Хозяин дома

Глава 1

— Элла, нет!

Джек проснулся внезапно, словно от толчка, и резко сел в кровати. Неужели он спал? Не может быть. Образ, запечатленный его сознанием, был слишком отчетливым. Но все-таки это ему приснилось, потому что в комнате было темно, а он лежал один наедине с кошмарными призраками прошлого.

Прошлое. С прошлым покончено — оно забыто и похоронено. Мысленно повторяя эту фразу как заклинание, Джек откинул одеяло, нагишом прошел к окну и раздвинул тяжелые занавеси. Он смотрел на улицу, но ничего не видел перед собой: взор его был обращен в прошлое.

Он видел Эллу, ощущал ее запах; казалось, стоит только протянуть руку — и он ее коснется… Почему, ну почему после стольких лет воспоминания все еще преследуют его? Почему ему кажется, что он снова по уши в грязи отвратительного развода?

Элла… Самая прекрасная женщина в мире. Он любил ее и взял в жены, и три незабываемых года они были счастливы. А потом он ее потерял!..

Джек вздрогнул и резко выпрямился. Довольно сожалений, довольно бесплодных блужданий по тропинкам памяти. С прошлым покончено. Жизнь продолжается, и та ее глава, что связана с Эллой, закрыта.

Лжец, тихонько прошептал внутренний голос.

Невольно улыбнувшись, Джек посмотрел на циферблат наручных часов, слабо освещенный серебристым светом убывающей луны, и признал правду. Нет, он ее не забыл и не сможет забыть, потому что когда-то любил эту женщину.

Джек понял, что этой ночью ему уже не удастся заснуть. Сна ни в одном глазу, и трезв как стеклышко, с усмешкой подумал он. Внезапно Джеку захотелось выпить. Он пересек коридор и вошел в кабинет; босые ступни ног утонули в густом ворсе ковра.

Бренди — вот что ему сейчас необходимо. Его губы снова изогнулись в кривой улыбке. Джек вспомнил, что именно с бренди и начались его отношения с Эллой. Когда-то, воспользовавшись тем, что девушка не привыкла к алкоголю, он ее напоил и овладел ею. Любовь пришла позже, а еще позже он возненавидел Эллу. Держа в руке стакан, Джек прошел к низкой оттоманке и сел. Резкий запах бренди ударил в ноздри, и в памяти снова с ужасающей четкостью всплыли последние сцены…

— Что ты делаешь?

Услышав ее голос, Джек остановился в дверях, повернулся, и губы сложились в горькую усмешку.

— Разве не понятно? Я ухожу от тебя. Ухожу навсегда. С меня довольно, Элла. Чемодан я забираю сейчас, а за остальными вещами заеду позже.

— Но почему?

— Почему? Полно, Элла, не прикидывайся наивной, — презрительно бросил Джек. Зоркие голубые глаза, не упуская ни единой детали, окинули взглядом фигуру в потрепанном махровом халате. Халат распахнулся, открывая взору немалую часть ее тела — тела, которое Джек знал вдоль и поперек и которым когда-то упивался. Рот Джека искривился в презрительной усмешке, которую он даже не потрудился скрыть. Впрочем, Элла в ее тогдашнем состоянии вряд ли обратила на это внимание, да и его презрение не слишком ее задевало. Джек, конечно, не мог не заметить стакан в ее руке. Стакан был пуст, но в воздухе витал хорошо различимый запах спиртного.

— Все кончено. Между нами все кончилось еще несколько месяцев назад. Не делай вид, что ты этого не замечала.

Большие карие глаза расширились и взглянули на него со страхом.

— Но… ты не можешь так уйти, — растерянно пробормотала Элла. — Джек, ты не можешь меня бросить, ты же мой муж, ты меня любишь. Любишь! Ты не можешь уйти!

— Ошибаешься, Элла. Я не только могу, я это делаю. Я ухожу. Посмотри правде в глаза: меня здесь ничто не удерживает.

— Да, — с горечью признала она. Лицо, некогда прекрасное, сделалось каким-то помятым. Джек повернулся к двери, но ее визгливый голос заставил его замереть на месте. — Все правильно. Уходи. Убирайся! Убирайся к черту, Джек Кигэн, и чтоб тебе гнить одному до конца дней!

Джек снова повернулся, брови его удивленно поползли вверх. Вот, значит, как — не слезы, а гнев. Что ж, надо отдать Элле должное, у нее есть выдержка. И он ошибся, Элла, конечно, выпила, но в кои-то веки раз прекрасно владела собой. Впрочем, это они уже проходили. Все кончено, и было кончено еще несколько месяцев назад. Пришло время расстаться; так будет лучше для них обоих.

