруг стояла гробовая тишина. Когда обогнул кровать и направился в ванную, я нашел Элени едва ли не при смерти. Красивые голубые глаза оказались закрыты, щеки впали, а руки безжизненно повисли на веревках, которые я использовал, чтобы уберечь ее от негативных последствий. Я медленно приближался к ней сзади, и только резиновая подошва обуви скрипела по черному кафельному полу. Бросив взгляд вниз, я увидел отражение незнакомого человека, того, которого не узнавал многие годы. Слегка толкнул носком ботинка девушку в поясницу. Она застонала, не имея сил пошевелиться. Ее пальцы дернулись, а изо рта в унитаз медленно закапала слюна.

— Вставай, Элени!

Пнув снова, я рассмеялся над ее попыткой защититься от меня рукой. Она, теряя равновесие над унитазом, окуналась головой в воду со рвотной массой. На секунду очнувшись, девушка уберегла себя от потенциальной позорнейшей смерти — утопления в туалете.

— Какого черта?!

Она откинулась назад, и вода закапала с ее волос на лицо, вниз по губам и по подбородку.

Я ухмыльнулся, наблюдая за плачевным состоянием сидящего на полу напротив меня человека.

— Выглядишь жалко. Ты в курсе? — проговорил я и кончиком языка облизнул колечко в нижней губе.

Она подняла на меня затуманенный взгляд и, казалось, ее шея не может удержать голову. Собравшись, наконец, с силами, девушка прищурилась и гневно поджала губы.

— Я бы выглядела гораздо привлекательнее, если бы не была привязана к этому гребаному унитазу. Слышишь, придурок? — Она засмеялась. — Черт побери, я бы намного лучше выглядела, если бы ты кинул в мою сторону бутылку ликера.

И снова ее голова оказалась внутри унитаза, так как тело изогнулось в попытке извергнуть наружу содержимое желудка. Пока ее рвало, девушка плакала, не смея поднять на меня взгляд. Я ощущал исходящие от нее волны ненависти, догадываясь, что во всей этой ситуации она винит только меня.

— Элени, я не пытаюсь причинить тебе вред. Как бы там ни было, я стараюсь тебе помочь.

Она снова расхохоталась и звуки, лопаясь подобно пузырям, застревали у нее в горле.

— А кто, черт возьми, тебя просил о помощи, а?

Она смотрела на меня снизу вверх, метая молнии голубыми глазами. Во взгляде мелькала неистовая ярость. Только вот плевать я хотел на ее злость, меня вид Элени даже немного забавлял.

— И что бы подумала твоя мать, если бы увидела тебя такой? Может сфотографировать и отправить ей фото? Бьюсь об заклад, это вызовет ее гордость, — произнес я, чтобы подразнить девушку, прекрасно зная, что ее матери давно нет в живых.

Ненависть, исказившая тонкие черты лица, вылилась в настолько ядовитый взгляд, что не осталось сомнений: не будь она привязанной, тот час бы швырнула в меня самый тяжелый предмет, который нашла бы в небольшой комнате.

— Да пошел ты, сукин сын! Какого хрена ты вообще можешь знать о моей матери, обо мне и о моей жизни? Дай убраться отсюда или убей меня, черт возьми. Мне все равно, что ты со мной сотворишь! Но ради бога закрой свой долбаный рот! Я не хочу слышать твое мнение, или что ты собираешься делать, или почему держишь меня здесь! Мне глубоко насрать на тебя, на безумные причины моего похищения и на то, что ты держишь меня тут гребаной пленницей! Просто сделай одолжение и заткни свой поганый рот!

Дернув изо всех сил веревки, она закричала не своим голосом, когда те впились в кожу. Тут же девушка снова нагнулась и ее стошнило. Она дико дрожала, с кожи и волос струился пот. В перерывах между спазмами она рыдала, и слезы, омывая лицо, текли вниз по подбородку и капали прямо в рвотную массу. Я рассмеялся.

Контролируя голос с целью не выдать того, что ее выходка повергла меня в шок, я заметил:

— Сейчас я собираюсь тебя освободить. Как обычно ты выглядишь как дерьмо и, возможно, воняешь так же. Элени, тебе должно быть стыдно. Перепачкала себя как ребенок. Ты явно не задумывалась о том, что любая женщина, знающая себе цену, имеющая чувство собственного достоинства не позволила бы себе попасть в такую ситуацию, в которой ты сейчас находишься.

Она взглянула на меня и открыла рот в попытке что-то сказать. Однако я поднял палец вверх, давая знак помолчать. Она ошарашенно застыла и, прикусив язык, внимательно посмотрела на меня, готовая слушать.

— Указания очень просты, Элени. Мне не нужны твои комментарии или мнение по этому поводу. Ты угробила свою жизнь. Ты ничтожна. И я тот человек, который не только покажет тебе, как ты мало ценила что имела, но и вылечит тебя от болезни.

Я подошел и склонился над ней, заметив, как девушка со страхом пятится прочь. Поднял руку, и она снова отпрянула. Осторожно приблизившись, я провел пальцами по ее лицу и дотронулся до пухлых губ. Она продолжала плакать, и слезинки сверкали в ее глазах, словно расколотые сапфиры.

Убрав руку, я быстро достал из кармана нож. Стоило взмахнуть им, и Элени съежилась еще сильнее.

— Нет... пожалуйста, не...

— Шшшшш...— Хитрая усмешка скользнула по моему лицу, и я снова коснулся пальцем ее дрожащих губ. — Я не буду тебя убивать... по крайней мере не сейчас.

Я быстро отвернулся от девушки и перерезал веревку. Затем ни слова не говоря, покинул ванную, чтобы подготовить для нее одежду. Наконец сделав выбор, я тихо вышел из спальни, оставляя дверь открытой.

Всего этого оказалось более чем достаточно. Дальнейшие ее действия должны были показать, в каком ключе пройдет остаток вечера.

Глава 15

Элени

Какие бы шаги я не предприняла в ближайшем будущем, они серьезно скажутся на моем положении. Я размышляла о том, смогу ли поступить согласно его пожеланиям или останусь пленницей до тех пор, пока он не последует моему совету и не убьет меня.

Решившись научиться ценить свою жизнь, долго раздумывала, что же предпочесть: играть роль Хорошей Девочки или подтолкнуть похитителя к быстрому избавлению от меня. И пусть я выбирала между жизнью и смертью, но один странный голос все же шептал, что стоит последовать совету мужчины. И вовсе не ради собственной безопасности и не из-за того, что это гениальная идея. Просто я сама этого желала. Но хотела ли я на самом деле подчиниться его требованиям, какими бы они не были? Я понимала, что он находится в другой части дома, но не слышала его шагов. С тех пор как он покинул комнату, я внимательно прислушивалась к скрипу полов, потому что делать, черт подери, было больше нечего. В голове я уже составила схему расположения помещений в доме. Здесь явно имелись гостиная, другие спальни, комнаты для других пленников, кухня и даже ванная где-то на хозяйской половине.

Покуда я занималась самокопанием, тело функционировало на автомате. Меня постоянно преследовали навязчивые мысли, а гребаные голоса не желали замолкать. «Заткнитесь!» — кричала я про себя, пока на спину лилась горячая вода. И пусть я испытывала боль, но она была приятной. Я заслужила это. С тех пор как меня лишили возможности травиться с помощью виски, заменой этому наказанию стали болезненные ощущения от горячей воды. Я желала насильно изменить молочный цвет своей кожи, заставляя ее краснеть. Надеялась, что это действие поможет мне держать себя в руках. Я беспрекословно выполнила все просьбы своего похитителя. Помылась и привела себя в порядок, словно готовилась выйти в свет, но, конечно же, покинуть стены этой тюрьмы мне не позволили. Разумеется я не призналась, насколько приятно чувствовать себя чистой после того как лицо несколько раз окуналось в рвотные массы. Я понимала, что представляю собой ничтожный кусок дерьма и что сама создала этот бардак, называемый жизнью. И, естественно, не винила своего похитителя в том, какой он меня видит, потому что и сама себя видела такой же. Я всегда была отвратительной с точки зрения человеческих взаимоотношений. К тому же не отдавала себе отчета, что нежелание меняться в лучшую сторону оправдывала своим дерьмовым детством. Человек может многое в своей жизни отвергать, пока не начинает становиться тем, кем и решил быть. Каждая ложь, которой кормили меня родители, превратилась для меня в суровую реальность. И в результате я стала такой, какая есть.

Я взяла шампунь и швырнула его со всей силы, на которую оказался способен мой ослабленный организм. Бутылочка разбилась о плитку, разбрызгивая жидкость на мои ступни. Небольшие радужные пузырьки всплыли из прозрачной лужи. От мысли, что испытала облегчение, выместив ярость на гребаном пластиковом флакончике, я рассмеялась. Ощутив неожиданные спазмы в животе, я поняла, что с минуты на минуту может снова начаться рвота. Желудок заурчал, напоминая о необходимости наполнить его. Это стало чертовски «приятной» неожиданностью, ведь я не знала, сколько времени потребуется на борьбу с симптомами болезни, пожирающей меня заживо. В голову закрались мысли о самоубийстве. И я стала высматривать что-нибудь подходящее в спальне и в ванной, где я оказалась заточена. Однако не найти подходящего для выполнения задуманного предмета не удалось. Выйдя из душа, я быстро вытерлась полотенцем. Задвинула воспоминания о матери в самый дальний уголок памяти и постаралась думать только о том, что меня ждет за дверью тюрьмы, и когда я уже буду готова уйти отсюда.

Внутренние голоса звучали все громче. Они подстрекали меня ослушаться похитителя. Послать к черту его и его требования. Если бы все было так легко. Возможно, он всего лишь играл со мной в кошки-мышки. И если смотреть на вещи реально, я не была конченой идиоткой. Пусть совершила в свое время немало глупых и саморазрушительных поступков, но и тупица — это не про меня. В любом случае никто бы не подумал так меня называть перед этим мужчиной. С сумасшедшей улыбкой на губах я разглядывала свое увядающее тело. Настолько бледное и обезвоженное, что казалось, будто я потеряла вес. Для того чтобы судить о каких-либо радикальных переменах во внешности прошло не так много времени с тех пор, как он меня лапал. Однако сейчас я замечала даже малейшие намеки на изменения в своем облике. Я рассмеялась, уверенная, что у меня получится. Я смогу сыграть в эту игру. Дам ему отпор и выиграю. На это должно было хватить сил. И я не видела иного выхода, кроме как выжить.

Организм продолжал протестовать, и к горлу снова подступила тошнота. Я старалась гнать прочь мысли о недомогании, надеясь, что самовнушение сработает, и мое самочувствие вновь придет в норму. Это не помогало. Нахмурившись, я расчесала влажные волосы и, казалось, раз и навсегда выскребла блевотину с зубов. Уронив полотенце на пол, я приводила себя в порядок и одновременно сгорала со стыда. Если не принимать во внимание, что большую часть моего тела скрывали татуировки, я стояла обнаженной. В последнее время для меня это состояние стало естественным. В отличие от многих я не стыдилась того, как выгляжу. Просто покрытая рисунками кожа, что тут такого. К тому же не всегда непривлекательная внешность свидетельствует о дерьмовом характере. Только вот почему-то сейчас я испытывала муки совести. С каких пор для меня стало иметь значение, что сказал или подумал мой похититель? С какой стати для меня что-то значит мнение психопата? По какой причине я так легко поддаюсь влиянию придурка, который гораздо хуже меня?

Я направилась в спальню и резко остановилась, заметив коротенькую прозрачную ночную рубашку, которую явно приготовили для меня. Он хотел, чтобы я это надела?! Рассмеялась про себя. Должно быть этот мужчина шутит. Я взглянула на клочок светло-розовой ткани и поежилась. Кто, будучи в здравом уме, наденет подобное? Отвратительная вещица, черт возьми. Это даже одеждой нельзя было назвать. Так называемая сорочка ничего не скрадывала и выглядела глупо с этими кружевами и бантиками, которые по идее должны были прикрыть мою грудь. Я бы предпочла прогуляться вокруг этого проклятого места с голым задом. Смех распирал меня все больше, а голоса только подзадоривали. И пусть я понимала, что моя затея приведет к еще большим неприятностям, но ни капли не сомневалась в ее гениальности. И только я собралась поддаться на подначки голосов, которые раз за разом толкали меня на необдуманные поступки, послышался тоненький голосок, тонущий в целом хоре других. «Не делай этого, Элени. Выполни его просьбу. Сыграй в его игру, Элени». Этот голос был новый и тихий. Но насколько мудрые советы он дает? Об этом я не имела ни малейшего понятия. Поэтому пока надевала дурацкую ночнушку, надеялась, что эта спокойная леди в моей голове и есть тот ангел хранитель, в котором я так отчаянно нуждалась большую часть своей жизни.

Глава 16

Габриэль

Босые ступни мягко ступали по полу, пока она проходила через коридор. В доме стояла такая дьявольская тишина, что, казалось, можно утонуть в забытье и исчезнуть. А потом я услышал приближающиеся шаги, и сердце в груди забилось сильнее. Наконец она присела, чтобы выслушать меня. Я заранее позаботился о легкой и нежной музыке, которая помогла бы окунуться в состояние транса. Спокойствие, мир, окутывающая тишина — это все, в чем она нуждалась сейчас. Маленький лучик света в темном мире, который я создал для нее. И если бы не вся эта обстановка, я пропустил бы ее появление. А, следовательно, не дождался бы момента, когда отношения между нами перешли на новый уровень. Я видел ее отражение в зеркале коридора. Наблюдал, как выражение ее лица менялось от удивления до сожаления, восхищения, трепета и принятия в итоге. Элени появилась из-за угла, и у меня перехватило дыхание. Я пожирал взглядом ее тело, изгибы которого подчеркивала чистая одежда. Блики света падали на нежную розовую ткань, а пирсинг сверкал и блестел на ее коже. Девушке шел розовый, и я со смехом отметил про себя, что никогда не видел ее в цветной одежде.

