Инсценированный разрыв (ЛП)

ВНИМАНИЕ!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена.

Любое коммерческое и иное использование материала кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей.

Филип Сигэл

Инсценированный разрыв

Оригинальное Название: Philip Siegel - The Break-Up Artist, 2014

Филип Сигэл – Инсценированный разрыв, 2014

Автор Перевода: Ирина Анат Нечипоренко

Редактор и оформитель: Оля Грачева

Вычитка: Виктория Коробко

Перевод Группы : http://vk.com/loveinbooks

Аннотация

Некоторые шестнадцатилетние подростки нянчатся с детьми, чтобы заработать немного карманных денег, некоторые работают в универмаге.

А Бекка Вильямсон разбивает пары.

Бекка знает не понаслышке о вреде слова на букву «Л». В конце концов, именно так называемая любовь, превратила ее лучшую подругу детства Хаксли в популярную девушку – диктатора, и из-за нее же старшую сестру Бекки бросили у алтаря. Но вместо того, чтобы просто сидеть в сторонке, Бекка бьет в отместку…

Всего сто долларов – и она разобьет любую пару.

А так как влюбленные парочки, заполонившие школу, относятся к одиноким девушкам как к чему-то второсортному, то, к сожалению, бизнес Бекки процветает. Даже лучшая подруга Вaл прибегла ко лжи, чтобы заполучить парня.

Однажды, Бекка получает загадочное предложение. Ей предложили разбить самую популярную пару в школе: Хаксли и звезды школьной команды – Стива. Чтобы преуспеть, ей нужно выполнить сложный план: начать распространять слухи, прослушивать разговоры по мобильному и найти способ восстановить отношения с бывшей подругой. И все это на фоне внезапно вспыхнувших и совершенно неуместных чувств к новому парню Вал.

Но никто и не говорил, что работа специалиста по разрыву отношений будет легкой…

Посвящается матери, отцу и Стеф – моему первому фан-клубу

Предупреждение всем, кто читает эту книгу

«Пары создаются, чтобы разбиваться».

Это то, что сказала моя сестра Диана, когда я только начала свой бизнес, а она знает это как никто другой. Почти год назад, запихивая свое свадебное платье в мусорный бак, она сказала:

– Бекка, не позволяй себя обманывать, как это сделала я!

Ее свадебное платье было похоже на платье Кейт Миддлтон, ну, знаете, кружевные рукава и все такое. Очень обидно. Ведь никто так и не увидел ее в нем.

Нам всем нравится думать о том, что где-то там есть тот единственный, который освободит нас от заточения, наденет на ногу хрустальную туфельку, смахнет со щеки слезу и скажет, что мы всегда будем вместе.

Ну, или что-то в этом роде. Однако в реальности все совсем не так. Просто спросите тех обманщиков, с которыми я вынуждена постоянно иметь дело.

В старые добрые времена люди знали, зачем они делали такой решительный шаг – ради земли, денег или наследников. Брак был просто деловым соглашением. Именно так все и началось. Фермеры заключали союзы для дочерей и сыновей, чтобы удвоить свои земельные наделы. Так называемое первое слияние капиталов. Затем появилось приданое для невесты, но, как всегда, история была переписана. Правду смыло водой и на ее место пришло неопределенное, смутное оправдание браку – любовь.

Люди стали использовать это слово для оправдания своих поступков. Им не нужно беспокоиться о том, кого они этим ранят, потому что все это делается во имя любви. У любви нет правил, нет границ. Их больше нет, и это делает ее похожей на тиранию.

Я, может быть, и не ангел, но определенно не плохой человек. Если вам не нравится моя работа, тогда, пожалуйста, идите и почитайте какой-нибудь новый любовный роман. Но просто вспомните: «Сколько жизней было разрушено из-за любви?».

И кто тогда не прав?

1

Калиста МакТирнан отвернулась от экрана. Ее глаза наполнились слезами, которые готовы были вот-вот пролиться. Мне бы хотелось дотянуться через экран монитора и обнять ее. Я слишком часто слышу подобные истории.

– Как только они начали встречаться, Бари превратилась в совершенно другого человека. Любимая группа Дерека U2 волшебным образом стала также и ее любимой группой. Дерек увлекается политикой, и Бари сейчас постоянно смотрит СNN. – Я усмехнулась, поскольку точно так же она вела себя со своим последним парнем. – Но затем... – Калиста встряхнула головой.

– Что затем? – спросила я своим лучшим британский акцентом, смотря прямо в вэб-камеру.

– Затем она покрасила свои волосы в каштановый цвет, стала одеваться, как манекен из Джей Крю, а на этой неделе она ушла из команды чирлидеров. – Ее светлые локоны растрепались на маленькой головке. Они такого же оттенка, как и мои, только натуральные.

– Люди меняются. Такое иногда случается.

– Да, но это не то же самое. Дерек заставляет ее это делать. Он сказал ей, что думает, блондинки выглядят отстойно, и он не хочет, чтобы какая-то подружка-чирлидерша, которая выглядит доступно, навещала его в Принстоне в следующем году. Он сказал это прямо ей в лицо!

– Правда?

Дерек Келли был президентом студенческого совета три года и вот, что сделали с его головой немного власти в Правительственной Студенческой Ассоциации (ПСА). Он кажется дружелюбным, когда мы встречаемся в коридорах. Хотя, парни часто лишь притворяются дружелюбными, пф, прям как девчонки.

– Бари говорит, что он пошутил. Но мне не смешно!

– Ты пыталась поговорить об этом с ней? – я уже могла предположить, что она ответит.

– Она говорит, что ей больше не интересно быть чирлидером и никогда не нравилось быть блондинкой.

Калиста потерла свой лоб. Я чувствую ее озабоченность даже через экран. Все, что делает ее Бари – исчезает.

Я наклоняюсь ближе, вся во внимании:

– То есть ты хочешь, чтобы я это сделала?

Калиста проливает свежую порцию слез, и я инстинктивно тянусь за коробкой с салфетками на моем столе, совсем забыв, что мы разговариваем по Скайпу.

– Моя лучшая подруга отталкивает меня. Ты не знаешь, что это такое.

Но я знаю. Я хочу рассказать ей. Мой взгляд опускается на пол, где напротив моего стола лежит пара золотистых балеток. Это как дыра в сердце, которую ничем невозможно заполнить. Часть тебя, утерянная навсегда. Мне следовало бы выбросить эти балетки, так же как я поступила с остальными памятными вещицами, но я не стану этого делать. Никогда. Я храню их здесь, в поле своего зрения, как постоянное напоминание о том, почему я этим занимаюсь.

Я заставляю себя сосредоточить все свое внимание на экране. Ничего личного. Одно лишнее слово, одна случайная правда, и я не смогу сдержать эмоций.

– Я сказала ей, что считаю, будто Дерек плохо к ней относится, – произносит Калиста.

– И что она ответила?

Калиста смотрит на экран, ее нижняя губа подрагивает. Из моих колонок доносится только шипение радиатора.

– Она сказала, что я не понимаю, поскольку у меня нет парня, – и слезы ручьем полились по щекам Калисты. Она прячет лицо в коленях, пытаясь успокоиться.

Я сжимаю губы. Мне приходится напоминать себе оставаться сильной для клиентов. Она может расклеиться, но я обязана вести себя профессионально. От расстройства кровь приливает к моим щекам, окрашивая их в тот же оттенок, что и мантия выпускника, которую я ношу.

Калиста продолжает:

– Я думаю, если Дерек продолжит вести себя подобным образом, то она перестанет общаться со своими друзьями, но самое главное она перестанет общаться со мной.

Моя маска енота скрывает приподнятые брови. Бари и Калиста были очень близки с начальной школы. Однажды девочки пытались убедить своих одноклассников, что они кузины (и я поверила). Мне казалось, что у них одна из тех сверхпрочных дружеских уз, которые смогут пережить даже водоворот любовных отношений. Но сейчас я знаю, что как только люди связывают себя отношениями, то друзья и любые разумные мысли куда-то испаряются.

– Хорошо, что ты обратилась ко мне, – говорю я.

– Ты серьезно сможешь разрушить их отношения?

– У меня отличный послужной список.

– Но как?

– Мои методы запатентованы и секретны.

– Что это значит?

– Это значит, что я действительно очень хороша в этом, и тебе просто нужно мне доверять.

Я ловлю свое отражение на экране. М-да, странно, что меня вообще кто-то воспринимает серьезно в этом маскировочном наряде. В нем я выгляжу, как сбежавший псих, но это куда лучше, чем предстать собой. Хорошо, что моя работа все говорит за себя.

– Это будет нелегко. Думаю, они уже признались друг другу в любви.

– Я попробую, – говорю я.

И почему мои одноклассники думают, что эти три слова автоматически защищают пару? Они не страховка для отношений. Это просто слова, и если бы люди действительно имели их в виду, то у меня просто не было бы работы. Бари и Дерек – это пара, просто предназначена для того, чтобы пламя их отношений погасло. А я лишь ускорю неизбежное. И если я смогу остановить Бари, пока она совсем не попала под влияние Дерека, тем лучше.

– Прежде чем мы продолжим, я хочу, чтобы ты была уверена в том, что действительно этого хочешь.

Она затихла.

– Я-я не знаю.

– Минуту назад ты этого очень хотела.

– Я знаю. Но... – Калиста поджимает свои худые ноги к груди. Интересно, она из тех девушек, которые остаются худыми, не смотря на то, сколько они едят? – Это кажется немного жестоким и, я не знаю, немного мелочным, да?

Я сжимаю зубы.

– Когда она в последний раз звонила тебе или присылала смс просто для того, чтобы сказать привет?

Калиста несколько секунд обдумывает это, а потом пожимает плечами.

– То есть ты думаешь, что это справедливо, если она отрезает тебя от своей жизни просто потому, что у нее есть парень? – спокойно спрашиваю я.

– Нет, но Дерек…

– Дерек не специалист в промывании мозгов. Это исключительно ее выбор – исчезнуть, измениться, прекратить с тобой дружбу. Было бы прекрасно, если бы Бари просто пришла в себя, но этого не произойдет, и ты это знаешь, – произношу я. Грубо, но верно. – Сейчас тебенадо выбрать: собираешься ли ты это прекратить или оставить все как есть?

– Ты действительно разрушишь их отношения? – спрашивает она между всхлипами.

– Сто долларов на мой счет на пейпел ¹, и я это сделаю.

В моей голове начинают крутиться колесики. Я тепло улыбаюсь Калисте, говоря это. Может, я смогу спасти их дружбу. Ни одна девушка не должна проходить через разрыв отношений со своей лучшей подругой.

Ее лицо светлеет и, впервые за сегодняшнюю ночь, она улыбается.

– Давай сделаем это!

2

Моя мама до сих пор готовит мне бутерброды с арахисовым маслом и мармеладом по утрам – это единственное, что я ела на завтрак в начальной школе. И она к этому привыкла. Хотя теперь, став старше, я считаю, что большая чашка черного кофе без сахара – идеальный завтрак.

Яркие лучи утреннего солнца проникают сквозь кухонные окна. Мой отец сидит за столом со своим кофе и овсянкой. Он смотрит очередную передачу с разборками и склоками по телевизору. Очевидно, колебание китайской валюты может чрезвычайно возбуждать некоторых людей. Мама вручает мне чашку кофе, и я отодвигаю в сторону свой бутерброд. Она же берет его и кусает. Такова наша утренняя рутина.

– У тебя сегодня много дел? – спрашивает мама.

– Типа того, – мне надо разбить новую пару. Ах да, у меня же еще и тест по математике. – Где Диана?

Мама, вздыхает и смотрит на меня, как бы говоря, что я и сама должна это знать.

– Все еще спит.

Вообще-то я это и так знаю, но все еще надеюсь, что однажды ответ изменится. Папа встряхивает плечами и что-то бурчит про себя.

– Эй, – говорит мама отцу после того, как откусывает еще кусок от моего бывшего завтрака. – Почему ты вчера купил однослойную туалетную бумагу?

– Она была со скидкой, – отвечает он. Его внимание возвращается к китайской валюте.

– Ты не мог взять двухслойную?

– Нет, она была без скидки.

– Но мы живем не в общежитии.

– Это больше похоже на турецкую тюрьму, – произносит отец с полуулыбкой.

Она закатывает глаза и еще раз кусает бутерброд. Папа съедает еще несколько ложек овсянки и встает. Он надевает свой пиджак, затем зимнее пальто, целует меня на прощание и гладит маму по плечу, пока она вытирает столешницу. И так каждый день, каждый год – одни и те же движения. Это верный способ сохранить романтические отношения, друзья. Если они вообще когда-нибудь были между ними.

Отец приостанавливается у двери, и на секунду мне кажется, что он подойдет, крепко обнимет и поцелует маму. Ну, знаете, как в этих слащавых ситкомах.

– Я приеду на поезде, который отходит в пять пятьдесят семь и только забегу забрать свой ужин – бутерброд с говядиной – на станции, – говорит он.

– Хорошо, – проговаривает мама, моя в раковине тарелку из-под овсянки.

Да. В этом определенно столько любви.

***

До начала самого процесса разбивания пары, необходимо провести исследование и изучить истории их отношений. Мне необходимо знать их прошлое для того, чтобы понять настоящее.

Наличие второй половинки всегда обращает на себя внимание студентов Ашлэнда, ведь если ты находишься в отношениях, кто-то это всегда обсуждает.

На истории я раскрываю тетрадь посередине и начинаю составлять досье на Бари и Дерека, впихнув его между лекциями по истории США и тригонометрии. Мне не нравится этим заниматься, когда одна из моих «жертв» сидит на два ряда выше меня, но она так увлечена перепиской с кем-то (будем честными, с Дереком), что даже не заметит. Абсолютно ничего из того, что говорит наш учитель мистер Харрисон, не вызывает у нее никакой реакции. Бари так прижимает свой телефон к животу, как будто ожидает, что следующее сообщение вдохнет в нее еще немного жизненных сил.

