Хризолитовый огонь

10

На развилке перед Секирной горой оба мотоцикла – «ямаха» Германа и прокатная «ява» Леонида – ушли направо и сбавили скорость, потому что вместо укатанной грунтовки под колесами теперь была грунтовка с кучей ухабов и ям. А на участке между озерами Лесным и Большим Красным, недалеко от Исаково, пришлось вообще остановиться. Поперек дороги лежало упавшее дерево. Не сказать, что большое, но дерево.

Оставив Нору и Марго рядом с мотоциклами, Герман и Леонид подошли, чтобы его оттащить.

– Ты глянь… – Леонид указал на ствол.

– Вижу. Оно не упало, его уронили.

Ствол был подпилен.

– Совершенно верно, – услышала Нора за своей спиной.

Обернулась. На дороге плечом к плечу стояли Глеб Зимин и Самвел Варданян. Опять посмотрела на Германа и Леонида, оставивших возню с деревом и молча оценивающих ситуацию. Из кустов по другую сторону ствола вышли двое мужчин, которых Нора никогда раньше не видела. Один держал в руках охотничье ружье.

Герман тяжело вздохнул.

– Что вам надо?

Усталый хриплый голос. Неприязненный взгляд.

– Нам нужен ты. – Говорил, разумеется, Глеб. Инициатор. – Вернее, твои услуги.

– Правда?

– Да. Ты очень пригодишься нам в качестве проводника к тому месту, которое посетил три часа назад.

– Хм.

– Мы же ученые, Герман, – вкрадчиво произнес Глеб. – И нам интересно, что ты там нашел.

– Ученые, – повторил Герман безо всякого выражения. Покосился на незнакомцев, при которых было ружье. – А вы кто такие? Тоже ученые? Или телохранители ученых?

Телохранители ученых на первый взгляд казались совершенно одинаковыми: среднего роста крепкие мужики с гладко выбритыми физиономиями и стрижкой бобриком. Оба в потертых джинсах, заправленных в сапоги, и ватных телогрейках. Только присмотревшись, Нора заметила у одного старый побелевший шрам на подбородке, а у другого – родинку под левым глазом. Теперь их можно было различить. Ружье держал тот, чей подбородок пересекал шрам.

– Ты сам-то кто будешь? – усмехнулся обладатель родинки. – Такой брюнетик борзый.

– Погугли Германа Вербицкого и узнаешь, – посоветовал Герман.

– Он архитектор, – пояснил Глеб, – по совместительству местный шаман. Аверкиев его вопрошает, как древние вопрошали оракул.

Обладатель родинки присвистнул, окидывая Германа цепким, изучающим взглядом.

– На Таро гадаешь?

– Гадаю на внутренностях принесенных в жертву младенцев.

– Да, борзый парень, – согласился с товарищем обладатель шрама.

Глеб между тем кивнул на Леонида.

– Леонид Кольцов, пациент лечебницы, психопат и наркоман в завязке. – Указал длинным пальцем на Нору. – Элеонора, дамочка из администрации Шадрина, любовница Вербицкого. – Палец переместился на Марго. – Маргарита, любовница Кольцова. Это все, что мне о ней известно.

– Она ведьма, – промолвил негромко Леонид. – Просто знай.

Обладатель шрама сплюнул себе под ноги.

– Час от часу не легче.

С безмятежной улыбкой Марго приподняла голову, давая мужчинам себя рассмотреть. И у Норы вновь перехватило дыхание. До чего же хороша. Нежная белая кожа, рыжие пряди густых блестящих волос. Даже эти веснушки… словно кто-то дунул ей в лицо золотым песком.

– Так что? – Обойдя Нору и Марго, Глеб остановился перед Германом. – Договоримся по-хорошему? Или по-плохому?

Пустая дорога посреди леса. И нечего надеяться на появление случайных прохожих. До Исаково в принципе не далеко, но… Нет, на появление Бэтмена или Чипа с Дейлом рассчитывать не стоит.

– Вы хотите спуститься туда вдвоем? – спросил Герман. – Или вчетвером?

– Вдвоем. Наши друзья останутся здесь и присмотрят за твоими.

– А вести вас должен я один?

– Да.

– Этого тоже забирайте, – проворчал обладатель родинки, глядя на Леонида настороженно и брезгливо. – Я не желаю присматривать за психопатом и наркоманом.

– Брось, детка, – просиял Леонид, – ты просто не представляешь, как со мной весело.

– В гробу я видал такое веселье.

Человек с ружьем поддержал протест своего напарника.

– Забирайте его с собой, а мы присмотрим за бабами.

– Мы пока никуда не идем, – успокоил его Герман.

– Нет? – Глеб пристально посмотрел ему в лицо. – Значит, по-хорошему не хочешь? Хочешь по-плохому?

Герман ответил ему таким же немигающим взглядом.

– А по-плохому – это как?

– Хотел бы я ответить, что переломаю тебе руки или повыбиваю зубы, – прошептал Глеб с предательской хрипотцой в голосе. Глаза его масляно заблестели, что заставило Нору напрячься. Извращенцев нам только не хватало… – Но вряд ли ты мне поверишь.

– Не поверю. Такие, как ты, гадят исподтишка. Предпочитают действовать чужими руками. Фантазируют на тему насилия, а сами падают в обморок от вида крови. – Герман пренебрежительно фыркнул. – Ты хоть раз человеку руку ломал? Или все, на что ты способен, это подстраивать ловушки университетским преподавателям и обворовывать стариков?

