Хрупкое сердце

Глава 19

Когда я выхожу из больницы, листья с деревьев уже опали, а пожухлую траву вдоль аллеек успел припорошить первый снег. Место шрама и грудь еще побаливают, но я уже чувствую, насколько смелее дышу и ровнее бьется сердце. И щеки непривычно горят румянцем после ежедневных прогулок, как будто бледность никогда их не касалась.

Анечка видит впереди Ромку, он стоит с женой возле своей машины, и бежит к маленькому Максимке, который сидит в коляске и машет ручками, заметив нас.

Мы тоже с Русланом подходим к паре и здороваемся. Я подставляю Ромке щеку для братского поцелуя, а Марджанов сухо кивает его жене. Бывшего друга он в упор не замечает, и брат платит ему тем же. Но хоть в драку не лезут и не шипят друг на друга, что уже неплохо для начала.

– Привет, Алис. Ну что, выписали? – спрашивает Ромка, приобнимая меня за плечи. – Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, намного лучше! Да, мы с Русланом наконец-то едем домой. Он уже спустил вещи в машину, так что мы ждали вас.

Ромка сегодня в куртке нараспашку и светло-русый ёжик волос упрямо топорщится надо лбом. Он бы рад меня обнять, но рядом раздается недовольный хмык, и брат нехотя опускает руки.

– Ну, слава Богу! – выдыхает радостно. – Я рад, что ты в порядке, сестричка. Терпеть не могу больницы. Больше никогда сюда не возвращайся, договорились?

– Постараюсь, Ром. Но, думаю, мне еще придется показаться профессору. Он взял с меня слово не пропадать.

С этим брат согласен и становится серьезнее.

– Хотел бы я тоже взять с тебя это самое слово. Ну и напугала ты нас! А профессор – мировой мужик! Нам с ним здорово повезло.

Ромка отступает и подхватывает на руки сына, который видит меня и вовсю агукает в коляске, напрашиваясь в компанию.

Брать племянника на руки мне еще нельзя, и я целую карапуза, сидящего на руках у брата. Ласково беру его за щечки, и он тут же тянется хваткими пальчиками к моим светлым волосам, выглядывающим из-под шапки. Пытается ухватить прядку, но Руслан вовремя подставляет ладонь, и малыш разочарованно сжимает кулачки.

– Да не съест он ее, – ворчит Ромка, а Марджанов хмуро бросает, и не думая уступать:

– Лучше не надо. Хватит с Алисы и перевязок! У нее чувствительность повышенная!

– Да уж, влипла ты, сестричка, – хмыкает брат, передавая сына жене. – Нашла себе защитника. Теперь и шагу без разрешения не даст ступить!

– Тебя, Снежный, забыли спросить! – тут же нахохливается Руслан, сдвигая брови, а мы с Ириной обмениваемся понимающими взглядами.

– И эти двое когда-то были лучшими друзьями? – с сомнением спрашивает невестка, покосившись на парней. – А так сразу и не скажешь.

– Были, – с улыбкой отвечаю. – Не поверишь, но дня друг без друга не могли прожить. Даже ночевали вместе на одном диване и съедали все, что находили в холодильнике.

– Ничего подобного!

– Никогда такого не было!

– Ну вот, видишь?

– Вижу. Точно были! – открыто смеется Ира, и я бы тоже с удовольствием рассмеялась, но мне нельзя, поэтому лишь улыбаюсь, прижимая ладонь к груди.

Мы еще немного стоим с Ромкой и его семьей, говорим о родителях, о детях, о том, что могут обсудить вместе брат и сестра, после чего прощаемся, и я вновь остаюсь наедине с Русланом и Анечкой.

Направляясь к другой части парковки, с тихим удивлением наблюдаю, как запросто дочка бежит к машине Марджанова, легко заметив ее среди других.

