Их нежная возлюбленная

– Черт возьми, – пробормотал Шон, отрывая губы и поднимая ее на ноги.

В ту секунду, когда она выпрямилась, Торп схватил ее за плечи и развернул лицом к себе. Он обхватил ее лицо руками и заглянул ей в глаза.

– Если ты не остановишь меня, я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не перестанешь кричать. Последний шанс сказать «нет», зверушка.

– С чего бы мне тебя останавливать? Ты мне нужен.

Торп покачал головой.

– Я слишком стар для тебя.

– Ты знаешь, что, черт возьми, делаешь, – возразила она. – Я доверяю тебе.

Он нахмурился.

– Я не нежный любовник.

– Если ты заставишь меня кончить, я буду наслаждаться каждой секундой.

– Только если ты будешь хорошо себя вести, милая, – насмешливо прошептал Шон ей на ухо.

Затем его пальцы нашли путь к ее соскам, играя с зажимающими их прищепками для одежды. Давление подпитывало тяжесть внизу живота, которую он усилил своим следующим прикосновением. Ласкал, дразнил ее ощущениями, достаточными для того, чтобы ее колени ослабли, а кровь прилила… Но не настолько, чтобы она перешла грань.

– Ты такая чертовски красивая.

Торп наклонился ближе, его губы нависли прямо над ее губами.

– Я хотел тебя…

Калли таяла в его объятиях, пока его пристальный взгляд и руки Шона ласкали ее. Она чувствовала себя прекрасной. Они сделали ей этот подарок, просто находясь здесь с ней. Она верила, что они обожали и ценили ее. Теперь она знала, что они сделают все, чтобы защитить ее. Представляли ли они себе, как отчаянно и как долго она хотела чувствовать себя так? Во все времена, когда обстоятельства вынуждали ее бежать из любой ловушки, которую она временно называла домом, и незнакомцев, которые могли бы стать друзьями в разных ситуациях, она никогда по-настоящему не представляла, что будет чувствовать себя самым дорогим человеком в мире для кого-либо.

– Я тоже хотела тебя. Почему ты никогда не…

– В конце концов ты бросишь меня, – выдавил Торп.

– Я никогда этого не хотела. Это одна из причин, по которой я осталась в «Доминионе» намного дольше, чем следовало. – Калли встала на цыпочки, придвигаясь ближе, их взгляды почти слились воедино. – И я никогда не захочу этого. Если что-то случится, и мы расстанемся, пожалуйста, поверь, что я никогда не хотела расставаться с тобой.

Она коснулась губами губ Торпа. Он больше не нуждался в поощрении. Он встретил ее на полпути и завладел ее ртом, собственническим движением языка, впитывая ее, как будто он жаждал ее. Как будто она была эликсиром, который сохранит ему жизнь.

А Калли впитывала его, тонула в пьянящем болоте потребности, затягивающей на дно. Когда она это сделала, Шон провел рукой вверх по ее животу, чтобы снова схватить импровизированные зажимы, его зубы прикусили ее шею. Дрожь пробежала по ее телу. Ее охватила головокружительная лихорадка. И все же ничто никогда не казалось таким совершенным. Это было больше, чем просто воплощение фантазии. Она любила их обоих, и то, что они были с ней, желали ее, работали вместе, чтобы доставить ей удовольствие… Всё встало на свои места. Она принадлежала им обоим.

Если бы только жизнь, судьба или Всевышний даровали ей эту полноту на всю оставшуюся жизнь, она бы воспользовалась любой возможностью, чтобы заставить их почувствовать это чудо взамен.

Эта мысль была почти абсурдной. Они были здесь и сейчас. Завтра в лучшем случае будет перестрелка, и шансы у их были невелики. Ей лучше воспользоваться полученным временем, пока она может.

Торп поднял голову, тяжело дыша, его грудь вздымалась и опускалась. Он оторвал от нее взгляд, затем посмотрел через ее плечо на Шона.

– Что дальше?

У нее перехватило дыхание. Нервы были натянуты, как канаты. Она не смела сказать ни слова или даже всхлипнуть, боясь, что проснется от этого прекрасного сна.

– Ты хочешь Калли, как и я, – отметил Шон.

– Больше, чем я хочу все свои завтра, – поклялся Торп, эти серые глаза прожигали ее насквозь.

Она крепче сжала его плечи и почувствовала, как ее качнуло к нему. Его пальцы впились в ее бедра.

– Милая?

Шон повернул ее к себе спиной. В его голубых глазах читалось беспокойство. Неопределенность. Это выражение говорило о том, что он боялся, что, что бы он ни сделал, он потеряет ее.

Возможно, он не всегда был честен с ней, но она видела мужчину под значком, когда он впервые пришел в «Доминион». Это было очевидно по тому, как нежно он поощрял ее открыться, по тому, как терпеливо уговаривал ее, пока не понял. Она боялась его вопросов и того, к чему они могут привести, да. Но еще больше она боялась потерять свое сердце. За последние несколько дней он так многим рисковал, чтобы помочь ей. Возможно, ей следовало быть более осторожной, но за эти годы она приобрела приличный счетчик опасности. Теперь, когда она не сходила с ума и начала использовать разум… Она знала, что он может быть лучшим мужчиной, который когда-либо был у нее.

Калли обхватила его подбородок.

– Я твоя тоже, Шон. Всегда.

По крайней мере, в моем сердце.

Облегчение отразилось на его лице, и он завладел ее ртом в медленной, обжигающей встрече губ, которая заставила последние несколько минут колебания испариться. Колодец тоски и желания тек от нее к ним обоим и обратно. Калли не могла не почувствовать этого. Это было правильно. Пришло время.

– Так и есть, – подтвердил Шон, затем ухмыльнулся Торпу. – Я рассчитывал на возможность, когда покупал провизию.

Что, черт возьми, это значило? Калли нахмурилась, пытаясь разгадать его загадочное заявление, когда Шон потянулся к столу позади него и, схватив пластиковый пакет с продуктами, бросил его. Торп поймал его, раздвинул ручки и заглянул внутрь. Поднявшись на цыпочки, она тоже заглянула.

Внутри лежали коробки презервативов.

Взгляд Торпа метнулся к Шону. Затем на его лице появилась широкая ухмылка.

– Похоже, мы будем очень заняты.

Шон ответил с улыбкой.

– Я очень надеюсь на это.

Кровь побежала по венам Калли, когда она моргнула, заглядывая в сумку. Зрелище было одновременно захватывающим и пугающим.

– Я думаю, этого достаточно, чтобы обеспечить целый взвод на год.

– Сомневаюсь в этом, зверушка, но мы будем работать как проклятые, чтобы не отставать. Будь готова.

Торп бросил мешок обратно Шону, затем подхватил ее на руки и понес в спальню.

Шон последовал за ними, разорвал первую коробку и бросил горсть пакетов из фольги на кровать рядом с ее головой, когда ее спина соприкоснулась с матрасом. Она посмотрела на мужчин. Взгляд Торпа проник в нее так, как скоро проникнет его член.

Шон наполовину накрыл ее тело своим, его губы опустились для еще одного поцелуя. Калли встретила его, когда почувствовала, что кровать с другой стороны прогнулась под весом Торпа. Сквозь брюки его эрекция прижималась к ее бедру, большая, твердая и горячая. Она застонала, одной рукой вцепившись в волосы Шона, а другой – в плечи Торпа.

Это должно быть неловко. Ей следовало нервничать. Но нет. Они двигались вместе, казалось бы, с одинаковыми мыслями и желаниями с той секунды, как коснулись простыней. Никаких столкновений, никаких конфликтов.

Возбуждение, наполнявшее ее сейчас, было как следствием пылких ласк парней, так и лишения ее оргазма. Но более того, это произошло из-за того, что их ароматы слились в ее носу, ее кожа нагрелась от их собственного двойного давления, как они начали обводить ее губыпожирающими поцелуями. Все казалось правильным.

Наконец Торп оторвался от ее губ. Он сосредоточился на ее груди, прежде чем скользнуть лукавым взглядом на Шона, который ухмыльнулся. Калли замерла. Когда они так молчаливо переглядываются жди беды…

В тот момент, они сдернули прищепки для одежды из ее сосков и одновременно наклонились, чтобы глубоко вобрать её соски. Она выгнулась дугой и закричала. Кровь наполнила пики, когда их окружили губы. Всасывание усиливалось, ощущение доходило до ее клитора, как прямая ласка. О черт.

Затем они воплотили это в реальность: Шон запустил два пальца в ее киску, а Торп прошелся по клитору. Боже, она вся горела.

– Парни… пожалуйста, – она тяжело дышала. – Пожалуйста.

– Я не уверен, что ты правильно усвоила свой урок, зверушка. А ты, Шон?

Торп зарычал, заставив ее содрогнуться от желания.

– Нет.

Он провел языком вокруг ее соска.

– Я еще не уверен, что ты понимаешь всю степень своих нарушений, милая. Я должен тебе красную задницу за то, что ты накачала меня наркотиками и сбежала, не поговорив со мной. Или с Торпом, если уж на то пошло. Я также не уверен, что мы должным образом отплатили тебе за то, что ты разделась перед комнатой, полной отбросов и неудачников.

– Мне жаль. Я клянусь. Но…

Торп завладел ее губами и впился в ее рот в опьяняющем поцелуе.

– Хорошая мысль, Торп. Калли не нужно сейчас говорить.

Шон ущипнул ее за сосок, прежде чем снова его погладить, затем засунул пальцы глубоко в ее киску, найдя место, предназначенное для того, чтобы заставить ее вздрогнуть.

У Калли закружилась голова. Кровь бежала по организму, собираясь между ног. Она изогнулась, молча умоляя.

– Когда я буду убежден, что ты действительно сожалеешь, мы посмотрим на твой оргазм. А до тех пор… – Он прикусил ее грудь сбоку. – Встань на четвереньки.

Торп в последний раз провел пальцами по ее клитору, а затем послал Шону хмурый взгляд. Но он подыграл ему.

– Это был прямой приказ, зверушка. Шевелись.

Ее мозг изо всех сил пытался пробиться сквозь возбуждение, захлестнувшее тело. Наконец, команда проникла в нее – потому что их члены еще не проникли – и она перевернулась между ними, выставив свою задницу в воздух.

– Ах, ты так чертовски красиво выглядишь в таком положении.

Голос Шона стал хриплым, глубоким, когда он провел рукой под ее телом, пока снова не коснулся киски.

– Так и есть, Калли, – согласился Торп. – Ты выглядишь готовой служить и радовать нас. Тебе бы этого хотелось?

Как бы сильно ее тело ни жаждало оргазма, возможность дать им все, чего они хотели и к чему стремились, заставляла каждую покорную клеточку внутри нее кричать. Она могла бы найти свою собственную награду в удовлетворении мужчин, которых любила. На самом деле, все ее тело словно светилось от этой перспективы.

– Больше всего на свете, сэр. Простите, если я встревожила или расстроила вас своим уходом. Я хотела защитить вас обоих.

Шон наклонился к ее лицу, его выражение лица было на удивление суровым.

– То, что ты сделала, было полной неспособностью общаться. Как мы можем помочь тебе или обеспечить безопасность, если ты нам не позволяешь?

Калли открыла рот, чтобы ответить, но резкий удар его руки по заду заставил ее взвизгнуть. Неужели Шон только что шлепнул ее? Да, и гораздо сильнее, чем даже Торпу приходилось в прошлом.

– Теперь тихо, – потребовал он. – Ты примешь свое наказание как хорошая девочка. Раздвинь колени в стороны. – Шон подождал, пока она не подчинилась, затем еще немного расширил их, пока ее поза не пришлась ему по вкусу. – Лучше. Теперь ты можешь извиниться перед Торпом.

Она подняла глаза и увидела, как двое мужчин обменялись взглядами. Затем лицо Торпа озарилось выражением величайшего удовлетворения.

– Да, ты можешь, зверушка.

Он потянулся к молнии. Та открылась в тишине. Калли затаила дыхание, когда он спустил штаны с бедер и обнажил свой толстый член, стоявший крепко, когда он взял его в кулак. Распухшая фиолетовая головка заставила ее голодно облизать губы.

Торп запустил пальцы в ее локоны и сжал их в руке, притягивая ее к набухшему стволу плоти, который он медленно поглаживал вверх и вниз. Ее желудок сжался. Киска потекла. В течение многих лет она мечтала оказаться у ног Торпа, на коленях, полностью к его услугам. У нее перехватило дыхание, когда он провел членом по ее губам, дразня… а потом исчез.

Не раздумывая, она потянулась вверх, пытаясь взять его член в руку и засунуть себе в рот.

Торп потянул ее за волосы, отказывая ей, в то же время Шон снова шлепнул ее по заднице.

– Не будь жадной и нетерпеливой, зверушка. Если ты извиняешься передо мной, то торопить меня до того, как я буду готов, не лучший способ убедить меня, что ты сожалеешь.

Он ослабил крепкую хватку на волосах, затем обхватил своей большой рукой ее лицо, сжимая пальцами мышцы ее челюсти.

– Открой рот. Соси мой член. Заставь меня поверить, что ты раскаиваешься и стремишься угодить.

– Мне тоже придется в это поверить, милая, иначе в твоем будущем не будет секса, – добавил Шон. – Продолжай. И ни звука, пока я беру тебя.

Это командное наказание, вероятно, не должно было так сильно возбуждать ее, но зачем отрицать, что оно сделало ее нуждающейся и вывернуло наизнанку. Жаль, что хныканье и мольбы не принесут ей ни капли пользы. Только послушание поможет.

У Калли было не так уж много возможностей по-настоящему отдать себя в чужие руки и передать волю. Она хотела этого сейчас так сильно. Да, они собирались заставить ее ждать, страдать и умолять. Но что бы они ни сделали, это также сблизит их всех… Как бы долго это ни продолжалось.

Она излила все свое сердце, проводя языком по члену Торпа, нежно облизывая его, закрыв глаза, как будто могла сохранить этот момент навсегда. Позади нее Шон провел ладонью по ее разгоряченной плоти, распространяя тепло. Она сдержала всхлип и желание приподнять бедра к нему для большего. Он скользнул пальцами вниз по ее заднице, к киске, проводя по набухшим половым губам, клитору.

