Искушение генерала драконов

— Нет! Это был я, — Ярвен нагнулся и поднял рубашку, выжал ее, встряхнул и продел руки в мокрые рукава.

А я окончательно поняла — легко с ним не будет.

Слишком глубока его вера в свое несовершенство. Еще бы, он ведь был так красив, так любим всеми девочками. Самый первый среди ровесников. Самый талантливый и одаренный!

Гордость отца!

И вдруг такое... Я еще раз взглянула на его тело. Ничего страшного в черных участках, покрытых переливающейся чешуей, не видела. Да, необычно, но не отталкивает.

Может, я действительно слишком много встречала на своем пути настоящих уродов. Убогих душой. Возможно, стала слишком черствой, чтобы сочувствовать из-за такой мелочи, как шрамы. Наверное, все было именно так.

Стараясь избежать моего взгляда, генерал быстро застегивал мелкие пуговицы на рубашке.

— И что было дальше после вашего спасения? — меня начинало нервировать его молчание.

Ярвен словно замыкался в себе.

— Я жил, — отойдя от меня, он развернулся к реке.

— И как ты жил? — недовольно вздохнув, нагло обошла этого угрюмого дракона и встала перед ним, жирно намекая — никуда уже не денусь. Смирись, прими и люби.

— Не знаю, как я жил, Астрид. Отец оправился от ран. Но мы стали отдаляться друг от друга. В ту ночь я сделал неправильный выбор, и он, глядя на мое изувеченное тело, не смог мне этого простить.

— Я не понимаю, — смутившись, только и смогла что моргнуть.

Ветер, играя, растрепал мне волосы, бросив прядь на глаза. Ярвен заметил это и, протянув руку, завел ее мне за ухо. Его взгляд скользнул по моему лицу. В темных очах запульсировал зрачок и вытянулся в тонкую нить. Несколько долгих мгновений меня разглядывал зверь, но генерал моргнул, и его глаза снова стали человеческими.

Поджав губы, он продолжил рассказ:

— Отец, Астрид, всегда мечтал, что наш род станет большим. Мечтал о внуках. Ведь у него был всего один сын. А в итоге я его, конечно, спас, но лишил всякой веры в счастливое будущее. Это был крах всех его надежд. Его планов. Все, что занимало его — это как найти маленькую девочку в огромном мире. Найти избранную его пропащего сына.

— И все равно я не понимаю, — отчего-то его слова вызывали во мне отторжение. — Никто ведь не умер!

— Почему никто? Я умер, Астрид. Я! Отец понимал, что ты магичка и связи со мной, скорее всего, не ощущаешь. Найди я тебя, какова вероятность, что ты бы приняла меня такого, — он указал на свою изуродованную часть лица, а затем на свое тело. — К тому же, ты могла быть уже женой и матерью. Для меня — это конец, ведь другой мне уже не нужно. Я твердо знал — ты моя избранная. Знал!

Он опустил голову. А потом, обхватив за талию, притянул к себе. Уперевшись носом в мои волосы просто стоял так не двигаясь. Мелко моросил дождик, ветер немного стих, будто устыдился нам мешать. Где-то рядом послышались чужие голоса. Лагерь потихоньку обустраивали.

Но все это там, а здесь я обнимала мужчину, стараясь забрать его душевную боль.

Но не могла, он не желал ею делиться.

— Ярвен, — шепнула, желая разговорить его еще больше.

— Я всегда знал, что ты моя золотоволосая лера, — хрипло признался он. — Все пытался привлечь твое внимание. Каждый раз, когда ты пробиралась к тому забору, понаблюдать за мальчишками, я из кожи вон лез, чтобы продемонстрировать, какой умелый и сильный. Между нами была ощутимая разница. Я уже готов был принять новое имя, ты — еще совсем дитя. Но как же меня задевало твое безразличие.

— Ты, наверное, поэтому с Яськой к реке таскался? — не удержалась я.

— Все мы туда таскались компанией. Ее внимание меня не трогало, но как-то придавало мне вес в твоих глазах. Я хотел, чтобы и ты заинтересовалась мною, глядя на остальных. Глупо, но чего уж поделаешь, я был бестолковым мальчишкой.

— Дураком был, дураком и остался, — я покачала головой. — Цветочки мне таскать нужно было и сладости!

— Астрид, между нами была пропасть в несколько лет разницы в возрасте, — он издал тяжелый смешок. — Меня бы засмеяли, начни я ухаживать за тобой в открытую. Это сейчас я понимаю, каким действительно был дураком, а тогда мир виделся иначе. Твой отец не давал согласие на нашу связь. Единственная дочь лерда и вдруг — избранный дракон. Согласие он дал только, когда пришло известие о войне.

— И дядя знал? — до меня медленно доходило, что же случилось в ту страшную ночь.

— На нашу беду, ави Рамси знал все. Он был в зале, когда упрямый лерд Фахар, наконец-то, сказал мне «да». Он понимал — магам не одержать победу, и в нашем браке рассмотрел спасение для своей дочери. Но все же просил подождать твоего взросления. Я был не против, хотя мне очень хотелось забрать тебя... Между ними вспыхнул спор. Отец, лерд Фахар, ави Рамси. Мне нужно было спешить на бал, и хоть ты и сказала, что не будешь со мной танцевать, но я даже выучил ваш вальс. Так хотел закружить тебя по залу. И пусть ты была еще маленькой, но я видел в твоих глазах обещание счастья. Я знал, что мы вырастим, что ты превратишься в красивую женщину, и я готов был ждать. Но взрослые все ругались. Ави Рамси был в ярости — родниться с драконами, когда объявлена война, равно предательству. Они всё кричали и кричали. Не выдержав, я покинул зал. Спустился на первый ярус и вдруг меня схватили.

Он умолк и резко сжал меня в объятиях. Крепко — как мог. Опустив голову на его плечо, прикрыла глаза.

— А мне казалось — ты меня не замечаешь, Ярвен, — шепнула, печально улыбаясь. — Все подглядывала за тобой издалека и злилась, когда ты смотрел на других девочек. Я здоровалась с тобой — ты упрямо молчал. Я вела себя как настоящая лера во время завтраков — ты не поворачивал головы в мою сторону. Иногда мне чудилось, что этот противный мальчишка даже не знает о моем существовании.

— Нет, я смотрел только на тебя, Астрид, — выдохнул он мне в волосы. — Яркая, солнечная малышка с такими чистыми голубыми глазами. Смешливая и гордая. Слишком самостоятельная и чрезмерно сообразительная. Я видел только тебя. Мечтал о дружбе, но совсем не знал, о чем говорят с маленькими девочками. Видел, какая ты гордая и боялся, что мои манеры за столом тебя не впечатлят. Ты вежливо здоровалась, а я дар речи терял. Все готовил какой-нибудь вопрос, чтобы поговорить, но... Все невпопад... Как часто после той ночи я корил себя за трусость. Вспоминал тебя девочкой и все гадал, какой ты стала. Слышал твою боль в своей груди и боялся смыкать глаза. В какой-то момент меня постигло отчаянье. Отец корил меня за то, что я спас его, а не тебя, и я был с ним согласен. Твои поиски ничего не давали. Все, что мы знали — ты жива. Постепенно мною завладела жажда мести. Рамси разрушил нашу жизнь. Исковеркал ее. Я пытался соединиться со своим зверем, совершить оборот и, когда у меня это получилось, собственная магия сожгла кожу на лице. Но это не остановило. Я уже был уродом. Чего уж там. Каждый оборот убивает меня, Астрид. Но, пока есть время я достану Рамси, и он ответит за все. А для этого я должен предоставить тебя императору.

— А если я скажу «нет»? — отстранившись, заглянула в его лицо.

— Я все равно отведу тебя к нему, — глаза генерала стали суровыми и непримиримыми. — Я не жилец, но у тебя есть будущее.

— Без тебя у меня его нет, Ярвен, — усмехнувшись, склонила голову набок. — И мести мне уже не нужно. Жизнь коротка и тратить ее на Рамси я не собираюсь. Лучше я потрачу ее на тебя. На нас...

Не дожидаясь возражений от своего упрямого страдальца, я потянулась и коснулась его губ своими. Прикрыла глаза и позволила себе несколько мгновений чистого счастья. Обжигающие ладони Ярвена медленно, немного несмело продвигались от моих бедер к ягодицам. Сжав их, дракон глухо зарычал и резко перехватил у меня инициативу. Его жесткие и в то же время такие мягкие, чувственные губы неистово терзали мои, ласкали и покусывали.

Так голодно, так нетерпеливо.

Бешеный напор этого мужчины находил отклик в моем сердце. Мне хотелось покориться ему, отдаться и ощутить над собой его сокрушительно-нежную власть. Столько лет одна, холод, голод, одиночество в окружении таких же осиротевших женщин. Ни надежды на счастье... Но сейчас я купалась в нем, впитывала в себя и пыталась согреться в крепких, надежных горячих руках огромного, сильного мужчины.

— Обними меня, Ярвен, — выдохнула между поцелуями. — Обними и никогда больше не отпускай. Я так ждала тебя. Верила, что однажды наши дороги сойдутся. Сама не понимала, зачем я тебе, но ждала, и только это давало сил жить дальше. Просыпаться, стуча зубами от холода, вжимать колени в ноющий от голодной боли живот. Ты нужен мне любой, Ярвен. Нужен такой, какой ты есть, способный любить, защитить и согреть. Я так хочу твоего тепла.

Зарывшись лицом в мои волосы, дракон прижал мою голову к своей груди. Молчал.

Но в его объятьях ощущалось столько нежности. Подняв руки, я обвила его шею и запустила пальцы в короткие жесткие волосы. Мокрые, немного слипающиеся от речной воды.

— Тебе нужно обтереться, — пробормотала, касаясь губами кожи его груди. — Пойдем в палатку, Ярвен.

— Там, наверное, дети, — шепнул он еле различимо, — и мне совсем не хочется разжимать руки.

— Но я босая, а ты в мокрых вещах... — Отстранившись, я заглянула в его темные, но теплые глаза. — А еще там удобный и широкий матрас.

— Я совсем все забросил, Астрид, — на его губах появилась шальная улыбка.

— В лагере есть Тагар, — напомнила ему.

— Действительно, пусть вымещает пар, обустраивая лагерь.

Закивал мой дракон и, чуть присев, обхватил меня под колени. Рывком поднял. Засмеявшись, я уперлась в его плечи.

— Я отнесу тебя в тепло, моя лера. Мы найдем, чем временно заменить обувь, а вечером я раздобуду кожу и мех и сошью тебе сапоги. Поверь, я неплохо справляюсь с подобной работой.

— Я верю, — пользуясь тем, что в таком положении выше, обхватила ладонями его голову и, склонившись, поцеловала.

— Никогда даже представить не мог, что ты будешь такой, Астрид.

— Какой? — выдохнула я где-то в глубине души, желая услышать что-то красивое и ободряющее.

Я ведь и сама до конца не понимала, какая я — босоногая лера.

— Ты смелая и решительная, моя колючка. Все такая же бойкая и острая на язык. О тебе можно только мечтать, желать...

— Не надо обо мне мечтать, — я провела подушечками больших пальцев по его скулам. — Вот уже на руки взял, а теперь неси меня в палатку и люби.

— Действительно, пора уже, — за нашими спинами появилась Ксани. — Сюда уже потихоньку народ крадется, полюбоваться на вас. По лагерю только и слышно — Ярвен Шрам со своей женщиной, как голубки, воркуют.

— А где дети? — я усмехнулась, глядя на подругу.

За ее спиной тут же обозначился Тагар, со времени нашего перехода он и вовсе превратился в ее извечную тень. Приручает лев свою лисицу, пусть и медленно, но верно.

— Они в палатке у жрицы, — произнесла Ксани и обернулась на своего мужчину, хмыкнула, но смолчала. — За них, Астрид, не переживай. Мальца я потом заберу к себе и попробую что-нибудь сшить для него. Тут эта... Яська рвется помочь с одеждой.

— И близко не подпускай ее к моим детям! — неожиданно зло рыкнула я. — Пусть она держится от них подальше!

— Астрид, ничего она им не сделает, — мягко осадил меня Ярвен.

— И близко не подпускай, Ксани! — упрямо повторила я. Она кивнула.

— Иди уже, Ярвен, — Тагар указал в сторону нашей палатки. — Выясните уже все между собой и успокойтесь. Холода скоро, дел по горло.

— Спасибо, брат. Сочтемся.

Я и пискнуть не успела, как мой дракон закинул меня на плечо и понес вперед. Между деревьев и через строящийся загон для лошадей, вдоль относительно сухой площадки для телег. Я ловила на себе любопытные взгляды его людей, слышала шепотки и смешки. Мужчины! Хуже сплетников не найдешь! Ну и ладно. Затащив меня в палатку, Ярвен крепко задёрнул полог и, подойдя к матрасу, опустил на него.

Отойти не успел — я схватилась за его ремень и дернула на себя, вынуждая опуститься на колени рядом. Он тихо засмеялся, но не стал мне мешать стаскивать с него мокрую рубашку

— Зачем ты ее только снова на себя напяливал? — проворчала, выдергивая рукава.

— Я не выставляю себя, Астрид. И считаю, что мои люди должны знать обо мне как можно меньше. Достаточно того, что они понимают — кто ты для меня. Это уже опасно. Врагов у меня немало. Многое из того, что болтают обо мне на дорогах — правда. Я далеко не всегда милостив и часто просто расчищаю себе путь пламенем.

— Но разве здесь небезопасно? В лагере, — откинув рубашку подальше, скользнула рукой по груди своего дракона. Пробежалась пальчиками по темной чешуе и опустилась на твердый словно камень мужской живот. Дракон вздрогнул, я легко улавливала его реакцию на свои ласки.

— Нигде не безопасно, Астрид. Я не знаю, что в головах моих воинов. Кого они встречают в лесу, с кем говорят во время вылазок. И мне кажется странным, что дезертиры так часто в последнее время нападают на наши стоянки. Знают, где проще украсть, где легче поджечь. Они осведомлены, когда меня не бывает в лагере. И это неслучайность. Я заслал в лагерь дезертиров и бешеных своего человека, но все, что смог выяснить — у меня такой же засланец сидит. Но кто? Не могу выловить. Осторожный гад. Умный. Да и чего им надо — все никак не пойму. В тех отрядах руководят мелкие букашки, которые просто исполняют приказы. Кто над ними стоит — узнать сложно, а порой и невозможно.

— Но ты же сказал, что заслал человека, — душу кольнула тревога.

— И все, что он мне сказал — кто-то из наших. Лицом не светит, в лагерь их не приходит. Вот оттого и моего шпиона там не видит. И вот на этом все!