Обычно я могу составить список прошлых любовных отношений человека по памяти.

Бари Мэндел.

История отношений.

Джоуи Полларо: осень-весна, первокурсник (моя оценка студентов старшей школы)

Джоуи – юниорская институтская баскетбольная команда. Бари – первокурсница - чирлидерша. Одинаковое социальное положение. Предположительно встретились на игре или вечеринке.

УПЧВОМ ² = Высокий

– В коридорах постоянно держались за руки.

– Много целовались и обнимались прилюдно.

– По слухам занимались сексом в ванной комнате Мэтта Вочтела на вечеринке.

Отношения прекратил Джоуи

– Расстались на весенних каникулах. Он «просто больше ничего не чувствовал» по словам Неки Джеффрис.

– Он начал встречаться с Кортни Лью летом.

Дерек Келли.

История отношений.

Тесса Колетти: лето-осень, старшекурсница

Тесса – играет в волейбол, учится не очень хорошо. Дерек – посещает все классы по углубленному изучению. Начали встречаться во время работы спасателями на озере Манси.

УПЧВОМ = Повышенный.

– Не особо проявляли чувства в школе, но не отходили друг от друга на играх, вечеринках и озере.

Отношения прекратил Дерек.

– По словам Брин Левин, Дерек захотел уделять больше внимания поступлению в институт.

Бетани Манкузо: зима-весна, второкурсница

Также посещает все углубленные предметы. Соревновались друг с другом за место президента в студенческом совете

УПЧВОМ = Сдержанный

– Быстрые поцелуи до/после занятий.

– Всегда ел свой ланч, обняв ее.

Отношения прекратил Дерек.

– Разошлись, потому что отношения исчерпали себя?

История отношений Бари проста. Когда парень из баскетбольной команды интересуется первокурсницей, трудно ему отказать. Хотя, это было два года назад. Удивительно, что Бари так долго ни с кем не встречалась. В ней есть все, что нравится парням: она маленькая и худенькая, но фигуристая. Видимо, в условиях жесткой конкуренции за построение отношений это далеко не всегда играет главную роль.

В старшей школе Ашлэнд огромное количество девушек. Примерно шестьдесят пять процентов девушек и тридцать пять процентов парней. Самый большой разрыв из всех учебных заведений Нью-Джерси. Это дает парням огромное преимущество. Они могут быть жирными, ленивыми и прыщавым. И, все таки, разборчивыми. А выбор уменьшается с каждым годом. Выпускницы по негласному, устаревшему и дискриминационному соглашению не встречаются с парнями-первокурсниками. В прошлом году Лелайна Райдер встречалась с Троем Хоуке два месяца, а потом над ней издевались и шутили до самого выпуска. Не удивительно, что Бари ухватилась за шанс встречаться с Дереком. Он – хороший улов; один из самых остроумных иочаровательных парней Ашлэнда, а также имеет хорошие отношения с большинством учащихся. Во время студенческих собраний половина аудитории замирает от вида его голливудской улыбки и вьющихся волос.

Но попробуйте поговорить с ним всего пять минут, и вы обратите внимание на то, сколько раз он употребит в разговоре слово «Принстон» и как тяжело он работал над тем, чтобы избавиться от нью-джерского акцента и выработать псевдо-аристократические интонации.

Когда Дерек и Бетани расстались, то они сказали, что их отношения просто изжили себя, но я никогда не забуду разговора подслушанного между ней и ее подругами за несколько недель до разрыва. Она тогда написала SAT лучше, чем надеялась, и решила подать документы в Принстон. Все сразу замерли от предвкушения поступления Дерека и Бетани в один и тот же университет Лиги Плюща, женитьбы, а потом и воспитания умненьких деток через несколько лет. Я тогда посмотрела на Дерека, который улыбался, как и все. Но в глазах у него было подавленное выражение, практически страх. Думаю, Дерек не смог вынести того, что Бетани такая же умная, как и он. Тесса в этом отношении, конечно, сильно отставала, но, по крайней мере, она осенью собиралась в Калифорнийский Университет Сан-Диего.

Интересно, ему нравится Бари, поскольку он знает, что она не такая умная, как он? И имеет ли она что-нибудь против этого?

Я посмотрела на свою цель, которая наконец-то отложила телефон. Она соединила два круглых пластиковых держателя для бумаг и надела получившееся подобие кольца на безымянный палец левой руки. Ее глаза засверкали, и, несомненно, на какой-то момент она забыла, что это всего лишь кусок пластика ценой в три цента. Думаю, никогда не бывает рано начать планировать свою свадьбу. Надеюсь, она еще не заказала группу для разогрева гостей.

Мистер Харрисон заканчивает лекцию на несколько минут раньше. И я начинаю запихивать свою тетрадь в сумку, но неожиданно из отдела тригонометрии выпадает кусок бумаги, скатанный в шарик. Я разворачиваю его и инстинктивно закатываю глаза, когда вижу что написано на бумаге: «Мне нужен парень!!!».

3

Я жду автора записки возле ее шкафчика. Слышу ее веселый голос, раздающийся с конца коридора. Вал (никогда Валери) разговаривает со своим одноклассником, ее зеленые глаза загораются, когда она видит меня. Она – блондинка, которая всегда улыбается, даже когда расстроена, что довольно-таки редкое явление. Ее детская пухлость потихоньку трансформируется в зрелую фигуру, но она одевается так, чтобы скрыть свои формы. Сейчас, например, она постоянно носит спортивные куртки.

Я показываю записку и поднимаю брови, Вал наклоняет голову. Затем мы обе начинаем смеяться. Это еще одно доказательство того, что у меня действительно странная лучшая подруга. Я сминаю записку и бросаю ее в мусорную корзину.

– Тебе нравится сразу переходить к самому главному, да?

– Если я не могу сказать этого тебе, то тогда кому? – отвечает она.

– Надеюсь, больше никому. – Коридор заполняется одноклассниками, теснящими нас. – Готова к ланчу?

Вал меняет свои учебники в шкафчике. Она носит только две книги и тетрадь за раз. Согласно ее неофициальному исследованию, это позволяет ей выглядеть занятой учебой, но, в то же время, желающей развлекаться. Носить три учебника – занудно. Их трудно удержать в одной руке, и она бы сгорела от стыда, если бы уронила их в коридоре. Вал отказывается носить рюкзак, аргументируя это тем, что они ей не идут.

Мы прорываемся через ряды студентов по направлению к кафетерию.

– Я надеюсь, что в действительности ты вовсе не имела это в виду, – говорю я.

– Что «это»?

– Того, что тебе нуженпарень. Тебе не нужен парень. Единственное, что тебе нужно – это кислород, еда, вода и пара дюжин туфель.

– Знаю-знаю, – она машет рукой, обрывая меня на полуслове. Ей не нравится слушать мою истину, но она и не станет ничего опровергать. – Поэтому план в отношении Патрика Барроус Младшего полностью провалился. Ни один из моих пунктов не сработал.

– Даже пункт номер три?

– Именно. Когда я приглашала его делать домашнюю работу, то не ожидала, что мы действительно будем ей заниматься.

У Вал был трехпунктный план как заставить Патрика Барроус Младшего, или ПБмл, влюбиться в нее. Пункт номер один: сменить напарника по лабораторным так, чтобы они вместе над ними работали. Пункт второй: загрузить на телефон его любимую музыку и периодически слушать ее во время лабораторных, чтобы привлечь его внимание. Пункт номер три: пригласить его работать над отчетами вместе и поставить музыку для создания соответствующей атмосферы. Я пыталась убедить ее в том, что они были слишком разные. Он – очень серьезный парень с короткой стрижкой, стального цвета глазами, немногословный, и она – веселая болтушка. Что ж, ее теория о том, что противоположности притягиваются, провалилась. Но Вал была очень серьезно настроена, даже составляла графики.

– Он так хорошо пах, – говорит она со вздохом, затем проверяет время на телефоне. – Из-за Мичигана или Эвана Лансинга, мне еще надо написать к пятнице около ста надписей для тупого ежегодника. Запомни: никогда не вступай ни в какой клуб, чтобы увидеться с парнем еще раз.

Я слегка толкаю ее.

– Эй, он не знает, что потерял.

– А приобрел-то ежегодник.

– Через десять лет все, что у него будет – только этот фотоальбом, и он будет цепляться за него и шептать твое имя.

Вал странно смотрит на меня.

– Это было слишком слащаво, да? – Некоторые девушки очень искусны в ободрении. Даже если они знают, что говорят общеизвестные истины, это все равно улучшает настроение их друзей. Я не одарена этим талантом. Но, может быть, если бы Вал сменила свою главную жизненную цель – поиск «Настоящей Любви», она была бы гораздо удачливее.

Какофония разговоров моментально оглушает нас в кафетерии – рассаднике сплетен. Здесь подтверждаются, опровергаются и разносятся все истории, а атмосфера, как в час пик на Нью-Йоркской Фондовой Бирже.

Мы с Вал кидаем свои вещи на стол и становимся в очередь за едой. Громкий, веселый визг раздается у входа, и мы оборачиваемся, чтобы понаблюдать за ежедневным событием: Стив Оверлэнд вносит на руках Хаксли Мапозер через двойные двери в окружении своих раболепных спутников мимо восхищенной толпы. Прошло уже четыре года, и я вполне хорошо научилась игнорировать их, заставляя себя забыть о том, что когда-то дружила с Хаксли. Но воспоминание о залитом слезами лице Калисты вспыхивает в голове, и неожиданно моя память возвращается в среднюю школу, в кафетерий, в тот момент, когда Хаксли проигнорировала меня, чтобы сидеть со Стивом. Ничто не является более определяющим отношения, чем тот, с кем ты сидишь за ланчем.

– Простите нас, – Эддисон – адъютант и подруга Хаксли, пихает меня в сторону, чтобы расчистить дорогу парочке. Я потираю плечо. То, что она вежливо попросила, вовсе не означает, что она также вежливо меня пихнула.

Стив опускает Хаксли на пол возле их углового столика, залитого солнечным светом. Все студенты вытягивают шеи, чтобы посмотреть. Они выглядят впечатляюще. Как ожившая фотография их журнала «Сэвэнтин». Хаксли в смущении прячет лицо и легонько хлопает Стива по широкому плечу. Но я замечаю чистое наслаждение, излучаемое ее оливковой кожей, которая так и впитывает взгляды подданных ее королевства.

– Мимими. Они такие лапочки, – говорит Вал.

– Вероятно, они репетировали эту сцену все выходные. И почему он носит свой футбольный свитер в марте?

Вал опирается на стену и задерживает дыхание. Она устала, но не от нашей прогулки.

– Мне нужен парень.

– Ты хочешь парня. Но он тебе не нужен.

– Хочешь, нужен. Ты говоришь помидор, я говорю кетчуп. – Мы обе ставим себе на поднос куриный салат. Вал берет две диетические колы из холодильника. – Я хочу все эти романтические моменты, которые бывают у парочек. Я хочу, чтобы кто-нибудь провожал меня на занятия, ждал возле моего шкафчика и слал мне смски по утрам, чтобы сообщить о том, что я ему приснилась. И мне все равно как это звучит. Ты моя подруга, и неважно, что я говорю, ты обязана меня поддерживать.

– То есть тебе нужен парень, чтобы показывать его всем в школе? Выставлять напоказ как новую сумку от Синтии Свон?

Меня не особо беспокоит довольно частые жалобы Вал на то, что ей нужен парень. Моя задача как лучшей подруги, выслушивать ее и вовремя прикусывать свой язык. Я хочу, чтобы она была счастлива и знаю, что она не оставит меня как Бари Калисту. Она настоящая подруга.

– Но этоочень красивая сумка, – говорит она.

– В офисе моего отца продают очень хорошие подделки. Я не вижу никакой разницы.

– Бекка Вильямсон, не смей так говорить! Ты действительно предпочтешь подделку оригиналу? Не заставляй меня полоскать твой рот мылом.

– Хорошо. Ты права. Никаких подделок.

Мы смеемся и начинаем фантазировать о сумке от Синтии Свон. После того, как я разобью пару Бари и Дерека, то смогу ее купить. Просто скажу Вал, что я собрала все свои деньги с дней рождений и рождественские чеки от бабушек и дедушек.

– Пять долларов, десять центов, – говорит кассир Вал.

Вал вручает ей пять долларов и начинает шарить в сумке в поисках мелочи. Ее лицо багровеет. В кафетерии просто необходимо избегать любого вида унижения.

– У тебя есть десять центов? – спрашивает она, но я уже проверяю карманы, и они пусты.

Кассир смотрит на меня, пока Вал продолжает свои неистовые поиски.

– Так у вас есть деньги или нет? – такое ощущение, что кассирами работают люди с исключительно громким голосом.

– У меня есть, – произносит парень позади меня голосом радио диджея. Эзра Драммонд подходит к кассе с двумя пятицентовыми монетками.

– Огромное спасибо, – говорит Вал.

– Не за что. Я не могу позволить такому же ученику, как и я, умереть с голода… или от недостатка кофеина.

– А еще говорят, что рыцари вымерли.

– Не думаю, что услуга в пределах двадцати пяти центов может расцениваться как рыцарство.

– Угу. – Дар красноречия моей подруги остается незамеченным.

Я оплачиваю свою еду и присоединяюсь к ждущей меня Вал.

– Еще раз спасибо. – Вал быстро направляется к нашему столику. Я пытаюсь поспеть за ней при этом ничего не разлив или разбив.

– Я полностью нахожусь под впечатлением от Эзра, – говорит она. Вал заинтересованно смотрит на него, пока он прокладывает себе дорогу к друзьям.

– Это было так мило с его стороны.

– Это больше чем просто мило. Ты должна признать, что это определенно впечатляюще.

Вообще, Эзра дружелюбный парень. Иногда у нас были совместные факультативы на втором курсе, и он до сих пор кивает мне, когда мы встречаемся в пустых коридорах. Я пожимаю плечами.