Обладатель родинки и обладатель шрама переглянулись, после чего первый тяжело вздохнул, а второй сокрушенно покачал головой, словно долготерпение Глеба Зимина казалось ему не совсем уместным в сложившейся ситуации.

– Ты отведешь нас туда, где был сегодня, – тихо проговорил Глеб. – Иначе ведь знаешь… ломать руки не обязательно. Может произойти несчастный случай. С одной из ваших женщин. Не сразу, не сейчас. Скажем, через месяц. Или через год. Допускаешь такое? Места здесь дикие, суровые места.

Глаза Германа сузились, превратившись в зеленые щелки. Он так долго молчал, что Нора начала опасаться, как бы всю их компанию не сожрали заживо комары.

Наконец он очнулся от раздумий.

– Самвел!

Это прозвучало даже повелительно, и Варданян, вздрогнув от неожиданности, сделал шаг вперед.

– Я видел то, что искал твой дед. – Герман сделал паузу. – И его дед. – Кивок в сторону Зимина. – И некоторые другие, гм… ученые мужи.

– Видел? – дыхание Самвела участилось.

– Да. Я готов отвести вас туда. Но сначала ты отдашь мне вещь, украденную из дома Ледогорова.

Глеб с беспокойством наблюдал за этим торгом.

– Какую вещь? – облизнув губы, спросил Самвел.

– Ты знаешь.

Самвел колебался, и его можно было понять. Цель была слишком близка. Что по сравнению с ней какой-то свиток с древними письменами?

– Давай, Самвел, решайся, – продолжал Герман, и Нора вдруг похолодела, уловив в его голосе те же странные вибрирующие нотки, что тогда, в доме Шульгиных, во время последней встречи с Андреем Кольцовым. – Ты же хочешь увидеть это место. И все, что там находится. Твоему деду не повезло, но тебе повезет.

Самвел моргнул. Лицо его неуловимо изменилось. Еще пару секунд внутри него происходила какая-то борьба, после чего он запустил руку во внутренний карман куртки, выхватил знакомый кожаный цилиндр и, прижав его к груди, заговорил чуть ли не с мольбой:

– Точно отведешь?

– Да, – твердо произнес Герман, глядя ему в глаза.

– Даешь слово?

– Я же сказал.

– Поклянись!

Чуть слышно вздохнув, Герман извлек из кармана джинсов нож с выкидным лезвием и, быстрым движением надрезав запястье, поднял правую руку над головой.

– В присутствии бога, имени которого не называю, клянусь, что отведу тебя, Самвел, и тебя, Глеб, к его алтарю.

Повисла пауза. Все завороженно смотрели на алый порез и струйку крови, сбегающую по коже в рукав куртки.

– Тьфу! – очнулся наконец обладатель шрама. – Вы все здесь чокнутые.

– Сэм, не дури! – воскликнул Глеб.

Но было поздно. Герман протянул порезанную руку, и Самвел вложил в нее кожаный цилиндр.

Потом взглянул на своего приятеля.

– Ну, заполучил ты этот артефакт. И что? Ты не продвинулся ни на шаг. Без помощи человека, который владеет необходимыми знаниями и умеет их применять, это просто никчемный лоскут кожи. Пусть забирает… Я верю, что он отведет нас туда, куда мы хотим попасть.

Убедившись, что свиток внутри, Герман передал цилиндр Леониду.

– Держи у себя.

Тот послушно убрал цилиндр во внутренний карман куртки.

– Что ты собираешься с ним делать? – полюбопытствовал Глеб.

– Верну старику. Он будет рад.

Однако Нора подозревала, что все не так просто. Передал Леониду и велел держать у себя. Зачем?.. И тут вдоль ее позвоночника вторично прошла волна холодной дрожи.

ЧТОБЫ ЗАЩИТИТЬ ЛЕОНИДА.

Вот зачем он это сделал. Чтобы защитить.

Но от кого?.. От чего?..

– Так мы идем? – нетерпеливо спросил Герман, переводя взгляд с Глеба на Самвела и обратно.

– Идем. – Глеб окинул его с головы до ног любопытным взглядом, причем любопытство это было особого сорта. Весьма неприятное любопытство. Можно даже сказать, оскорбительное. – А ты и правда веришь в богов, в проклятия, в заклинания?.. Во всю эту хрень.

– Мне не обязательно верить, – сухо ответил Герман. – Я знаю. – И направился к «ямахе». – Где ваш транспорт?

– Здесь недалеко.

– Встречаемся около шурфа.

– Эй! Эй! – завопил Глеб, вновь утрачивая самообладание.

– Пасть свою заткни, – рыкнул на него Леонид. – Он дал вам клятву, уродцы. Так что теперь не козлите, а делайте что вам говорят.

Нора уже начала опасаться, что он не посмотрит в ее сторону перед отъездом, но Герман посмотрел. И улыбнулся, щуря уголки глаз, как в тот день, когда рванул в одиночку через подземные тоннели, чтобы очистить путь через склеп. Она улыбнулась в ответ. Попыталась улыбнуться.

Хорошо, что Леонид с ним. Хорошо, что они вместе. Но…

Ей не понравилось лицо Леонида. Лицо вампира, предвкушающего охоту. Прекрасного белолицего вампира из романов Энн Райс.

Марго тоже выглядела встревоженной.