— Яська! — выпалила я. — Чего думать?!

— Нет, не она. Ее я проверял в первую очередь. Но нет... Я прошу тебя никуда не отходить от лагеря и не шататься в лесу.

— Никуда не полезу, — пообещала и кивнула, сначала неуверенно, потом замотала головой активнее. — И детей при себе держать буду. Мало ли.

— Я так понимаю все — наши пострелы, — усмехнулся Ярвен.

— А ты против? — я подняла на него взгляд.

— Нет, — он улыбнулся и потянулся ко мне, беря в плен мои губы. — Конечно же, нет, — выдохнул, опрокидывая на матрас...

Через несколько мгновений мою душу покинули все тревоги. Остался лишь мужчина, скользящий ладонями по моей коже, оставляющий легкие, как мотыльки поцелуи на шее и спускаясь все ниже к груди. Его руки исследовали каждый изгиб моего тела. Проведя по внутренней стороне бедер, Ярвен раздвинул мои ноги и удобнее устроился между них.

По палатке разлетелся первый тихий стон моего удовольствия..

Лениво выныривая из сладкого дневного сна, положила руку рядом и прошлась ладонью по матрасу.

Пусто. Сбежал!

Хоть веревками этого мужчину к себе вяжи. Можно подумать, без него там палатки не поставят, и Тагар отчет от разведчиков не выслушает. Распахнув глаза, уставилась в сторону плотно закрытого полога. Лагерь жил своей жизнью. Где-то ругались мужчины, скрепили колеса повозок, ржали лошади. С вышины доносились трели птиц. И в воздухе витал аромат мясной похлебки.

Живот тут же заурчал, напоминая, что я с утра так ничего в рот и не отправила толком.

Это побудило подняться.

Одевшись, перерыла сундук Ярвена и все-таки нашла скрученные практические новые шерстяные плотные портянки. Жалко их было портить, но и ноги морозить как-то не особенно желалось. Обмотав их вокруг стоп, закрепила. Поднялась и, накинув сверху на мужскую тунику тяжелый плащ Ярвена, поспешила из палатки.

Стоило отодвинуть полог, как по глазам ударил свет яркого полуденного солнца. Он ослепил на несколько долгих мгновений.

Но стоило опустить голову и проморгаться, как рядом со мной стремительно проскочил розовенький гребешок и шибко весело виляющий чешуйчатый хвостик. Обернувшись, закатила глаза и покачала головой. Лючи не зря так спешила — из ее пасти вываливался просто неприличных размеров плоский кусок, кажется, окорока свиного.

— Шафат совсем из ума выжил так тебя баловать? — задала я вопрос непонятно кому. — Или сперла, негодница?

Глаз Лючи покосился на меня, что еще больше усилило подозрения.

Это чем же таким важным занят повар, что не заметил, как у него столь солидный шмат увели. Отбирать у любимицы честно уворованное, конечно, не стала. Не обеднеют, а в следующий раз внимательнее будут.

Задернув полог, отправилась в сторону кухни. Сама бы не отказалась от доброй тарелки наваристого супа или вареной картошки, лепешки... Живот заурчал сильнее.

Выйдя на свежую тропинку, встала как вкопанная.

Шафат действительно был занят только вот не приготовлением обеда. Вместе с рыбоглазым они замерли за столом и, выставив руки, пытались унять моего Комира, в которого непонятно что за бешеные псы вселились. Он рычал. Скалился как волчонок, лицо частично видоизменялось. И если бы не женщина, в которой я неожиданно узнала Яську, он бы кинулся на этих двоих.

— Комир! — завопила я и бросилась вперед.

— Астрид! — Увидев меня Шафат как-то даже просиял. — Я не знаю, что с твоим мальчонкой случилось. Но мы стояли, разговаривали о муке с Хрутом, как вдруг он сорвался с места и стал совсем бешеным.

— Он вовсе не такой! — вмешалась Яська. — Его глаза чисты. Даже вскользь не разбрасывайся такими обвинениями, Шафат!

— Мальчишка ведет себя как ненормальный, — повар как-то сконфуженно пожал могучими плечами. — Он же сейчас в волчонка перекинется. Так нехорошо и ты должна это понимать, женщина, — гнул свое Шафат.

— Вообще-то, в медвежонка, — как-то слишком спокойно исправил его Хрут. — Что собственную кровь не чуешь?

— Что? — Шафат обернулся к нему.

— Пацан явно из крупных перевертышей. Клыки не волчьи, — завхоз ткнул пальцем в моего мальчика. — Был бы лев — Тагар бы сразу понял. Значит, медведь. Но не суть. Лера Астрид, уберите, пожалуйста, вашего мальчика. Не знаю, что случилось, но для его же пользы стоило бы успокоиться. Ранний оборот очень коварен.

Наверное, это была самая длинная речь, что я слышала от рыбоглазого.

Что же, несмотря на тщедушную внешность, мыслил он здраво.

— Комир, — присев перед своим малышом, развернула его к себе. — Ну и чего ты устроил?

Он снова зарычал.

В моей голове вспыхнули образы, будто картины из песка. Толпа. Все мечутся. Идет страшный бой. Шафат, вооруженный топориком, бежит ко мне, и вдруг из его груди вырывается меч. Разинув растерянно рот, он оборачивается и смотрит на довольного собой Хрута. Рыбоглазый что-то говорит ему, но я не слышу. Видение рассыпается на мелкие песчинки.

В ужасе я вгляделась в своего мальчика. Наша магия удивительно сплеталась, находя отклик друг в друге. Словно он действительно мой сын.

«Не говори никому» — произнес он губами. — Нельзя"

— Но, — растерявшись, я не знала, как быть.

«Нельзя!» — протянув руку, он прижал ладонь к моим губам.

— Ярвен должен знать, — выдохнула, но он яростно замотал головой.

Его скулы заострились, и вдруг в глазах мелькнула краснота. Нет, не кровь, а словно сама радужная оболочка окрасилась.

Я и пискнуть не успела, как Яська встала между нами и мужчинами и, склонившись, строго зашипела:

— Комир, а ну, прекрати! Увидят твои глаза другие и разбираться не станут — вздернут.

Он снова зашипел, но Яська, не обращая на меня никакого внимания, протянула руку и дернула его за плечо.

— Нельзя злиться, Комир! Нельзя!

— А ну, объяснись, — я обернулась на нее.

— Тихо, лера, — она выпучила на меня глаза. — Слух у них у всех что надо. Видела я таких. Он не бешеный, просто племя закрытое. Но кто разбираться станет — красные глаза — все на костер!

— А чего тебя вдруг это заботит? — ее сердобольность казалась мне еще более подозрительной, чем цвет глаз мальчика.

— Ребенок же, — выдохнула она. — Своих у меня никогда не будет, так хоть за сиротами присмотреть.

— Чего это не будет? — прижав Комира к себе, спрятала его лицо от остальных, прикрыв ему глаза ладонью.

— Целители сказали, вот с чего, — как-то уязвлено пробормотала моя вражина. — Можешь ликовать, лера, матерью мне не стать, да и женой, наверное, тоже. Кому нужна такая ущербная. Боги мне за все отомстили сполна. Но Комира прячь в такие моменты. Пока вырастет — уже все изменится. Он не бешеный — кровь у племени особенная. Его бы вымыть как следует, уверена, блондин он у нас.

Хм... Я приподняла копну грязных волосенок. Ну не блондин, но светло-русый точно.

— Бочки с водой только послезавтра будут, — выдохнула Яська, — площадку у реки расчищают. Попросить бы кого из мужчин взять его с собой на помывку. Я детишек Шафата поведу, они могут и его прихватить. Не обидят. Они добрые мальчики.

— Не надо. Мы сами справимся. Да? — Я заглянула в лицо присмиревшего Комира и, опустив голову, шепнула ему на ухо: — Ничего не скажу. Я и сама знаю, что видения предательски обманчивы. Но, сынок, что ты тут устроил? Дядя Шафат обидится и не станет угощать вкусным, — а вот это я произнесла очень громко.

— Ты там, лера, глупости ему в голову не вбивай, как баловал, так и буду баловать, — послышалось возмущенное за моей спиной.

Комир зарычал и обернулся. Проводил странным взглядом идущего к телегам Хрута. А потом вдруг улыбнулся мне, выскочил из объятий и убежал как ни в чем не бывало.

***

Несколько дней пронеслись так быстро, что я немного потерялась во времени. Лагерь разрастался, мужчины укрепляли на зиму палатки, городили постоянные кострища, запасались сеном для животных. Телеги откатили на специальную стоянку и накрыли плотными чехлами, заговоренными магами воды от дождей. В загонах лениво расхаживали лошади, за которыми было поручено ухаживать подросткам.

Вся эта суета поглощала. Сама не заметила, как оказалась сидящей у открытого огня с толстой иглой в руках. Вечно всем недовольный худощавый Хрут вручил нам с Ксани ворох хорошо выделанных шкур и велел шить плащ-накидки и одеяла.

Естественно, никого не спрашивая, я в первую очередь позаботилась о своих приемышах, смастерив зимнюю одежку им. Потом, само собой, вспомнила и о собственных нуждах. И ничего зазорного в этом не увидела. Кроме того, сложив шкуры на земле, разметила еще несколько детских плащей. Уж малышни у Ярвена под крылом хватало.

— Тебя хлюпик Хрут за это не похвалит, — хмыкнула Ксани.

— Ой, мне до того сучка на дереве мнение этого самого хлюпика. Сама-то что там сшиваешь? — я покосилась на белоснежные шкурки в ее руках.

— А Комиру твоему другой плащ делаю, — похвалилась она, счастливо меня подтрунивая. — Тот, что смастерила ты, лера, уж больно прост для сына генерала.

Возмущенно приподняв бровь, я разложила детскую вещицу и недовольно засопела. Хорошая же меховая длинная накидка, добротная. Мех местами черный, местами бурый.

— Он оборотень, Астрид, — как-то странно выдохнула лисица. — И растить его нужно по нашим обычаям.

— И как это относится к цвету плаща? — не совсем поняла я.

— Он из клана альбиносов и это точно, — Ксани покосилась на моего мальца, бегающего за нашими спинами. — Да полукровка, но сила зверя в нем внушительная. Иногда смешанные браки идут даже на пользу роду. Цвета для перевертышей очень символичны. Они как отражение нашего звериного начала. Я — лиса, и предпочту выделить это, надев яркий оранжевый платок, или...

— Что-то я у тебя ничего оранжевого не припомню, — поддела ее, не дав договорить.

— А у меня ничего такого и не было, а теперь — будет, — она важно повела плечами.

— Что неужто лев взял-таки эту лисью крепость? — не удержалась я. — А теперь обвешивает ее стены оранжевыми флагами, ой, то есть одаривает тебя платками?

Я подленько захихикала, а нечего мне указывать, что плащик я не тот пошила. Я, между прочим, душу в эту вещицу вложила.

Ксани надулась, фыркнула и обернулась, словно проверяя - никто нас там не подслушивает. Но рядом крутилась лишь Дара. Девочка быстро влезла в доверие к целителю Ярвена, и мужчина принялся ее обучать. Это очень меня радовало. Ощущалось в ней что-то такое родное. Наверное, словами это не объяснить, что-то на уровне чувств. Поймав на себе мой взгляд, серьезная малышка улыбнулась и принялась нарезать простыню на широкие полосы, которые потом пойдут на перевязочный материал. Рядом с ней быстро нарисовался Комир, что-то промычав, он дернул сестру за плечо и указал на ткань, требуя не отвлекаться.

— Он странный малый, — шепнула Ксани. — Хотя альбиносы все немного не того.

— Они красноглазые? — уточнила, вспоминая недавний инцидент, о котором предпочла умолчать.

— Не все, но да, — закивала лисица. — Не бешеные, но очи их становятся бордовыми во время оборота. Это для них проклятие, больно уж многих отправили на костер маги не разобравшись. Да и драконы от них недалеко ушли. Хотя у ящеров есть и иные причины не любить это северное племя.

— Угу, — пробурчала себе под нос. — И чем они "не того"?

— Ну-у-у, — протянула она, явно подбирая слова, — магия у них редкая. Да и сами они хлюпики физически. Но то — человек, а зверь их — о-го-го! Блондины, ну или светло-русые. Мстительные. Очень злопамятные. Если такому дорогу перейдешь — всю жизнь оборачивайся.

— А что за магия странная? — мне стало действительно интересно, все же малыша растить и нужно знать, что он за перевертыш такой особенный.

— Как правило — это стихия холода во всех ее проявлениях, — отвечая мне, Ксани выдергивала из большой кучи светлые неровно обрезанные куски меха. — Но бывают и прорицатели, и маги крови. Кого среди них только нет, Астрид.

— Выходит, по твоим словам, мой Комир — злобный белобрысый хлюпик с редкой магией, — недовольно подытожила я.

— Нет, все несколько иначе, Астрид, — улыбнулась она. — Он будет грозным зверем под маской хилого перевертыша. Росомаха, медведь или даже дракон. Среди них встречаются и такие. Редко, но все же. Вот за это ящеры их и недолюбливают. Мало кому нравится признавать, что предки оборотней и драконов в одной люльке лежали. Но против фактов не попрешь.

— Комир — медведь, — уточнила негромко. — Так Хрут сказал.

— Хрут? — Ксани забавно приподняла бровь. — Да что драконы в крови перевертышей понимают?

— Ну, Ксани, так ты сейчас сама же сказала — предки в одной люльке спали, — вернула я ее же слова.

— Ну-у-у, да, — фыркнула она и разложила на земле шкурки для будущего детского белоснежного плаща.

— Ладно, шей, — сдалась я. — Раз ему положен светлый плащ, то так тому и быть. А этот я младшему сынишке Шафата отдам.

— Шафата? — она приподняла бровь. — Да они скорее Яськи. Я все чаще вижу — с пацанятами этими, как с родными, возится.

— Я за ней не слежу, — проворчала в ответ, — не знаю, с кем эта особа там возится. Так что у тебя с муженьком? — напомнила я ей о своем вопросе.

— Ничего, — пробурчала лиса и, отвернувшись, принялась раскладывать шкурки, примерно прикидывая, как сшивать плащ.

— Прямо так и ничего? — не отстала я от нее.

— Я его терплю, что еще надо? — прошипела эта недотрога.

— А ночи холодные... — невзначай подметила я.

— У меня теплое одеяло, Астрид!

— И только оно?

— Отстань! — прошипела она.

Тихо засмеявшись, я занялась своим делом.

Мимо нас прошел один из воинов и скинул чуть поодаль от огнища охапку свежих толстых дров. Взглянув на нас, мужчина довольно улыбнулся. Я не сразу поняла выражение его лица. Только когда он отдалился и к нему подбежал мальчишка лет десяти, все встало на свои места. Он просто увидел, что я крою детскую зимнюю одежду, и смекнул — и его приемышу будет обнова.