Ему нужна свобода, а Элле нужна помощь. Но поскольку она решительно отказывалась признавать даже само существование проблемы, возможно, его уход заставит ее наконец посмотреть правде в глаза. Будучи честным с самим собой, Джек не мог не признать, что имелась и другая причина его ухода — основная причина, если уж говорить начистоту. Истинные мотивы его поступка далеки от альтруизма: просто он сыт по горло. Ему все до чертиков надоело. Жестокая правда заключалась в том, что, если он останется, Элла и его потянет за собой на дно. И хотя Джек ненавидел Эллу, в тот момент он больше всего ненавидел самого себя.

— Поскольку жизнь с тобой давно превратилась в ад, — произнес он бесстрастным тоном, — вряд ли в большом враждебном мире будет намного хуже. Полагаю, стоит рискнуть. Как знать, может, там окажется даже лучше, — закончил он горько.

Элла поморщилась.

— Джек, ты жесток. Это на тебя не похоже.

— Неужели? Что ж, значит, я изменился. — Джек постарался не обращать внимания на боль, на миг исказившую ее лицо.

Она просто тянет время, а ему не терпится покончить с этим поскорее. Вырваться, убежать, начать жизнь сначала, сбросить с себя вериги и снова радоваться жизни.

Но она же твоя жена, ты за нее в ответе, беззвучно напомнил голос совести. Ты поклялся любить и беречь ее, в болезни и здравии. В болезни, не забывай, а Элла больна, но ты отвернулся от нее.

Она лишает меня возможности помочь, оправдывался Джек, но чувствовал, что еще немного — и он сдастся. Ведь когда-то он любил ее, и не такой уж он бессердечный мерзавец, чтобы просто взять и уйти не оглядываясь.

Проклятье! Ему чертовски необходимо выпить.

Поставив чемодан на пол, Джек направился к бару. Уже потянувшись к графину, он запоздало вспомнил, что в доме нет спиртного: он сам от него избавился, пытаясь помешать Элле напиваться. Еще одно бесполезное деяние, потому что она ухитрилась найти другой источник, по-видимому местный винный магазин. Ему следовало догадаться об этом раньше, следовало заглянуть в магазин и конфиденциально побеседовать с управляющим, укорял себя Джек. Так-то оно так, но как быть со всеми остальными винными магазинами и лавочками? Не мог же он очистить от спиртного весь город, а если бы даже и смог, Элла все равно нашла бы способ раздобыть выпивку. Судя по тому, что пустой стакан, который она прижимала к груди, снова наполнился знакомой жидкостью янтарного цвета, бутылка бренди должна быть припрятана где-то поблизости.

— Хочешь выпить?

Элла словно прочитала его мысли и, как фокусник, достающий из шляпы кролика, извлекла из-под подушки бутылку.

— Нет.

Джеку внезапно расхотелось пить. На семью вполне достаточно и одного пьяницы. Но отказавшись, Джек тут же пожалел об этом: нужно было согласиться и, воспользовавшись случаем, отобрать у нее бутылку. Он подошел ближе и мягко, но настойчиво попросил:

— Элла, дай мне бутылку.

Карие глаза лукаво прищурились.

— Не-ет, она моя.

Элла прижала бутылку к груди, стакан накренился, и бренди перелился через край, залив халат.

— Знаю, радость моя, но тебе уже достаточно. Отдай мне бутылку, и я уберу ее до утра в надежное место.

— Ха! Ты выльешь бренди в раковину. Думаешь, я тебя не знаю? Я все видела! — заявила Элла обвиняющим тоном.

— Обещаю, что, если ты отдашь мне бутылку, я уберу ее в надежное место.

Она улыбнулась намеренно соблазнительной улыбкой.

— А потом ты ляжешь в постельку? — ласково проворковала она.

Сердце Джека ухнуло в груди. Лечь в постель с Эллой. В огромную постель, специально предназначенную для любви. Они не занимались любовью уже несколько месяцев, с тех пор как Элла потеряла ребенка, потому что всякий раз, когда Джек пытался к ней прикоснуться, она словно отгораживалась от него ледяной стеной.

— Да, в постельку, — повторила Элла.

Джек даже не заметил, как это произошло, но бутылка и стакан вдруг оказались на столике, а Элла — совсем рядом с ним. Джека охватило отвращение, но к нему примешивалось другое чувство, которое он считал давным-давно умершим и похороненным.

Остановившись перед ним, Элла дернула за пояс халата, и взору Джека открылись ее обнаженные груди. Он почувствовал, что почва уходит у него из-под ног. Неужели он мог забыть, какая у нее красивая грудь? Нет, он помнил, и даже слишком хорошо. Джек боролся с собой, отчаянно пытаясь скрыть охватившую его панику и неожиданный прилив желания.

