КНИГА ПЯТАЯ РЕШЕНИЕ

ГЛАВА 1

НЬЮ-ЙОРК-СИТИ: СЕГОДНЯ

Первое, что услышала Вилли, – это тревожный голос Софии, затем он понизился до шепота, но Вилли разобрала свое собственное имя. Потом наступила мертвая тишина.

Вилли крепко сжала холодную черную трубку телефона.

– София? Где вы? Что случилось?

– Он нашел меня... Я слышала в холле голос... он говорил по-арабски. Я не знаю, что делать. Помогите мне, Вилли... Пожалуйста.

Вилли лихорадочно стала соображать. Она была уверена, что София надежно спрятана в "Уолдорф Тауэрс", зарегистрированная под чужим именем.

– Вы уверены, что это люди Шейха? – спросила она. – Они спрашивали именно вас или пытались войти к вам?

– Нет, – ответила София едва слышным шепотом. – Но я уверена, что это люди Шейха. Они ушли минуту назад, но они вернутся, я знаю...

– Слушайте меня внимательно, – сказала Вилли, пытаясь говорить твердо и уверенно. – Держитесь подальше от входа. Позвоните в службу безопасности и скажите, что за вашей дверью вы слышали каких-то подозрительных людей. Потом позвоните вашему брату. Пусть Гарри до суда побудет с вами.

– Гарри нет здесь. Он в Чикаго по поводу продажи моих драгоценностей. Он не вернется до вечера. Я совсем одна...

– Это будет недолго. Выпейте чего-нибудь. Закройте вашу дверь на все замки и дайте мне сообразить, что можно сделать.

Но что тут сделаешь, думала Вилли, повесив трубку. Она могла бы позвонить в полицию и сказать, что ее клиент, гражданка Америки, подвергается преследованию и угрозам. Она уже поступила так неделю назад, когда двое людей Шейха следовали за ней и Софией от офиса Филли до "Льютис" и ждали на улице, пока две женщины завтракали и обсуждали детали развода Софии.

Когда приехала полиция, эти люди представили дипломатические паспорта, удостоверяющие, что их присутствие здесь вполне законно, и пригрозили пожаловаться в Государственный департамент. К досаде Вилли, полиция оказалась бессильной помочь им.

Перед тем, как уйти, один из полицейских отвел ее в сторону.

– Для вашей же пользы советую вам не связываться с этими типами из посольства, адвокат. Эти парни находятся под покровительством самого короля, и, не исключено, что даже если мы поймаем их на чем-нибудь большем, чем слежка, мы все равно не сможем задержать их.

Если даже полиция не в состоянии защитить Софию, то кто это сделает, спрашивала себя Вилли. Ответ был ясным, но не обнадеживающим. Это сможет сделать человек, которого не слишком беспокоит дипломатическая неприкосновенность и прочее в этом роде. Но Вилли никого из таких людей не знала, пожалуй, кроме...

Она набрала номер телефона Ника Росситера.

– Мне нужна помощь, – без всякого предисловия сказала она. – И как можно быстрее.

Ее тревожный голос не оставлял никакого сомнения в срочности дела.

– Ты ее получишь, – ответил журналист.

– У одного их моих клиентов возникла проблема. Мне нужен человек, как ты говоришь, с "крепкой мускулатурой", чтобы спасти ее от разрыва сердца.

– Позвоните копам, – незамедлительно сказал Ник. – Это будет стоить дешевле и...

– Копы не могут помочь, – нетерпеливо перебила она его. – Я бы не стала просить тебя, если бы у меня был выбор. Неважно, сколько это будет стоить. Но помощь нужна немедленно.

– Сколько парней вам нужно? – спросил Ник. Вилли на секунду задумалась.

– Двое, а лучше – трое. Но они необходимы мне прямо сейчас. Ты сумеешь найти их?

– Я постараюсь, – ответил он после небольшой паузы. – Вилли, ты всегда играла в чистые игры. А это пахнет плохими последствиями. Ты уверена в том, что делаешь?

– Да. Возвращайся быстрее... Я буду ждать твоего звонка.

С тех пор, как София ускользнула от своего телохранителя Фавзи, только ей удавалось где-нибудь скрыться, как люди Шейха настигали ее.

Вилли была уверена, что сможет надежно спрятать одну женщину в девятимиллионном городе и поддерживать с ней связь, пока дело о разводе не попадет в суд. Но с Софией так не получалось.

После столь долгой жизни почти в качестве заключенной, София вела себя подобно непокорному ребенку, пренебрегая указаниями Вилли сидеть дома и ни с кем не видеться, кроме брата.

Как узнала Вилли позже, Софии удалось несколько раз уговорить Гарри сводить ее в театр и в ресторан. Возможно, Шейх выследил бы ее и независимо от того, принимала ли она меры предосторожности. Но факт оставался фактом – люди Шейха сейчас следовали за ними буквально по пятам, и Вилли всякий раз приходилось что-то предпринимать, чтобы спрятать от них Софию.

Теперь она сидела, уставившись на свой телефон, и ждала звонка Ника.

Вилли не знала, с кем ей придется иметь дело, – возможно, с грубыми, неряшливыми костоломами. Но "скорая помощь" Ника произвела хорошее впечатление. Трое парней были неплохо одеты и представились как Ральф, Джек и Вилли. Они стояли у ее стола в непринужденных позах, на их лицах было написано ожидание.

Она кратко объяснила им ситуацию.

– Может быть, никто и не побеспокоит моего клиента, пока вы будете там, и постарайтесь не создавать проблем. Но если кто-то каким-то образом попытается обидеть миссис аль-Рахман...

Трое мужчин как один кивнули. Вилли принялась выписывать чек, хотя прекрасно знала, что они бы предпочли наличные.

– Вот, возьмите чек. Я обещаю вам обналичить его уже завтра. Пожалуйста.

Через пятнадцать минут Вилли стучала в дверь Софии. Не дождавшись ответа, она нажала на ручку, и дверь открылась. Роскошный номер был пуст. На столе стоял недопитый стакан, рядом пепельница, наполненная окурками сигарет. На диване лежали пара атласных тапочек и раскрытый журнал.

Вилли заглянула в спальню. Трое мужчин следовали за ней. Она проверила шкаф и ящики комода. Там все еще лежали вещи Софии. Но где же была она сама? В номере не было никаких следов борьбы, дверь не была взломана.

Вилли молча ругала себя за то, что не примчалась сюда сразу же после звонка Софии. А сейчас она исчезла, и одному Богу известно, какая опасность ей угрожает, – если она еще жива...

– Адвокат, пройдите сюда.

Вилли зашла в ванную комнату. Здесь на полке в одну кучу была собрана косметика Софии, как будто кто-то собирался взять ее, а потом передумал. Ральф достал из кучи коробку спичек, которая оказалась пустой. Но внутри на сером картоне темно-красной губной помадой был нарисован самолет. Ральф показал это Вилли.

– Они увезли ее обратно в Джеддах! – воскликнула она. – Мы должны остановить их! Поехали! Они не успели уйти далеко. Поспешим!

Как только черный лимузин двинулся в сторону аэропорта Кеннеди, Вилли взглянула на часы и стала торопливо набирать номер дежурного диспетчера аэропорта. Несколько драгоценных минут она потеряла, объясняя ему, в чем дело, пока он не сообщил ей, что личный самолет Шейха аль-Рахмана стоит готовый к вылету в Джеддах и ожидает разрешения на взлет.

– Не могли бы вы задержать его? – взмолилась Вилли. – В самолете находится мой клиент, которого хотят увезти против его воли. Если вы позволите им улететь, с этой женщиной могут случиться самые ужасные вещи.

– Извините, мэм, – ответил дежурный диспетчер. – Даже если бы мы имели распоряжение полиции, все равно мы не имеем права создавать помехи. По правилам федерации воздушных линий...

– К черту правила! – взорвалась она. – Я говорю вам, что речь идет о жизни женщины! Вы понимаете это?! Я знаю, что задерживать самолет не в вашей компетенции.

Все, что я прошу, – это несколько минут... Вы сможете найти способ помочь мне? Одному Богу известно, как мне нужна ваша помощь. Вы ничего не должны говорить пилоту. Не могли бы вы просто уступить его взлетную полосу другому самолету? Этого было бы достаточно. Пожалуйста...

На другом конце провода долго молчали.

– Я бы рад помочь, мэм, но просто не знаю, как. Через сколько времени вы прибудете сюда?

– Максимум через пятнадцать минут. Сделайте что-нибудь, пожалуйста!

– Я не могу ничего обещать. Скажем так – расписание вдруг оказалось немного перегруженным...

Вилли положила трубку.

– Быстрее, – попросила она шофера. – Мы должны успеть.

Она повернулась к сидящим сзади трем мужчинам.

– Если самолет еще не улетел, мы должны найти способ проникнуть туда. Есть идеи?

Ральф посмотрел на своих друзей, потом снова на Вилли.

– Слушайте, адвокат, – сказал он. – Если вы рассчитываете на нас, мы – ваши. Но только в том случае, если вас не будет волновать, как мы это сделаем.

Он расстегнул свою куртку и достал кожаный бумажник. Вилли заметила торчащую из-под куртки рукоятку пистолета. В бумажнике оказалось несколько документов. Один из них подтверждал, что Ральф Даусон является агентом ФБР, другой – что он же является детективом департамента полиции Нью-Йорка. Ральф дотронулся рукой до кобуры пистолета.

– Он – легальный. Это не создаст дополнительных проблем. Но все остальное – липа. Это риск, но в нашем деле он никогда не исключен.

Вилли усмехнулась. Лицензированное оружие могло быть легально использовано телохранителями для защиты своего клиента. Могло. Но одному Богу известно, что произойдет, если эти люди попытаются вступить в бой с людьми Шейха. Какую бы роль ни играли сидящие сзади нее мужчины, они все равно оставались вне закона. А Вилли была офицером суда, который давал клятву защищать закон.

Еще ни разу за свою карьеру, что бы она ни предпринимала, Вилли не нарушила букву закона. Но сейчас она не видела другой возможности спасти Софию.

– Поступайте, как сочтете нужным, – сказала она, моля Бога, чтобы пистолет не понадобился.

Подъезжая к взлетной полосе, Вилли увидела серебристый самолет с личной эмблемой аль-Рахмана. Двери самолета были закрыты.

– Остановите здесь, – сказала она шоферу. – Будет лучше, если никто не увидит меня.

Потом она повернулась к Ральфу.

– Покажите им удостоверение. Скажите, что вы приехали за Софией. Хотите задать ей несколько вопросов... Контрабанда, уклонение от налогов... что угодно. Только вытащите ее из самолета.

Вилли крепко стиснула пальцы и затаила дыхание, наблюдая, как Ральф в сопровождении двух мужчин подошел к механику в сером комбинезоне, явно человеку Шейха, и что-то сказал ему, жестом показывая на самолет. Механик в сомнении покачал головой и направился к рабочему отсеку самолета.

Вскоре он вернулся с другим мужчиной. Ральф стал что-то говорить ему, а Вилли молила Бога, чтобы они не догадались вызвать полицию или ФБР. Вскоре Она увидела, что к самолету подкатили трап. Ральф и его помощники стали спокойно и уверенно подниматься по ступенькам, как если бы имели все права на досмотр личного самолета.

Двери самолета открылись, и сердце Вилли упало, когда в проеме появился Фавзи. Его не так легко обмануть, подумала Вилли. Он покачал головой и сделал рукой отрицательный жест. Что-то объясняя ему, Ральф распахнул куртку, обнаруживая свой пистолет, и достал из кармана другой документ.

– Господи! – воскликнула Вилли в страхе, увидев, что и Фавзи полез в карман. Она впилась в подлокотник и затаила дыхание, пока Фавзи не вынул руку из кармана, в которой он держал какой-то листок.

Ральф спокойно посмотрел его, покачал головой и снова показал на самолет. Потом вдруг появилась София. Вилли изо всех сил сдерживала себя, чтобы не выскочить из машины, а тихо сидеть и ждать. Ральф взял Софию под руку, словно беря ее под свою охрану, и вместе с ней спустился по ступенькам. К своему удивлению, Вилли почувствовала восхищение холодным профессионализмом этого человека, которого она наняла, чтобы совершить то, перед чем закон оказался бессильным.

– Все в порядке, – вновь и вновь повторяла она, успокаивая Софию, пока лимузин мчался прочь от аэропорта. – Он не найдет вас больше, София. Эти люди будут охранять вас день и ночь. Все будет хорошо.

София послушно кивала головой, но ее напряжение не прошло, а глаза были широко открыты, как будто она все еще сидела в самолете и ждала приговора своего мужа.

– Что все-таки произошло в гостинице? – спросила Вилли.

– Я ничего самовольного не предпринимала, – торопливо проговорила Софи. – Я все старалась делать так, как вы сказали. Но я так боялась... Сразу после разговора с вами за моей дверью оказался Фавзи. Он убеждал меня и говорил, что я никогда не смогу вырваться от Шейха. Он говорил, что вы всего лишь женщина и не сможете защитить меня. Он сказал, что это мой последний шанс, и, если я уйду с Фавзи, Шейх, возможно, простит меня.

Вилли понимающе кивала головой. В своей практике она уже сталкивалась с подобным запугиванием жен, целиком зависящих от своих мужей. Слабость и страх Софии понятны, и Вилли следует сделать все, чтобы Шейх больше не смог сыграть на этой слабости.

Переступая порог юридической фирмы "Роджерс, Баннистер и Стивенс", Вилли была полна холодного негодования.

– Совершена попытка похищения, – заявила она одному из партнеров фирмы Филипу Баннистеру. – Это является федеральным правонарушением, адвокат. И даже ваш клиент не имел права этого делать.

Баннистер посмотрел на Вилли с сомнением. Возглавляя разноплановую и солидную фирму, которая считалась первой среди работающих с Сенатом Соединенных штатов, он не привык к подобному обращению.

– Спокойнее, – сказал он. – Похищение – очень плохое слово, мисс Делайе. Как я понимаю, мой клиент хотел просто поговорить со своей женой наедине. Нет ничего незаконного в том, что муж хочет поговорить со своей женой. Не так ли? Мой клиент сообщил мне, что он ищет миссис аль-Рахман, чтобы выяснить с ней отношения, и что он искренне сожалеет, если его действия были неправильно истолкованы.

– Самое настоящее похищение, – сказала Вилли.

– Мисс Делайе, – Баннистер вздохнул, – позвольте напомнить вам, что и в Саудовской Аравии нарушение прав собственности является незаконным действием. – Он сделал паузу и перешел на официальный тон. – Я считаю, что будет в интересах обоих клиентов, если мы забудем этот неприятный случай и тут же приступим к подготовке быстрого развода. Возможно, мы встретимся с вами в ближайшие дни, так как я хочу, чтобы мы работали в согласии.

Вилли поняла и угрозу, и намек на сделку, таящиеся в его словах. И, хотя она была полна искушения лично отомстить Шейху аль-Рахману, она не была уверена, что это принесет пользу ее клиенту. София все еще нервничала и беспокоилась, даже в окружении охраны, которую Вилли ей предоставила. Вилли прекрасно понимала, как Софии необходим развод, чтобы получить шанс начать новую жизнь.

– Я запрещаю вашему клиенту или кому-либо из его окружения даже близко подходить к миссис аль-Рахман, – сказала Вилли. – Могу ли я взять с вас слово, что мое требование будут уважать?

– Конечно, – сразу же согласился Баннистер. – Я сообщу об этом своему клиенту и могу заверить вас, что мы будем продолжать действовать только в рамках закона.