У меня на душе как-то разом потеплело. Все я делаю правильно!

— Ксани, — позвала свою порой чрезмерно фыркающую подругу. — А ты сапожки шить умеешь?

— Если только кто-нибудь заготовки деревянные для подошвы сделает, — задумчиво произнесла лиса и тут же отыскала взглядом своего льва.

Тагар, словно почувствовав ее, обернулся.

Хм... Надо же, как у них все.

Улыбнувшись, я вернулась к своей работе.

Весь вечер меня мучило странное ощущение нависшей над нами беды. Возможно, виной было слишком уж приподнятое настроение, царившее в разбитом лагере. Или тот факт, что я, наконец, оказалась под защитой, в тепле и сытости и подсознание всё искало подвох и опасалось, что всё это временно.

Или это мой дар прорицателя тихо шептал не расслабляться.

Но как бы там ни было, а в душе растекался липкий страх и причин ему я не понимала.

Мой взгляд то и дело смещался в сторону притихшего Комира. Он сидел у поваленного бревна возле костра и, не отрываясь, глядел на танец язычков пламени. В перешитой наспех плотной рубахе Ярвена, штанишках, раздобытых у кого-то Тагаром и в портянках, сделанных мною. И вроде приодет и умыт, радуйся и играй. А нет, вид у Комира делался таким провинившимся, печальным. Дара вертелась рядом. Скручивала лоскутки ткани и ссыпала в мешочки сухие травы и, стоило ей отвлечься, как малец начинал мычать и тыкать пальцем в её работы.

Вот это лишь усиливало мою тревогу.

Комир — прорицатель и куда сильнее меня.

Он явно что-то видит и знает, но не желает делиться с другими.

Поймав мой взгляд, он виновато опустил голову и поежился.

Его покаянный вид нервировал.

Поднявшись, я сделала несколько шагов к нему, но мальчик заметил это и, вскочив, убежал в сторону леса. Его за руку тут же поймал Хрут и, покачав головой, указал в сторону кухни. Малец, оскалившись, выдернул ладонь из захвата и засеменил к палатке, где набиралась сил раненая жрица. Ей с каждым днем становилось лучше, но вставать она ещё не могла.

Остановившись, я взглянула на недовольное лицо Хрута, на маленького Комира, на Шафата, готовящего в огромном котелке наваристый суп. Рядом крутилась Яська и подсовывала рыженьким приемышам повара куски вареного мяса.

И вроде всё спокойно, а на душе смятение.

— Ты чего это сегодня, Астрид?

Повернувшись, я уперлась взглядом в Ксани.

Она улыбалась, но...

Ее образ поплыл. Я вроде и видела всё тот же лес, но окутанный в густые сумерки. Над деревьями стелился ночной туман, окутывая голые кроны щупальцами. Вскрик, как будто мой и окрик Ксани. Она бежит ко мне, хочет помочь... Да... Я понимаю это, ровно и то, что мне больно. Но вдруг рядом со мной пролетает нечто. Нож. Я пытаюсь пошевелить губами, предупредить, но... не могу. Мгновение и перед Ксани мелькает тень грозного льва...

— Астрид, — картинка развеялась, я снова видела лишь улыбающуюся лисицу. — Ну чего ты такая странная?

— Будет бой, — выдохнула я. — Тагар...

— Что? — она вздрогнула. — Что Тагар? Не молчи, лера!

— Целитель. Нужен будет сильный целитель, или...

— Никаких или! — её лицо побелело. — Что с ним будет? Ну что ты молчишь, — она сильно дернула меня за руку.

— Не знаю... Я не вижу после. Только одну картину. Только несколько мгновений. Но я не вижу...

— Его ранят? Да? Как? Когда?

Я лишь качала головой. Что я могла ещё сказать?

— Ну, Астрид, что еще? Хоть какую-нибудь деталь?

— Туман, — шепнула я.

— Да он тут каждый вечер, — она подняла руку и указала наверх.

На лес действительно медленно опускалась молочная густая дымка. Вязкая и сырая. Совсем как в моём видении.

— Астрид, ты должна рассказать обо всем мужчинам, — Ксани схватила меня за руку и попыталась потащить к реке.

— Нет, — я вырвалась из её захвата. — Нельзя. И тебе ни о чем нельзя было говорить. Но... целители. Дара. Она сможет помочь. Должна.

— Ты полоумная? — Ксани трясло от эмоций, главной из которых явно был страх. — Ты видишь бой! Военачальники должны об этом знать!

— Невозможно изменить будущее, — странно, но мой голос дрогнул.

С детства, когда стало ясно каков мой дар, все вокруг — учителя, отец, няня — твердили одно и то же. От судьбы не уйдёшь. Позже то же мне говорили и жрицы, запрещая хоть что-нибудь рассказывать. Нельзя рвать и путать нити судьбы.

— Ксани, я вижу лишь момент из наших жизней. Краткий миг. И порой кажется, что мужчина со шрамами, занося над тобой меч, желает убить, а на деле он тебя спасает. Я не могу рассказать им то, чего сама не понимаю. Они не смогут ничего изменить. Такова судьба.

— Тогда зачем ты мне рассказала про Тагара? Зачем? — Ксани трясло.

Я растерянно взглянула на нее.

— А потому что должна была, — раздался за моей спиной голосок Дары. — Вы же взрослые и должны это понимать. Сказала, значит, так то и задумано было богами.

— Милая, — я обернулась к малышке, — Комир ничего тебе не рассказывал?

— Нет, конечно, — она пожала плечами, — он же немой. А немой он потому как однажды рассказал о том, что видел. Но и это судьба! Так жрицы говорили.

— И что делать-то? — выдохнула Ксани.

Как бы глупо это не выглядело, но мы уставились на маленькую девочку, будто она мудрее нас двоих.

— Нянюшка говорила, что нужно просто жить. Моя мама... Её убил отец, как только я появилась на свет. Убил за то, что родила не мальчика. Когда я подслушала об этом, так обидно стало, как будто я перед ней виноватая. Но няня... Она сказала, что нужно просто жить. И всё встанет на свои места.

— Астрид? — Ксани обернулась ко мне.

— Дара поможет, — шепнула я. — Она сильнее магией чем целитель Ярвена.

— Я буду следить за вами, — пообещала девочка. — Но говорить нельзя. Плохо это.

— А что конкретно рассказал Комир? За что его изувечили? — я обернулась в надежде высмотреть мальца. Он стоял у палатки жрицы и внимательно наблюдал за нами. Будто знал, о чем мы здесь говорим.

Дара замялась.

— Ты ведь слышала, — подтолкнула я её к ответу. — За что ему отрезали язык?

— Ну, я мало что поняла...

— Дара! — мой голос стал строже.

— Он сказал моему отцу, что... — она облизнула губы, шумно втянула воздух через нос, но продолжила: — Сказал, что скоро настоящий владелец кресла лерда ворвется в замок. Он придет вслед за той, что была обещана ему, и... отомстит за всё. И никакие силы не уберегут их от расплаты. А ещё добавил, что своих языков им не спасти — отрежут. Вот после этого лерд разозлился, и они наказали Комира. Только он смеялся. Плакал, но хохотал. Мне тогда так страшно стало. Он ведь провидец! Он знал, что так будет. Понимаете! Знал, что ему язычок они вырежут и всё равно сказал. Он смелый, лера Астрид, маленький, но смелый и никогда подлости не сделает.

— Это ты мне сейчас к чему говоришь? — я приподняла бровь и вопросительно взглянула на девочку.

— Просто, — она стушевалась и как-то замкнулась. — Чтобы вы знали, если он делает плохо, то это потому, что так лучше.

Однако! Я подняла голову и взглянула на совсем ещё крохотного мальчонку. Не по годам эти двое развиты. Совсем не по годам. И не от хорошей жизни они, не побывав детьми, взрослыми да мудрыми стали.

***

Вернувшись в палатку с ворохом выделанных мягких шкурок, сбросила их на сундук и обернулась. Матрасы Комира и Дары были пусты. Нахмурившись, решила разведать, где же в столь позднее время ошиваются эти двое.

Искать долго не пришлось.

Заглянув в небольшую палатку жрицы, улыбнулась. Моя детвора уже сладко спала на отдельном широком матрасе, расстеленном возле женщины.

— Не забирай их, лера, — негромко попросила дочь Яники. — Заболтала я их. Скучно мне. Вот уж не думала, что ничего не делать — это так утомительно. Совсем отвыкла от праздной жизни.

Кивнув соглашаясь, я вошла внутрь, подняла одеяла и укрыла детей. Они крепко спали и не почувствовали мое присутствие.

— Что с ними дальше будет, лера? — в голосе темноволосой женщины слышалась озабоченность.

— Меня зовут Астрид, и я уже давно не лера, — прошептала немного смутившись. И поправив небольшие, набитые перьями подушки, убрала волосы с лица Комира. Он выглядел таким крошечным. — Откуда они пришли? С какого лена.

— Откуда же мне знать, — жрица чуть подтянулась, устраиваясь на подушку повыше. — Дара девочка скрытная лишнее никогда не скажет. Всё молчком. Но не воровитая, чужое без спросу не возьмет. У других не отнимет. Еду не прячет. Читать и писать умеет. Видно воспитание. Мальчонка дикий, конечно, но оно и понятно с таким увечьем. Так куда ты их определишь, послушница?

— Известно куда, — я присела на матрас в ноги малышни, — моими будут. Пока жива, позабочусь, а там...

Я нарвалась на весьма удивленный взгляд женщины.

— А чего это ты, молодая такая, да при таком мужчине и умирать собралась? — Она села еще выше и, потянувшись, подсунула под спину вторую жесткую подушку. — Странно даже. Я вот к вам прибилась и жизнь новыми красками заиграла. Рановато ты, девочка.

— Я прорицатель... — попыталась объясниться, но услышала смешок.

— И что? — жрица забавно приподняла густую смоляную бровь. — Был бы от вас, видящих, хоть какой-то толк. А так — сплошные пустые слова. Только путаницу в жизнь вносите. Страху напустите, а на деле получается пшик...

— Много вы таких, как я, знали? — даже обиделась немного на такие слова, хотя доля правды в них чувствовалась.

— Да в палатке этой вас уже двое, — она махнула рукой на спящего Комира. — И что? Ай, лучше бы ты бытовиком родилась, куда полезнее.

Я рассмеялась, вот уж не поспоришь.

Жрица улыбнулась и прикрыла глаза. На смуглой от постоянного загара коже проступали синяки, уже желтые, сходящие. На душе шевельнулось удовлетворение оттого, что мы спасли ее. Одной могилой на обочине дороги больше не стало.

— Вы вернетесь к своим? — Сама не поняла, зачем спросила, наверное, чтобы еще немного поговорить.

— Не знаю, — она зевнула и прикрыла рот ладонью. — Мечта у меня есть. Заветная. Вот лежу уже какой день и думаю, может, сама Яника мне тебя, послушница, послала. Уж больно красиво все в моей голове выстраивается. И лера ты и муж твой не простой вояка, а целый генерал. Совестно будет перед богиней и сестрами не воспользоваться нам в угоду таким-то положением.

— А что за мечта? — Мне стало уж больно любопытно, как мною «пользоваться» собираются.

Любила я открытых людей. Тех, кто не за твоей спиной свои делишки проворачивать будет, а в лицо все выскажет, еще и подельником своим сделает.

— Храм построить хочу, — выдохнула женщина. — Из камня, да в три яруса. А рядом большую деревню.

— Да сколько мы уже их возводили, — отмахнулась я. — Придут нелюди и всё спалят.

— Вот, — она закивала и распахнула глаза. — Потому как храм под охраной находиться должен. И я не про жриц. Было бы замечательно, найдись лерд или орин, который выделил бы нам участок на своей земле. И вот тогда-то можно было развернуться. Красивый высокий храм, трапезная рядом, а за ним дома ровненькими рядками да с огородами. Для вдов и девушек осиротевших. Для престарелых жриц. Чтобы все знали, куда идти нужно, чтобы приют и защиту получить. Чтобы мужики ручейком в деревеньку эту стекались в поисках невест, не избалованных, работящих.

— Хорошая мечта...

Я кивнула, ярко представляя эту картину. Внезапно пространство передо мной подернулось. Моргнув, четко увидела перед собой знакомый, но в то же время чуждый пейзаж. Поле, засеянное пшеницей, чернеющая кромка леса вдалеке и строящийся храм. Люди мельтешат. Телеги с досками со стороны замка едут. А впереди бежит повзрослевший Комир. Внешне он всё такой же светленький да щуплый. Ему машет темноволосая женщина в коричневом платочке...

Я просияла.

— Что-то увидела, лера? — из цепких лап собственной магии меня выдернул вопрос жрицы.

— Ваш храм, — шепнула не удержавшись.

И вдруг в ускользающей картине заметила мужчину, руководящего стройкой... Сердце забилось быстрее в дикой надежде — он обернется, и я пойму, что не ошиблась. Но всё развеялось, оставляя меня ни с чем.

— Ты побледнела, лера.

— Я вижу плохие вещи, и всё чаще, — прохрипела, успокаивая растревоженную душу.

— А хорошие?

— И их тоже, — тяжело выдохнув, погладила Дару по худенькой руке.

— Детей видишь?

— И их, и вас, — я подняла взгляд на женщину. — Мы так и не познакомились.

— Эла, — представилась жрица, — как дальше уже и сама не помню. Девчонкой была, когда красноглазые на нашу деревню напали. Местная я, с северных земель. Мать — ведьма, род её древний. Отец... вроде магом был. А может, и нет. Время всё стерло. Я и не помню их совсем. Ушли перевертыши, а через несколько дней появились жрицы. Так я и стала дочерью Яники. В общем, всё как у всех. Меч, дорога и вечная война, но не как у мужчин — за власть и земли. Наша война, она за жизни слабых, малых и старых. И нет у нее ни начала, ни конца. Вечная битва.

— А если Ярвен вернет мне лен, вы захотите остаться?

Она приподнялась на локтях и забавно склонила голову набок.

— А кого убить надо, чтобы та земля к тебе вернулась?

Не ожидая такого ответа, я вдруг прыснула со смеху и тут же прикрыла рот, чтобы детей не разбудить.

— Да убивать не обязательно, — выдавила из себя, давясь хохотом. — Ярвен бы выжил...

— А это ты к кому надо пришла, — важно закивала она. — Я же не просто так с детьми осталась. Дара — маг, конечно, сильный, но со смертью не ей беседы вести.

