И придет весна

Глава 39

Кажется, проходит целая вечность до того момента, когда я, наконец, оказываюсь в больнице. Долго едет такси, безумно долго мы потом стоим почти на каждом светофоре. Нескончаемо тянется время, пока дожидаюсь в приемном покое, чтобы меня пропустили наверх, в отделение. Уже там практически падаю от дикой смеси страха и усталости, когда вижу, наконец, Артема, дежурящего у входа в реанимацию.

— Прости, Вер, не смог встретить тебя. У меня смена, поступлений очень много сегодня. Еще и отсюда не хочу надолго отходить.

— Не извиняйся, я не маленькая, сама добралась, — сейчас его забота кажется такой нелепой. Важно ведь совсем другое. — Что с Максимом? Он…

У меня не поворачивается язык уточнить, жив ли мой муж. Просто не могу это произнести. По телефону Артем сказал, что состояние тяжелое, и кто знает, что произошло, пока я ехала. Боюсь подробностей, боюсь услышать, что нет никаких шансов. Это я виновата, накликала беду своим опрометчивым заявлением.

— Он жив, но состояние тяжелое, — отвечает Артем на незаданные вопросы. — Прости… — мужчина избегает смотреть мне в глаза. — В твоем состоянии я не должен был бы говорить так категорично… но Макс мой друг, не хочу врать. Особенно его жене. Все плохо. У него множественные разрывы внутренних органов, и почки пострадали сильнее всего. А с его диагнозом… ты сама понимаешь…

— С каким… диагнозом? — сиплю, потому что голос внезапно перестает слушаться. У Максима же нет никаких диагнозов, он здоровый мужчина. Я бы знала, если бы существовали какие-то проблемы… Знала бы? Что я вообще знаю о собственном муже? Мы же в последнее время почти не разговаривали, только ссорились. — Артем… не молчи… пожалуйста…

Мужчина все же поднимает на меня ошарашенный взгляд.

— Так ты не в курсе, да? Значит, он все-таки не сказал…

Внизу живота разливается странная тяжесть, я чувствую, как внутри все каменеет. Нет, пожалуйста, только не это… Распластываю ладони, прижимая их к себе, словно это может помочь защитить кроху.

Артем замечает мой жест и хмурится еще сильнее.

— Тебе плохо? Ну-ка давай, садись, — легонько подталкивая, доводит меня до кушетки. — Принести воды? Или врача позвать?

Я мотаю головой. Спазм вроде бы проходит, лишь сердце продолжает колотиться, как сумасшедшее.

— О чем он не сказал?

Ерохин опускается рядом, мрачно уставившись перед собой.

— Я обещал не говорить, но что уж теперь… Ты все равно узнаешь.

Впиваюсь дрожащими пальцами в его руку. Это ожидание просто невыносимо!

— У него прогрессирующая почечная недостаточность. Все и так было очень серьезно. А сейчас произошел разрыв тканей и…

Я почти ничего не понимаю из его объяснений. В ушах гудит, все слова доносятся как будто издалека. Сухие медицинские термины — неподъемная ноша для моего воспаленного разума. Особенно теперь. Единственное, что удается уловить: у Максима из-за травмы практически отказали почки. И сейчас он жив благодаря каким-то сложным медицинским манипуляциям. Но они дают лишь кратковременное облегчение, а в глобальном смысле это не решает проблему.

— Но есть же какой-то выход? — замечаю, что впиваюсь в руку Артема уже ногтями. И разжать пальцы страшно до одури. Он ничего не решает и не может помочь, но я отчаянно пытаюсь цепляться за него, нашарить хотя бы призрачную надежду. — Должен быть, ведь правда?

Мужчина смотрит на меня с такой тоской и обреченностью, словно стоит на краю пропасти.

— Правда… Трансплантация. Только сделать ее нужно в ближайшее время. Тогда, возможно, у него появится шанс.