Сейчас мне удалось хорошо разглядеть ее лицо, ведь раньше я не заострял на нем внимание на бесчисленном количестве выложенных в интернете фотографий, которые скачал на жесткий диск компьютера для того, чтобы следить за Элени. Глаза моей пленницы изучали пол, стены, останавливаясь на сюрреалистичных картинах, изображающих кричащих или умирающих людей. Похожая борьба шла и внутри меня, и все ее оттенки передавались красками на холсте.

— Неплохое творчество, — прокомментировала она тихим голосом.

Было видно, что она растеряна и не знает, что ждет ее в будущем и что я намерен с ней делать. Сам удивляясь тому, насколько это непривычное ощущение, я искренне ей улыбнулся. Интересно, впервые ли она видела подобное. Однако я не ответил на ее реплику. Элени, явно взволнованная и чувствующая себя не в своей тарелке, уселась на свое место. Куда-то испарился весь ее боевой дух, и она застыла, сложив руки перед собой. Я довел молчание до такой степени, что, казалось, воздух между нами можно резать ножом.

— Мы собираемся и дальше так просто сидеть или?.. — поинтересовалась она, широко распахнув глаза.

— Спокойно, Элени. Я просто в очередной раз любуюсь твоей красотой. Тебе идет этот цвет. Он показывает твою невинность, а ведь никто бы не поверил, что она может в тебе быть.

Ее глаза расширялись все больше и блестели все ярче, сильно выделяясь на болезненном лице с бледной кожей и впалыми щеками. Девушка опустила плечи, а руки у нее дрожали. И пусть чувствовала себя нехорошо, но она была готова на все, лишь бы я не заметил ее состояния. Досконально изучив ее в течение последних месяцев, я наперед знал, чем руководствуется Элени, предпринимая какие-либо действия.

— Тебе нужно поесть…

— Я не голодна, — моментально перебила она, пытаясь поддержать боевой настрой.

Эта девушка покорится мне. Ради того, чтобы выбраться из неправильного образа жизни и череды заблуждений, которые, в конечном итоге, могли уничтожить ее, она вынуждена будет подчиниться. Ей следовало полюбить себя, но сначала требовалось понять, что вообще такое — любить. И я намеревался научить ее этому, даже если придется применить силу.

— Позволь повторить то, что я уже говорил. Ты БУДЕШЬ есть, Элени. Я вижу, что ты истощена, твой организм прилагает огромные усилия, чтобы хоть как-то поддерживать жизнедеятельность. Ты разбита, бледна и обезвожена. Как у тебя получится дать мне отпор в таком состоянии? Не кажется ли тебе, что собраться с духом было бы предпочтительнее, чем медленно умирать, не желая знать, кто ты есть на самом деле?

Я, опустив голову, сделал несколько спокойных, медленных шагов в ее сторону. Она с подозрением наблюдала за мной, но не двинулась с места, не смея поменять положение, в котором находилась. Несмотря на внешнюю покорность, она все еще упрямилась.

— Каким человеком ты хочешь стать, Элени? Тем, кто создает свою судьбу? Или тем, кто напивается до беспамятства? Тем, кто...

— Да кто ты такой, черт возьми, чтобы так говорить?! — Элени не закончила яростную фразу из-за брызнувших из глаз слез. Она сдавалась, притворная смелость окончательно покидала ее, и в безжизненном облике постепенно проявлялся слабый и уязвимый человек. — Я имела в виду, посмотри на себя! Ты стоишь весь в черном и в цепях. Живешь в каком-то идиотском месте, похожем на проклятый собор: свечи, картины, музыка. Дерьмо, даже если в таком образе выглядишь охуенно, в этой комнате ты остаешься самым больным человеком. На всю голову. И пусть я выгляжу как дерьмо, но очевидно же, что слишком хороша для твоей больной задницы!..

Не дав закончить речь, я в считанные секунды закрыл ей рот рукой и прижал ее голову к стене. Она отчаянно заскребла по полу ногами, а ее изумительные глаза сверкали страхом и ненавистью.

— Ты высказалась достаточно, и я до чертиков устал от сцен маленькой сучки, которая отказывается прекращать свои выходки. — Сделав паузу, я дал ей возможность перестать сопротивляться. Затем опустил девушку на пол. Не убирая руки, я продолжил: — Ты попалась, Элени. Что бы ты ни сказала или ни сделала, оно не поможет тебе покинуть это место. И все же единственный монстр, которого ты сейчас видишь — это твое отражение в зеркале.

Протащив несколько метров, я поставил девушку перед большим зеркалом, висящим на стене рядом с коридором. На ее лицо падал верхний свет и, наконец, открыв глаза, Элени пришлось смотреть на отражение той, кем она стала. Здесь не было пьяных обдолбаных мужиков, чтобы вешать лапшу на уши о том, какая она красивая. Не было и всяких дружков или поклонников с отвисшей от восхищения челюстью, лгущих для того, чтобы забраться между ее ног. Здесь находились только я, она и зеркало. Только похититель, пленница и голая правда.

— Ты слабачка. У тебя нет силы воли. У ТЕБЯ. НИКОГДА. ЧЕРТ ПОДЕРИ. ЕЕ. НЕ БЫЛО.

Едва девушка попыталась зажмуриться, я прижал ее лоб к зеркалу с такой силой, что оно разлетелось на мелкие осколки. Из ее глаз моментально брызнули слезы. Я крепко держал Элени, заставляя взглянуть на своих внутренних демонов. Тут присутствовали и мои демоны, но те явились к ней по совершенно другим причинам.

— По правде говоря, Элени, ты тряпка. Ты представляешь опасность для себя и окружающих людей. Одно твое присутствие делает твоих друзей и любимых слабее, так как им приходится нести не только свою ношу, но и твою вдобавок.

Она расхохоталась, и этим привела меня в замешательство.

— Каких любимых людей конкретно ты имеешь в виду? Друзей, которые не замечают меня, пока не дам о себе знать, или эгоцентричных мудаков, которые скажут или сделают все для того, чтобы затащить меня в постель минут на десять? Это те люди, которые «любят» меня, прижимая мою задницу к какой-нибудь грязной кабинке туалета и трахают, хрюкая от удовольствия? И этих людей я должна любить?!

Из глаз Элени снова хлынули слезы, стекая на подбородок и шею. Я заметил, насколько тяжело ей далось, возможно, первое озвучивание истины, которую она только что произнесла. Приблизив губы к ее уху, я прошептал свой следующий вопрос:

— Ты впервые сталкиваешься лицом к лицу с правдой жизни, Элени? Почему же ты горько плачешь только сейчас? Даже смерть тебя настолько не испугала, ни разу ты не плакала от страха из-за моих действий. Нет. Слез не было, пока ты не почувствовала реальный вкус собственной жизни.

Когда я убрал руку, крепко державшую ее волосы, девушка слегка повернула голову.

— И что?

Я выдавил усмешку и глубоко вдохнул, чтобы скрыть свое удивление.

— Я нахожу забавным, что ты так легко выступаешь против меня. Ты ведешь себя так с каждым, кто говорит или делает то, что тебе не по душе. Однако ты не можешь бороться с собой, Элени, не правда ли? Когда ты, наконец, признаешь, кем стала и что сотворила со своей жизнью, эта борьба прекратится. — Пользуясь моментом, я замолчал, греясь в лучах удовлетворения из-за ее подавленности. Потом покачал головой, взирая на это жалкое зрелище. — Как я и говорил, ты ничтожество.

— Ну и что? — повторила она, зарыдав еще сильнее.

Я оттащил ее от зеркала и поволок на кухню, где усадил на стул у маленького столика рядом с плитой. Убедившись, что она не сдвинется с выбранного мной места, я по прохладному мраморному полу направился к холодильнику. Вытащил оттуда пакетик с замороженными овощами и бросил его в сторону Элени. Едва поймав пакет, она взглянула на меня с блеснувшим в глазах смущением.

— Это для тебя. Ты поранила голову об осколки зеркала.

— Не мог бы ты мне дать мокрое полотенце или что-нибудь другое? Мне нужно вытереться.

— Пакет подойдет и для этой цели.

Она нахмурилась, и мелкие ручейки крови заструились по ее коже. Зажав кольцо на губе, я отогнал фантазии, которые будила во мне алая жидкость. Один вид капающей с ее лица крови заставил член запульсировать в штанах. Пришлось спрятать свое явное возбуждение. Я не мог позволить девушке увидеть, какой властью она обладает, сама об этом не догадываясь. В голове тут же возникли образы, как она рыдает от ударов моего кулака. Возможно, я мог бы жестко ее поиметь, причиняя боль своим членом. Я желал избить ее до беспамятства, только чтобы Элени превратилась в того человека, которым должна быть. Я ненавидел сидящую напротив женщину, но восхищался той, которая до сих пор пряталась внутри нее. Той, которая выбрала жизнь и нашла силы, чтобы идти вперед, несмотря на дерьмо, в которое ввязалась. Сам я не был таким человеком. Внутри меня зияла пустота. Моя душа умерла внутри машины на двухполосной магистрали в двадцати минутах езды к югу от того места, где я находился сейчас.

— Приложи это к голове, Элени.

Поколебавшись всего секунду, она пожала плечами и выполнила мою просьбу. После этого я вернулся к холодильнику, чтобы набрать продуктов для ужина.

— Можно мне немного воды?

Если бы я не прислушивался намеренно, то не услышал бы ее слов. Элени так тихо произнесла их, что я сомневался, прозвучали ли они. Медленно обернувшись, я взглянул на ее измученное лицо.

— Так быстро сдаешься?

Она скромно улыбнулась, и я, не сдержавшись, улыбнулся в ответ. Элени, подняв руки вверх, вздохнула и сказала:

— Ну хорошо, да, я умираю от жажды. Ты прав. Я чертовски истощена и чувствую себя дерьмом. Я до сих пор не хочу брать твою гребаную еду и вообще ненавижу что-либо просить у тебя. Но ты прав в том, что я борюсь. Я буду бороться с тобой или с другими ублюдками, которые попытаются мне навредить.

— Но ты не будешь бороться с собой?

— Прекрати, пожалуйста.

Ее глаза наполнились слезами, и я получил возможность понаблюдать за тем, как девушка старалась контролировать свои чувства.

— Ты держишь меня взаперти в странном доме, напялив на меня тупую розовую ночнушку. Вместо того чтобы быть НОРМАЛЬНЫМ гребаным похитителем, ты хочешь бросать мне в лицо, какое я дерьмо?! Тебе так нравится сыпать соль на мои чертовы раны? Подливание масла в огонь заставляет чувствовать себя человеком? Ты похитил живого дышащего человека, ДОЛБАНОЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СОЗДАНИЕ. И я даже не знаю, что сказать на это. Кстати, как, черт подери, тебя зовут, а? Я даже не имею понятия, как к тебе обращаться.

— Называй меня Господин. — Ее глаза расширились, и я расхохотался. Честно говоря, мне было бы противно, согласись она называть меня подобным образом. — Меня зовут Габриэль.

Впервые за все время Элени посмотрела на меня без неприязни и без притворства. Глядя в одну точку и дотронувшись рукой до бедра, она неосознанно провела пальцем по татуировке с ангелом.

— Люблю это имя.

Я медленно подошел к столу, взял стул и, повернув его, сел.

— Кстати, об этом... — выпалил я, устраиваясь поудобнее. — Почему ты выбрала именно архангела Гавриила? Что подвигло тебя навсегда запечатлеть этот образ на своей коже?

Между нами повисла тяжелая тишина. Для меня не стало загадкой, что девушка борется с собой, не зная, послать ли меня куда подальше или все-таки сдаться и поговорить по душам.

И когда она открыла рот и заговорила, я сильно удивился.

Глава 17

Элени

В тот момент между нами словно искра пробежала. И пусть сложно забыть все, что он со мной творил, но и исключительным монстром я его не считала. Несмотря на внешнюю ожесточенность то и дело проблескивали иные аспекты его натуры. Я начинала понимать, что под черными одеждами и татуировками прячется такой же отчаявшийся человек, как и я сама. Чтобы скрыть собственную ранимость, он сохранял суровый вид, не позволяя себе реагировать на мои нападки. И сейчас, находясь рядом с ним и глотая время от времени принесенную им воду, я решилась рассказать похитителю о самой важной своей татуировке.

— Знаешь, в Библии говорится, что когда архангел Гавриил явился людям, то они сильно испугались? — Я сделала паузу, позволяя переварить свои слова. Но потом заметила, что Габриэль буквально ловит каждое мое слово. От столь пристального внимания, наверное, впервые на моей памяти, я даже немного оробела. Тем более сейчас передо мной сидел вовсе не очередной пьяный мудак или дружок-идиот, который притворяется, что понимает меня. И хоть я знала этого мужчину всего несколько дней, он понимал меня как никто другой.

— Когда Даниил встретился с Гавриилом, он от испуга шлепнулся в обморок.

Я хихикнула, представив себе людей, которые примерно так же реагировали на Габриэля. И тут же одернула себя: «Я сижу и просто хихикаю? Какого хрена?»