— А кому? — я подалась вперёд, кажется, понимая, что к чему.

— Ведьме, конечно, — авторитетно заявила жрица. — Мы же непросто маги. Это ты черпаешь силы изнутри, высасываешь её из собственной души. А для меня весь мир — полная чаша: огонь из костра, воду из ручья, а жизнь, да из той же земли выну и в генерала твоего вложу.

— И в Тагара?

— А надо? — она прищурилась.

— Надо, — закивала я, — очень надо.

— Сделаю, но с тебя, лера, храм и деревня...

— Три, — не задумываясь пообещала я, — и помощь во всем.

— Хорошая ты послушница — ведьма улыбнулась да так, что зубы показались. — Все живы будут. Я свое не упущу.

Кивнув, я попыталась восстановить образ того высокого, крепкого мужчины из видения. Ярвен ли? Я очень надеялась, что не обозналась...

***

Разговор со жрицей меня немного успокоил, но тревога всё равно грызла сердце.

Оставшись одна в палатке, ворочалась на матрасе под теплым одеялом и всё прислушивалась к звукам лагеря. Стоило кому-нибудь вскрикнуть или погреметь ящиками, как я мгновенно открывала глаза и таращилась на закрытый полог.

Ждала.

Чего?

Сама не понимала.

Это изводило, терзало и не давало покоя.

Что-то подсознательное и неподвластное моему разуму.

Иногда мне казалось, что я засыпаю, но легкие шорохи снова вынуждали выныривать из липкого омута дремоты. Прислушиваясь, ругала себя на чем свет стоит, за мнительность, за неспособность оградить себя от собственного дара.

Успокаивалась, закрывала глаза и снова зачем-то слушала лагерь...

... Шаги, тихие, едва уловимые. Прямо за палаткой. Хруст сломанной под чьим-то весом ветки. Дыхание. Некто стоял прямо за тонкой стенкой моего укрытия. Он молчал.

Замерев, пыталась понять — не игры ли это моего уставшего сознания. Сплю я или нет? Реальность ли происходящее.

Еще шаги, но другие. Короткие и легкие. Какие-то неуклюжие.

— Не время, — едва уловимый шепот. — Ещё рано. Но ты должен сделать так, как сказал я. Ты ведь всё видишь?

Говорящему никто не ответил. Я попыталась открыть глаза, но дремота не отпускала.

— Ей ничего не будет. Никому не будет. Ты ведь хочешь получить то, что у тебя отняли? Всё будет. Поверь мне. Я никогда тебя не обману и не предам. Ты последнее, что у меня осталось, и я желаю тебе счастья. Не бойся. Доверяй тому, что видишь. А сейчас иди... Уже скоро.

Снова шаги. Тихие и громче. Шелест сухой травы, придавливаемой к стылой земле сапогами. Кашель...

Именно он окончательно убедил меня, что ничего не грезится. Распахнув глаза, тяжело повернулась на живот и привстала на локтях. Нужно было подняться и посмотреть, кто там, но как же тяжело мне было стряхнуть с себя цепи сна.

Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем я встала на ноги и шатаясь дошла до полога, откинула его и, сделав шаг, внезапно уткнулась во мраке ночи во что-то твердое.

— Астрид! — раздалось удивленное надо мной. Препятствие повернулось и заключило меня в объятия. — Что ты делаешь здесь? Почему не спишь?

— Там... шаги и говорили, — мой голос хрипел спросонья. — Там... за палаткой.

— Астрид, — Ярвен резко поднял меня на руки и, сделав несколько шагов, позволил увидеть всё пространство за нашими спинами.

Никого не было. Горели два больших костра, поваленные около них бревна и те пустовали.

— Через несколько часов рассвет, моя лера, все спят. И я шел к тебе. Возможно, ты услышала через сон меня, остальное нарисовало воображение.

— Нет, — я широко зевнула и, передернув от холода плечами, затрясла головой. — Я слышала, они говорили... Он твердил, что второй должен сделать всё, как он велит, и никому ничего не будет. И всё уже скоро....

Собственные слова показались мне странным бредом. Теперь уже и я сама это понимала.

— Ну вот видишь, сама же говоришь — никому ничего не будет, — тихо засмеялся Ярвен. — Просто дурной сон, но никогда больше не выскакивай из палатки. Лагерь большой, народу много, затеряться может любой. Не доверяю я никому, каждый третий предать способен. А у нас, помимо моих воинов, ещё и перевертыши Тагара, пришлых, пробившихся в дороге много. В основном подростки и дети, но не только. Слишком разношерстное войско. Раньше меня это не заботило, терять было нечего. А теперь это вылилось в проблему.

Отодвинув тяжелый полог, Ярвен занес меня обратно в теплую палатку. Опустил на твердый матрас и навис сверху. Улыбнулся. В его темных глазах разгорался жаркий алый огонек.

— Поцелуешь? — выдохнула я, скользнув ладонью по его груди.

— Весь вечер мечтал прийти к тебе пораньше и хоть немного посидеть рядом, — признался он. — Мои люди говорят, ты шьешь зимнюю одежду детям. Это отлично.

— Плащи и одеяла, — похвалилась, обнимая его за плечи. — Ты не уйдешь?

— Я, наконец, пришел, моя красивая, хоть остаток ночи, но проведу, сжимая тебя в объятьях. Оказывается, для счастья мне нужно так мало. Видеть твои глаза, наблюдать, как ты улыбаешься, и ощущать тепло податливого тела. Даже мечтать о таком не смел.

Немного смутившись, я, тем не менее, расстегнув громоздкую булавку, стянула с него плащ, вслед за ним отправила в сторону крышки сундука и теплую кожаную куртку. Только когда проворно высвободила первую из трех больших деревянных пуговиц на рубашке, Ярвен дрогнул и накрыл мои пальцы своей огромной ладонью.

— Астрид, я хочу, чтобы ты понимала — чем больше даришь мне свои ласки, тем сильнее становится наша и без того крепкая связь. Если ты вдруг передумаешь...

Вздохнув, прикрыла его рот рукой.

— Шим, скоро весь лагерь начнет высмеивать тебя. Где это видано, чтобы жена, да ещё и истинная, гонялась за драконом по всем полянам, соблазняла его и склоняла к близости. Пожалей меня, генерал, вот нужна мне такая слава?

— Лера, — он тихо засмеялся, — я же о тебе думаю. Тебе счастья хочу. Только тебе...

— Ой, целуй уже, — не выдержала я и сама потянулась к его губам.

Он меня не разочаровал. Мгновенно оказавшись подмятой под огромного мужчину, млела от удовольствия, ощущая, как его немного шершавые ладони скользят по моим бедрам, задирают подол его же туники и поднимаются всё выше. Губы моего генерала становились все требовательнее и жаднее. Его язык, ворвавшись в мой рот, приласкал нёбо и слился с моим языком, дразня и главенствуя.

Громко застонав, согнула ноги, давая своему дракону больше свободы.

Он не растерялся. Мягко раздвинув их шире, удобно устроился между. Чуть отстранившись, навис надо мной, всматриваясь в мои глаза. Я тонула в той любви и нежности, что видела в этом взгляде. Ощущала себя такой цельной, нужной и желанной...

— Скажи мне, Ярвен... — шепнула, чувствуя такую нужду в его признании.

Мне так не хватало этих простых слов.

— Я люблю тебя, — выдохнул он и резко ворвался в моё тело.

Счастливо улыбнувшись, обвила его шею и забралась пальцами в темные жесткие волосы.

— Астрид... — рыкнул он, не прекращая дарить мне это непередаваемое удовольствие.

— Люблю тебя, — шепнула ему в губы. — Всегда буду любить и выбирать только тебя, под какой личиной ты бы ни скрывался. Люблю тебя, Ярвен Шрам!

Палатка наполнилась звуками страсти, оглушающими первые предрассветные трели птиц.

Сквозь сон ощутила легкое прикосновение. Словно чьи-то губы нежно поцеловали уголок глаза. Душу окутало тепло, разливаясь непередаваемым удовольствием. Вроде ещё лежу на матрасе, а уже ощущение, что день пройдет просто замечательно.

Одеяло на мне натянулось выше, до самого носа. А большая мужская ладонь скользнула по спине лаская.

Так хорошо стало, спокойно.

В палатке повисла тишина. Поежившись, я всё же открыла глаза и уставилась на задернутый полог.

Ушел... Улыбка медленно сошла с губ. Опять оставил меня одну, хоть раз бы проснуться в его крепких объятьях.

— Не выспалась? — раздался голос сбоку. — Я старался не шуметь.

Вздрогнув от неожиданности, повернула голову и просияла.

Нет, Ярвен никуда не делся, сидел у меня в ногах и, кажется, кроил меховые сапоги. При этом он задумчиво поглаживал Лючи по розовому хохолку и, не жадничая, активно скармливал ей небольшие кусочки сырого мяса из миски. Перед ним на земле лежали две широкие полоски кожи, лисья шкурка и деревянная заготовка под подошву. Взглянув на меня, Ярвен довольно прищурился.

Он явно был в хорошем расположении духа.

— И все-таки я тебя разбудил, — его ладонь прошлась по моему бедру. — Ты так сладко спала, что я не удержался и...

Он не договорил, но я и так сообразила, что меня слегка потискали.

— Я прекрасно отдохнула, мой генерал, и совсем не против твоих вольностей, — вздохнула, наблюдая, как приподнимаются уголки его тонких, твердых губ.

Мой взгляд сместился на щеку мужчины. Шрамы стягивали кожу, кое-где появлялись небольшие сухие трещины и проступала сукровица. И всё равно это ничуть не портило его, но тревожило меня.

— Надо смазать кремом твои рубцы. Ты совсем за собой не следишь, Ярвен.

В ответ он, приподняв бровь, лишь отмахнулся.

— Красивее это меня не сделает, лера.

— А не надо красивее, — возмутилась, не понимая его. — Если уж выбирать между Шимом и тобой, то предпочла бы Ярвена. И я говорила тебе это и не раз. Но это же больно. Трещины начинают кровоточить. К тому же если попадет грязь — начнется воспаление. Нельзя вот так вот всё оставлять! — И тут я вспомнила: — У меня же был крем. Его жрицы варят из ромашки и зверобоя. Он на основе барсучьего жира. Всё смягчает и... И что я тебе рассказываю!

Скинув с себя одеяло, поднялась и полезла в свои малочисленные пожитки. Был у меня во время обряда с собой маленький деревянный флакончик в поясной сумке.

— Астрид, потом, — попытался остановить меня дракон.

Но я не поддалась.

— Знаю я твои «потом», мужчина! Нет уж...

Найдя искомое, обрадовалась, как дитя. Конечно, крема немного, но пока хватит. А дальше можно и с Элой новый сварить. Что богиня Яника зря аж целую ведьму нам послала?!

Надо пользоваться её знаниями.

Открыв пробку, я направилась к своему дракону. Прошлась взглядом по его одежде. Черная рубашка наглухо застегнутая, кожаная куртка на плечах, плащ лежит рядом.

Хм...

Чтобы не улизнул, мягко отодвинула завтракающую Лючи и уселась верхом на мужские бедра. Огромные ладони вредного дракона тут же сомкнулись за моей спиной.

Отлично, вот в таком положении сопротивляться не сможет.

Видимо, мой триумф не ускользнул от Ярвена.

— Ты упрямица, лера, — шепнул он, пытаясь заглянуть в мои глаза. — Меня осматривали лучшие целители и не раз. Но черное пламя оставляет незаживающие следы. Такие, что ни один светлый маг не справится.

— Я не собираюсь это исправлять, — деловито зачерпнув крем указательным пальцем, принялась осторожно смазывать глубокие шрамы. — Мне не нравится, что они воспаляются. Только и всего. С целителями я спорить не буду, но и мириться с таким положением дел тоже. Я еще твою грудь внимательно осмотрю, вдруг и там моей руки не хватает.

— Не надо, — Ярвен покачал головой, мешая мне.

— Не двигайся, — тут же зарычала на него. — Может, тебе и не надо, а мне очень даже нужно осмотреть там всё. Я тебя в детстве за твое благородство обожала. За то, что малышей не трогал и поединки всегда честно выигрывал, в отличие от того же Маро. А что до красоты... Так знала, она исчезнет, как только ты переступишь черту взросления. Так что не важна она мне. Поверь, я в жизни столько пережила, что научилась разбираться в людях, и ведаю, за что мужчину любить нужно.

— И за что же? — он улыбнулся.

Самый крупный шрам сморщился, открывая мне вид на ещё одну маленькую трещину.

— За душу, Ярвен. Красота, она здесь, — опустив ладонь, я прижала её к тому месту, где отчетливо слышалось бешеное биение сердца мужчины.

— А если бы я оказался не им, Астрид? — тихо спросил Ярвен. — Что, если бы сейчас появился тот самый Шим из прошлого?

— И внимания бы не обратила, бегая за своим несносным муженьком и пытаясь загнать его на супружеское ложе, — честно призналась, глядя в его теплые темные глаза. — Ещё немного и я войду в историю как самая настырная избранная дракона.

— Совсем бы не посмотрела в его сторону? — его руки скользнули по моей спине вверх. Замерев на мгновение, насладилась этой нежной лаской.

— Ярвен, я живу настоящим. Я никогда не забывала о тебе, жила тихой надеждой, что, может быть, когда-нибудь и свидимся, но... Пойми, та детская любовь, она как ниточка, которая не позволяла мне забыть, кто я есть. Связывала меня с прошлым. Но встретив тебя, я сама её оборвала. Я люблю тебя. Так что не мешай мне, мужчина, ухаживать за тобой. От тебя же подобного не дождешься.

— Чего это? — он приподнял бровь. — Проси, что хочешь. Сапоги уже шью.

Он размашистым жестом указал на кожаные лоскуты.

— Вот сразу проси, а сам? — свредничала я.

— А что я могу? — Ярвен смутился. — Букет пожелтевших листьев тебе принести! И только. Осень на дворе. Я честно искал цветы и ягоду. И ничего, — он так забавно вздохнул, словно действительно там по поляне на четвереньках ползал. — И вообще, всё, что у меня было — уже твоё, даже вон Лючи.

— Лючи? — Я приподняла бровь. — Да она уже давно моя. И цветы я не люблю, вот ягоду...

— Нет ее, — он снова вздохнул только ещё печальнее. — Лично на болота ходил.

— Когда только успел?

— А где же я, по-твоему, пропадал? Но подожди, вот придет весна — все цветы у твоих ног будут.

— Все не надо. Мне только ромашку и зверобой, — я покрутила у его носа деревянным флакончиком, — и ещё барсучьего жира.

И глядя на его задумчивое выражение лица, не выдержала и, потянувшись, поцеловала быстренько в губы. Отстраниться не успела, дракон стиснул руки и притянул меня к своей груди.

