Игра в имитацию

— Простите, не совсем понимаю вас, — с наигранной растерянностью вворачивает Уэнсдэй, выдавив слабое подобие улыбки.

— А вообще… знаете, что?! — с неожиданной злобой восклицает пожилая женщина, резко подскочив на ноги. — Передайте мерзавцу Винсенту, что у него ничего не выйдет! Пусть он запер несчастную Мэдди в психиатрической лечебнице, он не сможет отобрать у неё дом! И живо убирайтесь с моего газона, пока я не вызвала полицию!

Любопытно. Даже очень.

Винсент. Это имя она уже видела прошлой ночью — в графе «родители» в личном деле профессора Торпа, когда как сведений о матери там указано не было. И на простое совпадение это нисколько не похоже.

И хотя Синклер, окончательно перепугавшись упоминания полиции, настойчиво тянет её прочь, Аддамс решает задать последний вопрос — чтобы окончательно подтвердить и без того очевидные догадки.

— Вы говорите о Винсенте Торпе? — уточняет она, отступив на шаг назад и прожигая разгневанную женщину пристальным взглядом. У Энид вырывается вздох изумления, но, к счастью, блондинке хватает ума промолчать.

— Ну разумеется! — рявкает леди, багровея от злости. — Это же он вас подослал! Так и передайте ему, что он ничего здесь не получит!

Зато сама Уэнсдэй получила здесь немало.

Уголки вишневых губ дёргаются в подобии улыбки — на этот раз вполне искренней.

— Немедленно объясни мне, что тут происходит, черт побери?! — рассерженно шипит Синклер, как только они отходят на значительное расстояние. — Кто такой этот Винсент Торп?

— Неважно, — Аддамс не терпится поскорее оказаться в одиночестве, чтобы спокойно проанализировать полученную информацию. Но уже и без этого предельно ясно, что отец Ксавье некогда был женат на хозяйке злополучного дома. И вероятнее всего, эта самая «несчастная Мэдди из психиатрической лечебницы» и является матерью профессора. Потому в его личном деле и нет о ней никакой информации — подобное пятно на репутации могло бросить огромную тень на личность преуспевающего преподавателя…

— Нет, ты расскажешь мне всё! — горячечно восклицает Энид и бесцеремонно дёргает Уэнсдэй за плечо, отвлекая её от мыслительного процесса. — Почему у них с твоим бойфрендом одинаковые фамилии?! Он отец или брат, или кто?! Матерь Божья, куда ты опять ввязалась?!

— Торп мне не бойфренд, — Аддамс довольно грубо вырывает руку из железной хватки блондинки, наградив ту уничижительным взглядом исподлобья. — А всё остальное тебя не касается.

— Ты его подозреваешь, да?! И поэтому с ним спишь?! — соседка внезапно демонстрирует удивительную проницательность. Её можно было бы даже похвалить за догадливость — если бы только Синклер не верещала как резаная на всю улицу.

— Живо заткнись.

Уэнсдэй практически силой заталкивает чрезмерно эмоциональную подругу в машину и захлопывает дверь. Но как только она садится за руль и сдёргивает чёрную резинку с тугого пучка, позволяя смоляным прядям рассыпаться по плечам, допрос возобновляется с новой силой.

— Нет, это уму непостижимо! — блондинка верещит так оглушительно, будто её режут скальпелем без анестезии. — Я даже успела порадоваться, что у тебя наконец-то появилось подобие нормальных отношений, но такое… Если ты и правда его подозреваешь, мы должны сказать полиции! И ты не должна оставаться с ним наедине!

Аддамс раздражённо закатывает глаза, всем своим видом демонстрируя отношение к происходящему, и заводит машину.

Но неугомонная соседка никак не желает уняться — бурная тирада продолжается.

— Господи, а если твой бойфренд и вправду маньяк… — голубые глаза широко распахиваются. Как и губы, накрашенные нелепым малиновым блеском. Энид умолкает на пару секунд, жадно хватая ртом воздух и театрально схватившись за сердце. — Тогда и Аякс тоже может быть причастен, они ведь друзья. О боги, нет… Этого просто не может быть. Уэнсди, открой окно… Мне кажется, у меня опять начинается паническая атака!

Синклер и впрямь выглядит так, словно вот-вот рухнет в обморок.

Приходится немного опустить боковое стекло — приток свежего воздуха немного облегчает её приступ паники. Уэнсдэй снова возводит глаза к потолку, перемещая ногу на педаль газа и выезжая с парковки задним ходом.

Но винить соседку в чрезмерной впечатлительности трудно — особенно если учесть тот факт, что всего полтора года назад они обе едва не погибли от рук чокнутого неверморского потрошителя.

И если Аддамс обладала устойчивой психикой и восприняла случившееся скорее как нестандартное приключение, Синклер следующие восемь месяцев не вылезала из кабинета психотерапевта и поглощала успокоительные пачками.

И вот опять. Похоже, по какой-то нелепой иронии судьбы они обе как магнитом притягивали неприятности.

— Успокойся. Ещё ничего не доказано. Помни о презумпции невиновности, — бесстрастно заключает Уэнсдэй, потрепав блондинку по плечу. Максимальный уровень поддержки, на который она способна.

— Да-да… Ты права, — та едва не плачет от ужаса, но всеми силами пытается дышать ровнее и пододвигается ближе к опущенному окну. Краем глаза Аддамс наблюдает, как губы девушки беззвучно двигаются — помнится, школьный психотерапевт мисс Кинботт учила Синклер избавляться от панических атак при помощи идиотских считалочек. Но метод работает. Уже через несколько минут приступ волнения отступает, и насмерть перепуганное лицо Энид заметно проясняется. Вот только после этого она переходит к стадии отрицания. — Уэнсди… Но почему ты вообще решила, что твой Торп причастен к исчезновениям? Только потому, что в его доме проводилась та вечеринка? Это ведь ничего не значит.

— Прекрати. Ты просто не хочешь верить, что Аякс может покрывать преступника, — резонно возражает Уэнсдэй, притормаживая на красном светофоре. — Но подумай сама: зачем преподавателю устраивать в своём доме вечеринку для студентов?

— Нет, я всё равно не верю… — Синклер упрямо мотает головой и нервно теребит кружево по краю платья. — Если ты сумела выяснить личность хозяина дома всего за несколько минут, шериф тоже сможет. Зачем ему так подставляться?

Блондинка неожиданно озвучивает довольно здравую мысль — и хотя Аддамс твёрдо убеждена, что в полиции работают одни дилетанты, отрицать очевидное бессмысленно. Копам достаточно лишь поднять документы из реестра недвижимости, чтобы докопаться до истины.

Хм. Может ли быть такое, что она идёт по ложному следу?

Нужно добыть более весомые доказательства.

Или же более значимые опровержения.

И как бы ей не хотелось этого признавать, самый простой способ — снова переспать с возможным преступником.

Остаток дня проходит в непростых попытках договориться с самой собой — чтобы уделить время учёбе, а не отвлечься на расследование. И хотя эссе по истории искусств выглядит в разы менее привлекательным, нежели материалы уголовного дела, Уэнсдэй напоминает себе, что изначально она приехала в чертов Гарвард вовсе не для того, чтобы гоняться за маньяками. И что неофициальная работа частным детективом мало поможет ей добиться успеха на писательском поприще. А вот диплом университета лиги Плюща — да.

Поэтому предоставленная Галпином флешка отправляется в верхний ящик стола, как и все три папки, реквизированные из архива.

Утро понедельника начинается вполне приемлемо — на улице стоит замечательная пасмурная погода, и Аддамс даже удаётся выспаться. Вот только без ложки дёгтя не обходится — семинар по ненавистной истории искусств стоит в расписании самым первым.

Впрочем, беспокоиться не о чем.

Подробное и обстоятельное эссе длиной в шестнадцать страниц написано идеально.

Даже если профессор Торп вновь попытается устроить допрос с пристрастием, она с легкостью выдержит любые нападки.

— Доброе утро, — он входит в аудиторию уверенной быстрой походкой.

Как всегда педантичный, собранный и облачённый в стильный тёмно-коричневый джемпер и чёрные классические брюки. Распущенные каштановые волосы придают образу небольшую небрежность, а… Стоп.

Что ещё за неуместные мысли?

Oh merda, и с каких пор она стала обращать внимание на его внешний вид?

Уэнсдэй поспешно опускает взгляд на конспект с прошлой лекции, посвящённой искусству аккадского периода Месопотамии.

— Прошу вас закрыть учебники и отложить их на край стола. Сегодня у нас внеплановая контрольная работа, — сообщает профессор Торп, и по аудитории прокатывается дружный вздох огорчения. — Не беспокойтесь, ничего сложного. Всего лишь небольшой тест. Мисс Аддамс, будьте добры, раздайте всем бланки.

Она едва заметно хмурится.

Но вступать в очередную конфронтацию в окружении нескольких десятков студентов как минимум неразумно — особенно учитывая, что у неё сегодня весьма обширные планы на профессора в целом и его ноутбук в частности.

Флешка с программой взлома паролей покоится на дне рюкзака, и запортачить хитроумный план в самом начале совершенно непозволительно.

Поэтому Уэнсдэй покорно поднимается со своего места и подходит к преподавательскому столу. Ксавье извлекает из ящика стопку бланков с контрольной работой и протягивает ей, пристально глядя ей прямо в глаза — Аддамс забирает бумаги, и на долю секунды их пальцы будто бы случайно соприкасаются.

Мимолётное прикосновение неожиданно отзывается потоком мурашек, прошедших по позвоночнику. Она поспешно отворачивается и принимается раскладывать листы на каждой парте, все ещё ощущая его невыносимо пронзительный взгляд между лопаток.

Oh merda, какого черта он так смотрит?

Внешне лицо Уэнсдэй остаётся совершенно бесстрастным, но разум атакуют неуместные чувственные воспоминания. И хотя суровое рациональное мышление в очередной раз напоминает, что их запретная связь — не более, чем вынужденная необходимость, тело отзывается совершенно немыслимым образом.

Мышцы внизу живота мгновенно сводит сладкой тянущей судорогой, а следы его губ и зубов, тщательно скрытые высоким воротником платья, словно вспыхивают адским огнём.

Вдобавок обонятельные рецепторы явственно улавливают насыщенный аромат древесного парфюма среди всех прочих запахов.

Отчаянно стараясь абстрагироваться от стремительно нарастающего возбуждения, Аддамс усаживается за парту и утыкается взглядом в тест.

Что изображено на стеле царя Нарам-Суэна?

Уэнсдэй скользит грифелем чёрной гелевой ручки вдоль вариантов ответов и ставит галочку возле последнего пункта: победа царя над лулубеями Из Суз.

И хотя контрольная совсем лёгкая, ей приходится по несколько раз перечитывать каждое слово, чтобы вникнуть в вопрос.

Черт. Черт. Черт. Ещё никогда прежде она не была так рада собственному железному самообладанию, позволяющему сохранять бесстрастный вид даже тогда, когда разум предательски плавится в огне похоти.

Пару раз Аддамс украдкой поднимает глаза — и тут же натыкается на цепкий взгляд тёмно-зелёных глаз проклятого профессора. Интересный цвет. Необычный.

Не весенняя зелень и даже не изумруд… Скорее болотная трясина.

Да, именно так. Трясина, в которой она увязает всё глубже с каждым днём. И если всего неделю назад Уэнсдэй была уверена, что охоту ведёт именно она, то теперь чувствует себя так, словно стоит в шаге от собственного капкана.

— У вас осталось пять минут, — невозмутимо сообщает Торп, и Аддамс запоздало осознаёт, что добрая треть теста так и осталась нерешённой.

Рациональное мышление укоризненно качает головой на задворках сознания, охваченного пожаром возбуждения.

Кажется, аналогичный курс по истории искусств преподаёт президент университета и декан литературного факультета по совместительству — профессор Лариса Уимс. Если так пойдёт и дальше, ей придётся внести коррективы в учебный план и отказаться от лекций Торпа. Иначе о дипломе с отличием можно забыть.

Прикусив губу с внутренней стороны, чтобы хоть немного отвлечься от проклятого тянущего ощущения внизу живота, Уэнсдэй едва ли не наугад ставит галочки в последних семи вопросах.

— Сдаём, — Ксавье негромко хлопает в ладоши, оповещая, что время вышло. — И можете быть свободны.

До конца семинара остаётся целых сорок минут, поэтому возможность уйти пораньше все студенты воспринимают как настоящий праздник — кто-то даже радостно улюлюкает с задних рядов. Аддамс и сама рада нежданному избавлению от необходимости оставаться с профессором в замкнутом пространстве.

И хотя его открытый макбук призывно маячит с преподавательского стола, сейчас явно не лучшее время для осуществления коварного плана — когда всё тело изнывает от желания, ни о каком холодном расчёте не может быть и речи. Слишком велик риск совершить ошибку.

Гораздо разумнее будет снять напряжение наедине с собой и встретиться с Торпом позже.

Вот только у него, похоже, другие планы.

— Мисс Аддамс, задержитесь, — заявляет он безапелляционным тоном, когда Уэнсдэй практически швыряет на стол наполовину проваленный тест. — Вы должны мне эссе.

— Оно ещё не готово, — oh merda, это ведь ложь. Всего час назад она вошла в аудиторию с гордо поднятой головой, будучи готовой с честью выдержать любой допрос с пристрастием, а теперь пытается трусливо сбежать, испугавшись катастрофически недопустимой реакции на его близость. Какой ужасающий кошмар. Какое немыслимое унижение. Хуже и вообразить нельзя.

— Вот как? — Торп дёргает уголком губ в слабом подобии усмешки и выразительно изгибает одну бровь. — Почему же?

— Уэнсдэй, сходим в кафетерий? — Тайлер, которого она сегодня даже не заметила, останавливается в дверях аудитории и взирает на неё со щенячьей надеждой. Но впервые за долгое время Аддамс искренне рада его присутствию.

— Будет готово к следующему занятию, — поспешно бросает она, смерив профессора ледяным взглядом. По крайней мере, она надеется, что взгляд получился таковым. Нужно убираться отсюда, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля. — Извините, меня ждут.