Элла, любимая Элла… нет, она убила их любовь, точнее, их любовь убили обстоятельства. Потеряв ребенка, она обезумела, и, что бы Джек ни говорил, что бы ни делал, ничто не помогало. Она отгородилась от него стеной изо льда и замкнулась в своей боли и скорби.

А как же он, как же его боль, его скорбь? Закрывая глаза, Джек почувствовал, как колдовские руки Эллы обняли его и заскользили по телу, то лаская, то дразня. Проклятье, желание по-прежнему живо в нем! Он по-прежнему любит ее, она ему нужна даже сейчас, после всех ссор, жестоких слов, после бесчисленных холодных ночей, когда они молча лежали спина к спине в огромной кровати рядом и одновременно бесконечно далеко друг от друга. Он по-прежнему ее хочет, с ужасом понял Джек.

— В постельку, — прошептала Элла, почти касаясь губами его губ.

Привкус бренди в ее дыхании лишний раз напомнил Джеку о его поражении. Следовало быть настойчивее, нужно было пораньше показать Эллу врачу, решить проблему, когда она только еще зарождалась. Но он этого не сделал, он был слеп и глух, слишком поглощен собственным горем, чтобы вовремя заметить, что с ней происходит, и в результате упустил Эллу. Но если он отвернется от жены сейчас, одному Богу известно, какой удар он нанесет ей своим отречением.

Элла все еще его жена, и впервые за несколько месяцев она позволила к себе прикоснуться. Он не может сказать «нет», рассудил Джек, когда потребности тела постепенно взяли верх над голосом разума. Он очень давно не спал с женщиной и, хотя недостатка в предложениях не было, оставался верным Элле.

Чувствуя, что сдается, Джек обнял ее, привлек к себе и, склонив голову, ткнулся носом в уголок ее рта.

Милая Элла, прекрасная, удивительная, еще не все потеряно, они могут начать все сначала. Конечно, первый пыл любви остыл, острота новизны притупилась, но они прекрасно подходят друг другу, они могут вместе смеяться и плакать, заниматься любовью.

Тело Эллы пришло в движение, бедра соблазнительно потерлись о бедра Джека, и его тело немедленно отреагировало. Джек издал низкий гортанный стон и впился в ее губы. Во рту Эллы чувствовался кисловатый привкус алкоголя, но сознание Джека просто отказалось воспринимать этот факт.

Пусть будет еще одна последняя попытка, он обязан дать Элле шанс. Неужели она просит слишком многого? Он ведь любил ее когда-то, значит, сможет полюбить снова, во всяком случае должен попытаться. Да и стараться-то особенно не придется, потому что любовь не умерла окончательно, обстоятельства лишь чуть пригасили ее, как пламя, готовое вспыхнуть вновь.

Ты все еще желаешь ее, никогда не поздно начать сначала, мысленно повторял Джек как молитву; обними ее, люби ее, целуй, возроди вашу любовь.

Губы Джека скользнули ниже, примостились в теплой впадинке у основания шеи, потом опустились еще ниже, и язык скользнул в ложбинку между грудей, а руки захватили их спелую тяжесть. Элла принялась расстегивать пуговицы его рубашки. Рубашка распахнулась. Элла прижалась к нему и потерлась грудью о его грудь. Какие же у нее восхитительные груди, в который раз мысленно поразился Джек. Он нашел губами темный бутон соска и взял его в рот, посасывая, дразня сосок языком и чуть покусывая зубами. Руки его в это время двинулись по спине Эллы вниз, гладя талию и бедра.

Неожиданно Джек потрясенно осознал, что Элла изменилась. Нужно было быть слепцом, чтобы не видеть, как она с каждым месяцем раздается вширь, но, насколько далеко зашло дело, он понял только сейчас. Если раньше она всегда носила двенадцатый размер, то сейчас — Джек готов был поспорить — Элла с трудом влезла бы и в шестнадцатый. Но и эту мысль он поспешно выкинул из головы. Он изголодался по женщине долгими одинокими ночами, а теперь его прекрасная, удивительная Элла с ним и желает его так же, как и он ее.

Руки Эллы нащупали твердый бугор под молнией его брюк и нетерпеливо потянули застежку.

— Полегче, радость моя, — прошептал Джек.

Сумасшедшее желание повалить Эллу на ковер и овладеть ею здесь же и сейчас же, чуть было не взяло верх, но Джек пересилил себя, схватил ее за запястье и повлек в спальню. Элла хрипло рассмеялась.

