Хранимые ангелами (ЛП)

Часть 1

Перевод Nataly, редактура Фэйт.

К полудню кануна Сочельника в Хэммонд-Парк, поместье герцога и герцогини Дансфорд, съехались все члены семьи и гости. Кроме двоих, кого особенно ждали, и ждали с тревогой. Разумеется, никто не признавался, что чувствует беспокойство, или что слишком заинтересован в их появлении. Даже герцог не упоминал никаких имен, когда за чаем в гостиной, потирая ладони характерным жестом, словно моя их, жизнерадостно заметил, что к обеду все будут в сборе.

– И начнется Рождество, – сказала герцогиня, прижимая руки к груди и обводя гостей сияющим взглядом. Ничто не радовало герцогиню больше, чем дом, полный гостей, и она всегда делала все возможное, чтобы так было на каждое Рождество. Приезжали все родные, а также множество друзей. Детская неизменно была забита детьми, имеющими обыкновение просачиваться во все другие помещения, как только в Сочельник начиналось важная процедура празднования.

– Погода тихая и ясная, – добавил герцог, побудив почти всех присутствующих взглянуть в окно, словно его заявление нуждалось в подтверждении. – Никаких неприятностей на дорогах не предвидится.

Почти все они проехали по этим дорогам вчера или сегодня и, действительно, все обошлось без происшествий. Было так приятно, что погода стояла им на благо, хотя были среди них и такие, кто с напрасной надеждой высматривал признаки надвигающегося снегопада. Так же, как большинство детей наверху.

Этими двумя, кто все еще не прибыл, были Эллиот Николс, виконт Гаррет, внук и наследник герцога, и Джун Николс, виконтесса Гаррет, внучатая племянница герцогини, или сводная внучатая племянница, если существует такая степень родства. Она была дочерью человека, за которого вышла замуж племянница герцогини. И еще она была женой Эллиота и жила отдельно от него. Они были женаты в течение пяти с половиной лет и жили порознь в течение пяти лет и трех месяцев.

Поскольку они, независимо друг от друга, были членами герцогской семьи, то оба являлись непременными участниками семейных сборов. Но было ясно, что они не будут посещать эти сборы вместе. И поэтому их было принято приглашать поочередно.

До этого года.

В этом году герцогиня перешагнула свое семидесятилетие, а герцог, к тревоге его семьи, перенес за лето несколько сердечных приступов. Казалось, герцог вполне оправился, и врач уверил, что если он будет разумен, то может прожить еще лет двадцать. Но это напомнило им обоим, что они смертны. И о беде с их любимым внуком и его женой. И о том, что они могли умереть и не дождаться рождения их наследника. Что наследник по этой линии может вообще не появиться.

Вот почему в этом году герцогиня предложила сыграть роль Купидона. В этот раз должна была приехать Джун. Почему бы не пригласить и Эллиота, однажды, в конце ноября, вечером за обедом, предложила герцогиня. Они могли бы намекнуть ему, не солгав напрямую, что Джун в этом году, судя по всему, не приедет.

Герцог мямлил и что-то бормотал о хитрости, являющейся обманом, и о вмешательстве в отношения между мужем и женой. Но, тем не менее, был склонен согласиться. Но что же думала об этом Марта?

Леди Марта Николс была их младшей дочерью, единственной, кто не пожелал выходить замуж, хотя в юности у нее было множество поклонников. Марта была самым верующим членом семейства, но ни в коем случае не ханжой. Все дети в семье обожали Марту и втягивали ее в те забавы, к которым и не мечтали привлечь своих родителей.

Марта тщательно обдумала ответ. И затем одарила родителей своей обычной спокойной и доброжелательной улыбкой.

– Да, – сказала она. – Сейчас самое время. Когда они поженились, Джун была слишком молода, а Эллиот еще не отошел от тягот войны. Но теперь они должны быть вместе. Они связаны на всю жизнь, даже если никогда больше не увидят друг друга. И они оба нуждаются в дружбе и любви… ну, и в детях. Но, возможно, они никогда не встретятся, если кто-нибудь не подтолкнет их к этому. Да, mama, я уверена, что вы предлагаете верное решение.

– Так ты не считаешь, что это нехорошо, дорогая? – спросила герцогиня. Теперь, когда ее предложение, казалось, получило поддержку, она вдруг почувствовала угрызения совести.

– Нет, – решительно ответила ее дочь. – Не может быть неправильным то, что делается с любовью и заботой о счастье других.

Герцог хрипло откашлялся.

– Пять лет назад я должен был взять кнут и выпороть мальчишку.

Таким вот образом вопрос и был улажен. И теперь оба, и виконт, и его живущая сама по себе жена, были на пути к Хэммонд-Парку, чтобы отпраздновать Рождество, не зная, что другой тоже будет там.

Они были последними, кто должен был приехать, и уже опаздывали. Пока в гостиной продолжалось чаепитие, любопытство присутствующих усиливалось – что будет, когда эти двое снова встретятся. Но дорога под окнами, на которую многие время от времени украдкой поглядывали, оставалась пустынной.

Марта, сидевшая за чайным подносом, пыталась унять свое беспокойство тихой молитвой.

Возможно, мы вмешались в то, во что не должны были, признавалась она Богу. Но мы хотели как лучше. Мы любим их и хотим видеть их вместе и счастливыми. Позволь этому случиться. Это же Рождество, время любви. Позволь им снова любить. Покажи им, что важна только любовь.

Но мне кажется, что они не должны встретиться в окружении толпы.

Убереги их.

Где же они?