Вилли покинула офис Баннистера так же резко, как и вошла сюда. Гарантии человека его положения уже кое-что значили, даже если клиент и не захочет его слушать.

Последние несколько дней Вилли занималась делом Софии аль-Рахман, запершись в своем офисе и велев секретарю не беспокоить ее.

Она предполагала вести переговоры жестко, твердо настаивая на своем. Так же она будет вести себя и на суде. Она внимательно просмотрела список свидетелей, способных подтвердить жестокое обращение с Софией, а также психиатров, которые могли бы удостоверить, что женщина находится в здравом уме.

Гарантии Баннистера в том, что они будут действовать в рамках закона, не оправдались, и Вилли подала в суд петицию с прошением заморозить счета Шейха аль-Рахмана, открытые в Америке, до окончания процесса развода.

Она посмотрела на часы, удивляясь тому, что София опаздывает. Вилли ввела в Практику ежедневно беседовать с ней, успокаивая, убеждая, что все идет хорошо, и, возможно, очень скоро она станет свободной и очень богатой женщиной.

Она только подняла трубку, решив сама позвонить Софии, как ее вызвала секретарь.

– Я просила, чтобы вы меня ни с кем не соединяли, – напомнила ей Вилли.

– Звонит мистер Гобсон из Государственного департамента, мисс Делайе, – ответила ей секретарь. – Я старалась объяснить ему, что вы очень заняты, но он говорит, что у него срочное дело, и настаивает на разговоре с вами.

– Соедини меня с ним, – сказала Вилли, удивляясь, какое дело могло возникнуть у Государственного департамента к ней.

– У нас проблема, адвокат, – представившись, сказал Гобсон.

Вилли отметила про себя "у нас" и стала внимательно его слушать.

– Как нам известно, вы представляете интересы Софии Болдуин в процессе против Шейха аль-Рахмана.

– Совершенно верно, – сухо согласилась она. – Можно узнать, что интересует вас?

Последовала долгая пауза.

– Если быть кратким, адвокат, наш интерес вызван национальной политикой. Дело в том, что в прошлом Шейх аль-Рахман оказывал нашему департаменту неоценимые услуги. А в настоящий момент он помогает нашему правительству в решении очень щекотливых вопросов на Среднем Востоке...

– Почему вы говорите мне об этом? – спросила Вилли.

– Потому что мы хотели бы, адвокат, – и это просьба неофициальная, – чтобы вы отказались от ведения дела.

– Отказаться? – повторила она. – Вы предлагаете моему клиенту отказаться от развода только потому, что вы хотите успешно продолжить переговоры на Среднем Востоке?

– Занимайтесь вашими разводами столько, сколько пожелаете, – ответил Гобсон. – Только при одном условии – не беспокойте мистера аль-Рахмана. Мы очень неблагосклонно отнеслись к вашей попытке заморозить его капиталы в нашей стране. Я надеюсь, что вы как патриот поймете, что я имею в виду пользу дела...

Вилли больше не могла сдерживать своего негодования.

– Я так же, как и вы, являюсь патриотом, мистер Гобсон. Но то, что вы мне говорите, звучит как угроза. А что, если я не откажусь?

Снова наступила пауза.

– Я думал, вы правильно поймете меня, адвокат. Как раз сегодня утром мистер аль-Рахман назначен атташе Саудовской Аравии по экономическим вопросам в нашей стране. Мы должны с уважением относиться к дипломатии. Кроме того, ваше прошение о замораживании его счетов будет отклонено. И вообще, его дипломатическая неприкосновенность защитит его от любого юридического вмешательства с вашей стороны. Примите мои слова к сведению, адвокат, и не поднимайте шума. Это будет лучшим решением для вас и вашего клиента.

Вилли едва могла сдержать свой гнев и отчаяние. Вопреки всей ее тщательной подготовке, Шейх аль-Рахман нашел способ ускользнуть от расставленных ею сетей.

Как быть, думала она. Теперь, если она сядет за стол переговоров с Филипом Баннистером, он будет иметь перед ней все преимущества, оставляя ей роль просителя, вынужденного довольствоваться крохами, которые он любезно ей бросит. Даже если она и выиграет этот процесс в суде, она ничего не сможет отвоевать для Софии из того, что по праву принадлежало той.

Голова у нее сильно разболелась, но она старалась не обращать на это внимание. Ей как никогда было необходимо собрать сейчас все свои силы, чтобы справиться с неудачей и сформулировать новую стратегию. Но как сделать это, если правительство Соединенных Штатов было лично заинтересовано защитить Шейха от всех юридических средств, которыми располагала Вилли.

Она открыла толстую папку с информацией, которую собрал Кьюсак, изучая бизнес Шейха аль-Рахмана в Соединенных Штатах. Она стала внимательно просматривать список компаний, с которыми в прошлом Шейх имел дело, не зная точно, что она ищет, но надеясь найти что-нибудь любопытное.

Вдруг ее внимание привлекло одно название – "Фонтана Интерпрайзиз". Значит, Шейх имел дела с Сэмом Фонтана. Чувствуя, что могло объединить этих двух мужчин, она стала думать о возможностях, которые только что казались ей безвозвратно утраченными.

Она сразу же позвонила Софии.

– Упоминал ли ваш муж когда-нибудь имя Фонтана? – спросила она.

– Это приятель Шейха, – сразу же ответила София. – Они давно знакомы. Когда "Фонтана Интерпрайзиз" собиралась строить в Саудовской Аравии две гостиницы, Шейх стал их партнером. Пару раз Фонтана бывал у нас в Джеддахе, и Шейх часто навещает его, когда бывает в Соединенных Штатах. Почему вы спрашиваете об этом?

Вилли была не готова рассказывать Софии о постигшей их неудаче. Сейчас у нее оставалась лишь слабая надежда. В течение многих лет она знала теневую сторону бизнеса Сэма и презирала его за это. Но если все юридические средства оказались бессильны, она попробует зайти с другого конца. Ее надеждой был Джедд Фонтана.

Однако, заказав его штаб-квартиру в Монтана, Вилли услышала, что Джедд сейчас находится в Доминиканской республике, где возглавляет строительство нового курорта. Выяснив его номер телефона, она спустя пару часов, услышала в трубке его бархатный голос.

– В чем дело, Вилли? – спросил он с искренним беспокойством. – Ты никогда раньше не звонила мне. Какие у тебя проблемы?

– Мне нужно поговорить с тобой, Джедд. Но это не телефонный разговор. Когда ты предполагаешь вернуться в Штаты?

– Недели через две. Господи, Вилли! Я начинаю беспокоиться. Не можешь ли ты хоть намекнуть мне, что случилось?

Она колебалась.

– У меня нет особых проблем, – наконец сказала она. – Но мне очень важно увидеть тебя. Если я прилечу завтра утром...

– Только не утром – у меня встреча на весь день с министром по туризму. Давай лучше вечером, и я буду целиком в твоем распоряжении.

Вечер... Потом ночь... Она снова должна будет разделить с ним постель, если они встретятся вечером, подумала она.

– Я прилечу послезавтра рано утром, – сказала она. Наступила пауза. Он прочел ее мысли.

– Как тебе будет угодно, – сказал он. – Я сделаю все, что смогу, для тебя.

Сможет ли он помочь ей, подумала Вилли, повесив трубку. То, о чем она собиралась просить его, касалось не только бизнеса Сэма, Но и личных интересов Джедда. А это значило подвергнуть его серьезному испытанию. Может быть, это шанс, посланный судьбой для того, чтобы проверить его чувства к ней?

ГЛАВА 2

Самолет приземлился в аэропорту недалеко от Пуэрто-Плато в северной части Доминиканской республики. Благодаря американскому паспорту, Вилли беспрепятственно прошла таможню. Ясное солнце, легкий ветерок и приятная музыка, доносившаяся отовсюду, приветливо встретили ее.

Она покидала Нью-Йорк в промозглый апрельский день, моросил дождь со снегом. А сейчас, распахнув пальто навстречу ласковому теплому ветерку, она почувствовала, как напряженность, ставшая частью ее повседневной жизни, начала покидать ее.

Джедд предложил встретить ее, но она отказалась. Машина, которую заказала ее секретарь, оказалась старым "шевроле", который все еще ездил, благодаря неустанным заботам своего водителя. К счастью, ехать было недалеко. Когда Вилли добралась до места назначения, она заплатила водителю больше положенной суммы и попросила подождать ее.

Гостиница, где она остановилась, была одной из многих, построенных на северном побережье острова за последние годы, и резко контрастировала с вопиющей бедностью, царившей в Санто-Доминго.

Из номера открывался чудесный вид на океан и берег, поросший пальмами и сохранивший свой первозданный вид, который не успел еще изменить человек. Вилли постояла несколько минут на террасе, думая о том, как много времени прошло с тех пор, когда она в последний раз отдыхала, довольная результатами своего труда. Но сейчас, находясь в этом прекрасном и безоблачном месте, она никак не могла полностью расслабиться и слиться с окружавшей ее красотой.

Она быстро приняла душ и переоделась в более легкий наряд. Собрав волосы на затылке, она провела по губам помадой и вышла из номера.

В трейлере, перед которым она попросила остановить машину, размещался временный офис. Тут же рядом начиналось строительство гостиницы и казино, которые должны были открыться к следующей весне. В трейлере сидела молодая женщина и печатала на машинке.

Вилли спросила Фонтана и сказала, что у нее назначена с ним встреча. Женщина кивнула и показала рукой в сторону берега.

Вилли пошла по узкой дорожке мимо массива пальм и других деревьев, наполовину вырубленного. По одну сторону возвышался стальной остов строящегося многоэтажного здания, вокруг него суетились рабочие. Рядом рокотал бульдозер, вычерпывая очередную порцию земли. Она увидела Джедда, обнаженного по пояс, в шортах цвета хаки и шлеме. Он что-то кричал бульдозеристу. Его торс блестел от пота под полуденным солнцем.

Его вид взволновал Вилли так же, как всегда волновали его прикосновения, и ей пришлось напомнить себе, что она находится здесь по делу.

Она несколько раз окликнула Джедда, прежде чем он ее услышал. Он подбежал к ней с легкой грацией атлета, без труда перепрыгивая через препятствия.

– Дай мне минутку привести себя в порядок, – сказал он, поцеловав ее в лоб.

Вилли всегда относилась к Джедду как к избалованному мальчику, но сейчас он показался ей таким же сильным и мужественным, как те мужчины, которые работали рядом с ним. Глядя, как он смывает с себя грязь под временно устроенным душем, она почувствовала, как внутри у нее начинает подниматься теплая знакомая волна, и быстро отвела взгляд. Джедд исчез на несколько минут и вскоре появился в брюках и майке, с мокрыми и блестящими волосами.

– Я весь – внимание, – сказал он. – Я польщен твоим приездом... Ты уверена, что только дело привело тебя сюда?

Она посмотрела ему в глаза.

– Моя работа значит для меня больше, чем просто дело, Джедд. И это правда, что я здесь только потому, что у моего клиента возникли проблемы. Мне кажется, ты можешь помочь и мне, и ей.

Он улыбнулся, ее слова затронули его самолюбие.

– Пойдем, – сказал он, беря ее под руку. – Я покажу тебе окрестности. Даже миссионер имеет право немного расслабиться.

Гуляя вдоль берега, Джедд рассказывал ей о строящемся курорте, о том, как он гармонично впишется в окружающий пейзаж и каким он будет современным, с кортами, бассейнами и казино...

– Это как раз то, в чем нуждается мир, – с иронией заметила Вилли. – Казино, азартные игры, и, как всегда, Фонтана не заботятся, каким образом к ним плывут денежки.

Джедд остановился и повернул к ней лицо.

– Было время, когда я попался бы на этот крючок, Вилли. Я сказал бы тебе, что мы, Фонтана, не так уж и отличаемся от тебя, что у нас тоже есть мечты и мы боремся за их осуществление, что мы совершаем и ошибки, но мы делаем и вещи, которые даже ты могла бы одобрить. Но я не собираюсь говорить тебе этого. И знаешь, почему? Потому что я жду, когда ты сама поймешь это.

Джедд двинулся, и Вилли пошла с ним рядом. Почему так выходит, что она всегда обвиняет его в чем-то, подумала Вилли. Даже сейчас, когда она приехала просить у него помощи, она не может не делать этого.

– Прости, если я рассердила тебя, – сказала она. На его спокойном аристократическом лице появилась улыбка.

– Так извиняются адвокаты? Весьма неубедительно. Но я приму эти извинения... пока.

Они шли молча, потом Вилли увидела струйку дыма, поднимающуюся из-за пальм.

– Посмотри. Там что-то горит?

– Думаю, что нет, – засмеялся Джедд. – Ты ведь не хочешь пройти мимо лучшей на острове кухни?

Когда они подошли ближе, Вилли увидела грубое простое строение, повернутое задней стеной к берегу.

– Войдем. Я хочу угостить тебя ленчем, – сказал Джедд.

Он усадил ее за такой же простой грубый стол с двумя стульями. Здесь, в этом временном баре, было установлено несколько вентиляторов, а два молодых парня готовили рыбу за дверью, прямо на костре.

Джедда, словно старого приятеля, приветствовал хозяин заведения. Они говорили по-испански, и все, что Вилли поняла, – это то, что Джедд справился о здоровье его семьи.

– Меню Мигеля ограничено, но все, что здесь готовится, не более часа назад еще плавало в море, – сказал Джедд Вилли.

Еще один сюрприз, подумала Вилли. Она всегда представляла себе Джедда в окружении роскоши, в шикарных ресторанах, в каких он любил бывать в Палм-Спрингс, но здесь, в этом простом заведении, он выглядел совсем другим.

Она стала говорить ему о цели своего приезда, но он перебил ее, сказав, что они после поговорят о деле, а пока будут наслаждаться прекрасным днем и кухней Мигеля.

Когда перед ними на столе появились глиняные тарелки с рыбой и ломтиками свежего лимона, Вилли почувствовала, как она проголодалась. Она энергично принялась за еду. Рыба была восхитительной, а холодное пиво отлично сочеталось с сочными креветками и сладкими деликатесными крабами.

Джедд с улыбкой наблюдал за ней.

– Ты знаешь, что я думаю о тебе, Вилли?

– Что? – спросила она, вытирая ладонью подбородок.

– Ты умна и красива, но это не все. Ты можешь быть настоящей головной болью, но и это еще не все. Самое главное, что ты нужна мне. И знаешь почему?

– Надеюсь, ты скажешь мне.

– Потому что я совсем не обижаюсь на тебя и хочу показать тебе, как можно наслаждаться жизнью.

Она чуть не сказала ему, что кроме наслаждений в жизни есть и другие вещи, но промолчала, доедая последний кусочек рыбы и любуясь сине-зелеными водами Атлантического океана. Утолив голод, она подумала о том, как мало удовольствий было у нее и как чудесно она всегда проводила время с Джеддом. Эта мысль беспокоила ее, увлекая в опасном направлении.

Чтобы отвлечься от нежелательных мыслей, она вновь попыталась поговорить с ним о деле, но Джедд опять остановил ее.

– Чуть позже. Мне нужно еще кое-что показать тебе.

Он уплатил по счету и что-то сказал двум парням Мигеля, которые тут же скрылись в густой зелени, но вскоре появились, ведя за собой двух лошадей, – белого жеребца и гнедого мерина.

Вилли потянулась было к белому, но Джедд покачал головой.

– Возьми Эль Роджо, – сказал он, – Этот мерин благосклонен к красивым женщинам и точно выполняет все команды. Жеребец немного своенравный, ты можешь с ним не справиться.