– Не возражаете, если мы будем курить? – обратилась она к человеку с ружьем, когда на лесной дороге остались только две женщины, два стража и прокатный мотоцикл.

– Делайте что хотите, – проворчал тот, изо всех сил стараясь не смотреть в глаза рыжей ведьмы. – Только не звоните никому. Если попробуете позвонить, придется отобрать у вас телефоны.

Обнявшись, Нора и Марго подошли к мотоциклу, кое-как устроились и закурили, надеясь таким образом хоть немного успокоить нервы и распугать комаров. По обоим направлениям они потерпели неудачу.

Узкие извилистые тоннели с неровными полами и низкими бугристыми сводами привели четверых мужчин в пещеру с невероятно глубоким колодцем посередине – пещеру, где двое из них уже побывали, а другие двое оказались впервые. Молча они стоят вокруг черной дыры, из которой тянет холодом так, будто на другом конце этой грандиозной трубы находится Антарктида. Стоят и смотрят вниз.

– Забери у него фонарь, – дрожащим голосом говорит Самвел, отрываясь от созерцания бездны и глядя на Глеба, тоже не слишком жизнерадостного.

Фонари держат в руках Герман и Леонид. Кого подразумевает Самвел, в принципе не так важно. Расставаться со своим фонарем не собирается ни один из них.

– Зачем? – с усмешкой спрашивает Леонид. – Если мы задумаем бросить вас здесь и сбежать, фонарь вам не поможет. Даже с двумя фонарями вы не найдете пути назад. Тогда как Герман найдет его вообще без фонаря.

Самвел в ужасе оглядывается по сторонам. В наступившей тишине слышно, как стучат его зубы. Ну да, клаустрофобия, панические атаки… там, наверху, Глеб много врал, но о проблемах Самвела, похоже, сказал правду.

– Расслабься, – усмехается Герман. – Мы не сбежим. Скажи-ка лучше, почему вы решили избавиться от Калягина? Он перестал вам доверять?

– Достала его самодеятельность, – поясняет Самвел. Раньше, чем успевает подумать. – У нас была договоренность…

– Сэм, ты идиот, – шипит сквозь зубы Глеб.

Моргнув, тот переступает с ноги на ногу. Но слово – не воробей…

Опомнившись, Самвел пытается спасти положение.

– Мы предупреждали его, что гидросистема монастыря находится в аварийном состоянии… – И тут же все портит. – Следователь с материка выяснил, зачем он туда полез?

– Выяснил, с кем он встречался в Архангельске.

– И что теперь? Что теперь? – Нервы у Самвела явно сдают. – Что он собирается делать?

Герман слегка поводит плечом.

– Полагаю, это будет зависеть от того, чем кончится наш с вами сегодняшний поход.

Задумчиво хмурясь, Глеб делает еще один осторожный шаг к краю колодца.

– Говоришь, он был полон костей?

– Да.

– Куда же они подевались?

– Провалились прямо в ад, в кастрюлю к чертовой бабушке, – смеется Леонид, и от этого смеха всем становится не по себе.

Снизу, из черной дыры, доносятся звуки, напоминающие хихиканье простуженного монстра, забавляющегося на пару с королем.

Глеб пятится назад, не спуская глаз с колодца.

Самвел невольно подается всем телом к Герману. Не похоже, что его переполняет восторг от близости того места, поискам которого дед посвятил всю жизнь.

– Чьи это были кости? – бормочет он, уже не скрывая своего стремления держаться поближе к Герману. – Тех, кого язычники или неоязычники приносили в жертву своим богам?

– Возможно, кладоискателей, угодивших в ту или иную ловушку, – спокойно говорит Герман. – В таком случае шаманам и делать ничего не приходилось, кроме как собирать останки по всему лабиринту и сбрасывать сюда.

– Ловушки? Что за ловушки? Ты их видел?

– Некоторые видел. Но не думаю, что все.

– Ты поймешь, что это ловушка? Если увидишь. Сможешь сделать так, чтобы никто из нас не пострадал? Ты ведь тоже шаман.

– Я постараюсь, – отвечает Герман после недолгого молчания. – Но гарантировать ничего не могу. Ваша безопасность… да и наша тоже… зависит не только от меня.

– Ладно, Сэм, не паникуй, – недовольно морщится Глеб. – Пусть ведет куда обещал. А там разберемся.

Холодало. Темные верхушки деревьев тонули в жемчужном тумане, и он спускался все ниже и ниже.

– Не бойся, Нора, – прошептала Марго, глядя на тяжелые влажные ветви, нависающие над дорогой. Ее бледное лицо было неподвижным, отрешенным. Ресницы и кончики волос блестели, точно покрытые инеем. – Герман очень силен. И с ним… трудно сказать, что это или кто это… но я ощущаю присутствие великой силы. Грозной силы.

– Да, – кивнула Нора, внезапно задрожав. – Я понимаю. Понимаю о чем ты.

Повернув голову, Марго дотянулась губами до ее щеки, коснулась нежным поцелуем.

– Не знаю, как ты к этому отнесешься, но сегодня между мной и Германом установилась связь. Он установил ее. Когда мы спускались вдвоем в лабиринт. И теперь я чувствую, все ли с ним в порядке. Его состояние… больше психическое, чем физическое.