Расслабься, парень, тебе самому надо действовать полегче, сказал себе Джек. Стоит слишком поторопить Эллу, и они снова вернутся к тому, с чего начали. Ее настроение переменчиво как ветер. Как знать, может быть сегодня она даже не откажется от его помощи, если только он все сделает как следует.

Любовь. Они займутся любовью. Сегодня они просто мужчина и женщина, муж и жена, нормальные муж с женой. Может быть, именно сейчас они сделают первые неуверенные шаги на долгом пути возвращения к нормальной жизни.

Джек бережно уложил Эллу на кровать, его голубые глаза подернулись дымкой желания. Он быстро разделся, а Элла лежала на спине и ждала его. Это уже не та изящная соблазнительная женщина, на которой он когда-то женился, но это его женщина, она желала его, а он желал ее, тепло ее тела обволакивало его, и, отбросив все сомнения, Джек лег, зарывшись лицом в густую массу черных волос, разметавшихся по подушке.

Потом он поцеловал Эллу, его язык скользнул в глубину ее рта, и в этот миг битва за терпение была проиграна им окончательно, потому что Джек почувствовал, что Элла желает его так же страстно, как он ее. Она выгнулась ему навстречу, полные груди потерлись о поросль золотистых волос на груди Джека, порождая у него необыкновенно острые эротические ощущения, от которых все тело его запылало огнем. Джек опустил руку и раздвинул ее бедра, его пальцы нашли теплое влажное лоно, задержались там, исследуя, лаская, возбуждая. С губ Эллы сорвался стон наслаждения. В следующее мгновение их тела соединились и задвигались в едином ритме. Джек двигался все быстрее, огонь внутри него разгорался все жарче, наконец он больше не мог сдерживаться, и его сотряс сокрушительный взрыв экстаза. Волны наслаждения накатывали одна за другой, унося их обоих в совершенно иное измерение.

Прошла, кажется, целая вечность, прежде чем Джек приподнялся на локте и тихо спросил, глядя ей в глаза:

— Ты счастлива?

— Очень. Нам следовало заняться этим много недель назад, — ответила Элла, но в ее взгляде сквозила какая-то странная задумчивость.

— Согласен. — Джек улыбнулся. — Но не волнуйся, мы скоро наверстаем упущенное, правда, милая?

Он снова склонился над ней и поцеловал, легонько покусывая нижнюю губу.

— Джек.

— Что, любимая?

— Как только выяснится, что я беременна, тебе придется переехать в комнату для гостей. Мы не можем рисковать во второй раз.

Джек застыл.

— Беременна?

— Ну конечно, а чем, ты думал, мы сейчас с тобой занимались?

В самом деле, чем? — спросил себя Джек. Он вдруг осознал, что его, трезвого и расчетливого, обвели вокруг пальца, причем мастерски.

— Значит, ты затеяла все это только для того, чтобы забеременеть? — медленно спросил он, хотя в действительности уже знал ответ.

— Ну конечно, — повторила Элла. — А для чего же еще?

Она лежа выпрямилась и натянула простыню до самого подбородка. Этот неожиданный жест запоздалой скромности сильно задел Джека. Он медленно сосчитал в уме до десяти. Спокойно. В конце концов, зайдя так далеко, он мог бы и поддержать ее затею. Возможно, у него даже появился рычаг воздействия. Руководствуясь интересами ребенка, можно уговорить Эллу побеседовать с врачом и принять помощь. А помощь ей определенно требуется.

— А как насчет нас? — спросил Джек. Голубые глаза пристально смотрели на нее, не давая отвести взгляд. — Как насчет наших желаний, твоих и моих?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду нас двоих. То, что произошло здесь сейчас. Мы не делали детей, Элла, а занимались любовью.

— Но я хочу иметь детей, — горячо возразила она. — Много детей.

— Всему свое время. Ты еще молода, у тебя вся жизнь впереди, — уговаривал ее Джек. — Радость моя, еще слишком рано, тебе нужно…

— Нет! — Элла отпрянула и вцепилась в подушку. Глаза ее вспыхнули неистовым огнем, на щеках выступили красные пятна. — Я хочу ребенка. Мне нужен маленький мальчик, такой же красивый маленький мальчик, как тот, которого они у меня забрали. — В голосе ее слышалось страдание, на ресницах заблестели слезы. — Джек, почему они его забрали?

— Ах, Элла, Элла…

Гнев Джека растаял, сменившись глубокой жалостью. Он протянул руки, чтобы прижать ее к себе.

— Нет! Не трогай меня! Не смей ко мне прикасаться! — выкрикнула Элла. Она вырвалась, спрыгнула с кровати и потянулась за халатом. — Ты слышишь меня, Джек Кигэн? Не смей ко мне прикасаться! Это ты убил нашего малыша.