Вилли вскочила на мерина и поскакала навстречу прибою, сразу ощутив легкость и радость, и освежающее прикосновение ветра на лице. Лошадь вела себя послушно, и, когда Вилли слегка сжала ей бока, она перешла на легкий галоп. Вилли видела, как напряглись мышцы на руках Джедда, когда он пытался урезонить не в меру резвого жеребца, сразу пустившегося в галоп. Наконец ему удалось укоротить поводья на мощной шее жеребца, и тот подчинился ему.

– Ты производишь впечатление хорошего наездника, – улыбнулась Вилли.

– Это не совсем так. Иногда Эль Бланко устраивает мне сущий ад, а иногда он послушный. Но, как бы там ни было, мы с ним друзья... Совсем, как я и ты, Вилли.

На какое-то время Вилли совсем забыла, зачем она здесь. Она отключилась от всего, целиком отдавшись скачке, наслаждаясь видом сверкающего на солнце океана и голубого чистого неба над ним. Ей было так приятно вдыхать острый морской запах и подставлять лицо ласкающему ветерку.

Солнце стало клониться к закату, когда Джедд повернул лошадь и направил ее прочь от берега. Вилли последовала за ним, вверх по извивающейся горной тропе, пока они не достигли вершины, откуда открывался прекрасный вид на всю полосу побережья.

Они вместе смотрели, как солнце опускается за горизонт, меняя цвет. Сначала оно было оранжевым, потом красным, пока не стало темно-пурпурным.

Когда стемнело, воздух наполнился ночными звуками. Дело Софии аль-Рахман в Нью-Йорке как будто отошло на задний план, и сейчас Вилли никак не могла собраться, чтобы поговорить с Джеддом о том, что он назвал ее "делом".

– Спасибо, – сказала она ему. – Это был чудесный день.

– Я рад, – сказал он и добавил, взяв ее за руку. – Я просто хотел показать тебе, чего ты лишаешь себя.

Когда они вернулись к месту строительства, Джедд с присущей ему грацией спрыгнул с коня. Потом он подал руку Вилли и помог спуститься ей. Они подошли к пустынному и освещенному трейлеру и сели возле него.

– Ну, ладно, – сказал Джедд. – Я готов внимательно тебя выслушать. Чем я могу помочь тебе?

– Мне нужна информация для моего клиента.

– Какого рода? – спросил он, его темные глаза смотрели настороженно.

– Эта женщина замужем за человеком, который связан бизнесом с твоим отцом. Его зовут Шейх аль-Рахман.

– Мой отец связан со множеством людей, – уклончиво ответил Джедд.

– Но Шейх аль-Рахман – не "множество людей". Он очень богатый и могущественный человек. Он является акционером гостиниц Фонтана в Саудовской Аравии. Его жена сказала мне, что он дружит с твоим отцом, и Сэм часто бывал у них в гостях в Саудовской Аравии.

Выражение лица Джедда не изменилось, и Вилли поняла, что ей придется еще многое рассказать ему, прежде чем он захочет отвечать. Она вкратце передала ему историю замужества Софии со всеми ее проблемами.

– Я зашла в тупик, Джедд. Я старалась действовать против Шейха в соответствии с законом, но каждый раз, когда я думала, что он в моих руках, он применял очередную хитрость и ускользал от меня.

– Но почему ты пришла ко мне? – спросил Джедд. – Или ты думаешь, что я имею влияние на Департамент Штатов?

– Нет, дело не в этом. Если ты знаком с Шейхом, ты знаешь, что это за человек. Я надеялась, что ты, возможно, имеешь доступ к определенной информации... которую я смогла бы использовать против него... которая помогла бы мне сразить его.

– Стоп, – сказал Джедд. – Правильно ли я расслышал? Та ли это Вилли Делайе, которую я знал и которая так много говорила о шантаже? Та ли эта женщина, которая превратила мою жизнь в ад только потому, что моя семья, может быть, – да, только может быть, – не всегда делала то, что позволял закон?

– Ладно, – тихо сказала она. – Я понимаю, что то, о чем я прошу, не совсем хорошо. Но я имею дело со злым человеком, Джедд, и я не вижу другого пути бороться с ним.

Джедд встал и прошелся вдоль трейлера.

– Допустим, что информация, которую ты просишь, существует, хотя я в этом и не уверен. Но, передав ее тебе, я тем самым предам товарища отца? – Он замолчал. – Попроси меня о чем-нибудь другом, что мне под силу.

Вилли боролась со своей гордостью, напоминая себе, что она здесь ради Софии и не может уехать обратно с пустыми руками.

– Джедд, я повторяю тебе, что моя первая задача – помогать своим клиентам. Муж Софии искалечил ей жизнь, он унижал и терроризировал ее, а сейчас хочет выйти из игры, ничего не потеряв. Ты должен ей помочь... Пожалуйста.

Джедд посмотрел на нее и странно улыбнулся.

– Я рад был бы тебе помочь, Вилли, но то, о чем ты просишь, – невозможно.

Она стояла некоторое время неподвижно.

– Тогда иди ты к черту! – сказала она и пошла прочь от трейлера, ни разу не обернувшись.

Я должна была это предвидеть, твердила она себе, возвращаясь в Нью-Йорк. Она была очень сердита на себя и разочарована. Несмотря на все заверения в любви, Джедд отказал ей. И во всем виновата его семья, которая все время стоит между ними.

Она убеждала себя, что не нуждается в его помощи. Возможно, это будет дольше, но я получу все, что мне нужно, думала она. Она позвонила Ларри Кьюсаку и сказала ему, чтобы он интенсивно занимался изучением личности Шейха аль-Рахмана.

– Мне нужна грязь, Ларри, – спокойно сказала она. – И чем она будет гуще, тем лучше. Мне нужно нечто, что вынудило бы его правительство отказаться от него...

Кьюсак присвистнул.

– Это необычное дело, адвокат.

В его словах не было осуждения – только вопрос.

– Да, это необычное дело, Ларри, – сказала она. – Я уже поняла, что закон не всегда достаточно хорош. Особенно тогда, когда другие пытаются управлять им по-своему.

В течение двух последующих недель Вилли скрывалась от Филипа Баннистера, избегая необходимости сесть за стол переговоров. Она не могла признать свое поражение. Если она выиграет время, возможно, Кьюсак добудет для нее полезную информацию.

Она была предельно занята делом, которое захватило ее целиком и казалось самым тяжелым из всех, которые у нее до сих пор были. Параллельно она вела другие дела, над которыми усердно работала. Казалось, что сутки уменьшились. Она часто оставалась в офисе до полуночи, но она привыкла никогда не торопиться в своей работе и делать ее тщательно. Ее никогда не волновало, что работа поглотила все ее время, всю молодость. Единственное, чего бы она хотела, – это вырваться на несколько дней к матери.

Она, по меньшей мере раз в неделю, говорила с ней по телефону. Но, как никогда, чувствовала необходимость быть сейчас рядом с Джинни. Время не стоит на месте, думала Вилли, и в один день окажется, что ее мать постарела.

Она стала еще больше работать над делом Софии, не исключая самого худшего, – что оно может быть проиграно. Она стала более требовательной к своим коллегам и заставляла их работать еще усерднее. Хотя Вилли всегда гордилась атмосферой в своей фирме, сейчас впервые она стала ощущать недовольство коллег предельной загруженностью. Но когда Памела Белзер коснулась этого вопроса на собрании отдела, Вилли резко заметила ей:

– Если вы собирались работать спустя рукава, то выбрали не подходящее для этого место.

Ответ Памелы был холодным и лаконичным. Она просто встала и вышла из комнаты. Остальные сотрудники смущенно продолжали сидеть, и сконфуженной Вилли ничего не оставалось, как объявить собрание закрытым.

Вилли сразу же пошла извиниться перед Памелой.

– Я была не права, так разговаривая с вами, – сказала она. – Особенно перед всем отделом.

– Извинения принимаются, – ответила Памела. – Но я давно хотела поговорить с вами. Я серьезно отношусь к своей работе и никогда не делаю ее, как вы сказали, спустя рукава. Просто я придерживаюсь мнения, что имею право не только работать, но и жить. Если это для вас одно и то же, это ваше личное дело, но если вы ставите это условием моего здесь пребывания, то давайте пожмем друг другу руки и распрощаемся. Я очень уважаю вас, Вилли, но не желаю быть вашим аналогом.

Вилли была ошеломлена. Однажды она уже слышала, как один из сотрудников назвал ее списанной женщиной, но она никогда не могла себе представить, что способный и ценный работник мог быть настолько не удовлетворен ею, что решился бы уйти с работы. Она вспомнила, как часто точно так же кипела недовольством, отправляясь на работу в контору Гарригана. Неужели она такая же бесчувственная, как и Гарриган, по отношению к людям, которые рядом работают?

– Я также уважаю вас, Памела, – сказала она. – Я не хотела бы вас потерять. Если вы считаете мои требования слишком высокими, возможно, пришло время нанять дополнительный штат.

Вернувшись к себе в кабинет, она обнаружила на столе большой конверт, который принес посыльный. На нем стояла надпись: "Лично и секретно". Обратного адреса не было.

Внутри она обнаружила газетную вырезку, в которой сообщалось, что в Палм-Спрингс при невыясненных обстоятельствах погибла девушка, установлено только, что она была на вечеринке у Сэма Фонтана. Кроме вырезки в конверте лежало несколько фотографий, на которых Шейх аль-Рахман предавался порочным удовольствиям с разными молодыми женщинами. У одной из них на голове был черный мешок, руки были связаны, а горло перетянуто тяжелым удушающим воротником. Вилли пришла в ужас, рассматривая эти фотографии ярко выраженного садо-мазохистского характера, снятые по личному сценарию Шейха аль-Рахмана, перешедшего все границы дозволенного.

Но вскоре ужас и отвращение сменились триумфом. То, что она держала в руках, являлось неопровержимой уликой. Фотографии, конечно, не доказывали участие Шейха в убийстве, но, несомненно, были оружием, против которого у него не было защиты. Если она пригрозит ему публикацией этих снимков в "Нью-Йорк таймс" или другой ведущей газете, Шейх поймет, что это грозит ему концом политической карьеры в Саудовской Аравии. Правительство Вахаби еще могло бы закрыть глаза на то, как лучшие люди страны проводят время за границей, но большой скандал по поводу сексуальных извращений мог бы лишить Шейха благосклонности короля, благодаря которой он построил свою империю бизнеса.

Хотя Филип Баннистер и был удивлен желанию Вилли встретиться, но не подал виду. Он был полностью уверен в своем преимуществе. Благодаря присущей ему манере работать, он снискал себе репутацию "адвоката-джентльмена". Предложенные им условия развода оставляли Софию без единого пенни.

Вилли вежливо выслушала его, и, когда он закончил, отрицательно покачала головой.

– Это совсем не совпадает с моим мнением, адвокат. Взгляните на этот конверт, и тогда мы начнем заново.

Она бросила ему через большой стол из орехового дерева конверт с фотографиями и стала ждать, пока Баннистер ознакомился с его содержимым. Будучи профессионалом, он не выразил никаких эмоций. Когда он заговорил, его голос оставался таким же сильным и уверенным.

– Это интересный материал, адвокат. Вы мастер готовить разводы на почве прелюбодеяний...

– Я и не думаю использовать это в суде, – перебила его Вилли. – Они нужны мне для другого. Так как мистер аль-Рахман собирается оставить моего клиента без денег, я думаю, у нее найдется пара долларов, чтобы опубликовать эти снимки в газете. Это окажется интересным материалом для Саудовской Аравии. Вы не находите? Я думаю, королевскому дому будет любопытно посмотреть, как мистер аль-Рахман проводит на Западе свой досуг...

Баннистер открыл было рот, но передумал говорить. Он смотрел на молодую красивую женщину, которая сладко улыбалась ему, сидя напротив.

– Можно взглянуть на ваши условия? – наконец сказал он.

Вилли достала из папки бумагу и протянула ему. Он пробежал ее глазами и поднялся со своего стула.

– Извините, мне надо переговорить со своим клиентом по телефону.

– Кроме того, – сказала Вилли. – Я настаиваю на том, чтобы его счета в нашей стране оставались замороженными до окончания процесса развода.

Баннистер отсутствовал около четверти часа. Вернувшись, он просто сказал:

– Мой клиент согласен с вашими условиями. Я сегодня же составлю все необходимые бумаги и перешлю к вам в офис.

Вилли собрала фотографии и документы обратно в папку и пожелала Баннистеру удачного дня. Когда она покидала его офис, то отметила, что у Филипа Баннистера не было даже сил пожать ей руку.

ГЛАВА 3

Спускаясь по ступенькам здания суда, Вилли одной рукой крепко сжимала руку Софии, а другой прикрывала глаза от слепящих вспышек собравшихся фоторепортеров.

– Как вы чувствуете себя, миссис аль-Рахман, получив подарок в пятнадцать миллионов долларов? – спросил один из них.

– Это не подарок, – ответила ему Вилли. – Это военные трофеи. По моему мнению, было бы очень хорошо, если бы мистер аль-Рахман был объявлен банкротом не только в финансовом отношении, но и в нравственном.

Репортеры, жаждущие получить свежую и сенсационную информацию, не давали им прохода.

– Правда ли, что ваш муж привлекал к своим оргиям американских политиков?

– Больше никаких комментариев, – сказала Вилли, стараясь не отставать от телохранителей Софии, которые расчищали дорогу в толпе репортеров и любопытствующих зевак.

София, потрясающе красивая и гордая своей победой над человеком, который издевался над ней, махала толпе рукой. Вилли чувствовала себя опустошенной. Хотя публикации о делах, над которыми она работала, часто мелькали в газетах, она все еще ненавидела сенсацию, так как все эти статьи большой упор делали на щекотливые подробности личной жизни ее клиентов, нежели на основное – достижение равноправия сторон в браке.

Наконец они добрались до ожидающего их лимузина, и Вилли села рядом с Софией.

– Ну вот, все закончилось, – вздохнула София. – Но когда я думаю, что могло бы случиться...

– Не думайте об этом. Если что и случилось, так это то, что вы свободны, – ободряюще сказала Вилли, хотя были моменты, когда она со страхом думала о возможной мести Шейха. Она и до этого встречалась со мстительными мужьями, но ни один не был столь богат и могущественен, как Шейх аль-Рахман. Но, несмотря на это, она все-таки смогла одержать над ним победу. Теперь она получит гонорар, достаточный для того, чтобы бесплатно обслужить сотни клиентов... И все-таки победа оставила горький привкус из-за не совсем чистых методов, с помощью которых она была достигнута.

– Как мне отблагодарить вас? – спросила София. – Я остаюсь в Нью-Йорке, и все, что в моих силах, я готова для вас сделать...

Вилли думала о том, что многие ее клиенты точно так же предлагали ей свою помощь, но почти все они, кроме, пожалуй, Мэрион Сильверстен, забывали даже поздравить ее с Рождеством. Они замыкались в собственной жизни, и многие так же быстро забывали ее, как и ту болезненную историю, которую им пришлось пережить.

Приехав к себе в офис, Вилли прошла через вращающуюся дверь, перебирая в голове дела, которые ее ждали, но вдруг резко повернулась и вышла. Хватит, решила она, на сегодня больше никаких проблем, которые, как ей иногда казалось, только для того и существовали, чтобы разбивать ей сердце.

Она долго бесцельно бродила по улицам, пока не почувствовала, что очень устала. Зайдя в попавшийся по дороге бар, она села в углу за столик и заказала себе виски. Алкоголь подействовал на нее, как снотворное. Ее глаза почти слипались, когда она вдруг услышала свое имя. Оглянувшись вокруг, она увидела на экране телевизора личико Софии.

