Хризолитовый огонь

4

Другой выход, колодец с костями и кое-что еще. Разумеется! В противном случае им было бы незачем возвращаться во Второй Лабиринт. Название закрепилось, и после их несанкционированного спуска под землю все стали называть это место именно так.

Обо всех открытиях, сделанных Германом и Леонидом, Нора узнала первой, сразу после их возвращения на ферму.

– Похоже, моя догадка оказалась верна, – тихо говорил Герман, отогреваясь в ее объятиях. – Второй Лабиринт служил для отправления ритуалов. Каких? Точно не скажу… пока не скажу. Но, может быть, мы об этом узнаем. Колодец с костями находится посреди круглой пещеры с довольно высоким сводом и пол вокруг него вытоптан и присыпан землей, как будто там собиралось много народу. Эта пещера глубже, чем все прочие, где мы побывали. Нам пришлось долго спускаться по узкому пандусу, напоминающему винтовую лестницу, только вместо ступеней там валуны. В общем, – Нора услышала короткий смешок, – на каблуках не пройдешь.

– Когда мы пойдем туда вместе, я надену кроссовки. Или лучше резиновые сапоги?

– Кроссовки нормально, – ответил он, удивив ее и своим принципиальным согласием на ее участие в следующей экспедиции, и сообщением о пригодности более легкой обуви, чем резиновые сапоги. – Теперь уже не обязательно заходить через гидросистему, можно зайти с другой стороны. Оттуда, где нет воды. В этой второй системе ее нигде нет, во всяком случае мы не видели.

– С другой стороны?

– Да. Со стороны монастырского кладбища.

Где находится монастырское кладбище, Нора, конечно, знала. К югу от Белой башни. Слева, если стоять к башне спиной, его огибала Заозерная улица, справа располагалось здание администрации, в котором также размещались больница и аптека. Но на территорию кладбища она ни разу не заходила и не представляла, откуда там можно забраться в подземный лабиринт.

– Надеюсь, не через одну из могил? – спросила она, на мгновение ощутив тот же иррациональный страх, какой охватывал ее в детстве, когда они, жадные до впечатлений подростки, собирались по вечерам на чердаке необитаемого деревенского дома, ближайшего к лесу, и в кромешной тьме рассказывали друг другу страшные истории.

Герман сразил ее ответом:

– Именно.

– Шутишь? – Юмор у него был специфический, так что имело смысл уточнить.

– Нет, Нора, на этот раз не шучу. Но не переживай, мертвеца в ней нет. Вообще ничего страшного. Слово джентльмена.

– Слава богу… То есть вы с Ленькой вылезли наверх, осмотрелись, поняли, что находитесь на кладбище, снова спустились вниз и потащились через все эти жуткие катакомбы обратно к Архангельской башне? Но почему, Герман? Почему вы решили пройти этот путь еще раз? Ведь можно же было перелезть через кладбищенскую ограду, добежать до мотоцикла – и домой.

– Мы отдавали себе отчет в том, что нас могут увидеть. Случайно. И решили, пусть лучше увидят около красной избушки, назначение которой всем известно. Видишь ли, дорогая, мы пока не планируем делать это свое открытие достоянием гласности. Мы планируем в самое ближайшее время вернуться в пещеру с колодцем, полным костей, и осмотреть ее более детально. Вернуться туда раньше, чем ее обнаружат археологи. И для этой цели нам понадобится дверь, о которой не знает никто.

– Дверь в виде могилы.

– Да.

Нора передернулась.

– А что вы надеетесь там найти? В пещере с колодцем.

Он ответил не сразу.

– То, что надеялся найти обладатель кольца-печатки. И не только.

Не только.

Нора помнила, как он вел себя в лабиринте Большого Заяцкого острова, в святилище Анзера на Колгуевом мысу, в доме Шульгиных и в других местах, имеющих особый характер и особую историю. Как горели хризолитовым огнем прищуренные глаза, как подрагивали от нетерпения ноздри… Помнила и понимала, что влечет его сейчас в эти неисследованные недра, хотя и не разделяла в полной мере его страсть.

Кого-то, возможно, интересуют монастырские сокровища, кого-то – артефакты языческих времен, но Герман ищет нечто иное.