– Ну не знаю, – у меня нет желания развивать эту тему. Я голодна.

Но мы не можем поесть, потому что как только мы подходим к своему столику, то обнаруживаем его заваленным комиксами и соком, а за столом сидят три тощих парня.

– Привет, – это первые слава, которые я сказала Фреду Теплецки и его прыщам за последние шесть лет. – Вообще-то мы здесь сидим.

– Мы оставили вам места. – Два других парня: Квентин Яо и Говард Лэнгман показывают на места рядом с ними. Это просто засада.

– Вы не могли бы подвинуть свои журналы? – спрашивает Вал. Они отодвигают свои комиксы подальше от подноса Вал.

Фред вскакивает со своего стула и становится лицом к лицу со мной. У него лучезарная улыбка и на удивление ровные зубы. Пять баллов его ортодонту.

– Послушай, за нашим столом проходят кулачные бои. Мы могли бы потесниться и устроиться все здесь.

– Кулачные бои?– спрашиваю я. Интересно, когда кто-нибудь в последний раз использовал именно этовыражение?

– Мы хотели поесть за своим столом, но его заняли близнецы Д’Агостино со своими подружками, – говорит Фред, кивая головой в направлении своего столика. Люси Дорсетт и Джига Жанетти уютно устроились в объятиях одинаково мускулистых Джона и Джека. – Мы пытались сказать им, что это наше место с сентября, но они не тот тип парней, которые будут тебя слушать. У них татуировки на руках и все такое.

– А разве они обычно не курят в это время на парковке? – Мне довелось сидеть с Люси, и я чуть не умерла от исходящего от нее запаха сигарет.

– Думаю, они захотели добавить клетчатки к своей диете, – отвечает Фред.

– Возле кухни есть стол, – говорит Вал. Она твердо убеждена, что ты – тот, с кем сидишь, а делить стол с этими парнями, даже не смотря на то, что они приятные, ну ни как не повысит ее общественный статус.

– Там пахнет жиром, – говорит Квентин.

– Купите ароматическую смесь.

Вал поворачивается ко мне за поддержкой. Я не различаю Д’Агостинов, но рука каждого из них обвивает подруг. Никогда не замечала сколько парочек в кафетерии. Почему это они диктуют, кто и где сидит? Вы никогда не услышите, чтобы стайка девчонок или группа парней выселяла парочки с их столиков.

– Хорошо, – говорю я. – Присоединяйтесь к нам.

Вал угрожающе смотрит на меня, но пока она ничего не сказала, я шепчу ей на ухо:

– Я думаю, что Эзра и Фред друзья или, по крайней мере, приятели.

Лицо Вал озаряется, и она оборачивается.

– Правда? У нас были совместные лекции по ораторскому искусству на первом курсе, и он был очень приятным парнем. Мммм... Эзра Драммонд, – Вал улыбается про себя. Она близка к тому, чтобы свернуть шею. – Кулон с коноплей так идет его ореховым глазам...

Если мне придется провести ланч, слушая людей, говорящих о любви и комиксах, моя голова просто взорвется.

– Вау, они так могут и съесть друг друга! – Квентин показывает на Дерека и Бари. Его рот полностью поглотил ее язык, а руки на бедрах.

УПЧНП = ВЫСОКИЙ.

Они встают и направляются к мусорной корзине, держась за руки и не отрывая глаз друг от друга. Калиста ест за столом с другими чирлидершами, но абсолютно не поддерживает разговор. Сладкая парочка проходит мимо столика Калисты, откровенно безразличная к выражению одиночества в ее глазах. Скорее всего, Бари могла бы изменить настроение Калисты одним лишь взглядом, если бы только она уделила ей хоть чуточку своего внимания.

Мой взгляд устремляется к моей бывшей лучшей подруге и лучшему ланчу в ее жизни. Хаксли удобно устроила свою голову на плече Стива. Она даже не замечает, что я на нее пялюсь.

4

Моя учительница по английскому, мисс Хардвик, одна из самых молодых преподавательниц в Ашлэнде, и поскольку она тренирует команду чирлидерш, то ей нравится думать, что она одна из учениц. Когда мои родители впервые увидели мисс Хардвик, то приняли ее за студентку. Они не могли поверить, что она – преподаватель углубленного английского языка. Поэтому, когда мисс Хардвик рассуждает о Шекспире, ее довольно-таки трудно воспринимать всерьез.

– Хорошо, ребята, – говорит она, занимая свое место за столом. – Вы все должны были закончить читать «Ромео и Джульетта» за выходные, поэтому давайте обсудим повесть. Что вы думаете? Не правда ли книга заканчивается невероятно трагично?

Шана Виганд поднимает руку:

– Для меня тема силы любви и неизбежности судьбы оказалось наиболее захватывающей.

– Шана, я попросила всех прочитать « Р и Д», а не Википедию. Ну, давайте же, ребята. Дайте мне честный отзыв. Мы все знакомы с этой историей в той или иной форме.

Молчание.

Мисс Хардвик сжимает губы, накрашенные красной помадой:

– Ну же, кто-нибудь? Не стесняйтесь.

– Я думаю, что все это невероятно романтично, – говорит другая одноклассница.

Я узнаю этот спокойный, холодный и самоуверенный голос, раздающийся из середины класса.

– Хаксли, объясни? – просит мисс Хардвик.

Хаксли выпрямляется, конечно, не пристало ей сутулиться, как мы, простые люди. Ее оливковая кожа всегда кажется светящейся, а водопад волос, словно из рекламы шампуня. Однажды она станет идеальной женой для сенатора, и Хаксли знает об этом.

– Их любовь была такой пылкой и сильной, но в то же время спокойной и нежной... Она была... прекрасной. – Хаксли произносит слова медленно, так как никто не осмелится ее перебить.

– Хороший ответ, – говорит мисс Хардвик. Все согласно кивают. Даже Грег Бэйлор и его тупые дружки в углу соглашаются.

– Это было потрясающе. Даже прочтение синопсиса меня впечатлило, – говорит Шана, не упуская возможности угодить Хаксли. Ну, и учителю заодно.

– Они были примером настоящей любви, – говорит Хаксли. Понимает ли она, что девяносто процентов того, что она произносит, является избитыми фразочками? Вероятно, но класс все равно слушает ее, раскрыв рты.

Я закатываю глаза. Убить себя только потому, что ты не можешь с кем-то встречаться, кажется немного чересчур драматичным.

– Хочешь что-то добавить? – спрашивает мисс Хардвик кого-то. И тут я понимаю, что она смотрит на меня. Так же как и весь класс.

– Что? – спрашиваю я, мои ладони потеют.

– Кажется, ты не согласна.

– Я не знаю, – может, если я буду отвечать вежливо, она позволит мне опять смешаться с классом. Почему это все уставились на меня? Давайте, шлите смс, пишите записки, смотрите в окно. Делайте же что-нибудь.

– Ты уверена, Бекка?

Я киваю. Лучше рискнуть своей оценкой, но держать рот на замке. Они не желают слышать другого мнения, если предпочитают первое.

– Все в порядке, Ребекка, – говорит Хаксли самым дружелюбным тоном. Невероятно, как же легко она его включает. – Думаю, было бы интересно услышать как та, у кого никогда не было парня, расценивает пьесу.

Девушки вокруг меня тихонько захихикали. Я выдавливаю из себя улыбку. Эмоции захлестывают меня и, прежде чем успеваю это осознать, я поворачиваюсь на стуле, чтобы посмотреть в лицо Хаксли.

– Ромео и Джульетта не были влюблены. Они были просто сумасшедшими.

Класс замолкает, и все странно посматривают на меня.

– Сумасшедшими? Кажется, это немного перебор, – говорит мисс Хардвик, отбрасывая в сторону свою объективность.

– Ну а разве то, что они встретились, якобы влюбились и умерли в один день, оу, и естественно все это меньше чем за неделю, не сумасшествие?

– Нужно всего лишь несколько секунд, чтобы понять, что ты встретил свою родственную душу. Ты сразу понимаешь, что это оно. Именно это я и почувствовала, когда встретила Стива, – говорит Хаксли. Класс замирает, а я готова выпрыгнуть из окна. – Это – любовь.

Я не дам Хаксли шанса победить, она и так всегда это делает.

– Это не любовь, а неумение принимать решения. Ромео и Джульетта – два очень подавленных и несчастных человека. Вынужденная разлука усилила их желание быть вместе. Это как, когда родители говорят детям не ходить на чердак, и куда, по-вашему, они сразу же захотят пойти? И это вовсе не потому, что им так нравится чердак. – Грег Байлор кивает своей большой головой. Мне приходится давить посильней, чтобы меня поняли.

– Интересная точка зрения, – говорит мисс Хардвик. – В какой мере, по-твоему, их любовь была основана на сложившихся обстоятельствах?

– Полностью. Это была не любовь, – отвечаю я, пфф, как будто это и так уже не было очевидным.

– Ребекка, ты серьезно сравниваешь настоящую любовь с чердаком у себя дома? – говорит Хаксли. Она поднимает брови и смотрит на меня с таким выражением, словно я волос в ее тарелке. – Разве ты не читала пьесу? Язык, сонеты, монолог Ромео. Ты правда думаешь, что все это было не настоящим?

– На стадии соблазнения все было нормально. Но красивые слова вовсе не означает, что они искренние. И, если честно, немного патетично, что Джульетта влюбилась в него так быстро.

– Но зачем тогда Шекспир хотел, чтобы они говорили о своей любви, если ее в действительности не было.

– Потому что он знал, что люди съедят это. Очевидно, что они делают это до сих пор, – я крепко держусь руками за парту. Адреналин бурлит во мне. Мозг и рот работают в одном ритме. – Я имею в виду, что после того, как мы посмотрели «Титаник» в пятом классе ты проплакала два дня. Ты даже не могла слушать песню Селин Дион без слез.

Класс взрывается смехом. Прямое попадание!Челюсти Хаксли сжимаются на секунду, прежде чем она возвращает свою улыбку. Я только что нарушила ее правило номер один.

– Знаете, «Титаник» – это та же история «Ромео и Джульетты», но на тонущем корабле, – произносит мисс Хардвик. – «Вестсайдская история» – также современная интерпретация пьесы. Кто-нибудь смотрел «Вестсайдскую историю»?

Хаксли игнорирует ее:

– Они умерли друг за друга, за любовь.

– За взаимное слепое увлечение.

– Так, дамы… – начинает мисс Хардвик, но Хаксли поднимает руку.

Она сохраняет дружеский тон, но ее глаза слегка сузились. Только я могу это заметить. Это взгляд, которых я помню с тех времен, когда я воровала фри из ее тарелки или выигрывала в «Камень, ножницы, бумага». Она встает, возвышаясь над классом.

– Мисс Хардвик, если вы не против, то я бы хотела обратиться к классу. Пожалуйста, рассмотрите мое заявление, Бекка может сделать то же самое.

– Лучший способ понять литературу – оказаться вовлеченным в нее! – говорит мисс Хардвик. – После того, как вы обе выскажитесь, я поставлю вопрос на голосование.

Я тоже встаю. Она возвышается надо мной на десять сантиметров. Мы смотримся, как гном и Дороти.

– Девочки, вам не нужно вставать. Это не дебаты. – Мы с Хаксли обмениваемся взглядами.

О да, это именно они.

Мы продолжаем стоять.

Хаксли сжимает кулаки, ее спина прямая. Она в своей стихии. Никогда не думала, что люди могут совершенно измениться. Раньше я думала, что если достаточно приглядеться, то можно увидеть их настоящих, прячущихся за фасадом. Но Хаксли опровергла мою теорию.

– Возможно, у Ромео и Джульетты были не идеальные отношения. Ни одна пара не идеальна. Даже мы со Стивом иногда спорим. Да, это правда, – говорит Хаксли, хотя думаю, что навряд ли кто-нибудь ей верит. Уверена, девчонки воруют колпачки от ее старых ручек и обертки от жвачек, чтобы дома соорудить место поклонения, где они могут молить богов всех влюбленных послать им союз такой же совершенный, как у Хаксли и Стива.

Она проводит рукой по своим волосам, и они ложатся точно также как и до этого.

– Но в центре всего этого была любовь. Что-то божественное, некая подсознательная связь, которая притянула их друг к другу. Это была не логика. Вы не станете проходить через все это ради того, кто, по вашему мнению, так себе, – прикладывает она руку к сердцу и смотрит на меня заботливым взглядом. – Я знаю, что ты никогда не была влюблена, за тобой не ухаживали, и у тебя не было парня с серьезными намерениями. Ты даже не целовалась, если не считать обнимашки на кровати с постером Леонардо Ди Каприо.

Класс взрывается ревом, и я присоединилась к нему, чтобы сделать вид, будто мне все равно, хотя у меня такое чувство, что я вот-вот рассыплюсь на кусочки.

– Вау, Бекка. Тебе нужно заняться сексом! – выкрикивает Шана.

– Но, не смотря на твой исключительноограниченный опыт, – продолжает Хаксли, – ты не можешь сказать, что их отношения были полностью фиктивными, не правда ли Ребекка?

Хаксли аплодируют, и она садится на свое место. Шана дает ей пять, чтобы поздравить с успехом, но Хаксли никак не реагирует на это.

Уверена, именно так раньше думала Калиста, и Лили, и Ким, и другие мои бывшие клиенты. Моя сестра иногда говорила так же, пока ее сердце не растоптали и не прошлись по нему с бейсбольной битой.

– Твоя очередь, – говорит мне Хаксли.

Я не могу пошевелиться. Все мои слова и связные мысли куда-то исчезли. Мое лицо заливается краской, оттенка которой даже нет в палитре цветов.

– Бекка? – спрашивает мисс Хардвик. Класс затихает, ожидая опровержения.

– Они были чокнутыми, – отвечаю я, безразлично пожимая плечами.