Момент был волшебный. Калли почувствовала себя обласканной. Она чувствовала себя обожаемой. И полностью отдалась этому моменту. Им.

Широко растянув губы, она глубоко взяла Торпа, наслаждаясь его твердой длиной, заполняющей ее рот. Каждый уголок наполнялся его ароматом и вкусом, таким мужественным, немного соленым, таким большим, мускусным и совершенным. Сдерживать стон стало невозможно, когда она откинула голову назад, посасывая, пока ее язык не начало покалывать, а затем провела зубами по чувствительной головке. Торп со стоном выругался.

Калли скорее почувствовала, чем увидела, как Шон наклонился к ней, чтобы посмотреть. Знание, что его пристальный взгляд остановился на ней, зажгло что-то в ее животе. Невозможно было не захотеть устроить шоу и заставить его вспомнить те моменты, когда она тоже обнимала его губами.

Вскоре Торп поспешно вытащил свой член из ее губ, как будто не мог насытиться ею. Он выругался, его кулак сжался в ее волосах. Его возбуждение усилило ее собственное.

Затем Шон поцеловал ее в бок, прежде чем вернуться на свое место позади нее и войти в ритм. Методично он шлепал ее по заду, пока тот не загорелся, не начал покалывать и не разжег огонь в ее крови.

Бороться с желанием извиваться и молить о пощаде становилось почти невозможно. С каждым их прикосновением Калли погружалась в самую восхитительную эйфорию. Она не была уверена, что сможет вздохнуть от этого блаженства. Головокружение захлестнуло ее. Возбуждение лихорадило кровь.

И она наслаждалась каждой минутой этого, точно так же как любила их.

– Зверушка…

Голос Торпа стал глубже, грубее, до чего-то очень интимного. Она вслушивалась в каждую интонацию этого человека в течение четырех лет, но никогда не слышала этой конкретной ноты. Ей нравилась мысль, что это было что-то, что он приберег специально для нее.

– Калли, детка. Ты убиваешь меня.

Она улыбнулась, обхватив его толстую плоть так сильно своим языком, и снова омыла его всеми чувствами, которые кружились и собирались внутри нее. Он застонал и снова потянул ее за волосы, освобождая рот.

Калли застонала в знак протеста, не задумываясь, моргая, глядя на его большую, вздымающуюся грудь, пока он изо всех сил старался дышать, несмотря на возбуждение. Его челюсти были сжаты, ноздри раздувались. Его серые глаза выглядели штормовыми и потемнели до чего–то на грани бури.

Она никак не могла удержаться от того, чтобы беспомощно не упасть в его пристальный взгляд.

– Пожалуйста, не останавливай меня.

– Я, черт возьми, чуть не кончил тебе в горло. – Он провел большим пальцем по ее нижней губе. – Когда-нибудь я с удовольствием кончу прямо в этот прелестный ротик. Но не сегодня.

Она закусила губу и попыталась подавить разочарование. Мысль о том, что Торп доставит ей свое удовольствие – что она вынудит его преодолеть сдержанность – возбудила ее до чертиков. Но у нее не было права просить чего–либо, чего она хотела. Это было наказанием. Очень сексуальным, изумительным наказанием, но его гораздо труднее вынести, чем все остальное, что она могла вообразить. Они помахали перед ее лицом милой фантазией, а затем отдернули ее. Это утро было полным лишения оргазма. Они останавливали ее всякий раз, когда она слишком сильно желала чего-то. Она бы вытерпела это, потому что сожалела, что беспокоила и причиняла им боль, даже если это было ради благой цели.

– Я поняла, сэр.

Он погладил ее по макушке, затем взял ее за затылок и подтолкнул ее для поцелуя.

– Ты доволен, что она сожалеет? – спросил Шон, все еще поглаживая ее разгоряченный зад и время от времени добавляя шлепок.

Теперь, когда она не была сосредоточена на Торпе, кровь и желание пульсировали в ее ягодицах. Неоновый рекламный щит был бы менее ярким. Она ахнула, жалея, что не может отвлечься. Но Шон только еще раз провел рукой между ее ног, положив пальцы на затвердевший клитор.

– Думаю, что смог увидеть немного раскаяния, – протянул Торп. – Но не уверен, что она достаточно сожалеет. Я хочу быть уверен, что она никогда больше не собирается сбегать.

Калли подавила крик. Она не хотела убегать от них. Но если она принесет им опасность или неприятности и сможет исправить это, уйдя… У нее не будет выбора.

– Я тоже. – Шон лениво кружил на вершине ее лобка, как раз там, где она нуждалась в этом больше всего, но с недостаточной скоростью и давлением, чтобы отправить ее в полет. – Нам просто придется работать с ней усерднее, пока мы не убедимся, что она действительно понимает, где ее место. – Стон вырвался из его груди. – Твоя киска такая скользкая, милая. Идеальная.

Шон поднял ее, прижимая спиной к своей груди. Он ласкал ее и без того чувствительные соски, покручивая и пощипывая. Ее голова откинулась на его плечо, и она выгнулась от его прикосновения. Она едва успела сообразить, как впитать в себя все то горячее чувство, которое он ей внушил, когда Калли почувствовала, как толстые пальцы раздвигают ее складки в обманчиво настойчивом прикосновении. Ловкое, мягкое прикосновение Торпа к клитору испепелило ее способность держать язык за зубами.

– Пожалуйста…

Она тяжело дышала, затем посмотрела на него ошеломленными, умоляющими глазами.

– Ты хорошенькая, когда умоляешь, зверушка. – Легкая улыбка заиграла на его губах. – Я с нетерпением буду ждать, когда услышу ещё больше.

– Я тоже, – поклялся Шон. – На спину.

Вместе они помогли ей лечь поперек матраса. Торп взял на себя нежную пытку ее сосков, щелкнув зажимами, затем наклонился, чтобы уткнуться носом в них, прежде чем засосать их в рот по одному. У ее ног Шон схватил ее за лодыжки и раздвинул ноги. И она задыхалась в своей собственной жвжде, неспособная заставить мысли двигаться дальше всех способов, которыми она жаждала их.

Когда они расположили ее по своему вкусу, она застонала, издавая бессвязные звуки мольбы, она надеялась, что они поняли. Наконец, Калли услышала тихий звук разрываемой обертки презерватива. Потом еще один. Торп слез с кровати, и ей удалось приподнять голову достаточно, чтобы увидеть, как он стоит у ее ног рядом с Шоном, который сбросил свою одежду в рекордно короткие сроки. Они оба раскатывали презервативы на сильных вздымающихся эрекциях.

Слава богу, в моем будущем есть секс. От этого Калли была готова кричать, плакать или сойти с ума. Она абсолютно точно знала, что лучше не трогать себя. Торп совершенно ясно дал понять в душе, что на это был строжайший запрет.

Шон опустился на кровать рядом с ней и подпер голову рукой, его голубые глаза блестели озорством и горели желанием.

– Раздвинь ноги шире, милая. Заставь меня поверить, что ты хочешь, чтобы мы тебя трахнули.

Он даже не успел закончить предложение, как она согнула колени и раздвинула их так широко, как только могла.

Торп ласково пробрался вверх по ее бедрам и устроился между ними, головка его члена толкнулась в ее влажный вход.

– Возьми меня, зверушка. Возьми каждый дюйм. Доставь мне удовольствие.

Она моргнула, глядя на него.

– Нет ничего, чего я хочу больше, чем доставить удовольствие вам обоим.

– Калли… – простонал он, пронзая ее, и закрыл глаза, скрежеча зубами. – Черт.

Наконец, после четырех мучительных лет ожидания, Торп был внутри нее.

Она судорожно вдохнула, пытаясь вместить его всего сразу. Но из-за крови, прилившей к её опухшим складочкам, Торпу пришлось пробиваться внутрь. Сильный толчок, медленное отступление. Он стиснул зубы. Его лицо напряглось от сосредоточенности. Он открыл глаза, его пристальный взгляд остановился на ней, проникая в ее душу, пока его член делал то же самое внизу.

– Ты чувствуешь его, милая? – Шон пробормотал ей на ухо дразнящее предложение. – Ты чувствуешь, как сильно он тебя хочет?

– Да.

Она растаяла под Торпом, отчаянно желая взять каждый дюйм его тела.

– Вот как сильно я тоже тебя хочу. Я не могу дождаться, чтобы погрузиться в твою маленькую тугую киску и почувствовать, как ты сжимаешься вокруг меня. Ты знаешь, как я собираюсь тебя трахнуть? Я собираюсь пробить себе дорогу сильным ударом, от которого у тебя перехватит дыхание. Затем я собираюсь отступить так медленно, чтобы головка терлась о каждое чувствительное местечко. Я знаю, что тебя заводит.

Знает. Боже, помоги ей, он знает. И Торп очень быстро схватывал, прорабатывая каждый дюйм с мучительным погружением и кусанием губ, пока с каждым толчком ему не удавалось устроиться прямо в том месте, предназначенном для того, чтобы заставить ее взлететь. Затем он, наконец, вышел почти до конца, и глубоко погрузился одним толчком и полностью завладел ею.

Он достал прямо до шейки матки и пробудил еще один шквал нервных окончаний, сосредоточенных там. Вместе они жгли и покалывали. Калли покачивалась вместе с Торпом, наклоняясь, чтобы подтолкнуть его глубже.

– Ты уже выяснил, что ей нравится глубоко, – сказал Шон.

– Черт, мне так нравится. Святой ад… – Торп откинул голову назад, медленно вышел и снова толкнулся. – Калли, зверушка, я представлял это так много раз, ты даже не представляешь.

– Я тоже думала о тебе, – воскликнула она.

Он просунул руки под ее бедра, схватил ее за задницу и входил в нее, удар за ударом.

– Ты прекрасно выглядишь, Калли, – прошептал Шон ей на ухо между мощными толчками Торпа, а затем обхватил ее губы. – Да, именно так. Твои щеки раскраснелись. Твои губы такие сладкие.

– Шон…

Она не знала, как высказать все слова потребности и любви, которые клокотали у нее в горле.

Каким-то образом он знал. Он снова опустил голову. Ее веки затрепетали, и он поцеловал ее.

– Я всегда хотел только одного – чтобы ты была счастлива. Все, что тебе нужно, я с удовольствием предоставлю. Я всегда буду заботиться о тебе.

Как она могла быть на грани слез и оргазма одновременно? Каждое покалывание и жжение, каждое ощущение и боль, возникшие в ее сжимающейся киске, кружащейся голове и переполняющемся сердце.

– Я тоже, зверушка. Любой, кто захочет отнять тебя у меня, будет сражаться за свою жизнь, – поклялся Торп, входя в нее чередой ослепительных ударов.

Пока она сжималось вокруг него, ее тело готовилось взлететь в небеса, которые они создали, он высвободился.

– Она ужасно близко.

– Еще нет, – упрекнул ее Шон.

Тяжело дыша, Торп перекатился вправо от нее, занимая место рядом с ней, отодвигая подушки со своего пути и сбрасывая их на пол.

Прежде чем она успела задуматься, что он делает, Шон забрался ей между ног и одним толчком, от которого перехватило дыхание, глубоко вошёл, врезавшись в то место, которое, как он знал, заставит ее задрожать от желания. Она не могла сдержать крик.

– Твои оргазмы – наши, милая, – напомнил Торп. – Он не давал тебе разрешения. Теперь он отвечает за твою киску. Терпение.

– Но…

– Нет. – Торп прикусил ее мочку, и его тяжелое дыхание каскадом обрушилось на ее шею, заставляя дрожать и извиваться. – Как ты думаешь, протесты заставят нас позволить тебе кончить? Кому ты здесь хочешь угодить?

– Вам обоим, сэр.

– Точно. Нам приятно видеть, как ты мучаешься, краснеешь и нуждаешься.

И бог свидетель, она делала именно это, готовая на все ради облегчения, чувства захлестнули ее тело и потребность кончить угрожала захлестнуть ее саму. Она прижалась к Шону, поднимаясь навстречу каждому толчку. Впилась ногтями ему в спину, осыпала поцелуями его щеки, шею. Оргазм был совсем рядом, даже ближе, чем раньше. Она издала пронзительный крик.

– Ну, милая, разве Торп только что не объяснил? Ты же не хочешь нас разочаровать, не так ли?

Шон отстранился и перекатился влево от нее.

– Нет, – всхлипнула она. – Но он такой большой.

Калли не могла перевести дыхание, не могла думать. Она подвинулась к Торпу и потерлась о него. Он снова толкнул ее на спину, затем навис над ней, опираясь на свои рельефные руки, его колени раздвинули ее бедра, и он вошел одним яростным толчком, от которого она вцепилась ему в плечи.

– Посмотри на меня, – потребовал он.

Она так и сделала, цепляясь за него, как за спасательный круг, и пытаясь сдержать огромное давление, возникшее прямо под клитором. В отчаянии она искала в его лице пощады.

Нет. Он собирался подталкивать ее все выше. Даже когда плакала, она радовалась его контролю.

Калли также не посмела ослушаться. Она действительно не хотела этого. Она ждала целую вечность, чтобы почувствовать Торпа глубоко внутри себя, глядяшего на нее так, словно она держала его сердце. Он наклонился обхватить ее бедро, то, на котором была царапина от той ужасной ночи. Он потрогал ее пальцами, успокаивая на мгновение.

– Вот так, зверушка. Останься со мной.

Он входил в нее безжалостными, тщательными движениями, которые заставили ее желать большего.

Шон наклонил ее подбородок в свою сторону и накрыл губы своими. Она на мгновение закрыла глаза и купалась в их внимании, в обожании, которое исходило от них обоих, и позволила ему проникнуть в нее.

Он поцеловал ее в подбородок, затем приподнял его, открывая себе доступ к ее горлу. Он скользнул губами по чувствительной коже там, затем вернулся к тугим бусинкам ее сосков, молча умоляя об облегчении…о чем-то.

Торп встал на колени, не сбавляя темпа, и потрогал большим пальцем ее клитор.

– Такой жесткий. Ты нуждаешься в помощи, не так ли, моя милая зверушка?