– Эта дама получила пятнадцать миллионов баксов, – сказал мужчина за стойкой, обращаясь к бармену. – Хотел бы я очутиться на ее месте.

– Да, – улыбнулся бармен. – Вот почему я все еще холост. С женщинами лучше не связываться. Если не будешь осмотрительным, они живо захватят тебя в свои сети и точка – сразу же отправят в химчистку.

В какой-то момент Вилли хотела встать и прочесть ему лекцию, но ее вдруг охватило безразличие. Неудивительно, подумала она, что мужчина и женщина не могут ужиться. Если они не заняты любовью, то выглядят настоящими врагами, которые даже не могут разговаривать на одном языке.

После второй порции виски она пришла к выводу, что войне между полами никогда не будет конца. Всю свою карьеру она строила на том, чтобы защитить женщин от совершенных ими ошибок. Она уменьшала их боль и страдания. Когда-то Вилли верила, что достаточно знать правду и бороться за нее, чисто и открыто, следуя букве закона. Однако, спасая от гибели Софию как личность, а возможно, и саму ее жизнь, ей пришлось преступить закон. И хотя это помогло во многом прояснить дело, ее все время мучил один вопрос – где граница дозволенного?

Вилли только собиралась уйти на ленч, как ее позвали к телефону. Вилли попросила своего секретаря ответить на звонок, но та обеспокоенно покачала головой.

– Прошу прощения, Вилли, но боюсь, что сейчас лучше ответить вам самой.

Вилли с тревогой посмотрела на нее, почувствовав неладное, и, вернувшись к столу, подняла трубку.

– Вас беспокоит Департамент полиции Палм-Спрингс, – сказал мужской голос.

У Вилли упало сердце. В глубине души она уже знала, что ей предстоит услышать.

– Прошлой ночью... ваша мать... сожалею, – и наконец ужасное, бесповоротное – "умерла".

В глазах у нее потемнело, комната, казалось, закружилась вместе с ней. Земля ушла из-под ног, и Вилли упала на стол.

Очнувшись, она обнаружила, что лежит на кожаном диване в своем офисе в окружении коллег. В первый момент она не могла понять, как она оказалась на диване и почему ее секретарь и сотрудники столпились вокруг и смотрят так сочувственно.

– Мне очень жаль, – сказала Памела Белзер, беря ее за руку. – Чем я могу помочь вам?

Вилли все вспомнила. Она снова слышала голос полицейского. Потом ее мысли снова куда-то унеслись. Она представляла свою мать в полном одиночестве, отчаявшуюся и беззащитную до такой степени, что ей не хотелось больше жить. Если бы только она могла быть там с ней...

Вилли резко поднялась, словно хотела сию минуту бежать к ней, но у нее снова закружилась голова.

– Может быть, вызвать врача? – предложила Памела.

– Нет, – сказала Вилли, усилием воли заставляя себя подняться. – Я должна идти... Я нужна маме...

Ее единственной мыслью было скорее попасть в Палм-Спрингс. Может быть, это было ложью или ошибкой... И Джинни еще жива... Нет, конечно, на это нет никакой надежды. Она почувствовала, что ей сейчас надо как-то совладать с собой, осознать, что случилось непоправимое, и найти в себе силы, которые нужны были ей сейчас, чтобы что-то предпринять.

Надо спешить, уговаривала она себя, собирая сумку. Ее движения были тяжелыми и сонными, а тело не слушалось. И когда она, Наконец, поняла, что находится в кресле самолета, то не могла вспомнить, как очутилась здесь.

В холодном морге, куда ее привел сержант, Вилли опознала труп своей матери. У нее была ссадина на одной щеке, но выражение лица Джинни было спокойным, как у спящего ребенка.

– Мама... – шептала Вилли, гладя пальцами ее холодное лицо.

– Мэм... – обратился вежливо сержант и, взяв ее под руку, вывел из морга.

– Как это случилось? – наконец, спросила Вилли.

– В восемь утра нам позвонила ее домработница. За четыре часа до этого ваша мать уже была мертва. Она приняла большую дозу транквилизаторов. Мы так и не нашли мотивов ее поступка, поэтому медицинская экспертиза сделала заключение, что это – несчастный случай...

Наступила тишина. Смысл сказанного стал доходить до Вилли. Ее мать совершила самоубийство! Но почему? Была ли веская причина, или ей просто не хотелось больше жить?

– Мэм...

– Да? – С застывшей в глазах болью Вилли смотрела на полицейского.

– Мне очень не хотелось бы беспокоить вас в такой момент, но я прошу вас пройти со мной в управление.

– Зачем?

– Мы хотим, чтобы вы опознали некоторые драгоценности. Мы думаем, что они, возможно, принадлежали покойной.

– Не понимаю... Почему вы сомневаетесь? Если вы нашли их у нее...

– Поймите меня правильно, – перебил ее полицейский, – я действую согласно инструкции.

По дороге в полицейское управление сержант объяснил ей, что в последнюю ночь своей жизни Джинни была не одна. Домработница видела, как она ночью возвращалась с мужчиной.

Боль пронзила Вилли, когда она вспомнила ссадину на щеке матери.

– Вы подозреваете, что ее ограбили?

– Мы пока ничего не можем утверждать, – сказал полицейский. – Мы задержали этого парня. Он был пьян и шумел. У него оказалось с полдюжины этих вещичек – бриллиантовая заколка и несколько пар серег. Мы думаем, что они украдены, но он клянется, что леди была его подругой и сама подарила их. Он не хотел называть своего имени до тех пор, пока мы не предъявили ему обвинения и не сказали, что леди умерла... Я действительно сожалею, мэм, что мне приходится рассказывать вам все это, но похоже, что ваша мать подцепила этого типа в баре и привела его домой. Он говорит, что попросил у нее денег, и когда обнаружилось, что у нее нет достаточной суммы, он взял драгоценности. Мы беседовали с домработницей и барменом, и они сказали...

Полицейский продолжал говорить, но Вилли было невыносимо его слушать. Она представляла себе мать, одинокую, лишенную друзей, проводящую за телевизором скучные дни и бессонные ночи в ненужной роскоши большого пустого дома или уходящей от тоски в бар, где она подбирала незнакомцев...

Когда Вилли вспомнила, как Джинни уверяла ее, что у нее все в порядке, работа по обучению кройке и шитью идет прекрасно, причем, говорила это бодрым и уверенным голосом, она почувствовала в сердце острую нестерпимую боль, словно его разрывали на миллион частичек.

Сержант показал Вилли драгоценности. Вот заколка с бриллиантом, которая была на Джинни в день открытия "Серебряного экрана". Вилли узнала изумрудные серьги, которые Нил подарил жене на годовщину свадьбы. Ее затрясло от ярости. Эти вещи, которые когда-то заставляли глаза Джинни блестеть от удовольствия, были отняты у нее вместе с доверием и самоуважением.

Совершив все формальности, Вилли, переполненная горем и чувством собственной вины, ушла из полицейского участка. Она терзала себя тем, что должна была это предвидеть...

Вилли остановилась в мотеле, не имея желания идти в дом, который никогда не был для нее родным, он стал лишь залом ожидания для матери после развода с Нилом и до ее смерти.

В номере мотеля было душно. Вилли чувствовала себя полностью разбитой и не в состоянии была заниматься делами, которые кроме нее некому было сделать. Чтобы подбодрить себя, она приняла душ. Потом, завернувшись в полотенце, упала без сил на кровать. Ее бил озноб, несмотря на духоту и жару.

В дверь постучали.

– Кто там? – откликнулась Вилли.

– Я хозяйка мотеля, – ответил женский голос. – Можно войти?

Вилли открыла дверь и пропустила в комнату седую женщину, которая принесла тарелку со льдом и содовую.

– Извините меня, – застенчиво сказала она. – Я подумала, что вам, может быть, захочется чего-нибудь прохладительного... Погода такая жаркая...

Спасибо, – сказала Вилли и полезла за кошельком.

– О, нет, – поспешно остановила ее женщина. – Это совсем не обязательно.

Она поставила воду и лед на ночной столик, но уходить не торопилась.

– Что-нибудь еще? – спросила Вилли, делая над собой усилие. Больше всего ей хотелось, чтобы женщина поскорее ушла.

Та стояла в нерешительности, прикусив губу. Наконец она заговорила.

– Вы Вилли Делайе, не так ли? Адвокат? Я видела вас по телевизору. Вы совершили просто чудо для жены Шейха...

Вилли продолжала молчать.

– Я не хотела беспокоить вас. Мой муж пришел бы в ярость, если бы узнал, что я обратилась к нашему клиенту по делу. Но когда я увидела вас, я поняла, что это – знамение Божье...

Вилли знала, что последует за этим, но у нее не было сейчас сил помогать кому-либо – даже себе самой. Но и остановить женщину не хватило смелости.

– Это касается моей дочери, – продолжала хозяйка. – Ее муж – пьяница. Она ужасно страдает. Я взяла ее к себе, но Ларри пригрозил, что, если она не вернется домой, она никогда не увидит своего маленького сына. Он способен сделать это, мисс, моя дочь знает... Не можете ли вы что-нибудь сделать для нее?

Вилли смотрела в полные слез глаза женщины и чувствовала себя брошенной в водоворот мучений, тревог и боли. Она хотела сказать этой женщине, что у ее дочери есть все средства для защиты и борьбы, но не могла произнести ни слова. Она почувствовала на своих щеках теплоту слез и услышала бешеный стук своего сердца. Тяжелая беспомощность навалилась на нее.

Женщина с тревогой посмотрела на нее.

– Господи! Мисс Делайе, вам нехорошо?

Вилли вздохнула и сделала глубокий вдох, будто ей не хватало воздуха.

– Я просто очень устала... Я...

– О, Боже! И я еще пристаю к вам. Извините, мисс, что побеспокоила вас.

Женщина вышла, плотно закрыв за собой дверь.

Вилли легла на кровать и закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Прошел час, потом еще один. Наступила ночь – тихая, прохладная и полная одиночества. Неужели и Джинни чувствовала то же самое – безысходность и ужасную парализующую тяжесть? Сколько людей умирает в такие одинокие ночи? Сколько их, измученных и уставших от жизни?

Вилли была единственной, кроме священника, кто присутствовал на отпевании Джинни. Она сидела вся в черном, скорбящая, с мокрым от слез лицом. Она прощалась с матерью. Так часто они вместе противостояли всему миру, но сейчас они были просто вдвоем. В эти минуты, глядя на мать, лежащую в гробу, Вилли как никогда остро почувствовала свое одиночество.

Небольшая часовня была вся убрана цветами: два венка от юридической фирмы, остальные цветы Вилли заказала сама. Служитель пропел двадцать третий псалом, который она выбрала специально, потому что в нем говорилось об ушедшем детстве и были молитвы, обещающие покой и мир. Но у нее самой не было ни того, ни другого. Она не могла воскресить мать, чтобы попросить ее остаться.

Вилли старалась сосредоточиться на словах молитвы, но внутри у нее закипела ярость, перехватывая дыхание и не давая воздуху ни проникнуть в легкие, ни выйти оттуда. Неужели некому было обвинить бродягу в том, что он ударил и ограбил ее мать? Было невыносимо думать, что какое-то ничтожество уничтожило единственного человека, кого Вилли безгранично любила. Ритуал закончился, и Вилли, с опущенной вниз головой, скованная горем и болью, вышла из часовни. Кто-то шагнул ей навстречу и дотронулся до плеча. Это был Джедд. Его взгляд был таким искренним, что Вилли покинули последние силы. Она упала ему на грудь и горько разрыдалась.

– Мне так жаль, Вилли, – шептал он снова и снова. И она верила ему. Из всех людей, которые знали ее мать, только Джедд Фонтана был сейчас рядом с ней.

– Как ты узнал? – спросила она позже.

– Моя сестра проводит отпуск в Палм-Спрингс. Она прочла в газете и решила, что мне следует знать об этом. Я никогда не говорил о тебе с Сэмом, но в течение всех этих лет часто делился со своей сестрой... Я вылетел сразу же, как она мне позвонила. Вилли... чем я могу тебе помочь?

– Просто будь со мной рядом, – прошептала она. – Мне невыносимо оставаться одной.

Именно сильная рука Джедда держала Вилли, когда она наклонилась, чтобы положить цветы на гроб матери. Именно Джедд поддерживал ее, когда по дороге с кладбища ноги у нее подкашивались.

Он привез Вилли домой и открыл дверь ключом, который она молча ему подала. Она тихо бродила по дому, пытаясь найти что-нибудь, напоминающее о матери. Но дом был безупречно пуст, и ничто здесь не говорило ни о жизни Джинни, ни о ее смерти.

– Вилли... может быть, ты немного отдохнешь, а мне позволь позаботиться о делах. Только скажи мне, что нужно делать, – предложил Джедд.

– Нет, я хочу посмотреть мамины вещи... потрогать их. Это все, что у меня осталось.

В ящике стола она нашла завещание Джинни, составленное год назад. Это был простой документ, согласно которому Джинни все оставляла Вилли, за исключением небольшой стипендии, которую она назначила католическому приюту, – "для талантливых и целеустремленных девочек, которые заслуживают ее".

Вилли покопалась в памяти, стараясь вспомнить, не было ли никаких причин, побудивших Джинни составить завещание. Но все, что она могла вспомнить за прошедший год, – это был приезд Джинни в Нью-Йорк. Тогда Вилли взяла несколько дней отпуска и поводила мать по самым лучшим ресторанам и на самые популярные выставки Бродвея. Вилли предложила ей тогда остаться.

– У меня сейчас такая большая квартира, мама, – сказала она. – Ты будешь иметь свою комнату и жить независимо...

– У меня все это есть, родная, – ответила ей Джинни. – Я очень горжусь тобой. Ты заслуживаешь самого наилучшего.

Думала ли она уже тогда закончить свою жизнь таким образом? Считала ли она смерть единственным выходом, чтобы не обременять свою дочь?

Вилли снова стала плакать, вспоминая все это. Джедд нежно обнимал ее, гладил по волосам, вытирая слезы, которые непрестанно лились из ее глаз. Потом он заварил на кухне чай и заставил ее выпить целую чашку.

Он последовал за ней, когда она пошла в спальню Джинни. Он знал, как тяжело ей будет заходить туда. С благоговением Вилли перебирала платья Джинни, откладывая те, которые собиралась забрать с собой в Нью-Йорк. Когда она дошла до шифонового, сшитого с большим Вкусом, она, несмотря на свою боль, улыбнулась.

– В нем вся моя мама, – нежно сказала она. Джедд кивнул, словно понял, что она имеет в виду.

В старой шкатулке, которая, казалось, попала случайно в эту роскошную спальню, она нашла фотографию, которую не видела уже много лет. На снимке Перри обнимал мать за плечи. Она показала снимок Джедду.

– Тогда, мама была счастлива. Это видно по выражению ее лица. Причем, счастливее, чем я ее когда-либо видела.

Внезапно она пришла к выводу, что если бы ее отец был добрым к Джинни, то она жила бы с ним со спокойным сердцем, защищенная от действительности, с которой так и не смогла справиться. Вирджиния Делайе принадлежала только Белл Фуршу и могла жить только там. Покинув место, которое было ее настоящим домом, она везде оставалась чужой... и искала любви среди чужих людей.

Как долго и как тяжело придется бороться с таким наследием, подумала Вилли. И что делать, чтобы освободиться от него?