— Подождут, — Торп словно и не замечает Галпина, неловко мнущегося в дверях.

— И вы подождёте, — едко парирует Уэнсдэй и, выдержав театральную паузу, добавляет. — Я про эссе, разумеется. До свидания… сэр.

И быстро направляется к выходу из аудитории, ни разу не обернувшись назад и стараясь игнорировать учащённый пульс, гулко стучащий в висках. Дело принимает совсем уж нехороший оборот — и ей катастрофически необходимо разобраться с этим как можно скорее, пока иррациональное влечение к главному подозреваемому не вышло за рамки банального физического желания.

— Уэнсдэй, подожди! — Тайлер догоняет её уже на середине коридора. Заискивающе заглядывает в лицо, пытаясь подстроиться под её шаг. — Так что насчёт кафетерия?

— Твоему отцу удалось что-то выяснить? — Аддамс резко останавливается и оборачивается к нему, прожигая пристальным взглядом исподлобья.

— Да откуда мне знать? — Галпин неопределённо пожимает плечами и пытается улыбнуться. — Думаешь, он мне рассказывает?

— Ясно. Тогда пока, — категорично отрезает она, не желая продолжать заведомо бесполезный диалог.

— Постой, постой… — он ловит её за локоть, не позволяя уйти. Уэнсдэй недовольно закатывает глаза и раздражённо дёргает рукой, сбрасывая его ладонь. Но Тайлер явно не намерен легко сдаваться. — Не веди себя так. Я ведь просто хочу помочь.

— Если правда хочешь помочь, расспроси шерифа и выясни, смогли ли они что-то разузнать, — не то чтобы она всерьёз верит в успех такого сомнительного предприятия, но попробовать стоит. — Тогда и поговорим.

— Хорошо, — неожиданно быстро соглашается Галпин.

Странно. С чего вдруг такое рвение?

Аддамс подозрительно прищуривается, мысленно прикидывая, не преследует ли сын шерифа какие-то собственные цели.

Вдруг он кривит душой и намеренно старается сбить её с верного следа? Но если так, зачем ему было красть материалы дела? Бесчисленное множество вопросов без ответа.

Oh merda, такими темпами расследование доведёт её до паранойи. Вот только иногда паранойя оказывается отменно работающей интуицией.

— Договорились, — заключает Уэнсдэй, смерив Тайлера очередным пристальным взглядом, но он спокойно выдерживает прямой зрительный контакт, ничем не выказывая и тени смятения.

— Ну тогда… я позвоню? — он слегка улыбается, демонстрируя ямочки на щеках.

— Разумеется, — она коротко кивает, даже не пытаясь улыбнуться в ответ. — Как только узнаешь что-нибудь стоящее.

Вместо следующей лекции у неё окно — и свободное время Аддамс решает посвятить поездке в канцелярский магазин, чтобы обзавестись небольшой магнитной доской на ножках. Наглядная визуализация зачастую помогает установить закономерности, которые трудно заметить, записывая информацию в блокнот.

И новый метод приносит свои плоды практически мгновенно — наклеивая стикеры на доску, Уэнсдэй замечает странное совпадение.

Обе пропавшие были в скаутском летнем лагере «Рокет камп» в Аппалачах. В разные сезоны и в разные годы, но всё-таки… Любопытно.

Дивина провела там полтора месяца перед поступлением в университет, Клеманс — половину июля и весь август четыре года назад.

Открыв на телефоне приложение браузера, она вбивает в строку поисковика название лагеря — помимо навыков выживания в дикой природе, там проводятся психологические тренинги для социализации трудных подростков.

И если с Клеманс всё более чем очевидно, то скромная отличница Дивина мало похожа на проблемного подростка. Впрочем, черти водились в тихом омуте испокон веков. Нужно будет подробнее изучить её биографию и хорошенько расспросить Танаку.

— Господи, что это? — в комнату входит запыхавшаяся Энид в бархатном спортивном костюме тошнотворного цвета фуксии. Судя по внешнему виду соседки, она благополучно прогуляла первую пару и предпочла ей утреннюю пробежку. — Зачем это тут?

— Визуализация расследования, — Уэнсдэй скрещивает руки на груди и отходит на пару шагов назад, скептически разглядывая результат своего творения, а потом переводит взгляд на настенные часы. До семинара по герменевтике остаётся всего пятнадцать минут. Надо бы поторопиться. Несмотря на явное отсутствие интереса к собственному предмету, профессор Барклай не жалует опоздавших. — Ничего здесь не трогай, поняла?

— И в мыслях не было, — Синклер вытаскивает наушники из ушей и плюхается на кровать с книгой, название которой бесконечно далеко от будущей профессии блондинки. Такими темпами первый семестр обучения в Гарварде грозит стать для неё последним.

Но у Аддамс абсолютно нет времени вправлять мозги нерадивой подруге — её мысли заняты совершенно другими делами. Флешка с программой взлома по-прежнему покоится на дне рюкзака, ожидая своего часа. И чем раньше она сумеет добраться до ноутбука Торпа, тем лучше. Странное наваждение, овладевшее разумом и телом на утренней лекции, наконец отступило — теперь Уэнсдэй чувствует себя гораздо увереннее.

Остаток учебного дня проходит весьма продуктивно. На герменевтике она получает высший балл за ответ на вопрос о символических формах Кассирера, а на английской литературе успешно справляется с внеплановой контрольной работой по ранним произведениям Байрона.

А когда звенит звонок, известивший о конце последнего занятия, Аддамс быстро убирает учебники в рюкзак и наконец решает воплотить намеченный план в реальность.

Флешка перекочёвывает в карман платья, а злополучное эссе по истории искусств — в руки.

Всю дорогу до кабинета профессора Торпа она мысленно выстраивает подходящую линию поведения. С мыслью о неизбежности очередного грехопадения Уэнсдэй уже смирилась — и потому настроена максимально решительно.

— Я принесла эссе, — она входит в кабинет без стука, втайне надеясь застать Ксавье за каким-нибудь компрометирующим занятием. Но он просто сидит за столом в окружении хаотично разложенных листов — очевидно, проверяет их контрольные работы.

— Вы порядком действуете мне на нервы, мисс Аддамс, — бесстрастно роняет Торп, даже не подняв головы на звук её голоса. — Мне казалось, мы пришли к консенсусу.

— Не понимаю, о чём вы, — невозмутимо отзывается она, окидывая кабинет пристальным сканирующим взглядом.

Здесь два стола, но второй абсолютно пуст — похоже, каким-то образом профессору удалось выбить отдельный кабинет в единоличное пользование. Цепкий взор угольных глаз скользит по ровным рядам книжных полок, нелепым вазам с сухоцветами на широком подоконнике единственного окна — и останавливается на открытом макбуке.

— Мы ведь договаривались обходиться без сцен, — Ксавье наконец откладывает в сторону проверенный тест, сцепляет руки в замок и поднимает на неё внимательный взгляд. — Что ты устроила после семинара?

— Мы не договаривались, что я должна раздвигать ноги по первому требованию, — Уэнсдэй надменно вскидывает подбородок, выразительно изогнув смоляную бровь. Молчаливая борьба взглядов длится несколько секунд, после чего Торп вздыхает и отводит глаза.

— Не должна, — кивает он, разделяя стопку бумаг на две половины и отодвигая их на край столешницы. — Но и дерзить мне в присутствии других студентов ты тоже не должна. Особенно — в присутствии своих поклонников.

— Тайлер мне не поклонник, — немало заинтригованная последней репликой, она слегка склоняет голову набок, внимательно наблюдая за реакцией профессора. — У нас кое-какой… совместный проект.

— Ну разумеется, — Торп едва заметно морщится, словно упоминание Галпина вызывает у него раздражение. — А смотрит он на тебя голодным взглядом исключительно из научного интереса.

Хм. Любопытно. И неожиданно.

Даже её скудных познаний в человеческой психологии оказывается достаточно, чтобы распознать в словах профессора плохо скрытую ревность.

— Не припомню, чтобы мы клялись друг другу в вечной верности, — и хотя его внезапные собственнические замашки вряд ли помогут ходу расследования, Аддамс решает продолжить провокацию. — Секс без обязательств такого не предполагает.

— Не предполагает, — снова соглашается Ксавье, потирая переносицу двумя пальцами. — Но, знаешь ли, я не привык, чтобы моя женщина спала с кем-то ещё.

— Тогда мне очень повезло, что я не твоя женщина, — в два шага приблизившись к столу, она небрежно роняет на гладкую деревянную поверхность чёрную папку с эссе.

— Это ведь предлог. Ты пришла совсем не ради эссе, — Торп не спрашивает. Просто констатирует факт. И слегка дёргает уголками губ в снисходительной усмешке. Черты его лица выглядят обманчиво расслабленными, но взгляд тёмно-зелёных глаз остаётся пристальным и сосредоточенным.

— Проницательно, — Уэнсдэй подавляет желание отпустить какую-нибудь ядовитую колкость, вовремя напомнив себе об основной цели всего этого мероприятия. Ноутбук с горящим значком откушенного яблока призывно маячит с левого края стола, а значит, игра должна продолжаться. Вот только она уже не уверена, что исполняет роль ведущего.

— Иди сюда, — чертов профессор подзывает её небрежным взмахом указательного пальца. Уэнсдэй едва не скрипит зубами от раздражения — таким же вальяжным жестом Мортиша Аддамс обычно подманивает свою любимую болонку по кличке Вещь.

Но деваться некуда. Цель должна оправдать любые средства, рано или поздно.

Ко всему прочему, оказавшись в непосредственной близости от Торпа, она снова начинает ощущать насыщенно-древесный аромат его парфюма — и заодно предательский жар внизу живота.

Oh merda. Что за парадоксальная амбивалентная реакция?

Каким образом один и тот же человек может вызывать одновременно и неуемное острое раздражение и жгучее неконтролируемое желание? Словно они идеально подходят друг другу физически, но абсолютно не совпадают на уровне характеров.

Такого не случалось никогда прежде — и это катастрофически сбивает с толку. Запутывает. Выбивает из колеи. Заставляет её чувствовать такую непривычную… растерянность.

Аддамс медленно обходит стол.

Торп откидывается на спинку мягкого стула с невыносимо самодовольным видом.

Но играть по его правилам она категорически не намерена — и вместо того, чтобы сесть к нему на колени, Уэнсдэй пренебрежительно сбрасывает на пол обе стопки контрольных, а потом вальяжно усаживается на край стола.

Профессор неодобрительно косится на воцарившийся хаос — она мстительно усмехается, памятуя о его педантичности.

Прожигая Ксавье тяжёлым немигающим взглядом исподлобья, она нарочито медленно скользит ладонями по бёдрам, приподнимая подол плотного чёрного платья. И с удовлетворением замечает, как тёмная зелень его радужки медленно скрывается под чернотой расширяющихся зрачков.

В голове мельком проскальзывает невольная мысль, что мужчинами парадоксально легко управлять. Всего одно движение — будь то невинный взмах ресниц или же порочное прикосновение пальцев вдоль широкой кружевной резинки чулков — и они как по команде теряют голову. Туманится взгляд, учащается дыхание. Бьющаяся венка на шее начинает пульсировать быстрее.

И хотя Аддамс обычно не одобряет настолько фривольных способов манипуляции, отрицать их эффективность нет смысла.

А секундой позже она запускает руку под платье и слегка приподнимается, чтобы дразняще медленно стянуть нижнее бельё. Плотное чёрное кружево скользит вниз по ногам, слегка царапая нежную кожу. Уэнсдэй успевает подумать, что надеть простые лодочки вместо более привычных ботинок на массивной подошве определённо было отличным решением — совсем не хотелось бы портить сцену коварного соблазнения вознёй с обувью… А потом Торп резко подскакивает на ноги — и, крепко стиснув её талию, рывком подтягивает к краю стола.

У Аддамс невольно вырывается предательски громкий вздох. То ли от неожиданности, то ли от разом накатившего возбуждения.

Довольно трудно дать здравую оценку ситуации, когда сильные мужские ладони скользят вдоль изгибов её тела без единого намёка на нежность. Грубовато сжимают грудь. Беспощадно сминают плотный атлас тщательно отглаженного платья. Требовательно оттягивают высокий воротник, обнажая мертвецки бледную шею с лиловыми следами прошлого безумства.

Она дышит тяжело и загнанно, глядя ему прямо в глаза — насыщенной бархатной зелени там почти не видно, только бездонная чернота зрачка. И отчего-то этот пристальный взгляд действует совершенно гипнотически, распаляя самые низменные желания и разжигая пожар возбуждения глубоко внутри. А мгновением позже ладони Торпа ложатся на её бедра и властно разводят в стороны предательски дрожащие ноги. Уэнсдэй рефлекторно прикрывает глаза, концентрируясь на крышесносных тактильных ощущениях — но голос разума отчаянно вопит, что перед ней враг, возможный преступник, серийный маньяк… Что она должна сохранять холодность рассудка и трезвость ума. Вот только тело реагирует совершенно противоположным образом.

Жадные прикосновения его обжигающе горячих пальцев запускают пульсацию между ног, заставляют мышцы внутри требовательно сжиматься вокруг пустоты. А когда ладонь профессора оказывается на внутренней стороне бедра, Аддамс и вовсе приходится сильно прикусить нижнюю губу, чтобы сдержать стон.

Она невольно подаётся навстречу его руке, отчаянно желая большего.

Но ситуация выходит из-под контроля за считанные секунды — Торп рывком дёргает её на себя, стащив со стола, и резко разворачивает спиной. И тут же властно надавливает на поясницу, принуждая наклониться вперёд и упереться ладонями в гладкую поверхность столешницы. Подобная расстановка сил Уэнсдэй категорически не устраивает — поворачиваться спиной к врагу в высшей степени неблагоразумно.

Бросив на проклятого профессора красноречивый разгневанный через плечо, она пытается обернуться — но не успевает.