Последнее время они с Русланом много времени проводили вместе, он забирал ее из детского сада, привозил в больницу и отвозил к моим родителям, у которых Анюта ночевала, поэтому дочка дождаться не могла, когда же меня выпишут, и мы вернемся домой. А когда дождалась, идет вприпрыжку, торопясь мне обо всем рассказать:

– … мам, я нарисовала панду, а Маргоша подумала, что это кот, и обиделась на меня.

– Почему? – спрашиваю, пока Анечка перепрыгивает подмерзшую лужицу. – Вы ведь дружили.

– Потому что ей дедушка подарил хомячка Симку. Мам, он такой смешной и носиком вот так делал! Маргоша принесла его в садик показать, а Назар и Костик его выпустили из клетки, и Симка убежал. Мы его искали-искали, а потом дедушка Маргоши сказал, что хомячка съел кот. Но я рисовала Тео! Мам, а коты-невидимки бывают? Потому что у нас в садике нет кота.

– Я про таких не слышала.

– Пап, а мы покажем маме мое новое кресло?

– Конечно, Снежинка.

– А мама поедет со мной сзади?

– Нет, Анюта. Мама поедет спереди. Ей там будет удобнее, а сзади может укачать.

– Руслан, не выдумывай. Я отлично себя чувствую.

– Алиса, не спорь.

– Руслан?.. Алиса?

Мы подошли и остановились у автомобиля, и в стороне хлопают двери другой машины. Из нее выходит пара, мужчина и женщина средних лет и, негромко окликнув нас, подходят ближе.

Догадаться нетрудно, кого я вижу перед собой. Это родители Марджанова. Его мама по-прежнему элегантная женщина с короткой стрижкой, а вот представительного отца я вижу впервые. И тем не менее легко понимаю, от кого Руслану достались черничные глаза и самоуверенность.

Я знаю, что они хотели увидеться со мной раньше, но Марджанов был против. По-видимому, до сегодняшнего дня.

Однако я ошибаюсь, и Руслан негромко бросает:

– Прости, Снег, я их не звал. Просто сказал, что сегодня заберу тебя.

– Всё нормально, не переживай.

Они подходят ближе и здороваются. Мама Марджанова неловко поправляет воротник дорогой шубки у горла, и признается:

– Похолодало сегодня. Что-то я замерзла, Ренат.

– Ты просто волнуешься, Оля, – похлопывает ее муж по плечу, и сам низко кашлянув. – Давай лучше ближе к делу.

– Алиса, ты наверное помнишь меня? – обращается ко мне женщина, попытавшись улыбнуться. – Наверняка, помнишь. Мы очень рады, что ты поправилась и чувствуешь себя значительно лучше. Руслан рассказал нам про операцию. Мы с мужем знаем, что ты перенесла…

– Мама, не нужно, – сухо замечает Руслан, но я успокаивающе обхватываю его ладонь своей и сжимаю пальцами.

– Спасибо, Ольга Станиславовна. Конечно, я помню вас. Трудно забыть наш разговор, хотя он и был коротким.

– Девочка, кто же знал, что я окажусь так не права. Сейчас я жалею о том, что сказала тебе, а тогда мне казалось, я понимаю ситуацию гораздо лучше двух восемнадцатилетних подростков, едва закончивших школу. Я была уверена, что защищаю вас обоих от ошибки. И потом, ты сказала…

Я понимаю, о чем она, и спешу закрыть этот вопрос.

– Тогда я еще не знала, что жду ребенка, поэтому отвечала вам честно.

– Прости нас, Алиса, – вступает в разговор мужчина. – Думаю, будет правильно, если мы с женой извинимся вместе. Руслан наш единственный сын, и мы оба хотели ему счастья. Да, мы не идеальные родители, но мы любим его. И будем рады полюбить тебя – что уж говорить об Анечке. Этот сюрприз от жизни разбил нам сердце. Мы с Олей очень виноваты перед вами всеми.

Анюта давно подошла и взяла Руслана за руку, и теперь с любопытством наблюдает за его родителями.