– Знаешь, – сказала она Джедду. – Ты был прав в отношении меня. Если я убегала от тебя, то это не потому, что ты поступал так, а не иначе. Все дело во мне. Я всегда боялась... Она любила его, – сказала она, указывая на фотографию. – Если бы он хоть немного понимал ее...

Джедд прикоснулся к ее щеке.

– Но я ведь не твой отец, Вилли. А ты – не твоя мать.

– Я знаю, – сказала она. – Когда ты прислал мне те фотографии и помог с делом аль-Рахмана, я пришла к выводу, что ты понимаешь меня.

– Я не хочу говорить об этом, – сказал Джедд.

– Почему? – воскликнула она. – Я ведь знаю, как нелегко тебе было это сделать...

– Так или иначе, я помог тебе, – тихо сказал он. – Я люблю тебя, Вилли. Для меня нет ничего лучшего, чем знать, что ты счастлива. Для меня этого достаточно. Ты не можешь меня изменить, поэтому прими меня таким, какой я есть. Потому что, если ты будешь искать совершенства, которого не было у твоего Отца ни в его отношении к тебе, ни к твоей матери, у тебя останется мало шансов найти любовь.

В полудреме наблюдая за игрой огня в камине и перебирая в памяти события минувшего дня, такого тяжелого и скорбного, Вилли лежала на диване в гостиной, положив голову на колени Джедду. Она нуждалась в нем. Он весь день был рядом, поддерживал ее и становился неприметным, когда она хотела побыть наедине со своими мыслями. Вечером он приготовил ужин и уговорил ее немного поесть.

Утром Джедд отвез Вилли в мотель. Она собрала свои вещи и пошла в комнату хозяйки, чтобы оплатить счет.

– Я хочу извиниться за вчерашний день, – сказала ей Вилли. – Я сожалею, что все так произошло.

– Все в порядке, – сказала хозяйка. – Вы такая известная женщина... У вас, наверно, есть более важные дела, чем заниматься нами...

– Нет, – возразила Вилли. – Это не так. Для меня все в одинаковой мере важны. Ваша дочь нуждается в помощи, и я готова помочь ей. Как только я вернусь в Нью-Йорк, кто-нибудь из моего офиса свяжется с вами.

Дорога в аэропорт показалась ей короткой.

– Спасибо за все, – сказала Вилли Джедду. – Твое присутствие так мне помогло. Мне так не хочется прощаться с тобой...

Джедд обнял ее и легко поцеловал.

– И не прощайся... – Он взъерошил ей волосы. – Ты услышишь обо мне раньше, чем думаешь. В скором времени мне понадобится хороший адвокат, вроде тебя.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы поговорим об этом позже. А сейчас поспеши, а то опоздаешь на свой самолет.

– Джедд. Ты в затруднительном положении? – настаивала она.

– Не больше, чем обычно, – улыбнулся он.

– Тогда скажи мне...

– В следующий раз...

Последний раз объявили посадку, и Вилли нехотя пошла к самолету.

Уже в воздухе она подумала, что всегда отвергала Джедда за то, каким он был и как поступал. Сейчас он дал понять ей, что его семья, так же, как и он, готова помочь ей. Он любил ее – она как никогда это чувствовала. Но он остался прежним. А что она? Готова она любить его, несмотря на то, что он таков, каков есть, каким был всегда?

ГЛАВА 4

Окружающие старались быть добрыми и внимательными к ней, но их постоянная забота только лишний раз напоминала ей об утрате. Ее коллеги, не считаясь со временем, занимались ее делами, но перспектива сидеть без работы казалась больше тревожной, чем успокоительной.

Вскоре у нее выработалась привычка приходить на работу рано, гораздо раньше, чем она обычно приходила. Она старалась полностью погрузиться в работу, как она делала раньше, когда ей было трудно или плохо. Но сейчас это средство помогало просто заполнить часы, не снимая боли. Порой ей казалось, что она потеряла не только мать, но и какую-то часть себя.

Она работала, словно слепая, встречаясь с клиентами, посещая суд. Она стала часто забывать, что сказала или что делала в какой-то промежуток времени. Несмотря на то, что она возвращалась домой далеко заполночь, уставшая, ее сны были полны кошмаров. Она видела одно и то же – горы и пустыни, среди которых ехали они с Джинни в автомобиле Бена Каттоу, встревоженные и озабоченные. К несчастью, автомобиль всегда ломался, и Вилли выходила, чтобы глянуть под капот. Ее мать уходила, и Вилли начинала кричать, оставаясь одна. Она просыпалась с мокрым от пота и слез лицом.

Она почти ничего не ела и очень похудела. Черты лица как-то заострились, и на нем стали появляться морщинки.

Однажды вечером, сидя за столом и разбирая свои записи по новому делу, она с ужасом обнаружила, что ничего существенного не записала. Она стала лихорадочна припоминать все, о чем говорила клиент всего несколько дней назад во время их беседы. Но чем больше она пыталась сосредоточиться, тем меньше ей удавалось вспомнить.

Разбитая, она ушла из офиса и решила съездить к Мэрион Сильверстен. У Мэрион в квартире горел свет, и на звонок появилась она сама. Ее добрая улыбка подействовала на Вилли как бальзам.

– Вилли! Какой приятный сюрприз, – сказала Мэрион. – Я как раз собиралась вам звонить. – Потом, внимательно посмотрев на нее, она тревожно спросила. – Что-нибудь случилось, дорогая?

– Умерла моя мама, – непроизвольно вырвалось у Вилли.

– Мне искренне жаль, – сказала Мэрион, взяв Вилли под руку и ведя ее в гостиную. Здесь она взяла графин и наполнила два бокала, потом села рядом с Вилли.

– Расскажите мне все, Вилли.

Вилли как будто только этого и ждала. Она стала рассказывать о том, что накопилось за это время у нее в душе. Ее обычная гордая независимость отчаянно требовала утешения.

– Но почему вы не пришли раньше? – спросила Мэрион.

– Я как-то не подумала, – честно призналась Вилли.

– Дорогая моя. Почему, вы так изолируете себя? Вы помогли стольким людям. Почему вы думаете, что должны переносить все одна?

– Потому что мама верила людям, а они предали ее. Даже я... Я должна была быть там. Я смогла бы ей помочь. Она успокаивала меня, говоря, что у нее все в порядке, но это было не так. Я должна была предвидеть...

– Все равно вы не смогли бы ее удержать, – спокойно и твердо сказала Мэрион. – Вы не Бог, и вы не несете ответственность за все, что случается с людьми, о которых вы заботитесь. Я знаю, как сильно вы любили свою мать. Я могу себе представить, как она вас любила, как неразлучны вы были. Я уверена, ее сердце разорвалось бы, если бы она видела, как вы терзаете себя.

– Это так, – сказала Вилли с горечью. – Я более чем уверена в этом. Но, когда я была в Палм-Спрингс, у меня появилось чувство, что я не все сделала для мамы, что хотела бы. И, возможно, я смогла бы...

– Но вы любили ее, – перебила ее Мэрион. – И это все, что вы могли сделать. Вы давали ей намного больше, просто любя ее. Вы помогали ей настолько, насколько она разрешила вам это делать. Если вы сейчас в растерянности, то, может быть, это не так уж и плохо. – Она взяла Вилли за руку. – Я была в таком же состоянии после развода с Харви... Все изменится, Вилли. Нужно время. Возможно, эта перемена как раз и нужна вам? И перестаньте казнить себя за несчастливую жизнь вашей матери. Жизнь бывает спокойной только для святых... Вы хотите быть одной из них?

Вилли улыбнулась сквозь слезы такому сравнению.

– Вот так-то лучше, – с одобрением сказала Мэрион. – Я думаю, что вы сейчас нуждаетесь в друге. Я хочу, чтобы вы остались у меня, пока не оправитесь. Позвольте мне помочь вам так же, как вы помогли когда-то мне. Помните?

Вилли кивнула. Она почувствовала какую-то детскую беспомощность и большое облегчение. Облегчение от того, что пришел конец ее одиночеству, и она может отдать себя в уверенные руки Мэрион.

Следующие две недели она прожила в новом доме Мэрион, где все свидетельствовало о безупречном вкусе хозяйки и ее неутомимой энергии. Так как теперь Вилли было куда идти, она стала раньше покидать офис, чтобы не опоздать к обеду, который готовил повар Мэрион и чудесно сервировал его в большой столовой, окна которой выходили в сад.

После обеда они с Мэрион долго беседовали. Однажды Вилли рассказала ей о своих отношениях с Джеддом.

Выслушав ее, Мэрион сказала:

– Пришло время забыть о прошлом, Вилли. Так или иначе, но мы все хотим быть похожими на своих родителей. Я тоже старалась походить на свою мать, потому что она с отцом была очень счастлива. Но Харви не был таким, как мой отец, и я пришла к тому, что стала тенью человека, который только использовал меня.

Вы идете другим путем, – продолжала она. – Вы видели несчастье вашей матери, поэтому постарайтесь извлечь из этого урок. Вы годы посвятили сбору подтверждений того, какими отвратительными могут быть отношения между мужчиной и Женщиной. Но ведь бывает и по-другому. Джедд похож на человека, который искренне заботится о вас, несмотря на все ваши придирки к нему. Я не хочу, чтобы одиночество, которое вы до сих пор предпочитали, стало бы вашим уделом в жизни. Я думаю, вы поступали так из страха повторить ошибки вашей матери. Однако средство, которое вы избрали, усердно и много работая, намного хуже, чем то, которого вы избегаете. Люди не умирают от несложившихся отношений, Вилли, но они могут угаснуть от недостатка любви. Подумайте об этом, пока у вас еще есть время.

Следовать советам – не было присуще Вилли. Но Мэрион являла собой живой пример того, как нужно вести себя в подобной ситуации. Как председатель совета директоров она играла активную роль в деятельности "Марко Интерпрайзиз", ее жизнь протекала в богатстве и комфорте. Кроме того, у нее появился друг. Искусно наложенный макияж делал ее моложе лет на двенадцать. Судя по спокойному выражению лица Мэрион, ее связь с мужчиной была счастливой, и когда Вилли была однажды Приглашена на один из вечеров, который они проводили вместе, она не могла не заметить, какой живой и веселой становилась Мэрион в компании своего друга.

– Вы не боитесь, что это рано или поздно кончится? – спросила позже Вилли.

– Я иногда думаю об этом, – согласилась Мэрион. – Но сейчас я очень счастлива, и мне радостно. А какая есть альтернатива?

Действительно, какая? – спрашивала себя Вилли, вспоминая, как она отталкивала от себя Джедда.

Понемногу Вилли стала приходить в себя, и дела ее пошли веселее. Благодаря опеке Мэрион, она начала чувствовать вкус к жизни. Она ощутила разницу между обедом в уютной обстановке и обычным для нее сэндвичем, проглоченным наскоро. И разницу между шикарным и комфортабельным домом Мэрион и своей скромной квартирой.

Вместе с пробуждением чувств вернулся и интерес к работе. Ей нравилось больше, чем когда-либо, что благодаря своему мастерству она изменяет жизнь многих людей к лучшему. Она с нетерпением ждала конференции, где хотела выступить по женскому вопросу, а конкретно, по вопросу разводов, чтобы еще раз сразиться с Френсисом Алоисисом Гарриганом.

В конце концов, она сердечно поблагодарила Мэрион за то, что та вернула ее к жизни, и возвратилась в свою квартиру.

В первый же день, когда Вилли возобновила работу, она увидела в газете заметку, в которой сообщалось о внезапном исчезновении губернатора штата Монтана Фарли Джефферса. Он ушел из дома, где оставались его жена и дети, в воскресенье утром и до сих пор не вернулся. В воскресенье вечером его жена вызвала полицию и показала записку, в которой ее муж писал, что просит у нее прощение и ненавидит себя за то, что стал "таким", но обратного пути у него нет.

Жена рассказала полицейским, что последнее время ее муж выглядел угрюмым и замкнутым. А в предыдущую пятницу он провел несколько часов с кем-то из "Фонтана Интерпрайзиз", после чего пришел домой очень подавленный и сказал, что дела заходят слишком далеко. В газете сообщалось, что губернатор обменял в банке все свои ценные бумаги, и позже его видели в аэропорту. Комментарий шефа полиции был краток: "Я сомневаюсь, что это дело связано с какими-то противоправными действиями. Мы, конечно, расследуем дело, но я уверен, что здесь имеют место чисто семейные проблемы".

Рядом публиковалась фотография Сэма Фонтана и статья "Кто заправляет в Монтане?" В ней Сэм характеризовался, как мультимиллиардер, который построил свою империю на вопиющей несправедливости, попирая все принципы человеческой морали.

Первое, что Вилли ощутила, дочитав статью до конца, было беспокойство за Джедда. Имеет ли эта история отношение к его словам о том, что ему в скором времени может понадобиться адвокат? Он просил ее тогда не повторять ошибок Джинни, но как далеко завела его преданность отцу и беззаветная вера в него?

Она отыскала Джедда, позвонив в офис корпорации Фонтана.

– Джедд, я читала сегодняшние газеты. Это та самая беда, о которой ты говорил? Насколько плохи твои дела?

– Не хуже, чем обычно, – сказал он после долгой паузы.

– Это не ответ, – настаивала она. – Я хочу помочь тебе.

Она услышала что-то похожее на хмыканье, но смешок прозвучал неестественно.

– Ты не шутишь? Сколько я тебя знаю, ты не упускала случая осудить меня, что бы я ни делал. Почему ты решила сейчас помочь мне?

Она хотела сказать потому, что любит его, но не смогла. Джедд мог пойти ради любви на все, а могла ли она?

– Не стоит ворошить прошлое. Если тебе нужна моя помощь, я здесь.

– Спасибо, Вилли, – сказал он, и голос его дрогнул. – Фонтана уже не раз преследовали. Это кончится, вот увидишь. Отец предпримет все необходимое. Все, что о нем говорят, – ложь.

Ей хотелось сказать ему: проснись, Джедд, пока не поздно, пока он не потянул тебя за собой...

– Ты так уверен? – сказала она. – Преданность – это одно, но слепая преданность...

– Кончай, Вилли, – перебил он ее. – Я сказал тебе, что ценю твою помощь, но никто не знает Моего отца лучше меня. Мы сделаем все, что необходимо... а потом я позвоню тебе.

Вилли продолжала внимательно следить за газетами. Однажды она увидела статью Ника Росситера о Фонтана под заголовком "Американские традиции". Статья была полна косвенных намеков, что было не в стиле Ника. "В Америке всегда были мультимиллионеры, – писал он. – Голды, Вандербилты, Рокфеллеры – мужчины, которые основали династии и приумножили свой капитал фактически благодаря искусству заниматься бизнесом, которое нельзя оправдать морально и нравственно. Сэм Фонтана является продолжателем этой американской традиции. Его имя связано с операциями, приносящими огромные прибыли, которые, мягко говоря, достигаются сомнительным путем. Благодаря своим огромным связям, могуществу и богатству, он постарался не оставить следов. Но в наш век компьютеров мы должны постараться напасть на эти следы везде, где бы они ни были оставлены. И я уверен, что расследование исчезновения Фарли Джефферса станет первым шагом на пути разоблачения Сэма Фонтана".

Вилли позвонила Нику и пригласила его на обед.

– Ник, – начала она после того, как они, встретившись, обменялись несколькими ничего не значащими фразами. – Мне нужна от тебя определенная информация. Статья, которую ты написал о Фонтана, звучит так, как будто ты знаешь гораздо больше, чем написал. Разве не так?

Ник усмехнулся и, приподняв бровь, с любопытством посмотрел на Вилли.

– Ну и что? Я не думал, что ты заинтересовалась большим бизнесом. Постой... Не хочешь ли ты сказать, что дочь Фонтана разводится?