— Когда Гавриил встретил Захарию, его первые слова были: «Не бойся». В Библии сказано, люди не осознавали того, что каждый раз появляясь, Гавриил приносил благие вести: Деве Марии о грядущем материнстве, Захарии о рождении сына, Иоанна Крестителя, а Даниилу он рассказал об окончании еврейского пленения. В моей жизни происходило столько плохих событий, что я нуждалась в человеке от Бога. Нуждалась в защите Всевышнего. Пусть бы Господь позаботился обо мне, раз больше некому. — Глупые слезы навернулись на глаза, и я быстро смахнула их, не желая больше выглядеть жалкой. Впервые я плакала не от боли или постоянно преследовавших меня воспоминаний, а от собственного рассказа. — Возможно, запечатлев ангела на своей коже, я получу, наконец, хорошие для себя вести.

Я не знала, почему решила открыться Габриэлю, но кои-то веки голоса в моей голове послушно молчали. Конечно, я не победила их, но, черт возьми, мир и тишина внутри действовали как бальзам на душу.

Мне так понравились новые ощущения, что я продолжала болтать без умолку, уже не заботясь о том, слушает ли меня Габриэль. При этом я не думала, что исповедуюсь своему похитителю, это была скорее исповедь самой себе.

— Понимаешь, Габриэль, мой ангел — это моя защита. Звучит немного иронично, принимая во внимание тот факт, что это имя имеет для меня двоякое значение.

Моих губ коснулась легкая усмешка и тут же быстро исчезла. Я замолчала. Не хотелось рассказать лишнего, открываться полностью, Габриэлю достаточно и сказанного. Не следовало ему знать обо мне много, еще чуть-чуть, и у меня не осталось бы секретов.

— Так почему ты самой себе не принесешь хорошие новости?

Судя по недоброму прищуру, я посмотрела на своего похитителя как на идиота.

— Ну ладно. Последуем твоему совету. У меня есть великолепная новость, Габриэль. Через десять минут я собираюсь сбежать из этого места и вернуться домой, где больше не буду пленницей. Как тебе такая идея?

Он поставил передо мной тарелку с парой тостов с арахисовым маслом. Я же не провоцировала его на действия или слова, просто ждала ответа.

— Продолжишь болтать в том же духе, и я вынужден буду связать тебя снова. Мне казалось, в этом вопросе мы уже пришли к компромиссу. Я говорю: «Прыгай!», а ты спрашиваешь: «Как высоко?»

Я не отреагировала на гневный тон, потому что именно этого он и добивался. Просто жаждал. Желал увидеть мой страх. Только вот я до сих пор продолжала упрямиться. Вместо ответа обратила внимание на простую, но очень вкусную закуску. Ни за что бы не призналась, что могу жить на одних тостах с арахисовым маслом и молоке. Они для меня с детства были излюбленным лакомством. И пусть в общении с Габриэлем я не планировала переходить границы, но игнорировать свой урчащий желудок сил не осталось. К тому же мне захотелось молока.

— У тебя тут нет молока? — шепотом поинтересовалась я. Несмотря на это он услышал меня. Габриэль внимательно слушал каждое мое слово.

— Тебе налить немного?

Похититель посмеивался надо мной, заставляя вымаливать у себя даже такую мелочь. Ясно давал понять, кто в доме хозяин, но делал это мягко, без давления. Каким-то непостижимым образом к щекотливо-болезненной ситуации добавил нотку юмора, облегчая мою участь в том кошмаре, куда я попала. Мне это понравилось. Кивнув в ответ, покорно улыбнулась. Этот мужчина не должен вызывать у меня улыбку, не должен делать меня счастливой. Однако в данный момент легкий сарказм принес мне толику счастья. Печально, но подобные чувства возникли у меня впервые за долгое время. Даже если Габриэль и планировал ткнуть мне в лицо мое дерьмовое существование, даже если желал натравить на меня демонов, которые всю жизнь пожирали меня живьем, я оценила наше общение.

Все-таки хорошо, что здесь я высвободила некоторые свои кошмары. Это лучше, чем лежать на кушетке у психотерапевта и в итоге выложить этому ублюдку огромные бабки за услугу. Долбаный психоаналитик. Не говоря ни слова, Габриэль встал из-за стола и налил мне молока. После того как я проглотила несколько кусочков тоста и опустошила стакан, мой желудок дал понять, чтобы пора остановиться. На тарелке остался один кусочек тоста, и оставлять его почему-то не хотелось. А еще я не хотела, чтобы пропадал кусок, который можно было приберечь на остаток дня.

Когда я вынырнула в реальность, до этого момента притихшие голоса снова атаковали меня. Пронзительные вопли застали врасплох и нарушили восстановленное до этого спокойствие. Резко зажмурилась, но снова открыла глаза, ощутив прикосновение. Надо мной стоял Габриэль и трогал ссадину на моем лбу. Голоса становились все громче и громче. От криков трещала голова. И тут среди хаоса возник тот самый тихий женский голосок, своим мягким тоном расслабивший меня. «Элени, он помогает тебе. У него нежные прикосновения. Не позволяй голосам победить себя». Я постаралась сконцентрироваться на этом голосе. Он поддерживал меня. Успокаивал.

Я позволила Габриэлю прочистить и перевязать рану, которую он же и нанес. Факт, что этот мужчина причинял мне боль, бесил. Стоило вспомнить, каким образом получила это чертово повреждение, внутри меня вскипела ярость, и я начала отстраняться. Похититель лишь крепче сжал рукой волосы, удерживая меня на месте. Поморщившись от неприятных ощущений, я сдалась и перестала сопротивляться. Прежде чем начинать борьбу, мне следовало набраться сил, потому что на данный момент я была не в состоянии воевать. Насчет одного он оказался прав — сейчас я чувствовала себя слабой и морально, и физически.

— Элени, если ты заботишься о себе, то позволь закончить с твоей раной, — жестким и требовательным тоном заявил он, взбесив меня.

— Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне.

В мгновение ока выйдя из себя, он ударил меня по лицу. Вот ублюдок. От силы удара закружилась голова.

— Я не буду все время повторять, Элени. Дай мне очистить рану. Я старался быть вежливым, черт побери.

Этот мужчина по поводу своих действий не испытывал ни капли сожаления, а мне оставалось лишь прикрыть щеку свободной рукой.

— Извини, — прошептала я, капитулируя.

— Не позволяй такому случиться снова. А я забуду этот эпизод.

Его тон должен был напугать меня, но этого не произошло. Прошлая Элени продолжила бы давить. Вот только новый голос в голове удерживал меня от необдуманных поступков. Поэтому когда похититель закончил, я решила сменить тему.

— Расскажи мне о своих татуировках, Габриэль.

Глава 18

Габриэль

Ее вопрос вызвал во мне раздражение.

— Тут нечего рассказывать. Обычная черная краска и значит лишь то, что изображено. Просто рисунки и узоры.

Я закончил обрабатывать ссадину и приклеил небольшой пластырь на участок кожи, куда попал осколок зеркала. Повреждения оказались не глубокими, и шрамов не должно было остаться. Скорее всего в ближайшее время они затянутся, превратившись в красные линии. Я отошел от кресла, поставил аптечку на стойку и прислонился к ней, впиваясь взглядом в Элени.

У нее дрожали ресницы, и я наблюдал за тем, как она пытается отвести глаза, но в то же время боится потерять меня из вида.

— Тебе лучше? — Девушка кивнула в ответ, сжав губы, будто не желая говорить. В ее манерах все еще сквозила непокорность: очевидный протест во взоре и то, как она держалась, стараясь прикрыть просвечивающееся из-под розовой ночной сорочки тело. — Я рад за тебя. Питье и пища творят чудеса с телом. Тебе нужно чаще применять этот способ.

Мой сарказм не остался незамеченным, и моя пленница прищурилась. Оттолкнувшись от стойки, я неспешно двинулся к столу.

— Я хочу установить несколько основных правил, Элени. Именно сейчас, пока мне снова не пришлось усмирять твой пыл. Ты хорошо умеешь слушать, что я очень ценю.

Когда она открыла рот, чтобы ответить, я приложил палец к ее губам. Девушка задрожала под моим прикосновением, стараясь даже дышать едва слышно. Я встал на корточки рядом с ней и, схватив ножки стула, повернул Элени к себе. Мы оказались лицом к лицу. Я не мог отвести от нее взгляд, молча ожидая, когда она перестанет упрямиться. Буквально минуту спустя она сдалась, а я продолжил:

— Думаю, пришло время сказать, ЧТО мне от тебя нужно. Всего две вещи, Элени — твое обожание и твоя покорность. Будет это вынужденно или нет, зависит от тебя. Несмотря на то, каким путем мне достанется требуемое, имей в виду, пожалуйста, что я в любом случае ПОЛУЧУ желаемое. — Позволив себе дотронуться пальцами до ее губ, я продолжил мягко гладить щеку, подбородок и шею. Девушка отпрянула. В ответ я остановился, впившись пальцами в ее горло. Глаза Элени расширились от страха. — Я прикасался к тебе ласково, но когда ты дернулась и начала противиться, проявил жестокость, Элени. Обрати на это внимание. Как причина и следствие. Белое и черное. Если ты будешь давать мне желаемое, станешь угождать мне, то же самое получишь в ответ. Отказ будет сопровождаться только болью. — Я придвинулся к ней, вплотную приблизив лицо и губами почти касаясь ее губ. — Ты даже не представляешь, с кем имеешь дело. Тебе неизвестны мои мысли, мои цели и мои желания. И смею заверить, ты не захочешь их узнать.

Жар ее учащенного дыхания пощекотал мое лицо, и я прикрыл глаза, чтобы вобрать в себя эти ощущения. Грудь Элени вздымалась, а кожа покрылась мурашками. Я слышал, как бешено колотится в груди ее сердце. Она боролась с собой. Природная непокорность мешала ей понять, что пришла пора сдаться. Элени находилась в немыслимой для себя ситуации, и упрямая девочка внутри нее все еще отказывалась принимать факт, что она находится под жестким контролем незнакомца.

— Я не хочу делать тебе больно, по крайней мере, не этим способом. Боль может стать наслаждением или наказанием. Это решать тебе. Ты до сих пор больна, Элени. Физически… умственно… и душевно. Не осталось ни единой частицы тебя, которая не была бы отравлена ядом ненависти к самой себе. Ты отдавалась мужчинам, став шлюхой. Для чего? Чтобы забыться? Чтобы сбежать? Или для того чтобы быть любимой?

— Пошел... ты к черту...

Я сжал руку и ее слова утонули в удушье. Моя пленница судорожно открывала рот в отчаянной попытке наполнить легкие кислородом.

Сжав ее бедра, я резко впился пальцами в нервные точки чувствительной кожи. Она завизжала и забрыкалась на сиденье стула так, что его деревянные ножки царапали плитку. Когда девушка притихла, я освободил ее шею ровно настолько, чтобы она могла вдохнуть.

— Как я и обещал, красотка, сопротивление будет наказано болью. НЕ отталкивай меня. Ты думаешь, что понимаешь, на что я способен. Однако уверяю, что ты ничего не знаешь о человеке, который в настоящее время удерживает тебя здесь. Мне терять нечего. Если ты останешься в живых, то я получу желаемое. А если нет... то позор за потраченную впустую жизнь ляжет только на твои плечи. Единственный человек, который может спасти тебя — это ты сама, Элени.

Я ослабил хватку, ожидая, что девушка откинется назад, быстро отстраняясь, чтобы избежать моих прикосновений. Она удивила тем, что смотрела на меня неподвижно и держалась в том положении, в котором я и оставил ее, перестав гладить шелковистую кожу. Я положил руку на ее плечо, спустился ниже и коснулся верха груди. Член в штанах моментально подскочил, и я взвыл про себя, не имея возможности дернуть Элени со стула и наклонить над столом. Секс и насилие в моем сознании шли бок о бок. Доминирование и подчинение... удовольствие и боль. Эти понятия непостижимы для многих людей, большинство из которых не сочли бы их идеальными. Однако именно они создали образ моей жизни. Противоположные стороны спектра разбивались друг о друга и заставляли ощущать хоть слабую искорку жизни в сером обыденном существовании, настигая на прямой и узкой дорожке, по которой шагали многие из нас. Я опустил руку ниже, и под моей ладонью оказалась набухшая грудь. Я глубоко дышал, заставляя себя двигаться медленно, не отрывая глаз от своей пленницы. Ее пухлые губы находились в считанных миллиметрах от меня, вызывая отчаянное желание кусать их, сосать и целовать.

Я почти оторвался от действительности, а Элени отвечала мне трепетом тела. Ее соски затвердели, а ноги дрожали, когда она пыталась свести колени вместе. Быстрым движением кончика языка я попробовал на вкус ее сочный рот. Отчаянный вздох сорвался с пухлых губ, словно умоляя действовать. Она всхлипнула, тихо и неуверенно. Я заметил, как она перестает сопротивляться, страх сменяется пока слабыми отголосками похоти. Элени красиво отзывалась мне, ее голова кружилась от эмоций и гормонов, которые вызывали мои прикосновения. Слегка дотронувшись языком до ее губ, я упивался соленым привкусом кожи, влагой, которая просачивалась между ними. Однако то, что представлялось мне мягким, оказалось жестким и сухим, потрескавшимся. Я отстранился, вставая и отворачиваясь, чтобы не смотреть на тело, которое должно было быть идеальным, но оказалось испорчено небрежностью и отвращением.

— Твой рот. Почему у тебя такой поганый рот? — Повернувшись в ее сторону, я шагнул вперед и вцепился в ее волосы. — Какого хрена ты с собой сделала, Элени?! — Она тихо заплакала, из помутневших глаз рекой полились слезы, свидетельствуя о страхе и боли. — Отвечай мне!

— Я... я не… — прерывисто начала она, — я не знаю, черт возьми, что ты хочешь от меня услышать.

Громкий удар о стену оказался неожиданным, и я упал на колени, когда скрючившись, Элени сползла на пол. Я бросил ее как сломанную куклу. Ярость во мне вскипела до такой степени, что я перестал контролировать себя. «Она отвратительна... и в душе, и снаружи… она испоганила себя, чтобы досадить тебе… она безжизненная... прикончи ее...»