– Здравствуй, Анечка, – улыбается ей Ольга Станиславовна и, наклонившись к внучке, касается ее щечки так же ласково, как я недавно касалась щеки Максимки. – Какая ты сегодня нарядная. А где же Тео? Он у тебя такой симпатяга!

– Здравствуй, бабушка Оля. Тео дома, мы сегодня приехали с папой забрать маму, и я не стала его брать. Ты тоже нарядная.

– Господи, Ренат! Ты слышал, как Анечка меня назвала? – тихо восклицает Ольга Станиславовна, берясь за сердце. – Я сейчас расплачусь!

– Держи себя в руках, дорогая.

– Да, конечно.

Женщина смахивает с уголка глаза слезу и садится перед Анечкой. Продолжая улыбаться моей дочке, гладит её плечико и хвостик. И глядя со стороны на мать Руслана, сложно обмануться: она рада видеть внучку. Они оба с мужем рады.

– Анечка, мы с дедушкой привезли тебе подарки, они в машине. Я сейчас попрошу дедушку их принести. Тебе ведь нравятся куклы?

Анюта вдруг стесняется и подступает к Руслану. Пожимает плечиками.

– Не знаю. Мне папа уже купил. Я хочу домой.

– Мам, перестань, – напряженно замечает Руслан матери и помогает ей подняться. – Дай Анюте время, я же просил.

– Сынок, и все-таки я попрошу отца принести сумки. Там не только для Анечки подарки, но и гостинцы для вас. Я с утра кое-что приготовила, вдруг твои девочки проголодались. Я ведь понимаю, что Алисе сейчас не до готовки.

– Алиса, – женщина снова обращается ко мне, – мы с Ренатом хотели купить цветы, но сын сказал раньше, что цветы тебе не желательны. Поэтому мы купили торт.

– Спасибо, Ольга Станиславовна, вы очень внимательны. Павел Павлович, конечно, строгий врач, но Руслан преувеличивает. Я никогда не была склонна к аллергии.

– Наверное, ты уже знаешь, что с Русланом трудно спорить, – замечает женщина, и я вынуждено соглашаюсь, неожиданно ей улыбнувшись:

– Я бы сказала «невозможно».

Мы стоим минуту молча, и она внимательно меня рассматривает.

– А ты все такая же красавица, Алиса. Тактичная и умная девушка. Не знаю, чем я думала, а ведь мои глаза всегда были на месте.

Я не знаю, что ей на это ответить. Наш первое знакомство вышло коротким и малоприятным. Мне казалось, она давно про него забыла. Впрочем, моя будущая родственница и не ждет ответа. Вместе с мужем они разговаривают с Анютой, а я поворачиваюсь к Руслану, позволив им этот момент общения.

Марджанов следит за мной темным взглядом, наклоняет голову и целует в щеку. Продолжая обнимать за спину, спрашивает с беспокойством:

– Ты в порядке?

– Да. Перестань всё время за меня переживать. Я еще никогда не чувствовала себя так хорошо.

– Алис, я предполагал, что они подъедут, но не знал, как ты к этому отнесешься. Не мог же я их пригласить в гости.

– Почему? Наверное, можешь. Это ведь твои родители.

– Не сейчас. Да они и сами всё понимают.

Они понимают, поэтому не задерживают нас и прощаются, прежде спросив разрешения приехать и увидеть Анечку. На прощание она впервые забирается на руки к деду, и мне кажется, это впечатляет даже Руслана.

– Ты изменила наш мир, Снежная, – признается Марджанов, когда мы уже садимся в машину и едем к дому, по которому я ужасно соскучилась. – Впервые за последний год я вижу своих родителей вместе. Не просто вместе, а… Ну, ты понимаешь.

– Понимаю. Интересно, что они скажут через месяц.