– Бекка и Хаксли, вы обе раскрыли свои обоснованные точки зрения, – мисс Хардвик спрыгивает со стола, счастливая, что вновь может контролировать класс. – Давайте проведем голосование. Кто думает, что Ромео и Джульетта не были влюблены?

Никто не поднимает руку.

Хаксли расплывается в улыбке до ушей. Эта улыбка режет как нож. Она как бы говорит мне, что ты не можешь спорить с будущей женой сенатора. Мисс Хардвик выжидает еще немного времени, на случай, если кто-то из студентов изменит свое мнение.

Но никто этого не делает.

5

Уроки закончились, но слова Хаксли по-прежнему преследуют меня. Большинство учеников Ашлэнда верят чепухе, которую она несет. Это массовое зомбирование мозга, а я та, кто не выпил Кул-Эйд ³в ту же секунду, как мои гормоны начали бушевать. Просто невероятно насколько она стала почитаема, учитывая, что четыре года назад никто бы не стал слушать ни слова из того, что она говорит.

Когда в восьмом классе Стив Оверлэнд переехал в наш город, он незамедлительно стал предметом разговоров номер один, как какое-то природное бедствие в новостях. Парни, играющие в младшей футбольной лиге, с нетерпением ожидали его прибытия. И вовсе не потому, что он был классным, а из-за его впечатляющего броска. Думаю, для них этои было тем самым классным. В первый же день Стив зашел в класс, уже имея в друзьях большинство самых популярных парней школы. А с его густыми каштановыми волосами и скромной улыбкой, он стал объектом внимания каждой девушки в школе.

Особенно Хаксли.

Мы с Хаксли не особо участвовали в общественной деятельности, как большинство девушек в средней школе. В шестом классе, кажется всего за ночь, наши одноклассники распределились по группам в зависимости от их популярности, и мы были практически в самом низу.

Я знала, что мы не были популярными, но и не являлись лузерами. Нас приглашали на несколько бар-мицва ⁴и летние вечеринки у бассейна. Однако наш календарь общественной жизни не был заполнен до предела.

Семья Хаксли живет в огромном доме на вершине холма, и она иногда говорила мне, что чувствует себя, как Рапунцель в своей башне в одиночестве. Тем не менее, у нас были свои развлечения. Хаксли придумывала их, а я следовала за ней. В общем, мы развлекались в средней школе, но все это веселье было поддельным по сравнению с большинством учеников. Думаю, я никогда не замечала, насколько это расстраивало Хаксли.

Несмотря на то, что Стив был на год старше нас, в его старой школе был другой учебный план, поэтому ему пришлось посещать математику за седьмой класс. Так как их фамилии стояли в журнале рядом, то Стив и Хаксли оказались соседями по парте и стали партнерами по лабораторным работам. Хаксли ухватилась за эту возможность. В следующий понедельник она появилась в дверях школы, выглядя как модель. Никаких больше хвостиков или кардиганов. Она проложила свой путь сначала к обеденному столику Стива, затем к его окружению, и, наконец, к сердцу. Без предупреждения. Я наблюдала за этим, также как и остальные одноклассники. Хаксли перешла от статуса какой-то девушки в статус популярной. Отношения со Стивом вознесли ее на вершину общественной жизни.

Я думала, что она возьмет меня с собой, но по мере того, как ее приглашали на все большее количество вечеринок и пикников, в кругу ее новых друзей не оказалось места для меня.

Люди забыли, откуда появилась Хаксли и кем она была до Стива.

А она не хотела напоминать им об этом.

***

Я приезжаю домой и как только открываю двери гаража, сразу же слышу вопли. Когда мы были маленькими, мама сидела с нами дома и жадно смотрела все мыльные оперы. Когда мы повзрослели, она превратила комнату для гостей в ателье и стала известной портнихой в городе. Одна будущая клиентка даже подошла к ней на похоронах. По странному стечению обстоятельств большинство клиентов мамы – невесты и их подружки. Не знаю, как она может работать в этом ателье, находясь среди свадебных платьев, после того, что произошло с ее собственной дочерью. Может быть, это помогает ей избавиться от воспоминаний? Какова бы ни была причина, это определенно прибыльное дело. Невесты тратят кучу денег, дабы быть уверенными в том, что их особый день будет самым совершенным на свете.

По всему дому раздаются пронзительные жалобы еще одной невесты. Я заглядываю в ателье, чтобы поздороваться с мамой и предложить ей моральную поддержку. Она работает над струящимся свадебным платьем, похожим на наряд диснеевской принцессы, а стройная, невысокая невеста в это время вопит.

– Нет, мама. Не хочу гвоздики. Я хочу, по крайней мере, две дюжины белых роз в вазах на столах... Они дешевле?! Ты хочешь, чтобы на моей свадьбе были дешевые цветы?! Мы не нищие!

Я наклоняюсь и целую маму в лоб.

– Привет, конфетка, – говорит она, не реагируя на крик. Она научилась отключаться.

– Все хорошо? – я смотрю на невесту, которая уже кричит сквозь слезы.

Мама чувствует мой сарказм:

– Планирование свадьбы – очень напряженное мероприятие, но в итоге оно стоит всего того.

« Если ты сможешь довести дело до конца» – мысленно отвечаю я. Или это просто трата денег. Не лучше бы потрать эти средства, помогая бездомным?

– Что?! – невеста визжит в телефон. – Лиа не будет моей подружкой. Она выглядит толстой и уродливой в платье, а ее волосы – это вьющийся ужас. Она испортит мои свадебные фотографии... Мне не важно, что она моя сестра!

– Звучит так, будто она очень влюблена, – говорю я.

На полпути к выходу я замечаю толстую синюю папку на швейной машинке. « Кортни и Мэттью, 25 Мая»– написано шрифтом айвори на первой странице. Внутри дюжина таблиц, предусматривающих любые возможные детали свадьбы, также как и картинки, вырезки из журналов с описанием и стоимостью каждой. Можно подумать, что она управляет многонациональной корпорацией.

– Пожалуйста, не трогай, – говорит мне невеста, употребляя слово «пожалуйста» исключительно ради приличия. – Это папка со сценарием Дня Моей Мечты. Я много работала над ним.

На какой-то момент мне показалось, будто она скажет, что это сценарий Дня Страшного Суда. Хм, не так уж и далеко от истины.

– Простите.

Она выдавливает фальшивую улыбку и возвращается к телефонному разговору:

– Нет, мама. Мы не сворачиваем салфетки для столов. Должны быть кольца для салфеток... Потому что они, черт возьми, шикарные, вот почему!

В такие моменты я забываю, что есть еще и жених. Она, вероятно, тоже.

***

Я лежу на кровати Дианы и смотрю на постеры кумиров, наклеенные на потолке. Должно быть, странно просыпаться в той же комнате, что и в средней школе, понимая, что ничего не изменилось.

– Боже, платья подружек невесты просто ужасны. Дорогая, это цвет не шампанского, а высохшей рвоты, – Диана просматривает онлайн фотографии со свадьбы своей подруги Мариан, на которых девушки энергично танцуют. Думаю, именно в этот момент Диана понизила их дружбу до статуса просто знакомых.

Я наклоняюсь и оцениваю платья. На них видимо перевели километры тюля, но их нежный бежевый цвет хорошо гармонирует с букетами подружек.

– Вау. Здесь вся банда, – продолжает Диана. – Эйми и ее противный муж. О, бедная Эрин, ты никогда не похудеешь после родов, не так ли?

– Почему ты не пошла? – спрашиваю я.

– На меня бы тогда таращились больше, чем на невесту. Типа: «О, здесь Диана... за столиком для одиночек. Бедняжка».

– Они бы так с тобой не поступили. Они же твои подруги.

– Они бросили меня, – Диана поворачивается ко мне и улыбается уголком губ. – Знаешь, каково это?

Она заправляет свои густые, каштановые волосы за уши. Они идеально совпадают с цветом ее глаз. Добавьте к этому круглое лицо и нос картошкой, и вот она – само воплощение очарования.

– Я думаю, что Тед слишком экстравагантный. Даю им максимум год.

И пока она не успела открыть рот, я добавляю:

– Но вернемся к Бари и Дереку. – Иначе мы будем говорить о ее друзьях всю ночь. Я тянусь к клавиатуре. Досье со слухами лежит рядом с монитором. – Подвинешься?

– Конечно, – Диана отталкивается назад и вытягивает ноги на кровати. Я считаю старшую сестру своим консультантом. Она единственный человек, который в курсе того, чем я занимаюсь, и единственная, кто может мне помочь. Иногда мне нужен ее совет или второе мнение, а иногда просто тот, с кем можно посмеяться над тем какие у меня нелепые одноклассники.

– Итак, думаю, что Дерек должен быть инициатором разрыва, – говорю я. Даже не хочу представлять, что это сотворит с Бари, но все к лучшему. Я не разрушаю жизни. Больше всего люди нуждаются в помощи, когда думают, что все хорошо, пока их мир не перевернулся с ног на голову.

– Однозначно, Би. Он уже делал это дважды, пусть история повторится. Он определенно не выносит девушек, которые умнее его, так что делай домашнюю работу за Бари в течение недели, и он моментально ее бросит. Ох, уж эти мужчины со своей гордостью. Ты ведь знаешь.

Диана соскребает пятно от еды с буквы «А» на своем пуловере университета Ратгерс. Он и фланелевые штаны стали ее униформой с того момента, как она сняла свадебное платье. Думаю, если вы планируете выйти замуж за доктора, то не готовите план Б. Однако просмотр дневных ток-шоу определенно не подходящий род деятельности для нее. Диана промокает пятно водой и гордо улыбается, когда видит, что его больше нет.

Каждое утро, когда я просыпаюсь, часть меня надеется, что я спущусь вниз и обнаружу Диану в деловом костюме, пьющую кофе и проверяющую телефон перед тем, как побежать на поезд до Манхеттена. Что у нее будет замечательная работа в одном из небоскребов Мидтауна и она регулярно будет пить коктейли в баре со своими сослуживцами. Что она будет тем человеком, на которого я снова смогу равняться.

Я отпихиваю кучу грязной одежды и падаю на кровать:

– Хотя, кажется, это не совсем правильно. Он и Бетани встречались больше года и казались счастливыми.

– Ключевое слово: « казались».

– Она же не стала умной за одну ночь. Тогда почему?

– Может, он хотел начать все с чистого листа в Принстоне?

– Но у него было две девушки после нее? Это не имеет смысла.

Диана опять начинает просматривать фотографии со свадьбы Мариан.

– Тед надел цилиндр? Серьезно?

– Все это не имеет значения, – вздыхаю я. – Ты разбиваешь одну пару, а на ее месте появляется три новых. Они как седые волосы.

– Будь позитивна, Би! – говорит Диана. Странно слышать это от нее. – Рассуждай так: большинство этих пар все равно не выживут, а те, кто все-таки сделают это, в конце концов, превратятся в жирных пьяниц, мечтающих уложить в кровать лучших друзей друг друга. Как ни крути, твоя работа в любом случае во благо.

Грубо, но искренне. Это то, что мне нравится в Диане. Несмотря на обстоятельства, я рада, что она вернулась домой в прошлом году. Мы стали невероятно близки, чего никогда не было из-за восьмилетней разницы в возрасте.

– Иди сюда, – говорит она, раскрывая объятия, и я падаю в них. Диана хватает мой рукав и вытирает об него свой нос.

– Омерзительно!

Мама стучит в дверь, открывая ее в это же время. Стук – просто формальность.

– Эй, девочки. Чем занимаетесь?

Диана закрывает локтем мое досье.

– Просто разговариваем, – говорит она. – Как дела у Эмили Пост сегодня?

– Она очень напряжена. Но это не удивительно, ведь ее свадьба не за горами, – отвечает мама, стараясь всегда найти что-то хорошее в тех, кто платит ей за работу.

– Я помню это чувство, – говорит Диана, и на секунду мама и я замолкаем, пока Диана не начинает смеяться. Это своего рода знак.

Мама разглаживает кровать, на которой я лежала. Она уже собирается сесть, когда замечает свадебные фотографии.

– О, это со свадьбы Мариан? Она выглядит прекрасно. О, мне так нравятся платья подружек невесты!

Диана и я обмениваемся взглядами. Нам просто смешно от того, что говорит мама, и мы не знаем почему.

– И Эрин также великолепна. Диана, ты уже послала ей поздравительную открытку? – спрашивает мама. Я сдвигаю ноги, и она садится на кровать.

– Зачем?

– Чтобы поздравить ее с рождением ребенка.

Диана закатывает глаза. Это в духе моей мамы: превратить дружеские посиделки в сеанс придирок.

– Зачем поздравлять ее с тем, что она родила. Она, вероятно, делала эпидуральную анестезию.

– Ему скоро исполнится месяц, а ты до сих пор их не поздравила.

– Не думаю, что правильно поздравлять кого-то с рождением уродливого младенца. Это только поощрит ее родить еще одного.

– Оуэн очарователен. У него такие пухлые ножки.

– Он выглядит как Бенджамин Баттон.

Я сдерживаю смех, прижимая руку ко рту. Мама тоже хихикает, но ей сразу же становится стыдно.

– Видишь! Ты тоже считаешь, что он некрасивый! Может, через несколько лет я и увижу, как он ходит с тростью по детской площадке, – говорит Диана.

Мама качает головой.

– Ты была так близка с этими девушками в колледже. Что случилось?

– Оказалось, что они мыслят стереотипами, а я стала посмешищем.

– Ты опять? Диана, это все только в твоей голове.

– Да? И где же они сейчас? – Диана опускает голову. Вся ее энергия куда-то исчезает. Эту битву она не сможет выиграть, поэтому она даже не пытается. – Ты хочешь, чтобы я послала ей открытку, – говорит она спокойно.

–Ты знаешь, что делать, тебе двадцать четыре года. Занимайся тем, чем хочешь, – Мама переводит взгляд на меня в поисках поддержки. Я нерешительно улыбаюсь, но ничего не отвечаю, и для нее это означает, что я поддерживаю Диану. Но кто-то же должен. Как она может забыть, что случилось?