— Черт!

Моя рука, схватив деревянный стул, швырнула его в сторону девушки.

Она подняла руки в защитном жесте и, откинув стул от себя, прикрыла ими голову. Потом свернулась в клубок там, где я ее бросил. В считанные секунды и, двигаясь словно на автопилоте, я подскочил на ноги. В ее присутствии испарялись последние капли моего самообладания, а ее крики только подливали масла в огонь моей ярости. Я вцепился ей в волосы и поволок в свою спальню, не соображая, куда именно мы направляемся. Она без разговоров повиновалась, быстро ступая и пытаясь подстроиться под мои шаги. Я протолкнул ее в дверной проем, но стоило Элени заметить большую кровать в центре комнаты, она начала сопротивляться. В ответ я сильнее сжал кулак. Несмотря на ее предположения о моих намерениях, я тащил девушку не в кровать. Хотя в штанах у меня все невыносимо напряглось, и мой внутренний зверь умолял вырваться наружу, я не мог трахнуть ее. Не сейчас, когда она измучена и разбита, а ее тело и сознание заражены болезнью.

Элени продолжила брыкаться всю дорогу до моей ванной. Там я ее отпустил, позволив повалиться на пол и превратиться в кучу мусора, которой она и являлась.

— Вставай, черт возьми! Двигайся к гребаному туалетному столику и усади свой долбаный зад на стул.

Она замешкалась. Слезы текли ручьем по ее лицу.

Чтобы остановить эти неумолимые дьявольские голоса я закрыл голову руками. «Она не уважает тебя... она насмехается над тобой... она не хочет тебя...»

— Сделай это прямо сейчас! — Я влепил Элени пощечину, и от удара ее голова откинулась в сторону. — Сейчас же, твою мать!

Спотыкаясь, чтобы сохранить равновесие, она поднялась с пола. Капающая с ее губ кровь смешивалась с ручьями слез. Девушка села, и я взглянул на ее отражение в зеркале. Дрожа всем телом, она наблюдала за моим приближением. Когда я подошел, вздрогнула, а потом молча смотрела, как я достаю расческу.

— Возьми это.

— А? Что?

— Не задавай вопросов. Возьми гребаную расческу. Приведи в порядок поганое крысиное гнездо на голове и после этого мы приступим к следующему шагу. Возьми себя в руки, Элени. Выгляди чертовски красиво, чтобы я не смог устоять и трахнул тебя. Выбирай либо этот, либо другой вариант, который ты уже испробовала на себе.

Я наклонился снова, ярость кипела у меня в груди и сочилась горячим жаром из каждой клетки тела. Мой голос превратился в тихое рычание. В призыв, который она не могла понять, пока существовала в кошмарной реальности моей жизни.

— Они не умолкнут, Элени. Сделай так, чтобы они заткнулись. Стань чертовски неотразимой, ведь все, что они хотят — это долбить тебя моим членом, а не моим гребаным кулаком.

— Какого хрена...

Хотя слова были произнесены шепотом и мне не предназначались, я не сумел сдержать раздражения, от которого волосы на загривке встали дыбом.

Мой кулак оказался в копне волос, наклоняя девушку назад, а другая рука сжала ее шею. Я посмотрел в расширенные глаза и улыбнулся.

— Повинуйся, Элени. Хоть раз в жизни помоги себе вместо того, чтобы навредить, пожалуйста. Просто возьми расческу и делай, как я сказал. Это просто.

Отступив назад, я позволил ей принять решение. Через несколько секунд она выдохнула, сдаваясь. Схватив деревянную щетку со столика, начала расчесывать свои длинные каштановые волосы. То, что раньше выглядело как солома, стало шелком, который мягко переливался в искусственном освещении. Закончив, девушка положила расческу обратно на столик, а я зажмурился, прислушиваясь к стуку дерева о мраморную поверхность. Открыв глаза, я заметил, что она смотрит на меня через зеркало.

— Ты еще будешь спорить или уже поняла, в каком русле будут развиваться наши взаимоотношения?

Она без колебаний кивнула.

— Я понимаю.

— Хорошая Девочка.

Открыв свои пухлые сочные губы, она попыталась заговорить. Я ожидал требований отвалить, ведь с такой же легкостью, как и подчинилась мне, Элени могла взбунтоваться. Однако сорвавшиеся со сладких уст слова удивили меня больше, чем все сказанное или сделанное ею с момента прибытия сюда.

— Хорошо, Габриэль. Я сделаю все, как ты скажешь.

Повисла тяжелая пауза — отдельная картина, которая определит последующее наше времяпровождение. Это было начало и конец нашего путешествия... момент, когда мы перешли от вражды к принятию друг друга. Ее согласие возбудило до невозможности, едва не подтолкнув меня потерять над собой контроль, однако ее взгляд удержал меня от этого.

— Я осознаю, чего ты хочешь от меня сейчас и готова дать тебе желаемое. У меня остался всего один вопрос.— Я кивнул, позволяя Элени задать любой вопрос, который крутился в ее прекрасной маленькой головке. — Где ты хочешь меня трахнуть?

Глава 19

Элени

Мысли вихрями кружились в голове, пытаясь подстроиться под переменчивое настроение Габриэля. Он был то горяч, то холоден ко мне. Хотел меня и в то же время считал всего лишь мусором. Это напоминало игру двух психопатов, и в глубине души я согласилась играть столько, сколько он потребует. Я балансировала между жизнью и смертью. И только мои действия могли определить мое будущее, выживу я или нет в созданном специально для меня кошмаре.

И все же одна назойливая мысль не давала мне покоя. Когда его горячая кожа соприкасалась с моей, меня как магнитом тянуло к Габриэлю. Эта нехарактерная для меня реакция ничего хорошего не предвещала. При этом я кое-что замечала в спокойные моменты, когда мой пленитель находился в хорошем расположении духа. Судя по всему, я оказалась такой же ненормальной, так как вместо того, чтобы чувствовать лишь отвращение, в глубине души желала продолжения его ласк.

Прикусив кончик языка, я старалась держать колкие фразы при себе. Знала, что он словно ястреб зорко следит за мной, ожидая малейшего промаха, чтобы снова напасть. Этот невменяемый тип и подумать не мог, что боль доставляет мне удовольствие.

С целью сохранить жизнь я буду продолжать играть роль Хорошей Девочки. Кроме того ко мне пришла уверенность, что монстр внутри него очень похож на моего собственного. Казалось, он читал мои мысли, потому что как только я решила подыграть Габриэлю, используя хитрость, а не свой стервозный характер...

— Я хочу тебя на кровати, Элени, — страдальческим тоном прервал мои мысли Габриэль.

Я задрожала от страха и восторга, даже не представляя, что он сделает со мной. Я жаждала, чтобы похититель, наконец, другими способами раскрыл мои чувства. Да, я превратилась в шлюху, в этом он прав, но каждый оргазм приближал меня к счастью и отдалял от мучительной реальности жизни. Ошибалась ли я, желая сбежать? Возможно. Только разве имелся у меня другой выход? Я могла каждую секунду бороться с Габриэлем и ненавидеть его или же просто расслабиться, получая удовольствие от его члена. Воображаемые подкидывало картинки того, что он сотворит со мной, и от этого я вся трепетала. Этот мужчина хотел меня и, несмотря на все гребаные выкрутасы, я тоже его хотела.

Не теряя зрительного контакта, я медленно пересекла комнату. Его красивые зеленые глаза прожигали меня насквозь. Он словно погрузился в транс. Я не сомневалась в этом, так как сама не раз впадала в подобное состояние. Как только мои колени коснулись простыни, я осторожно начала разговор.

— Что я должна сделать на кровати, Габриэль?

Пока он боролся со своими голосами, я продолжала держать его взгляд. Ах, как же мы все-таки похожи!

— Сними сорочку, красотка. Скажи, что ты моя, что подчиняешься мне.

Не следовало заводиться от его вежливого требования, но я не удержалась. Черт возьми. Где мой контроль. Его взор словно горел, и этот жар проникал в меня. Казалось, его глаза излучают свет, и от него во мне поднимается похоть.

«Он хочет любить тебя, Элени. Он знает этих демонов, Элени. Проведи его к свету, Элени». Голос вернулся, но он не особо убедил меня. Вести его к свету? Да я даже себя, черт возьми, не могу заставить поесть.

Невзирая на смущение, я послушно скинула с себя уродливую розовую сорочку. Во взгляде Габриэля появился голодный блеск, являясь чем-то новым для меня. Не жгучая ненависть или отвращение ко мне, которые он старался демонстрировать при каждом удобном случае. Теперь я не боялась последующих действий, так как в его поведении ощутила нечто иное. Он хотел меня до безумия, как никто и никогда. Мысль об этом жестоком человеке и методах, которые он использует, чтобы заставить меня подчиниться себе и кричать, одновременно взволновала и испугала. Ранее в отношениях с противоположным полом я всегда сама играла ведущую роль. И только стоящему передо мной мужчине быстро сдала позиции.

— Я все делаю ради тебя, Габриэль. Что ты хочешь, чтобы я сделала дальше? —дрожащим от волнения голосом произнесла я.

Возможно, прозвучало слишком банально, но я не хотела, чтобы что-то нарушило притяжение между нами.

— Ложись на кровать, Элени.

Я медленно взобралась на постель и расположилась в центре. Устроившись на многочисленных подушках, я продолжала наблюдать за ним с нетерпеливым ожиданием.

— Погладь свои груди, Элени.

Он облизнул кончиком языка губы и прикусил зубами пирсинг. Я вздрогнула, удивленная такой командой. Не придав этому значения, я прошлась пальцами по белоснежной коже своей пышной груди. У меня сбилось дыхание, а вагина начала оживать. Ощутив, как между ног стало влажно, я немного их раздвинула, чтобы показать Габриэлю, как на он на меня влияет.

Когда он понял, что я готова, из его горла вырвалось рычание.

— Подергай себя за соски. Я хочу, чтобы они были твердыми, — хрипло потребовал он.

Я покрутила соски между пальцами, теребя их так, чтобы они встали. Закрыв глаза, я утонула в собственных ощущениях.

— Смотри на меня, Элени. Не отводи взгляд.

Я открыла глаза и через всю комнату посмотрела на него. Он сидел, с раздвинутыми ногами развалившись на стуле, и наблюдал за мной. Его рука покоилась на заметно выпирающем бугре на брюках, и я не удержалась от мыслей о его члене. Как тот выглядит? Большой ли он? Причинит ли он мне боль? Каков он на вкус?

— Открой для меня свою киску, красавица.

Я опустила руку вниз, с удовольствием выполняя его требование. Пальцами раздвинула нижние губки, все еще гладкие после недавней восковой эпиляции. Наслаждение пронеслось по всему телу. Я не помнила, когда в последний раз трогала себя. Обычно вместо меня это делал кто-нибудь другой. С моих приоткрытых губ сорвался стон, и тут же со стороны похитителя послышался резкий вдох.

— Тебе нравится то, что ты видишь, Габриэль? — поинтересовалась я, набравшись храбрости. Увидев столько удовлетворения в его глазах, мне не удалось сдержать свою дерзкую натуру. Этот мужчина хотел меня. Он хотел мою влажную киску.

— Да, Элени. Черт возьми, наконец-то ты подчиняешься моим требованиям. Я люблю, когда ты становишься моей Хорошей Девочкой. Поласкай для меня свой клитор, красотка. Я хочу слышать твои стоны.

Его рука снова и снова оглаживала бугор на брюках. Я жаждала, чтобы он расстегнул штаны и обнажил свой член. Видела, как он завелся, и едва сдерживала нарастающее блаженство. Очередной стон сорвался с моих губ.

— Ммм... Габриэль.

Стул, опрокинувшись, разлетелся, а мой пленитель направился к кровати. Наверное, стоило испугаться, но я знала, что сейчас он далек от кипящего недавно гнева. Сейчас он желал меня. Хотел глубоко проникнуть в мое тело, как на его месте хотел бы любой другой мужчина. Его желание разожгло во мне огонь страсти, которого я давно не испытывала. Сейчас передо мной стоял не один из случайных парней, желающих всего лишь присунуть мне. Нет, между нами шла борьба за власть, и я наконец одерживала победу. Моя узкая вагина могла стать ключом к свободе, если, конечно, я правильно расставила акценты. Присев на кровать, Габриэль придвинулся ко мне и прежде чем заговорить, слегка пососал мочку моего уха.

— Чтобы ты ни делала, Элени, имей в виду, что тебе не дозволено меня трогать.

Это заявление немного смутило меня. Однако когда мужчина начал языком ласкать мое тело, на мгновение останавливаясь и втягивая в рот соски, все мысли моментально испарились из моей головы. Комкая в руках простыни, я про себя бездумно повторяла его последние слова. Стоило его губам приблизиться к самой горячей точке, я начала задыхаться, словно течная сука. Сил терпеть не осталось. Моя киска жаждала его ласк.

— Пожалуйста, Габриэль, — прошептала я.

Он открыл рот и языком дотронулся до моего набухшего клитора. От этого простого прикосновения я задрожала.

— О боже, Габриэль, — кричала я, когда он снова повторял движение, останавливаясь только для того, чтобы исследовать ртом остальную часть моей киски.

Находясь на седьмом небе от блаженства, я отпустила простынь и положила руки на его волосы.

Глава 20

Габриэль

Ее громкие стоны эхом отдавались в голове, и мой и так стоящий член напрягся еще больше. Чужая боль не должна была меня возбуждать, голос умоляющей меня женщины не должен был вызывать такое удовлетворение. Но как бы там ни было, сущность внутри меня питалась хаосом, страданиями и нескончаемым криком девушки, которая нарушила единственное мое правило.