Руслан грустно вздыхает и сердито ворчит себе под нос:

– Думаю, как и твои, хорошенько врежут мне по затылку. И между прочим, правильно сделают!

***

Мы еще сами не до конца осознали новость, которую услышали всего час назад в кабинете у Павла Павловича, когда он вручал мне выписку из его клиники, и договорились обсудить ее дома.

Но не думать о ней невозможно. А прозвучала она из уст профессора так:

– М-да, ребята, с вами не соскучишься…Задачку вы мне, однако, задали. Я-то понять не могу, почему у Алисы гормоны шалят. Не может такого быть на пустом месте. Оказалось, еще как может! Тем более, что и место уже занято. Ты в положении, девочка, срок еще крайне мал, но мы обязаны с этим считаться.

Крепкий палец профессора взлетает вверх и смотрит прямо на Руслана.

– Особенно ты, парень!

– Как в положении? – растерянно выдыхает Марджанов. – То есть, это значит…

– Что именно это значит, тебе Алиса и без меня объяснит. А я обязан предупредить, Руслан, и слушай меня внимательно.

– Слушаю, Павел Павлович.

– Никакого токсикоза – это раз. Завтра отдыхаете, а послезавтра немедленно в клинику к моей жене! Она у меня врач-гинеколог, и по этой части даст мне сто фор вперед! Никаких эмоциональных всплесков и нагрузки на сердце – это два. Так что ведешь себя, парень, тише воды и ниже травы. Это понятно?

– Вполне.

– Никакого гриппа, насморка и аллергии. При малейших признаках – мигом сюда! Не я, так мои ребята знают, что делать. И три – смотреть за Алисой в оба!

– Да, я понял! А… а это не опасно?

– А раньше ты чем думал?

Руслан проводит рукой по темным волосам и виновато опускает плечи:

– Хотел бы я сказать, что тем местом, у которого нет головы, но это не так.

Профессор Шибуев делает вид, что не слышит ответ Марджанова, и ставит подпись под врачебным документом.

– Держи, шутник! – протягивает выписку, и Марджанов берет ее. А профессор продолжает: – Сколько лет живу, не перестаю удивляться человеческой природе – вот для кого жизнь первостепенна. Я тебе так скажу, Руслан: чем сложнее условия, тем крепче плоды. Но витамины не помешают. Разного толка! Хорошее питание и свежий воздух!.. И через две недели ко мне! Вместе!.. Давай, выздоравливай, девочка. Все у вас получится!

Вот такой примерно разговор вышел у нас в кабинете профессора, и пока мы с Русланом едем домой, мы не можем его продолжить. Разговариваем с Анечкой, говорим друг с другом о чем угодно, но не о том, что сегодня изумило обоих.

Потому что во мне невольно проснулся страх за дочку и память о боли.

А Руслан испугался за меня.

Я это знаю и понимаю, что должна первая справиться. Из нас двоих первой его успокоить, как бы удивительно это ни казалось.

Мы поднимаемся в квартиру, и Марджанову приходится еще раз спуститься, чтобы принести все сумки. Он возвращается быстро, и всё равно хмурится, увидев, что я разделась и успела повесить наши с Анютой вещи в шкаф.

– Перестань, Руслан. Ты не сможешь меня всегда опекать. Это мелочи.

– Смогу, – он упрямо возражает. – Очень даже!

– Зачем? Мы ведь решили, что я теперь здорова, а значит самостоятельна. А что ты скажешь, когда я выйду на работу? Конечно, не сейчас, но когда-нибудь…

– Алиска, не буди зверя. Вот «когда-нибудь» и поговорим! – неожиданно сердито отвечает, заставив меня удивленно на него посмотреть.

Я уже успела узнать Руслана разным. И улыбчивым с дочкой, и беспокойным со мной, и по-холодному собранным с другими людьми. За последние две недели мы были вместе больше, чем за всю жизнь, так почему же он нервничает?

– А ты опасен, Марджанов? – я бросаю ему вызов взглядом, и он тут же сдается.