Вилли нетерпеливо покачала головой.

– Насколько я знаю, там никто не разводится. Неужели я не могу задать тебе вопрос, который не имеет отношения к моей работе?

– Перестань, Вилли. Ты не забыла, что я репортер? Я же вижу, что это больше, чем простое любопытство. Хорошо, скажи, что именно тебя интересует.

Вилли задумалась. Она не собиралась говорить Нику о своих отношениях с Джеддом. Но ей следовало как-то объяснить свою просьбу.

– Я знала эту семью еще ребенком. Пожалуйста, скажи мне, что там происходит?

Сейчас настала очередь Ника призадуматься.

– Если ты дружна с этими людьми, то тебе вряд ли понравится это, – сказал он. – Мой старый друг – Грэг Хейвуд, мы с ним начинали в журнале "Тайм", – начал вести расследование по делу в Монтане. Он напал на след того парня, который вынудил Фарли Джефферса уехать на Багамы. Выходит так, что он брал большие взятки от "Фонтана Интерпрайзиз" в течение нескольких лет. А когда он решил выйти из игры, парни Сэма сказали ему, что у него нет обратного пути. Джефферс ужасно перепугался, и Грэг убедил его, что единственный способ спасти свою шкуру, – это написать на Сэма донос. Грэг – настоящий бульдог, Вилли. Он всегда добивается своего. И сейчас его интересует одно – докопаться до истины. Фонтана могут подкупить правительство, но когда за дело берется Грэг, это опасный сигнал. Ты удовлетворила свое любопытство?

Вилли кивнула. На сердце у нее было тяжело. Она не сомневалась, что Сэм заслуживает наказания, каким бы тяжелым оно ни было. Но Джедд? Неужели он тоже его заслужил?

ГЛАВА 5

– Вас ждет следующий посетитель, – сообщила Вилли секретарь.

Вилли попросила несколько минут подождать, пока она закончит телефонный разговор с оппозиционным адвокатом, с которым она должна была окончательно урегулировать некоторые вопросы. Сейчас Вилли была мало загружена делами и большую часть своего времени посвящала подготовке к выступлению на конференции.

Она разрешила посетительнице войти и, когда подняла на нее глаза, то увидела, что к ней в кабинет входит Сюзанна.

– Сюзи, как я рада тебя видеть, – воскликнула она, протянув руки, чтобы обнять подругу, которую не видела столько лет. – Почему ты мне не позвонила? Мы бы встретились в кафе или еще где-нибудь...

Но лицо Сюзанны заставило ее остановиться на полуслове.

– Господи! Не говори мне, что ты и Джим разводитесь.

Сюзанна улыбнулась своей иронической улыбкой, которую Вилли так хорошо помнила.

– Не волнуйся. Развод наш состоялся два года назад. Это было скучное и рутинное дело, совсем не похожее на те, которыми занимаешься ты. Я не хотела беспокоить тебя из-за этого.

– Это не было бы большим беспокойством. Но если так... А какая сейчас у тебя проблема?

Сюзанна достала из сумки сигарету, прикурила ее и глубоко затянулась.

– Я умираю, Вилли.

– О, Господи, Сюзи!.. Сюзанна улыбнулась и загасила сигарету.

– Я больна уже несколько лет. И сейчас уже мало надежды на выздоровление.

Вилли взяла подругу за руку.

– Расскажи, что привело тебя сюда? Чем я могу тебе помочь?

Сюзанна прикрыла глаза, и Вилли только сейчас заметила боль на ее лице.

– После развода дети остались со мной, но сейчас Джим хочет отнять их у меня.

– Сукин сын, – Выругалась Вилли. – Он не сможет этого сделать.

Сюзанна покачала головой, словно разубеждая Вилли.

– Это не так, Вилли. Джим порядочный мужчина. Он не отобрал у меня детей во время развода и старается быть хорошим отцом для Триш и Бобби....

– Тогда в чем же дело?

– Он хочет забрать их сейчас... Он думает, что, если дети будут со мной, это плохо отразится на них. Он не хочет, чтобы они видели, как я худею и постепенно умираю. Он считает, что они не должны пройти через такое испытание... Я пыталась отговорить его, но он боится за них и ничего не хочет слышать. А мы с детьми так близки, мы не можем жить друг без друга. Когда я умру... тогда пусть... но только не сейчас... Помоги мне, Вилли, пожалуйста... помоги мне сохранить моих детей!

– Пусть только кто-нибудь попробует остановить меня, – свирепо сказала Вилли.

На какое-то мгновение лицо Сюзанны просветлело.

– Ты очень много работаешь, Вилли. Я рада за тебя, что у тебя все получается. – Она внимательно посмотрела в глаза своей старой подруги. – Ведь твои дела идут хорошо, не так ли?

Ее вопрос звучал как просьба. Сюзанне очень хотелось верить, что мечты ее давней подруги сбылись, несмотря на то, что ее собственная жизнь ускользала от нее.

– Я делаю все, что могу, – ответила Вилли. – Единственное, что я хочу сейчас, – это помочь тебе. Мы постараемся это сделать вместе.

Сюзанна снова улыбнулась.

– Но есть еще одна вещь. У меня нет денег, и я не в состоянии...

– Ты думала, я возьму с тебя хотя бы пенни? – воскликнула Вилли. – Но почему так? А твоя семья?

– Старый добрый Джордж... – произнесла Сюзанна голосом, полным сожаления. – Фортуна изменила Паркменам. Ты помнишь, как Джордж говорил, что наша задача заключается в том, чтобы удачно выйти замуж. Мне не повезло... А старый Джордж обанкротился. А то, что осталось, он разделил между моими братьями. И вот я здесь. Прошу подаяния у своей старой подруги.

– Это не подаяние, Сюзи. Это шанс для меня оплатить старый долг. Только я надеюсь, что смогу сделать большее...

Следующие несколько недель Вилли решила не заниматься другими делами и отказывать всем, кто будет обращаться к ней. Она дала обет полностью посвятить себя делу Сюзанны.

Обычно она передавала часть работы коллегам или клеркам, но сейчас Вилли занималась всем сама. Она тратила много времени, изучая вопрос опеки детей в различных штатах. Она читала статьи о раке в медицинских журналах и интервью психологов и онкологов, которые могли бы дать авторитетные свидетельства в поддержку ее дела.

Она была так погружена в эту работу, что чуть не отложила вместе с ежедневной почтой конверт, который привлек ее внимание почтовой маркой Южной Дакоты. В углу она прочла имя – Элмер Хоукинс. Это был один из старых друзей Перри. Она вскрыла конверт и стала читать письмо.

"Дорогая Вилли.

Может быть, ты уже не помнишь меня, но у меня такое чувство, что я знаю тебя хорошо, потому что Перри постоянно говорит о тебе. Ты единственная, кто у него есть и кто бы мог ему помочь. Вот что случилось, Вилли.

На прошлой неделе новый шериф задержал Перри за бродяжничество, и все потому, что он немного выпил и заснул в парке. Перри остался бы в тюрьме до второго пришествия, и мне пришлось взять его под залог. Ему некуда деться. С тех пор, как его хижина сгорела, он живет как бродяга, у которого нет дома. Я знаю, что он очень плохо поступил с твоей матерью, но, может быть, ты простишь его. Ведь он твой отец, и будет не совсем правильно, если он так плохо кончит. Это все, что я хотел тебя написать.

С уважением, Элмер Хоукинс.

P.S. Никому не рассказывай об этом письме, потому что Перри гордый человек".

Письмо разбередило ей душу и вызвало противоречивые чувства. Что-то подсказывало ей, что она должна помочь Перри, но она не могла простить ему то, что он сделал с матерью.

Она позвонила Ларри Кьюсаку.

– У меня для вас есть работа, – сказала она. – Я хочу, чтобы вы поехали в маленький городок в Южной Дакоте... в Белл Фурш. Вы положите некоторую сумму денег в местный банк на предъявителя. От кого – придумайте сами.

– А кто должен их востребовать? – спросил Кьюсак.

Вилли запнулась в нерешительности.

– Его зовут Перри Делайе... Он мой отец.

– Нет вопросов, адвокат, – сказал Кьюсак после небольшой паузы. – Если вы когда-нибудь захотите поговорить на эту тему, помните – я к вашим услугам...

Спасибо тебе, Кьюсак, думала она, вешая трубку. Она делает, что может, и, возможно, когда-нибудь наступит день, который принесет прощение и мир.

Не впервые за время работы Вилли огорчали сплетни. Обычно они печатались в газетах, и им уделялось мало места. Но при упоминании дела Сюзанны, где она представляла истца, ее имя стало звучать во всех новостях.

Одна из газет Коннектикута назвала ее авантюристкой, другая сообщила, что они с Сюзанной были сокурсницами, и определила ее участие в деле как долг старой дружбы. Вилли никогда не беспокоило, что говорят о ней. Она лишь молила Бога, чтобы эти сплетни не повлияли на Сюзанну.

Она все больше и больше тревожилась за ее здоровье. Сюзи очень много курила, исчезли ее былая веселость и живость, а вокруг рта легли морщины. Ее некогда стройное и изящное тело сейчас казалось болезненно хрупким. Прекрасная светлая кожа побледнела и стала прозрачной, и только ее темно-карие глаза горели неестественным блеском.

– Все будет в порядке, – снова и снова повторяла ей Вилли, чувствуя, что она бессильна спасти подругу, и все, что она может, – это сделать остаток ее жизни терпимее.

Слушание дела началось с выступления адвокатов обеих сторон. Потом вызвали Джима. Отвечая на вопрос своего адвоката, он объяснил причину, почему он хочет забрать своих детей.

– Я ничего не имею против моей бывшей жены Сюзанны, – сказал он. – И я глубоко сожалею, что она больна. Я просто хочу оградить наших детей от испытания, которое может оставить страшный след в их жизни...

– Сделай что-нибудь, – прошептала Сюзанна, потянув Вилли за рукав. – Он говорит так чертовски убедительно...

Вилли покачала головой. Попытка дискредитировать человека, подобного Джиму, может обернуться против них. Она решила дать ему высказаться до конца.

Его адвокат представил суду необходимые бумаги, подписанные сотрудниками и соседями Джима, которые свидетельствовали, что он является солидным и респектабельным человеком и любящим отцом. Вилли тоже подала бумаги, характеризующие Сюзанну таким же образом.

Потом выступил свидетель Джима, детский врач-психолог из университета Корнеля. Холодная рука Сюзанны сжала под столом руку Вилли, когда врач объяснял, что для детей будет лучше, если их оградить от картины тяжелой болезни матери. Он рекомендовал передать детей Джиму, назвав это "самым гуманным решением для всех заинтересованных сторон".

– Как бы не так, – прошептала Вилли, вставая, чтобы задать ему вопрос.

– Ваше звание детского психолога, конечно, впечатляет, – сказала она. – Но можете ли вы сказать нам точно, сколько случаев такого рода было в вашей практике?

Психолог прочистил горло.

– Сложно ответить на этот вопрос, адвокат. Все случаи отличаются друг от друга, и трудно встретить два одинаковых...

– Хорошо, – сказала Вилли. – Позвольте мне иначе задать вопрос. Сколько подобных случаев было в вашей практике? Один? Десять? Или это первый случай? И не забывайте, доктор, что вы дали присягу...

Психолог замялся.

– Если быть точным, адвокат, то такой случай у меня впервые, но у меня...

– Спасибо, доктор. Значит, можно сказать, что ваши выкладки базируются на голой теории?

– Да, но...

– Спасибо, доктор. У меня нет больше вопросов. Она подмигнула Сюзанне, у которой на лице появилось подобие улыбки.

Тем временем психолог объяснял, что ему приходилось лечить детей, травмированных смертью одного из родителей.

Потом Вилли пригласила своего психолога, который сказал, что дети будут чувствовать себя обиженными и покинутыми, если сейчас оторвать их от матери.

– Доктор Иделстейн, – сказала Вилли. – Позвольте задать вам тот же самый вопрос, который я только что задавала вашему коллеге. Были ли в вашей практике точно такие случаи?

– Нет.

– Значит, ваша точка зрения основывается на той же самой информации, которой пользовался доктор Кингслей? Вы сообщили нам ваше личное мнение, я правильно вас поняла?

– Да, это так.

После обеда Вилли пригласила своего второго и последнего свидетеля, представителя Центра раковых заболеваний.

– Доктор Фарбер, – начала она. – Вы обследовали моего клиента и ознакомились с историей ее болезни. Базируясь на вашем огромном опыте, что вы можете прогнозировать?

– При всем своем большом опыте, я менее всего склонен к обобщениям, адвокат. Я видел смерть пациентов, которые должны были жить, и у меня были случаи излечения больных, не поддающиеся никаким объяснениям с медицинской точки зрения. Единственное, что я могу сказать, – это то, что женщина, которую я обследовал, серьезно больна, и что она сможет прожить, возможно, год или около того.

– Главное, чтобы у нее было желание жить, не так ли?

– Да, это так. У меня были случаи, когда пациенты продлевали себе жизнь только потому, что сильно хотели жить.

– Но Сюзанна, к счастью, имеет большую силу воли и желание жить, не так ли, доктор? Ведь есть новые методы и препараты для лечения, которые эффективно используются для таких больных, как Сюзанна?

– Да, это так. Хотя я и консервативно отношусь к новым методам лечения.

Настала очередь адвоката Джима задавать вопросы.

– Доктор Фарбер, можете ли вы описать симптомы болезни?

Вилли почувствовала, как трясется Сюзанна, когда доктор стал перечислять их: "быстрая потеря веса... Невозможность глотать твердую пищу... постепенная потеря умственных способностей... периоды острой боли". Она испытывала большую ненависть ко всем, кто подверг Сюзи такой пытке.

– Доктор Фарбер, – обратилась она к нему, – то, что вы описали, – это ужасно и не в пользу моего клиента, не так ли?

– Да.

– И если мой клиент будет в таком состоянии, она не сможет находиться дома и заботиться о своих детях. Она ляжет в больницу, правильно?

– Да, именно так.

– Спасибо, доктор.

Адвокат Джима взял слово и с большим состраданием и симпатией к Сюзанне подчеркнул, что действия его клиента объясняются только интересами детей.

Настала очередь Вилли выступить с речью. Она встала, и голос ее зазвучал уверенно и громко.

– Сюзанна является моим клиентом. Кроме того, уже много лет мы дружим. Она хороший и скромный человек. Мы с Сюзанной вместе учились в университете... это было давно. Она пожертвовала своей карьерой ради того, чтобы выйти замуж и иметь детей. Семья является всем для Сюзанны, и сейчас она стоит перед вами и умоляет не разбивать ее семью. Быть больной – это не преступление. Я прошу вас, не наказывайте Сюзанну, не наваливайте на нее бремя, которое она не в состоянии будет вынести, не лишайте ее детей. Мы сегодня слышали здесь, что это якобы делается в интересах детей, для пользы которых их разлучают с матерью. Это абсурд. Это чудовищная несправедливость. Можем ли мы учить детей, чтобы они отказывались от людей, которых любят, только потому, что те больны?

Голос Вилли сорвался, и по щекам потекли слезы, но она продолжала.

– Может быть, это единственная радость для Сюзанны – видеть, как растут ее дети, и в ожидании конца пожинать плоды своей любви и преданности. Но скоро все кончится для моей подруги Сюзанны... Я прошу вас, сделайте ей подарок на оставшееся время ее жизни, сколько бы оно ни продолжалось, не отбирайте у нее детей.

Судья отсутствовал около часа. Вилли крепко сжала руку Сюзанны, когда он начал говорить.