Он неожиданно проворно наматывает на кулак распущенные смоляные локоны и натягивает до лёгкой боли, безжалостно блокируя все попытки сопротивления. Аддамс дёргается всем телом, инстинктивно пытаясь вырваться, но ничего не выходит — у Торпа поистине железная хватка.

Слышится звон пряжки ремня, а в следующую секунду он рывком задирает её помятое платье и резко подаётся вперёд.

Первый толчок выходит довольно болезненным — несмотря на высокий градус возбуждения, её тело оказывается совершенно не готово к такому грубому проникновению. Вдобавок подвздошные косточки врезаются в острую грань столешницы, усугубляя ситуацию.

Всё внутри словно обжигает огнём.

Уэнсдэй невольно морщится и сдавленно шипит сквозь плотно стиснутые зубы.

— Ты правда думала, что твоя дерзость останется безнаказанной? — его хриплый шепот звучит прямо над ухом, опаляя ледяную кожу обжигающе горячим дыханием. — А я ведь честно старался быть с тобой милым… Но, похоже, ты из тех, кто принимает доброту за слабость.

Ещё один толчок — сильнее и глубже предыдущего. Это снова больно… и приятно.

Мышцы податливо расслабляются против её воли, впуская твёрдый член по самое основание. Острый импульс наслаждения вперемешку с болью пронзает всё тело тысячевольтным разрядом тока.

И когда Торп снова подаётся вперёд, Аддамс впивается ногтями в столешницу и сильнее прогибается в спине, чтобы углубить проникновение. Отчаянно хочется застонать, но она сдерживается, не желая доставлять ему удовольствие своей реакцией — и вдруг запоздало вспоминает, что даже не заперла дверь кабинета.

Но риск быть пойманными лишь сильнее будоражит кровь, провоцируя мощный всплеск адреналина и многократно обостряя ощущения от каждого толчка.

— И это всё, на что ты способен? — ядовитая колкость слетает с приоткрытых вишневых губ вместо рвущегося наружу громкого стона.

Ксавье лишь усмехается в ответ, ускоряя темп движений — а его рука отпускает её волосы и перемещается на горло. Сильные мужские пальцы крепко сжимаются, частично перекрывая доступ кислорода. По спине Уэнсдэй бегут мурашки — то ли от болезненного наслаждения, то ли от внезапного осознания, что он и вправду может задушить её прямо сейчас. Но эта мысль совсем не вызывает страха, а лишь усиливает возбуждение. Настолько, что при каждом толчке раздаётся влажный пошлый звук.

Oh merda, ей действительно это нравится.

Чертовски нравится, что прямо сейчас её грубо имеет потенциальный серийный маньяк.

Похоже, та история в академии плохо сказалась не только на психике Энид.

Похоже, она зря прогуливала сеансы у школьного психолога.

Торп набирает скорость, вколачиваясь в податливое тело с беспощадной жестокостью на грани боли и удовольствия — и все рациональные мысли исчезают под его напором. Аддамс подаётся бёдрами навстречу каждому мощному толчку, окончательно пьянея от недостатка воздуха.

Наслаждение накатывает и отступает горячими волнами, а с её губ начинают срываться хриплые сдавленные стоны.

Уже абсолютно не отдавая отчёт в собственных действиях, она запускает руку под несчастное помятое платье и касается клитора двумя пальцами. Теперь острый край столешницы больно врезается в запястье, но Уэнсдэй тотально наплевать — желание поскорее достигнуть оргазма перевешивает всё.

Ощущение грубых движений его члена глубоко внутри и ощущение прикосновений её пальцев к набухшему клитору смешиваются воедино. Каждое нервное окончание становится оголённым проводом под смертоносным напряжением, пульс давно шкалит за сотню, а перед затуманенными страстью глазами вспыхивают цветные мушки от кислородного голодания. Чертов профессор на секунду ослабляет стальную хватку на горле, позволяя сделать короткий спасительный вдох — и тут же сжимает снова, ни на секунду не сбавляя темпа яростных толчков.

Ей одуряюще хорошо.

Так, как не было никогда прежде.

Аддамс смутно чувствует, как пульсация мышц многократно усиливается, а по внутренней стороне бёдер течёт горячая влага.

А несколько секунд спустя Торп погружается особенно глубоко — и замирает с глухим низким стоном. Она ощущает, как тёплая жидкость заполняет её изнутри, и это чувство становится последним спусковым крючком, проклятым взрывом атомной бомбы, сокрушительным ураганом последней категории… Импульс острейшего наслаждения прошибает всё тело так сильно и так крышесносно, что в глазах мгновенно темнеет от интенсивности оргазма.

Кажется, если бы не рука профессора, по-прежнему крепко сжимающая её горло, Уэнсдэй не смогла бы устоять на ногах.

Oh merda, какой ужасающий кошмар.

Почему ей это нравится… настолько сильно?

Они оба замирают на несколько мгновений, безуспешно пытаясь привести в норму сбитое дыхание.

— Ты в порядке? — Ксавье мягко разворачивает её к себе, почти бережно сжимая дрожащие плечи широкими ладонями. Его лицо вдруг становится обеспокоенным. — Я… перегнул?

Она не знает, что ответить.

Просто несколько раз моргает, глядя ему в глаза абсолютно расфокусированным взглядом.

Ей совсем не хочется признавать поражение и говорить правду, поэтому Аддамс делает то, что умеет лучше всего — прячет внутреннее смятение за ядовитым сарказмом.

— Всё-таки мне повезло, что я не твоя женщина, — и хотя тело окутано приятной истомой после невероятно сильного оргазма, голос звучит как всегда твёрдо и уверенно. Она одёргивает атласное платье, которое уже не спасёт никакая глажка, и недовольно дёргает плечами, сбрасывая его наглые руки. — Держу пари, их ты так не трахаешь. Принеси мне воды… и салфетки.

— Подожди тут, — от его мимолётного беспокойства не осталось и следа. Торп кривит губы в коронной небрежной усмешке, быстро застёгивает молнию на брюках вместе с ремнём, а потом выходит из кабинета.

Как только за ним закрывается дверь, Уэнсдэй молниеносно достаёт из кармана многострадального платья флешку с хакерской программой Оттингера и вставляет её в макбук.

На экране появляется всплывающее окно с предупреждением относительно подозрительного содержимого USB-носителя, и она щёлкает по длинной клавише пробела, разрешив доступ. Оповещение меняется на иконку загрузки с процентами — к огромному облегчению, их число растёт довольно быстро.

Аддамс напряжённо барабанит пальцами по столешнице. Ближайший кулер с водой находится в коридоре этажом ниже. Туалет, где можно взять бумажные полотенца — и вовсе в противоположном конце крыла.

Расклад более чем отличный. У неё есть примерно четыре-пять минут до возвращения Ксавье. Времени должно хватить.

Она всё ещё чувствует липкость на внутренней стороне бёдер, а низ живота ощутимо ноет — но это скорее приятно. А вот в груди ощущается неприятное волнение, не позволяющее пульсу прийти в норму. Стараясь абстрагироваться, Уэнсдэй отводит взгляд от экрана ноутбука и склоняется над разбросанными по полу листами. Сложив контрольные в одну аккуратную стопку, она уже собирается выпрямиться и положить их обратно на стол, но вдруг боковым зрением замечает фотографию в светлой рамке на книжной полке.

На снимке запечатлён более молодой профессор в окружении нескольких парней в одинаковых синих футболках и бейсболках на фоне панорамы гор… и с одинаковыми эмблемами лагеря «Рокет камп».

Oh merda. Напрочь позабыв обо всём остальном, Аддамс швыряет бумаги на край стола и быстро подходит к шкафу. С лихорадочной поспешностью вынимает фотографию из рамки и переворачивает — на обратной стороне снимка каллиграфическим аккуратным почерком выведено «Самому лучшему вожатому от друзей. Август 2018, Аппалачи». Тот самый год и тот самый сезон, когда в лагере отдыхала Клеманс Мартен.

Выходит, Торп её знал.

Но проанализировать информацию Уэнсдэй не успевает — из коридора отчётливо доносится звук приближающихся шагов.

Наспех сунув фотографию обратно в рамку, она стремглав бросается назад к столу и быстро выдёргивает флешку из макбука. Иконка с загрузкой в 92 % исчезает с экрана.

Oh merda. Она не успела.

Всё было напрасно.

— Ксавье, вы здесь? — в кабинет входит профессор Ласлоу, и при виде Уэнсдэй его глаза под огромными круглыми очками удивлённо распахиваются. — Эм… Мисс Аддамс? А вы что тут делаете?

Его шок вполне оправдан.

Она догадывается, как сейчас выглядит.

Растрёпанные волосы, помятое платье.

Всё более чем очевидно.

— Мисс Аддамс принесла мне эссе, — в коридоре позади Роуэна появляется сам виновник торжества с пластиковым стаканчиком в руках. Уэнсдэй успевает заметить, как он торопливо прячет в карман несколько бумажных салфеток. — Но она уже уходит, верно?

— Да, — крепче сжав в кулаке флешку, оказавшуюся абсолютно бесполезной, Уэнсдэй небрежно подцепляет брошенный на пол рюкзак и покидает кабинет, сделав вид, что не заметила подозрительного взгляда профессора Ласлоу.

Наплевать. Это вовсе не её проблема.

А вот тот факт, что Торп был в одном лагере в одно время с пропавшей студенткой — да.

И ещё какая.

Комментарий к Часть 8

Напоминаю, что у меня есть атмосферный тг-канал со спойлерами к будущим главам и самыми разными плюшками: https://t.me/efemeriaaa

Буду рада видеть всех и каждого 🖤

Ну и конечно, жду ваших отзывов 🖤

Всех люблю, всех обнимаю 🖤

========== Часть 9 ==========

Комментарий к Часть 9

Саундтрек:

Night Club — Misery Go Round

Приятного чтения!

Когда она выходит на улицу, на ходу разглаживая несчастное помятое платье и наспех поправляя растрёпанные волосы, университетский кампус уже погрузился в сумеречный полумрак. Где-то вдали слышится заливистый смех и звуки музыки — похоже, в одном из общежитий в самом разгаре разнузданная попойка. На мгновение в голове проскальзывает шальная мысль заглянуть на огонёк и выпить что-нибудь покрепче — Аддамс крайне раздосадована провалом.

Oh merda, не хватило всего-то нескольких секунд. И какого чёрта профессор Ласлоу появился так несвоевременно?

Но после непродолжительных размышлений она отметает заманчивую идею предаться алкогольной интоксикации. От ста грамм спиртного в головном мозге необратимо погибает до восьми тысяч нейронов — а жертвовать настолько бесценными ресурсами во время запутанного расследования почти преступно. Нужно сохранять трезвый рассудок и не поддаваться минутным слабостям.

Ненадолго остановившись, Уэнсдэй убирает в рюкзак злосчастную флешку, и в ту же секунду её телефон начинает подавать признаки жизни — раздаётся негромкий звук входящего сообщения.

Надеюсь, ты на таблетках.

Вот же мерзавец.

Аддамс невольно морщится от раздражения.

И быстро набирает саркастичный ответ.

Вообще-то нет. Надеюсь, у нашего ребёнка будут твои глаза. Зелёный — неплохой цвет.

Разумеется, это неправда.

Но проклятому профессору знать об этом совершенно необязательно — пусть помучается неизвестностью. Мстительно усмехнувшись собственным мыслям, она отправляет сообщение и тут же выключает телефон, забросив дурацкое устройство на дно рюкзака.

Следующие несколько дней проходят без особых значимых сдвигов в расследовании.

Прибегнув к помощи Энид, ей удаётся разыскать аккаунты Торпа в соцсетях — но личных фотографий там практически нет, если не считать парочки селфи почти двухгодовой давности. В основном, лента профиля заполнена его набросками относительно неплохого качества и краткими описаниями, что именно вдохновило профессора на тот или иной рисунок. Разве что в самом конце обнаруживается ещё одна фотография из лагеря «Рокет Камп», почти идентичная той, что стоит в его кабинете. Ничего нового, но… Внимательно присмотревшись, Уэнсдэй замечает на заднем плане девушку, подозрительно похожую на пропавшую Клеманс — но она стоит в отдалении от компании вожатых, рукой заслонив лицо от палящего солнца, и разглядеть точно не представляется возможным. Но Аддамс не верит в случайные совпадения и окончательно убеждается, что Ксавье был знаком с исчезнувшей студенткой задолго до её поступления в Гарвард.

Незаметно наступают выходные, и в пятницу вечером сияющая Синклер сообщает соседке, что намеревается отпраздновать своё предстоящее совершеннолетие в загородном коттедже на берегу залива Массачусетс.

Пока неугомонная блондинка в красках описывает план грандиозной вечеринки в пиратском стиле, Уэнсдэй молча сидит на кровати и без особого энтузиазма перечитывает лекцию по герменевтике — профессор Барклай обещала устроить контрольную работу на следующем семинаре.

— Выезжаем в субботу после обеда, а вернёмся в воскресенье вечером. Нужно будет сходить по магазинам и подобрать наряд… — щебечет довольная Энид, едва не подпрыгивая на месте от переполняющих её эмоций. — И даже не думай отвертеться, ты тоже будешь в костюме! Я присмотрела потрясный корсет, но нужно подыскать настоящие пиратские шляпы и…

— У меня завал по учёбе, — не особо надеясь на успех, Аддамс предпринимает попытку получить амнистию от идиотского маскарада. — Давай просто сходим поужинать сегодня, а на вечеринку ты съездишь одна.

— Что?! — голубые глаза блондинки, густо подведённые ярко-салатовыми тенями, шокировано распахиваются. — Нет, ни в коем случае! Это же мой день рождения, такое событие бывает раз в жизни!

— Не хочу разрушать твои приятные иллюзии, но такое событие бывает каждый год, — Уэнсдэй с нескрываемым недовольством возводит глаза к потолку.

— Да, но восемнадцать мне исполнится всего раз в жизни! — возмущённо восклицает Синклер и самым наглым образом забирается на кровать к Аддамс, заискивающе заглядывая в лицо соседки. — Ты не можешь меня бросить в такой важный день… Так нельзя. Ты же моя лучшая подруга. Иначе я смертельно обижусь и больше никогда не буду с тобой разговаривать!