Я не спускал с нее глаз, пока она приземлялась на пол.

В тот момент, когда она дотронулась до меня, я сбросил ее с кровати. Мощной хваткой сжал запястье и, вывернув руку за спину, столкнул Элени вниз. Когда склонился над ней, и ее голый зад прижался к моей груди, я издал звук, резонирующий с насилием и жестокостью, которые возникли после ее прикосновения.

— Я ведь предупреждал, черт возьми. Есть всего одно гребаное правило, которого следует придерживаться, а ты что делаешь?! То же, что и всегда, Элени. То же самое, что превратило тебя в ничтожество и кусок дерьма.

— Прошу... прошу тебя… дай мне уйти.

Ее голос прерывался от ужаса, вызванного моим внезапным гневом. Но на этот раз ей не помогут мольбы. Я знал, что она слаба и до сих пор больна, но чаша моего терпения переполнилась несколько часов назад.

— Заруби себе на носу, что тебе станет несладко, если не будешь знать свое место, женщина. Ты внимательно слушаешь все мои слова, мать твою, каждую гребаную букву, и подчиняешься моим правилам как покладистое домашнее животное, коим и являешься. Ты слишком долгое время жила свободно, Элени, слишком долго рушила свою поганую жизнь, не находя времени подумать о своем никчемном существовании, черт возьми. У тебя есть то, чего у меня никогда, блин, не будет. Но упорно продолжаешь рушить это, не ценишь абсолютно ничего, и я буду поступать с тобой так же.

Я слегка толкнул ее в спину коленом. Приложи я чуть больше сил, сучка, имеющая чувства только ниже пояса, могла стать для меня совсем бесполезной. Кроме того я никогда не желал причинить ей вред. Она нужна была мне в целости и сохранности. Ее душа слишком необыкновенна, чтобы быть сломленной. Ее жизнь слишком важна, чтобы ее отнял человек, который сам не сможет жить так же насыщенно, как она.

Пытался ли я спасти себя, спасая ее? Не исключено. Но с другой стороны, под многочисленными шрамами и татуировками находилось сердце умершего мужчины, чью жизнь уже не спасти, невзирая на хорошие или плохие поступки. Я неустанно повторял себе, что вся эта ситуация только к лучшему. Возможно, я выбрал не тот способ, но все равно намеревался помочь ей и затем освободить. И тогда хоть одна душа будет спасена руками человека, сломленного и разочарованного в жизни настолько, что он не может наслаждаться ни теплыми лучами солнца, ни прохладными дождевыми каплями на лице. Моя одержимость Элени началась в тот день возле тату-салона, когда простая девушка отшила меня и посмотрела свысока, считая, что я не достоин ее внимания или симпатии.

А потом она показала, кем является на самом деле.

Слабость духа сквозила в фотографиях и постах, которые она выкладывала в интернет. И с чего это я оказался ее не достоин? Это меня оскорбило. Она ведь была шлюхой, заманивала парней в грязные, полные дерьма кабинки туалетов и позволяла члену за членом трахать свое тело. За этим следовала выпивка, и так ночь за ночью.

После того, как я отпустил руку, Элени упала на пол и, держа запястье у груди, завыла от боли. Слыша ее тихие всхлипывания, я на секунду испытал чувство вины. Стоя, я рассматривал ее обнаженное татуированное тело. Она начала так громко рыдать, что мне и самому захотелось кричать рядом с ней. Меня отнюдь не прельщало засовывать член обратно в штаны, не закончив то, что начала эта маленькая сучка. Однако она не заслужила вознаграждения. Пришло осознание, что даже когда наши отношения зашли так далеко, до секса, она снова взбунтовалась. Она забыла, ГДЕ ее место, но меня это не удивило.

— Мы поспешили с этим, да, красотка? — Я склонился над ней и мягко провел пальцами по спине. Девушка не пошевелилась и не попыталась оттолкнуть меня. Я улыбнулся. Возможно, она начала меняться. — Ответь мне, Элени.

Тяжелая тишина повисла между нами и легла грузом на мои плечи. Она нуждалась в том, чтобы никто не давил на нее вопросами. Ей следовало научиться принимать решения самостоятельно. Это позволит девушке улучшить жизнь, вместо того чтобы уничтожать ее.

— Я не знаю… может быть? Я не знаю, что это все значит. Я не знаю, почему ты держишь меня здесь, не знаю, почему не отпускаешь меня. Я не понимаю, какого черта здесь происходит и что ты за тип такой, и я не знаю ничего об этой ГРЕБАНОЙ ситуации!

— Ты сама с собой это сделала, Элени.

— Нет, подонок! Ты со мной это сделал! Какого ХРЕНА ТЫ САМ ЭТОГО НЕ ПОНИМАЕШЬ?!

С каждым сказанным словом ее голос становился все громче, пока не достиг такой силы, что превратились в настоящие вопли. Меня удивило, что несмотря на все преграды, Элени все еще находила в себе силы сопротивляться. Ее тело измотала алкогольная ломка, а сознание было подернуто пеленой, как и взгляд.

— Скажи мне кое-что, Элени. Если бы не была пьяна той ночью, если бы не привлекла внимание тех отморозков, которые хотели лишь поизмываться над твоим телом и уйти, как и все остальные твои мужчины, ты бы находилась здесь сейчас?

Она снова зарыдала, но на этот раз причиной ее слез стали разочарование и злость, а не боль, грусть или страх. Я наблюдал за тем, как она отвернула от меня лицо, закрывая голову руками и сворачиваясь в клубок. Девушка пыталась спрятаться от меня единственным способом, какой она знала. Она уходила в себя, морально уставшая и физически истощенная, не способная контролировать ситуацию.

— Поговори со мной, Элени. Не стану напоминать, что когда я задаю вопрос, ты обязана на него ответить. Ты ничего не сможешь предпринять, чтобы избежать этого. Мы будем раскладывать твою жизнь по полочкам — кусочек за кусочком — пока ты не увидишь то же самое, что и я, пока не поймешь, что уничтожаешь внутри себя нечто, что многие люди не имеют счастья позволить себе.

— И что с того, придурок?

Ее глаза метали в меня молнии, а тело напряглось, когда она вскочила с пола. Я задел ее за живое, посягнув на истину, которую она понимала, но не решалась признать. Она столько времени скрывалась от реальности, что заставить ее переосмыслить собственное существование означало разобрать все детально и в мельчайших подробностях. В кои-то веки она начала открывать глаза на неприглядные факты. Будучи красивой девушкой, она имела потенциал жить красивой жизнью. Но все возможности Элени отметала из-за боли и злобы, которые отказывалась сейчас принять. И это являлось проблемой фальшивого эго.

Есть люди жалкие и ничтожные, ничего из себя не представляющие, которые не могут существовать без наркотиков и алкоголя. Они лелеют надежду, что полезны обществу. Уверены, что обладают теми же правами и привилегиями, что те, кто старательно пробивается в жизни, пытаясь преуспеть в чем-либо. Такие особи верят, что связаны с хорошими людьми, дыша одним воздухом с ними, что достойны того же комфорта и благ, которые честные граждане отчаянно пытаются найти.

Пришло понимание, что заставляя Элени открыть глаза на свое существование, чтобы она не только уяснила себе, но и осознала, насколько ошибочный путь выбрала, я захотел чего-то большего. Пронестись вместе с ней через всю ее жизнь. Сгущая краски, показать каждую неправильную мысль, каждый ложный шаг и каждое неверное решение, которое она когда-либо принимала.

Глава 21

Элени

Хотела бы я знать, почему простое прикосновение вызвало у него такую реакцию. Горячая интимная сцена между нами по непонятной причине оказалась прервана, и уже в следующую минуту я стояла на коленях у кровати с ноющим телом и уязвленным самолюбием.

Отчаянное — до тошноты — желание поскорее покончить с этим заставило меня забыть о правилах, и винить следовало лишь себя.

— Какое у тебя самое ранее воспоминание, Элени? — прервал мои внутренние терзания голос Габриэля.

Подобный интерес вызвал у меня недоумение и убедил в том, что этот тип реально чокнутый на всю голову. Какого хрена перескакивать с интима на побои, а затем ошарашивать дурацким вопросом о гребаном детстве? Я по-настоящему растерялась, черт возьми, не понимала, как поступить и даже не догадывалась, что он предпримет в следующую минуту.

Детство вспоминать не хотелось. Всю жизнь я предпринимала массу усилий, чтобы выбросить прошлое из головы. И признаваться, что причина нынешнего унизительного существования кроется в том дерьме, через которое я прошла будучи маленькой девочкой, у меня уж точно не возникало ни малейшего желания.

— Ты не расстроишься, если я не стану рассказывать тебе о своем детстве?

Задав вопрос, я съежилась, ожидая со стороны своего пленителя физического насилия в ответ на столь слабое сопротивление. И пусть не планировала перечить ему, но я не сомневалась, что подобная беседа ничем хорошим не закончится. Габриэль разочарованно выдохнул, и его голос неожиданно снова смягчился.

Он был Джекилом и Хайдом ⁹в одном лице, я поражалась тому, как в нем одновременно могут уживаться два совершенно противоположных человека.

— У меня нет желания принуждать тебя, но хотелось бы, чтобы ты рассказала мне об этом.

Я искренне недоумевала, с чего вдруг он преобразился в приятного собеседника. Ожидала ведь, что похититель станет насильно вытряхивать из меня кошмарные истории прошлого, преследовавшие меня годами воспоминания о жестоком и пренебрежительном отношении родителей.

Я поведала ему, что даже думать об этом не в силах, проявляя не свойственную мне искренность. Габриэль для меня ничего не значил, и я до сих пор искала причину его глубокого интереса к себе. Мы были абсолютно чужими люди, однако мужчина вел себя так, будто мы тесно связаны, и он отказывается разрывать эту нить.

Мысли захватили меня целиком и, по обыкновению, я начала трястись.

Только вот на этот раз причиной стала вовсе не алкогольная ломка. Меня до костей пробирал животный страх, вызванный двумя паршивыми людьми, и не важно, что их тела давно уже в земле на глубине шести футов. Я встала, прикрывая голое тело руками, села на кровать и, стянув одеяло, удобно завернулась в него. И хоть не чувствовала себя в безопасности, но мягкая ткань помогла немного прийти в себя. Внутренне я продолжала бороться с собой. Не хотелось рассказывать о произошедшем со мной, однако любопытство пересиливало. Возможно, если излить душу кому-нибудь, мне станет легче. Разве не так поступают тысячи людей каждый день? И не это ли помогает нормальному человеку выбраться из дерьма? Меня мучили сомнения, но не имея другого выбора, я заговорила, раскрывая детали первого гребаного воспоминания, пришедшего в голову.

— Когда мне было четыре года, я на кухне уронила кувшин с молоком, пытаясь приготовить себе кашу. — Я сделала паузу и глубоко вздохнула, прежде чем продолжить. — Я была очень голодна. Родители забыли меня покормить. Два дня ничего не ела, и желудок болел так, что я плакала от боли. Но, несмотря на мои слезы, никто и не думал прийти ко мне на помощь. — Говоря это, я чувствовала наворачивающиеся на глаза слезы и подступающие к горлу рыдания. — Молоко из кувшина мне удалось налить успешно. Я гордилась собой, считая, что налить молоко без последствий означает, что я выросла и могу сама о себе позаботиться. Я радовалась, что скоро перестану быть обузой для людей, которые не удосуживались найти время, чтобы позаботиться обо мне. — Я до сих пор отчетливо помню черно-белый шахматный пол, покрытый белой массой. Сцена, напоминающая кадр из фильма «Один дома». — Когда молоко разлилось, я вскрикнула от удивления. Догадываясь, что если разбужу родителей, окажусь в полном дерьме, я быстро начала вытирать пол. Но пока я старалась замести следы, меня поймали. — Меня трясло от рыданий, но я продолжила: — Отец вошел в комнату. Подняв голову, я увидела его налитые бешенством глаза и поняла, что мне несдобровать. Вместо того чтобы смотреть на отчитывающего меня отца, я уставилась в пол, мечтая, чтобы это поскорее закончилось. Однако он и не думал прекращать, продолжая кричать на меня. Так же, как на маму, когда она делала то, что ему не нравилось.

Мои воспоминания связаны с жестокостью, и даже врагу я не пожелала бы подобного дерьма. Этот кошмар я пыталась забыть с помощью приносящего временное расслабление алкоголя. Кровать скрипнула, это позади меня сел Габриэль. Я не двинулась, продолжая лежать спиной к нему. Мое местами открытое тело наверняка его дразнило. Прикрывая наготу, потянула одеяло к плечам. Я надеялась, что он не заметит скрывающегося под изображением Девы Марии глубокого шрама.

— Продолжай.

Я ощутила его горячее дыхание на своей шее. Но вовсе не испугалась, прекрасно понимая: что бы ни случилось — самое страшное я уже пережила.

— Оказалось, что я разбудила отца. Он вошел на кухню в одних отвратительных обтягивающих трусах. Казалось, он не в себе, и я не знала причины. Да, я провинилась, пролив молоко. Однако этого бы не случилось, не будь я не смертельно голодной, черт возьми. Неужели они не понимали, что ребенка нужно кормить? Он кричал на меня некоторое время и потом бросил полотенце под ноги, пытаясь вытереть пол. Когда это не сработало, поднял мокрое от молока полотенце и начал меня им избивать. Он не остановился на этом, стал бить меня рукой, затем деревянной ложкой, и закончил тем, что бросил мне на голову стеклянную тарелку с кашей. Я потеряла сознание и не помню, что было дальше.