– Суд не может с чистой совестью лишить мать своих детей без основательных на то причин. Причины, представленные в суд, показались нам неубедительными. Суд решает дело в пользу Сюзанны Паркмен...

– Спасибо, спасибо... – воскликнула Сюзанна. Ее лицо преобразилось от радости. Вилли вытерла слезы и обняла свою подругу.

Уже давно она не испытывала такое удовлетворение от своей победы.

ГЛАВА 6

Этот день начался обычно. Почти. Погода стояла весенняя, потоки солнечного света лились в окна, и растения на террасе блестели от утренней росы.

Вилли приняла душ и вынесла свой завтрак на террасу. С чашкой кофе в руке она наблюдала, как просыпается Пятая авеню и Сентрал-Парк. Незаметно ею овладели чувства, которыми она умела управлять, но сейчас дала себе возможность расслабиться. Она сделала карьеру, которой можно было только завидовать, у нее была собственная юридическая фирма, ее талант и красота были по достоинству оценены, она имела роскошную квартиру в самом центре одного из лучших городов мира.

Но до сегодняшнего дня, дня ее тридцативосьмилетия, она по-прежнему была одинокой. Чаще, чем когда-либо, она думала и тосковала о Джедде. Да, он запутался в паутине зла, сплетенной Сэмом, но все еще не осознавал этого. Было слишком поздно открывать ему глаза, хотя Вилли чувствовала истину, еще будучи совсем молодой.

Вилли пришла в офис задумчивой. Приняв поздравления коллег, она прошла в свой кабинет и увидела на столе газету, оставленную ее секретарем. В статье, обведенной красным карандашом, сообщалось, что после двух десятилетий роста количества разводов в Америке, наконец, наблюдается их спад. Вилли улыбнулась – она всем сердцем желала дожить до дня, когда ее работа станет ненужной.

Но пока она снова ждала ее. Ее новый клиент, Каролина Барлет, сказала, что ей двадцать восемь лет, но выглядела она на шестнадцать. Она уже успела выйти замуж и развестись. Случилось это пять лет назад. Ее мальчикам присудили алименты, которые она должна была получать до достижения ими восемнадцатилетнего возраста.

– Я догадываюсь, что из-за того, что я снова вышла замуж, мой бывший муж хочет отказаться от уплаты алиментов, – жалобно сказала она. – Но я не хочу оставлять своих детей без средств. Я не хочу, чтобы они зависели от чужого человека.

Вилли кивнула в знак согласия, вспомнив, как тяжело ей было мириться с присутствием в ее жизни Нила, хотя она и была уже взрослой.

– Пауль, мой бывший муж, женился пару лет назад. У его жены трое детей, и я уверена, что это ее козни. Сейчас Пауль вызывает меня в суд как раз по поводу алиментов, мисс Делайе, – сказала она шмыгая носом. – У него хороший дом и новая семья, и он собирается лишить меня последнего куска хлеба.

– На каком основании? – спросила Вилли.

– Он старается доказать, что мы с моим другом Энди живем вместе... ну, как муж и жена. Но это не так.

Каролина заплакала, и Вилли дала ей воды и подождала пока та успокоится.

– Я не могу жить, как монахиня, – продолжала Каролина. – Я женщина, и я не в силах быть все время одна. Мы с Паулем больше не женаты... Почему же он все время следит за мной и ведет со мной грязную игру, отказываясь платить то, что обещал.

– Как следит?

Примерно год назад он нанял парня, который следит за каждым моим шагом. Он знает все обо мне – с кем я бывала и с кем жила. Тогда я смогла его образумить, но сейчас он пытается снова...

Вилли разозлилась. Единственной целью ее жизни было защищать женщин от деспотизма мужчин и от нищеты, на которую обрекал женщин и их детей несправедливый развод. Алименты и так были ничтожны, зачастую достаточны лишь для того, чтобы дети не умерли с голоду. Но многие мужья отказывались платить даже эти крохи. Сейчас один из них пытался обмануть женщину, которая сама была беспомощна, как ребенок.

– Я должна задать вам один вопрос, – сказала Вилли. – Имеет ли суд веские доказательства близости между вами и вашим другом, получив которые, он принял бы сторону вашего мужа?

Каролина залилась краской.

– Вы имеете в виду, спала ли я с ним?

– Нет. Вы имеете все права на личную жизнь, если, конечно, она не вредит вашим детям. Я имею в виду, оплачивает ли ваш друг ваши счета, покупает ли продукты и так далее...

– Мы с Энди проводим вместе пару дней в неделю, когда я могу оставить детей с матерью, и это все.

– Тогда можете быть спокойной. Я добьюсь того, чтобы вы не потеряли алиментов, чего бы это мне ни стоило.

Каролина покидала офис с улыбкой, и Вилли подумала, что это, возможно, лучший подарок в день ее рождения. Первым делом она решила тщательно проверить финансовое состояние Пауля Барлета и образ его жизни. Она решила создать прецедент, чтобы другим мужчинам неповадно было увертываться от своих прямых обязанностей.

– Это срочная работа, – объяснила она Кьюсаку. – У нас в распоряжении две недели.

– Когда все это кончится? – вздохнул он.

– Не знаю, – ответила Вилли. – Может быть, когда люди возьмут за правило то, что провозглашали в шестидесятых – любовь лучше, чем война.

– Да услышит вас Бог, – усмехнулся Кьюсак.

Вскоре после ленча Памела Белзер привела в офис двух студенток-юристов.

– Вот они, – сказала она. – Самые лучшие и самые разумные в моей alma mater. Они прекрасно справляются со своей работой и горят желанием познакомиться с легендарной Вилли Делайе.

Как быстро происходит смена поколений, подумала Вилии.

– Я рада познакомиться с вами и согласна с предложением Памелы взять вас на работу.

Как они молоды, думала она, и какими энергичными и целеустремленными выглядят.

– Спасибо, – сказала одна из девушек. – У нас есть к вам вопрос, мисс Делайе.

– Так задавайте его быстрее.

– Мы слышали, что при разводах вы всегда защищаете только женщин. Является ли это политикой вашей фирмы, и навязываете ли вы ее вашим коллегам?

Вилли задумалась. Как объяснить им, почему она выбрала для себя такую стезю?

– Это правда, – сказала она. – Всеми моими клиентами были женщины. Назовем это моей личной политикой, но я никогда не навязываю ее своим коллегам. Я горжусь тем, что наша фирма имеет хорошую репутацию. Мы больше, чем другие фирмы в штате, а может, и во всей Стране, занимаемся делами женщин, которые не имеют возможности нести расходы на процедуру развода, и если нашими клиентами являются женщины, то это потому, что они больше нуждаются в помощи.

В течение следующих нескольких часов Вилли работала над своей речью, которую собиралась произнести на конференции по брачному законодательству. Цель, которую она преследовала, заключалась в том, чтобы, подвергнув критике существующие законы о разводе, попытаться изменить их.

Когда стрелки часов показали пять, Вилли решила, что ей не хочется идти домой и закончить свой день рождения, как и многие предыдущие, поработав над очередным делом и пораньше отправившись спать. Она решила позвонить Нику.

– Можно тебя вытащить на обед?

– Ищешь плечо, чтобы поплакать?

Ей показалось, что Ник знает о дне рождения, и это удивило ее.

– Я не знала, что день рождения надо оплакивать.

– День рождения? – удивился Ник. – Я думал... Ты не читала сегодня газеты, Вилли?

– Не имела удовольствия. А что там, Ник?

– Новости о вашем приятеле – Фонтана. Исчез Грэг Хэйвудс. Его автомобиль разбился в каньоне недалеко от Бьюти. Считают, что он мертв. Местные копы называют происшествие чистой случайностью, но они явно что-то скрывают. Не надо быть гением, чтобы догадаться, чьих это рук дело.

– Этого не может быть, – прошептала Вилли. Неужели Сэм зашел так далеко, что решился на убийство? И замешан ли в нем Джедд? Тревожные мысли теснились у нее в голове.

– Этому трудно не верить, – продолжал Ник. – Потому что все репортеры, которых я знаю, говорят то же самое. Сэм Фонтана допустил большую ошибку. Он мог избавиться от одного человека, но он не может заставить молчать других. Репортеры работают как копы, Вилли. Если кто-то посмеет ранить одного из нас, мы все встанем на его защиту. Я вылетаю в Монтану. Там за дело взялась группа журналистов телеграфного агентства. Они уже передали записки Грэга офису адвокатов Соединенных Штатов. Мы поднимем такую шумиху, что им не останется ничего другого, как прижать Сэма Фонтана. Извини, я не смогу пообедать с тобой... и желаю тебе счастливого дня рождения.

Оглушенная новостью, Вилли долго сидела за своим столом, пока не стемнело и город не осветился тысячью огней. Ее рука потянулась к телефону и остановилась. Сообщив новость Джедду, не предаст ли она доверие Ника? Но она вспомнила, что однажды Джедд столкнулся с такой же проблемой и все-таки решил помочь ей. Могла ли она поступить иначе сейчас, когда рушился мир Джедда?

Она набрала номер и услышала его голос.

– Послушай, – сказала она без всякого предисловия. – Я только что узнала о смерти Грэга Хэйвуда. Начинается расследование – серьезное и мощное. Сэм зашел слишком далеко, и на этот раз ему вряд ли сойдет с рук...

– Ты все еще сомневаешься в моем отце, Вилли? – спросил он крайне раздраженно. – Я знаю, что ты не любишь его. Но я тебе говорю снова и снова – он никогда не совершал и половины того, в чем его обвиняют. Никогда!

– Джедд, – мягко сказала она. – Я не имею в виду твоего отца. Я говорю о тебе. Независимо от того, чем занимался Сэм, я знаю, что ты не можешь быть частью этого. Я хочу помочь тебе так же, как ты помогал мне...

– Спасибо, Вилли, за заботу. Но если твое предложение подразумевает предательство отца, я не могу себе этого позволить.

Связь прервалась. Осел, подумала она, настоящий упрямый и горделивый осел. Такой преданный человеку, который не заслужил этого. Когда Вилли положила трубку, в глазах у нее стояли слезы.

ГЛАВА 7

– И это все, Ларри? – разочарованно спросила Вилли. – Это все, что вы могли найти о Пауле Барлете?

Кьюсак сделал недовольную гримасу.

– Если бы я вас не знал так хорошо, Вилли, я мог бы подумать, что вы хотите меня унизить. Его текущий счет невелик, и он выглядит положительным человеком: хороший муж, исполнительный работник, по словам его соседей, хороший отец для своих приемных детей.

– Если он такой хороший отец, он не посмел бы третировать мать своих собственных детей.

– Я не хочу вас ничему учить, адвокат, но, может быть, вы еще раз побеседуете с вашим клиентом?

– Мне известно все, что необходимо, – отрезала Вилли. – Мужчина не выполняет своих обязанностей, и его необходимо поставить на место.

Однако после того, как Кюсак ушел, она все же решила позвонить Каролине. Ответил мужской голос и позвал к телефону Каролину.

– Скажите, попросила Вилли, – не могли бы вы назвать имя человека, которого нанял ваш бывший муж, чтобы следить за вами?

– О, Боже! Мисс Делайе, я так рассеяна, – вздохнула Каролина. – Оно просто вылетело у меня из головы. Что-то вроде Боба...

Вилли почувствовала глубокое разочарование.

– Позвольте мне задать вам еще один вопрос. Как долго ваш муж не платит алименты?

– Ну... Он каждый раз звонит и говорит, что испытывает недостаток в деньгах. Его чеки всякий раз запаздывают...

– А был ли случай, чтобы он не уплатил?

– Нет... Господи! Вы меня пугаете. Почему вы задаете мне эти вопросы? – захныкала Каролина. – Вы обещали мне, что я не потеряю эти алименты, мисс Делайе, вы обещали...

– Я знаю, – сказала Вилли упавшим голосом. – Я всегда держу свои обещания.

Как только лимузин Вилли свернул на Сорок вторую улицу, она увидела толпу репортеров. Замечательно, что конференция привлекла к себе такое внимание, подумала она. Какой хороший шанс сфокусировать национальное внимание на проблеме, которой она посвятила всю свою жизнь. Но когда она вышла из машины, ее тут же окружила толпа возмущенных женщин с плакатами в руках, на которых она с ужасом увидела свое имя: "Мы не хотим возвращения старых тяжелых времен, Делайе!", "Долой Делайе!"

– Садись обратно в свой лимузин и катись домой! – крикнула ей одна из женщин.

– Нам не нужен адвокат-миллионер! Что вы знаете о простых женщинах? – кричала другая.

Прежде, чем она успела что-то сказать, репортер поднес к ее лицу микрофон.

– Я слышал, что вы выступаете против реформ законов о разводе?

Вилли почувствовала себя, словно Алиса в стране чудес.

– О чем вы говорите? – воскликнула она. – Я всегда...

Но ее слова потонули в шуме толпы.

И тут она увидела Френсиса Алоисиса Гарригана. Он был среди толпы и управлял ею, как опытный дирижер. Вилли поняла, что все происходящее подстроено умышленно. Он оправдывал свою репутацию хитрой лисицы. Он стоял перед телевизионной камерой.

– Леди и джентльмены, – сказал он зычным баритоном. – Я надеюсь, большинству из вас известны принципы, за которые борется этот адвокат. Хочу признаться вам, что хотя у нас с мисс Делайе часто бывали разногласия, но в этом вопросе мы едины. Мы оба желаем счастья детям и женщинам Америки. Разве не так, адвокат? – Он повернулся к Вилли.

– Я обо всем скажу в своем выступлении, – сказала она. – И тот, кто действительно хочет знать, за что я борюсь, пусть войдет и послушает меня.

Открыл конференцию Гарриган.

– Как президенту Адвокатуры по вопросам брака и председателю этой конференции, позвольте мне сразу же заметить, что существующий закон является несовершенным. Профессия юриста возникла из нужд человеческого бытия, но она не всемогуща и, увы, несовершенна. Всем известно, какой тяжелый след оставляет развод, и какими неприятными последствиями он грозит всем, особенно женщинам и детям. И все-таки, я имею смелость утверждать, что решение проблемы заключается не в сохранении старых правил развода или, напротив, в изменении законодательства, а только лишь в повышении уровня образования. Американские женщины храбро борются за равенство. Сейчас наше общество обязано научить их самостоятельности, и только тогда они смогут быть равными с мужчинами как в браке, так и при разводе.

Вилли пришла в ужас, видя одобрительную реакцию публики на пустословие Гарригана. Неужели они не видят, что стоит за его словами?

Закончив свое выступление, Гарриган стал представлять ораторов одного за другим, и каждый из них в той или иной форме повторял мотивы его собственного выступления. Смятение Вилли росло.

Наконец в пятнадцать минут пятого Гарриган представил ее.

– Леди и джентльмены, – сказал он. – Я оставил на конец выступление этой прекрасной леди, моей протеже, – и я говорю это с гордостью, – по весьма веским причинам. Мы прослушали сегодня блестящие выступления и, безусловно, примем рекомендации уважаемых коллег к сведению. Но пока еще закон не стал таким, чтобы защитить одних и не навредить другим, мы должны быть благодарны таким адвокатам, как Вилли Делайе, которые идут прямой дорогой к совершенству и готовы показать его нам...

Взрыв смеха и насмешливые возгласы, вызванные явно издевательским тоном Гарригана, провожали Вилли к трибуне. Она заметила группу делегатов, собирающихся покинуть конференцию, и громко сказала:

– Постойте! Просто оставайтесь там, где стоите. Я знаю, что все вы устали, но дайте мне всего несколько минут, пожалуйста. Я так же, как и вы, весь день слушала рассуждения – ни к чему не ведущие и ничего не значащие, – о том, что было раньше – курица или яйцо.