— Не говори глупостей, — возразил Джек, стараясь сохранять хладнокровие.

Последнее звено головоломки встало на место, и в душе Джека словно что-то умерло. Значит, все эти месяцы, что Элла предавалась горю, она винила его в смерти ребенка. Не удивительно, что жена от него отдалилась. Как же она его, наверное, ненавидит! И все-таки Элла не способна мыслить вполне здраво. Горе, нарушение гормонального баланса, послеродовая депрессия — все это сказалось на ее рассудке. Джек много прочел на эту тему, он даже посоветовался с психиатром, но пока Элла отказывается взглянуть правде в глаза и признать существование проблемы, никто другой помочь ей не сможет.

— Это не глупости, а правда. — Элла упрямо замотала головой. — Ты убил моего малыша. Ты лгал, говорил, что это не опасно. «Давай займемся любовью», — это ты сказал, Джек, не я! «Потихоньку, осторожно, малышу это не повредит». Он был такой красивый, мой мальчик, а ты его убил.

— Нет, Элла, не говори так!

— Да! Я тебя ненавижу. Я ненавидела тебя все эти месяцы и буду ненавидеть до самой смерти. И я очень надеюсь, что забеременела, — добавила она так бесстрастно, что у Джека внутри похолодело. — Потому что мне нужен ребенок, он будет только мой, и больше ничей. Не наш, не твой, только мой, понимаешь, Джек?

Джек посмотрел ей в глаза, и ему показалось, что он наткнулся на две льдинки.

— Все кончено, можешь уходить. Поскольку твой чемодан уже уложен и стоит у дверей, тебя ничто не задерживает. Скатертью дорожка. Ты свое дело сделал, теперь можешь идти.

— Ради всего святого, Элла…

— Нет. — Она перебила его, властно взмахнув рукой. — Нам больше не о чем говорить, все кончено. Наша семейная жизнь закончилась. Как видишь, ты мне больше не нужен. — Она прислонилась к дверному косяку и сложила руки на груди. — С тобой ли, без тебя, ребенок у меня все равно будет. Какая разница от кого. Один мужчина, два, десяток… сколько потребуется, столько и будет, пока я не забеременею. — Она щелкнула пальцами. — Это всего лишь вопрос времени. А теперь уходи. Убирайся из моей жизни и не возвращайся.

— Элла…

— Нет, хватит. И только не делай вид, что тебе это не безразлично. — Она усмехнулась. — Глаза у меня пока что в порядке, и поверь, Джек Кигэн, я не дура. Занимались любовью, говоришь? О да, ты меня хотел. — Ее губы презрительно скривились. — Почему бы и нет, в шторм любой порт хорош. Я видела выражение твоих глаз, и знаешь, что я в них прочла? Жирная и старая, но для секса сойдет. Что ж, в этом мы сходимся, ты тоже годишься для секса. Но только, как я уже сказала, даже для этого ты мне больше не нужен.

Не дав ему времени ответить, Элла выскочила из комнаты. Оставшись в одиночестве в двуспальной кровати, все еще хранившей отпечатки их тел, Джек наконец посмотрел правде в глаза. Он по-прежнему любит Эллу и только что потерял ее. Однако без борьбы он не сдастся.

Джек быстро оделся. Конечно, накинуть халат явилось бы делом одной секунды, но инстинкт подсказывал ему, что единственный выход — ранить ее, подстегнуть, задеть самолюбие. Чтобы этот метод лучше сработал, он должен быть одет не так, будто готовится лечь в постель, а так, будто уходит.

Элла его любит. Джек верил, что любит, но она страдает и чувствует потребность избавиться от страдания, излить его вовне, очиститься от ненависти. Ей нужен человек, на которого можно направить гнев, и она воспользовалась для этой цели Джеком. Отсюда и больно уколовшие его шпильки насчет других мужчин. Джек чувствовал, что это чистый блеф, Элла никогда не будет спать со всеми подряд. Она его женщина, только его, и всегда будет принадлежать ему одному.

Эллу Джек отыскал на кухне. Она наливала себе щедрую порцию бренди, что его, впрочем, не особенно удивило.

— Выпьешь на дорожку? — наигранно жизнерадостно спросила она, поднимая бутылку.

Джек пожал плечами.

— Почему бы и нет? — Он взял из ее рук стакан, старательно избегая телесного контакта. — Предлагаю тост: за нас, за будущее, что бы оно нам ни принесло.

— У нас нет будущего, во всяком случае вместе, — напомнила Элла. Губы ее сложились в тонкую горькую складку.