Я снова начала дрожать, и перед глазами замелькали темные пятна. Грудь сжало словно в тисках, и мне стало чертовски тяжело дышать, кислорода не хватало. О, эти симптомы я хорошо знала, со мной это случалось очень часто. Меня мучили панические атаки, а алкоголь хоть немного облегчал состояние. Голоса в голове кричали, дразнили и оскорбляли меня, убеждали в том, что я ничтожество. Слезы ручьем побежали по щеке, и я понимала, что не успокоюсь, пока темнота в душе не отступит.

— Элени, он был неправ. Он никогда больше не сможет и пальцем тебя тронуть. Все позади, и он не причинит тебе вреда. — В попытке утешить, Габриэль сжимал и гладил мое плечо. Но мне от этого становилось только хуже. Мне удалось выжать из себя каплю ответа, пока темная пелена снова не накрыла меня.

— Он не сможет причинить вред. Но ты... сможешь.

Глава 22

Габриэль

Мне хотелось причинять боль. Я бы снова и снова делал бы ей больно. Однако мое желание не являлось бесчувственной жестокостью человека, стремящегося удовлетворить собственную врожденную порочную страсть. Напротив, я стремился избавить ее от алкогольной зависимости и исцелить глубокие раны, связанные с печальными событиями в жизни. Я жаждал вытрясти из этой девушки все ненужное и грязное, оставив в памяти лишь близких людей, которые всегда были рады ей помочь. Я мог бы жить только этим. Это стало бы положительным итогом борьбы, начавшейся в один роковой день между двумя людьми.

— А как же твоя мать? Она вообще ничего не предприняла, правда ведь? — спокойным тоном спросил я, тщетно убеждая себя в том, что не задет ее словами.

С губ Элени сорвался грустный смех, и она продолжила:

— Она едва не добила меня. Мама сделала последний глоток из бутылки и ударила меня ей, когда я очнулась. Уверена, что пока валялась в отключке, она стояла надо мной и молилась, чтобы я издохла. Избавление от лишнего рта было им только на руку. Ей не нравилось, когда я расстраивала отца. Мать боготворила его, потому что он потворствовал ее низменным желаниям. Отец мог достать ей лучшие наркотики. Он зарабатывал, играя на улицах, и этого хватало для оплаты счетов жалкой дерьмовой лачуги, где они жили. Это была вонючая коробка с тараканами, где они сделали для себя спальню и выделили мне, как милой маленькой собачонке, местечко на кровати в углу комнаты. — Она повернула голову и взглянула на меня через плечо. — Вот я ответила на твой вопрос. Да. Она поступила так, как должна поступать любая мать. Спасибо за то, что спросил.

Я схватил ее за шею сзади, пальцами глубоко и остро впиваясь в мышцы и сухожилия. Элени завизжала от боли. Я приблизил губы к ее уху и прошептал:

— Будет лучше, если ты попридержишь свой острый язычок. Я понятно объясняю?

Ее молчаливого кивка оказалось достаточно, чтобы заставить меня разжать пальцы. Она закашляла и захлюпала носом. Со своего места я увидел, что ее подушка мокра от слез. Я склонился над девушкой и провел пальцем по влажной щеке, наслаждаясь тем, что будучи жертвой саморазрушения, превратившего ее в жалкое зрелище, она попала именно в мои руки. И я ведь искренне считал, что нехорошо манипулировать женщиной и навязывать ей свою волю. Однако мне нравилось ощущение собственной всесильности. Я получал удовольствие, причиняя ей боль. Я в жизни испытал немало боли. И наблюдать страх у окружающих, срывать с людей маски, обнажая ничтожные и трусливые душонки — это заставляло меня чувствовать, что я не одинок, как полагал раньше...

— Я многого не помню. Большую часть детства я провела в одиночестве. Эти двое либо валялись в кровати, либо до восхода солнца шлялись где-то со своими друзьями. Я боялась темноты, но несмотря на это, меня бросали одну дома. Я часто мечтала убежать от родителей и рассказать кому-нибудь, что творится в нашей так называемой семье. — Элени рассмеялась, и в каждом звуке слышалось страдание. — Я была слишком мала, чтобы понять: мои родители не в силах обо мне позаботиться. Не знала, что есть места для таких детей как я, где кормят, купают и отправляют учиться. — Она сжала простыни с такой яростью, что кожа на руках побелела. — Я хотела сбежать, даже если это значило жить на улице. Даже будучи совсем малышкой, я понимала, что для меня безопаснее находиться вне дома. Мои родители в любой момент могли заснуть с сигаретой в руках и устроить пожар в доме. — Девушка снова всхлипнула. — Я знала, что меня не любят. Я оказалась просто нелепой случайностью, произошедшей, когда они были слишком пьяны, чтобы думать о контрацепции.

Я задумался над ее словами. Каким образом ребенок в таком возрасте мог узнать о зачатии? В голову закрались подозрения, от которых спина покрылась холодным потом. Все же мне следовало копнуть глубже. Возможно, причина ее низкой самооценки таилась в том, что она пережила в раннем возрасте домогательства.

— Твой отец... тебя?..

— Черт, нет.

Слава богу. Элени перевернулась на спину и, удобно положив руки на простыни, начала лениво перебирать бахрому на ткани.

— Тогда как ты узнала, откуда берутся дети? Почему уже в шесть лет ты знала о сексуальных потребностях людей?

Очередной нервный смешок вырвался из ее горла.

— Потому что я привыкла смотреть порно. — Я сохранял молчание, давая ей возможность продолжить самой без давления со стороны. — Мои родители не приобретали кассет с диснеевскими мультфильмами. Поэтому я смотрела то, что было. Порно. Они не подозревали об этом, а я не догадывалась, что это запретное. А узнала, откуда берутся дети от бабушки. Я гостила у нее в то время.

— Почему тебе не помогла бабушка? Неужели она не знала, как с тобой обращаются родители?

— А кто, по-твоему, научил мою мать всему тому, что она делала в итоге? — Элени продолжала играть с краешком простыни, и я заметил, что слезы на ее глазах высохли. Она тяжело и продолжительно вздохнула перед тем, как продолжить. — Честно говоря, моя бабуля была не такой уж и плохой. Да, слишком старой, чтобы как прежде участвовать в жестких тусовках. И она искренне старалась уделять мне свое внимание. Я же не рассказывала ей о том, что меня били, об ужасных условиях, в которых находилась днями и ночами, без еды, немытая и замерзшая. Я скрывала от бабушки эти факты, думая, что она возненавидит меня за подобную жизнь. Мне нравились проведенные с ней часы. Я не хотела разрушать временное счастье рассказами о гребаной жизни с родителями. — Пухлые губы Элени скривились в грустной улыбке. — Она варила отстойную кашу и покупала мне печенье. Сама никогда не пекла ничего подобного, — рассмеялась девушка. — Бабушка не рискнула бы дать мне съесть печенье собственного производства. Поэтому покупала мне его в магазине.

— Что же случилось с ней в итоге?

— Бабуля умерла, когда я была подростком, — грустно ответила Элени. — Вот так я и осталась предоставленной самой себе. Не осталось иного выбора, кроме как примкнуть к друзьям, парням и случайным людям, которые бы позаботились обо мне, пока я не стала самостоятельной.

— И они помогали тебе безвозмездно?

— Нет. Уж поверь мне, они свое получали сполна.

Я погладил девичье плечо, чтобы понять, отзовется ли она в ответ. Элени не сдвинулась с места. Я прислонился к изголовью кровати и откинул голову, уставившись в потолок.

— Спасибо за то, что поделилась воспоминаниями. Это помогло мне больше вникнуть в суть.

— Вникнуть в суть чего?

Я поднялся с места, делая глубокий вдох.

Решив вернуться обратно в ванную, молча протянул руку, чтобы помочь ей встать. Девушка несколько секунд смотрела на меня, не понимая, зачем я пытаюсь поднять ее с места. Потом все же приняла мою помощь, скользнула с кровати, придерживая одеяло и закрывая им свое тело. Когда она встала, я покачал головой, указывая на одеяло.

— Скинь его.

Глаза Элени расширились, а губы задрожали. С первого взгляда я словно прочитал ее мысли. На ее лице одно за другим промелькнули недоверие, стыд, унижение, а затем принятие. После того как скинула одеяло к ногам, девушка руками автоматически потянулась к телу, пытаясь прикрыть наготу. Однако, приблизившись, я схватил ее за запястья и убрал руки от груди.

— Пришло время увидеть, кто ты есть на самом деле.

Я вел Элени за собой, слушая, как босые ступни мягко ступают по полу. В ванной я попросил ее встать напротив висящего на стене большого зеркала. Девушка посмотрела на меня с явным смущением. Она приоткрыла рот, словно собиралась запротестовать. Однако, в течение нескольких секунд помешкав, все же подчинилась. Глядя на свое отражение, Элени снова попыталась прикрыть обнаженное тело. И я снова убрал ее руки от груди. Она зажмурилась, а когда снова открыла глаза, в них блестели навернувшиеся слезы.

— Скажи мне, Элени, — я приподнял ее подбородок, заставив взглянуть на отражение в зеркале, — что ты там видишь?

Глава 23

Элени

Я стояла перед зеркалом, рассматривая свое татуированное тело. Голос Габриэля эхом отдавался в голове, интересуясь, что на самом деле я вижу в отражении. Не хотелось делиться с ним мыслями на этот счет, ведь я и так выложила ему слишком много информации о себе. В данный момент я была слишком открыта и ранима, и его способы изучения моей натуры ни к чему хорошему привести не могли.

— Элени, я задал тебе вопрос!

Судя по тону, Габриэля раздражало мое молчание. Я не осознавала, сколько времени простояла перед зеркалом, созерцая свое обнаженное тело и потерявшись в глубинах подсознания. А еще я прикидывала, как избавиться от вопроса, который тяжело повис в воздухе. Вот только теперь стало понятно, что отвертеться не выйдет.

Мой похититель не успокоится, пока все из меня не вытрясет. В этой притворной заботе обо мне он оказался даже хуже моих родителей.

— Я вижу перед собой жалкий кусок дерьма. Я толстая и уродливая. У меня много морщин и шрамов, — как ни в чем не бывало произнесла я, безмолвно молясь, чтобы он не очень расстроился из-за столь неожиданного ответа.

— Элени, я не имел в виду твою внешность. — Его руки заскользили по моим бедрам и поднялись к груди. — Не имеет значения, толстушка ты или... уродина. Тебе нужно понять, что значит истинная красота.

Я была уверена, что черт подери, точно не отношусь к категории истинных красавиц. А этот допрос вызывал лишь смущение и досаду. В зеркале я увидела позади себя его недовольную гримасу.

— Я не понимаю твоего вопроса, Габриэль, — честно ответила я, несмотря на испытываемый страх.

Не хотелось его провоцировать или нарочно говорить неправду. Сейчас он вел себя мягко, и я четко осознавала, что это лишь краткий перерыв. Не следовало забывать, что в этом мужчине уживались два абсолютно разных человека. И от моего поведения зависело, который из этих двоих проявит себя на этот раз.

— Тут нет ничего сложного, Элени. Когда ты смотришь на себя, какого человека видишь?

Габриэль снова начинал огорчаться. Он злился, и оставалось лишь догадываться, что за этим может последовать. Странно, но когда я сообразила, как себя с ним вести, страх улетучился.

— Я вижу неудачницу. Алкоголичку. Шлюху. Вижу попрошайку, которая не в силах сама о себе позаботиться. Я вижу человека без будущего. Без семьи и друзей. Я вижу женщину, которую никто никогда не любил и которая до конца жизни останется одинокой. Я вижу сломленную женщину. С рождения несчастную, так как с самого начала ее род был проклят. — Слезы крупным градом скатывались по лицу, пока я высказывала себе то, в чем никогда бы раньше не призналась. — Я не знаю, что еще говорить, Габриэль. Ты прекрасно понимаешь, что я о себе думаю.

Вместо того чтобы остаться безразличной к собственному мнению о себе, мои слова меня только ранили. В сотый раз за день глаза наполнились слезами. Я не плакала годами, а сегодня это повторялось слишком часто. Голова разрывалась от эмоциональной нагрузки и долгого времени без виски.

— Элени, только ты сама можешь все изменить, — прервал мои размышления Габриэль, теплыми руками обняв сзади. — Я попытаюсь донести до тебя свое видение ситуации, если ты не будешь сопротивляться, черт подери. Я не могу достать звезду с неба, но обещаю, что ты станешь чувствовать себя гораздо лучше.

— Габриэль, могу ли я без обид спросить тебя кое о чем?

Да, я позволила себе лишнего, но чем больше времени с ним проводила, тем наглее становилась. Возможно, я просто потеряла надежду увидеть когда-либо белый свет. Так почему же не воспользоваться ситуацией и не поиметь его мозги? Похититель спокойно стоял позади и обдумывал мой вопрос, прожигая меня взглядом в отражении зеркала.

— Да, можешь задать вопрос, — наконец, медленно проговорил он.

— Ты на самом деле считаешь меня красивой?

В ожидании ответа я задержала дыхание.

— Нет, Элени. Ты не являешься красавицей ни сейчас, ни вообще.

Меня больно задели его слова. Мужчина же провел руками вдоль моей фигуры и встал лицом к лицу ко мне. Я очень сомневалась, что хочу смотреть ему в глаза и слышать очередные гадости, поэтому опустила взгляд в пол. Мою кожу продолжали поглаживать его руки, от чего по телу пробегала дрожь. Сейчас я мечтала лишь, чтобы он овладел мной на кровати. Это желание не пересиливал даже страх перед Габриэлем. Его прикосновения пробуждали во мне какую-то первобытную жажду. Судя по всему, называя меня шлюхой, мой похититель оказался прав. И отрицать это не имело никакого смысла. Я хотела его, несмотря на совершенное им насилие.

