Импринт

Глава 6 Сенсибилизация

Элгин, Шотландия.

Охотник.

Семь лет назад.

Большую часть времени мне скучно.

Мне нужна постоянная стимуляция, чтобы отогнать эту скуку.

Я часто пренебрегаю общепризнанными нормами, законами и моралью, стараясь наполнить безликий мир красками, которые я не способен видеть так же, как их видят остальные. Это хрестоматийные признаки психопата.

Являюсь ли я им – психопатом? Присвоение ярлыков тому, что не поддается объяснению, – это так жалко, не правда ли? Но люди обожают это делать. И, да, если судить по многочисленным анализам докторов, я он и есть. Я психопат.

У меня снижена функция префронтальной коры, отвечающей за такие вещи, как эмпатия и проявление эмоций. Отсутствие сочувствия позволяет мне причинять боль другим и не чувствовать вины или стыда. И то, что я стою в луже крови, – это проявление очередной попытки отогнать эту чертову скуку.

Парень в моей хватке едва дышит, лицо покрыто кровью от того, как сильно я его ударил. Его губа лопнула, красная багровая жидкость стекает прямо ему в горло. Он кашляет, но моя несильная хватка не позволяет ему повернуть голову. Я даже не помню его имени. Светлые волосы, голубые глаза. Скучно, безлико, лишь красный цвет его крови придает ему хоть немного достойного вида.

Парень умоляет меня отпустить его, чтобы он не захлебнулся собственной кровью. И я делаю это. Отпускаю его. Не потому, что я боюсь смерти. А скорее потому, что решение последствий будет весьма утомительным занятием.

– Чертов псих, – едва заметно шипит он, когда я снимаю тяжелый ботинок с его сломанных ребер.

Неужели он думал, что я его не услышу?

– Ты что-то сказал? – спокойно спрашиваю я, возвращая ботинок на место.

Его лицо, губы и глаза распухли. Кровь впиталась в его идеальную белую рубашку, которую ему погладил кто-то из слуг. До боя этот сноб был настолько заносчив, что я уверен – он никогда не гладил свои вещи. Хотя было трудно назвать это боем: ему хватило двух ударов, чтобы заставить меня молить о пощаде.

И единственные звуки, которые он теперь может издавать, – это приглушенные стоны. На меня накатывает странная отрешенность, ненавижу это чувство. Я надавливаю ботинком сильнее.

– Эй, парень, – Аарон, который наблюдал за всей этой сценой с нескрываемым возбуждением, сбрасывает пепел своей сигареты прямо на окровавленное лицо другого студента. – Полегче.

Я снимаю ботинок и встряхиваю блондина:

– Последний шанс извиниться, прежде чем я закопаю тебя там, где никто не найдет.

Он что-то бормочет, и я наклоняюсь ближе, чтобы лучше расслышать.

– И-и-извини, Кас.

– Молодец.

Я киваю персоналу клуба «Дьявол», чтобы они убрали тело с ринга и оказали парню медицинскую помощь. В конце концов, я же не зверь какой-то. Все они приходят ко мне сами, желая извлечь выгоду. Я же извлекаю свою. Жажду крови. Жажду погасить скуку, которая в последнее время всё сильнее сводит меня с ума.

Я равнодушно осматриваю клуб в ожидании следующего претендента. Но никто из присутствующих больше не желает вступать на ринг. Все они – напуганные, неуверенные маленькие мальчики, которые, по всей видимости, до последнего надеялись, что мы здесь играем в покер.

В покер мы играем. Но не на посвящении. Наши игры довольно жестоки.

Я закуриваю, смотря на студента впереди. Он моложе. Возможно, только приехал в Кингстон, не зная, чем мы тут занимаемся. Его лицо такое бледное, как будто он вот-вот намочит в штаны. Будь мужчиной, парень.

Этот мир жесток. Либо ты правишь, либо ты выживаешь. Я предпочитаю первое.

– Это все? – спрашиваю я, продолжая неторопливо курить.

– Да, – Эрик Боулмен усмехается. – Эти дети не прошли должной подготовки.

– Этого недостаточно, – говорю я совершенно серьезно.

Мне скучно.

Пиздец как скучно.

Я обмениваюсь взглядом с Чоном, который все это время сидел неподалеку со свойственным ему отчуждением. Демоны Хвана, может быть, и не темнее моих, однако все еще сильны и полны сюрпризов.

– В Хоупман-Харбор сегодня вечеринка. Мы можем прийти, если захотите. У меня есть приглашение.

Эрик выгибает рыжую бровь.

– Ты думаешь, мы, блядь, нуждаемся в приглашении?

Чон морщится из-за его излишней эмоциональности. Его раздражал Боулмен, но он продолжал терпеть, потому что был согласен с моим мнением: Эрик Боулмен может быть полезен.