Калли, честно говоря, не могла вымолвить ни слова. Как он ожидал, что она сдержится и ответит на такой очевидный вопрос?

– Последнее, чего мы сейчас хотим, милая, – это неповиновения. Ответь Торпу, – Шон подышал на ее сосок, затем прикусил его зубами, прежде чем успокоить кончик языком.

Волна ощущений попала прямо в клитор, где Торп отполировал его до молниеносного трепета, медленно растирая тот, что свело ее с ума.

– Да, – сумела выдохнуть она. – Да, сэр.

Кровь и потребность снова начали сходиться, нарастая, собираясь, как буря. Она напрягалась, готовилась, задерживала дыхание. Еще один удар...

– Сукин сын, – тяжело вздохнул Торп, оторвавшись от ее изнемогающей плоти и плюхнувшись рядом с ней, тяжело дыша, как будто ему потребовалось все, чтобы взять себя в руки.

– Нет! – она не смогла сдержать вырвавшийся у нее протест.

Шон схватил ее за подбородок, перекатился на нее сверху и скользнул внутрь одним сокрушительным толчком.

– Да, Калли. Помнишь? Твое наказание?

Он входил в нее сильными, глубокими толчками, которые не сделали абсолютно ничего, кроме как усилили ее пыл. Она смутно помнила, почему она им обязана. Но ад, бушующий внутри, заставлял желать большего – всего.

Калли заставила себя сделать глубокий вдох и сосредоточиться. Прежде всего, она смягчилась при мысли о том, что была всем, в чем они нуждались. Конечно, она знала, что предложила им то, что они могли бы получить в другом месте, но никакая капитуляция никогда не будет дана с большим сердцем или любовью, чем то, что она предложила.

– Да, сэр.

– Хорошо, милая. Не шевелись.

Шон схватил ее за бедра и набрал безжалостный темп, от которого ее позвоночник скрутило, а внутренности растаяли. Она обхватила его руками за плечи, затем погладила мускулистый зад, чтобы впустить его еще глубже, несмотря на то что ему некуда было идти. Потребность чувствовать его глубоко была патологической, биологической.

Торп запустил руку в ее волосы и притянул ее лицо к себе, пока не завладел губами и ртом, заставляя ее открыться для его поцелуя, почувствовать прикосновение губ, погрузиться в его язык и дать ему все свое мягкое принятие и лихорадочную страсть в ответ. Он зарычал ей в рот.

– Не кончай, Калли, – настаивал Шон.

Это требование становилось все труднее и труднее удовлетворить. Оторвавшись от губ Торпа, она напряглась, сосредоточилась, зажмурилась и молилась, чтобы смогла повиноваться.

Внутри нее Шон напрягся. Он нажал сильнее. Секунду спустя он вскрикнул с глубоким звуком агонии, вжался в нее так глубоко, как только мог. Его крик экстаза эхом отозвался в спальне. Калли захныкала, как раненая, сдерживая желание присоединиться к нему, отпраздновать этот момент, который, возможно, никогда больше не повторится.

Со стоном, вырвавшимся из глубины его груди, он выдохнул ей в шею и сумел приподняться достаточно, чтобы запечатлеть легчайший поцелуй на ее губах. Он боготворил ее пронзительным голубым взглядом.

– Я люблю тебя, Калли, – прошептал он ей на ухо.

Затем он откатился в сторону.

Калли лежала неподвижно, поджав пальцы ног и сжав кулаки, чтобы отогнать ужасную потребность, бурлящую внутри. Разум сильнее тела. Ты можешь это сделать. Она сделала еще несколько вдохов, борясь с возбуждением и пульсирующей плотью между ног.

Она еще не успела прийти в себя, как Торп снова вошел в нее и навис сверху. С полной самоотверженностью он врезался в нее. Молниеносным шквалом толчков забрал у нее все, что ему было нужно, включая рассудок.

Калли обвила его руками. Его спина была скользкой от пота и усилий. Он тяжело дышал с каждым толчком. И, черт возьми, его член набух внутри нее еще больше, движения стали более настойчивыми.

Как и Шон, он хотел найти свой оргазм и оставить ее тело ни с чем, а ее душу истекающей кровью в качестве урока. Она заслужила это, но, боже, это было больно – странно восхитительным образом. Дать им контроль над своим оргазмом – это значит отдать себя. Если им нужна была эта сила, если они должны были продемонстрировать ее раскаяние, она поклялась страдать.

Толчки Торпа укорачивались, углублялись, она ждала, зажмурив глаза и изо всех сил стараясь отдаться и сдержать свое удовольствие.

Шон так нежно коснулся ее губ своими.

– Кончай, Калли. Для нас.

Правильно ли она расслышала? Она широко открыла глаза, увидев мягкую улыбку на его лице. Да. Он сделал ей подарок, потому что любил ее, а не обязательно потому, что она его заслужила. Она сорвала его ошейник, потому что он солгал ей – во имя долга. Но он не лгал о том, что действительно имело значение. Он был верен своему сердцу. В то время как она убегала, пряталась и пыталась вычеркнуть его из своего будущего и своих чувств.

И все же он сумел простить ее. Неудивительно, что она любила этого мужчину.

– Сейчас, зверушка!

Торп вонзился в ее киску.

– Черт возьми, Калли. Да. О, черт. Вот так. Идеально. Сейчас, – простонал он протяжно и низко. – Кончай!

Давление росло, удовольствие поднималось. Это было так, будто с ее тела сняли тяжесть. С ее души. Она была свободна летать, парить и купаться в их обожании. Подчинение, которого она всегда жаждала, но никогда не имела свободы дать, заставило ее погрузиться в блаженство с большей самоотдачей, чем она когда-либо испытывала или представляла.

Она достигла пика, а затем закричала, бесконечно проносясь сквозь наслаждение. Калли взревела в экстазе, скручивающем тело. Торп поймал ее, заземляя уверенными объятиями и сильными толчками. Он продлил восхитительные ощущения, вонзившись в ее самое чувствительное место. Она вскрикнула, вздрогнула, у нее закружилась голова, она плыла, снова летела…

Шон поцеловал ее в подбородок, сжал руку, хваля шепотом, который она едва слышала, пытаясь отдышаться и найти способ вернуть свою душу в тело.

Наконец Торп охнул, затем рухнул на нее и перекатился на бок. Вместе они окружили ее, обнимая, проводя губами по ее коже. Она поворачивалась к каждому из них, взад и вперед, когда шлюзы ее сердца широко открылись впервые в ее жизни. Лились слезы радости, ее улыбка дрожала. Она крепко ухватилась за этот момент, желая, чтобы могла греться в нем вечно.

Глава 15

Ближе к вечеру того же дня Шон забрел на камбуз в поисках Калли. Его мир встал на свои места, когда он заметил ее возле раковины, пьющую воду. Улыбка скользнула по его лицу, которая, вероятно, была абсурдно глупой, но он даже не знал правильных слов, чтобы описать, какой красивой она была для него с блеском ее спутанных волос, рассыпавшихся по спине, и ее гибкой фигурой, силуэтом под его некогда безупречной рубашкой.

Он обнял ее за талию и поцеловал в шею.

– Я не могу насытиться тобой, милая.

Но он определенно пытался. После их первого заезда в постели они с Торпом отдыхали, а она лежала между ними. Они все задремали, и Шон проснулся, чувствуя запах Калли и с членом тверже камня. Она встретила его с распростертыми объятиями, ее поцелуи были такими цепкими и пронзительными. Торпу не потребовалось много времени, чтобы присоединиться к ней, воспользовавшись ее ртом, в то время как Шон утонул в ее киске и получил оргазм, подобный тому, который он позволил Торпу дать ей. Он подарил ей еще несколько ради чистого удовольствия.

Каждое прикосновение, которым она одаривала его, было наполнено ее любовью. Он никогда не хотел такой преданности от другой женщины. Но, как и все остальное с Калли, она была просто другой. Она заполнила в нем какую-то пустоту, о которой он и не подозревал.

Она поставила бутылку с водой, затем повернулась в его объятиях с легкой улыбкой.

– Ну, ты купил презервативов на год и предупредил меня… Не то чтобы я жаловалась.

– Надеюсь, что нет. – Он обнял ее за бедро и запечатлел поцелуй на распухших губах. – С тобой все в порядке?

Она послала ему дерзкую ухмылку, в голубых глазах озорно заплясали огоньки.

– Секс с вами точно не оставит у меня шрамов на всю жизнь, если это то, о чем ты беспокоишься.

– Приятно знать, но нет. Давай начнем с самого начала. Почему ты сбежала из «Доминиона», не поговорив со мной? Или с Торпом? Я ненавижу, что ты чувствовала, что не можешь доверять мне.

– Ты солгал, Шон. – Когда он открыл рот, чтобы возразить, она оборвала его. – Я знаю, что ты собираешься сказать. Это была твоя работа. Ты не лгал о своих чувствах. Я все это понимаю. Просто пойми, я думала, что ты можешь быть убийцей или кем-то в этом роде. И если бы это было так, я не собиралась давать тебе возможность застрелить меня, пока я была занята вопросом, почему ты знал, кто я на самом деле, и откуда у тебя пистолет. И я отказалась подвергать Торпа риску, прибегая к его помощи.

Споры с этой логикой ни к чему бы его не привели. Она сохранила себе жизнь, будучи осторожной. И уходя от всех, кто когда-либо имел значение. Ему придется избавить её от этой последней привычки. Может, когда он начал испытывать к ней чувства, ему следовало признаться. Хотя, возможно, она просто сбежала бы раньше. Теперь все это было спорно. Наконец-то они выложили все на стол. Он хотел обсудить это, чтобы они могли остановить грозящую ей опасность и двигаться дальше.

– Знаю. Но я не могу допустить, чтобы ты снова сбежала. Не думаю, что мое сердце выдержит это, милая.

Она обхватила его щеку и нахмурилась.

– Шон, подумай о том, что ты говоришь. Что, черт возьми, ты делаешь. По твоему собственному признанию, ты был женат на своей работе в течение последнего десятилетия. Я не могу позволить тебе отказаться от этого ради меня. Это твоя карьера. Твое будущее.

– Нет, это ты. Не совершай ошибок. Я не откажусь от тебя. Если ты не любишь меня и хочешь уйти, я не могу тебя остановить. Но я отказываюсь уходить от тебя, потому что мой босс может разозлиться. Я не брошу тебя, когда опасность будет дышать тебе в затылок. Кто-то хочет твоей смерти.

– Да, и я не знаю кто, или как это остановить. Лучшее, что я могу для тебя сделать, – это уделить тебе как можно больше времени и любви, а затем тихо уйти. Если ты скажешь, что я ускользнула от тебя, и дашь мне фору…

– Разве ты не любишь меня? – он вмешался.

– Люблю, Шон. Больше, чем могу выразить. – Она обхватила его лицо руками, ее глаза наполнились слезами. – Но в тот день, когда мою семью убили, и я сбежала, то отказалась от своего будущего. В то время я действительно не понимала, но не могу спорить с фактами.

Она запечатлела на его губах самый нежный, самый грустный поцелуй – имея в виду, что это начало ее прощания.

Шон отказался оставить это в покое.

Он дернулся назад.

– Я не собираюсь прекращать бороться за тебя.

В ее глазах стояли слезы.

– Думаю, тебе следует. Ты уже сделал мне невероятный подарок своей любовью. Я не связываюсь с людьми. Может показаться, что это не так уж много, но мне очень страшно говорить тебе, что я люблю тебя. Я говорю это, потому что это правда и для меня важно, чтобы ты знал. У меня даже нет слов, чтобы сказать тебе, как я тронута тем, что ты так рисковал, чтобы помочь мне. Или что ты позволил Торпу разделить это время с нами. Почему? Ты ненавидел его еще в Далласе.

Последние несколько дней были как в тумане, и он иногда так уставал и нервничал, что не всегда знал свое имя. Но он был совершенно уверен в ответе.

– Потому что ты любишь его. Его опыт и контроль позволяют тебе чувствовать себя в безопасности. Ты знаешь его так давно, что легко ему доверяешь. – Он пожал плечами. – Кроме того, то, что кто-то помогает мне прикрывать твою спину, было полезно. И еще одна пара рук, чтобы отшлепать тебя по заднице, когда ты переходишь линию, тоже пригодилась.

Шон попытался перевести последнюю фразу в шутку, но Калли не улыбалась.

– Я любила его долгое время. Пожалуйста, не думай, что это значит, что я люблю тебя меньше. И я хочу, чтобы ты знал: что бы ни случилось с Торпом или в будущем, это не изменит моих чувств к тебе.

Шон пригладил ее волосы и встретил ее улыбкой.

– Спасибо тебе, милая. Мне нужно было это услышать. Мне бы хотелось, чтобы это звучало не так, как будто ты собираешься бросить меня. У тебя такое большое сердце. Спасибо, что поделилась этим со мной.

– Ты сделал невозможным не влюбиться в тебя. Я никогда не чувствовала себя так, ты вошел в мою жизнь… и так меня поддержал. Внезапно земля подо мной стала твердой. Я больше не была одинокой или потерянной. Я боялась доверять тебе. Я хотела дать тебе все, что могла взамен, но не знала, как преодолеть свой страх. И теперь я не хочу отпускать тебя.

– Тогда не отпускай. Поделись со мной своими мыслями и сердцем. Дай мне доверие и честность. Ты была жива, но на самом деле ты не жила, Калли. Я хочу помочь тебе сделать это и быть с тобой на каждом шагу.

Калли долго колебалась, глядя на него так, словно он был для нее всем.

– Ты действительно не собираешься спасаться и отпускать меня?

– Я ясно выразился.

Он отрицательно покачал головой.

– Тогда я твоя. – Калли бросилась в его объятия, уткнувшись лицом ему в шею. – Я останусь, пока ты будешь со мной.

Сердце Шона переполнилось радостью. Он никогда бы не подумал, что это дело изменит не только его привычки трудоголика, но и покажет ему все, чего ему не хватало. Калли пробудила в нем любовь.