— Вот видишь, сколько плюсов, — иронично отзывается она, не отрывая пристального взгляда от мелких строчек конспекта.

Но целиком и полностью сосредоточиться на учебном процессе никак не удаётся. Уэнсдэй уже который раз перечитывает одно и то же предложение и никак не может вникнуть — мысли то и дело возвращаются к главному подозреваемому. Что ещё связывает таинственного профессора с двумя пропавшими студентками, кроме лагеря в Аппалачах?

— Ну Уэнсди… — жалобно канючит Энид, легонько дёрнув её за рукав, чтобы привлечь к себе внимание. — У меня даже нет машины. На чём я доберусь, если ты не поедешь?

— Почему бы тебе не использовать своего Ромео в качестве таксиста? — Аддамс бросает в сторону соседки равнодушный взгляд.

— Мы с Аяксом взяли паузу… — блондинка тяжело вздыхает и ёрзает на постели, усаживаясь поудобнее. — По твоей милости, кстати. Не могу перестать думать, что он замешан во всём этом дерьме… Лучше бы я ничего не знала.

Маска чрезмерного веселья на мгновение спадает с её кукольного личика, уступив место тоскливому выражению. Уэнсдэй невольно чувствует лёгкий укол совести — было ошибкой посвящать впечатлительную подругу в подробности расследования. Впрочем, Петрополус и впрямь может быть опасен.

— Ладно, я отвезу тебя, — ей приходится уступить. — Но до воскресенья не останусь. После полуночи уеду обратно. У меня уйма дел.

— Спасибо, Уэнсди! Я знала, что ты не сможешь мне отказать! — поникшее настроение Синклер мигом меняется на привычно безмятежное, и в порыве эмоций она пододвигается ближе и заключает Аддамс в кольцо крепких удушающих объятий. — А теперь вставай, нам срочно нужно поехать по магазинам!

Oh merda.

Совместный шоппинг в лучшем случае сравним с последним кругом Ада.

Потратив почти час, чтобы добраться сквозь бесконечные пробки в самый большой торговый центр Бостона, Уэнсдэй вяло плетётся за неугомонной блондинкой от одного бутика к другому. Энид трещит без умолку, то жалуясь на непомерно высокую стоимость аренды домика, то пускаясь в восторженные рассказы о грандиозном размахе мероприятия — и бесконечно примеряет тошнотворно яркие наряды, способные спровоцировать приступ эпилепсии у любого нормального человека.

— Примерь эту бандану, вдруг подойдёт вместо шляпы… — в двенадцатом по счёту магазине Синклер подскакивает к соседке и практически силой набрасывает на голову Аддамс пёструю тряпку непонятной расцветки.

— Я ни за что не надену это омерзительное недоразумение, — шипит Уэнсдэй похлеще разъярённой кобры, отшатнувшись назад.

— Но у нас же пиратская вечеринка… — не унимается блондинка и хватает с ближайшей вешалки белую рубашку с открытыми плечами и широкими свободными рукавами. — Посмотри, какая прелесть… Тебе очень пойдёт!

— Такое ощущение, что тебе исполняется десять, а не восемнадцать, — сердито ворчит она, но всё же забирает рубашку, сочтя это наименее отвратительным вариантом. — Как ты вообще додумалась до подобного цирка?

— Да ладно тебе. Пиратский маскарад — это очень сексуально, если правильно подобрать наряд, — Энид заговорщически подмигивает и подскакивает к соседнему рейлу. Покопавшись в висящих на нём вещах, она выуживает приталенную чёрную жилетку. — Дополним образ вот этим… И сюда обязательно нужны джинсовые шорты! И колготки в сетку!

— Это историческая неточность, — Аддамс раздражённо закатывает глаза, набросив рубашку на сгиб локтя. — Джинсы появились только в середине девятнадцатого века, а закат эры пиратства случился в восемнадцатом.

— Не будь занудой, — Синклер небрежно отмахивается от неё, перебирая вызывающе короткие шорты, сложенные в аккуратную стопку. — Это просто стилизация.

Желая поскорее завершить мучительную пытку пародией на высокую моду, Уэнсдэй покорно забирает предложенные блондинкой вещи и оплачивает их, не утруждая себя примеркой.

А фатальность собственной ошибки осознаёт только на следующий день, когда переодевается в идиотский маскарадный костюм за полчаса до выезда из кампуса — ужасающе короткие шорты едва прикрывают стратегически важные места, а чёрные колготки в мелкую сетку идеально дополняют образ дешёвой портовой путаны.

Зато Энид приходит в бешеный восторг от её фривольного внешнего вида.

— Обалдеть можно, да ты просто красотка! — восхищённо восклицает блондинка, облачённая в ещё более короткое красное платье с тугим корсетом и широкополую шляпу с огромным пером. Вдобавок к кожаному поясу прикреплена бутафорская шпага. Вдоволь налюбовавшись на собственное отражение, Синклер ярче подводит глаза, становясь похожей на панду, и довольно хихикает. — Сегодня мы точно возьмём на абордаж парочку красавчиков.

— Избавь меня от своих грязных планов, — презрительно фыркает Аддамс, скрестив руки на груди.

— А что так? Обычно ты не против подобного времяпрепровождения, — Энид оборачивается к соседке и подозрительно прищуривается. Беззаботное выражение кукольного личика вмиг становится настороженным. — Ради всего святого, только не говори мне, что всерьёз запала на этого профессора-маньяка.

— Чушь какая. Хоть изредка думай, что ты мелешь, — недовольно чеканит Уэнсдэй, наградив блондинку уничижительным взглядом.

— Уэнсди, мне это совсем не нравится… Я волнуюсь за тебя, — та сокрушённо качает головой и принимается нервно комкать подол вульгарно короткого платья. — Прекрати с ним видеться… Прошу тебя. А ещё лучше сходи в полицию и расскажи о своих подозрениях.

— Я с ним и не вижусь, — это даже не ложь. После той неудачной попытки взломать ноутбук они с Торпом пересекались исключительно на занятиях — и он больше ни разу не попытался завязать разговор, не относящийся к теме предмета. Довольно странно. И слегка интригующе.

— Тогда почему это звучит так, будто ты сожалеешь? — Синклер не сводит с неё внимательного взгляда, словно пытаясь считать малейшие проявления эмоций. Но лицо Аддамс остаётся тотально бесстрастным, от чего соседка немного успокаивается. — Просто поставь на нём крест, это ведь никогда не было для тебя проблемой. И вообще… Поехали скорее, подыщем тебе новую жертву.

Новую жертву Уэнсдэй искать не намерена — незачем отвлекаться на случайные связи во время серьёзного расследования. Раз уж профессор решил её игнорировать, потребуется максимум усилий, чтобы докопаться до истины.

Она ведёт машину на предельной скорости, ловко лавируя в потоке других автомобилей.

Сидящая на пассажирском месте Энид ни на минуту не вылезает из телефона, обзванивая многочисленных приглашённых и уточняя последние детали. Блондинка то и дело хмурит брови — на горизонте клубятся низкие свинцовые тучи, обещающие ненастную погоду, которая никак не вяжется с идеей устроить барбекю прямо на побережье залива.

Дорога до пункта назначения занимает чуть больше пары часов — и к моменту, когда Мазерати останавливается напротив двухэтажного домика из красного кирпича, на улице уже начинается дождь. Тяжёлые крупные капли шумно стучат по лобовому стеклу, а неасфальтированная подъездная дорожка в самое ближайшее время грозит превратиться в слякотное хлюпающее месиво.

— Дерьмо… — ворчит Энид, поправляя огромную пиратскую шляпу. — А я так хотела огромный костёр… Как в летнем лагере.

— Так отпраздновала бы в крематории, — язвит Уэнсдэй и тянется к бардачку, чтобы достать оттуда миниатюрный продолговатый футляр из чёрного бархата. И хотя день рождения блондинки официально начнётся после полуночи, у Аддамс нет ни малейшего желания произносить стандартную торжественную речь на публике. — Скоро ты станешь на шаг ближе к смерти. Наслаждайся.

Синклер слегка морщится в ответ на своеобразное поздравление, но при виде коробочки ярко накрашенные голубые глаза вспыхивают неподдельным интересом.

На семнадцатилетие подруги Уэнсдэй преподнесла ей коллекционный набор для таксидермии, но блондинка брезгливо скривилась, с явным усилием подавив приступ тошноты, и тут же засунула небольшой чемоданчик на самую дальнюю полку, чтобы никогда больше к нему не притронуться. Кажется, он так и остался в их комнате в общежитии Офелия-Холл.

Поэтому в этом году Аддамс честно попыталась подобрать подарок в соответствии с предпочтениями Синклер — выбор пал на широкий браслет из сплава золота и кобальта, придавшего изделию глубокий чёрный цвет.

— Ух ты… Обалдеть, какая красота! — похоже, Энид немало впечатлена. И хотя Уэнсдэй трудно понять, каким образом банальное ювелирное украшение может вызывать такой восторг, на лице блондинки написана настолько искренняя радость, что Аддамс едва заметно улыбается ей в ответ.

Оставив несчастный Мазерати мокнуть под проливным дождём, они забирают из багажника многочисленные пакеты с выпивкой и закусками и проходят в дом. Убранство внутри довольно скромное — небольшой кухонный гарнитур с гранитным островком, продавленный диван с красным покрывалом в крупную клетку, отделанный светлым камнем камин, широкая скрипучая лестница на второй этаж.

Под потолком гостиной развешана гирлянда из мелких круглых лампочек Эдисона — вопиющее пренебрежение правилами противопожарной безопасности. Судя по дешёвой мебели и окружающей обстановке, дом сдаётся как раз под разнузданные студенческие попойки.

Пока Синклер хозяйничает на кухне, смешивая классический пунш в огромной пластиковой миске, Аддамс поднимается на второй этаж, чтобы тщательно осмотреть каждую комнату.

Небольшая мера предосторожности — слишком уж неблагополучно заканчиваются вечеринки в этом городе. Но всё спокойно. Разве что с улицы доносится шум автомобильного двигателя и приглушённые голоса незнакомых людей — понемногу начинают прибывать многочисленные приглашённые, которых она не знает и не особо хочет знать.

Первый этаж быстро заполняется людьми.

Большая часть гостей — сокурсники Синклер из высшей школы дизайна. Шумное сборище псевдотворческих людей, больше похожих на откровенных фриков. Дешёвые маскарадные костюмы в пиратском стиле только усиливают впечатление, будто на берегу залива Массачусетс остановился бродячий цирк.

Уэнсдэй, по своему обыкновению, подхватывает со стола красный пластиковый стаканчик с пуншем и забирается на подоконник в самом дальнем углу гостиной в надежде, что стандартное хмурое выражение лица отпугнёт желающих завязать заведомо бесполезный диалог. Зато Энид явно чувствует себя как рыба в воде — заливисто смеётся, болтает со всеми подряд и игриво стреляет глазами в сторону неизвестного парня в чёрной бандане с Весёлым Роджером.

Пунш оказывается отвратительно приторным на вкус, громкая электронная музыка — отвратительно скучной, и очень скоро Аддамс начинает ощущать чудовищную досаду, что тратит драгоценное время таким бестолковым способом. Впрочем, минимальную пользу для расследования из создавшейся ситуации извлечь всё-таки можно. Отыскав глазами высокий силуэт Танаки, она спрыгивает с подоконника и направляется в сторону девушки.

— Надо поговорить, — заявляет Уэнсдэй тоном, не терпящим возражений.

— О чём? — Йоко взирает на неё с искренним недоумением. Непохоже, что она слишком уж сильно переживает о судьбе пропавшей подруги.

Не утруждая себя лишними объяснениями, Аддамс молча кивает в сторону лестницы — поколебавшись с минуту, японка отделяется от толпы гостей и первой направляется на второй этаж. Оказавшись в длинном коридоре, она скрещивает руки на груди и оборачивается к Уэнсдэй, склонив голову набок.

— Ты знала, что твоей соседке угрожали? — без предисловий начинает Аддамс, не отрывая от собеседницы пристального немигающего взгляда, чтобы считать малейшие изменения в мимике.

— Она упоминала что-то подобное… — уклончиво отзывается Йоко, неопределённо дёрнув плечами с таким видом, словно чего-то недоговаривает.

— Почему ты сразу об этом не сказала? — она подозрительно прищуривается.

— Слушай… — девушка выдерживает продолжительную паузу, будто раздумывая, стоит ли быть откровенной. Но спустя минуту размышлений тяжело вздыхает и начинает рассказ. — Дивина — очень славная девчонка, мы дружили с самого детства. Но у неё были небольшие проблемы с головой. Паранойя или вроде того… Когда ей было лет десять, в их дом пробрался грабитель и зарезал ножом её отца и младшую сестру. Такое не проходит бесследно, понимаешь? Кажется, мать даже отправляла её в какой-то лагерь для подростков с отклонениями. Как же он назывался…

— Рокет Камп, — подсказывает Уэнсдэй.

— Точно, — Танака не без удивления вскидывает бровь. — Терапия вроде как помогла, но иногда Дивина заигрывалась, и ей всюду мерещились убийцы и маньяки. Поэтому когда она рассказала мне про угрозы, я решила, что это просто очередной бред. Кто ж знал, что всё это происходило на самом деле…

Йоко сокрушённо вздыхает и виновато опускает взгляд в пол — должно быть, её и впрямь мучают угрызения совести. Но у Аддамс абсолютно нет желания уверять соседку, что та совершенно ни в чём не виновата.

Вместо этого она решает задать последний вопрос.

— Почему Дивина не обратилась в полицию?

— Она обращалась. Но шериф Галпин отказался заводить дело. Старый козёл сказал, что это просто чей-то дурацкий розыгрыш.

Любопытно. Даже очень.

Особенно учитывая, что Тайлер ни разу не упоминал ни о чём подобном.

Закономерный вопрос напрашивается сам собой — а так ли сильно Галпин-младший хочет помочь в расследовании, как сам уверяет?