Нора обняла ее и прижала к себе крепко-крепко. Не только чтобы согреться. В голову ей пришла совершенно безумная мысль: вдруг и она, держа в объятиях ведьму, сумеет подключиться к их каналу связи? Хотя бы ненадолго.

– Что ты чувствуешь? – прошептала она, зарываясь лицом в шелковистые рыжие волосы.

– Он очень зол. Зол на этих людей, которые сначала воспользовались знаниями легковерного московского преподавателя, а потом подстроили его гибель. Которые забрались в чужой дом и украли инструкцию… или как это лучше назвать… руководство, подсказку… что делать, чтобы войти в святилище и остаться в живых. Которые шантажировали его, угрожая нам с тобой, тебе и мне.

– Если я правильно поняла, профессор Ледогоров не говорил ни о какой инструкции, ни о какой подсказке. Он говорил о божестве.

– Вероятно, он не хотел, чтобы Герман и Ленька обнаружили замаскированную часть лабиринта и, совершив ошибку, погибли там. Но Герман и без подсказок догадался, как нужно себя вести, чтобы проникнуть в святая святых. Догадался, увидев останки тех, кто пытался сделать это до него, и вспомнив все, что ему было известно об этом месте и похожих местах.

– То есть в колодце был спрятан своего рода ключ?

– Да, Нора. И Герман понял это, когда вступил в священные пределы с хризолитовым идолом в руках.

– Получается, он знает как обходить ловушки. Хорошо. Вот только я не уверена, что…

Нора прикусила губу.

…что он поделится этим знанием со всеми своими спутниками.

Слишком уж долго он молчал после того, как Глеб пообещал «несчастный случай с одной из женщин». Помолчал, а затем уже без колебаний выразил готовность отвести Зимина и Варданяна в святилище. К алтарю. Люди, толком с ним не знакомые, пересекавшиеся от случая к случаю, а то и вовсе ни разу до сегодняшнего дня, могли сколько угодно тешить себя мыслью, мол, он напуган и полностью управляем. Но она-то видела неоднократно, что кроется за этой молчаливой покорностью, за отсутствующим взглядом светло-зеленых глаз.

– Девчонки! – позвал обладатель родинки. – Идите сюда.

Обернувшись, Нора увидела, что мужчины успели развести на обочине дороги небольшой костерок и теперь в четыре руки подбрасывали сосновые веточки, чтобы получить больше дыма – от комаров. Ну и ну! Может быть, они не такие уж придурки. Ей только не хотелось знакомиться с ними, да и вообще разговаривать. К счастью, им тоже этого не хотелось, или они просто не представляли, о чем говорить с незнакомыми женщинами, которых поручено сторожить.

Тем более что одна оказалась ведьмой. Суеверие поморов иногда вызывало у Норы улыбку, но сейчас было очень кстати. Обладатель родинки поглядывал на съежившуюся около костра Марго с боязливым любопытством, а обладатель шрама курил папиросу, не поднимая глаз.

Огонь согрел озябших человечков – удручающе жалких посреди хмурого осеннего северного леса – и разогнал комаров, звенящими тучами носившихся над дорогой. Засмотревшись на языки пламени, пляшущие в сосновой хвое, Нора впала в легкую прострацию. Мысли ее сделались будничными, приземленными.

Спасибо хоть нет дождя… интересно что делает Лера… надо сказать Зиночке, чтобы добавляла поменьше корицы в яблочный пирог, в «Кают-компании» повара знают меру, а она вечно перебарщивает… черт, шнурок на правом ботинке совсем размахрился, надо бы заказать новые, но как опять не забыть…

И тут Марго пронзительно вскрикнула.

– Ты что? Ты что? – услышала Нора голос одного из мужчин. Кого именно, не разобрала в своем состоянии отупения.

Очнулась, покрывшись мурашками с головы до ног, и увидела, что они уже оба – и обладатель родинки, и обладатель шрама, – удерживают Марго, которая дрожит, кричит и выглядит, мягко говоря, как буйнопомешанная.

Забыв обо всем на свете, Нора кинулась к ней.

– Что, милая?

Оттолкнув чужие руки, принялась гладить по голове.

– Что ты видишь? Скажи мне, пожалуйста. Герман?..

– Нет-нет, Герман цел и невредим. – Марго поморгала, точно спросонок. Закрыла глаза. Открыла. Поморгала опять. – Только взвинчен до предела. Что-то случилось у них там…

– Случилось? – Сердце выпрыгивало у Норы из груди. – Что случилось?

– Не знаю.

– Но точно не с Германом? И не с Ленькой?

– Нет, не с ними.

– Где они сейчас?

– Перед входом в алтарную часть. Все четверо.

– И все живы?

– Да. Пока…

Нора отпустила ее и села рядом. Мужчины сделали это еще раньше. Теперь все трое таращились на Марго, застывшую в напряженной позе, с прямой спиной и широко раскрытыми глазами.

Сгустившийся туман окружил маленькую группу у костра непроницаемой для взгляда перламутровой пеленой, изолировал от внешнего мира, придав всему происходящему зловещую окраску, свойственную мистическим триллерам. И когда Марго вскрикнула вторично, все страхи, которые Нора прилежно гнала прочь, забивая себе голову мыслями о шнурках и корице, хлынули на нее неудержимым камнепадом.

– Ну что там? – застонала она, хватая руку подруги и нервно сжимая холодные безвольные пальцы.

– Они живы, – отчетливо произнесла Марго после паузы длиной в целую вечность.