– Будь готова состариться вместе со мной, – прошептал он ей на ухо. – Я клянусь, что буду оберегать тебя, чтобы у нас было это будущее вместе.

– Я бы хотела этого больше всего на свете. И я буду стараться каждый день делать тебя счастливым.

Шон погладил ее шелковистые волосы и бархатную щеку.

– Как и я. Но я не хочу, чтобы ты была раздавлена, если Торп не останется с нами. Он тоже любит тебя, но довольно сильно отгородился.

– Знаю. – Калли попыталась пожать плечами, будто это не имело значения, но Шон знал лучше. – Я никогда не ожидала, что он захочет меня, не говоря уже о том, чтобы остаться. Я имею в виду, он, вероятно, открыл БДСМ-клуб, потому что это был отличный способ познакомиться с женщинами-единомышленницами и играть с ними каждую ночь.

– Я не знаю, почему он открыл «Доминион». Он определенно хочет тебя, но держится на расстоянии, потому что он просто мужчина со своей собственной неуверенностью. И у тебя есть возможность причинить ему боль.

– У меня? Он игнорировал меня последние два года. Когда он впервые отшлепал меня, я так сильно скучала по нему, что это было похоже на физическую боль. Потом я задумалась, может, подсознательно я так сильно хотела его любви, потому что мои отношения с отцом были такими испорченными, а теперь он умер, или что-то еще глупое и фрейдистское в этом роде. Но потом мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что чувства были совершенно другими. Что я просто… хотела Торпа. Ты прав, с ним я всегда чувствовала себя в безопасности. – Слезы потекли по ее щекам, и она смахнула их. – Прости. Плакаться тебе о Торпе кажется бесчувственным. Поверь мне, я так взволнована твоей любовью, что даже не могу выразить словами.

Шон поцеловал ее в лоб. Он чувствовал ее боль и неуверенность, просто стоя рядом с ней. Конечно, усталость сыграла свою роль. Но это было еще не все.

– Мне не нужна твоя благодарность. Я буду любить тебя, несмотря ни на что. Я хочу, чтобы ты знала, что, если Торп не останется, я собираюсь использовать это время, чтобы узнать, что он дает тебе, и попытаться заменить его. Мы справимся, хорошо?

Пролилось еще больше слез.

– Ты лучший мужчина, которого я когда-либо встречала. Я не знаю, что сделала, чтобы заслужить тебя, но я самая счастливая женщина в мире.

Шон благоговейно поцеловал ее. В ответ она прижалась к его губам и прильнула к нему. В тот момент у него не было никаких сомнений в том, что он завладел ее сердцем и что сделал правильный выбор, каким бы трудным он ни был.

– Ты почему–то считаешь, что заслужила последние девять лет. Нет. У тебя была плохая судьба, но ты сохранила доброе сердце. Наблюдая за твоей улыбкой, стараясь заслужить твое трепещущее доверие, всегда пытаясь угадать, в какой непредсказуемый беспорядок ты попадешь в следующий раз… это заставило меня ценить тебя. Кроме того, ты чертовски сексуальна.

– Ты тоже.

Она подмигнула ему, затем наклонилась, положив голову ему на грудь.

Шон обнял ее и просто почувствовал, как ее сердце бьется рядом с его в течение долгой, безмолвной секунды. Он не ожидал, что их ближайшее будущее будет наполнено миром, но он наслаждался этим моментом, когда большая часть его мира была в порядке.

– Знаешь, мне следовало бы сердиться на тебя, – вздохнула она. – Плавучий дом? Серьезно?

Он усмехнулся.

– Я должен был быть уверен, что ты не уйдешь от меня, и я не могу наблюдать за тобой двадцать четыре часа в сутки. Так как ты не плаваешь, вытащить тебя на озеро было лучшим решением. В середине недели, когда приближается зима, я думаю, что мы, возможно, единственные лодочники здесь.

– Ты подлый. – Она произнесла это почти как комплимент. – Но я догадалась об этом после компьютера в коробке из–под пиццы.

– Мне самому понравилось. – Он ухмыльнулся. – Но если ты хочешь поговорить о подлости… Что было в моем вине?

– Амбиен³.

Калли была единственной женщиной, которую он знал, которая могла одновременно вздрагивать и улыбаться, и каким-то образом это выглядело очаровательно.

– Шалунья. – Он покачал головой. – Не делай этого снова, или мне придется надрать тебе задницу.

Озорство на ее лице было похоже на флирт. По всем правилам, ему, по крайней мере, должен был понадобиться хороший душ и приличная еда, прежде чем он снова захочет ее трахнуть. Но нет. Он уже размышлял, подходящей ли высоты кухонные стойки, чтобы раздвинуть ее ноги и войти между ними.

– Если это должно быть сдерживающим фактором, то оно не работает, – прошептала она.

Шон громко рассмеялся. Это было еще кое-что, что он любил в Калли – ее игривую сторону. Он был так чертовски серьезен так чертовски долго. Не так много, чтобы шутить о борьбе с преступностью на федеральном уровне, но где-то по пути он забывал останавливаться и понюхать розы. Жизнь Калли была гораздо более опасной и напряженной, чем его собственная, но она все еще находила способы улыбаться. Он восхищался ее выдержкой и умом. Если бы его бабушка и дедушка все еще были с ним, они бы полюбили ее.

– Ты же знаешь, что нам придется поговорить обо всем, не так ли? О той ночи, когда была убита твоя семья, ты можешь вспомнить что-нибудь, что могло бы иметь отношение к делу? Кто пришел за тобой, когда ты убегала – все, что может помочь нам определить, кто хочет твоей смерти.

– Да, – сказал Торп, входя в кухню в одних брюках явно сразу после душа. – Как бы мне ни нравилось отвлекаться на твое прекрасное тело и невероятный секс, теперь нам придется пробираться через твое прошлое.

***

Торп придвинулся ближе и поцеловал ее в макушку. Затем он приподнял ее подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Я всегда надеялся, что смогу задать тебе вопросы, чтобы по-настоящему понять тебя, зверушка. Но не в таких обстоятельствах, как сейчас.

Калли мучительно хотелось спросить, почему он никогда не говорил ей, что знает, кто она на самом деле. Но она не могла быть жадной и требовать от него большего, чем он готов был дать. Кроме того, было важнее сосредоточиться на том, кто ее преследовал. Возможно, она не сможет остановить их, но выяснение того, кто это был, определенно поможет ей избежать неприятностей в будущем. Торп не собирался внезапно и волшебным образом влюбиться в нее навсегда. Вопреки тому, что думал Шон, Торп хотел ее, он беспокоился о ней. Ему было не все равно. И это было все.

– Я думала о той ночи снова и снова. Все казалось нормальным, пока я не услышала выстрелы внизу. Я думала, что мой отец в постели, так что я как раз собиралась вылезти в окно и встретиться с Холденом.

Торп даже зарычал.

– Я собираюсь выяснить, где сейчас этот придурок, и отплатить ему за то, что он сделал с тобой.

Он был защитником, и это было одной из вещей, которые привлекали ее. Он всегда был готов оторвать голову любому, кто причинит ей боль. Когда он рядом, было так легко доверять, что у него все было абсолютно под контролем. Шон напомнил ей, что в мире есть нежность. Он заставил ее поверить, что она для кого-то важна. Он был ее опорой. И ее завтрашним днем.

– На самом деле, я думаю, что справедливость восторжествовала.

Шон усмехнулся.

Она ответила неуверенной улыбкой.

– Согласна.

– Ты знаешь?

Его голубые глаза блеснули удивлением.

– Я время от времени пыталась разыскать его, когда могла пробраться к компьютеру в библиотеке, чтобы ничто не могло привести ко мне. Я действительно думаю, что он получил по заслугам. – Она повернулась к Торпу. – Его родители переехали в Кентукки примерно через шесть месяцев после того, как он бросил меня. Через несколько месяцев от него забеременела какая-то девушка. У нее не было денег, но был злой отец. Вскоре после этого они поженились, и я почти уверена, что это было из-за угроз ее отца. После трех детей и семи лет она бросила его и забрала все, что у них было. Он был слишком глуп, чтобы удержаться на работе, поэтому ограбил круглосуточный магазин. Его посадили. Он всегда был симпатичным, так что я держу пари, что он действительно популярен в тюрьме.

Торп, казалось, прокручивал эту историю в голове.

– Я хотел бы сам выпотрошить его, но сейчас у нас есть более крупная рыба. Давай вернемся к той ночи, когда были убиты твои отец и сестра. Есть ли способ, которым Холден мог быть замешан в этом?

Калли покачала головой еще до того, как Торп закончил предложение.

– Он слишком глуп, чтобы быть таким скрытным. Он не был жестоким, просто жадным. Теперь я знаю, что его больше интересовали деньги моей семьи, чем я. Он всегда хотел того, ради чего ему не приходилось работать. Если бы он ворвался в наш дом с пистолетом, он бы не застрелил мою семью, не замахнулся на меня, а потом убежал. Он бы остался, чтобы украсть все, что мог. Его поймали на ограблении, потому что кассирша, похожая на женщину-борца сумо, решила, что не собирается терпеть это, и набросилась на него. Она прижала его к земле и вызвала полицию. Кроме того, той ночью… свидетели видели его на несколько улиц дальше, и он никак не мог устроить стрельбу, а затем опередить меня и вернуться к своей машине, не запыхавшись и не забрызгавшись кровью.

– А как насчет его друзей? Помог бы кто-нибудь из них? – спросил Шон.

Она отрицательно покачала головой.

– У него больше не было друзей-парней. В какой-то момент он переспал со всеми их подружками или сестрами. Его все считали придурком.

– И почему он тебе понравился?

Торп скрипел зубами.

– Он был симпатичным, и у него были действительно красивые глаза. Когда тебе шестнадцать, это важно.

Она пожала плечами.

– Он спал с твоей сестрой? – спросил Шон.

Калли позволила своим глазам закрыться.

– Я не знаю. – Она глубоко вздохнула и заставила себя снова посмотреть им в лицо. – Сразу после того, как в том году начались занятия в школе, я однажды рано пришла домой с тренировки по чирлидингу и обнаружила там Холдена с Шарлоттой, которые якобы ждали меня. Она выглядела раскрасневшейся, а он, казалось, запыхался. Они сказали мне, что только что зашли в дом. На улице было жарко. Мне хотелось им верить. Зная то, что я сейчас знаю о Холдене, я уверена, что он пытался соблазнить ее.

Парни переглянулись, и в ее животе зазвенел гонг дурного предчувствия.

– Что? Выкладывайте. Что вы знаете?

Шон вздохнул.

– Согласно данным вскрытия Шарлотты, она была на девятой неделе беременности, когда умерла.

Волна недоверия захлестнула Калли. Слезы защипали глаза. Ей было стало дышать. Она была слишком потрясена и оцепенела. И несмотря на прошедшее с того момента время, лезвие предательства вонзилось ей прямо в сердце.

– Тогда это должен был быть Холден. Я знала, что она влюблена в него. Я не буду спрашивать, о чем он думал; я знаю. Должно быть, он смеялся над тем, что лишил девственности двух сестер. Но о чем, черт возьми, думала Шарлотта?

Торп пожал плечами.

– Что она, возможно, важна для него. Иди сюда, зверушка.

Когда он попытался притянуть ее в свои объятия, Калли воспротивилась и вывернулась.

– Не надо. Не сейчас.

– Мы не Холден.

Серые глаза Торпа казались грозовыми тучами под нахмуренными темными бровями.

– Ей просто нужно время, – возразил Шон. – Это слишком много для нее.

Калли бросила на него благодарный взгляд, обхватив себя руками и пытаясь осознать тот факт, что ее обманула сестра, которую она любила. Но Шарлотта всегда была трудным ребенком, всегда набрасывалась, будто наказывала мир за то, что он забрал ее мать. Ей всегда требовалось больше любви, чем мог дать один человек.

– Оглядываясь назад, я должна была понять, что она будет уязвима для кого-то с таким гадким языком, как Холден. Но мне не верится, что кто-то из них мог так поступить со мной.

Она прерывисто вздохнула, пытаясь справиться с ударом, который, вероятно, вообще не должен был быть ударом. Но это откровение, даже спустя все эти годы, все еще было подобно бомбе, взорвавшейся внутри нее.

– Я думаю, что примерно через два часа после того, как мы убежали из моего дома, я поняла, что совершила огромную ошибку, но я была в шоке и ужасе.

– Конечно, – успокоил ее Шон, но не попытался прикоснуться к ней.

Он был доступен только в том случае, если ей нужна поддержка. Благослови его господь.

Но она не была готова.

– Есть ли шанс, что Холден и твой отец поссорились из-за беременности Шарлотты? – спросил Торп.

– Холден застрелил его, тогда, может быть, он и твоя сестра боролись за пистолет?

– Нет. В доме не было слышно голосов, только выстрелы. Мой отец был тихим человеком, и он, возможно, не повысил бы голос на Холдена, если бы знал о беременности Шарлотты, но Холден бы закричал. Он был непокорным и хотел, чтобы его услышали. И Бог Свидетель, что Шарлотта бы тоже не промолчала. Ни один из них не мог заткнуться. Кроме того, у него не хватило бы ума вытереть пистолет начисто и подбросить его в мою комнату, чтобы подставить меня.

– Отчеты с места преступления заставляют сделать только один вывод: работал профессионал, – согласился Шон. – Кто бы это ни был, он точно знал, что делает.

– Они пришли убивать. Не было никакой борьбы или сцен. Насколько я знаю, они не пытались вымогать деньги у моего отца или грабить дом. У него в доме были произведения искусства на миллионы долларов, а в кабинете – потайной сейф с кучей наличных.

– Тот, кто убил его, взломал сейф, – подтвердил Шон. – Но деньги все еще были там, так же, как и произведения искусства.

– Кто бы это ни сделал, он хотел чего-то конкретного. – Торп скрестил руки на груди, явно сдерживая желание ударить кого-нибудь, так как не мог найти того, кто этого заслуживал. – Я не могу себе представить, что.

Калли пожала плечами.

– И ни у кого другого не было дел с твоим отцом?