— Ты можешь стать красивой, Элени. Ты будешь красивой благодаря мне. И тогда станешь моей.

От подобного заявления по моей спине вновь пробежали мурашки, заставляя чувствовать себя шлюхой. Шлюхой, которой я и была. Шлюхой, которой я всегда буду. Вместо любви и хэппи-энда я хотела только его тело. Его член, входящий глубоко в мою киску. Маленькие девочки мечтают о том дне, когда счастливо заживут с мужчиной, который будет ценить и любить их. Я давно похоронила эту мечту. Принц на белом коне для меня не существовал. Я могла принадлежать только всяким ублюдкам.

— Как ты думаешь, я стану когда-нибудь красоткой, Габриэль?

Мужчина продолжал исследовать мое тело руками, временами щипая ставшие очень чувствительными соски. Совсем близко я ощущала его горячее дыхание.

— Ты сейчас на правильном пути. Разве не ощущаешь мое желание сделать тебя неотразимой?

Прижавшись ближе, он начал покусывать и посасывать мочку моего уха. Его затвердевший член упирался мне в ногу.

— Однажды ты станешь достойна зваться красоткой.

Затем ни слова не говоря, Габриэль резко покинул ванную комнату. Оставил меня перед зеркалом голой и озадаченной.

Будет ли он меня мучить? Как сделает меня красивой? Какую жестокость на этот раз придумает для истязания души и тела? В этот момент я поняла, насколько невыносимой бывает неизвестность.

Глава 24

Габриэль

Я был вынужден уйти, пока все не зашло слишком далеко. Я хотел эту девочку. Член отчаянно пытался прорваться сквозь молнию брюк, и из-за горячего, пульсирующего дружка между ног передвигаться оказалось непросто. Несмотря призывы гребаных голосов и на требования плоти, в глубине души я не хотел этого делать. Знал, что если трахну ее, то из-за собственной слабости мой грандиозный план может рухнуть. И дальше я не смогу переделывать Элени, потому что придется позаботиться о своем состоянии.

Покидая ванную комнату, я гадал, последует ли она за мной. Этого не случилось, что подтверждало мои выводы о ней. Девушка считала себя пленницей, которую принудили не только скакать вокруг похитителя с голым задом, но и вывернули душу так, что она теперь готова вытащить оттуда любой невыносимый факт о своей жизни. Я понимал, что она пыталась отрешиться от воспоминаний, и знал, почему. Вот только она не понимала, какое значение имеет ее прошлое. С какого перепуга ей прислушиваться к моему мнению? В глазах Элени я являлся не более чем похитившим и однажды ударившим ее психом. Она оказалась слишком умна, чтобы следовать за мной. И поэтому я считал, что она всегда делает нестандартный выбор, да и размышляет тоже нестандартно. Девушка больше заботилась о безопасности своей задницы, чем о крутом образе, в котором пребывала каждый чертов день. Признаться, временами я терял смысл своих действий в отношении Элени. Однако уходя, вспоминал. Она нуждалась в том, чтобы ее вывернули наизнанку, нуждалась в защите. Я же нуждался в том, чтобы она жила, даже если мне придется покинуть этот мир.

Я протянул руку и включил музыку, которая помогала заглушить буйство в моей голове. Никому невдомек каково это, когда тебе постоянно что-то нашептывают кровожадные демоны. И пусть давно научился игнорировать голоса, но порой они так громко верещали о своих потребностях и желаниях, что я боялся успокоить их однажды, выполнив все требования. Ранее я так и поступал, травмировал людей с целью причинить боль. При этом голоса превращались в смех и постепенно смолкали. Ради тишины я был готов раз за разом совершать насилие. Обычно после каждого происшествия меня госпитализировали. Однако я никогда никому не рассказывал о голосах в голове. Не хотелось, чтобы доктора поняли, в чем корень проблемы. Только рано или поздно они догадывались. Причиной моего неадекватного поведения врачи считали потерю родителей и травму головы в результате аварии. Они не сомневались, что я прихожу в бешенство из-за насмешек по поводу своих шрамов. На меня сразу же повесили ярлык шизофреника, пичкая лекарствами, независимо от того, хотел я этого или нет. Тетя защищала меня как могла и всегда присматривала за мной. Однако даже она не осознавала масштаб нанесенного аварией вреда. Постепенно тетя поняла, что мне помогает прослушивание музыки, отвлекая и усыпляя внутреннего зверя. Она предполагала, что мое сознание работает в сильно ускоренном темпе, и это толкает меня на насилие. И хоть родственница оказалась права в том, что музыка мне помогает, она не знала, что это всего лишь заглушает дьявольские шептания. Образ сатаны возникал в моей голове до тех пор, пока я не успокою голоса, выполнив их требования. Поэтому сейчас я воспользовался проверенным тетушкиным методом. Слушал музыку, которая облегчала мое состояние.

Это срабатывало, пока не...

— Габриэль?

«Она насмехается над тобой и ни капельки не боится. Она до сих пор пытается управлять тобой».

— Габриэль?

«Ты безобразен. Ты весь в шрамах. Она отвергнет монстра после того как...»

— Элени, вернись в комнату.

— Но...

«Она издевается над тобой. Убей ее. Ты сильнее. Можешь ее прикончить. Заткни ее...»

— Я просто хотела посмотреть, куда ты ушел. Я не люблю...

«Она не хочет тебя. Тебе пришлось ее похитить. Она отвергла тебя».

—... оставаться в одиночестве.

— ЭЛЕНИ, уходи! — умоляюще произнес я.

Она не послушалась. Открыв глаза и увидев ее стоящей в дверях спальни, я сжал кулаки и стиснул зубы. Эта девушка оказалась словно искушение: одновременно чиста, коварна и волнующа. Искушение для уничтожения дьявольских шепотов и криков. Это бы заняло всего одно мгновение — захват шеи, ее отчаянная попытка вдохнуть воздух и предсмертный взгляд перед тем, как довести дело до конца. Я хотел, чтобы она заткнулась и свалила обратно в ванную. Мне следовало взять себя в руки, пока не случилось непоправимое.

— Уйти куда?

Голос Элени был тихим, напуганным и дрожащим. Она не ругалась и не сыпала оскорблениями. Она не выступала против, но в то же время и не подчинялась мне. Когда она заговорила, я снова закрыл глаза. Просто не мог смотреть на нее. Один только звук ее речи разрывал меня на части. Подобное состояние или болезнь, или как бы это, черт подери, не называлось, изолировало меня от реальности. Я видел и ощущал что-то такое, что превращалось для меня в кошмар. Если я слишком долго слушал шепот и не отгонял видения, то дьявольские голоса становились моей реальностью. Хуже, чем... ее реальность.

— Убирайся отсюда, Элени! Если ты ценишь свою ГРЕБАНУЮ жизнь, свали, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ОТСЮДА!

Глава 25

Элени

Он кричал на меня, и гневный тон резал слух. Следовало хорошенько подумать прежде чем идти за Габриэлем. Однако я заметила его внутреннюю борьбу, ту, которую и сама вела много раз. Я разговаривала сама с собой, считая, что никто меня не слышит.

— Убирайся отсюда, Элени! Если ты ценишь свою ГРЕБАНУЮ жизнь, свали, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ОТСЮДА!

Он рычал на всю комнату, отворачивался и, игнорируя мое присутствие, хватался за голову. Сейчас похититель предлагал мне то, о чем я умоляла с самой первой секунды после пробуждения в этом месте. Свободу. Я в тот же миг могла покинуть этот дом, не заботясь о том, что может случиться с ним и какие проблемы он создаст кому-нибудь в будущем. Больше Габриэль не являлся моей проблемой, став обыкновенным преступником с психологическими отклонениями. Как только он прокричал мне об этом, я могла повернуться и уйти. Голоса в моей голове спорили друг с другом. Шла борьба между светом и тьмой. Добром и злом. Однако у меня не получалось определить, какой выбор станет верным. Не хотелось признавать, что в каком-то смысле я переживала за этого мужчину, что-то внутри меня желало защитить, тянулось к нему. Меня напугало его искаженное болью лицо. Что-то пошло не так, происходило нечто ужасное, и он явно нуждался в помощи. Я понимала его поведение, видела, что здесь кроется нечто другое, не просто злость. Но пока не знала, что именно. И я была в силах помочь ему, спасти Габриэля. Ведь сама всю свою жизнь мечтала, что найдется человек, который протянет мне руку помощи.

Ноги сами понесли меня в другой конец комнаты. С каждым шагом приближаясь к нему, я забывала о собственных невзгодах и думала лишь о том, чтобы поддержать его в схватке с демонами.

«Элени, это твой шанс стать свободной... Элени, ты никогда не станешь свободной... Элени, ему нужна твоя помощь... Ему необходима твоя любовь... Спаси его... Элени, спасай себя!»

— Заткнитесь!

Я даже не поняла, что кричу вслух. Мой голос звучал пронзительно, однако Габриэль даже не вздрогнул. Он не видел и не слышал меня. Музыка продолжала греметь, а я подходила к нему все ближе. Возможно, я сошла с ума, ведь совершенно неожиданно мой пленитель стал моим наркотиком, новой отрадой. С ним я забывала свою поганую прошлую жизнь. Рюмку виски я променяла на похитившего меня мужчину. Как долго все это будет продолжаться? Я чертовски сомневалась, что дождусь помощи. Никто этого не сделал, когда мне так необходима была поддержка. Поэтому, как никто понимая Габриэля, я отчаянно желала вызволить его из беды. Слегка коснулась его руки. Он остановился и поник, а потом сделал глубокий вдох и шепотом выдохнул:

— Элени, ты свободна и можешь уйти. Пожалуйста, поторапливайся.

Отобрав свою руку, он подошел к стоявшему в углу креслу и расположился в нем. Я последовала за мужчиной. И пусть это глупый поступок, но я не могла оставить его в таком состоянии.

— Габриэль, я никуда не уйду. Я нужна тебе. С тобой что-то не так. Я не знаю, что именно, но это раздирает тебя на части.

Пришло осознание, что я веду себя как конченая идиотка. Габриэль не нуждался во мне, как в принципе и никто во мне не нуждался. Это я всегда нуждалась в чужой заботе. Не использовав возможность бежать, я серьезно сглупила. Мне следовало торопиться домой, но вместо этого я стояла перед озверевшим мужчиной. Который насильно удерживал меня здесь. Который за короткий период времени избил меня несколько раз.

В итоге я сделала свой выбор, теряясь в догадках, смогу ли жить с последствиями того, что случится со мной в будущем. Просто я ясно осознавала, что должна исправить дерьмо, что натворила в своей жизни.

Я тихонько подошла к Габриэлю сзади и положила руки ему на плечи. Он не стал противиться, когда я дотронулась до него через тонкую черную футболку. Сейчас я могла находиться рядом с ним без страха или неуверенности. Мне выдался шанс рассмотреть каждый дюйм его тела и ощутить запах. Я прошлась взглядом по мускулистым плечам, по линиям покрывающих шею татуировок. А потом заметила шрамы.

— Вот дерьмо, Габриэль! Какого черта с тобой произошло?!

Он сидел тихо, не двигаясь и не дыша, опустив взгляд в пол и не произнося ни единого слова. Прошло несколько секунд, и я осмелилась заговорить снова.

— Габриэль, ну пожалуйста, позволь помочь тебе.

Глава 26

Габриэль

У каждого в жизни случается момент, когда он оказывается в замкнутом круге, не имея ни малейшей надежды на улучшение ситуации. Напряжение нарастает снежным комом, а кошмары становятся реальностью. Прошлое, настоящее и будущее сталкиваются в одной точке. Происходит взрыв, сбивающий тебя с ног. В моей жизни как раз наступил такой момент. Прошлое оказалось потеряно, настоящее не имело смысла, а будущее омрачала грядущая расплата за преступления. Я потерял контроль, окончательно и бесповоротно. Заблудился среди шепчущих голосов, среди непрерывно воющих демонов. Я был давно забытой жертвой автокатастрофы. Душа моя погибла на заднем сиденье машины, а тело продолжало существовать. Желудок работал исправно, а сердце гоняло по жилам отравленную жестокостью и саморазрушением кровь. Такие чувства как сострадание и здравомыслие были во мне заблокированы и затуманены. Я предупреждал Элени. Давал шанс уйти и выжить. Но она, как и следовало ожидать, повела себя неправильно. Не послушалась, тем самым совершив роковую ошибку.

— Я сказал тебе НЕ ТРОГАТЬ меня! — буквально прорычал я.

Сознание повиновалось тихим настойчивым голосам, а тело мое расслабилось, испытывая эйфорию. Я устал от борьбы. Устал постоянно прятаться в тени и запираться в четырех стенах. Гораздо легче было сдаться, уступить, признать поражение и позволить маниакальным мыслям и коварным требованиям взять над собой верх. Я злобно оскалился, запрокинув голову назад, открыл глаза и посмотрел на потолок, ощущая, что Элени стоит позади меня и медленно убирает руки с моих плеч.

Я схватил ее запястья так, что хрустнули суставы. Девушка вскрикнула, когда я повернулся и толкнул ее на пол. Она все еще оставалась обнаженной и доступной моему взору. Казалось, рисунки на ее теле двигаются сами по себе. Я старался сосредоточиться, но был слишком опьянен для этого. Не мог отказаться от безумной идеи увидеть ее слабой женщиной, которой она и являлась. Теперь не существовало Элени, а только ее тело без мыслей и чувств. Она стала инструментом для моего извращенного ума, всего лишь пустой оболочкой, над которой я мог вдоволь надругаться, чтобы почувствовать облегчение.