— Неужели? Пожалуй, я с тобой согласен, разве что свершится чудо и родится ребенок, — медленно произнес Джек. Он сделал большой глоток из стакана и почувствовал, как бренди обожгло горло.

— На свете бывают и более удивительные чудеса, — заметила Элла.

— Совершенно с тобой согласен. Но в нашем случае ты ошибаешься, этот ребенок, если он вообще появится на свет, будет столько же твоим, сколько и моим. И поверь, нравится тебе это или нет, но пока я не удостоверюсь точно, ты от меня никуда не денешься. Надеюсь, ты не думаешь всерьез, что я могу теперь оставить тебя?

— Почему нет? Полтора часа назад ты собирался именно так и поступить.

— Ясно. Значит, таково твое своеобразное представление о мести? Пусть Джек заплатит. Пусть еще раз изведает вкус того, что он теряет, а потом — бац! «Не звони мне, я сама тебе позвоню». Так, что ли?

— Как я уже говорила, ты собирался уйти. Ты свободен, можешь уходить, когда тебе будет угодно.

— А мне не угодно. Я передумал.

— Прекрасно, я постелю тебе в комнате для гостей.

— Ты уверена, что хочешь именно этого? — спросил Джек.

— Я знаю, чего хочу.

— Ребенка.

— Да, мне нужен ребенок, но ты мне не нужен. Я хочу только ребенка.

— Дорогая, не упустила ли ты одну маленькую, но весьма существенную деталь? — поинтересовался Джек.

Он потягивал бренди, но теперь понемногу, потому что выпил уже половину от весьма солидной порции.

— Неужели? — переспросила Элла все с той же наигранной веселостью. — Мне так не кажется.

— Ты упустила, как именно делают детей. Нужно заниматься любовью. Нужен мужчина, один, два, десяток… или я.

— Выбор за мной, не так ли, Джек? — уколола она.

— Мы живем в свободной стране.

Джек пожал плечами, не показывая, что ее слова причинили ему боль. Он понимал, что Элла права. Двадцать минут назад он был готов уйти из ее жизни не оглядываясь. Но и тогда он лишь обманывал себя, он все еще любит ее. Но как убедить в этом Эллу, когда улика против него торчит на самом виду — вот он, этот чертов чемодан, стоит у двери.

— Вот именно. Я вольна выбирать, а ты волен решать, уходить тебе или остаться. Так почему бы нам не покончить со всем прямо сейчас? Давай, Джек, избавь нас обоих от страданий, уходи. Ты здесь больше не нужен.

— Но я имею право остаться.

— Разумеется. Только не представляю, с чего бы тебе этого захотелось?

— Неужели не знаешь, Элла? А ты попробуй угадать, — бесстрастно произнес Джек, хотя напускное равнодушие давалось ему не легко.

— Не буду! Мне это не интересно!

— Что ж, тогда я скажу. Я тебя люблю, Элла.

— Лжец!

Злоба, прозвучавшая в ее голосе, заставила Джека поморщиться, но само слово он оставил без внимания.

— Я люблю тебя, а ты любишь меня. Мы с тобой мужчина и женщина, Элла, муж и жена. Я люблю тебя, и ты любишь меня.

— Если ты в это веришь, значит, живешь в придуманном мире! — возразила она. Взгляд ее заметался по кухне в поисках спасительной бутылки. Бутылка бренди оказалась там же, где она ее оставила, на сушилке для посуды. Элла двинулась через кухню. Джек отметил ее походку — не вполне твердую, даже немного шаркающую, и у него упало сердце. Он понапрасну тратит время. Элла не пьяна, во всяком случае достаточно трезва, чтобы поставить его на место, но она глуха к его доводам, мольбам, к правде, наконец. Что же до заверений в любви…

— Все правильно, — подзадорил ее Джек. Его слова прозвучали насмешливым эхом ее собственных. — Уходи, Элла, отвернись от меня, отвернись от правды. Ты предпочитаешь напиваться до беспамятства? Что ж, валяй, это самый легкий выход.

— Можно подумать, что тебе не все равно, — прошипела Элла, резко поворачиваясь. Только густой румянец на щеках выдавал, что стрела Джека попала в цель.

— Конечно, мне не все равно. Ты пока еще моя жена.

— И очень ценна в этом качестве, не так ли, Джек? Впрочем, жена — дело наживное, ты ведь как раз собирался от нее избавиться.

— Собирался, Элла, но теперь уже не собираюсь. Не скрою, подобная мысль меня посещала, — признался Джек с обезоруживающей искренностью. — Но я ошибся. Я по-прежнему хочу тебя.