– Не для тебя, Снег.

Я сама подступаю к нему и привстаю на носочки, чтобы поцеловать в губы. Они у него упрямые, но податливые, и легко отвечают на поцелуй.

– Вот и не рычи. Лучше дай порадоваться, что мы дома. До сих пор не верю, что я вернулась!

Дома спокойно, и можно наконец-то остаться втроем. Анюта что-то щебечет, бежит вместе с нами на кухню и помогает папе накрыть на стол и разобрать гостинцы, пока я достаю чашки и набираю воды в чайник.

Включая последний, возвращаюсь мыслями к своим вещам и своему дому, по которому успела соскучиться. Впитываю в себя домашнюю обстановку, которая дарит мне новое понимание, что теперь со мной Руслан. Не на вечер, не на два, а похоже всерьез и надолго. И хоть всё между нами было сказано еще в больнице, но именно то, что я вижу Марджанова на своей кухне с нашей девочкой, говорит моему сердцу, что всё изменилось.

Они с Анютой уходят в спальню укладывать Тео и кукол спать, а я беру вещи и иду в душ. Не запираюсь – пока это одно из правил, которым я согласилась следовать до поры, пока полностью не окрепну. Раздеваюсь и встаю под воду. С удовольствием окунаюсь в теплые струи, которые для меня еще долго не станут горячими.

Намылив кожу, не спеша смываю с себя пену и шампунь, споласкиваю волосы и выхожу из душа. Вытершись полотенцем, опускаю его вниз, встречаясь в отражении зеркала с собой настоящей. Подняв руку, осторожно провожу пальцами по длинному шраму, расположившемуся между моих грудей – там, где бьется сердце.

Шрам еще не зажил окончательно и потребуются долгие месяцы, прежде чем я смогу его не замечать. Прежде чем перестану помнить и думать о том, чем для меня всё могло закончиться.

Руслан заходит в ванную комнату и видит меня. Останавливается на пороге, прикрыв за собой дверь. Подойдя ближе, обнимает сзади, прижав губы к моему виску.

– Тебе нужно одеться, Алиса.

– Мне не холодно.

– О чем ты думаешь? Надеюсь, не о какой-то ерунде вроде этого шрама? – спрашивает, плохо пряча беспокойство. – Снег, не думай! Ты прекрасна даже с ним. Другой такой нет.

Я смотрю на него в отражении зеркала, и вижу, каким взглядом он смотрит на меня. Губы спокойно сжаты, темные ресницы опущены.

Он поднимает ладонь и убирает волосы с моего плеча, не давая воде капать на грудь.

– И такого, как ты, больше нет, – внезапно признаюсь. – Я всегда это знала, но боялась, что быть с тобой больно. А потом боль пришла без тебя, и сказала, какой же глупой я была.

Я убираю полотенце и поворачиваюсь к нему лицом. Поднимаю голову, чтобы увидеть полные спелой черники глаза.

– Руслан, я думаю о том, – продолжаю признание, – что только благодаря тебе я жива. А еще, что у меня нет на свете человека ближе тебя. Пожалуйста, скажи, что это правда. Что порок больше не вернется. Что никогда…

Он понимает меня без слов и прижимает к себе, словно я хрусталь. Обещает:

– Больше никогда, Снег.

А мне так приятно чувствовать его и обнимать. Прятать руки на горячем теле, забираясь ладонями под футболку. Целовать ключицы.

– Алиска, осторожно! Когда ты меня так обнимаешь…

– Я хочу тебя, Руслан.

– Снежная, не шути.

– Я хочу тебя. Если это шутка, то хочу рассмеяться вместе с тобой. Давай сделаем это! Разденься для меня, или я тебя сама раздену.

Хорошо, что мне не приходится просить дважды, и Руслан сдергивает с себя футболку, снимает брюки. Завернув меня в сухой халат, молча становится под душ, не стесняясь своей наготы. И, кажется, боясь поверить моей просьбе.