— Я правда искал эти цветы, Астрид, — тихо выдохнул он, словно это признание было важно для него. — Сидел и пытался понять, что дарят любимым женщинам. Что я могу найти для тебя здесь, практически в лесу? Перебирал варианты и не находил решения. Это ужасно унизительно для мужчины — ощущать свою никчемность. Не научился я ни флирту, ни ухаживаниям. Не смотрел на женщин, ведь знал — где-то есть ты, а иной и не надо. Прости меня за мою невнимательность. Я научусь быть для тебя лучшим, Астрид. Поверь, я смогу.

— Я знаю, — обняв его за шею, приподнялась и прижала к себе.

Ярвен судорожно выдохнул и спрятал лицо на моей груди.

— Я тысячи раз проклинал себя за ту ночь, Астрид. Мне раз за разом снилась та телега и ты, такая напуганная и в то же время смелая. Как я мог отпустить тебя? Как мог не спасти? Я не понимаю, как простить себе это. Я просто не знаю, как ты можешь простить...

— У меня был шанс выбраться из родного замка незамеченной, у твоего отца — нет. Ты принял правильное решение тогда и никогда не сомневайся в этом, Ярвен! И хватит возвращаться к этому разговору. Все уже сказано, все прощено и забыто.

Склонившись, я коснулась губами его виска. Повела носом и улыбнулась — от него пахло ромашкой.

Но нашу идиллию разрушили внезапные громкие крики.

Ярвен вздрогнул и вскочил со мною на руках.

— Что это? — я испуганно схватилась за ткань его рубашки.

— На лагерь напали, — выдохнул он, опуская меня на землю.

— Сейчас же день? — выдавила из себя, чувствуя, как сердце сжимают когти страха.

— Рассвет, но из-за густого тумана все еще темно! — спокойно ответил он и потянулся за мечом и плащом. — Наружу ни шагу, Астрид. Я знаю, что ты хороший воин, но из палатки и нос не показывай. Ясно!

Я закивала, обнимая себя за плечи.

Коснувшись моих губ, он отстранился и вышел.

Оставшись одна, быстро осмотрелась. Нашла одежду, плащ и старые портянки. Спешно приведя себя в порядок, всё прислушивалась в надежде, что это просто группа ополоумевших от голода мужиков решили втихую украсть немного провизии, но были пойманы за этим делом.

Но, нет…

Звуки боя становились всё громче и яростнее.

Смекнув, что в этот раз не пронесет, нашла меч и, крепко сжимая его в руке, не утерпела и отодвинула полог палатки. Нет ничего хуже неведения.

Рассвет. В полумраке в вышине причудливо извивались молочные щупальца тумана. Они цеплялись за голые ветви, поглощая свет первых лучей солнца.

Нехорошее предчувствие снова жадно вгрызлось в сердце.

Ещё никогда я так не боялась будущего. Потому что теперь мне было что терять.

А крики и лязг металла становились всё громче.

И запах… Странный. Мерзкий. Будто жженый волос. Подняв мордочку, Лючи оторвалась от миски и вдруг зашипела. Недобро так. Высунула длинный язык, будто пробуя воздух на вкус. А вонь усиливалась. Сорвавшись с места, она, немного неуклюже раскидывая короткие лапки, понеслась на выход. Мгновение и моя чешуйчатая проныра исчезла в ближайших зарослях травы, бросив свое лакомство.

И тут до меня дошло. Кто-то поджог снаружи палатку. Это запах паленого меха так раздражал нос. Отлично понимая, что ослушалась Ярвена, я выскочила наружу и покрутила головой. Картина предстала моему взору жуткая. Несколько палаток пылали, наша тихо заходилась огнем. Треск от огня стоял оглушающий.

Сделав несколько шагов, опомнилась и побежала вперёд. Туда где вечером оставила детей. На том конце лагеря тоже виднелся черный дым. Он смешивался с туманом, въедался в глаза и мешал дышать.

Вокруг меня метались мужчины. Кто свои? Где чужие? Не могла разобрать. Краем глаза заметила, как Яська тащит своих рыжеволосых мальчуганов в сторону реки.

Здравая мысль!

А вот ни её медведя, ни ящера видно не было.

Я побежала быстрее и вдруг споткнулась. Крайние палатки от леса горели. И в одной из них должна была находиться жрица. Душа от страха в пятки ушла.

— Дара! — истошно заорав, я ринулась туда. — Комир! Эла! Дара!

— Астрид, — меня обогнала Ксани. — Дети?

— Я не знаю где они… — договорить не успела, нам наперерез ринулся детина. Морда перекошенная. Грязный, лохматый, а глаза будто кровью налитые. Жуткие!

Бешеные! Наконец, до меня дошло, кто осмелился напасть на лагерь генерала.

Эти совсем чумные. Полоумные, что своей человеческой души лишились.

Не теряя времени мы с Ксани, не сговариваясь, ударили перевертыша разом. Мой клинок мягко вошел в его бок, разрывая ткань одежды и окрашивая ее в грязно бордовый цвет. Он захрипел и упал. Выдернув острие, завертела головой.

Вдруг показалось, что между деревьями мелькнула щупленькая фигурка.

— Комир, — закричав, я сбила еще одного нападающего с ног и понеслась к густому темному лесу.

За спиной раздался глухой мужской рык, булькающий звук и… Ксани нагнала меня. Она принюхалась, пытаясь уловить следы детей.

— Где? — меня било мелкой дрожью.

— Словно везде, — призналась она. — Кровь слышу... жрицы, будто волокли ее, или сама ползла. Но не могу понять, куда теперь идти.

— Постарайся, — взвыла я. — Это непростые дезертиры.

Она кивнула, и снова завертела головой. Вокруг кипел бой. Людей у Ярвена было явно меньше той орды, что накинулась на нас. Бешеные пользовались тем, что в отряде генерала в основном маги-огневики, а палить, опасаясь задеть своих, они не станут.

Хотя мужчины справлялись и так. Где-то рядом яростно рычал Тагар.

— Вон там, — Ксани ткнула всё на те же кусты у линии леса. — Это должен быть Комир, других малышей больше просто нет.

Кивнув, я метнулась туда. Лисица не отставала. Пытаясь высмотреть своего мальчика, я не понимала, где Дара, почему она оставила брата. В голову лезли ужасные мысли. Девочка наверняка не могла оставить жрицу. А палатки практически догорели.

Едкий дым раздражал глаза. Они чесались, по щекам скатывались редкие слёзы.

— Комир, — закричала я, понимая, что просто не вижу его.

И он показался. Выскочил из-за большого дерева и как-то неуверенно мне махнул рукой. Пытаясь унять бешено бьющееся сердце, рванула к нему. Ксани закашлялась, согнулась пополам и отстала. Я представляла, каково ей сейчас. Напрочь поди этой вонью нюх отбило.

Добежав до своего малыша, попыталась поднять его на руки, но он не дался. Замотал головой и обхватил своими крохотными ладошками моё лицо. Вынудил посмотреть на него.

"Прости, мама, — четко прочитала я по его губам. — Так надо"

Удар. Что-то тяжелое врезалось в мою голову.

— Астрид, — заверещала Ксани.

Как-то неуклюже развернувшись к ней, почувствовала, что земля просто уходит из-под ног. А вокруг полумрак. Уже дым, а не туман застилает небо.

Ксани бежала мне на выручку, а у меня в этот момент душу вымораживало от ужаса.

Я знала, что сейчас случится. Знала и пыталась предотвратить, выставив руки и жестом останавливая ее.

Ещё один удар, перед глазами расплывались красные круги.

— Нет, — знакомый грубый голос за спиной.

Свист брошенного клинка. Ксани заметила его, но поздно.

Дикий рев. Прямо перед ней выскочил из зарослей с яростным полным гнева ревом огромный горный лев. Тагар успел совершить оборот, прежде чем клинок плотно вошел в его грудь, пронзая и его избранную.

Он пошатнулся и упал навзничь, закрывая собой свою женщину.

— Эла! — мой хрип вышел громче, чем я надеялась. — Комир... — из последних сил подняла взгляд на мальчика.

Он плакал и качал головой.

"Так надо, — упрямо произнес он одними губами. — Прости, мама"

Тьма накрыла. Беспомощность спеленала по рукам и ногам.

— Ты всё сделал правильно, — я знала, кому принадлежит этот голос, но звучал он с непривычными уверенными нотками. — Теперь делай, как видишь. Ты молодец.

Судорожно выдохнув, я погрузилась в вязкую тьму, потеряв связь с реальностью.

***

Не приходя до конца в сознания, я отчетливо слышала топот лошадиных копыт и ржание. Ветер трепал мои волосы, скрывающие лицо. Что-то липкое покрывало кожу, противное, холодящее. Затылок немел...

Выровняв дыхание, пыталась примерно представить, что происходит вокруг.

Скрип колес. Подо мной трясло явно телегу. Но ощущение было такое, что это не простая повозка, в которой я почти всю взрослую жизнь провела на дорогах. Нет, эта была иной. Узкой, что ли. Под ладонями древесина царапалась, угрожая занозами. И запах...

Ужасная вонь засохшей крови и мокрой шкуры.

Я смутно догадывалась, что моё тело бросили на небольшую тележку, прикрепленную к дрогам. Ту самую, на которой перевозили забитый скот или пойманного зверя на охоте. Порой в такую повозку запрягали лошадь или осла. Я невольно вспомнила родной дом и то колесо, в котором застряла лапа моей Лючи.

Кто же знал, что спустя столько лет на таких же немытых вонючих досках как скотину на убой будут везти меня.

На ухабе сильно тряхнуло. Застонав, ощутила, как к горлу подкатывает желчный ком. Тошнило.

— Она пришла в себя? — кто-то подъехал. В нос ударила удушающая вонь пота и лошадиного дерьма.

— Нет, иногда начинает стонать, как сейчас, так что прикажи ехать аккуратнее, — а вот обладателя этого голоса я хорошо знала.

— Чего это ей такие почести?

— А с того, что мне заплатили, чтобы я её живой и невредимой выкрал и доставил целехонькую. Если не доедет, угадай, на кого я всё свалю, красноглазый, — голос-то прекрасно известный, но вот слышался он совсем по-иному. Не было в нем былой тщедушности и трусливости. Нет, так говорил уверенный в себе воин.

— Ты ей по башке настучал... — попытался отбрыкаться незнакомец.

— А ты не довез! — рыбоглазый глумливо засмеялся. — И не я ударил, а второй...

— Он только обращается в истинного зверя, не контролирует себя, — вонючий перевертыш произнес это так, словно с его сородичем происходит некое таинство, а не простое сумасшествие.

— Мне плевать, почему у него удар такой вышел, красноглазый. Я должен сберечь леру и доставить максимально целой. Если что — твоя голова с камня покатится, а не моя, — мужчина кажется наслаждался своей тирадой.

Такой высокомерный, даже немного напыщенный. Откуда только все взялось?

Вонючий что-то там пробурчал себе под нос и отъехал.

— Лера Астрид, ведите себя тише, — негромко произнес дракон прямо над моей головой. — А то мы так действительно никуда не доедем. А это крайне нежелательно ни для меня, ни для вас.

— Я могла бы догадаться, что это ты предатель, Хрут, — мой голос звучал настолько слабо, что я сама еле расслышала слова.

— Нет, — он усмехнулся, — не я. Я вообще, воюю на своей стороне и точно не с вами. И не с Ярвеном. Хотя представляю, в какой он сейчас ярости. Но раз уж судьба поместила нас в одну лодку, так предлагаю грести сообща. Ну или хотя бы не мешайте мне.

— Я в видениях наблюдала, как ты убил...

— Э-э-э, нет, — шикнул он, вынуждая меня замолчать, — вот свои видения оставьте при себе. Они для вас и для мальчишки, остальным о них знать не положено.

— Комир, — я сглотнула. — Он предал...

— Он никого не предавал, Астрид, — голос белоглазого сделался суровым. — Он, как и вы, ниточка в руках богинь судьбы. Вам дают узреть нужные моменты, а после дергают, и вы совершаете тот или иной поступок. Вот поэтому древние и не позволяли раскрывать обладателей дара видящих. О такой магии умалчивали. И правильно делали. Вы марионетки Богов.

— Откуда тебе знать! — зарычала я, недовольная его словами.

— А у меня половина семьи была из провидцев, — он как-то печально усмехнулся, с толикой горечи, что ли. — Но это нас не спасло. Всех перебили. Так что вы всего лишь нити, с помощью которых боги плетут свои интриги. А сейчас закройте рот и притворитесь умирающей. Не советую мешать мне, иначе милостив не буду.

Повозку снова сильно тряхнуло. Что-то коснулось моего носа. Твердое и неприятное.

Сапог.

Меня передернуло. Попытавшись разлепить глаза, лишь сделала себе хуже. Голова трещала, нестерпимо колотило в висках. Затылок просто «отваливался». Тошнило. Постоянно и невыносимо.

Руки и ноги не слушались. Помучившись немного снова впала в беспамятство...

— ... Лежит девка, — знакомый голос прорвался в мое сознание.

Обрадовавшись, на мгновение даже внутренне застыла.

Шафат! Это точно был он. Спутать я никак не могла!

— А куда ей деваться? — фыркнул недовольно Хрут. — Ты, детина безмозглая, когда по голове ее бил, о чем думал? Прибить же мог. Уговора такого не было.

— Я? — В голосе повара мне послышалась издевка. — А я думал о своей жене и о том, как эти мерзкие маги ее убивали. Вот так же — по голове дубиной. А она у меня была куда меньше этой девки. Хрупкой девочкой была. Нежной. Так что чего мне эту леру щадить?! Дай волю — удушу прямо здесь.

Я не могла поверить в то, что слышу. Нет. Чтобы Шафат? Как-то вспомнились слова Ярвена, что он своего человека заслал к красноглазым. Это наверняка он. По-иному, быть просто не могло. Неправ да все. Врет он. Врет!

— И что теперь, за свою бабу всему миру мстить собрался? — дракон явно потешался над перевертышем.

— Зачем всему? — Шафат словно оскалился. — До кого дотянусь, того и придушу. И всё равно мне — маги-то или драконы. Всех убивать буду.

— И Яську? — Хрут засмеялся, его пренебрежение медведя очень задевало.

— Яська — подстилка твоя, — перевертыш зло зарычал. — Что думаешь, не понял, зачем ты мне её подсовываешь. В моей жизни была всего одна женщина и одно дитя — за них мстить буду. Всем буду!