— Как маленький мальчик, который вдруг обнаружил, что пропала его любимая игрушка? Ты меня хочешь? Что такое желание? Обладание. Власть. — Элла улыбнулась и исполнила замысловатый пируэт, который мог бы сделать честь и профессиональной балерине. — Смотри хорошенько, Джек, как я уже говорила, я настоящее сокровище.

— Возможно, но только не сейчас, — возразил Джек с убийственной честностью. — Хочешь услышать правду?

— В таком случае что же ты делаешь рядом со мной?

— Потому что я люблю тебя.

— И любовь поборола все остальные чувства? Как романтично! — Элла дерзко встряхнула головой и скривила губы в презрительной усмешке. — Подумать только, я и не знала, что ты романтик.

— Неужели? Что ж, в этом мы с тобой сходимся, — признал Джек с оттенком горечи. — Ты не знаешь меня, а я не знаю тебя.

— И пусть так все и остается.

Элла осушила стакан, сунула бутылку под мышку и направилась к открытой двери. Уже в дверях она оглянулась через плечо и пропела:

— Спокойной ночи, Джек. Приятных сновидений.

— Вряд ли это получится. Но мой сон по крайней мере будет трезвым.

— В каком смысле?

— В самом прямом. В отличие от тебя я сохранил способность рассуждать здраво. Более того, миссис Элла Кигэн, если мне не удастся заснуть, я буду строить планы.

— Какие планы? В какой цвет выкрасить стены детской, в голубой или розовый? А как насчет золотисто-желтого? Мило, со вкусом и вполне нейтрально.

— Я буду думать не об этом, — мягко поправил Джек. — О раздельном проживании, о разводе, об опеке над ребенком. Над моим ребенком, Элла.

— Ребенок мой!

— Возможно, если ты сумеешь зайти так далеко.

— Ах да, конечно если. Если мы сможем его зачать. Если я буду так глупа, чтобы снова пустить тебя в свою жизнь и свою постель. Но не забывай, Джек, — протянула она сладчайшим голосом, — ты не единственный конь в конюшне. Будь спокоен, если — и когда — мне понадобится племенной жеребец, я его найду.

— Еще бы, могу себе представить, ведь ты такое сокровище!

Язвительный тон Джека заставил ее развернуться и посмотреть ему в лицо.

— Что, спрашивается, означает твоя ирония?

Джек поднял голову, и его глаза медленно прошлись по всему ее телу оценивающим взглядом. Но Джек видел перед собой не опустившуюся женщину, но девушку, на которой когда-то женился и которая одним своим появлением в дверях заставляла всех мужчин в комнате как по команде поворачивать головы в ее сторону. Закончив осмотр, Джек посмотрел Элле в глаза и улыбнулся.

— А ты подумай, подключи свое воображение, — предложил он. — А еще лучше внимательно посмотри на себя в зеркало?

Действуя под влиянием только что пришедшей ему в голову мысли, Джек быстро подошел к Элле и, прежде чем она успела разгадать его намерения, схватил за руку и потащил через коридор к открытой двери в ванную.

— Отпусти меня! — Элла попыталась вырваться.

— Только когда я сам этого захочу.

Джек решительно забрал у нее бутылку с остатками бренди, развернул ее и поставил лицом к большому, позволяющему видеть себя в полный рост зеркалу. Сам же встал за спиной, крепко держа Эллу за плечи и не давая отвернуться.

— Посмотри, дорогая, — холодно предложил он. — Посмотри внимательно и скажи мне, что ты видишь.

— Нет!

Взгляд Эллы метнулся в сторону.

— Нет? Отчего же, Элла? Почему бы тебе не взглянуть правде в глаза? Правде. В конце концов, ты же настоящее сокровище, мечта любого мужчины.

— Не надо…

— Что не надо? Не говорить правду? Ты не хочешь, чтобы я был честным и откровенным? Тебе это не нравится, Элла? — яростно допытывался Джек. В исступлении он основательно тряхнул ее. — Боишься, что будет больно?

Элла не только не смотрела на свое отражение, она вообще отвернулась от зеркала, тогда Джек схватил ее за подбородок и насильно заставил поднять голову.

— Смотри же!

Но Элла закрыла глаза, не желая видеть ни своего отражения, ни Джека, никого.

Джек склонился над ней так близко, что она почувствовала на щеке тепло его дыхания.

— Открой глаза, Элла, — настаивал он. — Посмотри на меня, а потом на себя. Взгляни на себя и скажи, что ты видишь.

— Нет!

— А я говорю, да! Ну хорошо, если не сейчас, то через час, через два, через день. Послушай, Элла, когда-нибудь тебе все-таки придется взглянуть в лицо правде, раз и навсегда.