Я не знаю, что каждый из вас слышал обо мне, но я хочу сказать, что вовсе не отстаиваю возврата к старым временам, когда развестись было почти невозможно, если вы не были богаты, когда прелюбодеяние, истинное, или выдуманное, являлось единственной причиной, допускающей развод. Но, упрощая процедуру развода, мы не учитываем одну вещь – неодинаковые условия для ведения переговоров для мужчин и женщин. Да, закон предусматривает "справедливое разделение имущества", но в действительности его нет и не будет, пока оно проводится судьями-мужчинами, рассуждающими с мужской точки зрения. Мы творили страшное беззаконие по отношению к женщинам среднего класса, которые восприняли брак как свою единственную профессию. Когда он рушится, они остаются нищими, без средств к существованию. Если им повезет, они в лучшем случае получают половину семейного дома, что является ничтожно малой частью в условиях современного существования.

В противоположность мистеру Гарригану, я не имею дорожной карты в Утопию. Вопросы, которые у меня есть, касаются только права. Мы, юристы, создали "новых бедных". Я спрашиваю вас, что мы собираемся делать с ними?

Когда Вилли закончила свое выступление, робкие вначале аплодисменты переросли в бурную овацию.

– Хорошее начало, – с одобрением сказал Гарриган, когда Вилли проходила мимо него. – Но неужели вы в действительности надеетесь на какие-либо перемены?

– Я не знаю, Френсис, – ответила она. – Единственное, что я могу с уверенностью сказать, что закон нуждается в таких, как я, чтобы уберечь людей от таких "честных", как вы.

ГЛАВА 8

– Вот мы и встретились снова "Прекрасная женщина", – сказал Бад Хоудж, склонившись над столом, за которым Вилли сидела с Каролиной Барлет. – Честно говоря, я удивлен, что вы взялись за такое дело.

– А я не удивляюсь, Бад, – ответила Вилли. – Ведь вы всегда были сторонником мужчин. Это дело как раз вам подходит.

Бад раскрыл было рот, чтобы ответить, но передумал и вернулся к своему клиенту.

Слушание дела началось с выступления Пауля Барлета, миниатюрного мужчины, привыкшего говорить тихо и мягко. Он чем-то напомнил Вилли Ларри Кьюсака. Но она отбросила это сравнение, напомнив себе, что Кьюсак был порядочным человеком, который заботился о своих детях и бывшей жене.

– Мистер Барлет, – начал Бад. – Объясните, пожалуйста, суду, почему вы просите освободить вас от дальнейшей уплаты алиментов?

– Я полагаю, что, поскольку моя бывшая жена живет с мужчиной, я не обязан содержать их.

– Возражаю, – Вилли поднялась на ноги. – Может ли истец доказать, что мой клиент с кем-нибудь сожительствует?

– Принимается, – согласился судья. Бад попытался несколько изменить вопрос.

– Расскажите суду, почему вы были согласны платить алименты до тех пор, пока ваша бывшая жена не вступила в новый брак?

– Возражаю, – вновь встала Вилли. – Истец платил алименты не по своей воле и не в силах был решать, платить их ему или не платить.

– Принимается!

Большинство из восемнадцати возражений Вилли по ходу дела было принято. Вызванные в качестве свидетелей соседи подтвердили, что друзья бывали у Каролины практически семь дней в неделю, но Вилли удалось выкрутиться, так как никто из них не мог доказать, жил ли кто-нибудь у Каролины.

Когда подошла очередь Вилли выступать, она представила суду квитанцию об оплате за меблированную комнату, которую снимал друг Каролины. Потом она вызвала Каролину. В розовом платье с большим белым воротником, та была похожа на ученицу воскресной школы.

– Ваша честь, – начала она, и ее глаза наполнились слезами. – Я пыталась получить работу. Я изучала стенографию и машинопись по учебникам, но с двумя малышами на руках и с моим слабым здоровьем мне это удавалось с трудом...

Пока она говорила, Вилли наблюдала за судьей и увидела в его глазах лучик симпатии к Каролине.

– Ваша честь, – сказала она, когда Каролина закончила. – Мой клиент свободный человек и имеет все права на личные отношения с мужчиной. Освобождая Барлета от уплаты алиментов и облегчая тем самым его затруднительное положение, мы рушим тонкую стену уверенности, которая защищает на сегодняшний день женщину, получившую развод.

Судья согласился с доводами Вилли и после короткого перерыва вынес решение в пользу Каролины. Вдруг в зале раздался крик отчаяния. Обернувшись, Вилли увидела молодую женщину, повисшую на Барлете. По всей вероятности, это была его жена.

Вилли посмотрела на своего клиента. На лице Каролины не было ни радости, ни даже следа благодарности. Это было выражение лица Чеширского кота. К ней подошел Бад Хоудж.

– Ангелы всегда на вашей стороне, Вилли, не так ли? – сказал он с сарказмом в голосе. – Благодаря вам и тунеядцу, который вас нанял, этот скромный человек вылетел в трубу. Единственно плохое, что Пауль Барлет совершил за всю свою жизнь, это то, что он женился на этой суке и интриганке... даже трудно поверить, что за свою ошибку он должен лишиться покоя на всю жизнь. Он собирается подать апелляцию, Вилли, а я возьмусь за это дело бесплатно и выиграю его. Обещаю вам. Вероятно, к тому времени Пауль Барлет со своей женой и двумя детьми дойдут до ручки, Но я уверен, что это не растревожит вашу совесть, адвокат.

Слова Бада глубоко подействовали на Вилли. Ноющие сомнения не покидали ее ни на следующий день, ни после. Перед ней стояло лицо Пауля Барлета, и она в сотый раз прокручивала в голове процесс. И Вилли сделала то, чего еще никогда не делала. Она велела своему шоферу отвезти ее к Паулю Барлету. Выйдя из машины, она увидела его – он грузил фургон, вынося вещи из дома, который еще недавно принадлежал ему.

– Что вы здесь делаете? – сухо спросил Он.

– Ищу правильный вердикт, – сказала Вилли, проглотив подступивший к горлу комок.

– Вы немного опоздали, – сказал он резко, но в его глазах она заметила искорку надежды.

Вилли решила во что бы то ни стало докопаться до истины, даже если ей придется принять на себя всю злость Барлета.

Барлет вытер лицо носовым платком и сказал:

– Можете войти в дом.

Гостиная была почти пуста, и Барлет пригласил ее сесть на единственный стул.

– Послушаем, что вы скажете... Это нелегко. Вы не находите?

– Да.

– Хотите послушать то, о чем вы не дали мне сказать в суде?

Вилли стало неприятно, она даже поморщилась от напоминания о том, как хорошо она справилась со своей работой.

– Я встретил Каролину, когда ей было шестнадцать. Она бросила школу и начала работать официанткой в ресторане. Я часто там завтракал, и мы с ней подружились. Мы встречались несколько месяцев, и она сказала мне, что ждет от меня ребенка. Я поверил ей. Мы поженились, но потом выяснилось, что она вовсе не была беременной.

Он горько усмехнулся.

Вилли почти физически ощутила его боль, когда он рассказывал о своей бывшей жене, для которой замужество было лишь очередным капризом. Как только он начинал разговор о разводе, она всякий раз заявляла, что беременна, и он обязан заботиться о ней и ребенке.

– После рождения наших близнецов я уже не мог просто уйти. Я прожил с ней еще несколько лет, пока ее лень и ложь не стали для меня невыносимыми. Я сам нуждался, но давал Каролине все, о чем она просила. Честно говоря, я предполагал, что она найдет себе какого-нибудь другого беднягу довольно быстро. Но сейчас, мне кажется, она собирается сделать совсем другое... она хочет и дальше жить за мой счет. Я платил и платил ей, но когда я увидел, как обделяю свою жену и новую семью, я решил, что с меня достаточно. Каролина может сама устроиться на работу и для разнообразия поработать, как это приходится делать моей жене с того дня, как мы поженились.

Когда Пауль Барлет закончил свой рассказ, Вилли инстинктивно почувствовала, что все, о чем он ей говорил, чистая правда. Она вспомнила, как когда-то обвинила Бада в краже своей речи и как была не права тогда. Как будет ужасно, думала она, если после стольких лет ее знакомства с Бадом выяснится, что у него лучше развито чувство справедливости, чем у нее.

– Я понимаю, что совсем недостаточно сказать вам, что мне очень жаль. Но если я не скажу, что я была не права, я проиграю еще больше.

Барлет покачал головой.

– Может, это покажется безумием, но я благодарен вам за ваш визит. Теперь я знаю, что вы не просто зарабатываете на мне деньги. Вы ведь могли уйти из зала суда и забыть обо всем...

– Нет, – сказала Вилли, – я не собираюсь забывать о вас. Бад – хороший адвокат. Что касается меня, то я обещаю вам, что не буду выступать против вас на апелляции. Желаю вам удачи.

Когда ее лимузин тронулся, она обернулась. На дороге стояла груда коробок и трехколесный велосипед. Эта картина напомнила Вилли тот день, когда шериф выгнал ее с матерью из дома, и их скудные пожитки были выброшены на дорогу.

Будь осторожна в слепом рвении, не раз предупреждал ее Мэтт. Все, кто любил ее, предупреждали об этом.

Если бы Каролина Барлет была мужчиной, Вилли вела бы себя более осторожно. Она бы внимательнее изучила дело и тщательно отыскивала истину. Она всегда знала, что такое правда, всегда. Но Каролина была женщиной, и Вилли стала жертвой собственной привычки – в каждой женщине видеть жертву, а в каждом мужчине – преступника. В течение жизни у нее сложился вполне определенный стереотип мужчины как агрессора и разрушителя. Но Пауль Барлет никак не вписывался в этот стереотип. Он был щедрым и благородным, а она за это его наказала.

Да, это явилось для нее хорошим уроком. Ведь и Мэтт, и Джедд предупреждали ее... Возможно, если бы она позволила себе любить, она смогла бы уберечься от слепого гнева, который сыграл с ней страшную шутку.

Это больше не повторится, твердо обещала она себе. Джедд был прав, ей надо поговорить с ним, и, что более важно, услышать его точку зрения на то, что она узнала от Ника. И сделать это надо сейчас же, пока драгоценный момент жизни не ускользнул от нее.

Но когда она позвонила в штаб-квартиру "Фонтана Интерпрайзиз", ей сообщили, что какое-то время Джедда по этому телефону не будет.

Злясь и волнуясь, она позвонила на ранчо Фонтана, надеясь застать его там, но, когда она попросила служанку позвать Джедда, трубку взял Сэм.

– Я пытаюсь найти Джедда, – объяснила она. – Его нет в офисе, и я не знаю, где его искать.

– Его здесь нет, – сказал Сэм. – Я не думаю, чтобы он вернулся сюда.

Какой-то холод и тревожная решимость звучали в его голосе.

– Но где он? Ради Бога, пожалуйста, Сэм, скажите мне... С ним что-нибудь случилось?

– Вы знаете, Вилли, – сказал он, как будто и не слышал ее вопроса. – Мы с вами всегда недолюбливали друг друга. Но я уважаю вас... и Джедда. Я знаю, он заботится о вас. Не секрет, что вы не та, кого я хотел видеть рядом с ним... Но сейчас...

Вилли слышала, как Сэм тяжело вздохнул.

– Сейчас, Вилли, он нуждается в вас больше, чем во мне. Позаботьтесь о моем сыне, поддержите его...

– Что случилось, Сэм?

– Пусть он сам все расскажет. Пойдите к нему... Он в адвокатуре Соединенных Штатов.

Сэм повесил трубку. Обеспокоенная Вилли пыталась выяснить в офисе адвокатуры, что с Джеддом, но ей не дали никакой информации, посоветовали явиться завтра на пресс-конференцию.

Пресс-конференция собрала множество журналистов. Ведь речь шла об убийстве одного из них. Вилли заметила в этой толчее Ника Росситера.

– Как дела, Ник? – спросила она, настолько взволнованная, что даже забыла поздороваться с ним. – Я слышала, они задержали Джедда Фонтана?

– Так вот в чем дело? – сказал Ник, внимательно посмотрев в ее обеспокоенное лицо. – Я всегда чувствовал, что у тебя к этому делу не праздное любопытство.

– Ник, я обещаю тебе все рассказать позже... Только скажи мне сейчас, за что задержали Джедда Фонтана?

– У тебя ложная информация, Вилли. Его вовсе не задержали. Пресса убедила адвокатуру затребовать отчет о деятельности "Фонтана Интерпрайзиз". Поэтому Сэм решил, что как раз пришло время смываться, и ретировался в Палм-Спрингс. Навсегда. Его единственный сын получил от него добро на управление всем его наследством. Мои источники сообщили мне, что Джедд пошел на это добровольно, нося имя человека, который замешан в убийстве Грэга Хэйвуда. Да и еще во многих темных делишках...

– Благодарю, Ник. Ты настоящий друг. Я не останусь перед тобой в долгу.

– Прошу помнить это в следующий раз, когда мне понадобится развод, – улыбнулся он.

Она протиснулась к дверям, из которых должен был выйти Джедд. Он появился в сопровождении двух мужчин, но выглядел одиноким и удрученным, казалось, будто каждый шаг давался ему с трудом.

– Джедд, – окликнула она его. – Я подумала, что тебе может понадобиться хороший адвокат. Я знала, что сам ты не попросишь об этом.

Лицо Джедда прояснилось, когда он увидел ее. Не обращая внимания на репортеров, он взял ее за руку и увлек в сторону.

– Ты была права, – сказал он. – Все не так просто, как я думал. Когда я основательнее вник в дела и увидел, как глубоко въелась грязь, я часто вспоминал тебя. Если бы не ты, я не был бы здесь...

– Я не хотела сталкивать тебя с отцом...

– Он сам сделал это. Он совсем не думал о семье, когда принимал свои авантюрные решения. Останься со мной. Ты мне сейчас очень нужна.

– Я буду с тобой рядом в каждом твоем шаге, – пообещала она, встречая его губы, ищущие поцелуя. – Мы так долго шли друг к другу. И теперь будем идти по жизни вместе.

Она стояла недалеко от него, когда он подошел к микрофонам.

– Я всегда с гордостью носил фамилию Фонтана, – сказал он. – Эта гордость в нашей семье передавалась по наследству – от отца к сыну. Мы обосновались в этом штате, когда Он был еще совсем диким. Мы помогли освоить эти земли и сделать их процветающими. Сейчас это уже история. Сейчас не то время, когда надо управлять страной с помощью оружия. Трагедия состоит в том, что мой отец так и не смог понять этого.

Когда он закончил говорить, Вилли двинулась к нему.

– Вы представляете мистера Фонтана? – спросил ее кто-то из репортеров. Джедд опередил ее с ответом.

– Она является лидером команды моей защиты. Вилли посмотрела на него и улыбнулась. Она хорошо знала, сколько понадобится адвокатов, чтобы распутать тот клубок проблем, в котором запутался Джедд.

– Но это дело не похоже на те, которыми вы занимались раньше, не так ли, мисс Делайе?

– Возможно, здесь есть что-то новое, – заметила Вилли, беря Джедда под руку. – Хотя в общем-то это не выходит за рамки моей компетенции.

Она встретилась глазами с Джеддом. Она так их любила. Она сказала, обращаясь к нему, несмотря на массу репортеров вокруг:

– Трудно опровергнуть факт, что я всегда оказываюсь права в тех делах, за которые берусь.

Загрузка...