Мама хлопает дверью, качая головой от еще одной провалившейся попытки.

– Она никогда не поймет, – выключает компьютер Диана.

***

Перед тем, как пойти спать, я наливаю себе стакан молока. Не знаю, правда ли оно помогает мне заснуть, но я делаю так с пятого класса, поэтому сейчас это уже часть распорядка моего дня. Дверь в ателье открыта, и папка невесты отражает огни улицы. Мое нездоровое любопытство просто затягивает меня в комнату. Я просматриваю страницы с безупречными свадебными платьями. Вкус невесты не имеет ничего общего с кружевным, украшенным цветочками уродством. Она предпочитает теплые цвета и струящийся фасон свадебного платья, также я полностью согласна с ее выбором колец для салфеток. Может быть, эта невеста делает все правильно. Свадьба – это исполнение ее мечты, инвестиции в будущее. Просто и понятно. И раз уж на то пошло, надо сказать прямо: я полностью пересматриваю свое отношение к этой папке. Уверена, она начала планировать этот день, когда была в моем возрасте, за много лет до того, как встретила своего будущего мужа.

В моей голове созревает план, и я моментально зову Диану.

– Что случилось? – спрашивает она. Когда сестра присоединяется ко мне, то сразу же замечает платье в стиле диснеевской принцессы. Вместо того чтобы рассмеяться, она разглядывает каждую деталь. Печаль заменяет язвительное выражение на ее лице. Наверное, она думает, что это могло бы быть у нее, в какой-нибудь другой вселенной. Это один из тех моментов, которые мы стараемся избегать.

– Мне жаль, – это все, что я могу выдавить. Диана по-прежнему находится в трансе.

Я крепко обнимаю сестру, опуская подбородок на ее плечо.

– Ты абсолютно права, те платья подружек невесты были цвета засохшей рвоты. Ты это верно подметила.

Диана дотрагивается до моей руки, пытаясь выдавить улыбку, которая никак не выходит.

– Итак, что случилось?

– Я знаю, как разбить пару Бари и Дерека.

6

Часть меня хотела бы, чтобы ежегодник Мичигана оказался ужасным из-за того, что он воспользовался моей подругой. Но Вал и я – хорошие девочки, поэтому весь вечер четверга мы придумываем надписи.

Мы лежим на ее кровати, рассматривая фотографии наших одноклассников, которые улыбаются и смеются, будто это не высшая школа Ашлэнда, а новый мир Диснея. На мониторе сменяется фотография, и Вал не может отвести глаз от короля и королевы в центре. Зависть, надежда и грусть вперемешку отражаются на ее лице.

– Не думаю, что она невероятно хорошенькая, – говорю я о Хаксли, чья голова словно создана для короны. – У нее слишком большие губы, чересчур тонкая талия и чрезмерно угловатые плечи.

– Они идеальны, – произносит Вал, явно думая о собственных недостатках. Она не может отвести взгляд. Моя подруга, как и остальные в Ашлэнде, зациклена на них. Все ее надежды и мечты заключены в этой фотографии. Я могла бы в течение часа рассказывать ей какая она смешная, восхитительная и красивая, но на нее это бы не произвело никакого впечатления. Потому что единственное доказательство ее красоты – наличие парня.

– Да ну. Ни одна пара не идеальна.

– Разве? Они так хорошо смотрятся вместе. Держась за руки, когда идут по коридору. Подбадривая друг друга на играх. Однажды я слышала, как они заканчивают предложения друг за другом, – вытягивает она еще одну фотографию этой популярной парочки из кучи, которой снабдил ее Мичиган. На ней Стив, «удивляющий» Хаксли огромным медведем, которого она обнаружила в своей машине на День Святого Валентина. Девчонки болтали об этом всю неделю.

– Это просто набитое ватой животное. Вероятно, сейчас оно собирает пыль в подвале, – говорю я, но все бесполезно.

Вал держит ноутбук рядом с моим лицом для сравнения, в котором я не хочу участвовать.

– Знаешь, думаю, пуловер и юбка, в которые она одета, отлично смотрелись бы на тебе. Ну, только не в персиковой гамме, поскольку твоя кожа немного светлее…

– Бледнее.

– С ветлееее. Но что-нибудь подобное... – глаза Вал бегают от моего наряда к одежде Хаксли и обратно.

– Сомневаюсь, – отодвигаю я ноутбук в сторону.

– Я серьезно. Ты восхитительна. Ты очень умная, хорошенькая и невероятно удивительная. Просто нелепо, что ты этого не замечаешь.

– Правда? – Знаю, это избитые дружеские фразы, но Вал произносит так убедительно, что я почти верю ей.

– Да! Если бы ты еще не пряталась за одеждой, как жена амиша. Серьезно, сколько кофт может надеть одна девушка?

– Бесчисленное количество.

У Хаксли отличная фигура. А у меня, как ни крути, худое и абсолютно не впечатляющее тело.

– Думаю, если бы ты перестала каждые день надевать три слоя одежды и показала бы себя хоть чуть-чуть, то выглядела бы сногсшибательно. Парни в школе сошли бы с ума!

– Парни могут делать все что хотят, но я не собираюсь подражать королеве бала.

– Разве вы раньше не дружили?

– Скорее были просто знакомы.

– Ой, прости, – поднимает она руки в знак капитуляции. – Моя ошибка.

Вал подпрыгивает на кровати, и ее светлые, шелковые волосы падают ей на лицо. Она так просто не откажется от этой идеи.

– Ну же, неужели тебе не хочется мужского внимания? – Я знаю, Вал не хочет меня обидеть, но все равно эти слова причиняют боль.

Я встаю перед ее зеркалом в полный рост. Я выгляжу достаточно хорошо для своего социального статуса. Но помощь Вал ничего бы не изменила. Калиста красивая, но видимо этого недостаточно. Кто знает, что привлекает парней. А я играю только в те игры, правила которых мне известны.

– Я пас, – произношу я. – И мне надоело заниматься ежегодником.

– Подожди! Окажи мне еще одну услугу.

– Серьезно? – я тяжело вздыхаю и снова сажусь на кровать.

– Однажды я отдам тебе свою почку, – открывает она свою почту. – Ты можешь мне кое с чем помочь?

– С чем?

– Я хочу написать письмо Эзра, – она переставляет ноутбук мне на колени.

– На счет домашней работы?

Она пристально смотрит на меня. Мы обе знаем, что это вовсе не так.

– Я просто думала о том дне, в столовой. Он явно флиртовал со мной, но так как я не могла вымолвить ни слова, вероятно, он подумал, что не интересует меня.

– А он тебя интересует?

– Думаю да. Он действительно отличный парень, – отвечает Вал так, будто вдруг стала знатоком Эзра.

– Он хотя бы в твоем вкусе? Какой-то он вычурный. Я постоянно вижу, как он читает какие-то сценарии или складывает DVD в свой рюкзак. Он определенно нетипичный парень для Ашлэнда.

– Он такой талантливый режиссер.

– А ты видела хоть один из его фильмов?

– Нет, но я слышала, что они очень хороши, – Вал открывает вордовский документ на своем компьютере. – Думаю, он оценит что-нибудь смешное и интригующее. Я не знаю. Ты пишешь лучше меня. Хочу, чтобы ты добавила своего фирменного стиля Бекки Вильямсон к письму.

– Я думала, что он всего неделю назад расстался с Изабель Амабиль? – Сплетни об Эзра, конечно, не новости с первой страницы. Он обыкновенный парень, просто живущий своей жизнью где-то на заднем плане. Типа меня.

– Неделя – это много. За неделю сотворили Землю.

– Подожди, – говорю я, кое-что вспомнив. – Это ведь он и Моника Вашингтон очень плохо расстались чуть раньше? Она еще что-то после этого устроила?

– Аа, инцидент с диетическим спрайтом, – отвечает Вал, словно это очень старые новости. – Они расстались. Моника очень рассердилась и швырнула ему в голову банку с диетическим спрайтом во время ланча.

Да, это не то, что хотелось бы услышать об увлечении своей подруги. Вал замечает мою реакцию; она, вероятно, считывает все мои мысли каким-то особым шестым чувством лучшей подруги.

– Моника – чокнутая. Помнишь, как в девятом классе она что-то украла в Хоум Депот, и у нас было собрание на тему воровства? Эзра едва пережил это, – Она протягивает мне мизинец для клятвы. – Обещаю, что не буду устраивать сцен, если мы расстанемся.

– Вы даже еще не вместе.

– Эзра, вероятно, романтик. Если он ничего не чувствует, то не станет притворяться только ради того, чтобы у него были хоть какие-нибудь отношения. Думала, ты оценишь такого как он.

– Я несобираюсь оценивать Эзра... – мой голос сбивается. Чувствую себя просто выжатой. Либо она слишком импульсивна, либо я слишком осторожна. – Просто не хочу, чтобы тебе было больно или ты опять ввязалась в какую-нибудь авантюру, как это было с ежегодником.

– Это так мило, – говорит Вал. – Но мне правда нужно срочно привлечь его внимание. И если я не могу сделать это лицом к лицу, то пошлю письмо по электронке. Но я должна произвести впечатление сейчас.

– Звучит как план великой битвы, он тебе действительно нравится? Или это только для того, чтобы у тебя был парень? – Меня передергивает от того, что я выгляжу как брюзга. Но лучше так, чем позволить своей лучшей подруге подвергнуться публичному унижению и отказу.

– Ни у одной из нас никогда не было парня и это необходимо изменить. Я устала быть в меньшинстве, наблюдая за парочками с трибун. Настало наше время, Бекка. Или, по крайней мере, мое время.

– Господи, Вал. Быть одной – не смертный приговор.

– Ну, я не позволю этому превратиться в пожизненное заключение! – она хватает ноутбук и отходит к столу. – Ты будешь мне помогать или нет?

Не знаю, действительно ли ей нужен сам Эзра или просто парень, который бы подарил ей огромного, неудобного медведя. Возможно, Вал и сама этого не знает.

В ее глазах мерцает уязвимость и отчаяние. Я тоже это чувствую. Парочки в нашей школе заставляют одиночек, нет, скорее непривязанных ни к кому, чувствовать себя изгоями. Я могу разрушить отношения одной пары за раз. Я не пытаюсь испортить чьи-то жизни. Просто хочу, чтобы эта ситуация изменилась, и моя подруга не чувствовала бы беспокойство, ненадежность только потому, что какой-то парень не хочет пройтись с ней по коридору или засунуть свой язык ей в рот. Чтобы она не считала, что что-то не так с ней или с нами.

– Вал, – говорю я. Она смотрит на меня. – Серьезно, он тебе нравится?

– Да, – отвечает она, и ее голос снова спокоен.

– Что тебе больше всего в нем нравится?

– У него приятнейший голос. Глубже, чем у большинства парней в школе, и он всегда кажется умным, когда что-либо говорит. – Вал обнимает подушку, в ее голове образ Эзра. – Больше всего мне в нем нравится то, что когда он говорит, всегда поднимает голову, смотрит вверх и налево. Это грубо и в то же время восхитительно. Если это что-то значит...

Ее щеки краснеют. Не смотря на то, что я переживаю, чем все это закончится, я ничего не могу сделать, чтобы изменить ее решение. Мне просто нужно быть готовой и иметь при себе коробку салфеток. Я хватаю ее ноутбук, и мои пальцы застывают над клавиатурой.

– Нужно добавить что-нибудь о фильмах. Я видела, как он читал биографию Мартина Скорсезе.

– Кто это? – спрашивает Вал.

Надеюсь, эта затея не накроется медным тазом.

7

Я поняла. Больше всего Дерек ненавидит вовсе не блондинок-чирлидерш и умных женщин. Он не любит обязательства. Ему нравилось смышленость Бетани, но никак не то, что она собиралась последовать за ним в Принстон. Тесса собирается поступать в университет Калифорнии, а Бари в следующем году все еще будет в Ашлэнде. Несмотря на то, что он заставляет Бари играть по своим правилам, он не рассматривает эти отношения как серьезные и начал бы очень сильно переживать, если бы все пошло в том же направлении, как это было с Бетани. Полагаю, ему просто хочется вдоволь насладиться своим выпускным годом, а потом уехать в Принстон, свободным как ветер.

Вернувшись домой от Вал, я начинаю работать. Распечатываю дюжины фотографий Бари и Дерека с Фэйсбука, и с помощью клея и ножниц, которые у меня, должно быть, остались еще с начальной школы, вырезаю их головы и помещаю в свадебный сценарий «Дня Страшного Суда» невесты, мечтающей о том, что в этот день будет исполнена любая ее прихоть. Вот Бари и Дерек позируют в беседке на фоне заката! Вот Бари в свадебном платье с бордово-оранжевым букетом! Вот Дерек надевает на палец Бари кольцо под непромокаемым навесом, украшенным цветами!

Да, эта невеста продумала все. Жаль, что все наши проекты по искусству не такие приятные. По моему лицу расползается улыбка: искренняя и счастливая, а не та, которую я использую для прикрытия.

Знаю, даже если моя идея разрушит отношения Бари и Дерека, это все равно будет как попытка потушить лесной пожар из водяного пистолета. В школе все равно будут главенствовать ОТНОШЕНИЯ. Почему бы всем парам не признать, что это просто игра. Тогда люди перестали бы страдать, и мы смогли бы просто наслаждаться жизнью. Разочарование пронзает меня, так же как и на прошлогодних январских школьных танцах.

Тот месяц я провела, сочувствуя Диане и ее разбитому сердцу, а также выслушивая, как мои родители переживают о потере предоплат. Я была так взволнована, что у нас с Вал будет вечер веселья и танцев. Нормальный, свободный вечер.

Поначалу так и было. С помощью искусственного, пушистого снега кафетерий превратили в настоящую зимнюю страну чудес. Отличная музыка, приличная еда и заполненный танцпол. Вал понравились танцы благодаря ауре может-произойти-что-угодно, и на фоне ревущей музыки я тоже смогла это почувствовать.