Пожалуй, не стоит сбрасывать их семейку со счетов. Паутина из неразгаданных тайн разрастается всё сильнее с каждым днём.

Когда Уэнсдэй возвращается в гостиную, за окном становится совсем темно — сказываются ранние осенние сумерки в совокупности с холодным проливным дождём, который буквально стоит стеной. Время медленно, но верно приближается к полуночи.

Осмотревшись по сторонам, она глазами находит Энид. Виновница торжества, даже не дождавшись официального совершеннолетия, уже успела изрядно поднабраться — завидев подругу, неугомонная блондинка устремляется к ней нетвёрдой походкой и повисает на локте.

— Уэнсди… — бормочет она, пьяно сверкая голубыми глазами. — Я поняла, что скучаю по Аяксу. И я не верю, что он плохой человек… Держу пари, это просто дурацкое совпадение. Как ты думаешь, может, стоит ему позвонить?

Oh merda. Стандартная песня Синклер под влиянием убойной дозы алкоголя — желание позвонить бывшим, будущим и несостоявшимся.

За все годы знакомства Аддамс наблюдала подобное уже с десяток раз.

— Если хочешь — позвони, — она ловко выворачивается из железного захвата блондинки и отступает на шаг назад, возвращая минимальную социальную дистанцию.

— Думаешь, стоит? А если я не уверена? — с сомнением переспрашивает Энид, заметно пошатываясь на высоких каблуках.

— Тогда не звони, — логично заключает Уэнсдэй и запускает руку в карман ужасающе коротких шортов, нащупывая ключи от машины. Пожалуй, пора заканчивать с этим унылым времяпрепровождением. — Мне пора. А ты постарайся никуда не вляпаться и ни в коем случае ничего не употребляй.

— Слушаюсь и повинуюсь, мамочка… — Синклер пьяно хихикает и предпринимает попытку заключить Аддамс в объятия, но та успевает предотвратить тактильный контакт.

Земля вокруг дома уже превратилась в сплошную грязную лужу, а вода льёт с пасмурного неба с такой силой, что впору немедленно начинать строить второй Ноев ковчег. Всего за тридцать секунд, пока Уэнсдэй идёт до припаркованного неподалёку Мазерати, она успевает промокнуть до нитки. Тонкая белая рубашка неприятно липнет к телу.

Оказавшись в салоне, она поспешно заводит мотор и включает на полную мощность обдув лобового стекла — но даже кондиционер справляется со своей задачей откровенно дерьмово, и обзор оставляет желать лучшего.

Приходится потратить добрых минут пятнадцать, чтобы выехать с подъездной дорожки на шоссе и не увязнуть в грязи.

Наконец мерзкие хлюпающие лужи под колёсами сменяются ровным асфальтированным покрытием — и Аддамс уверенно прибавляет газ.

Езда по пустынному ночному шоссе располагает к размышлениям. Напряжённо всматриваясь в окружающую темноту, едва разбавленную желтоватым светом фар, она скрупулезно раскладывает по полочкам полученную информацию. Одно ясно совершенно точно — обе пропавшие девушки в своё время считались трудными подростками. Были в одном лагере и наверняка посещали там одного и того же психолога. Вот только даже если удастся отыскать контакты их мозгоправа, врачебную тайну никто не отменял.

Можно было бы надавить на Тайлера, убедить его повлиять на отца, чтобы шериф уделил внимание лагерю в Аппалачах, но… Теперь она совсем не уверена, что милому кудрявому мальчику в клетчатой рубашке можно доверять.

Паранойя. У неё точно развивается паранойя.

В голове мгновенно оживает суровый голос рационального мышления — твердит, что подобная подозрительность ко всем окружающим чревата самым настоящим психическим диагнозом, но… Аддамс никак не может избавиться от интуитивного ощущения, что упускает какую-то важную деталь, не позволяющую сложить единую картину.

Сама того не замечая, она неосознанно давит газ в пол ещё сильнее — стрелка на спидометре жмётся к максимальному значению. На очередном крутом повороте мокрой дороги Мазерати слегка заносит, но Уэнсдэй ловко выкручивает руль и немного сбрасывает скорость, предотвращая потерю управления.

Отполированный до блеска автомобиль послушно выравнивается — и в ту же секунду яркий свет фар вырывает из темноты силуэт собаки, бегом метнувшейся через дорогу.

Рефлексы срабатывают быстрее мозга — Аддамс круто выворачивает руль, и едва не попавшее под колёса животное скрывается из виду. Она мимолётно успевает подумать, что всё обошлось… но подводит скользкий от дождя асфальт. Шины на секунду теряют сцепление с дорожным покрытием, и Мазерати на полной скорости вылетает на обочину. Уэнсдэй быстро бьёт по тормозам, но уже слишком поздно — морда автомобиля резко ухает вниз, угодив прямиком в огромную лужу, больше напоминающую болото.

Приборная панель гаснет, двигатель глохнет.

Oh merda, только этого не хватало.

Она в сердцах ударяет кулаком по рулю и нажимает на кнопку зажигания — но мотор издаёт лишь странный короткий хлопок и отказывается заводиться. Похоже, вода проникла через воздухозаборник прямиком в двигатель и вызвала гидроудар.

А значит, она застряла посреди пустынной трассы поздней ночью под проливным дождём.

Худшего расклада и вообразить нельзя.

Бурча себе под нос непечатные выражения на итальянском, Аддамс выходит из машины — холодная грязная вода в проклятой луже доходит почти до середины икры и тут же заливается в ботинки. Не особо понимая, что можно предпринять в такой плачевной ситуации, она открывает капот и включает фонарик на телефоне — но тусклый рассеянный свет не позволяет толком ничего рассмотреть.

Да и какой в этом смысл?

Совершенно очевидно, что потребуется капитальный ремонт двигателя. Вот только выбраться отсюда глубокой ночью — явно задачка со звёздочкой.

Вернувшись в машину, она торопливо открывает строку поисковика и вбивает запрос «Эвакуаторы Бостона». Первые два номера не отвечают, а по третьему сухо сообщают, что в данный момент свободных эвакуаторов нет, и рекомендуют перезвонить через пару часов.

Перспектива торчать неизвестно сколько времени на обочине дороги абсолютно не прельщает. Уэнсдэй напряжённо барабанит пальцами по кожаной оплётке руля, раздумывая, кому можно позвонить.

И хотя лимит доверия к сыну шерифа Галпина немного иссяк, выбора особо нет — пролистав вниз список контактов, она набирает номер Тайлера. Но он не отвечает. Ни после первого гудка, ни после пятого. Оно и немудрено, часы в верхнем левом углу экрана показывают пятнадцать минут третьего — большинство людей в такое время уже преспокойно спят в своей постели. И только она одна сидит в заглохшей машине в идиотском насквозь мокром маскарадном костюме.

Немигающий взгляд угольных глаз снова падает на разблокированный экран телефона. Строчкой выше в списке контактов идёт фамилия проклятого профессора. И хотя рациональное мышление упрямо твердит, что предлагать потенциальному маньяку приехать за ней на пустырь глубокой ночью — абсолютно безрассудная затея, Уэнсдэй размышляет всего несколько секунд — и нажимает кнопку вызова.

— Да? — он снимает трубку после первого же гудка. Голос звучит неожиданно бодро — по всей видимости, профессор не спал.

— Здравствуй, — дежурное приветствие, просто вынужденная дань банальной вежливости. Аддамс выдерживает тягостную паузу, подбирая подходящие слова. Задача не из лёгких. Она не привыкла просить о помощи и абсолютно не умеет этого делать. — У меня проблема.

— Вот как? И что же с тобой приключилось в такой поздний час? — в ровном мужском голосе отчётливо слышатся снисходительные, даже насмешливые интонации. Ей приходится совершить над собой поистине титаническое усилие, чтобы не отпустить ядовитую колкость и не сбросить звонок.

— Я на шоссе Сейлем Тернпайк. Сломалась машина, — Уэнсдэй едва не скрипит зубами от досады, всеми силами стараясь не обращать внимание на снисходительный тон проклятого профессора. — Вылетела с дороги в лужу на обочине. Думаю, произошёл гидроудар.

— Ты цела? — небрежная расслабленность в голосе Торпа мгновенно исчезает, сменившись чем-то похожим на беспокойство.

— Вполне. Чего не скажешь о машине, — она обводит печальным взглядом потухшую приборную панель и открытый капот.

— Сбрось координаты в SMS, я сейчас приеду, — неожиданно заявляет Ксавье, избавив её от необходимости опускаться до просьбы. Даже неожиданно, что он согласился так быстро.

— Спасибо, — благодарность срывается с губ совершенно на автомате. Просто осознание, что ей не придётся торчать на обочине пустынной трассы до самого утра, приносит несказанное облегчение, только и всего. Невольно смутившись собственной нестандартной реакции, Аддамс поспешно сбрасывает звонок и быстро отправляет сообщение с координатами местоположения.

Дождь немного успокаивается — тяжёлые крупные капли шумно барабанят по лобовому стеклу, но видимость становится чуть лучше.

Вот только в заглохшей машине очень быстро становится холодно, а насквозь промокшая тонкая рубашка и короткие джинсовые шорты ничуть не греют.

Уэнсдэй обнимает себя руками, потирает дрожащими ладонями плечи в попытке разогнать кровь, но ничего не помогает — к моменту, когда на горизонте появляется свет фар профессорского Шевроле, у неё буквально не попадает зуб на зуб.

Сделав глубокий вдох, как перед прыжком в ледяную воду, она выходит из машины, окончательно промочив ноги в глубокой грязной луже и останавливается у края извилистого шоссе. Огромный белый внедорожник мигает поворотником и замедляет ход, чтобы припарковаться возле обочины.

— Привет, — Торп выходит на улицу, подсвечивая себе фонариком на телефоне. Обводит внимательным взглядом Мазерати, по самые фары увязший в топкой грязи, и его дрожащую от холода хозяйку, после чего сокрушённо цокает языком. — Чёрт, и как ты вообще умудрилась?

— Собака на дорогу выскочила, — неохотно отзывается Аддамс и зябко ёжится в бесполезной попытке согреться.

— Не знал, что ты у нас любительница бродячих пёсиков, — чёртов профессор иронично усмехается, но тут же становится предельно серьёзным, заметив её плачевное состояние. — Чёрт, да ты же вымокла как лягушка.

Проигнорировав раздражённый колючий взгляд, он подходит ближе, на ходу снимая своё чёрное пальто — а потом набрасывает ей на плечи, оставшись в спортивных штанах и светло-голубой футболке. Судя по явно домашней одежде, он сорвался из дома сразу же после её звонка.

Знакомый древесный аромат парфюма окутывает Уэнсдэй подобно облаку, а плотная шерстяная ткань, ещё хранящая тепло его тела, значительно облегчает пронизывающий до костей холод. Она машинально запахивает на груди лацканы огромного пальто, доходящего ей почти до щиколоток.

Ксавье тем временем осматривает несчастный Мазерати, сосредоточенно нахмурив брови.

— Ездила когда-нибудь на буксире? — спрашивает он спустя минуту. Аддамс в ответ отрицательно качает головой. Он вздыхает и запускает широкую ладонь в волосы, взъерошив и без того небрежный пучок. — Ладно. Это несложно, справишься. Пошли, посадим тебя обратно за руль.

Уэнсдэй послушно делает шаг в сторону машины, но профессор совершенно неожиданно подходит совсем близко — она невольно вздрагивает от осознания, что находится посреди пустыря наедине с потенциальным преступником.

Но дальнейшие события принимают совсем уж шокирующий оборот: слегка наклонившись, Торп подхватывает её под колени и решительно сгребает на руки. На мгновение потеряв равновесие, она рефлекторно вцепляется руками ему в шею.

— Какого чёрта ты делаешь? — шипит Аддамс и пытается освободиться, но проклятый профессор держит слишком крепко. Oh merda, какое ужасающее унижение.

— Не хочу, чтобы моя лучшая студентка промочила ноги и свалилась с простудой, — судя по ироничной интонации, Торпа искренне забавляет её бессильная ярость.

— Избавь меня от своих патриархальных замашек, — она отстраняется настолько далеко, насколько это вообще возможно в позорном создавшемся положении. — Я могу дойти сама.

— Можешь, конечно, — скорее для галочки подтверждает он, решительно шагнув в глубокую лужу. — Но лучше я.

Оказавшись возле чёрного кабриолета, Ксавье распахивает дверь с водительской стороны и буквально заталкивает её на сиденье. Уэнсдэй награждает его самым уничижительным взглядом, едва не скрипя зубами от раздражения и отчаянно жалея, что не дождалась эвакуатора.

— Зажми тормоз, поставь на нейтральную, выкрути руль вправо до упора и жди моей команды, — ужасающе самоуверенно заявляет он, улыбнувшись самыми уголками губ. — А потом плавно отпускай педаль. Только без резких движений, поняла?

Аддамс коротко кивает в знак согласия, уставившись хмурым взглядом прямо перед собой. Торп закрывает дверь и на несколько секунд исчезает из поля зрения — а потом возвращается с тросом в руках и склоняется перед бампером Мазерати, подсвечивая себе фонариком на телефоне.

Кошмар. Она сжимает руль обеими руками до побелевших костяшек, тяжело вздыхает и мысленно обещает себе, что никогда в жизни не расскажет об этом позоре ни одной живой душе.

Вытянуть крепко увязший Мазерати удаётся не с первой попытки — но спустя пару минут возни топкая грязь под колёсами наконец сменяется ровным асфальтом.

Обратный путь тянется катастрофически медленно из-за черепашьей скорости.

Поначалу Уэнсдэй предполагает, что они едут в автомастерскую — но спустя часа два вдруг ловит себя на мысли, что окружающие улицы кажутся ей странно знакомыми.

А когда в зоне видимости появляется девятиэтажка со светоотражающей табличкой «49, Юг-Рассел-Стрит», она наконец понимает — проклятый профессор, будь он трижды неладен, привёз её к себе домой.

Стоп-сигналы на Шевроле вспыхивают красным светом, и Аддамс поспешно зажимает педаль тормоза, медленно останавливаясь на полупустой парковке.