— Осторожнее, Шафат. Твои глаза полны красного яда. Как ловко ты кастрюлями прикрылся, чтобы не заметили. Не учуяли. Зверь-то уже безумен. Своих не признает, истинную вторую не чует. Человека в себе теряешь. Лечить тебя нужно. Ведьме на поруки отдавать, чтобы отпаивала зельями своими. Может, что еще и выйдет.

— Нет у меня «своих» — шипел медведь. — Мертвы мои. Одна женщина дается богами. Одна!

— Хотя, ничего уже с тебя не выйдет, — словно не слыша его размышлял Хрут. — Не простит тебе Ярвен ни жену свою, ни друга. Если не выживет Тагар — весь его клан мстить начнет. Одним клинком приговор себе подписал, дурак. А мог бы жизнь начать заново. Отомстить по-правильному, по уму. И жить. Счастливо жить, детей родить.

— А для кого мне жить, дракон? — кажется, медведя трясло, я четко слышала в его голосе безумие. — Для кого?!

— Для пацанов, которыми ты прикрывался, называя своими. Для женщины, которой ты нравился, красноглазый.

— Подстилка! — в ярости сплюнул перевертыш.

— Заткнись! — в голосе Хрута прорезалась такая лютая ненависть, что я вздрогнула. — Вот такие, как ты, и сделали из нее шлюху! А душа у нее чистая. Но да, не для тебя она и не для меня. Хотя, за свое счастье я еще поборюсь. Раз такому, как ты, вторая дана была, то и моя найдется. А ты — сгнившая шкура, Шафат. Тебя и в расход не жалко.

— Не лезь ко мне в душу, дракон. А то убью! — взвыл полоумно медведь.

— Я тебе не баба, поваренок! Со мной не справишься.

Зарычав, Шафат нарочно с силой толкнул маленькую повозку, в которой лежала я, и спешно отошел. Я отчетливо слышала его шаги в невысокой сухой траве.

— Только не стони, лера, — вновь раздалось надо мной. — Слушай, что говорят вокруг. Магией своей не брезгуй. А я уж постараюсь, чтобы ты узнала как можно больше. Всё нужно делать по уму, — это он сказал уже скорее себе. — Особенно мстить... Да, вот с местью спешить не стоит.

***

Не приходя до конца в сознания, я отчетливо слышала топот лошадиных копыт и ржание. Ветер трепал мои волосы, скрывающие лицо. Что-то липкое покрывало кожу, противное, холодящее. Затылок немел...

Выровняв дыхание, пыталась примерно представить, что происходит вокруг.

Скрип колес. Подо мной трясло явно телегу. Но ощущение было такое, что это не простая повозка, в которой я почти всю взрослую жизнь провела на дорогах. Нет, эта была иной. Узкой, что ли. Под ладонями древесина царапалась, угрожая занозами. И запах...

Ужасная вонь засохшей крови и мокрой шкуры.

Я смутно догадывалась, что моё тело бросили на небольшую тележку, прикрепленную к дрогам. Ту самую, на которой перевозили забитый скот или пойманного зверя на охоте. Порой в такую повозку запрягали лошадь или осла. Я невольно вспомнила родной дом и то колесо, в котором застряла лапа моей Лючи.

Кто же знал, что спустя столько лет на таких же немытых вонючих досках как скотину на убой будут везти меня.

На ухабе сильно тряхнуло. Застонав, ощутила, как к горлу подкатывает желчный ком. Тошнило.

— Она пришла в себя? — кто-то подъехал. В нос ударила удушающая вонь пота и лошадиного дерьма.

— Нет, иногда начинает стонать, как сейчас, так что прикажи ехать аккуратнее, — а вот обладателя этого голоса я хорошо знала.

— Чего это ей такие почести?

— А с того, что мне заплатили, чтобы я её живой и невредимой выкрал и доставил целехонькую. Если не доедет, угадай, на кого я всё свалю, красноглазый, — голос-то прекрасно известный, но вот слышался он совсем по-иному. Не было в нем былой тщедушности и трусливости. Нет, так говорил уверенный в себе воин.

— Ты ей по башке настучал... — попытался отбрыкаться незнакомец.

— А ты не довез! — рыбоглазый глумливо засмеялся. — И не я ударил, а второй...

— Он только обращается в истинного зверя, не контролирует себя, — вонючий перевертыш произнес это так, словно с его сородичем происходит некое таинство, а не простое сумасшествие.

— Мне плевать, почему у него удар такой вышел, красноглазый. Я должен сберечь леру и доставить максимально целой. Если что — твоя голова с камня покатится, а не моя, — мужчина кажется наслаждался своей тирадой.

Такой высокомерный, даже немного напыщенный. Откуда только все взялось?

Вонючий что-то там пробурчал себе под нос и отъехал.

— Лера Астрид, ведите себя тише, — негромко произнес дракон прямо над моей головой. — А то мы так действительно никуда не доедем. А это крайне нежелательно ни для меня, ни для вас.

— Я могла бы догадаться, что это ты предатель, Хрут, — мой голос звучал настолько слабо, что я сама еле расслышала слова.

— Нет, — он усмехнулся, — не я. Я вообще, воюю на своей стороне и точно не с вами. И не с Ярвеном. Хотя представляю, в какой он сейчас ярости. Но раз уж судьба поместила нас в одну лодку, так предлагаю грести сообща. Ну или хотя бы не мешайте мне.

— Я в видениях наблюдала, как ты убил...

— Э-э-э, нет, — шикнул он, вынуждая меня замолчать, — вот свои видения оставьте при себе. Они для вас и для мальчишки, остальным о них знать не положено.

— Комир, — я сглотнула. — Он предал...

— Он никого не предавал, Астрид, — голос белоглазого сделался суровым. — Он, как и вы, ниточка в руках богинь судьбы. Вам дают узреть нужные моменты, а после дергают, и вы совершаете тот или иной поступок. Вот поэтому древние и не позволяли раскрывать обладателей дара видящих. О такой магии умалчивали. И правильно делали. Вы марионетки Богов.

— Откуда тебе знать! — зарычала я, недовольная его словами.

— А у меня половина семьи была из провидцев, — он как-то печально усмехнулся, с толикой горечи, что ли. — Но это нас не спасло. Всех перебили. Так что вы всего лишь нити, с помощью которых боги плетут свои интриги. А сейчас закройте рот и притворитесь умирающей. Не советую мешать мне, иначе милостив не буду.

Повозку снова сильно тряхнуло. Что-то коснулось моего носа. Твердое и неприятное.

Сапог.

Меня передернуло. Попытавшись разлепить глаза, лишь сделала себе хуже. Голова трещала, нестерпимо колотило в висках. Затылок просто «отваливался». Тошнило. Постоянно и невыносимо.

Руки и ноги не слушались. Помучившись немного снова впала в беспамятство...

— ... Лежит девка, — знакомый голос прорвался в мое сознание.

Обрадовавшись, на мгновение даже внутренне застыла.

Шафат! Это точно был он. Спутать я никак не могла!

— А куда ей деваться? — фыркнул недовольно Хрут. — Ты, детина безмозглая, когда по голове ее бил, о чем думал? Прибить же мог. Уговора такого не было.

— Я? — В голосе повара мне послышалась издевка. — А я думал о своей жене и о том, как эти мерзкие маги ее убивали. Вот так же — по голове дубиной. А она у меня была куда меньше этой девки. Хрупкой девочкой была. Нежной. Так что чего мне эту леру щадить?! Дай волю — удушу прямо здесь.

Я не могла поверить в то, что слышу. Нет. Чтобы Шафат? Как-то вспомнились слова Ярвена, что он своего человека заслал к красноглазым. Это наверняка он. По-иному, быть просто не могло. Неправ да все. Врет он. Врет!

— И что теперь, за свою бабу всему миру мстить собрался? — дракон явно потешался над перевертышем.

— Зачем всему? — Шафат словно оскалился. — До кого дотянусь, того и придушу. И всё равно мне — маги-то или драконы. Всех убивать буду.

— И Яську? — Хрут засмеялся, его пренебрежение медведя очень задевало.

— Яська — подстилка твоя, — перевертыш зло зарычал. — Что думаешь, не понял, зачем ты мне её подсовываешь. В моей жизни была всего одна женщина и одно дитя — за них мстить буду. Всем буду!

— Осторожнее, Шафат. Твои глаза полны красного яда. Как ловко ты кастрюлями прикрылся, чтобы не заметили. Не учуяли. Зверь-то уже безумен. Своих не признает, истинную вторую не чует. Человека в себе теряешь. Лечить тебя нужно. Ведьме на поруки отдавать, чтобы отпаивала зельями своими. Может, что еще и выйдет.

— Нет у меня «своих» — шипел медведь. — Мертвы мои. Одна женщина дается богами. Одна!

— Хотя, ничего уже с тебя не выйдет, — словно не слыша его размышлял Хрут. — Не простит тебе Ярвен ни жену свою, ни друга. Если не выживет Тагар — весь его клан мстить начнет. Одним клинком приговор себе подписал, дурак. А мог бы жизнь начать заново. Отомстить по-правильному, по уму. И жить. Счастливо жить, детей родить.

— А для кого мне жить, дракон? — кажется, медведя трясло, я четко слышала в его голосе безумие. — Для кого?!

— Для пацанов, которыми ты прикрывался, называя своими. Для женщины, которой ты нравился, красноглазый.

— Подстилка! — в ярости сплюнул перевертыш.

— Заткнись! — в голосе Хрута прорезалась такая лютая ненависть, что я вздрогнула. — Вот такие, как ты, и сделали из нее шлюху! А душа у нее чистая. Но да, не для тебя она и не для меня. Хотя, за свое счастье я еще поборюсь. Раз такому, как ты, вторая дана была, то и моя найдется. А ты — сгнившая шкура, Шафат. Тебя и в расход не жалко.

— Не лезь ко мне в душу, дракон. А то убью! — взвыл полоумно медведь.

— Я тебе не баба, поваренок! Со мной не справишься.

Зарычав, Шафат нарочно с силой толкнул маленькую повозку, в которой лежала я, и спешно отошел. Я отчетливо слышала его шаги в невысокой сухой траве.

— Только не стони, лера, — вновь раздалось надо мной. — Слушай, что говорят вокруг. Магией своей не брезгуй. А я уж постараюсь, чтобы ты узнала как можно больше. Всё нужно делать по уму, — это он сказал уже скорее себе. — Особенно мстить... Да, вот с местью спешить не стоит.

***

Я потеряла счет дням и ночам. Приходя в себя, не понимала, сколько прошло времени. Рассвет сейчас или закат. Корчась от боли, пыталась хоть как-то укутаться в тонкое одеяло, которым укрыл меня Хрут.

Мой пленитель всё время был рядом. Его светлые серые глаза следили за каждым моим движением. Иногда он брал мои ладони в свои и незаметно для остальных растирал их, хоть немного отогревая.

И всё же я не понимала: враг он мне или друг. Ровно, как и Шафат.

Медведь вел себя странно. Его сумасшествие становилось всё сильнее заметно. Он, то спокойно сидел у костра, то начинал биться в истерике. Заламывал руки и заваливался на спину. Рычал так, что у меня душу выворачивало.

— Как он сдерживался в лагере Ярвена? — в очередной раз наблюдая за приступом безумия медведя, подняла взгляд на задремавшего рядом Хрута.

В предзакатных сумерках острые черты его лица сглаживались. Он не выглядел столь хищно. Этот мужчина словно личину скинул, и я уже не понимала кто передо мной. Но, явно не тщедушный хлюпик. Хрута опасались все вокруг, и никто не смел ему перечить. Его боялись не люди, а звери. Да так сильно, что стоило ему повысить голос, как они втягивали головы в плечи.

— Всё просто, генерал драконов всегда на первое место ставил человеческую ипостась двуликих и не приветствовал демонстрацию зверя. Шафату приходилось железной волей удерживать свое второе я в узде. Оставайся он там, возможно, человек подавил бы зверя, и всё было бы хорошо. Но...

— Как он оказался здесь? — мне стало не по себе, я ведь так часто с ним общалась. Слушала советы и делала, как он говорил.

А выходит, все это время он был, мягко выражаясь, не в себе.

— Это вопрос не ко мне, — Хрут зевнул. — О том, на какой стороне играет медведь, я узнал буквально накануне нападения. Помнишь, как Комир скалился на него. А Шафат даже не сообразил, что перед ним сородич. Это заинтересовало, вот я и проследил за ним и Яськой.

— Она знала о нем? — услышав имя своей вражины, поморщилась.

— Нет... — зло рыкнул Хрут. — Он морочил ей голову и за это мне ответит. Я доверил ему её, а эта падаль усыплял её на поляне отварами, обеспечивая себе свидетеля, а сам связывался с красноглазыми.

— Так заботишься о ней, — я усмехнулась. — Ты хоть знаешь, кто она?

— Да дочь того, кто предал твоего отца, — Хрут усмехнулся и, опустив руку в карман, достал оттуда ломоть подсохшего хлеба. Нагнувшись, всунул мне его в руку. — Я знаю больше, чем ты думаешь, лера Астрид Фахар.

В этот момент Шафат снова истошно заорал. Его ломало. Ползая по траве, он что-то бубнил себе под нос. Странно, но нелепая жалость сковала сердце. Он ведь неплохой как человек. Не злой совсем, и мальчиков своих любил. Я ведь видела, как он наблюдал за их тренировками. Не мог он так притворятся. Просто не мог...

Темнело. Я снова притихла под одеялом. Холодало, у меня разве что зубы не стучали. Вгрызаясь в хлеб, всё думала о Ярвене.

— Он тебя убьет, Хрут, — шепнула, не зная, услышит ли дракон или нет.

— Возможно, а быть может, и нет, — его тихий голос звучал устало. — Наш маленький мальчик хитер и делится только тем, что считает нужным. О моём будущем он не сообщил, видимо, мне об этом знать и не нужно.

— Комир? — выдохнула я. — Он что-то показывал тебе?

Отодвинув одеяло, я взглянула на мужчину. Он лежал рядом с закрытыми глазами и, казалось, спал. Притворялся, скорее всего, чтобы другие не подходили с разговорами.

— Я не видящий, лера, но во мне их кровь. Всего лишь крупицы дара, но и этого достаточно, чтобы узреть пепел прошлого и сыпучий песок будущего. У Комира даже для прорицателей редкий дар. Мощный и оттого страшный. Да и зверь его очень сильный, и пока мальчик еще несмышленыш, он руководит его поступками.

— Разве такое бывает? — меня передернуло от холода, и Хрут это заметил. Вздохнул.