И Элла подчинилась. Она открыла глаза и в первый момент поморщилась, прочтя в глазах Джека ярость, смешанную с отвращением. Затем посмотрела в зеркало и увидела себя глазами Джека. Правда оказалась горькой.

— Ну?

Элла опустила глаза. Казалось, бойцовский дух совершенно ее покинул, тело как-то обмякло. И глядя на нее, Джек поймал себя на мысли, что совершенно не представляет, что творится в ее голове.

— Настоящее сокровище, — глухо проговорила она. — Мечта любого мужчины.

— Только одного мужчины, Элла, вот этого. Для меня ты самая прекрасная женщина в мире. Я хочу тебя, Элла.

— В таком случае ты просто дурак, Джек, — вот тебе твоя хваленая правда. Да, я посмотрела внимательно, теперь твоя очередь. Посмотри на меня, я же развалина.

— Да.

Ее голова дернулась, глаза расширились от изумления.

— Мы же решили говорить правду, Элла, — тихо напомнил Джек. Его пальцы по-прежнему лежали на ее плече, но он ослабил хватку, прикосновение стало почти нежным.

— Ты же сказал, что любишь меня.

— Да, я тебя люблю.

— Но я же развалина.

— Да.

— И слишком много пью.

— Согласен.

— И ты все равно меня любишь?

— Люблю.

— Почему?

— Почему? — переспросил он. — Потому что девушка, на которой я женился, по-прежнему существует. — Джек ясно отдавал себе отчет, что не льстит Элле, а говорит правду. Он чувствовал, что где-то внутри нее по-прежнему живет та Элла Эндрюс, которую он знал и любил, и не просто живет, а пытается вырваться на свободу. — Но тебе нужна профессиональная помощь. Ты прошла через ад и вернулась обратно, и теперь тебе нужна помощь. Я сам пытался помочь, но не сумел. Я тебя люблю, но у меня нет опыта. Я хочу, чтобы мы предприняли еще одну попытку, но ты должна быть готова принять помощь.

— Мне ничего не нужно, я хочу только моего малыша.

— Понятно.

Джек постарался не показать, что ему больно. Ей нужен самец-производитель, отец для ее ребенка. Как Элла сама же сказала, для этой цели сгодится любой мужчина. Но она все-таки его любит, твердил себе Джек, он должен в это верить.

— Радость моя, будет тебе малыш, я обещаю, но сначала давай покажемся врачу, хорошо?

— Мне не нужен врач, мне нужен только ребенок.

Джек заставил себя оставаться бесчувственным к выражению боли в ее глазах.

— Не будет врача, не будет и ребенка, — неумолимо заключил он.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты слишком много пьешь, Элла. Пора остановиться. Если ты будешь продолжать так и дальше, то повредишь ребенку.

— Но никакого ребенка еще нет.

— Пока нет.

— О чем тогда речь? Нет ребенка — нет проблемы, — заявила Элла с наигранной бодростью. — Обещаю, что как только узнаю, что беременна, сразу брошу пить.

— Нет.

Она нахмурилась.

— Нет?

— Поверь мне, Элла, так будет лучше. Кроме того, мы не знаем, может, ребенок уже в пути. — Руки Джека скользнули вниз и легли на живот Эллы. — Вот здесь, прямо сейчас. — Джек сам понимал, что аргумент слабоват, но если он поможет убедить Эллу, поможет ему выиграть время, хотя бы две или три драгоценные недели, то цель оправдывает средства. — Ты же не хочешь причинить вред ребенку, правда, любимая?

На ее лице отразилась сложная гамма переживаний: изумление, надежда, любовь — любовь к ребенку, вероятно не существующему. Джеку показалось, что в него вонзили нож и повернули лезвие в ране. Но у него есть шанс выиграть, и он должен сражаться за свою любовь. Джек надеялся и верил, что ответное чувство существует, просто оно запрятано где-то в глубине ее души и ждет, когда его выпустят на волю. Что ж, не все сразу. Джек взял Эллу за руку, переплел ее пальцы со своими и повлек по коридору в полумрак спальни.

В дверях он помедлил, и их взгляды встретились. Вся любовь, которую он когда-либо испытывал к этой женщине, светилась во взгляде Джека, любовью дышала каждая клеточка его тела. Он улыбнулся и нежно коснулся пальцами ее щеки, и Элла улыбнулась в ответ, словно долгожданное солнце выглянуло из-за серых туч, повернула голову и прижалась губами к его ладони. В этот миг Джек понял, что она перешла рубеж, и теперь, сколько бы времени им ни потребовалось, все кончится хорошо.