– Но вы ведь даже не представляете, зачем он туда полез… ты же сам говорил…

– У нас появились некоторые предположения.

– Почему ты не хочешь рассказать о них Александру?

– Довольно того, что я рассказываю тебе.

– Ты опасаешься, что он отстранит тебя от дела? Будет возражать против твоего участия в исследовании этого культового сооружения? Или доверит информацию тем, кому не доверяешь ты? Тем, кого хочешь опередить?

– Возражать против моего участия будут все. Вспомни, какой стоял галдеж в день, когда мы спускались в гидросистему на поиски Калягина, живого или мертвого. Но тогда они были заинтересованы во мне, им хотелось побыстрее найти пропавшего туриста, а Сашка сказал, что я могу помочь. Теперь же я никому там на хрен не нужен.

– К тому же они побаиваются тебя.

– Чушь!

– Вовсе нет. После того, как Александр поработал твоим персональным имиджмейкером, удивляюсь, что местные, завидев тебя, не обращаются в паническое бегство, а всего навсего ускоряют шаг и отводят глаза, вроде как торопятся по делам. Народ здесь суеверный, сам знаешь.

Он собрался было возразить, но передумал и, возмущенно фыркнув, устроился поудобнее у нее под боком.

– Можешь доверять мне, Герман. – Нора ласково погладила его по коротко стриженым волосам. – Я хорошо отношусь к Александру, но если ты считаешь, что ему не следует знать о ваших планах и предположениях, то я буду молчать. Кстати, что за предположения?

– Сначала мы думали, что печатка – знак принадлежности к какой-нибудь религиозной организации. Ну, не знаю, есть же всякие неоязычники… Но в этом случае Калягин вряд ли приехал бы один. Лидеры очень быстро приучают сектантов шпионить друг за другом и стучать даже на мать родную.

– Может, этим и объясняется отсутствие у него электронных гаджетов? Он решил приехать один, но опасался слежки, изо всех сил заметал следы…

– О его гибели уже известно родственникам, коллегам, соседям. Но до сих пор здесь не появился никто из скорбящих братьев с осторожными вопросами о предмете интереса Калягина и о найденных при нем вещах. Его печатка – разумеется, новодел, не представляющий никакой исторической или культурной ценности, но это золотая вещь, которая стоит денег. Плюс символическая нагрузка…

– Погоди, я за тобой не успеваю. Так это не оригинал? Современная копия?

– Не копия, нет. Вряд ли копия. Тем более не оригинал. – Он тяжело вздохнул. – Орнаменты, подобные центральному, характерны для памятников архитектуры, но не для ювелирных изделий. Скорее всего, печатка была изготовлена по индивидуальному заказу. А вот где наш философ раздобыл плетенку и информацию о том, для чего она может пригодиться, это вопрос на миллион долларов… Он же должен был прийти к ювелиру с эскизом.

– Разве не может быть, что он увлекался историей и культурой древней Ирландии и пришел к ювелиру с орнаментом, который ему просто понравился?

– Я допускал такую возможность. – Герман вздохнул еще раз. – До того, как мы с Ленькой спустились во Второй Лабиринт. Но теперь точно знаю, что выбор узоров не был случайным. Я видел печатку, я запомнил свастику и узлы обрамляющей ее плетенки, только это помогло нам найти пещеру с колодцем и благополучно вернуться назад.

Минуту Нора молчала, пробуя переварить услышанное.

– Почему же Калягин ее не нашел? Пещеру.

– Может, и нашел. Этого мы не знаем. Он не нашел выход через кладбище.

– Герман, выражайся яснее! У меня уже голова кругом… Каким образом узоры на печатке помогли вам дойти до пещеры и вернуться назад?

– После того, как мы пару раз уперлись в непреодолимое препятствие и еще пару раз чуть не заблудились, меня посетила гениальная идея: можно же оставлять метки на камнях! Топора у нас с собой не было, но напильник был. Я сказал об этом Леньке. Он посветил на стену вокруг проема – мы как раз стояли перед очередным тоннелем – и в голову мою зашла еще одна мысль: что если наши предшественники уже наставили меток? И теперь их нужно просто отыскать.