Она действительно пыталась понять это, и, конечно, не знала всего о своем отце, но…

– Единственная возможность, о которой я могу думать, – это женщина. После смерти матери папа ни с кем не встречался и по-настоящему не увлекался. Он снимал квартиру для любовниц в высотке рядом со своим офисом в центре города. Примерно два раза в неделю он исчезал на несколько часов. Он злился, когда они съезжали и ему приходилось искать другую. Это случалось примерно каждые шесть месяцев, как только человек чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы хотеть от отношений большего, чем безделушки и секс. Однажды я подслушала его разговор по телефону. Он сказал, кем бы она ни была, что она не была его первой любовницей и не будет последней. Женщина съехала на следующий день. Но это было по крайней мере за три или четыре месяца до его убийства. Я уверена, что к тому времени у него уже была новая любовница.

– Это не было преступлением на почве страсти, – заметил Шон. – Это было профессиональное убийство.

– Тебе известны какие-нибудь жадные члены семьи? – спросил Торп.

– Папа был единственным ребенком в семье. Мама была сиротой. Так что нет. Я не должна, но знаю, что у меня есть незаконнорожденный старший сводный брат. Он определенно жесток, но последнее, что я слышала, у него было двое детей и он зарабатывал на жизнь продажей автомобилей. Зачем ждать, когда ему исполнится двадцать, а потом решать последовать за своим отцом? Если он зол, что упустил деньги, зачем прибегать к убийству, а не к шантажу? Он не был упомянут в завещании моего отца.

Расхаживая взад и вперед, Торп пронзил Шона взглядом.

– И у бюро нет других подозреваемых?

– Мы просмотрели записи телефонных разговоров и финансовые транзакции. Ничего подозрительного. Твой отец легкомысленно относился к охране, не говоря уже о видеонаблюдении, так что это тупик. Сотрудники, с которыми мы беседовали, либо ушли, либо спали, когда это произошло. Их руки проверили на наличие остатков пороха и те оказались чистыми. Они открыто плакали, когда поняли, что твой отец мертв. Не исключено, что один из них был виновен, но опять же, разве они не украли бы что-нибудь, если бы взяли на себя труд убить его?

– Они любили его. – Калли покачала головой. – В большинстве случаев они были с ним десятилетиями. Он не расставался с нашей няней, пока Шарлотте не исполнилось тринадцать. У большинства наших одноклассников няни уходили до десяти лет. И единственная причина, по которой папа отпустил Фрэнсис, заключалась в том, что она должна была заботиться о своей престарелой матери. Одна вещь о моем отце: когда он любил кого-то, он был предан, как никогда.

Шон провел рукой по лицу и присоединился к Торпу, расхаживающему по маленькому камбузу. Они стукнулись плечами и пробормотали друг другу извинения.

– Мы, должно быть, что-то упускаем. Давай попробуем взглянуть на это под другим углом. Расскажи нам, что заставило тебя проигнорировать Логана в аэропорту Вегаса.

– Это было действительно странно. У меня была маскировка, на всякий случай. Я знаю, что безопасность в аэропортах может быть до смешного высокотехнологичной, поэтому я была полностью готова. Я переоделась в самолете. С тех пор как я ушла в последний раз, никто этого не заметил. Я зашла в туалет и обнаружила красный прицеп, который кто-то засунул в мусорное ведро, потому что одно из колес застряло. Но он замаскировал мою сумку, так что я стащила его. Я была готова встретиться с Элайджей. Логан показал мне его фотографию, прежде чем посадить меня в самолет. У меня был его номер. – Она пожала плечами, вспоминая тот день. – Когда я добралась до выдачи багажа, первое, что я заметила, был какой-то здоровяк в форме. Я направилась к месту для курения и наблюдала за ним через окно. Представьте мое потрясение, когда я поняла, что он показывает мою фотографию, сделанную в аэропорту Нового Орлеана всего несколькими часами ранее.

– И ты запаниковала, – предположил Торп.

– Черт возьми, да! Вместо того чтобы ждать, я ушла. Я боялась, что этот парень поймет связь между мной, Логаном и Элайджей и выследит нас. Я не хотела усложнять жизнь парню, так как знала, что у него есть жена и дети.

– И ты поехала в город, рассчитывая устроиться на работу стриптизершей?

Торп приподнял бровь, глядя на нее.

Боже, для мужчины, который видел много наготы в «Доминионе», он вел себя так, будто это было чертовски большое дело, что она сняла половину своей одежды за несколько долларов.

– Митчелл Торп…

Она уперла кулаки в бедра.

Он схватил ее за руку.

– Следи за своим тоном, зверушка. Мне совсем несложно снова перекинуть тебя через колено. Если твоя задница еще недостаточно болит, чтобы ты следила за своими манерами, я могу это исправить

Факт, который она начинала хорошо понимать.

– Я просто говорю, что я носила бикини с меньшим количеством материала на вечеринках у бассейна, и тогда у тебя не было такой сильной реакции.

– Нет, я просто наблюдал за тобой, как голодный пес, весь день, а потом возвращался в свою комнату и дрочил. Но я отвлекся.

Серьёзно? Калли моргнула, глядя на него. Она не догадывалась, что за последние два года у него было больше, чем мимолетные мысли о ней в сексуальном плане.

– Количество одежды не является проблемой, – продолжил он. – Намерение. Ты хотела возбудить других мужчин тем, что я считал своим. Я знаю, что Шон чувствовал то же самое.

– Вот именно, милая. Если бы ты надела на такую вечеринку откровенный купальник, и сделала это для нас, я бы, наверное, улыбнулся. И ввязывался в драку с любым придурком, который думал, что сможет тебя заманить. Но стриптиз за деньги для незнакомцев… – Шон заскрежетал зубами.

Неужели они ходили в одну и ту же школу пещерных людей? По-видимому, так и есть. И они оба закончили её с отличием.

– Послушайте, у меня не было денег, поэтому мне пришлось быстро добраться до города и найти работу. Мне нужно было найти жилье, купить еду и заработать достаточно на билет на автобус из города. Это не было похоже на то, что я выскочила на сцену, чтобы сказать «отвали» кому-то из вас.

Они обменялись взглядами. Было ясно, что ни одному из них не понравилось направление разговора. Торп ощетинился, скрестив руки на груди, чтобы посмотреть на нее сверху вниз взглядом, который позже обещал ад.

Калли откинулась на спинку одного из стульев, закусив губу. Она слишком сильно всколыхнула Дома в нем. Лучше всего, если она заткнется и начнет свои сражения. Если бы она была умна, то сейчас сменила бы тему и отвлекла его.

– Разве ты не хочешь поговорить о человеке в форме в аэропорту?

Шон повел плечами, словно пытаясь сбросить напряжение.

– Он не показался тебе знакомым?

– Нет.

Она покачала головой, благодарная ему за возвращение к делу.

– Только форма. Она выглядела по-военному… Но не совсем походила на стандартную. – Калли попыталась представить, что изменилось в ее голове, но ничего не вышло. – Что-то было не так. Может, цвет?

– Полевая форма? – спросил Шон.

Калли нахмурилась.

– Что?

– Камуфляж, – подсказал Торп.

– Нет. Она была бледно-голубой.

Шон нахмурился.

– Как Береговая охрана? Бледно-голубые рубашки с темно-синими брюками?

– Нет. И мундир, и брюки были одного цвета. Скорее серовато-голубого цвета. И они, конечно, были наряднее. Почти официальные. На куртке нашивки, медали и все такое.

– Ты имеешь в виду знаки отличия?

Он выглядел удивленным.

– Да. Много нашивок с шевронами, плетеных веревок и прочего дерьма.

– Ты узнала что-нибудь из этого?

Калли подняла руки.

– Когда бы у меня было время изучить военную форму?

– Принято. – Шон нахмурился. – У него была шляпа?

– Да. Типа берета. Он думал, что был настоящим мачо, скажу я вам.

– Ты случайно не слышала, как он представился, назвал звание или род службы?

– Нет, он ничего такого не говорил. Он сказал людям, что встречается со своей девушкой, но что она не сошла с рейса. Несколько человек помнили, как я садилась в самолет, так что он знал, что я была в салоне. Он заставил старушек обыскивать туалет. Когда какой-то чувак направился в курительную, я выскользнула со своей сумкой и поймала такси. Остальное ты знаешь.

– И ты никогда раньше не видел эту форму? – спросил Торп.

Калли сделала паузу, роясь в памяти.

– Мне кажется, что видела. Но это было целую вечность назад. Я просто не могу вспомнить, где.

Теперь, когда она вспомнила об этом, то пролистала воспоминания, годы, места. Ни разу с тех пор, как она прибыла в «ДоминионЕ». Не тогда, когда она сбегала до этого. Дома. С ее отцом.

– Подождите! Приходил мужчина. – Ее сердце бешено колотилось. – В наш дом. Незадолго до убийств. – Воспоминание обострилось, обретая четкий фокус. – Мужчина постарше – не такой, как тот молодой парень из аэропорта. Но я думаю, что они носили одну и ту же форму. Мой отец отвел его в кабинет. Они спорили. Я помню это, потому что папа почти никогда не повышал голос. Он сделал это в тот день. Когда я спросила его об этом позже, он просто сказал, что этот человек настаивал на политическом пожертвовании и не хотел принимать отказ. Я не стала возражать.

Шон нахмурился.

– Ты когда-нибудь снова видела пожилого мужчину в форме?

– Нет. Мой отец был затворником. Он встречался с очень немногими людьми, особенно в доме. Когда я была ребенком, единственным человеком, который приходил регулярно, был какой–то медицинский исследователь, доктор… Асланов, думаю.

Калли нахмурилась.

– Но он перестал приходить, когда мне было десять или около того.

Шон нашел листок бумаги и сделал несколько заметок.

– Да, я знаю, кто он такой. Доктор Асланов исследовал рак. Я знаю, что твой отец финансировал довольно большую часть работы в течение пяти лет.

– Да. Как будто он думал, что это вернет мою мать.

Торп подошел ближе и обнял ее.

– Мне очень жаль, зверушка.

Ее мать? Да, она тоже была такой. Казалось, он также очень сожалел о Холдене и Шарлотте. Они оба это делали. Она черпала в них сочувствие.

Калли обмякла в его объятиях, и Шон присоединился к ним. Они окутали ее теплом и приятием. Любовью. Она коротко поцеловала их обоих, затем отступила. У них все еще была работа, которую нужно сделать.

– Думаю, будет справедливо сказать, что человек, который пришел к тебе домой в форме, зашел к твоему отцу не за политическим пожертвованием, – сказал Шон. – Есть какие-нибудь предположения о том, почему он на самом деле был там?

– Нет. Я не вмешивалась в папины дела. Я была типичным подростком, слишком погруженным в свои собственные проблемы.

– Итак… если мы не знаем, кто посетил твой дом в форме, и мы не знаем, чего он хотел, давайте поговорим о том, что полиция обнаружила на месте преступления после убийств.

– Ты сказал, что в моем доме был обыск? – Калли нахмурилась и обхватила себя руками. – Я помню тот большой, великолепный дом, как будто это было вчера. Двойные парадные лестницы с белым мрамором, перилами из кованого железа и таким количеством естественного света. Дом всегда казался… нетронутым. Он был отражением моей матери, и папа никогда не менял его. Я не могу представить, чтобы он был разрушен.

– Я видел фотографии, – тихо сказал Шон. – У них не было времени в доме до прибытия полиции, но они обыскали каждый угол, каждый ящик, шкаф и нишу.

Это шокировало Калли.

– Они должны были работать быстро на площади более шестнадцати тысяч квадратных футов.

– Похоже, они знали планировку дома, – предположил Торп.

Она пожала плечами.

– Была публичная запись. «Архитектурный дайджест» сделал обзор дома примерно за год до этого. Там был показан поэтажный план.

Шон вздохнул.

– Я ищу логику. Зачем кому-то входить, убивать обитателей дома, а затем разрушать дом, чтобы забрать один предмет?

– Не думаю, что что-то было украдено. Что они на самом деле взяли?

Она порылась в памяти в поисках всех сокровищ, которыми владел ее отец. Как человек, обладавший огромным богатством и талантом его приумножать, он обладал бесценными сокровищами. Но если убийцы не забрали ни произведений искусства, ни денег, то что они искали?

– Императорское яйцо Фаберже. Оно стоит около… восемнадцати миллионов долларов, плюс-минус. Я не могу представить, чтобы кто-то украл его с целью наживы, но мы никогда не видели яйцо на продаже, даже по самым незаконным каналам. Маловероятно, что закоренелые преступники ворвутся и убьют просто для того, чтобы обчистить каминную полку.

Калли покраснела.

– Они его не брали. Я забрала. Оно у меня в рюкзаке. Мой рюкзак! Где он? Я оставила его в гостиничном номере в Вегасе и…

– Мы привезли его с собой, милая. Сделай вдох. Расслабься, – посоветовал Шон. – Зачем ты взяла яйцо?

– Оно принадлежало матери. Это все, что у меня было от нее.

– Это невероятно дорогая и редкая вещь. Ты возила его с собой девять лет, живя в трущобах?

Она вздохнула.

– Знаю. Но это не значит, что я могла арендовать сейф или что-то в этом роде. Моим утешением было то, что, если бы кто-нибудь когда-нибудь подумал о том, чтобы стащить его, в тех районах, они, вероятно, не имели бы понятия, что это такое. В конце концов, оно одно из шести десятков, переживших большевистскую революцию.

Глаза Торпа расширились.

– Ты хранила яйцо в моем клубе четыре года?

Калли кивнула.

– Это было своего рода облегчением. Никто не собирался красть его оттуда. Они не посмели войти в мою комнату, иначе ты бы оторвал их головы самым неприятным из возможных способов.

– Это правда, – согласился Торп, улыбаясь, довольный собой.

Это было… мило.

– Я и представить себе не мог, что ты взяла яйцо, – признался Шон. – Одним из путей, которым бюро отслеживало тебя, была привычка оставлять все позади. О тебе сообщали как о пропавшей без вести примерно с полдюжины раз, так что мы узнали твой почерк. Ты никогда не брала с собой личные сувениры, когда переезжала из одного места в другое.