Живы. Но вдруг они случайно привели в действие какой-нибудь механизм – вроде того, который сработал в Пещере Костей, опустошив колодец, – и выход из святилища оказался завален? Или вдруг один из них ранен, и жизнь его зависит от того, удастся ли остальным быстро доставить его на поверхность и оказать ему медицинскую помощь? Или вдруг… Эти «вдруг» плодились и множились без остановки.

– Живы, но… – читая ее мысли, сбивчиво и торопливо забормотала Марго. – Герман. Я слышу его чувства. Он в бешенстве, но к бешенству примешивается боль. Он пытается помочь, но ему это не удается, поэтому я слышу еще и отчаяние. О боже… – Марго тихонько всхлипнула. – У него настоящая буря внутри.

– Он ранен? – рискнула задать мучивший ее вопрос Нора.

– Нет, не он…

– А кто? Ленька?

– И не Ленька. Если бы Ленька, он испытывал бы горе, но горя я не слышу.

– Тогда кто? Кто?

Медленно Марго повернулась к мужчинам. Дыхание ее было прерывистым и частым, голос – хриплым от волнения.

– Одному из ваших… друзей или кто они вам… в общем, одному из них срочно нужно наверх. Вызывайте спасателей. Пожалуйста, поторопитесь. Это серьезно!

– Ты хочешь, чтобы мы поверили в то, что ты, сидя здесь, знаешь что происходит там? – скептически улыбнулся обладатель шрама.

– Я говорю правду.

– Да, конечно. Хитренькая девочка.

– Послушайте. – Она начала подниматься с места. – Послушайте меня…

– Заткнись!

Нора увидела обветренные руки с широкими ладонями и мозолистыми пальцами, которые грубо толкнули Марго, вынудив снова сесть.

– И не двигайся.

– Но он же погибнет там! – крикнула Марго, глядя на толкнувшего ее мужчину так, словно не могла поверить в то, что он это сделал. – Вы что, не понимаете? Он же погибнет. И его гибель будет на вашей совести.

В лицо ей уставился круглым черным глазом ствол охотничьего ружья.

– Сиди смирно, поняла?

– Тише, тише, милая, – прошептала Нора, борясь с назревающей истерикой. – Успокойся. Ты их предупредила. Дальше пусть делают что хотят. Или ничего не делают. Дай я тебя обниму… вот так. Сиди спокойно, прошу тебя.

Глядя в огонь, она изо всех сил старалась отыскать в эфире хоть какой-нибудь след Германа. Неужели для этого нужно непременно быть ведьмой? Просто любить недостаточно?

Ладно, давай без нервов. Если кто-то ранен, Глеб или Самвел, то как поступит Герман? С ним Леонид, вот о чем не стоит забывать. У прекрасного блондина могут быть свои соображения насчет того, как следует поступить…

Так как же?

Леонид делает шаг назад, чтобы чужая кровь не запачкала его ботинки, и брезгливо морщится, заметив, что несколько капель все же попали на рант. Кровь хлещет из левой руки Глеба, который бьется на каменном полу с выпученными глазами и даже не может кричать. Из горла его вырываются странные булькающие звуки, спина выгибается, пятки колотят по серым камням. Он только что, невзирая на предупреждение, сунул руку в углубление рядом с прямоугольником, напоминающим дверь – наверное, насмотрелся фильмов про гробницы египетских фараонов, – чтобы дернуть за рычаг, матово поблескивающий внутри, и упавший сверху, из прорези в толще стены, нож отрубил эту руку почти по локоть. Как нож гильотины. И тут же вновь исчез в своем гнезде.

В эту минуту Марго вскрикнула второй раз.

Обнявшись, две женщины сидели неподвижно около потрескивающего, дымящего костра, и рыжеволосая, глаза которой были закрыты, чуть слышно бормотала сквозь зубы:

– Кровь, кровь… очень много крови… он сдержал слово, он привел их к алтарю, и бог получил свою жертву…

Ее подруга слушала молча, чтобы не раздражать человека с ружьем. Пусть считает это бредом. Полгода назад, в своей прошлой жизни, она и сама посчитала бы так.

Она слушала молча. Слушала очень внимательно.

Она хотела любым способом получить представление о том, что же произошло в замаскированной, тайной, запретной части подземного лабиринта.

– Мать твою, кретин! – в бешенстве заорал Герман. – Я же сказал тебе «стой»! Я тебе сказал!

– Он всегда плохо слушал тебя, брат, – заметил Леонид, и в углах его губ появилась недобрая улыбка. – Кто плохо слушает тебя, обычно плохо кончает.

Оставив его слова без внимания, Герман повернулся к Самвелу, который стоял, навалившись на стену, с таким видом, будто не мог обойтись без опоры.

– Снимай ремень. Быстро! И помоги мне. Надо наложить жгут.

Никакой реакции.

– Да шевелись же, черт тебя подери! Не видишь, что ли, он истекает кровью! Твой чертов дружок.

Отвалившаяся челюсть, остекленевший взгляд…

Герман сжал зубы. Мысленно сосчитал до трех.

– Леонид!

– Что?

– Поможешь?

Тот молча приблизился, обогнув лужу крови, к статуе Самвела, без церемоний расстегнул его куртку и взялся за пряжку ремня.

Тут Самвел наконец обнаружил признаки жизни.

– Он… он…

Подняв глаза, Леонид взглянул на него в упор.