— Бывает, лера, — сняв с себя плащ, мужчина укрыл меня ещё и им. — Когда тебя заставляют уж слишком быстро повзрослеть. Его зверь вынужден был становиться взрослым ещё в утробе матери. То, что с ней сделали... — он запнулся, словно слова причиняли ему сильную душевную боль. — Мне всё равно, буду я жить после или нет, лера. Моя месть скоро осуществится. Яська относительно пристроена. Найдет своего мужчину, а нет — так детишкам себя посвятит. Это единственная её настоящая мечта, стать мамой хоть кому-то.

— Какое тебе дело до нее? — прищурившись, попыталась считать его эмоции. — Не избранная ведь.

— Нет, — он покачал головой. — Но я был бы рад, окажись она ей. Шафат — дурак. Несчастный сумасшедший.

— Расскажи мне о ней. Всё равно нам с тобой, кажется, уже и не жить, — я откусила немного хлеба и убрала его, спрятав на потом.

Солнце скрылось за кронами деревьев. Тьма окончательно окутала маленький разбитый на ночь лагерь.

— Не жить? Настолько не веришь в Ярвена, Астрид? — Хрут усмехнулся. — Зря. Он идет за нами следом. Уж поверь. И не нападает потому как понимает — ты нужна живой и с тобой ничего не случится. Не хочет рисковать, — дракон чуть сдвинулся, садясь ближе ко мне. — Холодает, так тебе будет лучше.

Его рука снова забралась под одеяло и обхватила мои ладони. Он медленно растирал их, даря хоть какое-то тепло.

— Ты правда в это веришь? — я невольно начала вглядываться во тьму.

— Я много лет пробыл в его лагере. Даже карьеру какую-никакую, но сделал. Ярвен очень необычный сам по себе. Его отец был иным. Он уважал лишь силу, слепо следовал обычаям, не воспринимал никого всерьез кроме драконов. Слабых презирал. Ярвен же уважает людей прежде всего за ум и таланты. Ну, к примеру, Шафат — воин никакой, он и не оборачивался-то никогда. Теперь я понимаю почему, но тогда я просто думал — слаб медведь. Но повар он отменный. Вот и был в почете. За талант.

— Ты слабый дракон, но хороший снабженец, — поняла я.

— Это выглядело именно так, — Хрут согласился с моими словами, — но на самом деле дракон я сильный, но несколько иной. И показывать мне это было ну никак нельзя. Одна Яська и знала, кто я такой.

— Мы всё время возвращаемся к ней, — заметила я. — Ты слишком озабочен этой женщиной. Так может она всё же твоя истинная?

Его ладонь сжала мои руки сильнее.

— Все может быть, лера, — прошептал он, немного помолчав. — Иногда бывает, что зверь, пережив горе, становится сумасшедшим, но случается и по-иному. Он теряет возможность чувствовать. Не слышит ничего и отходит на второй план, уступая место человеку. Не буду скрывать, мой дракон силен, но не способен слышать чувства других. И своих у него давно уже нет. Избранную мне уже не найти. Поэтому меня так и злит Шафат — судьба дала этому недоумку шанс. Вот тебе женщина и дети — живи, люби, радуйся. Но он зубами вцепился в свое прошлое. Собирает этот пепел в ладони, обмазывая им душу. Предал даже собственную человеческую сущность, слепив из нее маску.

В его голосе слышалась некая обида. Или легкая зависть.

— Ты можешь найти женщину, как человек, Хрут, и любить её ничуть не меньше, чем мог бы твой зверь.

— Лера, мой зверь ровно, как и человек, одержим лишь одним чувством — местью. Другого мне пока не нужно.

Я улыбнулась, понимая, что кое-кто обманывает сам себя. Но в этот момент снова зарычал Шафат. Он перекинулся в медведя и заметался по поляне. Его жуткие кроваво-красные глаза злобно пылали в темноте.

Холодные дни сменялись темными страшными ночами. Наблюдая за зверьем вокруг, которое-то и людьми не назовешь, испытывала порой настоящий ужас.

Бешеные. Ополоумевшие. Это не отряд, а разномастная свора красноглазых тварей. Меня всё больше настораживало, что нашу телегу сопровождало не так уж и много перевертышей. Там в лагере нападающих было в разы больше.

Нехорошее предчувствие сковывало сердце. Но начать расспросы я не решалась. Хрут вроде и вел себя доброжелательно, подкармливал и следил за мной в оба глаза, даже когда в кустики по нужде водил, но всё равно доверять ему было бы высшей глупостью.

Его цель ясна — доставить меня живой и невредимой. Вот только кому?

И тут меня терзали жуткие догадки, но я малодушно пыталась их гнать от себя надеясь, что Ярвен меня отобьет.

Но чем больше я вглядывалась во все придорожные кусты, тем меньше верила, что он идет по нашему следу.

Вечерело.

Растирая ноющие запястья рук, я всё косилась на Шафата. Медведя было не узнать. Он пугал меня своей неистовой яростью больше остальных, словно действительно зверь вырвался из заточения и обрел долгожданную опьяняющую свободу.

Привстав, я попыталась хотя бы размять шею и спину.

— Ляг, Астрид, — немного грубо рявкнул Хрут, обернувшись на меня. — Не напоминай им во время привала о себе. Это небезопасно.

— Можно подумать, во время перехода они обо мне забывают, — проворчала я, но подчинилась.

— Они и себя уже позабывали, лера. Так что да — не помнят и не надо мельтешить перед ними, — мой пленитель устало сжал веки.

Передернув плечами, я снова улеглась на царапающие доски, лишь догадываясь, сколько уже заноз в моём теле. Что-то холодное опустилось на щеку. И ещё... и ещё... Проведя по коже пальцами, обнаружила лишь влагу. Но тут перед самым моим носом опустились мелкие хлопья первого снега.

Поежившись, сообразила, что ночью наверняка нагрянут заморозки, и поджала ноги к животу.

— Я надеялся, что мы успеем всё завершить до начала зимы, — проворчал рядом Хрут.

Его и вовсе грела одна лишь куртка. Свой плащ он давно отдал мне.

— Зачем ты вообще всё это сотворил? — тихо выдохнула без всяких эмоций. На них уже просто не осталось сил. — Пошел бы к Ярвену и всё ему рассказал. Порешали бы как с твоей местью быть.

— Хм... Всё у тебя просто, лера, — спустившись ниже, он бесцеремонно забрался ко мне под одеяло и, сгребая в охапку, прижал к себе. — Не я так Шафат. В последний момент я просто переиграл медведя. А вообще, думаешь так легко явиться к кому-то и требовать помощи? Да и не нужна она мне, сам справлюсь. Только вот ты меня подкосила немного. Не ожидал, что ты будешь такой!

— Какой? — я напряглась, хотя рядом с этим предателем мне было много теплее.

— Твоя внешность многое мне объяснила, ты похожа на нее...

— На кого? — я всё равно ничего не понимала.

— На ту, ради которой я всё это затеял. Слишком похожа.

— Не говори загадками, Хрут, я это ненавижу! Открыл рот, так и выкладывай всё до конца.

— И характер такой же. Прямая как доска, нет бы хитростью, а она в лоб.

— Ты о своей женщине? — сделала попытку угадать, но по его лицу поняла, что ошиблась.

— О сестре. Младшей. Я служил под предводительством Вегарда Белого. Наследник своего рода...

— Как Тагар? — зачем-то перебила его.

— Да, — он закивал, — как Тагар И за это мне пришлось заплатить жизнями тех, кто мне был дорог. Мать и сестра. Но если матушку убили сразу с остальными членами семьи, то сестру увели. Она чем-то приглянулась одному из семьи лерда, что напал на мое родное поселение. Ласса была красавицей. Невинная, стройная. Волосы цвета золота. Бойкая и такая открытая, — он втянул воздух через нос, словно пытаясь справиться с эмоциями. — Они держали её в плену. Я не успел её спасти. Когда пришел в тот замок, то нашел лишь могилу, заросшую ковылем.

— Ты везешь меня к Рамси, да? — наконец я осмелилась задать этот вопрос.

— Да, — он кивнул.

— Хочешь, чтобы моя могила была рядом с ее?

— Нет, — Хрут покачал головой. — Я ведомый, Астрид. Теперь это не только моя месть. Я делаю, что просили.

— А мог бы взять свою Яську да зажить счастливо! Ещё можно вернуться к Ярвену. Сбежать и найти их. Ты ведь обманул — он не идет по следу.

— Ты ещё и умная, — тяжело выдохнул дракон. — Нет, он преследует большой отряд, который движется к твоему лену по иной дороге.

— Зачем врал? — надежда на спасение тихо угасала в моей душе.

— Чтобы успокоить тебя.

— Успокоил?! — зло усмехнувшись, ощутила ослепляющий гнев. — Надеюсь, Ярвен твою Яську руками разорвал, когда выпытывал, куда ты меня утащил.

— Нет, он её не тронет, — голос Хрута предательски дрогнул.

— Тронет! Один раз она предала, значит, заслужила!

— Да что ты знаешь о ней, послушница Яники?! — вспылил он.

— Того, что мне известно, достаточно, — рявкнула и умолкла.

Резкий порыв ветра отогнул край одеяла и прошелся по моим ногам. Вздрогнув, и пошевелиться не успела, как Хрут уже укутывал меня.

Тяжело вздохнув, он снова лег и тихо начал свой рассказ:

— Когда я пришел за сестрой, то не мог в лоб о ней спросить, пришлось выведывать. Встретил там в замке замкнутую молодую женщину, приударил немного за ней. Она быстро меня раскусила и смекнула, кого я ищу. Отвела на могилу. Сама всё время странно оглядывалась по сторонам. Как-то затравленно, — Хрут поморщился. — Тогда я просто заметил это, но мне было всё равно. Я стоял над могилой самого дорогого мне человека. Сил не было даже спросить, как сестра умерла. Поняв это, Яська тихо ушла, оставив меня там за стенами замка.

Облизав губы, дракон странно уставился на меня и покачал головой.

— Ты очень похожа на нее, Астрид. Очень! Я всё думал, почему именно она. Лучше бы убили с матерью, чем так. Мне больше нечего было там делать. И всё же терзала некая недосказанность. Как она умерла? Я об этом так и не узнал. Решил найти снова эту женщину... — он выдержал паузу и тяжело вздохнул. — Нашел. Вернее, услышал. Под одним окном местного такого домика, куда девок таскали доблестные воины лерда. Она истошно кричала и умоляла не трогать её. Ползала на четвереньках и прикрывала голову, потому как мужчина, что стоял над ней, избивал и получал от этого огромное удовольствие.

— Ты её спас? — что-то шевельнулось в моей душе. Быть может, обыкновенная жалость.

— Нет, — он покачал головой. — Не успел. В какой-то момент насильник поднял её за волосы. Она выхватила нож, который висел у того на поясе, и ударила. Била наотмашь, словно сумасшедшая. С такой яростью, рыдая в голос. Это был...

— Маро... — я сама не поняла, почему назвала имя своего брата.

Возможно, вспомнила, что мне говорили о Яське. Но скорее другое. Маро всегда завидовал Шиму и на Яську смотрел с явным обожанием. Не потому, что нравилась, а потому что была рядом с его более удачливым и популярным другом. И эта зависть была у него во всем.

— Да, — Хрут усмехнулся. — Она зарезала Маро, единственного сына лерда Рамси. И вот тогда-то я её и спас. Просто увел оттуда, запутав следы. С тех пор и забочусь. Она не воплощение зла, Астрид. Что бы там между вами ни было, но свое она заплатила.

— Вот и давай вернемся, Хрут. Тебе ведь она не безразлична!

— Я не могу, — он покачал головой. — Это уже не только моя месть. А моего племянника. Моя сестренка Ласса умерла во время родов. Безумная и потерянная. О племяннике я узнал позже, когда крутился рядом с Ярвеном и ждал, пока он осуществит свою месть и упростит мою. Но Комир пришел сам. Вернее, ты привела его ко мне, лера. И теперь нам нужно закончить то, что начали вовсе не мы. Мне нужен тот, кто убил мою сестру и искалечил ее сына. Мне нужен отец Комира.

***

Все эти дни, долгие и наполненные отчаяньем, я так и не смирилась с тем, куда меня везут на пропитанной запахом крови расшатанной телеге. Вслушиваясь в монотонные скрипы ее колес, гнала от себя тяжелые мысли и всё на что-то надеялась. Уговаривала Хрута отступиться от своей мести и вернуться обратно.

Но он лишь качал головой. Упрямый дракон, просто до невозможного! Но спорить и ругаться с ним я не рисковала. Больше чем он меня пугали те, кто ходил вокруг нас. Бешеные потерявшие рассудок перевертыши уважали лишь одно — силу.

Они часто кидались друг на друга даже в человеческой ипостаси. Рычали и скалились. Красные налитые кровью глаза мерещились со всех сторон.

Особенно жутко было следить за Шафатом. Слепая жажда мести превратила приятного, умного, пусть и немного запущенного, лохматого мужчину в одичавшее существо. Какая-то горечь разливалась на сердце, когда он начинал истошно реветь, перекидываясь в зверя прямо в дороге. Я словно оплакивала его в душе.

— Ему ещё можно помочь? — шепнула я в очередной раз, наблюдая за оборотом медведя.

— Нет, — Хрут дремал и даже не взглянул в его сторону. — Уже нет. Человека там не осталось. Выгорел под натиском второй сущности. А жаль.

— И ты, глядя на него, хочешь повторить такую судьбу? Хрут! Опомнись! — мой голос дрожал от злости и ужаса.

Я толкнула мужчину в бок, но тот и не пошевелился.

— Таким мне не стать, моё племя иное, — беспечно заявил он.

— Племя? — выдохнула я и вспомнила Комира. — Красноглазые оборотни.

— Я самый редкий представитель своей крови.

— И что? Месть и не таких ломала. Ну, взгляни ты на него. Подумай о Яське, со всей моей к ней ненавистью, но... Вы могли бы создать семью. У вас были бы дети, Хрут. Дом и полная чаша. Ну, о сестре подумай, хотела бы она, чтобы ее брат сгинул там же, где и она. О Комире задумайся. Ты всё, что у него осталось.

— Комир уже выбрал себе мать и отца, и это ты и Ярвен.

— Потому что ты его дядя, — взволнованно рыкнула. — Я умоляю тебя, давай сбежим. Я скажу Ярвену, что ты меня спас от Шафата. Ты признаешься ему во всем. Ну, пожалуйста! — с мольбой в глазах я взглянула на него, но...

— Я не могу, Астрид, — он покачал головой, как я ненавидела этот его жест. — Во-первых, Шафат явно был его разведчиком. Во-вторых, я в его глазах предатель. А в-третьих, я обещал Комиру не вмешиваться ни во что.

— Но почему? — простонала я.

— Он что-нибудь показывал тебе? — Хрут, наконец-то, взглянул в мои глаза.