Перед глазами потемнело, и каждый звук, каждый крик, каждая мольба звучали, словно в нереальном мире. Я не видел ее, не чувствовал, не осознавал, что делаю ей больно. Намотал на кулак ее длинные каштановые волосы и держал так, как держат вытащенную из воды рыбу. Элени пыталась освободиться, извивалась всем телом, скребла ногами по полу, впивалась мне в кожу ногтями. Только вот на этот раз я не собирался ее отпускать. Не сейчас, когда шепот превратился в дикий хохот. Голоса, издевавшиеся надо мной ранее, теперь подбадривали. Ломая девушку, я спасал себя. Причиняя ей боль, освобождался от собственных страданий. Член стоял колом, сердце колотилось в груди, а добровольно отдавшаяся мне маленькая девочка стала сосудом для моих мерзостей. Теперь мне было все равно, зачем я похитил ее. Мне расхотелось ей помогать.

Благодаря переполнявшим меня ненависти и отвращению я двигался молниеносно. Достиг комнаты, куда решил тащить свою жертву. Всего лишь на секунду ослабил хватку, чтобы опустить дверную ручку и открыть рассчитанное на одного человека помещение. Элени не преминула воспользоваться этой возможностью для бегства. Мгновенно оттолкнувшись огрубевшими обгорелыми стопами от пола, она ринулась вглубь коридора. Я преследовал ее, хохоча, а мои колкие слова эхом раздавались по всему дому.

Я содрогнулся, увидев, как Элени потирает запястья, ноющие по всей видимости от моего жестокого обращения. На ее лице отображался смертельный ужас. Однако ее тело привлекало меня как орудие для неожиданной похотливой фантазии. Наконец она споткнулась, а я одним прыжком очутившись рядом, снова схватил девушку.

— У тебя был шанс. Ты его упустила. Теперь же я использую свой.

Ее крик показался мне чудесной мелодией, эхом отдаваясь в моем сознании и наполняя блаженством. Я ощутил, словно ток пробежался по телу, а в висках застучала кровь. Я не переставал думать о том, что случилось с того момента, как находился в своей спальне и до настоящего времени. Но сейчас меня ничего не волновало. Приятно было ощущать себя свободным, избавиться от оков безумия, погрязнуть в упоительном контроле над ее телом. Я за ногу потащил Элени обратно в самую темную комнату и даже не включил при входе свет.

Я знал, где что находится, а пугать девушку инструментами и различными цепями с колодками, расположенными в стенах, в полу и свисающих с потолка не имело смысла. Плюс самая интересная часть станет сюрпризом. Протягивая вперед свободную руку, я медленно продвигался, все еще таща Элени за щиколотку. С упоением представлял, как рвутся сухожилия и кости трутся друг об друга, пока она извивалась, чтобы вырваться на свободу. Но глупая женщина, которая не поняла, что ее время истекло, не заслуживала свободы. Моя рука задела металл, и цепи зазвенели по комнате.

— Ты слышишь это, красотка? Это как раз именно то, что ты выбрала для себя. Разве ты не рада?

Послышались стоны и всхлипывания. От этих тихих звуков мне становилось тяжело на душе, тяжелее, чем когда-либо. Это стало удовольствием и болью, отчаянной потребностью доминировать и совершать насилие. Натянув цепи, я заключил ноги Элени в колодки. Когда она оказалась уже наполовину закована, я отошел назад. Тут же послышался звон цепей — девушка пыталась освободиться. Я взорвался от смеха и язвительно поинтересовался:

— Выложишь в интернет пост об этом, сучка? Смотри, к чему в итоге привел твой образ жизни.

В темноте пошарив руками перед собой, достал бутылку виски, которую хранил в этой комнате. Лично я ненавидел спиртное, его запах, вкус, воздействие на людей. К сожалению, для Элени алкоголь был наркотиком. Я хотел довести ее. Желал, чтобы она ползала на коленях, умоляя меня. Мечтал каплю за каплей вернуть всю свою доброту, которую отдавал ей с тех пор, как освободил из той комнаты. Сидя на коленях рядом со своей жертвой и держа за волосы, я прижимал ее тело к полу.

— Открой ротик, Элени. Тебе это понравится.

Она не слышала меня. Я был готов оставить в покое ее шевелюру, тем более девушка к этому времени уже поняла, что сопротивление приведет к смерти.

Я надавил пальцем на ее верхнюю губу и потянул вниз так, что поранил губу, задев зуб. Затем широко распахнул ее челюсть. Другой рукой вскрыл бутылку и стал заливать в ее горло жидкость.

— Глотай быстрее, детка. Иначе сдохнешь, утопая в своей гребаной зависимости.

Я слышал, как она отчаянно делает глотки. Элени кашляла, захлебываясь крепким алкоголем, и тот растекался по ее лицу. Она попыталась отвернуть голову, но я крепко держал, пока последняя капля не покинула бутылку. Между нами образовалась лужа с мерзким запахом спирта, но мне было наплевать. Своими действиями я хотел показать, что со мной ее шуточки не пройдут. Я отбросил бутылку в сторону и, подождав, пока она разлетится на мелкие осколки, произнес:

— Ты хотела мне помочь, не так ли? Хотела меня трахнуть. Умоляла об этом всего лишь час назад, детка.

Поднявшись, я схватил еще одну связку свисавших с потолка цепей и, потянув их, закрепил наручники на ее запястьях. Она снова вскрикнула.

— Я знаю, что тебе больно. Вскоре тебе пригодится виски, чтобы расслабиться.

Я приподнялся и с помощью рукоятки в стене привел в движение механизм. Элени завизжала, зависнув в воздухе на цепях. Это зрелище походило на качели из мяса и костей. В ту же минуту я стянул с себя джинсы и пристроился между ее красивых ног.

— Ты же помнишь, что хотела мне помочь? — Она молчала. Тишину нарушали только звенящие цепи. — Закрой глаза, красотка, и представь, что ты всего лишь в очередном туалете, в другой ванной комнате, в другом баре. Это позволит тебе ощутить себя как дома.

Я подвигал пальцами внутри мягкой влажной плоти между ног, а потом вошел в нее членом. Откинув голову, наслаждался горячим жаром лона, от боли ставшего до безумия узким. Я снова и снова двигался вперед и назад. Цепи над нами бились друг о друга и заглушали наши стоны. Секс утихомирил Элени. Толкаясь в податливое тело, я продолжал измываться над ней.

— Кажется, ты больше не предлагаешь помочь мне, красотка.

Глава 27

Элени

Тело вопило, желудок крутило. От виски мне стало даже хуже. Его прикосновения оказались грубыми и жестокими, именно такими я их с самого начала и представляла. С той минуты, как попала сюда, я ждала нападения. Но самой большой проблемой стало то, что я наслаждалась каждой секундой его жесткого траха. Мне следовало его ненавидеть, следовало бороться, но, закусывая удила, я заводилась — от ощущения его власти, от того, как он растягивал меня и оставлял пустой раз за разом.

С одной стороны боль, с другой удовлетворение. Ярость и страх, добро и зло противопоставлялись друг другу. В некотором извращенном смысле мы были созданы для этого момента. В это самое мгновение он сломал меня: разум, тело и дух. Однако в этот миг я сама себе позволила сломаться. Сдаться без борьбы, не желать что-то доказывать. Я отдалась бродившим между нами демонам. Это была свобода. Освобождение. Насилие над собой. Всегда хотелось его совершить, но не хватало смелости признаться себе в этом.

Наручники впивались в запястья и лодыжки, но боль была охренительно приятной. Я заслужила все это, потому что без посторонней помощи стала мусором. Я жила бесцельно. Колледж, искусство и быстрый перепих. Наконец я получила по заслугам. Я испытывала необходимость почувствовать Габриэля внутри себя, чтобы он использовал меня для единственного, в чем я была хороша.

Сейчас меня утешало лишь, что до этого я боролась, что сдалась не сразу. Я оказалась не настолько слабой, как он говорил. Пыталась сбежать, пробовала кричать, но не смогла одолеть мужчину. Считала, что он собирается меня убить. Казалось, он вот-вот меня придушит. Решила, что пока он будет кончать с моей жизнью, я не отведу взгляда от прекрасных зеленых глаз, за которыми крылась сломленность. Вместо этого мне оставалось держаться за цепи, пока Габриэль скользил во мне своим членом. Мне не следовало возбуждаться, любой нормальный человек испытывал бы отвращение. Но не я.

Он хрипел при каждом толчке, с умиротворением и абсолютным спокойствием во взгляде изучая каждый дюйм моего тела. В этот момент он находился не здесь. Витал где-то далеко, пока его телом управлял поселившийся внутри монстр.

Габриэль схватил меня за задницу и протолкнул глубже свой толстый член, свободной рукой сжимая мою грудь. От контакта с ладонью мои соски затвердели, а тело затрепетало, стоило ему начать быстро тереться о сладкое местечко глубоко в моей киске. Черт. Мне следовало ненавидеть этого мужчину, его прикосновения, каждую толику наслаждения, которую я получала, когда он избивал и истязал мое тело, лишь бы излечиться самому. Однако я не испытывала ненависти. И это приводило к мысли, что я такая же на всю голову ненормальная, как и он. Я хотела быть трахнутой. Желала его.

Габриэль перестал стискивать мою задницу и потянулся рукой между ног, чтобы поиграть с моим клитором, при этом не прекращая ожесточенные толчки. Я пыталась не показать своего удовольствия. Пыталась думать о постороннем, пока чистое наслаждение накатывало волной. Но ничего не помогало. Я слишком завелась. Чувства оказались на пределе.

Он ускорился, отчего мои мышцы сократились, сжимаясь вокруг члена. Я старалась не издать ни звука, молясь, чтобы мои крики не вызвали у него очередной приступ ярости. Но не смогла сдержаться. Закричала, когда оргазм поглотил мое тело.

— Вот черт! — Слова вылетели изо рта раньше, чем я смогла их остановить.

Габриэль проигнорировал меня и продолжил вколачиваться так, словно не понял того, что я кончила. Он был не со мной. В этот момент он отсутствовал. Сейчас мной овладевал не он, мужчина потерялся в своей же жестокости, в собственных мыслях. В его глазах я видела свет и тень борьбы за контроль. То, что мне было знакомо лучше, чем другим.

Габриэль застонал и вытащил член из моего тела, зажимая его в руке и лаская до тех пор, пока сперма не оказалась на моем животе. Он опустошался ради собственного облегчения, а от осознания произошедшего у него даже выражение лица изменилось. Словно наверху зажгли свет, и он вернулся обратно в свое тело.

Не выпуская член из ладони, Габриэль покачал головой, после чего посмотрел на меня. Быстро обернулся, схватил что-то и остервенело начал вытирать сперму с моей кожи, тщательно удаляя свидетельства содеянного, пока я оставалась скованной.

Освободил он меня довольно скоро. Каждый мускул моего тела ныл, и я кулем свалилась на пол. Сил держать свой вес не осталось. Я улеглась на холодное дерево, полностью выжатая случившимся. Свернувшись в клубок, я желала, чтобы похититель отвел меня обратно в комнату, где держал до этого. Я не могла смотреть ни на него, ни на себя. Хотелось сбежать и спрятаться, выблевать содержимое желудка, чтобы попытаться избавиться от пропитавшего все существо яда. Именно это он делал со мной все утро: ломал меня так, как это случилось бы, если бы мне дали возможность.

Сильными руками Габриэль обхватил меня и поднял. Мы двигались, но я понятия не имела, в каком направлении. Было слишком темно, и под таким углом его лицо оставалось в тени. Это пугало, ведь я не знала, отчего мужчина прижал меня так близко. Страх, который я испытывала лишь однажды, охватил меня с прежней силой.

Ослабив захват, он положил меня на мягкую поверхность, судя по всему, на постель. А потом просто ушел. Я осталась одна, и меня снова охватил ужас. Захоти он, мог бы спокойно меня прикончить. Он мог убить меня столько гребаных раз. Но не сделал этого. Для меня все еще оставались не ясны его намерения, но после случившегося стало понятно, что он глубоко обеспокоен. Во время медицинской практики я видела людей с похожим поведением, и это каким-то образом помогло мне унять страх.

До этого момента Габриэль представлялся мне просто преступником. Но после сегодняшнего я догадалась, что он отчаянно нуждается в заботе, и никто в его жизни, скорее всего, этого не осознавал.

Рядом с кроватью горело бра, благодаря которому я различала его силуэт. При тусклом освещении мне едва удавалось рассмотреть хоть что-то, кроме него самого. Мужчина снова подошел ближе. Я лежала голой, да и он оставался без трусов, ниже пояса взгляду открывался лишь его вялый член. Габриэль присел на край кровати, опустил голову на руки, и тогда-то случилось кое-что совсем для меня неожиданное.

— Элени, я не говорил этого ни единой душе. — Он сделал паузу, словно испытывал боль, но лишь на мгновение, после чего продолжил: — Прости меня. — Слова вылетели пулей, будто мужчине требовалось избавиться от них, пока его не покинули силы.

Сейчас передо мной сидел другой человек. Не тот, что истязал меня и насиловал. Неужели это настоящий, не подконтрольный демонам Габриэль?

Я не выдавила ни звука, но понимающе кивнула. Ни за что не призналась бы, что понимаю, на какой войне он сражается. Этого я не открыла бы ему никогда.

Мужчина навис надо мной. Я его не боялась. Меня не беспокоили его следующие действия, потому что по правде мне хотелось, чтобы он прикоснулся ко мне вновь. Я жаждала почувствовать его, ощутить в себе, чтобы обуздать собственное сумасшествие. Мой разум оставался в покое, пока отрава расползалась по всему телу. Все как с вереницей любовников в прошлом: как только в игру вступал алкоголь, я начинала желать секса, чтобы контролировать боль, всю жизнь шедшую со мной рука об руку.