– Ну, у моего отца было много спрятанных фотографий моей матери, как будто он не мог смотреть на них без того, чтобы снова не горевать. Но мама сказала мне перед самой смертью, что яйцо было моим. Наверное, мне следовало оставить его, но я не могла.

– Есть ли вероятность, что тот, кто убил твою семью, хотел это яйцо? – вслух поинтересовался Шон.

– Не знаю, зачем им оно нужно. Оно ценно, но если им не нужны были произведения искусства или деньги, зачем охотиться за реликвией? Для меня это было просто сентиментально. Это яйцо было ее гордостью и радостью.

– Они открываются. Может, внутри что-то есть? – спросил Шон.

– Не знаю, – она пожала плечами. – Я неоднократно пыталась взломать его. Однажды я даже приложила к нему отвертку, поранилась и мне наложили два шва и сделали прививку от столбняка.

Шон схватился за подбородок и выдохнул.

– В этой головоломке много кусочков. Мы кое-что выяснили. Я пока не могу в этом разобраться. Почему бы нам не позавтракать? Я приму душ. После этого мы сядем и еще немного подумаем.

– Хорошее решение.

Торп оглядел камбуз.

– Я надеюсь, что хлопья в порядке. Ты же знаешь, что мы с Калли не готовим.

– Ради всего святого, я отправлю вас двоих в кулинарную школу, когда мы выберемся из этой передряги.

– Звучит забавно. Я всегда хотела учиться.

Калли улыбнулась, затем повернулась к Торпу.

– Не рассчитывай на меня, – огрызнулся он. – Мне и так нормально.

Значит, он не хотел видеть ее после того, как опасность минует? Она отвернулась, закусив губу.

Воцарилось неловкое молчание, и Шон послал ей сочувственный взгляд. Может, ей стоит просто попытаться затормозить свои чувства к Торпу, смириться с тем, что он в основном хотел от нее секса, и перестать надеяться на большее. Если Торп не нуждается в ней, то она сделает все возможное, чтобы не нуждаться в нем.

Калли открыла рот, чтобы сказать, что она попробует приготовить завтрак и пригласит Торпа, но зазвонил телефон. Парни посмотрели друг на друга. Это могло означать только неприятности. Их выражение лица говорило об этом.

Затем Торп побежал в спальню, следуя за звуком звонка. Шон последовал за ним, будто это был забег на скорость. Калли шла за ними, ненавидя ледяное скольжение страха по ее венам.

– Аксель? – крикнул Торп в дешевый пластиковый телефон.

Пауза, за которой последовало ворчливое подтверждение. Затем последовала гораздо более долгая пауза. Затем шок преобразил лицо Торпа.

– Ты, блять, издеваешься надо мной? – рявкнул он в трубку.

Аксель ответил так, что Торп только еще больше разозлился. Его щеки пылали румянцем. Он сжал кулаки и выглядел так, словно вот-вот сотрет зубы в пыль. Черт возьми, она никогда не видела Торпа таким взбешенным.

– Держи меня в курсе.

Он ткнул пальцем в клавиатуру, чтобы завершить вызов, затем поднял на Шона мрачный взгляд.

– Что? – рявкнул Шон, обнимая ее за плечи, уже пытаясь подготовить к новостям, которые, как он ожидал, расстроят ее.

– Посреди ночи кто-то ворвался в «Доминион». Они разгромили комнату Калли и мой кабинет. У Акселя было предчувствие, поэтому он проехал мимо твоей квартиры. Её тоже обыскали и разгромили. Кто бы ни охотился за тобой, Калли, он знает, что мы все в бегах. Они что-то ищут, возможно, то, чего не нашли, когда убили твою семью. Теперь они идут за нами.

Глава 16

Час спустя Шон достал ее рюкзак из тайника в спальне. Он отодвинул остатки хлопьев и тостов в сторону, затем осторожно поставил ее потрепанную сумку на маленький столик и глубоко вздохнул. Калли была напряженной и испуганной.

– В чем дело, милая?

– Разве мы не легкая добыча на озере? Мы должны покинуть плавучий дом и убраться подальше.

– Средневековые лорды строили замки, используя водоемы как часть своей защиты. Было бы трудно организовать атаку на воде и еще труднее подкрасться к нам. Мы скрыты валунами и горами. Вряд ли кто-нибудь найдет нас без вертолета, и даже тогда мы будем выглядеть просто рыбаками на озере.

– Но они все еще могут разузнать это. В прошлом, когда кто-то дышал мне в затылок, я меняла место дислокации каждый день или два, пока не была уверенной, что потеряла того, кто преследовал меня.

– Ты не сделала ничего плохого, и я не хочу, чтобы ты больше бегала, словно преступница.

– Вина или ее отсутствие не имеют к этому никакого отношения, – настаивала она, взмахнув рукой. – Кто бы это ни был, он выследит нас. Я думаю, нам следует сойти с лодки и разойтись, отправившись в трех разных направлениях…

– Нет! – одновременно рявкнули он и Торп.

Шон перевел взгляд на другого мужчину. Челюсти Торпа сжались твердо и решительно. Возможно, он еще не думал, что хочет связать себя обязательствами с Калли, но он будет бороться за ее безопасность. Он бы даже умер за это дело. Потому что он любил ее. Здоровяк был просто слишком упрям, чтобы что-то с этим поделать. По крайней мере, сейчас. Время покажет…

Шон отбросил эту мысль в сторону. Не самая важная проблема на данный момент.

За исключением того, что если Торп разобьет сердце Калли, Шон знал, что ему придется работать еще усерднее, чтобы исцелить ее. Она бы плакала и верила, что она недостаточно… Хорошая, умная, красивая – какое бы прилагательное ни заполняло пробел не имело смысла. Калли поставила галочки во всех этих графах для Шона, и если упрямое избегание Торпа заставило ее почувствовать, что ей не хватает ни одного из этих качеств, Шон с удовольствием избил бы его до полусмерти. В некотором роде зануду, на самом деле. Ему действительно начал нравиться этот парень.

– Может быть, это яйцо как-то связано с убийством твоей семьи.

Шон сменил тему.

– Давай сосредоточимся на этом и не будем принимать никаких других решений, пока не проверим его. Может, в нем есть что-то особенное, помимо очевидного.

– Согласен.

Торп кивнул.

Калли поджала губы и со вздохом отвернулась.

– Мы должны вытащить голову из задницы. Давай осмотрим яйцо, как только выберемся из этого плавучего тупика. Мы теряем время, ребята.

Они с Торпом обменялись взглядами, затем Митчелл потянулся через стол, чтобы запустить руку в ее темные волосы.

– Если бы у нас не было более важных дел, я бы придумал подходящее наказание для тебя, зверушка.

Она поджала губы.

– За выражение своего мнения?

– За то, что высказала его так неуважительно.

Раздражение промелькнуло на ее лице, и она показала ему язык. Жест был игривым и дерзким одновременно, Шон подавил смешок. Никто не мог обвинить Калли в том, что она скучна или предсказуема.

Торп сильнее потянул ее за волосы.

– Так ты хочешь сделать это прямо сейчас? Я могу занять твой язык, если ты не можешь держать его за зубами.

– О, держу пари, ты сможешь. – Она облизнула губы. – Готова, если ты готов.

– С чего бы мне награждать тебя?

Он приподнял бровь, глядя на нее, затем прошелся по маленькому камбузу. Несколько мгновений спустя он выдвинул ящик стола и достал еще несколько прищепок для одежды. Затем, дернув дверцу маленького холодильника, достал бутылку табаско.

– Покажи мне еще раз свой язык, милая, и я найду ему хорошее применение.

Калли возмущенно уставилась на него. Она выглядела так, будто у нее было несколько подходящих слов, но, наконец, захлопнула рот с сердитым легким раздражением. Шон подавил еще один смешок. Даже когда она вела себя как ребенок, она была очаровательна. Но если бы он был с ней наедине, ему пришлось бы пресечь ее неповиновение в зародыше. Тактика Торпа была интересной, и Шон записал ее на случай, если она понадобится ему в будущем. На случай, если Торпа не будет здесь, чтобы провести необходимую ей корректировку отношения.

Вздохнув, она подавила раздражение и снова сосредоточилась на ситуации

– Я понимаю. – Она уставилась на Торпа, который лишь выжидательно приподнял бровь. – Сэр.

– Лучше. – Он улыбнулся и повернулся в сторону Шона. – Продолжай.

Было невозможно не улыбнуться в ответ.

– Что ты знаешь об этом яйце?

– Не так уж много. Моя мама, конечно, говорила о нем. Но я была совсем ребенком. Она начала болеть, когда мне исполнилось пять. Время шло, и ей становилась все хуже. В основном, я помню, как она обнимала меня и говорила, как сильно она меня любит, и чтобы я никогда этого не забывала. – Калли расплакалась, шмыгнула носом. – Простите. Я целую вечность не позволяла себе думать о тех временах.

Торп успокаивающе провел рукой по ее спине, поцеловал в макушку. Не было никакой возможности, чтобы он не любил ее. Тупой придурок. Даже когда он сдерживался, преданность Торпа была очевидна.

– Значит, ты ничего не помнишь конкретно о яйце? – тихо спросил Шон.

– Думаю, она сказала, что оно было с Пасхи 1912 или 1913 года – где-то примерно в это время. Папа купил его для нее у коллекционера в Европе вскоре после того, как они поженились. Я думаю, она увидела одно из них во время медового месяца и влюбилась. Оно было выставлено на продажу, и папа подарил его ей в качестве подарка на годовщину или что-то в этом роде. Когда я была совсем маленькой, она выставила его на витрине, которая находилась на каминной полке в их спальне. Она переделала всю их спальню тогда. Комната выглядела очень величественно. Но когда она серьезно заболела, папа все переделал. Он не мог видеть, как она лежит в постели, окруженная чернотой.

Шон это понимал. Если бы он столкнулся с перспективой потерять Калли, он бы захотел отбросить все темное и видеть ее только в солнечном свете и улыбках так долго, как только мог.

– После ее смерти папа перенес его в свой домашний офис, – продолжила она. – Оно годами стояло на углу его стола. Нам с Шарлоттой не разрешалось прикасаться к нему. Затем однажды он принес его мне и сказал, что, поскольку мама хотела, чтобы оно было у меня, я могу держать его в своей комнате, и нести за него ответственность. С тех пор я пытаюсь его открыть.

– И тебе это так и не удалось? – спросил Шон.

– Нет. Я солгала о том, как поранила палец. Не осмелилась признаться, что приложила отвертку к яйцу. Но я выдумала то, что моя мать написала мне длинное письмо или стихотворение – что-то, что она хотела, чтобы у меня было, что она спрятала внутри своего любимого предмета. Это звучит глупо, но когда у тебя происходят такие вещи, как первые месячные и переживаешь свою первую влюбленность без поддержки матери, это тяжело.

– Я уверен, что она была с тобой, милая.

Шону хотелось обнять ее, обнять руками. Черт возьми, он хотел отнести ее в постель и нежно любить, пока каким-то образом не убедит ее, что намерен заполнить всю пустоту в ее сердце.

– А тебе не известно что-то необычное о яйце?

– Кроме того, что оно вообще редкость, нет.

– Расскажи мне, как еще ты пыталась его открыть.

Шон почувствовал на себе ее взгляд, когда расстегнул молнию на ее рюкзаке и заглянул внутрь.

– Помимо отвертки, я пробовала замачивать его в воде и применять грубую силу. Оно как бы склеено или приклеено. Что-то такое.

– Хм-м. Яйца были сделаны для того, чтобы открываться. В них часто содержался какой-то драгоценный сюрприз, – отметил Торп.

– Верно. Я помню что-то внутри яйца, когда была ребенком, но не могу вспомнить деталей. Оно было блестящем и красивым. После того, как мамы не стало, я знаю, что отец спрятал ее фотографии внутри некоторых ее любимых предметов. Как только он отдал его мне, я подумала, не оставил ли он здесь ее фотографию, но я так и не смогла открыть эту чертову штуку. Оно просто дало мне ощущение близости с ней. Она снова шмыгнула носом.

– Посмотрим, сможем ли мы справиться лучше.

Шон полез в рюкзак Калли и вытащил кое-какую одежду, парик, косметику, ее туалетные принадлежности, коробку цветных контактных линз. Затем он наткнулся на скомканное полотенце.

– Оно там, – сказала она, встав на цыпочки и заглянув внутрь.

Кивнув, Шон наклонился ко дну и просунул руки под полотенце, начал поднимать его. Оно было скорее громоздким, чем тяжелым, и он почувствовал, что немного вспотел, зная, что в его руках миллионы долларов и что-то бесконечно ценное для Калли.

Положив полотенце на стол, они все посмотрели поверх него, пока Шон разворачивал сверток. Замысловатый черно–золотой узор в ромбовидных разрезах украшал верхнюю половину яйца. Нижняя половина была покрыта гладким черным лаком с золотой оплеткой по краю. Когда повертел его в руках, Шон понял, что держит в руках историю. Они были сделаны для русских царей в течение пятидесяти лет. Они были ценны даже столетие назад. Теперь, когда так мало людей пережило кровавую Октябрьскую революцию, изменившую Россию, а также последовавшие за ней потрясения и войны, этот предмет стал почти бесценным.

Может, убийцы ее семьи искали его все это время?

Торп успокаивающе положил руку ей на бедро, затем посмотрел в его сторону.

– Есть какие-то другие идеи о том, как мы могли бы открыть его?

Шон поморщился.

– Как бы мне ни было неприятно использовать грубую силу на подобном объекте, я не знаю, что еще сделать.

Если не было ничего важного в самом яйце или в том, что могло быть внутри, они оказались в тупике. И он не знал, как еще дать Калли надежду.

– У меня с собой мультиотвертка. Можем начать оттуда.

Торп кивнул.

– Давай сделаем это. Я посмотрю, нет ли у Вернера каких-то инструментов, которые тоже могли бы помочь. Калли, убери со стола и поставь посуду в раковину.

Она кивнула. Шон наблюдал, как Торп сжал ее руку, прежде чем исчезнуть из комнаты, чтобы поискать коллекцию инструментов Вернера на лодке, вероятно, рядом с двигателем. Он наблюдал за ее несчастным лицом, когда она уставилась на яйцо и задумчиво прикоснулась к нему. Он ясно видел, как сильно это напоминало ей о родителе, которого она любила и потеряла так рано.