— Какого чёрта мы здесь делаем? — она быстро выходит на улицу, преувеличенно громко хлопнув дверью от досады на саму себя.

— Переночуешь у меня, а утром я вызову эвакуатор и отправлю твою машину в автомастерскую, — деловито заявляет Торп, шаря по карманам штанов в поисках ключей от квартиры. — Уж извини, но возиться с этим дерьмом посреди ночи у меня нет ни времени, ни желания.

— Я справлюсь сама, — Уэнсдэй решительно стягивает с плеч огромное пальто и швыряет ему прямо в руки. Связка ключей выпадает из кармана на мокрый от дождя тротуар.

— Ты специально это делаешь или стервозность — твоё перманентное состояние? — профессор изгибает бровь, дёрнув уголком губ в кривоватой усмешке. — Могла бы просто поблагодарить. Держу пари, не так уж много желающих оказалось сорваться к тебе на помощь глубокой ночью.

Она не отвечает — просто молча сверлит его ледяным взором исподлобья.

Налетает порыв пронизывающего осеннего ветра, заставляя снова поёжиться от холода.

— Чудно выглядишь, кстати, — Ксавье скользит пристальным взглядом по её ногам, облачённым в идиотские сетчатые колготки. — Не расскажешь, почему ты одета… так необычно?

Oh merda, да он издевается.

Чёрт бы побрал мерзавца.

— Не твоё дело, — сердито огрызается Аддамс, с вызовом вскинув голову.

— Как скажешь, — его тотальное спокойствие поистине непробиваемо. — Сама дойдёшь до подъезда или тебя донести?

Уэнсдэй неприязненно морщится.

Бросает короткий взгляд через плечо на многострадальный Мазерати, испачканный в грязи, потом на свои ноги — в ботинках противно хлюпает ледяная вода.

И первой направляется в сторону вычурной многоэтажки, мысленно понося сегодняшнюю ночь самыми непечатными выражениями.

Поднявшись на девятый этаж и остановившись напротив двери под номером девяносто один, Торп вставляет ключ в замочную скважину и галантно пропускает её вперёд. Но стоит Аддамс переступить порог, как на запястье смыкаются сильные мужские пальцы.

— Не так быстро. Ты же не думаешь, что я позволю тебе пройти в квартиру в грязной одежде и всё тут испачкать? — его цепкий взгляд с хитринкой заставляет её раздражённо закатить глаза. — Раздевайся прямо тут.

Oh merda, ну какого чёрта она не дождалась эвакуатора и добровольно обрекла себя на это кошмарное унижение?

Но Уэнсдэй категорически не намерена доставлять ему удовольствие своим замешательством — и потому с непроницаемым выражением лица стягивает насквозь мокрую рубашку через голову, демонстрируя отсутствие бюстгальтера. Затем переступает с ноги на ногу, сбрасывая массивные ботинки, оставившие грязные следы на светлом ламинате.

А мгновением позже начинает расстёгивать молнию на шортах — и с мстительным удовольствием отмечает, что профессор отводит глаза. Что-то новенькое. И куда только запропастилось его извечное бахвальство?

— Ты знаешь, где ванная. Футболку можешь взять на сушилке, — бормочет Торп заметно севшим голосом и как-то слишком поспешно проходит в гостиную. — Пойду сделаю кофе по-ирландски. Тебе надо согреться.

Так-то лучше.

Вернув ненадолго утраченный контроль над ситуацией, Аддамс вновь начинает чувствовать себя уверенно — и раз уж волей случая её угораздило опять оказаться в квартире главного подозреваемого, нужно извлечь максимальную пользу из создавшейся ситуации.

Покончив с водными процедурами, Уэнсдэй выбирает среди вещей на сушилке футболку самого тёмного оттенка и натягивает прямо на голое тело. Когда она выходит обратно в гостиную, профессор уже сидит на диване, уставившись в открытый ноутбук и вальяжно вытянув ноги на низкий журнальный столик.

Длинные пальцы быстро порхают по клавишам, между бровей залегла крохотная морщинка, выбившиеся из пучка пряди спадают на лицо — Торп то и дело сдувает их со лба.

Поймав себя на унизительной мысли, что разглядывает его самым откровенным образом, Аддамс торопливо проходит мимо дивана к кухонному островку, на котором уже стоит дымящаяся чашка. И хотя она зареклась ничего не пить и не есть в этой квартире, насыщенный кофейный аромат оказывается слишком манящим. Вдобавок рациональное мышление подсказывает, что если бы профессор действительно намеревался убить её, то сделал бы это несколько часов назад — на обочине пустынной дороги без лишних свидетелей.

Но по каким-то необъяснимым причинам Торп её не тронул.

— Бессонница мучает? — как бы между прочим осведомляется она, сделав большой глоток горячего кофе с капелькой ирландского виски, и осторожно обходит диван сбоку, пытаясь заглянуть в экран макбука.

— Вроде того, — увы, Ксавье быстро захлопывает ноутбук и отставляет его на журнальный столик. — Сижу ночами в своей холостяцкой берлоге в ожидании, когда позвонит какая-нибудь бедовая дама и попросит о помощи. К слову, как ты вообще там оказалась? Не самая оживлённая дорога.

— Сбежала со дня рождения соседки по комнате, — нехотя признаётся Аддамс, устраиваясь на подлокотнике дивана и не сводя с профессора пристального немигающего взгляда. — Терпеть не могу шумные сборища.

— Серьёзно? — он вальяжно потягивается, принимает полулежачее положение и подсовывает под голову миниатюрную подушку. — Верится с трудом, учитывая, при каких обстоятельствах мы познакомились. Мне показалось, ты в подобном не новичок.

— Тебе показалось, — в сущности, Уэнсдэй глубоко наплевать, какое мнение о ней сложилось у преподавателя, трахающего на досуге молоденьких студенток, но его снисходительный тон злит до зубного скрежета. Сделав ещё один глоток обжигающе горячего кофе, она предпринимает попытку повернуть диалог в нужное русло. — Последняя стоящая вечеринка у меня была в летнем лагере лет в пятнадцать.

— Ясно, — равнодушно отзывается Ксавье. Отвратительное слово, на корню убивающее любой разговор. Он сонно зевает и поднимается на ноги, одёрнув светлую футболку. — Пойдём лучше спать. И дай мне ключи от машины, завтра встану на утреннюю пробежку и заодно отправлю твою машину в мастерскую.

Продолжать попытки заговорить о лагере бессмысленно — не хватало ещё, чтобы профессор заподозрил неладное.

Поэтому ей ничего не остаётся, кроме как с наигранной покорностью отдать Торпу ключи — а потом проследовать за ним в спальню, устроиться на самом краю кровати и забраться под одеяло. Ничего страшного. Когда он отправится на пробежку, у неё будет вагон времени, чтобы тщательно обыскать квартиру.

Жаль только, что флешка с программой взлома осталась в общежитии университета.

Профессор ложится с противоположного края постели — благо, он держит дистанцию и не пытается бесцеремонно вторгнуться в тщательно оберегаемые личные границы.

Вот только достаточно ли тщательно она их оберегает, если уже второй раз засыпает рядом с потенциальным преступником? Совершает прокол за проколом. Добровольно ступает на вражескую территорию, где всё пропитано проклятым ароматом древесного парфюма.

Рациональное мышление укоризненно качает головой на задворках сознания, но усталость после бессонной ночи делает своё дело — и угрызения совести быстро затихают под гнётом подступающего сна без сновидений.

Утром её будит омерзительно яркий солнечный свет, проникающий сквозь узкую щель между тёмно-синими плотными шторами. Аддамс машинально морщится, сонно потирая осоловевшие глаза — парадоксально, но она чувствует себя полностью отдохнувшей.

Однако Уэнсдэй не успевает вдоволь посетовать на собственную безалаберную безрассудность. Обонятельные рецепторы улавливают аппетитный аромат, доносящийся с кухни, от чего желудок сиюминутно сводит тянущим чувством голода. Она запоздало вспоминает, что последний раз ела вчера днём — и тут же решает пойти на очередной компромисс с базовыми инстинктами самосохранения.

Раз уж вчерашний кофе по-ирландски оказался без примеси цианида калия, и она до сих пор жива и здорова, очень маловероятно, что Торп решил сыпануть яда в завтрак.

Пониже натянув объёмную футболку, Аддамс выбирается из постели и выходит в гостиную.

Явившаяся взгляду картина вызывает лёгкое чувство дежавю — как и в прошлый раз, профессор снуёт вдоль кухонного гарнитура.

На гранитном островке стоит тарелка с панкейками, щедро залитыми сладким сиропом.

— Доброе утро, — Торп оборачивается к ней с лёгкой улыбкой. Не иронично-снисходительной, как бывает обычно, а вполне себе искренней. — Надеюсь, ты ешь сладкое?

Ей хочется ответить отрицательно.

Хочется напомнить себе, что за этой фальшивой приветливой улыбкой и трогательными ямочками на щеках скрывается хладнокровный серийный маньяк… Возможно, даже убийца.

Но колкие слова застревают в горле, когда чёртов профессор обходит кухонный островок и неожиданно бережно берёт её за руку, переплетая хрупкие пальчики со своими.

Oh merda, что ещё за наваждение?

На секунду растерявшись от непривычного иррационального чувства, Аддамс покорно позволяет ему усадить её за обеденный стол.

— Ешь, — Ксавье устраивается напротив и пододвигает к ней тарелку с панкейками, немного испачкав пальцы в кленовом сиропе. Он машинально подносит руку к губам, кончиком языка слизывает липкую сладость, и от этого ничем не примечательного зрелища Уэнсдэй вдруг бросает в жар.

Она поспешно отводит взгляд, опасаясь снова потерять контроль — и, не зная, куда себя деть, молча принимается за еду.

Вопреки ожиданиям, приторная инсулиновая бомба оказывается довольно приемлемой на вкус. А возможно, просто сказывается голод.

Сама того не замечая, Аддамс опустошает добрую половину тарелки.

— Вкусно? — Торп наблюдает за ней с той же странной безмятежной улыбкой.

— Сойдёт, — уклончиво отзывается она и невольно моргает пару раз, вперившись взглядом в едва заметное пятно от горячей чашки на поверхности столешницы.

— У тебя сироп на губах… Вот тут, — он протягивает руку через стол, кончиками пальцев коснувшись уголка плотно сомкнутых губ.

И это мимолётное прикосновение действует совершенно немыслимым образом — по позвоночнику прокатывается волна колючих мурашек, концентрируясь приятной тяжестью внизу живота. Словно крошечный разряд электрического тока. Уэнсдэй выдыхает чуть громче положенного, вишневые губы слегка приоткрываются — и, разумеется, проклятый профессор тут же это замечает.

— Кажется, ты собирался на пробежку, — она тщетно пытается придать своему тону необходимую степень равнодушия, но выходит откровенно слабовато.

— Это подождёт, — его голос звучит немного хрипло, и Аддамс успевает мельком подумать, что контроль теряет не только она.

А секундой позже она резко вскидывает голову, напоровшись на потемневший от возбуждения взгляд глубоких малахитовых глаз.

И всё, просто всё.

Тотальное, сокрушительное фиаско.

Низменные желание плоти мгновенно одерживают верх в непродолжительной борьбе с суровым голосом рационального мышления. Болотная трясина снова смыкается над головой, не оставляя ни единого шанса выбраться.

Адское пламя между бёдер разгорается всё сильнее с каждой миллисекундой, заставляя мышцы внутри сжиматься вокруг пустоты.

Торп подскакивает со своего места так стремительно, что позади с грохотом опрокидывается стул. Аддамс невольно вздрагивает от неожиданно громкого звука, но мгновением позже сильные мужские руки смыкаются на талии, и всё остальное становится побочным и неважным.

Профессор рывком усаживает её на стол, опрокинув чашку с недопитым эспрессо — его ладони перемещаются на обнажённые колени, принуждая Уэнсдэй шире раздвинуть ноги.

Она рефлекторно вцепляется пальцами в острые края столешницы, пока его рука уверенно скользит по внутренней стороне бедра и решительно проникает под футболку, под которой нет совершенно никакой одежды.

— Да ты же чертовски мокрая… — прерывисто шепчет он, а длинные пальцы тем временем умело описывают круги на набухшем клиторе.

Она не может удержаться, чтобы не выгнуться навстречу раскованным прикосновениям.

И не может сдержать приглушенный стон, когда два пальца грубовато раздвигают нежные складочки и проникают глубоко внутрь, вскользь проходясь по месту наибольшего скопления нервных окончаний.

Едва не рыча от возбуждения, Торп наматывает на кулак распущенные смоляные локоны и тянет назад, принуждая Аддамс запрокинуть голову.

Горячие губы впиваются в шею жадным поцелуем, а затем и болезненным укусом.

Его пальцы быстро исчезают, оставляя после себя ощущение тянущей пустоты и требовательную пульсацию истекающих смазкой мышц — но всего долю секунды спустя Ксавье решительно дёргает шнурок на своих спортивных штанах. Уже абсолютно не отдавая отчёт в собственных действиях, Уэнсдэй помогает ему стянуть лишнюю одежду и нетерпеливо ёрзает, пододвигаясь ближе к краю стола. Сжимает твёрдый член подрагивающими от желания пальцами и сама направляет внутрь.

Первый толчок выходит болезненно-глубоким — но эта сладкая боль только сильнее распаляет возбуждение. Кусая губы в бесплодных попытках сдержать громкие стоны, Аддамс подаётся бёдрами навстречу каждому его движению, подстраиваясь под устойчивый быстрый темп. Стол начинает шататься, опрокинутая чашка скатывается на пол и разлетается на мелкие осколки.

Плевать. На всё плевать.

Уэнсдэй распалена настолько, что требуется совсем немного времени — пульсация мышц внутри разгорячённого тела стремительно нарастает. Концентрированное наслаждение накатывает и отступает горячими волнами — и всего пару минут спустя, когда Торп входит особенно глубоко, оргазм накрывает их обоих практически одновременно.