Но, в конце концов, ребята вместо того, чтобы веселиться, определили для себя новую миссию: заигрывать. Очевидно, все школьные танцы заканчиваются поцелуями. Танцы превратились в обжималовки, в которых ни я, ни Вал не участвовали. Практически каждая песня стала балладой и вместо групп танцоров появились парочки, покачивающиеся в такт музыке. И постепенно один за другим они начали лизаться так, чтобы все их видели. Вероятно, это звучит как брюзжание какой-нибудь восьмидесятилетней старухи, но всегда лучше целоваться, чем смотреть, как это делают другие.

Мы с Вал были оттеснены в дальний угол танцпола, прямо к куче ненужных стульев. На лице подруги появилось подавленное, удрученное выражение. Сложилось такое ощущение, что я и вовсе не выходила из дома. И в довершение всего этого, как раз перед финальной песней, директор объявил Хаксли и Стива королем и королевой зимнего бала. (Словно они выбрали Мерил Стрип на эту должность. Правильно распределяйте ценности, люди!) Нам пришлось встать в круг и смотреть, как они медленно танцуют и смотрят друг на друга отсутствующим взглядом. Затем остальные пары присоединились к ним. Эта ночь была воплощением того, чем не являлась жизнь моя, с тех пор все так и осталась.

В тот понедельник я поняла, что не одинока, подслушав в школе, о чем переговаривались другие девушки, которые обычно и словом не обменивались друг с другом. Они все жаловались на ту же проблему: парочки. Одна сокрушалась, что ее подруги пренебрегли ею на танцах, чтобы позависать со своими парнями. Другая клялась, что подруга превращалась в монстра, как только рядом оказывался ее парень. Я была не одинока.

Все эти недовольные перешептывания в коридорах и за партами убедили меня, что этой школе нужен человек, который сможет исправить ситуацию. Так называемый Робин Гуд отношений. Через неделю я корявым почерком написала свое объявление в туалете. Через сорок восемь часов у меня появился первый клиент.

Короче, ранним утром я иду по пустынным коридорам школы, крепко держа в руках обработанную папку. Подойдя к шкафчику Дерека, я оглядываюсь по сторонам. Пусто, меня сопровождает только гул работающего обогревателя и сильный запах полироли, исходящий от пола. Диана дала мне универсальный ключ, открывающий все замки V56, так сказать «ключ от всех дверей», который она в свою очередь получила, когда работала вожатой. Это мой самый лучший подарок. Все шкафчики в школе имеют замки V56, на случай если директор когда-либо решит их проверить. Выкинув все из папки Дерека с наклейкой «ПСА», я заменяю их бумагами из своей свадебной папки. В завершении, вытаскиваю из кармана хрустящий, белый конверт и кладу его во внутренний кармашек папки, затем запихиваю все обратно в шкафчик.

Дорогой Дерек,

Я тут подумала на досуге. Что я могу сказать? Я люблю все планировать. Зачем ждать завтра, если ты знаешь, что хочешь сегодня :) Не могу дождаться, чтобы увидеть тебя на собрании!

Люблю, Бари

Мои шаги эхом отдаются в коридоре, и мне стало интересно: все ли люди наслаждаются своей работой также как я.

***

Не знаю, почему директор не замечает, что все собрания – просто пустая трата времени. Двадцать минут уходит на то, чтобы все расселись, затем следуют пятнадцать минут речи, из которых только три посвящены полезной информации. Вал отделяется от своего класса, чтобы сесть рядом со мной. Она смотрит в телефон, пытаясь внушить почтовому ящику получить больше писем.

– Ответил? – спрашиваю я. Мы обе знаем ответ, но это отличный предлог, чтобы поговорить об Эзра. Вал отрицательно качает головой. Мне хочется ударить Эзра за то, что он немедленно не пригласил Вал на свидание.

– Какой процент? – спрашивает она.

– Что?

– Какой процент, что Эзра ответит?

– Не знаю. Двадцать пять?

Лицо Вал становится таким несчастным.

– Двадцать пять?

– Или тридцать один.

Ее глаза еще больше расширяются. Два блюдца таращатся на меня.

– И это все? Даже не пятьдесят?

Даже не знаю, нужна ли ей правда. Но как моя подруга она заслуживает трезвой реакции. Я хочу смягчить удар, на случай если Эзра так и не ответит.

– Ну, вообще я бы дала двадцать один процент. Вы ведь даже не разговаривали друг с другом.

– Хорошо, хорошо, – говорит она, незаинтересованная в холодных, суровых фактах.

– Я не говорю, что двадцать один процент не может измениться.

Она оценивает попытку, но остается серьезной:

– Бек, я реально думаю, что у меня с ним может что-то получиться. Я даже костями это чувствую.

– А может это просто остеопороз.

Один из учителей по французскому шикает на меня. Директор берет микрофон.

– Студенты, спасибо всем, кто пришел сегодня. У нас отличная новость. Школьное управление выделило нам больше средств. Достаточно хорошую сумму. После встречи с ПСА мы решили, как использовать ее наилучшим образом, – он ждет, когда все зааплодируют, но не раздается ни звука. Мы же не получаем эти деньги в личное пользование. – Президент ПСА, Дерек Келли, расскажет о том, что вас ждет в течение следующего года!

– Благодарю, – говорит Дерек, весь такой уверенный и властный на сцене. – Мои дорогие одноклассники, с помощью полученных средств мы собираемся построить новую телевизионную студию и запустить утреннее шоу новостей, которое будут вести исключительно студенты. Новости будут транслироваться во всех классах.

Тишина. Наверное, я могла бы сейчас услышать, как падает булавка.

– Добро пожаловать в девяностые, – шепчет Вал.

– Довольно здорово, правда? – Дерек развязывает веревки на папке. – Мы ожидаем, что проект будет завершен в начале мая, таким образом, даже несмотря на то, что я поеду в Принстон этой осенью, я и другие старшеклассники смогут испытать этот новый шаг для Ашлэнда. Все детали у меня в папке…

Пока Дерек открывает папку, все чудесным образом молчат. Я пристально наблюдаю за тем, как он читает записку, которую я положила в кармашек, затем парень пролистывает страницы.

– Ну, давай уже! – кто-то кричит, но Дерек игнорирует его. Он продолжает листать.

Его лицо бледнеет. По его виду можно было бы предположить, что он рассматривает фотографии военнопленных, а не свадебные фото.

– Дерек? – директор жестом просит его продолжать говорить, но, вероятно, впервые в своей жизни Мистер-Будущий-Политик потерял дар речи. Он бросает папку в свой дипломат и убегает за кулисы. Все начинают громко разговаривать.

– Студенты, успокойтесь! – говорит директор, но все бесполезно. Когда на собрании что-то происходит, хаос неизбежен.

Вал толкает меня локтем.

– Как думаешь, что это было?

– Без понятия.

Студенты уже собираются уходить, но на сцену запрыгивает Стив Оверлэнд. Ему аплодируют даже больше, чем директору.

– Привет, ребята. Как дела? – спрашивает Стив со своей фирменной мальчишеской улыбкой, благодаря которой образуются ямочки на щеках, этакой беззаботной усмешкой человека, у которого в жизни нет реальных проблем. Директор хлопает его по плечу и указывает ему на место.

– Дайте мне одну минутку, сэр. Шестьдесят секунд.

Директор делает раздраженный вид и отступает, но мы все знаем, что это просто притворство. Не секрет, что директор получил большую премию, когда наша футбольная команда выиграла чемпионат штата. Так что, он не стал бы сердиться на такую ценную собственность.

– Позвольте мне сообщить вам настоящую причину, почему мы здесь собрались, – говорит Стив.

Вал и я обмениваемся взглядами: ее предвкушающий и мой растерянный.

– В этой комнате находится именинница, – нежно произносит Стив в микрофон. – Хаксли Мапозер, пожалуйста, встань!

Хаксли подчиняется. Она наклоняет голову в наигранном смущении, которым овладела в совершенстве. Я ссутуливаюсь на стуле.

Стив задерживает дыхание.

– Я немного нервничаю.

Смешки девушек, сидящих перед ним, приободряют его, и он им подмигивает.

– Все равно ничего не получится. – Стив наслаждается, все он может, он ведь – Стив Оверлэнд, да и кто скажет ему уйти со сцены? Он начинает петь одну из песен Фрэнка Синатры, ту, которую, я уверена, поют на каждой американской свадьбе.

Мой одноклассники безумствуют: встают, вопят и хлопают в несуществующий такт. Каждые пять секунд раздается, по крайней мере, одно «Ух ты». Стив хороший певец, но песня просто ужасна. Хаксли, вероятно, сама разработала весь этот «спонтанный» план.

– С Днем рождения, Хакс, – говорит он между вздохами.

Теперь ячувствую себя чертовым военнопленным.

8

Народ все утро обсуждал выступление Американского идола– Стива. Надеюсь, они выполнили свой план по проявлению псевдоромантических жестов на сегодня и избавят нас от этого театра за ланчем. Я жду Вал возле кафетерия, подальше от толпы студентов, чтобы она смогла меня найти. Обычно мы ходим на ланч вместе, поэтому мне интересно, почему она задерживается. Я опираюсь на стеклянный шкафчик, в котором хранятся заветные футбольные реликвии старшей школы Ашлэнда. Некоторые из игроков на черно-белых фотографиях привлекательны, и это просто жесть, ведь сейчас они дедушки. Полагаю, чтобы все выглядело по-американски, в самом центре экспозиции школа выставила фото Хаксли и Стива во время их коронации на выпускном. На танцы он надел свою вылинявшую футбольную форму. Все думали, что он продолжит играть в футбол в колледже, но он отказался в пользу Вермилион, близлежащего университета, чтобы быть ближе к Хаксли, которая младше его. Все девчонки думают, что он безумно любящий парень. Я считаю, что он просто подкаблучник.

Сквозь гам снующих одноклассников, я замечаю, как приближается Вал. Но она не одна. Над толпой возвышается макушка черных волос, которые я безошибочно узнаю.

– Привет, – говорит Вал.

– Привет, – отвечаю я, мои глаза смотрят то на нее, то на Эзра.

– Гм, это Эзра.

Он освобождает свою руку и пожимает мою.

– Как дела?

– Хорошо, – отвечаю я, понимая, что веду себя совершенно грубо и вовсе не очаровательно.

Я смотрю, как Вал устраивает Эзра проверку на то, сколько времени ее рука будет находиться рядом с его, пока он не возьмет ее?

И Эзра проходит ее на «Ура!». Когда он берет ее руку, ей с трудом удается сдержать радость, так и льющуюся из нее. Никогда не видела ее такой счастливой.

Я не могу поверить, что все сработало. Чувствую, как от страха сжимается мой желудок.

– Когда это...? – я показываю на их руки.

– Между третьим и четвертым уроком, – одновременно отвечают Вал и Эзра.

– Вау, – говорит он. – Это была судьба.

Судьба? Интересно, репетировали ли они встречу со мной?

– Эзра стоял позади меня возле аппарата с колой после третьего урока.

– Мне было суждено встреть веселую, замечательную девушку, которая любит фильмы так же, как и я.

– А потом он купил мне диетическую колу!

– Это было не так. Я купил тебе диетическую колу, когда мы разговаривали. У меня не было с собой шампанского, поэтому мне пришлось воспользоваться другим газированным напитком, чтобы поухаживать за тобой.

Вал сияет от гордости.

– То есть вы официально встречаетесь. Уже. После одной диетической колы.

– Я не мыслю штампами, – говорит Эзра. Он убирает прядь волос с лица Вал. – С тобой я хочу стать лучше.

– Правда?

– Это из фильма «Лучше не бывает».

– О, мой любимый фильм, – говорит Вал.

– А моя любимая – ты.

Я закатываю глаза. Он что серьезно? Если бы только Эзра знал, сколько на самом деле в этом романтики. Что ее знание фильмов было взято из интернета, а мной кратко изложено на бумаге. Что он просто самый доступный вариант, который оказался под рукой.

– Пойдемте есть. Умираю от голода! – киваю я на кафетерий.

Ни один из них не двигается. Страх расползается.

– Что? – спрашиваю я.

Вал сводит брови.

– Сегодня я собираюсь поесть с Эзра, – она прислоняется к его плечу. Их УПЧВОМ стремительно растет.

– Нам надо кое с кем встретиться, – говорит он. Его глаза смотрят вверх, а потом налево. Вал права. Это грубо и в то же время восхитительно.

– О.

Вал смотрит на меня так, что только я могу ее понять: она молчаливо умоляет меня смириться.

– Хорошо, – выдавливаю я свою лучшую фальшивую улыбку. И говорю себе: это то, чего хочет Вал, и я должна быть счастлива, потому что она счастлива.

– Было приятно познакомиться, – говорит Эзра. Они входят в кафетерий, держась за руки.

Итак, началось. Вал переходит на темную сторону.

Я следую за ними – простой человек, пробирающийся к своему столику. Смех Хаксли разносится по всему кафетерию, все внимание приковано к ее угловому столику, в общем, все как ей нравится. Она хихикает, уткнувшись в широкую грудь Стива, реагируя на что-то не такое уж и смешное. На секунду мне кажется, что она смеется надо мной.

Стив притягивает ее ближе и зажигает свечу на кексе.

– Мы поговорим позже! – говорит мне Вал, но я ей не верю.

***

Дома мама с папой, как и обычно, находятся в гостиной за своими типичными занятиями: она смотрит телевизор, сидя в своем мягком кресле, который мы называем троном, а он читает газету на кушетке. Они очень хорошо уживаются, как соседи по комнате.

Мама машет мне со своего трона. Если уж она на него уселась, то не слезет до самого ужина.

– Ты можешь проверить как Диана?

– Что-то случилось?

– Открой газету на столе. Раздел помолвок.