– Мне нужен твой ремень, детка. Я мог бы воспользоваться своим, но не хочу пачкать его в крови Глеба Зимина. Сечешь?

Самвел начал что-то лепетать, но его прервал дикий вопль, заставивший всех вздрогнуть. У покалеченного Зимина прорезался голос.

Оглянувшись, Леонид оценил ситуацию, шепотом выругался, резким движением выдернул из петель самвеловых джинсов черный кожаный ремень и бросился с этим ремнем к Глебу. С другой стороны к нему бросился Герман. Но и вдвоем они не сумели справиться с безумцем, в которого превратился краевед.

«В него словно бес вселился, – скажет позже Леонид, сидя перед следователем Аверкиевым и участковым уполномоченным Фадеевым. – Помните, как было с теми свиньями, которые попрыгали в пропасть… Вот только что он дергался на полу почти без звука – наверное, шок – и вдруг начал кататься по полу с воем, от которого волосы дыбом, причем не только на голове. Кататься, метаться, биться обо все подряд. Жуткое зрелище, доложу я вам. Мы с Германом пробовали его удержать, но куда там!.. Я и не подозревал, что у потерявших рассудок появляется столько сил. Компенсация, что ли? Да, он свихнулся, в этом нет никаких сомнений…»

Оставив попытки совладать с пораженным внезапным недугом Глебом, Герман и Леонид перебрались в другую часть святилища, за массивный каменный прямоугольник алтаря, где пол не был залит кровью, и оттуда с брезгливым изумлением наблюдали за его кульбитами. Самвел остался на прежнем месте, только присел на корточки и спрятал лицо в ладонях. Его трясло.

Краем глаза Леонид взглянул на стоящего рядом Германа – и не узнал его. Фонари они с первой минуты пребывания здесь пристроили в небольшие ниши, вырубленные в стене напротив того, что напоминало дверь, которую так торопился открыть Глеб, и яркий направленный свет, контрастирующий с глубокими тенями, придавал облику молодого не то шамана, не то медиума (словом, художника) мрачноватую, зловещую чувственность. Запястье правой руки, которое он надрезал ножом, когда приносил свою клятву на лесной дороге, опять кровоточило.

Это напугало Леонида куда больше, чем все мысли о ловушках, подстерегающих кладоискателей и прочих авантюристов. Он вспомнил, что случилось на Анзере, где их преследовали люди Кольцова-старшего, и затем уже здесь, на Большом Соловецком, в доме Шульгиных. На Колгуе, неподалеку от местного святилища, Герман получил огнестрельную рану, доктор Шадрин извлек пулю и наложил повязку, но в мансарде дома Шульгиных, во время переговоров с преследователями рана вновь открылась… и Андрея Кольцова хватил удар. Острая сердечная недостаточность – вроде бы так сказал Аркадий. Точно. Острая сердечная недостаточность. Такое счастливое совпадение.

Или не совсем совпадение?..

Или совсем не совпадение?..

Нора уверяла, что за несколько мгновений до того, как Андрей Кольцов, захрипев, рухнул на пол, по комнате прошел ветер. И сейчас, стоя рядом с Германом, на пальцах которого темнели кровавые разводы, Леонид ощущал (или ему казалось, что он ощущает) холодное дуновение на щеках.

Абсолютная сила духа-ветра срывает двери с петель, сокрушает стены, овладевает людьми…

Но в мансарде дома Шульгиных было окно. Здесь же – только каменный пол, каменный свод, каменные стены со всех сторон.

С протяжным воем оборотня из фильма ужасов Глеб врезался с разбегу в валунную кладку стены рядом с тем местом, где сидел на корточках Самвел. Тот, взвизгнув, отполз от него на четвереньках.

– О господи, кажется, они оба рехнулись, – прошептал завороженный кошмаром Леонид.

Герман не отозвался. Взгляд его был прикован к происходящему по другую сторону алтаря.

Оттолкнувшись от стены, Глеб подпрыгнул, развернулся на сто восемьдесят градусов, увидел – похоже, впервые с тех пор, как помрачился его разум, – стоящего как изваяние Германа и кинулся к нему, завывая и роняя себе на грудь собственную обильно выделяющуюся слюну. Леонид уже приготовился отразить атаку бесноватого, когда у того вдруг кончился завод. Весь и сразу. Без предупреждения. И несчастный краевед, ударившись при падении виском об угол алтарной плиты, замер сломанной куклой на залитом кровью полу.

Наступившая вслед за этим тишина была поистине гробовой.

– Герман! – спустя минуту или две нарушил ее Леонид. – Эй, брат!.. Ты здесь? Ты со мной?

Герман облизнул губы. Зеленоватая дымка ушла из его глаз.

– Да.

– Хорошо. Тогда давай посмотрим, что там с ним. – Леонид перевел взгляд на то, что совсем недавно было Глебом Зиминым, сотрудником Архангельского областного краеведческого музея. – Черт, в жизни не видел ничего подобного…

Не отвечая, Герман медленно обошел алтарь и склонился над телом.

– Ну что?

– Он мертв, – бесстрастно произнес Герман.

– Мертв, – повторил Леонид. Подошел, присел на корточки, оглядел неподвижную скорченную фигуру. – Что же его убило? Это не смертельная травма. Он мог бы жить.

Герман оглянулся, поискал глазами Самвела. Тот нашелся в нескольких шагах от входа в алтарную часть. Лежал на полу в позе эмбриона.