Пробежав в спальню, чтобы вытащить мультиотвертку из сумки, он взял еще несколько вещей и вернулся, найдя Калли на том же месте.

Он опустился на стул рядом с ней.

– Милая?

– Что, если это не сработает? Что, если это всего лишь дорогое яйцо? Если оно пусто и не представляет ценности для того, кто охотится за мной…

– Значит мы еще раз изучим все доказательства. Мы продолжаем пытаться. Я отказываюсь сдаваться. Я не сдамся, пока ты не будешь в безопасности. Ты слышишь меня, Калли?

Она немедленно отреагировала на более суровую нотку в его голосе отважным легким кивком.

– Спасибо тебе, Шон.

– Это то, кем я являюсь для тебя сейчас?

Он вытащил ее ошейник из кармана и покачал сверкающим белым золотом с маленьким замком прямо перед ее лицом. Возможно, что-то менее деликатное было привычнее, но ей это не подходило.

– А так?

В ее глазах зажглась надежда.

– Нет, сэр.

– Я собираюсь снова застегнуть его у тебя на шее. Тебе вообще не следовало его снимать. Поверь мне, я никогда не отказывался от нашей связи ни в мыслях, ни в сердце. Так что тебе тоже лучше этого не делать, милая.

– Я пыталась, – призналась она тихим, прерывающимся голосом. – Но я не могла. Тебя невозможно разлюбить.

Ей было трудно произнести эти слова, и он любил ее еще больше за то, что она нашла в себе мужество произнести их.

– Если ты хочешь его вернуть, попроси меня.

Калли придвинулась ближе и посмотрела на него серьезными голубыми глазами. Даже без черной подводки и блестящих теней она была потрясающей. Её глаза были темнее, чем кристальные воды Карибского моря. Ему хотелось утонуть там.

– Пожалуйста, сэр, не могли бы вы вернуть мне мой ошейник?

Она закончила свою мольбу покорным наклоном головы.

Шон сделал огромный глоток воздуха. Как бы ни была вынуждена Калли большую часть своей жизни заботиться о себе, она с гордостью носила свои доспехи независимости. Она боролась с тем, чтобы сделать себя уязвимой, несмотря на то, как сильно хотела и нуждалась в этом. Он чувствовал ее мягкую сторону, которая жаждала не просто любовника, но кого-то, на кого она могла бы полагаться изо дня в день до конца своей жизни.

Он будет стоять перед ней, не колеблясь, пока она не поймет, что он хотел быть тем мужчиной. Тогда он женится на ней и никогда не оставит.

Но одно Шон знал наверняка: была ли она отчаянно независимой Калли Уорд или более уязвимой Каллиндрой Хоу, она никогда бы не попросила принадлежать мужчине, если бы не заботилась о нем, не доверяла ему.

Восторг закружил его, когда он приподнял ее подбородок к себе.

– Ты снова снимешь ошейник, не поговорив сначала со мной?

– Нет, сэр.

– Сможешь ли ты наконец доверить себя мне и поверить, что я всегда буду заботиться о твоих нуждах?

Она серьезно посмотрела на него.

– Да, сэр.

Шон обхватил ее лицо ладонями. Комната была наполнена их связью. Гравитация взвешивала каждое произнесенное ею слово. Оглядываясь назад, в первый раз, когда он предложил Калли ошейник, она дерзко подмигнула ему и покачала бедрами со своим «да». Теперь он видел, что это было не приглашение прикоснуться к ней, а способ сохранить эмоциональную дистанцию между ними. Тогда она не приняла его всерьез.

Ее реакция сейчас была совсем иной. И он так гордился тем, что завоевал ее сердце.

– На колени, милая. – Он посмотрел в пол. – Склони голову.

Она послала ему последний цепкий взгляд своих больших глаз, безмолвную мольбу, чтобы он хорошо относился к ее хрупкому сердцу. Затем она грациозно соскользнула на виниловый пол и низко опустила голову.

Шон расстегнул ошейник и закрепил его у нее на шее, прилаживая побрякушку на место. Действие было безмолвным, но важность момента кричала через его тело. Калли снова принадлежала ему. И так оно и останется.

Когда он наклонился поцеловать ее в макушку, Торп добрался до двери и резко остановился, сжимая в руках маленькую сумку с инструментами. Он пристально посмотрел на Калли, его лицо было поражённым. Мужчина сглотнул. Боль собралась в складках его опущенных бровей, глаза потемнели от чего-то, очень похожего на страдание.

Шон нахмурился. Девушка всегда была его сабмиссивом. Видеть его ошейник у нее на шее не должно быть чем-то новым для Торпа. Поскольку этот мужчина в течение многих лет полностью отказывался предъявлять на нее какие-то права, почему он должен обижаться на тех, кто это делал? Или ожидать, что Калли не будет искать счастья? Но он понимал страх Торпа, что женщина, которую он любил, ускользает от него. Шон знал, что не сможет переубедить Торпа, но он мог оставить дверь открытой до тех пор, пока Калли нуждалась в нем.

– Я нашел молоток и зубило, – наконец сказал Торп, его голос звучал хрипло и напряженно. – Он поставил сумку на стол. – Мы будем использовать их в качестве последнего средства. Я уверен, что Калли предпочла бы не разбивать яйцо.

Она резко повернула голову и вскочила на ноги. Она выглядела готовой к гневу Торпа или ссоре. Мужчина сделал все возможное, чтобы одарить ее нежной улыбкой. Выражение лица было немного натянутым от напряжения, но Калли расслабилась.

Шон притянул ее к себе.

– Давай начнем с маленького лезвия. – Он поднял один из концов своей мультиотвертки. – Я попытаюсь вклинить его в пространство, где встречаются две половинки яйца. Яйцо явно хорошо обработано, так что я не уверен, что мы действительно сможем там что-то сделать. Но попробовать стоит.

Он полностью сосредоточился, отключившись от других, чтобы попытаться засунуть тонкое лезвие в почти несуществующую щель. Ему удалось только согнуть насадку. Они попытались нанести кое-какую бытовую химию на гребень, где сходились две половинки, пока на камбузе не запахло так, словно они делали генеральную уборку. Они остановились, затем снова осмотрели его. Ничего.

Вздохнув, Шон смирился с мыслью, что им, возможно, действительно придется повредить баснословно дорогое яйцо. Это была дорогостоящая авантюра.

– Если его просто заклинило и там пусто, ты понимаешь, что мы разрушим исторически значимый объект, который мог бы заставить тебя жить роскошно всю оставшуюся жизнь?

Она моргнула.

– Пока я не пойму, почему кто-то хочет моей смерти, я не смогу выйти из укрытия, чтобы продать объект и жить на вырученные деньги. И если я остановлю этого человека или людей, то унаследую имущество своего отца. И даже независимо от этого, он оставил мне деньги в трасте.

В ошеломлении Шон отступил назад. Слова Калли имели смысл, но он на самом деле не сложил два и два, чтобы оценить ее состояние, как только всё закончится. Ее отец был мультимиллиардером, все его деньги были тщательно и успешно вложены на момент его смерти. С тех пор средства были заморожены, предположительно, до тех пор, пока Калли не будет оправдана за проступок… или признана виновной в убийстве. Некоторые из любимых благотворительных организаций и предполагаемых друзей ее отца начали юридические игры, чтобы подать в суд ходатайства о выделении средств Хоу, но местная полиция отказалась объявить Калли мертвой с таким количеством доказательств обратного. Они, казалось, были убеждены, что она была наиболее вероятной подозреваемой, несмотря на шаткие доказательства. Но Шон также знал, что они хватаются за соломинку, потому что у них больше ничего не было.

Учитывая все это, если бы деньги оставались вложенными, как это было в октябре, это все равно должно было быть очень значительное состояние – где-то в районе пяти миллиардов долларов год назад. С тех пор рынок был довольно стабильным. Черт возьми.

– Шон?

У его ног стояла на коленях дочь миллиардера, сына незамужней матери-подростка и распутного солдата с девушкой в каждом военном городке. Мгновенно у Шона возникла инстинктивная реакция извиниться перед Калли, но он сдержался. Они не определялись своим прошлым или своими банковскими счетами. Они выбрали друг друга, потому что сошлись во мнениях. Они остались вместе, потому что были влюблены. Ему наплевать, было ли на ее банковском счете десять нулей или ни одного.

– Ты этого не знал?

Торп посмотрел на него так, словно наследство Калли было очевидным. Потому что так оно и было. На мгновение он почувствовал себя идиотом.

– Да, знал. Это не имеет значения. Я полагаю, это означает, что мы будем делать все возможное, чтобы открыть эту чертову штуку.

– Молоток и зубило, – съязвил Торп и порылся в сумке на столе, пока не нашел нужные инструменты.

– Постарайся не сломать его. Это действительно важно для меня.

– Я сделаю все, что в моих силах, – мрачно сказал Торп.

С этими словами он приставил стамеску к едва заметной линии, разделявшей яйцо пополам, и постучал по ней так осторожно, как только мог. Звук заполнил маленькую комнату. Шон поморщился, не желая думать о том, какой ущерб они наносят артефакту. Металл заскрежетал по металлу с пронзительным скрипом, который заставил его вздрогнуть.

После следующего удара молотка Калли зашипела. Торп тихо выругался. Шон заглянул между ними и увидел небольшую вмятину на золотом ободке – вместе с небольшим зазором. Еще одним прикосновением, на этот раз более мягким, две половинки немного разошлись.

Его сердце подпрыгнуло, и Калли сжала его руку с такой сладкой надеждой. Свободной рукой она коснулась плеча Торпа нежным прикосновением, в котором было в равной степени обожание и благодарность.

И у него, и у Торпа были слишком толстые пальцы, чтобы втиснуть их в маленький просвет. Кроме того, это было ее яйцо, ее жизнь на кону. Шон подтолкнул ее вперед.

– Давай. Посмотри, есть ли что-то внутри.

Более осторожная девушка, возможно, встряхнула бы хрупкий предмет, чтобы посмотреть, не вывалилось ли что-то, или попыталась бы поближе заглянуть внутрь. Только не Калли. Она погрузила большой и указательный пальцы прямо в небольшое пространство. Ее зрение никак не могло помочь в этой задаче, поэтому она закрыла глаза.

Напряжение охватило комнату, настолько всепроникающее, что само по себе было угрожающим. Что бы они здесь ни нашли, это могло сломать или раздавить ее. С другой стороны, поиск ничего тоже не был приемлемым вариантом.

Мгновение спустя она ахнула.

– Что? – рявкнул Торп.

– Здесь что-то застряло, и это не связано с яйцом. Оно тонкое и пластиковое. Я пытаюсь нащупать его пальцами.

Она еще немного повозилась, крутя и поворачивая запястье, чтобы лучше ухватиться.

– Тебе это кажется чем-то знакомым? – спросил ее Шон.

Она покачала головой, с каждым мгновением все больше расстраиваясь.

– Я не совсем понимаю.

– Может просто взломать эту чертову штуку? – Торп нахмурился. – Потому что я сделаю это, если это поможет тебе.

Калли взглянула на него с выражением полной уверенности на лице.

– Нет. Я справлюсь. Ты же знаешь, какой решительной я могу быть.

Торп фыркнул.

– Я когда-то…

Шон стиснул зубы. Черт возьми, им нужно прекратить подшучивать и поторопиться с этим. То, что она нашла внутри яйца, могло определить, какое будущее у него было с Калли. Уедут они в закат или будут жить в бегах всю оставшуюся жизнь?

– Ясно! – торжествующе крикнула она, еще несколько раз крутанув и повернув руку.

Наконец она обернулась с маленьким плоским пластиковым квадратом. Он был голубым и тонким, и он чертовски надеялся, что они сорвут джекпот.

– Это SD-карта. – Шон высказал то, что, вероятно, было очевидным, а затем выдохнул. – Мог ли твой отец сохранить данные, а затем спрятать их в яйце?

– Может быть. – Она пожала плечами. – Понятия не имею.

– С другой стороны, у нас не было компьютера среди описи его имущества в твоем доме. Как бы он сохранил данные?

– У него был ноутбук. Он держал его в основном в офисе, но иногда приносил домой. Почему он поместил данные на эту карту вместо того, чтобы просто хранить их в компьютере?

– Может, это был запасной вариант? – предположил Торп. – Нам нужно как можно скорее прочитать, что записано на этой карте.

– Где, черт возьми, мы найдем компьютер, который читает SD-карты?

Шон старался не терять самообладания.

Прошлой ночью, когда думал, что переночую в свободной комнате, я заглянул туда. Я видел старый компьютер. Вернер сказал, что он и его семья иногда сами выходят в море на лодке, верно? Может, это его плавучий офис, когда они здесь.

– Пошли.

Шон взял Калли за руку, убедившись, что она все еще держит маленькую синюю карточку, и вытолкнул ее из камбуза вслед за Торпом, пристроившись за ней, когда коридор сузился.

Они вместе прошли мимо спальни, которую все делили прошлой ночью. Шон не был уверен, как он должен относиться к сексу. Он и представить себе не мог, что будет делить любимую женщину с другим мужчиной. Но он должен признать, что их возня на этой бугристой кровати была одной из самых приятных в его жизни. Удовлетворение Калли только добавляло удовольствия. Ему не терпелось дать ей его снова.

Через несколько шагов они вошли во вторую спальню. Та была меньше и темнее. Изголовье двуспальной кровати с выцветшим белым одеялом в мелкий цветочек вплотную примыкало к обшитой панелями стене. Оно выглядело мягким, изношенным и просилось в мусорный контейнер. Окно слева и письменный стол в углу составляли остальную часть комнаты. Большую часть стола занимал старый ЭЛТ-монитор. Блок стоял на слегка заплесневелом ковре.

Торп выдвинул стул с высокой спинкой и склонился над клавиатурой перед монитором, который, с технологической точки зрения, пришел из юрского периода. Он наклонился и осмотрел компьютер, осматривая его по бокам и спереди в поисках гнезда для SD-карты.