А мне нравится смотреть на него. Я улыбаюсь, когда вижу его серьезное лицо и сосредоточенный на мне взгляд.

Он оборачивается и отплевывается от пены. Убирает красивыми руками волосы от лица, демонстрируя спортивные бицепсы и крепкий, впалый живот.

– Алиска, не смейся надо мной.

– Даже не думала. Какой ты красавчик у меня, Марджанов. Самый горячий брюнет!

– А нам точно можно? Черт, надо было спросить у профессора.

– И как ты это себе представляешь? Мне кажется, он бы не удивился, если бы мы уже сделали это в палате.

Руслан стонет и закатывает глаза, наконец-то расплывшись в улыбке. Выйдя из душа, обворачивает вокруг бедер полотенце и подхватывает меня, осторожно унося в спальню.

Закрыв за нами дверь, продолжает держать в своих руках и целует. Сначала ласково, а затем жадно, пока я вплетаю пальцы в его мокрые волосы и глажу крепкую спину. Не спешит опускать, и я понимаю, что инициатива сегодня полностью принадлежит мне.

Я шепчу ему, чтобы он меня опустил, и мягко толкаю к кровати. Сбросив с себя халат, снимаю с его бедер полотенце и обнимаю за шею.

– Марджанов, помнишь когда-то, когда ты без приглашения входил в мою комнату, ты мечтал сделать со мной кое-что неприличное, если я буду твоей девушкой?

– Я и сейчас хочу это сделать, Снег. Желание никогда не проходит.

– Тогда чего же мы ждем? Ты снова в моей комнате, а я теперь твоя девушка. И ты так верно спал рядом эти две недели, что измучил меня видом себя великолепного!

Руслан смеется. Забираясь в кровать, опирается плечами на стену и притягивает меня к себе на бедра. Целует плечо, шею, зарываясь ртом под подбородок. Погладив спину горячими ладонями, шепчет в ухо так бесстыже-знакомо, что от его слов по моему телу бегут мурашки.

– Ты для меня больше, чем девушка, Алиска. Ты – моя Снежная мечта. Мы больше не будем ждать, но чтобы реализовать все мои неприличные мечты, нам понадобится кровать побольше!

Мы занимаемся любовью нежно и осторожно. Наслаждаемся близостью наших тел неспешно, не разнимая ни губ, ни рук. Чувствуя друг друга и отдаваясь без слов. А позже, когда лежим в тишине и Руслан меня обнимает, он говорит:

– Алиса, я хотел сказать насчет твоей беременности… То, что я – идиот, и так понятно. Мне следовало раньше думать о последствиях, а не тупить по факту, вот как сейчас. Но я беспокоюсь о тебе. О том, как ты ее перенесешь.

Сказать, что я не думала о том же самом – неправда. Но я ничего не готова решить сейчас.

– Мне тоже следовало думать. Тем более, что я уже обожглась однажды.

– Алиска, клянусь, если это случится с нами еще раз, – Руслан привстает на локте и серьезно смотрит на меня. – Я попрошу Андрюху перевязать мне всё, что можно, и во всех местах!

– Еще раз?! – я изумленно поднимаю на него ресницы. – Марджанов, ты серьезно?

– То есть, я не это хотел сказать, – Руслан спешит оправдаться, но я уже кладу руку на его затылок и отрываю голову от подушки, чтобы поцеловать в губы.

– Ребенок – это сложно, Руслан. Но если врач скажет, что у нас получится родить, я постараюсь сделать так, чтобы ты вкусил все прелести его воспитания! И только потом поговорим про «еще раз».

– Бросаешь мне вызов, Снег? – ну вот, улыбка вернулась – лукавая и обворожительная. Спорить этот парень всегда любил. И что немаловажно, побеждать.

– Заманиваю перспективами, папочка. Думаю, это будет справедливо!