Полезность. Единственное, о чем я задумываюсь, когда сближаюсь с тем или иным человеком.

– Нет, – неожиданно вмешивается Аарон, прекращая возиться со своей жертвой.

Внимание Эрика переходит на Аарона, останавливаясь на окровавленной клюшке в его руке.

– Нет? – уточняет Эрик, собравшись. – Не хочешь назвать причину?

Этого парня постоянно приходилось держать на поводке. Порой меня это утомляло, а порой добавляло красок в жизнь. Во время посвящений Боулмен, как я уже сказал ранее, был весьма полезен.

– Отвали, Эрик. Я сказал нет – значит, нет, – Аарон перемещает клюшку на другое плечо.

Боулмен не понимает, как Кинг близок к удару, а потому его рот не прекращает изливать гниль:

– И все же объяснись, принцесса.

Принцесса. Забавное прозвище для того, чья фамилия Кинг. Поэтому я позволяю Эрику быть с нами. Иногда он меня забавляет.

– Еще раз назовешь меня так и я отрежу тебе язык. Могу я хотя бы побить его, Кас?

– Ты уже это сделал.

Аарон повторяет мои же слова:

– Этого недостаточно.

Никакое насилие не могло нас удовлетворить. Я вижу, как в его ясных глазах плещется жажда. Однажды он сорвется. Но я пообещал Кингу быть рядом, когда этот неотвратимый момент наступит.

– Значит, мы едем в Хоупман-Харбор? – спрашивает Чон, останавливаясь рядом.

Он спрашивает у меня разрешения, а я тем временем пытаюсь найти причину категоричного ответа Аарона. Мне не нравилось, что Кинг что-то от меня скрывает.

– Да, – отвечаю я безразлично.

Я не буду держать при себе человека, в котором не уверен.

Недосказанность – это тоже ложь. А ложь – это предательство, которого я не потерплю. Аарон Кинг, Чон Хван и Эрик Боулмен – единственные, кому я позволил приблизиться к себе. Последнего я держу как можно дальше от собственных планов. По крайней мере, пока не начнутся реальные действия.

Мы все принадлежим к наследникам самых влиятельных корпораций. Наши родители – нынешние лидеры, чьи позиции мы займем. Или отберем. Рано или поздно.

Для осуществления моего плана мне понадобится вся тройка наследников. И, возможно, еще парочка тех, кто сможет пройти посвящение. Жестокость, безумие, ум – вот качества, которые я ищу в каждом, кто надеется попасть в клуб «Дьявол».

Кого мы отобрали на этом посвящении? Никого. Никто, блядь, даже не смог дотронуться до нас на этой импровизированной жестокой вечеринке. Ни единая душа.

Не считая скучной монашки.

Я закуриваю очередную сигарету, наблюдая за жалким трясущимся существом. Существом, которое умудрилось достать из воды парня вдвое больше нее. Эрик Боулмен сходит с ума от ярости за то, что девчонка чуть не сломала ему нос, но я останавливаю его, отрицательно мотнув головой.

Скука уходит на задний план, когда я вижу задыхающегося мокрого котенка.

Я неожиданно хочу увидеть страх и дрожь, смешанные с возбуждением на ее ярком лице. Мой член твердеет, когда она случайно смотрит мне прямо в глаза. Мне. Мне, блядь, никто не смотрит прямо в глаза, может быть, за исключением Чона. Они слишком пустые, слишком пугающие для обычных людей, у которых есть инстинкт самосохранения. Хотя я могу быть обаятельным, если захочу поиграть.

А я определенно хочу поиграть с этим хрупким беззащитным котенком.

Ее взгляд. Пережитый страх расширил ее черные зрачки, которые окаймляла сумрачная радужка. Расплавленный металл. Этот оттенок даже почти вышел на один уровень с красным – моим любимым цветом. Ее светлые волосы потемнели и теперь струились по нежному лицу и шее, умоляющей сжать ее в моей крепкой хватке.

Я бросаю сигарету на пол яхты и топчу ее ботинком, чувствуя охвативший меня интерес. В голове мелькают образы Катерины в самых компрометирующих позах.

Дрожит, всхлипывает и кричит. Я особенно желаю услышать, как она кричит.

И да, я знаю ее имя.

Если бы не ее возраст и девственность, она бы давно была в моей постели. Но я, как и Эрик Боулмен, не люблю возиться с такими, как она. Меня не привлекают неопытные.

Или, возможно, Эрик думал, что не обращу на Катерину свое внимание, пока она невинная монашка, и поэтому до сих пор не тронул ее.

Умный ход, подонок. Но эта девушка совершила ошибку, показав передо мной свою суть.

Не стоило привлекать к себе мое опасное внимание.

Теперь мне придется поохотиться на тебя, котенок.

Примечание:

Сенсибилизация (в психологии) – повышение чувствительности нервных центров под влиянием действия раздражителя.