– Ты говорил, что в некоторых каналах, несущих воду…

– Да, об этом я тоже подумал. В некоторых каналах, несущих воду, есть насечки на камнях. Символы, содержание которых нам не известно. Так вот. Мы осмотрели стену вокруг проема, осмотрели очень внимательно, буквально каждый квадратный сантиметр, и нашли две метки: справа, на уровне человеческих глаз, при условии, что человек на голову ниже меня, и опять же справа, но внизу, сантиметрах в тридцати от пола. Нижняя нас вообще не впечатлила, просто длинная вертикальная зарубка, которую пересекают две наклонные, покороче. – Выпростав руку из-под одеяла, Герман указательным пальцем начертил в воздухе три отрезка. – Зато верхняя – даже очень, и мы долго ее разглядывали. Ленька предложил мне послушать ее, но я предпочел зарисовать… ты же знаешь, блокнот у меня всегда с собой… в этих катакомбах трудно работать, энергия утекает только так.

– Покажешь мне этот рисунок?

– Конечно. Как ты, наверное, догадываешься, после этого мы начали обнюхивать каждый проем, каждое место, где приходилось выбирать новое направление. Метки были почти везде. То справа, то слева, то повыше, то пониже… Многие повторялись. В общей сложности мы насчитали семнадцать разных узоров-меток. И все семнадцать я зарисовал. Помнишь, я предложил Сашке обратить внимание на узлы плетенки, обрамляющей свастику на кольце Калягина? Рисунок этих узлов в точности совпал с одной из повторяющихся меток. Мы начали искать именно ее, сворачивать только по приглашению, и в конце концов оказались в пещере с колодцем, полным костей.

– Так, – прошептала Нора, вновь чувствуя неприятную дрожь внизу позвоночника. – Значит, целью Калягина была пещера?

– Скорее то, что в ней можно найти.

– А вы нашли? Или нет?

– Пока нет. Ничего такого, за чем стоило бы лезть туда, рискуя жизнью, как это сделал Калягин.

– Что дает вам основания полагать, что найдете в следующий раз?

– Постараемся найти.

– Но послушай, Герман…

– Нет, ты послушай. – Голос его слегка изменился. – Пол в этой пещере ровный, каменный. Посередине – колодец. Неизвестно, что там на дне, под костями, но на полу нам удалось разглядеть нечто вроде… ты поняла, да… нечто вроде свастики из четырех человеческих фигур. Изображение нечеткое, затертое, затоптанное, но лица, волосы, ладони, ступни – все, что расположено дальше от центра, то есть, от колодца, – вполне можно разглядеть. Будь у нас при себе веник или метла, мы очистили бы пол от песка и сравнили увиденное с узором на печатке, но веника у нас не было, к тому же на тот момент мы еще не отыскали другой выход из подземелья и немного нервничали. А когда наконец отыскали, посмотрели на часы и поняли, что пора возвращаться.

– С чего вы взяли, что он вообще есть? Другой выход.

– А как, по-твоему, люди попадали внутрь? В те времена, когда там совершались обряды. Входы и выходы, которыми пользовались древние язычники, сейчас уже вряд ли доступны, с тех пор на острове произошло слишком много событий. Но входы и выходы, которые организовали для себя адепты более позднего культа, наткнувшиеся на всю эту подземную благодать, вероятно, в ходе строительных работ, должны были сохраниться. Хотя бы один. И он сохранился.

– Хотя бы?..

– Такие сооружения обычно имеют несколько входов и выходов.

– Несколько – это значит сколько? Три? Пять? Больше?

– Больше одного.

Нора подавила вздох.

– Слушай, ты говоришь, Ирландия. Но каким образом ирландские орнаменты оказались в Беломорье?

– Ирландская плетенка, да. Но мы же не знаем, кто и когда пометил камни во Втором Лабиринте. И каким путем это дошло до Калягина или человека, заказавшего печатку. Господи! Да это могут быть люди, разделенные столетиями.

– Гм…

– Или десятилетиями. Нам же практически ничего не известно. Мы пытаемся свести концы с концами, но информации катастрофически мало.

– А центральный узор? Он ведь тоже ирландский.

– Свастика – древнейший символ. В том или ином виде она встречается по всему миру. Не факт, что орнамент на полу пещеры с колодцем относится к тому же времени, к какому относятся метки на камнях, и что между ними имеется не только картографическая – одно помогает отыскать дорогу к другому внутри реального лабиринта, – но и логическая связь.