– Нашел! Если все по-прежнему будет работать, мы скоро узнаем, какая информация была спрятана в яйце. Дай мне карточку, зверушка.

Торп нажал кнопку питания на компьютерном блоке, и тот ожил.

Беспокойство пронеслось по телу Шона.

Пока они ждали, как старая машина хрипит в процессе загрузки, Калли прикусила губу и заерзала.

– Зачем отцу было что-то записывать на SD-карту и прятать ее в яйце, а потом отдавать мне?

– Возможно, мы никогда этого не узнаем, милая.

Шон ободряюще сжал ее руку.

Она сжала ту в ответ.

– Кто-то вломился в офис и забрал оттуда его компьютер?

– Не для протокола? Да. Власти скрыли это от прессы. Но они обыскали его офис – и больше ничего в здании. Насколько я знаю, все остальное было уничтожено, но больше ничего не было взято.

– Как это возможно? Охрана была довольно сильной. И если бы я была виновна в убийстве отца, зачем мне убивать его, а затем бежать в его офис, чтобы разнести это место на части?

– На самом деле, мы думаем, что офис был ограблен первым, около восьми вечера той ночью. Когда тот, кто вломился, не нашел того, что хотел, ни там, ни на ноутбуке, они пришли к вам домой пару часов спустя и… ты знаешь остальное.

– Я ужинала с семьей перед убийством, так что я не могла вломиться в его офис.

Но единственные люди, которые могли подтвердить эту историю, были мертвы. Она подошла к столу после того, как еда была подана, и ушла до того, как Тересита пришла убрать посуду.

– Давай посмотрим, что хранится на SD-карте, – сказал Шон.

Потому что если на ней не было ничего ценного, то вся эта дискуссия была бессмысленной.

Несколько напряженных минут спустя компьютер, наконец, закончил загружаться, и появился рабочий стол. К счастью, операционная система не была настроена так, чтобы требовать пароль. Поэтому, как только Торп вставил карту в слот и перешел к дисководу, появилась только одна папка с именем «Асланов». Внутри были файлы с чисто цифровыми именами, которые, как предположил Шон, были датами. После довольно последовательных записей в течение нескольких месяцев они внезапно прекратились пятнадцать лет назад, а затем возобновились примерно за шесть недель до убийства Дэниела Хоу.

– Асланов. Думаю, это тот доктор.

Калли нахмурилась.

В глубине души Шон знал, к чему это приведет, и ему это не нравилось.

– Я подозреваю, что так.

– Мой отец дал ему огромный грант, новую лабораторию… работу. – Она нахмурилась. – Но что-то случилось. Я не знаю, поссорились они или что-то в этом роде. Внезапно он просто исчез.

Теперь Шону действительно не нравилось, к чему все шло.

– Что в этой папке, Торп?

Он нажал на маленькую иконку, и внутри оказались десятки документов с одинаковым названиями, упорядоченные по датам.

– И что теперь? – спросила Калли рядом с ним. – Нужно открыть их, я справлюсь с этим. Я должна знать, что здесь написано, или я сойду с ума.

Шон заметил беспокойство на лице Торпа и почти незаметно кивнул. Что бы здесь ни было, это могло чертовски ее расстроить. Вероятно, это также было опасно. Да, Калли была взрослой и имела полное право знать, что они нашли. Он не собирался скрывать от нее факты, и ее жизнь действительно не могла стать более опасной. Он просто хотел получить шанс подготовить ее на случай, если на карте окажется что-то шокирующее.

– Милая, здесь только один экран, а нас трое. Как насчет того, чтобы ты приготовила нам небольшую закуску, пока мы с Торпом будем разбираться с информацией. И мы поделимся с тобой.

– Вы двое не можете защитить меня от того, что мне нужно знать, – запротестовала она.

– Мы ничего не будем скрывать от тебя или удалять информацию, – поклялся Торп. – Просто дай нам понять, что здесь.

– Думаешь, я не смогу справиться с тем, что здесь записано.

Если бы ее тон не был обвинением, то ее поджатые губы определенно были.

– Признаю, что хотел бы знать, что здесь, прежде чем обрушу это на тебя. – Торп повернулся в кресле, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. – Неужели это так сложно?

Калли скрестила руки на груди.

– Это так, если ты будешь держать меня в неведении.

– Не буду.

– И я ему не позволю, – пообещал Шон. – Давай сначала мы просто прочитаем это, хорошо?

Она вздохнула.

– Хорошо, но я хочу знать каждое слово на этой карте, прежде чем лягу спать сегодня. Мне нужно знать.

– Мы позаботимся о том, чтобы ты узнала, как только разберемся.

– Ты все еще пытаешься защитить меня, – мрачно сказала она.

– Да, зверушка.

Он криво улыбнулся ей.

– И ты помогаешь ему.

Калли указала на Шона.

– Да, потому что я согласен, и никакие твои обиды не заставят меня передумать. У тебя больше шансов заслужить наказание, если ты не прекратишь, – он бросил на нее тяжелый взгляд.

Калли выглядела так, словно проглотила тысячу саркастических ответов. Она издала страдальческий вздох.

– Да, сэр.

Не то отношение, которого он хотел, но он понимал ее напряжение. Баланс ее жизни мог зависеть от этой карты, и после почти десятилетия загадок она хотела получить шанс раскрыть убийства своей семьи. Если близилось завершение, она имела на это право. Это помогло бы ей двигаться вперед. Это могло бы дать ей – им – будущее.

Шон смотрел, как она вышла из спальни и с напряженной спиной направилась по коридору.

– Мне все это не нравится, – тихо сказал ему Торп.

– Мне тоже. Но мы должны будем сказать ей, как только выясним, что там.

Торп неохотно кивнул.

– Ты думаешь, ее отец положил карту в яйцо?

– И заклеил его, да. Кто еще мог это сделать?

– Тогда он по какой-то причине хотел, чтобы эта информация была скрыта.

– Или сохранена. Но я не могу понять, почему он отдал его ей.

Шон потер большим пальцем подбородок.

– Может быть, чтобы быть менее заметным, на случай если кто-то захочет получить информацию достаточно сильно, чтобы проникнуть внутрь? Но почему бы не положить его в сейф или не хранить в надежном месте в банке?

– Дэниел Хоу не был глупым человеком. Может, у него было какое-то подозрение, что Калли планировала сбежать.

– И планировала забрать яйцо с собой? – Шон покачал головой. – Дэниела Хоу считали эксцентричным, но какой мужчина стоит сложа руки и позволяет своей шестнадцатилетней дочери сбежать? Что-то не сходится. Я думаю, он хотел скрыть информацию на виду. Чтобы все еще мочь получить к ней доступ, если захотел. Но поскольку он взял на себя труд спрятать карту в яйце, я должен верить, что, что бы там ни было написано, он хотел, чтобы эта информация была скрыта.

– Другого способа увидеть это нет. – Торп вздохнул. – Я боюсь рассказывать Калли о том, что мы нашли. Возможно, из-за этого погибла ее семья.

– Я не могу спорить, но мы никак не можем скрыть это от нее. Если мы что-то найдем, это будет потрясающая новость, я почти не сомневаюсь. Она может полностью перевернуть ее мир с ног на голову. Мы должны быть готовы.

Мы оба ей понадобимся.

Шон проглотил эти слова. Торп не был готов их услышать.

Тихо выругавшись, Торп открыл первый файл на SD-карте. Шон оглянулся через плечо. Вместе они начали читать.

Глава 17

Наступил и прошел полдень, когда Шон и Торп наконец вошли в маленький камбуз. Калли давно перестала расхаживать, перестала пытаться вспомнить ужасную ночь убийств… Перестала надеяться, что ее мужчины ничего не нашли.

Когда они вошли в небольшое пространство, проходя через дверной проем и глядя на нее с серьезностью, которая напугала ее до чертиков, она встала и почувствовала, как ее желудок опустился до пальцев ног.

– Вы знаете, почему кто-то преследует меня? Почему они убили мою семью?

– Думаю, что да, – тяжело сказал Шон.

– Насколько все плохо?

Нет смысла ходить вокруг да около правды или позволять им обманывать ее. Кто-то преследовал ее, и она чертовски устала убегать, не зная, почему ее жизнь в руинах, или не понимая, как все ее завтрашние дни рухнули разом.

Если она правильно читала по их лицам, все, что могло напоминать счастливое будущее, было ничем иным, как несбыточной мечтой.

– Сядь, милая, – сказал Шон мягко.

Так что, что бы они ни обнаружили, это было не просто плохо, а ужасно.

– Я не хочу садиться. Я занимаюсь этим уже несколько часов. Черт возьми, просто скажи мне.

Шон взглянул на Торпа. Хотя Калли и не думала, что это возможно, он выглядел еще более мрачным. Ее опекун в течение последних четырех лет крепко сжал челюсти, словно собираясь с духом.

Паника ледяным холодом пробежала по ее крови.

– Я уже ожидаю плохого, но вы двое пугаете меня до чертиков. Что происходит?

– Твой Хозяин отдал тебе приказ, Калли.

Торп указал на стул.

Неужели они думали, что она упадет в обморок? Она плюхнулась на маленький алюминиевый стул с ярко-синим виниловым сиденьем и уставилась на него.

Прежде чем она успела потребовать, чтобы они сказали это, Шон опустился на пол перед ней и взял ее руки в свои. Он сглотнул.

– Как много ты знаешь об исследованиях, за которые твой отец платил, когда ты была ребенком? Что именно должен был сделать доктор Асланов?

– Найти лекарство от рака. Это все, что когда-то говорил папа. Это… по поводу исследования?

Шон колебался, поэтому она посмотрела на Торпа. Он кивнул.

– Твой отец не просто хотел найти таблетку или лечение, которое заставило бы рак исчезнуть. Он сказал Асланову найти способ вылечить его генетически, чтобы никто никогда больше не услышал, что у них или у их близких есть болезнь, которая разъедает их изнутри. Асланов был не просто исследователем; он был талантливым молодым российским генетиком. У него были теории, которых избегали многие его коллеги. Оказывается, он был прав. И неправ.

– Асланов выяснил, как генетически предотвратить возникновение рака?

Калли пришлось поднять челюсть. Такое вообще возможно?

– Не совсем, – уклончиво ответил Шон. – Если мы правильно читаем заметки твоего отца, Асланов взял принципы генной инженерии, используемые в таких областях, как сельское хозяйство и медицина, и расширил их со спорными результатами. Твой отец позже описал этот вид генетических исследований как «беззаконную границу» науки. Но не знал, что он покупал на свои деньги, пока не стало слишком поздно.

– Что ты имеешь в виду?

Калли схватила Шона за руки, ее желудок сжался в узел.

– Асланов убил его?

Парни обменялись еще одним осторожным взглядом, от которого у нее екнуло сердце.

– Нет, – наконец сказал Торп, выглядя так, будто ему было что добавить.

Но он замолчал.

– Когда твоей матери впервые поставили диагноз, ей, по-видимому, оставалось жить не более восемнадцати месяцев. Твой отец искал кого-то, кто верил, что они близки к излечению или, по крайней мере, к чему-то, что приведет ее к ремиссии. Но он не смог найти никого, кто согласился бы обойти все меры предосторожности и правительственные постановления, чтобы проверить их решение на твоей матери. Зная, что она умрет, если он ничего не предпримет, он свернул в другую сторону и нашел Асланова. За предыдущие пять лет россиянин побывал в некоторых странах третьего мира, которые не связывали бы его множеством бюрократических проволочек. По словам Асланова, он с большим успехом проводил свои исследования на других людях. Он сказал твоему отцу, что при небольшом исследовании и финансировании он, возможно, сможет спасти твою мать. Конечно, этого не произошло.

– Рак прогрессировал быстрее, чем ожидалось.

– Но Асланов настаивал, что был близок, поэтому твой отец продолжал финансировать его еще четыре года.

Шон сделал паузу, затем снова взглянул на Торпа, губы которого мрачно скривились.

– Если ты редактируешь эту речь в своей голове, не делай этого, – потребовала она.

– Мы не будем, зверушка, – пообещал Торп. – Это просто сложно.

– Тогда ладно. Как это исследование привело к убийству моей семьи?

Шон встал, зашагал, явно взволнованный. Торп взял на себя продолжение истории.

– Исследуя лечение таких случаев, как у твоей матери, он наткнулся на дополнительные генетические изменения, которые не заинтересовали бы твоего отца… но других могли.

Калли нахмурилась.

– Каких других? Выкладывай. Я ждала девять лет, чтобы узнать, что, черт возьми, случилось с семьей, которую я любила, и перестать оглядываться через плечо каждые пять минут, потому что меня кто-то хотел убить…

– У Асланова была жена, трое детей и финансовые проблемы. Проводя исследования для твоей матери, он утверждал, что нашел способы изменить генетическую структуру человека, чтобы улучшить его иммунитет, выносливость, силу и даже интеллект. Понятия не имею, было ли это правдой, но он продал этот товар кому-то другому, мы думаем, в армии, потому что там были заметки о расследовании в лагере где-то в Латинской Америке, экспериментах, проводимых над солдатами с использованием некоторых первоначальных исследований. Но что именно твой отец стоял за этим обрисовано в общих чертах.

Ничего из того, что сказал Торп, не было подтверждено.

– Подожди. Ты хочешь сказать … что? Что Асланов продал свои исследования кому-то из военных, кто позже убил мою семью?

– Я всегда говорил, что ты быстро соображаешь.

Торп кивнул.

– В конечном счете, да.

– Но почему?

– Твой отец узнал, что сделал Асланов, и приказал ему остановиться, – продолжил Шон. – Он прервал исследования и пригрозил сообщить об этом в полицию. Асланов поддался давлению и вернул оставшиеся исследования, за которые заплатил свои деньги, твоему отцу, который сжег их, согласно его записям. Но Асланов, по-видимому, уже продал информацию своему военному контакту, который ожидал доставки. Здесь мы вынуждены гадать, что произошло, но думаю мы правы. Этот военный связной обратился к Асланову за самыми последними данными, которые он приобрел. Когда ученому больше нечего было дать, они убили этого человека и всю его семью.