– Сэм! Ты меня слышишь?

Самвел застонал.

– Ты все еще хочешь заглянуть за эту дверь?

– Я хочу домой, – послышался тонкий дрожащий голос. – Хочу домой.

В обволакивающей тишине подземного святилища – обволакивающей мягко и жутко – голос этот прозвучал как голос испуганного ребенка, никак не взрослого мужчины.

Мамочка, забери меня отсюда…

Сдержанно улыбнувшись, Герман покачал головой.

– Я хочу заглянуть за эту дверь, – промолвил вдруг Леонид. – Можно?

– Зачем?

– Столько было сделано ради того, чтобы… и не только нами… ну, ты понимаешь.

– Да.

– Ведь ты туда заглядывал?

– Да. – Глаза Германа вновь блеснули холодной зеленью. – И даже заходил.

– Вот и я хочу заглянуть. Может быть, даже зайти. Ты зашел и вышел. Ничего не взял. Так?

– Да, – в третий раз сказал Герман.

– Я тоже не возьму.

Герман глубоко вздохнул.

– Ладно. Только не делай ничего без моей команды. Понял? Стой и жди.

С этими словами он поднял воротник своей темно-серой куртки, подтянул повыше замочек «молнии» и направился к стене, по центру которой просматривались черные контуры таинственной двери, а слева темнели два ряда приблизительно одинаковых ниш, не очень высоких и не очень глубоких, способных вместить предмет размером с человеческую голову.

Но в нишах размещались не головы. В нишах размещались фигурки идолов, вроде той, что была спрятана в Колодце Костей. Все разные и в то же время похожие. Темные и посветлее, мутные и почти прозрачные, играющие всеми оттенками зелени…

Среди экспонатов этой своеобразной выставки Леонид, присмотревшись, увидел знакомое хризолитовое изваяние. Должно быть, Герман оставил его здесь, когда спускался в лабиринт вместе с Марго несколько часов назад. Теперь же осторожно снял с полки – не ошибся, конечно, не спутал ни с каким другим, – подержал минуту в руках, разглядывая благоговейно и нежно, затем шагнул к выступу, расположенному под горизонтальным каналом в толще стены, где пряталась гильотина, покалечившая краеведа, и, тщательно примерившись, установил на более темную, чем камень вокруг, площадку, контур которой в точности совпал с основанием статуэтки.

– Теперь можно.

Пригнув голову, Леонид заглянул во мрак канала. Герман щелкнул зажигалкой, чтобы при свете маленького пламени он смог разглядеть рычаг в глубине.

– Его нужно двинуть вниз, да?

– Да.

Отрубленная рука Глеба Зимина лежала там, где его настигла кара небес, и Леонид было потянулся к ней, но Герман сказал:

– Оставь для полицейских следователей. Она тебе не помешает.

– Для полицейских следователей?

– Конечно. После всего, что случилось, меня наверняка попросят проводить их сюда.

– Да, точно. Ты прав. – Леонид вновь заглянул в темную кишку. – Посвети еще, ладно?

И когда Герман вторично щелкнул зажигалкой, дотянулся до рычага и резко дернул его вниз. Вынул руку из дыры, осмотрел, будто не мог поверить, что она цела и невредима. Удивленно прищелкнул языком.

– У меня получилось?

Послышался звук, какой могла бы издать упавшая на пол кочерга.

– Да, – сказал Герман. – Можешь сам убедиться.

Дверь стала похожа на дверь. Ее словно бы слегка втянуло внутрь того помещения, которое за ней находилось. Контуры обозначились четче. Теперь можно было не сомневаться в том, что это подвижный элемент.

– Просто толкни ее, – добавил Герман, видя, что его друг колеблется.

Леонид обернулся. Самвел, о котором они почти забыли, сидел, привалившись спиной к стене, и таращил на них глаза.

Просто толкни.

В самом деле, почему бы нет? Раз уж ты здесь. И столько сделано ради того, чтобы… М-да. Все было как в той книге: Леонид смотрел на дверь, дверь смотрела на Леонида.

И он отступил. Впервые за все время, что Герман знал его. Отступил и покачал головой.

– Нет, брат мой. Это не для меня.

– В чем дело? – тихо спросил Герман.

– Заглянуть под покрывало Исиды… – Леонид тяжело вздохнул. – Это знание не для меня. Это для таких, как ты. Для жрецов, не для воинов. Понимаешь, о чем я? Ты говоришь, я король. Но короли – они из касты воинов. Нет, это знание не для меня.

– Я понимаю о чем ты. Закрой дверь.

С какой-то ожесточенной решимостью, словно боясь передумать, Леонид просунул свою сильную дерзкую руку поверх мертвой руки Глеба Зимина и вернул рычаг в первоначальное положение, что вызвало обратное перемещение двери, сопровождаемое звуком падения кочерги. Поверхность стены вновь сделалась… нет, не гладкой – до гладкости ей было далеко, – но однообразной.

Наблюдавший за всем этим Герман одобрительно кивнул. Снял с каменного «подоконника» хризолитовое изваяние и, окинув еще одним влюбленным взглядом, водворил в пустующую нишу. Теперь, чтобы войти в помещение, расположенное за дверью с секретом, нужно было перво-наперво сделать правильный выбор перед выставкой фигур.