Я быстро просматриваю объявления. В правом верхнем углу я нахожу упомянутую статью: «Двадцатипятилетний Санкреш Рамамурти помолвлен с двадцатипятилетней Прией Гош».В моем горле образуется ком. Мама читает мою следующую мысль:

– Диана прочла ее утром.

Я вспоминаю смуглую кожу Санкреша рядом с бледным (гены семейства Вильямсон) лицом Дианы. Однажды я пошутила, что у них будут очаровательные детки с кожей цвета жженого сахара. «Звучит вкусно!» – сказал Санкреш и потом сделал вид, что кусает руку Дианы. Они напомнили мне Стива и Хаксли, ну, за исключением того, что не играли, а просто были сами собой.

Я на цыпочках иду к комнате Дианы, каждый шаг дается все тяжелее. Стучусь в дверь указательным пальцем. Нет ответа. Повторяю попытку.

– Диана, это Бекка.

Дверь открывается.

– Привет, – говорит она. Диана нанесла легкий макияж, ее волосы убраны в тугой хвост. Она прекрасна. Но я не могу не заметить красные припухлости вокруг ее глаз.

– Как ты?

– Бывало и лучше, – отвечает она. Я рада, что сарказм все еще при ней.

– Мне жаль.

Диана пожимает плечами. Что она может на это ответить? «Спасибо, что тебе жаль»? Она пропускает меня внутрь. Ее комната выглядит безупречно. Мне следует взять это на заметку.

– Мне почти его жаль, ему придется жениться на женщине с лошадиным лицом.

Диана смотрит в зеркало, убеждаясь, что ее лицо совершенно не такое. Я знала, что она будет зла, хотя, думаю, лучше так, чем повторение того, когда Санкреш отменил свадьбу. Ее крик до сих пор стоит у меня в ушах. Я просто хочу, чтобы Диане стало хоть немного лучше.

– Знаешь, это все устроила его мать, – говорит Диана.

– Думаешь, это брак по договоренности?

– Очевидно. Он женится, только ради того, чтобы осчастливить свою семью. Он трус. Его мать урежет наследство, если он не женится на индийской девушке. Жаль, я узнала об этом лишь за шесть часов до свадьбы, но, тем не менее, это так.

Мне нравилось проводить время с Санкрешем и Дианой. Как будто у меня был старший брат. Он учил меня играть на синтезаторе «Касио», который достал в Гудвилле. Я выкинула его в тот же день, как он позвонил Диане, чтобы сообщить об отмене свадьбы.

Он позвонил.

Даже не набрался смелости сообщить лично.

– Все к лучшему, – я неуверенно кладу руку на ее плечо.

– Знаю. Что ж, я выучила этот урок.

Я слегка массирую ее спину. Диана не против.

– Если ты когда-нибудь захочешь об этом поговорить, знай, что я рядом, – звучит так неубедительно и фальшиво, даже хуже, чем речь школьного психолога.

– Знаю. Но я в порядке.

– Не переживай. Однажды ты встретишь отличного парня…

– Прекрати, Би. Ты действительно собираешься прочесть мне лекцию об «однажды»? Не будет никакого «однажды». Но я рада, что ты сможешь извлечь урок из моей ошибки. Я думала, Санкреш любит меня, но он просто хотел весело провести время с европейкой перед тем, как последовать традиции. Меня использовали, так же как и других. Люди просто прикрываются отношениями, чтобы получить то, чего хотят: деньги, власть, секс, связи или повысить свою самооценку.

– А разве в колледже ты не встречалась с парнем, потому что у него была машина? – спрашиваю я. Диана опускает голову, чтобы я помассировала верхнюю часть спины.

– Ты права. Но речь не шла о любви. Думаешь, Эрин, Эйми и Мариан вышли замуж за этих до ужаса скучных парней по большой любви или потому что они хорошо зарабатывают, ведь мои подруги хотели «горячих» мужей, которых можно показывать на вечеринках в своих особняках?

– Ты права. – На самом деле мужья Эйми и Мариан довольно классные. Эйми и Билл прыгали с парашютом в свой медовый месяц, а Тед играет в группе на барабанах. (Хорошо, муж Эрин скучный консерватор, но два из трех не так уж и плохо). Но сейчас не время спорить.

Я пробегаю пальцами вдоль лопаток. Я видела, как девчонки делают так на пижамных вечеринках. Это, кажется, делает свое дело, и Диана успокаивается. Я не умею утешать, но, по крайней мере, не абсолютно бесполезна.

– Ты видела, что они уже назначили дату?

– Быстро. – Я лишь взглянула на статью; Диана же ее выучила.

– Двадцать восьмое июня. День, когда у нас было первое свидание. Пять лет назад. Он пригласил меня в итальянский ресторан, и мы сидели на заднем дворике. Они забыли вписать наш заказ, поэтому предложили нам бесплатный трюфель в качестве извинения. Санкреш взял вишенку и предложил мне ее съесть.

Диана никогда не рассказывает о Санкреше, по крайней мере, не такие нюансы. Не знаю, говорит ли она со мной или же сама с собой, поэтому я просто продолжаю массировать.

Она разворачивается и хватает меня за плечи. Ее глаза полны слез, но острая необходимость озаряет ее лицо. Ее взгляд как будто устремлен в мой мозг, она всегда могла это делать.

– Ты специалист по разрывам отношений. Я не хочу, чтобы ты…

– Стала жертвой обмана. Знаю… – мурашки пробегают по моему телу. Я выбрасываю газету в мусорное ведро. – Не переживай. Я никогда не забуду.

***

Когда возвращаюсь в свою комнату, я проверяю почту. А затем проверяю другуюпочту: LeBreakUpArtiste@gmail.com(решила быть креативной).

Самое первое сообщение в почтовом ящике от Мистера Тауне. Оно пришло день назад – слишком давно. Имя мне ничего не говорит, но большинство людей не используют в начале настоящих имен.

Кому: Le Break-Up Artiste

От: Роберта Тауне

Моя жена увидела ваше объявление в туалете... Попытка не пытка. Мне нужно, чтобы вы разбили пару Стива Оверлэнда и его девушки Хаксли Мапозер. Я прикрепил фотографию. Дайте мне знать, что нужно делать дальше.

Я перечитала письмо раз пять. Слова не поменялись, но с каждым разом я вникала все лучше и лучше. Обычно я имею дело с менее известными парами, теми, кто не вызывает сейсмическое смещение тектонических слоев слухов, на которых стоит школа. Хаксли и Стив – это как разлом Сан-Андреас в отношениях. (Вау, наши уроки по геологии гораздо интереснее, чем я думала). Может быть, этот Тауне что-то напутал. Я открыла фотографию.

Это определенно Хаксли и Стив на выпускном. Та же фотография, что и на экспозиции в школе.

9

Мистер Тауне появляется онлайн только после ужина. Я отправляю ему письмо, спрашивая о возможности пообщаться через видеочат. Он просит подождать десять минут. Это дает мне возможность приготовиться. Я занавешиваю черным одеялом зеркальные раздвижные двери шкафа позади меня, стирая с окружающего пространства отпечатки своей личности. Вытаскиваю из-под кровати дедушкин винтажный чемодан и достаю свой костюм: маску енота и старую мантию выпускника Дианы. Пока я одеваюсь, то размышляю: кем мог бы оказаться этот мистер Тауне. Мстительный отец? Раздраженный учитель или недовольный сторож?

Но оказывается, что ни один из перечисленных персонажей. Мистер Тауне выглядел именно так как и должен выглядеть мистер Тауне. Взрослый мужчина, одетый в так называемый наряд отца: светло-голубая рубашка поло, застегнутая на все пуговицы и заправленная в штаны цвета хаки, из которых выпирает небольшое брюшко. Редеющие волосы, морщинистое лицо, но мальчишеская улыбка. Несмотря на возраст, выглядит он гораздо подтянутее некоторых парней в школе. Он молча сидит за столом.

– Привет, дорогой, – говорю с британским акцентом.

– Я не знал, что ты англичанка. Думал, француженка, – говорит он абсолютно спокойным тоном. Это заставляет меня нервничать. Он откидывается на стуле. – Ты всегда так одеваешься?

– Гм, нет. Это моя рабочая одежда.

– Ты действительно англичанка?

– Конечно.

Его серые глаза пристально и холодно смотрят на меня.

– Понятно. Хочешь защитить себя.

– А мистер Тауне ваше настоящее имя? – спрашиваю я.

– Это имеет значение?

Он улыбается своей мальчишеской улыбкой, от которой на обеих щеках появляются ямочки. Вероятно, тридцать лет назад он выглядел как Стив Оверлэнд. Его школьная любовь и трое детей, скорее всего, сейчас распевают библейские псалмы в коридоре.

– Не переживай, – говорит он. – Я не имею представления кто ты, и мне это без разницы, главное чтобы работа была выполнена. Поэтому давай прекратим расспросы и перейдем к делу.

Я с облегчением выдыхаю. Больше нет никакой неловкости.

– Почему сорока с лишним лет мужчина хочет разбить пару старшей школы?

– Зачем тебе это знать?

Мне никогда не приходилось вытягивать информацию из потенциальных клиентов, мне не интересно соревноваться, кто из нас окажется большим параноиком.

– Вы хотите, чтобы я выполнила работу или нет?

Мы пристально смотрим друг на друга. Я не позволю диктовать мне, как вести собственный бизнес. Он сдается первым.

– Я друг семьи Оверлэнд. Я видел, как у Стива появился первый зуб и его первый тачдаун. Я всегда присматриваю за ним. А сейчас очень обеспокоен его отношениями с этой девушкой. Его семье она совсем не нравится. Они считают ее слишком властной воображалой.

Я киваю. Звучит так, словно они хорошо знают Хаксли.

– Понимаю, первая любовь, гормоны и все такое, – продолжает он. – Но Стиви отказался от футбольной стипендии известного университета в пользу местного колледжа, чтобы быть ближе к ней. Его семья пыталась поговорить с ним о том, какую ужасную ошибку он совершает, но Стиви не стал их слушать. Девчонка запудрила ему мозги. Так что...

– Вам нужна моя помощь?

– Да. Не знаю, может это просто шутка с твоей стороны, но у нас нет выбора. Все договора о поступлении в колледж надо подписать до пятнадцатого мая. Это меньше чем через три месяца. Я не хочу, чтобы этот ребенок наплевал на свою жизнь.

– Я слышала, Вермилион – неплохое учебное заведение, – говорю я. Стив надел светло-зеленую спортивную кофту колледжа Вермилион, когда его приняли. Мне было все равно, но среди ребят поползли слушки. Моя мама сказала, что Вермилион – слишком дорогой колледж гуманитарного направления. Они вынуждены назначать высокую оплату, чтобы он оставался эксклюзивным. В справочнике колледжей он не имеет высокого рейтинга, но Хаксли нравится говорить людям обратное.

– Вермилион едва держится в третьем дивизионе, – говорит мистер Тауне, складывая свои руки на пузо. – Стиву нужно быть в учебном заведении первого дивизиона, например: Университет Чандлер в Техасе. У него талант. А это именно те места, где вербуют в профессиональную лигу. Щеки мистера Тауне краснеют.

– Вы думаете, если они с Хаксли расстанутся, то он поступит в один из этих университетов?

– Без сомнения. Этот ребенок был рожден играть в футбол, и он это знает. Единственная вещь, которая его останавливает, находится между ног этой девчонки. Извини за выражение.

Я трясу головой, пытаясь избавиться от этого образа, возникшего в моих мыслях. Хаксли и Стив. Она обвела его и всю школу вокруг пальца. Она не сдастся. Во всяком случае, не до выпускного бала и вручения дипломов, двух самых публичных событий в жизни старшей школы. Некоторые люди начинают встречаться исключительно для того, чтобы пойти на эти мероприятия не в одиночестве.

– Ты еще здесь? – спрашивает он.

Я мычу в ответ.

– Ну, ты можешь это сделать?

– Не знаю, – я прикусываю губу, чтобы успокоиться.

– Что ты имеешь в виду? Ты уже делала это раньше, ведь так?

– Это другое. Они как непреступная крепость. Не думаю, что Хаксли позволит чему-нибудь встать между ними. Она сразу узнает, если кто-то будет замышлять что-нибудь против нее.

– Ты можешь начать со слухов или типа того.

– Она использует своих прилипал, чтобы подавить сплетни, а затем откроит охоту на того, кто начал их распускать. – Лена Херман распространила слух, что Хаксли принимает слабительное, чтобы похудеть, Хаксли узнала об этом на той же неделе. Через месяц Лена перевелась в католическую школу... а ведь она иудейка!

– Я надеялся, что ты специалист.

– Так и есть, но я не знаю можно ли разбить их пару. – Или, может быть, не знаю смогу ли я это сделать. Если все получится, она будет жаждать моей крови. Хаксли промыла мозги всей школе, так что они будут преследовать меня на выходе с горящими факелами. Иногда ты должен знать свой предел. – Я выражаю свое искреннее, полупрофессиональное мнение.

– А что если я утрою ставку? Триста долларов?

Мои глаза расширяются при мысли о трехстах долларах. Но затем в голове всплывает лицо Хаксли и мысль о деньгах тускнеет.

– Если семья Стива не может изменить его решения, что заставляет вас думать, что это смогу я?

Он бросает на меня раздраженный взгляд.

– Такое ощущение, что ты ее боишься.

– Боюсь ее? Да ни в жизнь!

– Ты пытаешься найти оправдания, хотя прекрасно знаешь, что эта девчонка – стерва.

Мне так приятно, что он это сказал. Ни одна я думаю, что она ужасна.

– Она просто раздражает.

– Знаешь, в старшей школе у нас тоже был хулиган, – мистер Тауне откидывается на спинку стула и выглядит так, будто он с головой окунулся в воспоминания. – Ему нравилось задирать тех, у кого был карманный калькулятор. Никто никогда не давал сдачи. Но однажды один тощий пацан встал перед ним в столовой и разбил ему нос. Без колебаний и предупреждений. Все в зале смеялись. И знаешь, что этот хулиган сделал?