Железная хватка на её растрепавшихся волосах ослабевает, широкая мужская ладонь почти ласково скользит вниз по спине, словно пересчитывая хрупкие позвонки.

Сердечный ритм постепенно выравнивается, сбитое дыхание приходит в норму, но болотная трясина никак не отпускает — чёртов профессор смотрит ей прямо в глаза. Неотрывно, пристально, обезоруживающе внимательно.

И вдруг медленно опускает взгляд на искусанные вишнёвые губы. Oh merda.

Банальнейший, старый как мир намёк.

Но хуже всего другое — Аддамс почти не против. Почти. Титаническим усилием воли она напоминает себе, что всё происходящее — фальшь от первой до последней секунды, просто лживый спектакль для одного зрителя.

Ничего более. Ни эмоций, ни чувств, ни искренности. Он лжёт ей, она — ему.

— Мне нужно в ванную, — Уэнсдэй отворачивается в самый последний момент, и губы Торпа смазанным поцелуем касаются бледной скулы.

— А мне — на пробежку, — профессор отстраняется, торопливо поправляя одежду, и больше не пытается посмотреть ей в глаза.

Когда входная дверь негромко хлопает, она быстро спрыгивает со стола и практически бегом бросается в спальню. Рывком распахивает дверцы огромного шкафа — одна половина полок занята аккуратно сложенными вещами, зато вторая заставлена книгами и коробками со всяким барахлом.

Внимание Аддамс мгновенно привлекает сейф, стоящий на самой верхней полке — и хотя количество числовых комбинаций, которые можно составить из четырёх цифр, превышает десять тысяч вариантов, попробовать взломать код однозначно стоит. Большинство людей выбирают самые банальные сочетания. Например, последовательность от одного до четырёх. Или от четырёх до одного. Или свою дату рождения. Или год рождения.

Не тратя драгоценное время на то, чтобы пододвинуть к шкафу стул, Уэнсдэй наступает ногой на вторую полку и подтягивается на руках.

Сейф наконец оказывается на уровне глаз — и она на мгновение задумывается, какой код лучше попробовать ввести первым.

А потом ступня вдруг соскальзывает с края злополучной полки.

Пытаясь сохранить равновесие, Аддамс рефлекторно вцепляется пальцами в одну из картонных коробок. Ей удаётся удержаться, но коробка летит вниз — крышка открывается, и наружу вываливается куча каких-то бумаг.

Мысленно чертыхнувшись, Уэнсдэй спрыгивает на пол и принимается быстро собирать разбросанные листы, уже не заботясь, чтобы сложить их надлежащим образом.

И вдруг краем глаза замечает титульный лист диссертации на тему «Алебастровые предметы из гробницы Тутанхомона и художественный стиль амарнского периода». Именно эта кандидатская работа значилась в личном деле профессора — и всё бы ничего, если бы не одна-единственная строчка.

Автор: Герберт М. Тёрнер.

Oh merda. Трижды. Десятикратно.

========== Часть 10 ==========

Комментарий к Часть 10

Саундтрек:

Eivør, J2 — I Am Fire

Приятного чтения!

Убирая злополучную коробку обратно в шкаф и придирчиво осматривая результат собственных действий, Уэнсдэй никак не может избавиться от странного амбивалентного ощущения.

С одной стороны, косвенных улик против профессора набирается всё больше — совершенно очевидно, что его личное дело со множеством научных работ и лестных характеристик сфабриковано от первой до последней буквы. Но с другой… Стоя на пороге разгадки, она почему-то совсем не испытывает триумфального предвкушения, как это было во время прошлого расследования.

Но на анализ нестандартных внутренних ощущений сейчас категорически нет времени. Если диссертация Торпа — фальшивка, нужно выяснить, есть ли вообще хоть капля правды в его личном деле. Самым лучшим вариантом кажется позвонить напрямую в университет Сорбонны, представиться работником отдела кадров и постараться выяснить у болтливых французов, что им известно о загадочном профессоре, но сегодня как назло воскресенье. Придётся подождать до завтрашнего дня. И постараться за это время отыскать что-нибудь ещё.

Напряжённо прислушиваясь, не донесётся ли из прихожей скрежет ключа в замочной скважине, Аддамс наугад вынимает из шкафа другую коробку и усаживается на край кровати, поставив её на колени. Внутри обнаруживается разного рода барахло — несколько дисков со старым артхаусным кино, парочка блокнотов с карандашными набросками и серия почти одинаковых полароидных снимков, изображающих Торпа рядом с какой-то девушкой.

Уэнсдэй без особого энтузиазма просматривает маленькие фотокарточки одну за одной. Профессор на них выглядит гораздо моложе нынешнего возраста и уж точно гораздо беззаботнее — нет привычного хитрого прищура в уголках тёмно-зелёных глаз, нет ироничной кривоватой усмешки. Темноволосая девица довольно улыбается, весело кривляется на камеру, буквально висит у него на шее, а на последнем снимке демонстрирует левую руку с кольцом на безымянном пальце. Тонкий золотой ободок с небольшим аккуратным камнем в бриллиантовой огранке — кольцо явно помолвочное.

Хм. А это уже любопытно.

Выходит, Торп был женат?

Но никаких сведений о супруге в личном деле не упоминалось. Впрочем, это ничего не значит — достоверной информации в этом документе явно немного, одна сплошная фикция.

А значит, вполне может статься, что он даже не в разводе. Не самое приятное осознание. Но не такое критичное, как то, что она регулярно спит с потенциальным маньяком.

Недовольно нахмурив брови, Аддамс поворачивает снимок под разными углами, словно таинственная невеста профессора может ответить на множество вопросов, роящихся в голове. Интересно, где сейчас эта женщина? Знала ли она тогда, что принимает предложение руки и сердца от серийного убийцы? Жива ли она вообще?

Потянувшись за телефоном, Уэнсдэй открывает камеру и делает несколько фотографий полароидного снимка — можно будет воспользоваться программой поиска по лицу.

Продолжать обыск квартиры рискованно.

Она не имеет ни малейшего представления, сколько времени потребуется Торпу, чтобы совершить пробежку и отправить машину в сервис. Вполне возможно, что он уже поднимается в лифте. Пора заметать следы.

Аккуратно сложив содержимое коробки обратно и вернув её на законное место, Аддамс покидает спальню и устраивается на диване, открыв на телефоне сайт университета Сорбонны. Пролистывает страницу до раздела контактов и сохраняет номер отдела кадров. Благо, разница во времени между Бостоном и Парижем составляет шесть часов — а значит, звонить туда можно уже сегодня ночью.

Едва слышный скрежет ключа в замке подтверждает недавние опасения, и Уэнсдэй невольно выдыхает с облегчением, что успела вовремя убраться из спальни. Она машинально подбирает ноги под себя и откидывается на спинку дивана, стараясь принять максимально непринуждённую позу. Но расслабиться трудно — особенно теперь, когда она точно знает, что преподавателем этот человек не является.

Пока он медленно проходит в гостиную, на ходу стягивая объемную футболку и демонстрируя свою коронную ничего не выражающую улыбку, Аддамс всеми силами старается дышать ровнее, чтобы ничем не выдать волнения.

Её лицо остаётся тотально бесстрастным, но разум атакует множество тревожных мыслей.

Угрозы под дверью их комнаты с вероятностью в девяносто девять процентов были делом его рук. А значит, Торп прекрасно знает про расследование. Но почему он до сих пор не попытался её убить? Предпочитает вдоволь наиграться в кошки-мышки? Или есть какая-то другая причина?

— Не скучала тут? — спрашивает он, обернувшись у дверей ванной комнаты.

— Нисколько, — она выдавливает слабое подобие улыбки, с наигранной небрежностью накручивая на палец смоляную прядь. — Читала книгу в телефоне.

— Должно быть, интересная книга, — Ксавье переводит пристальный взгляд на осколки разбитой чашки, слетевшей со стола во время очередного акта грехопадения. Oh merda, она ведь совсем забыла их убрать.

— Очень. Она о том, как девушка по незнанию вышла замуж за серийного убийцу, — столь откровенная провокация крайне рискованна, но Аддамс чертовски хочется увидеть хоть какую-то искреннюю эмоцию на равнодушном лице профессора. Если он хочет сыграть в игру, так тому и быть. Но пусть не думает, что лишь ему одному известны правила. — Но пока не знаю, чем закончится. Наверное, он и её убьёт.

— Наверное, — проклятый Торп и бровью не ведёт. Какое поразительное самообладание. — Некоторые девушки бывают очень наивны и по незнанию ввязываются в опасные дела.

— Хорошо, что не все такие, — она рефлекторно косится на обеденный стол, на котором лежат ножи с вилками, и на всякий случай прикидывает расстояние. Что ж, добежать в случае чего она успеет.

— Хорошо, — совершенно спокойно подтверждает он, а потом внезапно меняет тему. — В сервисе сказали, что твою машину починят в лучшем случае к концу недели. Я оставил им твой номер телефона, они должны перезвонить и уточнить стоимость.

— Спасибо, ты очень мне помог, — кивает Уэнсдэй, не испытывая и сотой доли признательности. Нет никакой гарантии, что серийный маньяк не доплатил своим дружкам в автомастерской, чтобы они испортили тормоза или вроде того. Нужно будет особенно тщательно проверить машину после так называемого ремонта.

— Я собираюсь принять душ и поехать по делам в город. Отвезти тебя в общежитие?

Вот и оно.

До этого момента она никак не могла понять внезапного рвения профессора помочь с машиной, а теперь всё стало ясно как белый день. Пазл складывается идеально — глубокой ночью все обитатели дома спали, и никто не видел, как они приехали сюда. В последний раз её видели на вечеринке за многие километры от Юг-Рассел-Стрит, откуда она уехала посреди ночи в плохую погоду. А теперь её машина в неизвестной автомастерской, где несчастный Мазерати уже наверняка разбирают на запчасти. И теперь Торпу ничего не стоит отвезти её в укромное место, чтобы учинить расправу — и полиция никогда в жизни не сможет установить верную взаимосвязь между её таинственным исчезновением и благопристойным преподавателем с идеальной репутацией. Конечно, есть ещё Энид, которая знает о их запретной связи… Но вряд ли маньяк оставит в живых такого важного свидетеля.

Умно. Надо отдать ему должное.

Все эти размышления проносятся в её голове за считанные секунды, пока шестерёнки в мозгу вращаются с бешеной скоростью, подбирая наиболее выгодную линию поведения. Отказываться нельзя — иначе фальшивый профессор может напасть прямо сейчас, и далеко не факт, что она сумеет с ним справиться голыми руками.

— Договорились, — Аддамс снова изображает благодарную улыбку, отчаянно надеясь, что её мимика не напоминает хищный оскал.

— Тогда я быстро, — и в ту же секунду Торп поспешно скрывается за дверью ванной.

Уэнсдэй молниеносно подскакивает на ноги и стремглав бросается в прихожую — вот только из всей её одежды там стоят только насквозь промокшие массивные ботинки. Шорты она сняла уже в ванной, а рубашки и вовсе нигде не видно. Впрочем, наплевать. Она наугад подхватывает с вешалки огромную кожаную куртку с заклёпками и всовывает босые ноги в ботинки, не тратя время, чтобы их зашнуровать.

Дверь ожидаемо оказывается заперта на оба замка — один из них открывается поворотом язычка изнутри, но для второго нужны ключи, которых в зоне видимости не обнаруживается. Ещё несколько драгоценных секунд уходит на то, чтобы бегом вернуться в гостиную и быстро обыскать ящики комодов. Благо, в самом нижнем обнаруживается набор канцелярских скрепок.

Замок поддаётся не с первого раза — тонкие скрепки оказываются слишком мягкими для прочного механизма и мгновенно гнутся, не сумев исполнить своего предназначения. Аддамс торопливо распрямляет проклятые скрепки подрагивающими пальцами, а потом скручивает их между собой. И едва успевает вставить нехитрую конструкцию в замочную скважину, как шум воды в ванной стихает.

Oh merda. Затаив дыхание, она осторожно поворачивает скрепки до упора — и наконец раздаётся долгожданный тихий щелчок открывшегося замка. У неё вырывается вздох облегчения, а в следующую секунду Уэнсдэй рывком распахивает дверь и бегом выскакивает в коридор.

Ждать лифт нет времени — электронное табло над металлическими створками показывает, что лифт находится на третьем этаже, поэтому она быстрым шагом устремляется к лестнице, на ходу открывая приложение заказа такси.

Вот с адресом возникает заминка. Если Торп сумел дважды проникнуть в общежитие, чтобы оставить послание под дверью, ему не составит труда сделать это и в третий раз. Нет, вернуться в кампус сейчас — всё равно что подписать себе смертный приговор.

Аддамс больше не питает фальшивых иллюзий относительно намерений этого человека. И потому вбивает в строку пункта назначения первый пришедший на ум отель.

Когда она усаживается на заднее сиденье канареечно-жёлтого Форда и слишком громко хлопает дверью, водитель мгновенно обращает на неё заинтересованный взгляд.

Ах да, нормальные люди ведь не выскакивают на улицу в непомерно огромной кожанке поверх мужской футболки. И не озираются по сторонам с таким встревоженным видом, будто за ними гонится разъярённый зверь.

— Мисс, с вами всё в порядке? — участливо спрашивает немолодой мужчина, протягивая Уэнсдэй непочатую бутылку воды.

— Нажмите на газ, чёрт возьми, — она награждает водителя ледяным взглядом исподлобья и плотнее запахивает куртку на груди, скрывая убогий наряд под ней.

— Если вас кто-то обидел, я могу вызвать полицию… — скудоумный кретин никак не желает уняться и засунуть в задницу свою неуместную заботу. — Или может быть…

— Делайте свою работу молча, — шипит Аддамс сквозь зубы, то и дело оглядываясь на подъездную дверь высотки.

Таксист наконец умолкает, возвращает воду в подстаканник и перемещает ногу на педаль газа. Автомобиль плавно трогается с места, а Уэнсдэй устало откидывается на сиденье, ощущая, как сердце лихорадочно бьётся в груди, словно загнанная в клетку птица.