– На этом месте сошлось слишком много всего, – вслух подумала Нора.

Она чувствовала себя растерянной. Настолько, что даже не знала, о чем бы еще спросить. Каждый ответ порождал новые вопросы, они росли и множились, как головы лернейской гидры.

Пока она обдумывала положение, уставший Герман заснул. Его полусогнутая рука лежала на груди Норы, легкое дыхание согревало шею. Интересно, что расскажет своей подруге Леонид. И что они оба расскажут всем тем, кто сочтет себя вправе задавать им вопросы.

Позже, в кабинете Аркадия, когда речь зашла о богатствах монастыря, Леонид спросил, при чем тут кольцо с кельтской символикой, которое носил Калягин, намекнув таким образом, что рассказ о метках на валунной кладке стен и орнаменте на каменном полу пещеры с колодцем, возможно, был бы не лишним. Но Герман предпочел об этом умолчать.

«Ну хорошо, – сказал ему Леонид на обратном пути. – Док под землю не полезет, значит, и о рисунках-указателях ему знать не обязательно. Но полезут археологи, мало ли кто еще… Тебе не кажется, что стоит их предупредить?»

«Эти люди имеют в своем распоряжении все то же самое, что имеем мы, – ответил Герман, – и даже немного больше. Кольцо, глаза, мозги, прекрасную экипировку…»

«Кольцо наверняка осталось у Сашки. Он ведь занимается расследованием обстоятельств гибели этого парня».

«Он обещал выдать всем желающим фотографии, сделанные профессионалом».

«У них нет твоих знаний».

«Что? Не морочь мне голову, детка. Они квалифицированные специалисты с огромным опытом работы на Соловецком архипелаге».

«Да, но твои знания несколько специфические, согласись. – Леонид натянуто улыбнулся. – Ладно, как хочешь. Просто скажи мне, когда будешь готов посетить это место еще раз. Откладывать надолго не стоит, сам понимаешь».

«Надолго не будем, – заверил Герман. – Я только взгляну еще раз на отчеты археологов».

Однако, получив доступ к материалам, касающимся археологических раскопок, Герман не обнаружил тех генпланов, которые являлись предметом его интереса. Вместе с Александром он опросил всех, кого удалось поймать, но ситуацию это не прояснило. Люди разводили руками, пожимали плечами и переводили стрелки друг на друга.

Тогда он разыскал и припер к стенке Руслана Шаповалова.

– Что ты от меня хочешь? – ощетинился тот. – Тебе уже все выдали по запросу майора Аверкиева!

– Я кое-чего не досчитался, Руслан.

– Чего ты не досчитался?

– Как минимум трех генпланов.

– А я-то здесь при чем? По-твоему, я их съел?

– Скорее спер.

– Что?

– Спер. Стырил. Украл.

– Хамло, – прошипел Шаповалов и попытался обойти Германа слева, но тот преградил ему путь.

– И теперь вопрос в том, что ты сделал с ними дальше. С генпланами. Перепрятал? Уничтожил?

Руслан Шаповалов, грузноватый для своих тридцати лет ширококостный брюнет с примесью кавказской крови, сердито засопев, толкнул Германа в плечо. В следующий миг Герман своим коронным ударом, левым боковым, сбил его с ног и замер в стойке, готовый к любому продолжению.

Этот эпизод привлек внимание сотрудников научного архива и научной библиотеки музея-заповедника. Захлопали двери, в коридоре начали появляться любопытные физиономии.

Руслан сидел на полу, держась за челюсть и тихонько стонал.

– Стукач, – презрительно проронил Герман.

– Вы видели, что он сделал! – визгливо и невнятно выкрикнул вдруг Руслан, по-прежнему прижимая пальцы к пострадавшей челюсти. – Он меня ударил!

Его слова предназначались Александру, стоящему в пяти шагах от Германа.

– Видел, – невозмутимо подтвердил тот. – Ты первый начал распускать руки, Руслан.

– Потому что он разбрасывался абсурдными обвинениями и хамил!

– Хамства я не заметил.

– Кроме того, он назвал меня стукачом. Это вы тоже не заметили?