– Что?

– Оставил меня и моих друзей в покое до окончания старшей школы.

Я подумала, что он и есть этот задира. Но кто знает, может он выдумал эту историю или украл из одного из эпизодов «Шоу Энди Гриффита».

– Послушай, мне нужно знать сможешь ли ты это сделать? – Мистер Тауне очень прямолинеен.

– Дайте мне подумать.

– Думай быстрей. Если я не дождусь ответа до воскресенья, то аннулирую предложение.

10

«Давай сходим сегодня в кино?»

Я быстро пишу записку, адресуя ее Вал, затем вытягиваю руки за голову, имитируя потягивание, а на самом деле передаю листок.

Мои одноклассники ерзают на стульях, пытаясь устроиться поудобней. Сегодня пятница. Восьмой урок. Латинский. Я чувствую, как возбуждение по поводу надвигающихся выходных пульсирует в классе. Только измотанное лицо Бари с пустым взглядом смотрит на доску, как будто сегодня утро понедельника. Она устало тащится из класса после звонка, избегая людей. Острое чувство вины пронзает меня, но все к лучшему. Я не зло. Я – добрый самаритянин. Однажды она поблагодарит меня, ну, если узнает, кто это сделал.

Я иду к Вал между партами.

– Так во сколько тебя сегодня подобрать? – спрашиваю я. – Кино начинается в семь сорок пять.

Вал прижимает две книги и записную книжку к груди.

– Отлично, – говорит она с неохотой. – Ты не возражаешь, если Эзра присоединится к нам?

Мое пятничное воодушевление моментально пропадает. Я думаю, как ответить. Нужно ли мне выглядеть беспечной и веселой, или ответить честно? Если он придет, то Вал превратится из просто «Вал» в «Вал в отношениях», что угробит весь вечер.

– Ты не против? – снова спрашивает она.

– Если ты хочешь.

– Уверена? Если ты не хочешь его видеть, то я пойму.

– С чего бы это я не захотела его видеть? – Надеюсь, она не попросит меня перечислить причины.

Вал выдыхает. На ее лице снова появляется улыбка.

– Отлично. Я просто хотела спросить, поскольку не была уверена в том, что он тебе нравится.

– Что? Да я даже не знаю его.

Я, конечно, не должна, но, все же, шокирована предположением Вал. По ее мнению, я рассержена не потому, что практически с ней не вижусь, а потому что мне не нравится Эзра.

– Я переживала. Мне хочется, чтобы он тебе понравился. Он удивительный. И я это говорю вовсе не потому, что я его девушка. – Она краснеет, когда произносит слово « девушка». – Итак, на какой фильм мы идем?

– «Чужие 2».

– Нам же не понравилась первая часть?

– Нас практически выгнали, – отвечаю я. Мы обе смеемся, вспоминая этот момент. «Чужие» – отстойный фильм, поэтому мы хихикали и комментировали весь сеанс. Почему режиссеры фильмов ужасов думают, что девушкам нравится бродить топлесс, когда за ними охотится пришелец-убийца??? Билетер зашел в зал и сказал, что нам следует успокоиться или он нас выпроводит.

– Фильм был отстойный! Интересно насколько плоха будет эта часть, – говорит она.

Я взволнована от того, что она уже предвкушает. Может быть, все будет как в старые добрые времена.

***

Я сижу на заднем сиденье белой «Тойоты Камри» Эзра и играю с дырой в обивке. Работающие дворники заглушают голоса с передних сидений. Чувствую себя ребенком в детском кресле. Как будто они одни в машине. Где их чувство такта?

Если дорога ровная, то они держатся за руки. На каждом светофоре, когда мы останавливаемся на красный свет, Эзра обдает горячим дыханьем пальцы Вал, а потом их целует.

– Что? – Эзра спрашивает Вал, которая не отрываясь смотрит на него.

– Ничего, – застенчиво отвечает она. – Я просто за тобой наблюдаю.

– Ну, тогда ты будешь вести машину на обратном пути, чтобы я смог понаблюдать за тобой.

Они уже дважды это повторили.

– Эзра, а ты хочешь посмотреть «Чужие 2»? – спрашиваю я, как бы намекая, что на заднем сиденье тоже кто-то есть.

– А о чем он?

– Астронавты на заброшенном корабле должны победить расу злобных пришельцев, которые едят человеческие мозги. Они понимают, что смогут спастись, только если убьют королеву, которая и дает пришельцам силу по высасыванию мозгов. Будь готов много смеяться. – Сейчас Вал не смеется. Она, видимо, ожидает реакцию Эзра, чтобы подстроиться под его ответ.

– Я не силен в ужастиках, поэтому должно быть интересно. Я обычно хожу в кинотеатр при колледже. Они показывают хороший артхаус и классику, – его низкий голос разносится по всей машине.

– Всегда хотела посмотреть там что-нибудь, – говорю я.

– Правда? Вал сказала, что вы все время туда ходите.

– Да?

Я смотрю на лицо Вал в зеркале заднего вида. Ее глаза умоляют меня согласиться.

– Да, мы ходим, – выразительно говорю я. – Просто я засыпаю спустя минут десять после начала. Поэтому, технически, так и не посмотрела ни одного фильма, – надеюсь, это имеет смысл.

– Согласен, некоторые из них неинтересные, но есть много самородков.

Он заезжает на парковку возле закрытого торгового центра. Яркие, сверкающие огни кинотеатра освещают все вокруг, как казино.

– Ого, я не был в кинотеатре уже сто лет. Буду выделяться из толпы, как Элви в Лос-Анджелесе, – говорит Эзра, легко пихая Вал локтем.

– Как кто? – спрашивает она.

– Элви Сингер, – отвечает он. Имя ничего не говорит ни мне, ни Вал. – Из «Энни Холл».

– А, понятно! – говорит Вал.

– Ты в порядке?

– Извини, тяжелая неделя.

Эзра тихонько смеется. Они опять держатся за руки. Вал выдыхает. Краски опять приливают к ее лицу. Он находит место недалеко от кинотеатра, паркуется и ухмыляется Вал.

– Что? – спрашивает она, краснея.

– Ничего, – говорит он. – Я просто за тобой наблюдаю.

Это все еще продолжается.

***

Из-за дождя половина учеников старшей школы сегодня пошла в кино. Очередь для тех, кто покупает билеты по студенческому, тянется почти до самой билетной кассы. Я даю Эзра деньги на билет и с опаской делаю следующий шаг. Курс на преодоление общественных препятствий. Я прохожу мимо групп людей, которых вижу каждый день в коридоре школы, одна. Не знаю, правда ли это, но, кажется, что все взгляды прикованы ко мне, оценивая мой общественный статус. Мне хочется прокричать им, что я здесь с друзьями. Просто веди себя нормально, Бекка. Когда я мельком бросаю взгляд на смотрящих, то замечаю много парочек. Думаю, это нормально для вечера пятницы в кинотеатре. Вал и Эзра стоят в очереди за билетами, держась за руки.

Как только начинается фильм, мне сразу становится легче. Можно оставить настоящее позади и сфокусироваться на астронавтах, которых убивают замысловатыми, отвратительными способами.

Ну, я думала, что смогу.

Но у Вал и Эзра свой собственный фильм. Им мало просто держаться за руки, ведь это целый процесс, который необходимо наращивать. Их легкие движения отвлекают меня. Эзра поглаживает руку Вал, пока она делает вид, что смотрит кино. Потом он обнимает ее, но и этого мало! И вот они держатся за руки. Думаю, не для того, чтобы их тела были ближе друг к другу. Она прислоняется к нему и гладит его руки. Но затем ему хочется погладить ее по бедру, а это означает, что она уже не может прислоняться к нему. Она принимает нормальную позу. Но и руки на ее ноге недостаточно, поэтому он опять кладет руку ей на плечи. Их тела, как неподходящие кусочки пазла. На экране показывают, как парню щупальца прокалывает глаз, а я не имею понятия, как это случилось, но…

Я трогаю Вал за плечо.

– Я в туалет, – шепчу я. Нагибаюсь и пробираюсь к проходу, из которого заметно, что в кинотеатре одни парочки, и каждая в том или ином виде подражает движениям Вал и Эзра.

Я выхожу в холл, и мое настроение резко ухудшается. Любители кино ожидают сеанса на восемь тридцать. Большинство из них учатся в нашей школе, а в центре всего – Хаксли и Стив со своими друзьями. Неужели не могли найти места получше?

Я избегаю зрительного контакта с ними и мчусь прямо в туалет, игнорируя периферийное зрение. Все, что я вижу – это туалет, мое убежище, спасение от затруднительного положения.

Я врезаюсь в женщину с сыном. Их попкорн рассыпается по всей красной, ковровой дорожке. Развлечение для толпы.

– Простите.

– Смотри куда идешь!

– Извините.

Я оглядываюсь назад. Конечно, Хаксли и Стив прямо передо мной.

– Ребекка.

– Привет, Хаксли.

– Ты одна? – Ее волосы сухие, а с волос Стива на мокрые плечи капает вода. Зонт лежит у ног.

– Нет, я пришла с Вал и Эзра. Они в зале.

– О, это так благородно с их стороны позволить тебе примкнуть к ним, – говорит она.

Эддисон и ее парень, который учится в колледже, но по-прежнему посещает все мероприятия в Ашлэнде, ржут, а я чувствую, как жар приливает к моим щекам.

Женщина, в которую я врезалась, появляется снова.

– Эй, они взяли с меня три доллара за попкорн. И ты за него заплатишь.

У меня нет галлюцинаций: абсолютно все смотрят на меня. Я шокировано открываю рот, а за ушами пот течет градом. Когда через десять лет у нас будет вечер встречи выпускников, меня будут представлять как одинокую девушку, которая рассыпала детский попкорн.

– Отлично, Ребекка, – говорит Хаксли.

– Мы же были подругами!

Она кладет голову Стиву на грудь, и он обнимает ее. Это ее ответ, и я ясно и четко понимаю его. Остальные девушки в очереди обнимают своих парней, благодаря Бога, что они – не я.

Я вручаю деньги, избавляюсь от мыслей об этой старухе и о туалете и несусь в зал.

Я спускаюсь к своему ряду и вижу, что Эзра и Вал лижутся. Думаю, им не терпелось избавиться от меня. Дотрагиваюсь до плеча Вал, но она настолько увлечена, что даже не замечает. Я стою в проходе. Один из придурков-одноклассников шипит на меня:

– Сядь!

Эти двое не останавливаются. Я сажусь на пустое место позади них. Пытаюсь сконцентрироваться на фильме, но все, что я могу видеть – это как моя лучшая подруга и ее парень слюнявят друг друга.

А ведь мы были подругами.

Глаза заволакивает пелена слез. Слава богу, что темно. Боковым зрением, я замечаю, как Вал и Эрза чуть ли не вылизывают лица друг друга, но, в конце концов, фильм поглощает меня. Два оставшихся в живых астронавта сражаются со злой королевой. Ее щупальца жадно кружит вокруг, пытаясь достать их в космическом корабле. Благодаря тем мозгам, которым она уже высосала, королева просчитывает наперед все их действия. Она умнее, быстрее и абсолютно безжалостна. Но они умудряются протиснуться в спасательную капсулу, взорвать корабль и убить королеву. Этот тупой фильм просто приковал меня к месту и открыл мне новое видение мира. Чувствую, будто я там, с астронавтами, и мне хочется завизжать во все легкие, когда корабль, наконец, взрывается. Это как божественное предзнаменование, что сегодня я пришла посмотреть этот фильм.

Я должна уничтожить злую королеву.

11

Мне не нужно готовиться, чтобы составить досье на Хаксли и Стива. Как только я возвращаюсь домой из кинотеатра, сразу же несусь в свою комнату и достаю записную книжку. Все в школе, включая учителей, знают их историю. Это как неотъемлемая часть социального учебного плана. Я быстро строчу по памяти, слова льются из меня быстрее, чем могу записать. Ручка так и летает над страницей.

Я объединяю их истории отношений, так как они встречались только друг с другом. Как восхитительно... и скучно.

Хаксли Мапозер и Стив Оверлэнд

История отношений.

С 8 класса (Стив)/7 класса (Хаксли) по настоящее время.

– Стив– новичок, играет в футбол. Хаксли– приятная и обычная девушка, встречает Стива и становится популярной стервой.

– К концу второй недели вместе сидят за ланчем.

– В середине сентября появляются вместе на вечерниках.

– Официально подтвердили отношения в статье школьной газеты.

УПЧНП – ВЫСОКИЙ

– Держались за руки в школе, целовались в коридоре, ничего неприличного.

Подтвержденные слухи:

Зима второй/первый курс. Стив перепил текилы, и его вырвало на Хаксли (один из моих любимых).

Осень предпоследний/второй курс. Хаксли была на диете, принимая ягоды акаи и похудела на шесть фунтов к коронации на выпускном.

Осень последний/предпоследний курс. Хаксли и Стив смотрели на обручальные кольца на витринах магазинов.

Когда прекращаю писать, рука дрожит. Неужели после четырех лет отношений в качестве самой популярной пары школы нет других слухов? Драк, скандалов? Хаксли мастерски контролирует общественные отношения, никто и никогда бы не догадался, что родители Стива хотят их разлучить. Почему в школе, где учатся полторы тысячи детей, практически нет сплетен об этой парочке? Их отношения не могут быть настолько идеальными, как кажутся.

***

Следующим вечером мы с Дианой составляем план битвы за остатками пиццы.

– Терпеть не могу, что середина пиццы никогда не подогревается в микроволновке. Края подгорают, а середина так и остается холодной, – ворчит она, хотя в любом случае ее съест.

Мое досье и ежегодник лежат на обеденном столе. Родители сегодня на бар-мицва, поэтому мы можем разработать план в уединении.

– Больше шансов, что Стив бросит Хаксли. Она никоим образом никогда его не бросит.

– Не уверена. В следующем году он не будет звездой футбола. Его мачо-имидж упадет.