Но идея с полицией вовсе не кажется бредовой. Если Торп и вправду серийный маньяк — в чём она уже практически не сомневается — он непременно должен оказаться за решёткой.

Вот только что она скажет в полиции?

Шериф потребует доказательства, а ей совершенно нечего предоставить. Поддельная диссертация ещё ничего не значит, а всё остальное — просто домыслы, не подкреплённые реальными уликами. Этого даже не хватит, чтобы профессора заключили под стражу. Он останется на свободе и успеет добраться до неё прежде, чем копы нароют что-то существенное. Если нароют вообще. Ведь за целый год расследование по делу Мартен не сдвинулось ни на йоту.

Нет, так дело не пойдёт.

Нужно добыть весомые доказательства.

И начать следует со звонка в университет Сорбонны. Вот только придётся запастись терпением на целый день.

В воскресенье дороги практически свободны от пробок — уже через двадцать минут Форд останавливается на парковке напротив чёрной вывески Boston Park Plaza. Здание отеля, отделанное светлым камнем и увенчанное флагом Соединённых Штатов, выглядит относительно приемлемо — особенно учитывая, что оно было выбрано и забронировано буквально за считанные секунды, пока она бегом спускалась по лестнице.

Пару минут спустя, когда Уэнсдэй уже стоит напротив стойки ресепшена и терпеливо дожидается, пока администратор отыщет в компьютере номер бронирования, телефон в кармане начинает подавать признаки жизни.

Разумеется, звонит Торп.

Она равнодушно сбрасывает звонок, не желая слушать очередную тщательно отрепетированную ложь — но следом приходит сразу несколько сообщений:

Немедленно возьми трубку. Ничего не собираешься объяснить?

Какого чёрта ты вытворяешь?!

Что ты сделала с моей дверью?! Ключи лежали в прихожей, на кой хрен ты раскурочила замок?!

Аддамс, живо ответь. Это несмешно.

Какой трогательный драматизм.

И какая впечатляющая актёрская игра.

Она сбрасывает очередной вызов и без колебаний заносит его номер в чёрный список.

Настало время поставить крест на всём этом дерьме и наконец перейти к решительным действиям. Преступник должен сидеть в тюрьме — и она приложит максимум усилий, чтобы это произошло как можно скорее.

Получив ключ-карту от номера, Уэнсдэй не торопится подниматься на нужный этаж, здраво рассудив, что сначала нужно сменить убогий внешний вид на более приемлемый.

Благо, в шаговой доступности от отеля обнаруживается несколько бутиков. Переодевшись прямо в примерочной в простые чёрные джинсы и свитер с высоким горлом, она безо всякого сожаления выбрасывает футболку и куртку Торпа в ближайший мусорный бак.

Несмотря на напряжённость создавшейся ситуации, погода слегка смягчает мрачное настроение — пронизывающий осенний ветер пробирает до костей, а свинцово-серые облака скрывают омерзительный солнечный диск, и Аддамс решает немного прогуляться, чтобы привести в порядок спутанные мысли.

Прихватив с собой тройную порцию эспрессо, она пешком доходит до Бостон Паблик Гарден и устраивается на первой попавшейся лавочке. Медленно потягивает обжигающе горячий крепкий кофе, равнодушно наблюдая за редкими прохожими, и погружается в размышления.

Oh merda, она совсем позабыла про Энид — соседка ведь планирует вернуться в общежитие сегодня вечером и даже не подозревает, что её там может поджидать чокнутый маньяк. Срочно нужно её предупредить.

Синклер снимает трубку только после третьего звонка подряд — голос на том конце провода звучит совсем сонно, несмотря на то, что время уже близится к одиннадцати утра. Ничего удивительного, учитывая, в каком анабиозном состоянии она находилась вчера.

— Уэнсди? Зачем ты будишь меня в такую рань? — неразборчиво бормочет блондинка, поминутно зевая. — У меня жуткое похмелье, давай я перезвоню тебе позже…

— Нет, это срочно, — Аддамс решительно её перебивает. — Слушай меня очень внимательно и не задавай вопросов. Ты не должна возвращаться в город, пока я не скажу.

— Что? — непонимающе переспрашивает Энид, и хотя Уэнсдэй не может видеть её лица, но прекрасно представляет, как соседка растерянно хлопает своими огромными небесными глазами. — В чём дело?

— Это не телефонный разговор, — лучше ничего не объяснять, иначе чрезмерно впечатлительная блондинка непременно поднимет панику и всё испортит. — Просто останься за городом ещё на день-другой. Прогулов у тебя и так более чем достаточно, ещё несколько пропущенных занятий особой роли не сыграют. Я всё решу и перезвоню тебе.

— Но, Уэнсди…

— Даже не пытайся спорить, — она уже нащупывает кнопку блокировки, чтобы завершить диалог, но следующая фраза Синклер вмиг заставляет её передумать.

— Я уже в городе, — виновато сообщает Энид на уровне едва различимого шёпота. — Я вчера прислушалась к твоему совету и уже хотела позвонить Аяксу, но он позвонил мне сам, представляешь? Он забрал меня, ну и…

Oh merda. Блондинка вполголоса бормочет что-то ещё — кажется, восторженно шепчет, что Петрополус дождался её совершеннолетия подобно благородному рыцарю и страстное грехопадение наконец-то состоялось, — но Уэнсдэй почти её не слушает.

Вот и вторая часть пазла. Внешне безобидный Аякс явно в сговоре со своим дружком-преступником и успешно заманил в свои сети второго важного свидетеля. Сердце Аддамс невольно пропускает удар, а мгновением позже заходится в бешеном тахикардичном ритме от осознания, что ужасающе наивной Ниди грозит смертельная опасность, о которой та даже не подозревает.

— Слушай меня очень внимательно, — чеканит Уэнсдэй в трубку твёрдым безапелляционным тоном. — Просто отвечай «да» или «нет» без лишних комментариев. Аякс сейчас рядом?

— Да, — взволнованно шепчет Синклер и тут же игнорирует инструкции, добавив. — Но он спит.

— Отлично, — она выдыхает с небольшим облегчением. — Ты сможешь быстро собраться и уйти оттуда? Так, чтобы его не разбудить?

— Да… Думаю, да, — голос блондинки заметно дрожит, в интонациях отчётливо слышатся подступающие слёзы. — Ради всего святого, скажи мне, что происходит? Мне страшно…

— Живо возьми себя в руки, — Аддамс безжалостно обрывает неуместную паническую тираду. — Сейчас не время. Не клади трубку и делай, как я сказала. Быстро одевайся и выходи на улицу. Найди оживлённое место с большим количеством людей и смешайся с толпой. Если он будет звонить, не отвечай. И сама никому не звони. Я сейчас за тобой приеду, поняла?

— Да-да… Я поняла, — Энид тихо шмыгает носом, и на том конце трубки слышится неясный шорох — очевидно, она выбирается из постели.

Выждав ещё пару минут, чтобы убедиться, что сообщник маньяка не проснулся, Уэнсдэй смахивает вверх экран со звонком и открывает приложение для заказа такси. Благо, адрес Петрополуса она помнит наизусть — и уже через несколько секунд приходит оповещение, что ближайшая машина прибудет через четыре минуты к южному выходу из парка.

Когда она забирается на заднее сиденье подъехавшего автомобиля, в трубке снова раздаётся дрожащий голос насмерть перепуганной соседки.

— Я на улице, — сообщает Синклер, не переставая жалобно всхлипывать, и Аддамс выдыхает с невероятным облегчением уже в который раз за это бесконечное утро. — Тут через пару кварталов Старбакс, я иду туда.

— Никуда не уходи оттуда. Я уже еду, — Уэнсдэй сбрасывает звонок и убирает телефон в задний карман джинсов.

Нечеловеческий сердечный ритм понемногу унимается, а волнение постепенно утихает.

По крайней мере, Энид теперь в относительной безопасности, и очень скоро всё это закончится. Нужно только дождаться трёх часов ночи, позвонить в университет Сорбонны, чтобы окончательно убедиться, что там никогда не слышали о некоем профессоре Торпе — и можно будет обратиться в полицию.

Такси останавливается на переполненной парковке рядом со Старбаксом — растрёпанная Синклер, по-прежнему облачённая в идиотский маскарадный костюм, мгновенно забирается на заднее сиденье. Кукольное личико блондинки залито дорожками слёз вперемешку с тушью, но в светло-голубых глазах горит яростная решимость — и она сходу пускается в атаку.

— Уэнсдэй Фрайдей Аддамс! — соседка с недюжинной силой вцепляется в локоть Аддамс и разворачивает к себе, заставляя посмотреть ей в глаза. — Ты сию же секунду объяснишь мне, что за дерьмо тут происходит!

— А ты сама не догадываешься? — сердито огрызается Уэнсдэй, резким рывком сбрасывая руку блондинки, и понижает голос до шёпота, чтобы любопытный водитель ничего не услышал. — Твой Ромео в сговоре с Торпом. Неужели тебя нисколько не удивило, с какой такой стати он так неожиданно объявился, хотя вы решили взять паузу?

— Он сказал, что просто испугался разницы в возрасте! — горячечно возражает Энид, упрямо не желая принять очевидное. — А потом понял, что это всё не имеет значения, если мы действительно нравимся друг другу!

Она на секунду умолкает, недовольно нахмурив брови — а потом окидывает салон такси долгим растерянным взглядом.

— Уэнсди, а где твоя машина?

— Вот именно, — победно заключает Аддамс, раздражённо закатив глаза. — Твой Ромео вспомнил о тебе как раз в тот момент, когда я попала в аварию и попросила Торпа забрать меня с Сейлем Тернпайк. Забавное совпадение, не находишь? И очень удобное для них.

— Боже праведный… — окончательно утратив самообладание, Синклер прячет заплаканное лицо в дрожащих ладонях. — Нет, я не верю… Аякс не мог так поступить. Он не преступник… Мы с ним договорились провести весь день вместе, должны были съездить на конную ферму к его дедушке… Это же абсурд!

— Нет никакой фермы, Энид, — устало выдыхает Уэнсдэй, откинувшись на спинку сиденья. Очередные детали пазла складываются в единую цельную картину. — Перед тем, как я сбежала из квартиры Торпа, он предложил подвезти меня до кампуса. Они бы отвезли нас куда-нибудь подальше и просто убили. Держу пари, ты никому не сказала, куда и с кем сорвалась прошлой ночью.

— Некому было говорить, к тому моменту все уже жутко напились… — едва различимо подтверждает блондинка сквозь непрекращающиеся глухие рыдания.

— Вот видишь, как удобно, — Аддамс коротко кивает собственным мыслям, массируя кончиками пальцев болезненно пульсирующие виски. — Никаких свидетелей. Полиция не нашла бы следов.

По прибытии в отель Энид с порога бросается к мини-бару и выуживает оттуда огромную бутыль шотландского виски. Яростно откручивает крышку зубами и отбрасывает в сторону — а потом заполняет пузатый рокс на два пальца и опустошает одним большим глотком, закашлявшись от сорокоградусной крепости. Уэнсдэй суёт ей в руки плитку горького шоколада, а немигающий взгляд угольных глаз невольно падает на початую бутылку. И хотя она твёрдо убеждена, что алкоголь необратимо уничтожает нейронные связи в головном мозгу, нервное напряжение настолько велико, что Аддамс тянется к виски и щедро отпивает прямо из бутылки. Терпкая жидкость жжёт горло своей крепостью, но прямо сейчас ей тотально наплевать — их обеих ждут мучительные часы ожидания перед последним решающим шагом, так почему бы не скоротать их в приятном алкогольном дурмане?

К моменту, когда за широким французским окном сгущаются мягкие осенние сумерки, Синклер уже спит, развалившись прямо в одежде посреди огромной неразобранной кровати. Но Аддамс не может заснуть.

Тяжёлые мысли ворочаются в голове подобно противно склизким медузам, выброшенным на отмель во время шторма — и даже убойная доза виски не смогла этого исправить.

Она ощущает странное иррациональное опустошение, что непродолжительное в общем-то расследование движется к своему закономерному завершению. Триумфа почему-то нет. Гордости за то, что ей удалось обыграть серийного маньяка — тоже.

Впрочем, гордиться пока нечем.

Профессор всё ещё на свободе.

Она почти не чувствует опьянения — и, промаявшись ещё пару часов в мучительном ожидании, решает спуститься в лобби.

На первом этаже отеля практически никого нет, если не считать пожилой дамы с чемоданом, которая поминутно сверяется с наручными часами — наверное, ждёт такси до аэропорта. Заказав тройную порцию эспрессо со льдом, Уэнсдэй бесцельно меряет просторный вестибюль широкими шагами, сунув руки в карманы джинсов. Мандраж скручивает внутренности в неприятный тугой узел, стрелки на циферблатах настенных часов ползут невыносимо медленно, и Аддамс невольно задумывается — а что, если она ошибается? Что, если всё это время она шла по неверному следу, неосознанно подтасовывая имеющиеся доказательства в пользу своей главной версии?

Прямых улик ведь как не было, так и нет.

Лагерь, фальшивая диссертация, странное поведение профессора — всё это нельзя привязать к реальному уголовному делу.

Как знать, вдруг он сорвался к ней на помощь в три часа ночи вовсе не потому, что это был коварный план по уничтожению лишних свидетелей? Люди ведь поступают подобным образом и в других случаях. Например, когда… Нет. Нельзя думать о Торпе в таком ключе. Это неправда. Уэнсдэй усилием воли отгоняет непрошеные мысли.

Спустя бесчисленное количество времени часы с табличкой «Париж» наконец начинают показывать девять утра. Аддамс усаживается в мягкое светлое кресло в самом дальнем углу и делает несколько глубоких вдохов и выдохов, а потом решительно достаёт из заднего кармана телефон и пролистывает список контактов до номера университета Сорбонны.

Что ж, вот и настал момент истины.

— Bonjour, département des ressources humaines de l’Université Paris Sorbonne, — звучит приветливый женский голос на том конце провода. — Comment puis-je vous aider?{?}[Здравствуйте, отдел кадров Парижского университета Сорбонны. Чем могу вам помочь?]