– Наверное, поначалу идол-ключ стоял тут в общем ряду, – заговорил Леонид, машинально поглаживая запястье правой руки. – А потом кто-то перенес его в Колодец Костей. Кто-то из посвященных. Может быть, среди членов братства произошел раскол… или появилась серьезная внешняя угроза…

– Может быть, – согласился Герман.

Леонид подошел ближе. Остановился за его спиной.

– Слушай, брат. Когда ты пришел сюда один, когда разглядывал все это и разбирался что как работает, а Марго ждала тебя в Пещере Костей, тебе было страшно?

– Да.

Жрец и король взглянули в глаза друг другу.

– Спасибо за откровенность, – пробормотал Леонид. Покосился на труп у подножия алтаря. – Что дальше?

Немного подумав, Герман подошел к Самвелу, потряс его за плечо.

– Эй, Сэм! Давай поднимайся.

Тот затравленно взглянул на него снизу вверх.

– Мы уходим?

Тот же тонкий, жалобный голос…

– Мы – да, – усмехнулся Герман. – А ты задержишься на некоторое время. Вставай!

– Что значит я задержусь? – забормотал Самвел, пробуя стряхнуть его руку со своего плеча. – Где я задержусь?

Герман раздраженно пнул его ногой под зад, но он даже не шелохнулся.

– Помочь? – спросил подошедший Леонид.

– Ага. Надоел он мне хуже горькой редьки. Это его нытье…

Вдвоем они подхватили Самвела под мышки и поволокли к алтарю. Он протестующе мычал, но вырваться не мог. Жрец и король, объединившие усилия, во все времена действовали необычайно эффективно.

– Держи его руку, – сквозь зубы произнес Герман.

И с ловкостью опытного фокусника сковал руки бывших партнеров – живого Самвела и мертвого Глеба – наручниками, которые извлек из кармана куртки.

Осознав весь ужас своего положения, Самвел огласил подземелье диким воплем.

– Заткнись и слушай. – Присев на корточки, Герман взял его за подбородок. Уставился ему прямо в глаза. – Мы с Леонидом поднимемся наверх, позвоним Аверкиеву, чтобы он отправил людей разобраться с теми придурками, которые держат на мушке Нору и Марго, потом дождемся спасательного отряда и все вместе вернемся за тобой. И за ним. – Герман кивнул на покойника. – Видишь ли, дорогуша, у меня есть к тебе счет, и я собираюсь его предъявить. Если ты не заплатишь сегодня, я буду искать другое время и место, и это может оказаться еще менее приятным, поверь, так как набегут проценты.

– Счет? – тупо переспросил Самвел.

Несмотря на пронизывающий холод подземелья, по лицу его градом катился пот. Рука была прикована стальными «браслетами» к уцелевшей руке мертвеца – одно это лишало его остатков разума, а тут еще какой-то счет…

– Да, счет. Вы завалили гранитными плитами саркофаг в склепе на старом монастырском кладбище, в результате мне пришлось совершить марш-бросок через половину лабиринта и через гидросистему монастыря, в то время как мои друзья сидели и ждали, щелкая зубами от холода, да и сам я после этой пробежки целую неделю кашлял и чихал, потому что промочил ноги и замерз как собака.

– Я здесь ни при чем. Это была идея Глеба.

– А ты выразил свой протест?

Самвел ничего не ответил.

– Вы следили за нами, когда мы ездили в Кемь по приглашению Ледогорова, и при первой же возможности забрались, как воры, в его дом.

– Это не я! Это он! – Лицо Самвела выражало неподдельное страдание. – Это все он!

– А ты пробовал его остановить?

Молчание.

– Вы шантажировали меня, обещая несчастный случай с одной из наших женщин… или даже с обеими… если я не соглашусь быть вашим проводником к святилищу, и сейчас ваши сообщники удерживают их против воли посреди леса, причем один из этих людей вооружен.

– Я не… я…

– Твой напарник уже заплатил сполна. А ты… ты еще нет. Поэтому заткнись и сиди смирно. Не думаю, что два или три часа, которые ты здесь проведешь, это слишком жестокая расплата за все твои подвиги – и те, которые я перечислил, и те, о которых умолчал. – Герман надавил на его подбородок, вынудив приподнять голову. – Смотри на меня, Самвел. Я вернусь за тобой. Хватит трястись, как желе. Я не оставлю тебя умирать в этом каменном мешке. Я вернусь.

Пока он говорил, Леонид обшарил карманы покойного Зимина, нашел мобильный телефон и переложил в свой карман.

– Возможно, нашего Шерлока Холмса заинтересует кое-какая информация из этого девайса, – пояснил он с улыбкой.

Выпрямившись, Герман огляделся по сторонам, словно размышляя, не забыл ли чего.

– Принеси фонари. Один мы оставим ему.

– Может, не стоит?

– Не будь таким противным.

– Ладно. – Леонид вложил в свободную руку Самвела горящий фонарь. – Теперь наконец мы можем идти? Я беспокоюсь за девчонок.

– Да, – сказал Герман, резко поворачиваясь и направляясь к выходу. – Пора.

Вскоре они уже стояли около злополучного шурфа, жадно вдыхая студеный, пахнущий морем, воздух. Небо было затянуто тучами. На дороге за домами глухо рокотал двигатель грузовика. Чуть поодаль мягко светились окна поселковой больницы.

– Давай, братишка, звони, – отдышавшись, прохрипел Леонид. Закашляляся, сплюнул себе под ноги. – Черт, ну и денек.