– Это заметил.

– Если тебе не нравится слово «стукач», – ухмыльнулся Герман, – могу предложить на выбор: «доносчик», «наушник», «осведомитель», «тележник», «дятел»…

Стукнув каблуками об пол, Руслан неуклюже поднялся на ноги. Грудь его тяжело вздымалась под серым шерстяным пуловером, челюсть стремительно распухала и наливалась синевой.

– Бить тебя здесь я больше не хочу, – глядя на его сжатые кулаки, сказал Герман. – Предлагаю выйти на улицу.

Шаповалов оглянулся по сторонам. Свидетелей происшествия уже набралось порядочно.

– Он и его приятель, нарушив запрет полиции, спустились ночью в гидросистему. Я поставил в известность доктора Шадрина, потому что…

– Я знаю, – кивнул Александр. – Аркадий Петрович мне передал.

– Ты! – Указательный палец Руслана был нацелен на Германа, точно ствол пистолета. – Ты ударил меня! Я это так не оставлю.

Герман холодно улыбнулся.

– Попробуй взыскать с меня через суд.

Генпланы так и не нашлись.

– Это плохо? – встревожилась Марго, когда вся четверка вновь собралась в библиотеке.

Леонид, сидящий на диване нога на ногу, с треском открыл банку пива и сделал большой глоток.

– Обойдемся. – Облизнул губы. – Мы запросили эти материалы, чтобы посмотреть кто задергается. Русланчик задергался однозначно.

– Ну и что? Он же все равно не сможет вам помешать. Или сможет?

Ей ответил Герман.

– Зависит от того, с кем он объединится, чтобы нам помешать, и как скоро это сделает. Если мы нашли пещеру с колодцем и еще один выход, то и другие рано или поздно найдут. Археологи – шустрые ребята. Наша задача их опередить. – Он тоже открыл себе пиво и присел на подлокотник кресла, в котором расположилась Нора. – Чую спинным мозгом, что Калягин встречался с Шаповаловым, прежде чем полез в гидросистему монастыря…

– Как тебе это в голову пришло? – удивилась Нора.

– Это не приходило мне в голову, – отозвался Герман с легким раздражением. – Я же сказал: чую спинным мозгом. При чем тут голова?

– Ладно, ладно. – Нора ласково провела пальцами по его предплечью. Черная футболка с подвернутыми рукавами не мешала любоваться рельефом мышц. – Не заводись.

– До чего же ты резкий, Герман, – покачала головой Марго, продолжая обдумывать его стычку с Русланом Шаповаловым, о которой он только что рассказал. – Может, не стоило настраивать его против себя?

– Он настроился уже давно и без посторонней помощи, – усмехнулся Леонид.

– Давно? – Марго взглянула на Германа, спокойно потягивающего пиво. – С чего же все началось? Какова причина этой неприязни? И ты сказал… Вы нашли еще один выход из лабиринта? Я правильно поняла?

Да, он сказал. Теперь Марго тоже об этом знала.

– Правильно. – Встретив ее взгляд, Герман улыбнулся краешками рта. – Только не спрашивай, где он, договорились?

– Когда пойдем туда вместе, увидишь все собственными глазами, – пообещал Леонид.

– Вы возьмете меня с собой? – не веря своему счастью, спросила Марго. Она даже охрипла от волнения. – Правда-правда? Без шуток?

Леонид посмотрел на Германа. Тот пожал плечами, мол, почему бы нет.

– Боже мой! – Прикусив губу, рыжая кинулась Леониду на шею. – Мне ужасно хотелось, но я не смела надеяться… Спасибо! Спасибо! – Повернулась к Герману. – Ты не возражаешь? Уверен?

– Если ты не собираешься ставить в известность о наших планах своих соседок по этажу, то какие у меня могут быть возражения? Интересующие нас тоннели Второго Лабиринта вполне проходимы. Там не надо раскорячиваться, изображая Человека-Паука, или брести по самые яйца в воде, надеясь, что не навернешься на скользких камнях и сверху тебе на голову не свалится валун, как в каналах гидросистемы. Может, конечно, я не прав, но, по-моему, ты не болтушка, не трусиха, не паникерша и не истеричка.

– Ты прав, – сказал Леонид, обнимая Марго. – Она хорошая девочка.

И чмокнул ее в висок. Они обменялись взглядами под названием «мы кое-что об этом знаем», после чего Марго вспомнила про свой вопрос.

– Так за что Руслан тебя невзлюбил?

Герман сделал кислое лицо.

– Откуда я знаю?

– Для того, чтобы невзлюбить Германа, никакой особой причины не требуется, – пришла ему на помощь Нора. – Большинство мужчин не любят его… как бы это сказать… по совокупности факторов. – И пояснила на всякий случай: – За то, что он такой как есть.

– В том числе за то, что ему плевать, кто и что о нем думает, – добавил Леонид.

– Если вы закончили обсуждение моего морального облика, – ворчливо заговорил Герман, – предлагаю перейти к следующему вопросу. Когда мы отправимся во Второй Лабиринт?

– Сначала давайте решим, как быть с Аркадием Петровичем. Стоит ли нам опять дожидаться его дежурства?

– Не обязательно. Он же знает, что все входы в гидросистему теперь охраняются, и вряд ли заподозрит нас в намерении проникнуть туда, да еще в таком составе. Главное обозначить благородную цель нашей поездки в поселок и заблаговременно перекинуть через забор рюкзаки с амуницией. В противном случае, боюсь, наш док, по примеру Русланчика, возомнит, что его долг человека и гражданина – предотвратить очередной несчастный случай, и ляжет поперек дороги, ведущей из Новой Сосновки к монастырю.

– Значит, фонари и все остальные нужные вещи до сих пор у вас? – продолжала расспрашивать Марго.

– Да. В моей мастерской.

– Доктор не потребовал их вернуть?

– Нет. Это было бы уже чересчур. Пока он старательно делает вид, что мы на одной стороне.

Мурлыкнув, Марго протянула руку к банке пива, из которой пил Леонид, сделала глоток, вернула ему банку и сказала, глядя то на Германа, то на Нору:

– Осмотр монастыря – это благородная цель? Ведь я его ни разу не видела. Только на картинках. Я могу подойти к Лере и попросить…

– Можем подойти вместе, – вставила Нора.

– …и попросить, чтобы она отпустила меня с тобой и с Ленькой, – благодарно кивнула Марго, – на небольшую экскурсию. Это же нормально, да?

– Если не отпустит со мной, то уж с Норой точно отпустит, – поддержал ее Леонид. – Герман сделает вид, что поехал на работу, а я перекину через забор наши рюкзаки, перелезу сам, немного прогуляюсь по лесу, и вы подберете меня за поворотом дороги. Ну как? – Он подмигнул Норе. – Гениально?

– Редкостный маразм, – с чувством произнесла Нора.

Марго хихикнула.

– А что делать? – развел руками Леонид. – Мы же не хотим огорчать Аркадия Петровича.

Некоторое время все четверо состязались в остроумии, высмеивая этот план, однако именно он в конце концов был признан самым удачным.

– Слушайте, мне вот что непонятно, – утирая слезящиеся от смеха глаза, проговорила Марго. – Почему этого парня… ну, Калягина… начали искать в гидросистеме? Почему именно там?

– Я задавал Сашке этот вопрос, – ответил Герман. – Он сказал, что Калягин в день своего приезда поинтересовался у дежурного в гостинице, где можно найти достоверную информацию об устройстве и нынешнем состоянии гидросистемы монастыря, и тот посоветовал ему обратиться в библиотеку музея-заповедника. Но Калягин туда не обращался.

– Не потому ли твой спинной мозг начал проявлять активность? – улыбнулась Нора. – Ему нужна была информация о гидросистеме, но он не пошел туда, куда ему порекомендовали за ней пойти. Почему? Не потому ли, что нашел ее в другом месте?

– Нашел. Или ему предложили. Узнав про его интерес.

– Узнав от кого? От дежурного?

– Не исключено. Сашка беседовал с ним, но он так и не смог вспомнить… или притворился, что не смог… упоминал ли об интересе Калягина в разговорах с другими людьми. А потом вообще заболел и, кажется, не выздоровел до сих пор.

– Самовыпилился.

– Вроде того.

– Надеюсь, Александр о нем не забудет.

– Если забудет, – мрачно пообещал Герман, – я ему напомню.