— Да, — я закивала, — много чего хорошего.

— Песок или пепел? Что складывало эти картины?

— Песок, — ничего не понимая, шепнула я. — Мои видения иные. Они просто возникают как картины. Порой я путаюсь не сразу соображая, что это не явь. А у него всё какое-то другое.

— Ты «видящая». Тебе дано узреть то, что уже решено и иного не будет. А он видит нити, еще не вплетенные в наши судьбы. Пойдешь направо, Астрид, счастье найдешь, а налево — голову потеряешь. Он знает, что справа, а что слева. Поэтому прошлое для него уже отгоревший пепел. Но будущее — зыбкий песок. Одно неверное движение, «видящая», и песок обращается в золу. Если ты хочешь, чтобы всё было так, как показал тебе его зверь, делай, как я говорю.

— Но Ярвена казнят! — взмолилась в отчаянье.

— Над трупом его в своих видениях рыдала? — он приподнял бровь.

— Нет, — я трусливо вжала голову в плечи.

— Тогда есть шанс, — он снова отмахнулся от меня. — Моя мама была «видящей», как ты. Она вообще никогда ни о чем никому не рассказывала. Молчала, потому как картинка — это краткий миг, в котором истину не найти.

— Ты настолько доверяешь Комиру, что готов рискнуть нашими жизнями, Хрут? Но ты ведь не дурак!

— Конечно, я верю ему. В нем дар моего рода и мне он не навредит.

— А мне?

— Комир называет тебя матерью, лера, и это неспроста. Малец столько пережил, не обижай его своими подозрениями. Иногда нужно просто отпустить ситуацию и довериться судьбе.

Да как тут отпустишь, когда вдалеке уже виднеются стены замка. Страх сковал так, что вмиг дышать сложно стало. Столько лет прошло, а перед глазами всё ещё стоит зал переговоров. Папа, лежащий у своего кресла, предательски заколотый кинжалом в спину. Так бьют трусы и слабаки.

Ненависть к Рамси вспыхнула в сердце с новой силой.

Всё вокруг изменилось. Я с трудом могла припомнить, где были разбиты огороды крестьян, а где располагались дома. Только печные трубы и обвалившиеся стены говорили о том, что когда-то здесь жили люди. Но их нет. Все ушли.

— Лен разорен? — не знаю, зачем спросила это. Просто когда-то я была наследницей этих земель, и судьба жителей меня волновала.

— Да, — Хрут кивнул, — Рамси хитер, знает, как подмазаться к императору драконов, но хозяйственник из него никакой. Он постоянно тянет деньги из казны, но всё никак не может хотя бы согнать людей на работы. Отсюда бегут сломя голову.

— Поэтому Рамси связался с бешеными?

— Псу и править сворой, — хорошо подметил Хрут. — Но никто не знает об этих его делишках.

— Люди знают, — возразила я. — Поэтому и бегут куда подальше.

— Да, но кто слушает людей? — дракон усмехнулся.

— Хороший лерд их слушает и слышит, — я тяжело вздохнула. — У отца бы сердце прихватило, если бы он увидел, во что превратились его земли. Но всё-таки далековато для бешеных. Как они здесь оказались?

— Рамси вел свои делишки на севере. Его интересовали золотые прииски, проходящие по территориям племен оборотней. Всё списывая на войну, он расчищал себе эти земли, уничтожая всех, не спрашивая на чьей те стороне.

— Как и твое племя?

— Угу, — Хрут кивнул, — мы союзники драконов, как и Рамси теперь, но он ударил в спину.

— А император? Разве ему не докладывают, что творят маги?

— Он не желает рушить хрупкий мир, — мужчина лишь развел руками. — Нужны доказательства. А их не было, лишь слова выживших, которых никто не слушал.

— Но у Рамси бешеные ошиваются в замке! — у меня в голове не укладывалось все это.

— Вот если их кто там перебьет и предоставит тела императору, вот тогда Рамси и вздернут, — с сомнением произнес Хрут.

— Даже так, — я призадумалась.

А замок становился все четче и четче.

— Кому сейчас принадлежат те прииски? — негромко поинтересовалась, интуитивно зная ответ.

— Императору, — Хрут снова зло усмехнулся. — Они отошли ему.

Вот и весь ответ, почему этого червя Рамси не трогали. Откупился, мразь!

Наш небольшой отряд медленно въехал в высокие замковые тяжелые ворота, обитые железом. Я смутно их помнила, потому как они всегда были открыты, но сейчас же с грохотом и зубодробящим скрипом несмазанных петель механизмов захлопнулись за нашими спинами. Не удержавшись, я обернулась, понимая, что теперь спасения мне нет.

— Ты всё же предал меня, Хрут, — зло процедила, вздрогнув от тяжелого противного звука. — Теперь ты ничем не лучше тех нелюдей, что надругались над твоей сестрой. Ты привез им следующую жертву.

— Нет, — рыкнул он, — я пришел спросить с них за нее.

— А за меня с тебя кто спрашивать будет? Что я сделала тебе, что ты меня, как овцу на алтарь возложил. В моих глазах ты ещё большая падаль. Думаю, твоя сестра не единожды в могиле перевернулась, когда ты протащил меня через эти врата.

— Они не тронут тебя, лера, — процедил дракон. — Не посмеют!

— Лично у Рамси спросил? — съехидничала я. — Он тебе как... честное слово дал?

Из моих уст вырвался смешок. Задрав голову, я разглядывала такие родные, но в то же время чужие стены, с трудом припоминая, какие окна и куда ведут. Всё было так же и в то же время по-иному. Покрутив головой, с удивлением обнаружила ту самую телегу, в которой когда-то застряла лапка моей Лючи и к которой привязали Шима в ночь предательства моего дяди и братоубийства. Узкая повозка стояла все там же немного в стороне от дорожной насыпи. Черная, прогнившая, просевшая. Колеса, намертво вросшие в землю. Её уже, даже если и захочешь, с места не сдвинешь.

— Что-то в этой жизни неизменно словно якорь, — шепнула я, глядя на поросшую черным мхом телегу. — Надеюсь, ее возница уцелел в ту ночь.

— Что? — Хрут чуть склонился, пытаясь разобрать моё бормотание.

— Будь ты проклят, дракон, — шепнула я громче. — Горе делает людей мудрее и более восприимчивыми к чужой беде. Тебя же оно сделало глухим палачом. Нет, не заслужил ты ни жену, ни детей. Твой удел стать таким же безумцем, как и Шафат. Месть, она и не таких ломала!

— Ты меня не знаешь, лера, — рыкнул он уязвлено.

— Зато я вижу твои деяния, — усмехнулась в ответ и отвернулась.

Взгляд невольно нашел два окна на верхнем ярусе замка. Моя комната. Что-то острое словно шип впилось в сердце. Память стремительно воскрешала картины из детства. Какой же счастливой я тогда была. Какой беззаботной.

— Ничего не бойся, лера, — тихо пробормотал Хрут. — У Комира я спросил только одно — останешься ли ты жива. И он показал мне то, о чем я даже и говорить боюсь. Ради такого можно и мерзавцем в твоих глазах побыть. Но поверь, мне сложно идти наперекор своей совести.

— У тебя была возможность меня спасти, но ты поступил, как и эти мерзавцы. И не впутывай сюда ребенка! — Я одарила своего пленителя злым взглядом. — Бедный мальчик даже не осознает, как им играют взрослые. Как его бросает родной дядя, последний живой родственник, способный о нем позаботится.

Хрут лишь тяжело вздохнул и уставился перед собой. Зато нарисовался Шафат. Обогнав нашу телегу, он вдруг остановился и обернулся на меня. Я подавилась воздухом, заглянув в его некогда человеческие глаза. Теперь я поняла, о чем говорил дракон.

Ничего людского там уже не было. Лишь налитые темной грязно-бордовой кровью очи. Моргнув, он вдруг заревел и пошел на меня, попытался схватить, но отшатнулся, напоровшись на клинок Хрута.

— Уймись, зверь, — рявкнул дракон-перевертыш. — Знай место!

— Она добыча, — прорычал чужим незнакомым мне голосом Шафат.

— Но не твоя, — заорал на него Хрут. — Знай свое место, красноглазый.

— Я её пленил! Я убил льва отступника! Я прикончил Тагара Свирепого! — Шафат с силой ударил себя кулаком в грудь.

Я же поморщилась, видя, насколько грязная и рванная на нем рубаха.

Страха отчего-то перед этим несчастным безумным не было. Лишь дикое сожаление и непонимание, как его упустили и не заметили. В какой момент он там на своей полевой кухне в компании двух рыженьких мальчуганов успел тронуться умом?

— Пошел вон, медведь, — снова рявкнул Хрут и спрыгнул с повозки. — Не для тебя ее везли. Не твоя добыча! Пошел отсюда, падаль.

Я замерла, ожидая, что остальные красноглазые ринутся на Хрута за такие слова, но они, казалось, и не замечали, что их сородича оскорбляли. А вот привратники замка откровенно резвились, словно им перевертыши представление показывали и украдкой глазели на меня как на диковинку. Будто я тоже зверушка невиданная. Я в ответ открыто рассматривала воинов Рамси и оценивала их.

Кругломордые маги. С мерзкими ухмылками. На крыс похожие.

Шафат что-то прорычал, но всё же отступил от телеги, чем вернул моё внимание к себе. Во дворе замка отца красноглазый перевертыш смотрелся нелепо и чуждо. Но он был здесь не одинок. Помимо того зверья, что прибыло с нами, я замечала и других. Грязных, лохматых, диких, но все же людей. Во всяком случае, они ими когда-то были. На некоторых даже криво — косо натянутая военная форма магов. Такая несуразица.

— Целое логово, — негромко произнес Хрут, тоже не стесняясь, рассматривая местных. — При всей моей ненависти к императору драконов, но даже он бы не оценил такое непотребство на своих территориях. Одно дело — с помощью этого отребья отбить у нескольких племен золотые прииски. И совсем другое — плодить их скопище в самом центре новой империи. Рамси, кажется, совсем забылся и оторвался от земли. Такое безнаказанным не останется!

— Если только узнают, — внесла я коррективы в его размышления.

— Узнают, Астрид. Шило в мешке не утаишь. А сейчас веди себя предельно тихо. За тобой идет важная делегация. Помни, этим ничего не стоит поднять руку на женщину, так что не провоцируй их. Это всё, о чем я тебя прошу.

— Поздновато ты о моём благополучии призадумался, Хрут, — процедила в ответ.

— Это твоя судьба, Астрид. Ты сама видела здесь Ярвена. Ты знала, что так и будет. И не обманывай себя, видящая. Прими это и не сопротивляйся. Чему уж быть, того не изменить, — с этими словами он отошел на шаг от телеги.

Следивший за нами, мнущийся неподалеку Шафат снова оскалился, глядя на меня.

Не понимая злобы медведя, я пропустила момент появления «великих хозяев» этого запущенного и обедневшего замка. Только услышав давно забытый мерзкий голос, отвернулась от безумного оборотня.

Рамси! Даже мысленно не могла назвать его лердом и уж тем более добавить к его имени наш род — Фахар. Нет, он к нему не принадлежал. Мелкий, завистливый, черный человечек со скудной магией.

Я уж и не помнила какой, столь впечатляющей она являлась.

Глядя на приближающегося невысокого, немного сутулого черноволосого мужчину, лишь смутно могла разглядеть в нем того подонка, что вонзил в тело своего брата кинжал.

Он стал так стар!

На макушке зияла проплешина, на висках торчали длинные седые волоски. Морщины на лице, глубокие и отчего-то отталкивающие. Отвисшая кожа на подбородке... Нос в глубоких щербинах... Время не щадило моего палача, а старость нагло брала свое.

Страх, который я столько лет бессознательно испытывала перед Рамси, вдруг притупился. Совсем не таким я помнила его. Девочкой я видела его и выше, и крупнее. А он тщедушный и плюгавый. Горбатый и откровенно отталкивающий. Неудивительно, что оба его брака были договорные. Какая по любви с таким свяжется? Снаружи урод, а внутри гниль еще похлеще.

Мой детский страх окончательно развеялся.

А может, просто устала бояться и ждать того момента, как снова предстану перед ним. Я ведь всегда понимала, что меня ищут с той самой ночи, как обоз жриц обыскивали. Ну вот и нашли. Больше не нужно прятаться и оглядываться.

Усмехнувшись, расправила плечи и вскинула голову. В конце-то концов, этот замок был и остается моим.

— Астрид, — Рамси приблизился ко мне, но всё же сохранил расстояние большее, чем достаточно для выпада с ножом. Трусливый гад и продуманный. Осторожничает. — Племянница моя единственная...

— Ослица тебе племянница! — огрызнулась, чувствуя, как в душе голову поднимает гордость и нежелание демонстрировать слабость. — Я с ишаками в родстве не состою.

Лицо пожилого мужчины вмиг изменилось. Он скривился и оскалился как зверь.

— Смотрю, ты стал похож на своих красноглазых псов. Не зная, что ты маг, подумала бы — предводитель этой своры, — не удержалась и поддела его, надавливая на болезненное самолюбие. Оно всегда у него было необоснованно раздутое.

— Ты дерзишь, Астрид, — прошипел он. — Не так себя подобает вести пленнице.

— Пленница? — я приподняла бровь. — Вообще-то, перед тобой хозяйка этого замка. Сказала бы спасибо, что присмотрел за ним, но видя, в какую помойку превратилось это место, язык не поворачивается расточать благодарности.

Я заметила, что нас внимательно слушают. Нет, не псы, а воины Рамси. Маги. Они выглядели настороженно, испугано. Видимо, в отличие от своры, у этих чувство страха не отбито, и они понимали — за мною явятся драконы. А умирать за просто так здесь желающих не осталось.

— Ярвен еще не дошел? — мило улыбнувшись, поинтересовалась я у дядюшки. — Он другою дорогою сюда добирается.

— А я его жду, — лже-лерд поджал губы. — Ему ведь очень нужна его избранная. Я слышал, Шрам не способен к обороту и всего лишь человек, прикрывающийся чужой магией.

Я даже в легкий ступор от такой характеристики на своего генерала впала, хотела было возразить, но вовремя прикусила язык. А зачем его разубеждать? Пусть находится в своем счастливом неведении.

— Ну жди-жди, он скоро будет, — мило улыбнувшись, взглянула наверх, ища нужные мне окна. — А я пока в свою комнату пройдусь. Надеюсь, её ты загадить не успел?

— Как ты смеешь... — мгновенно вспылил Рамси и умолк, по всей видимости, не придумав, в чем меня упрекнуть. — Ты нищая босая тварь.

— Я послушница богини Яники! — мой голос звучал даже увереннее, чем мне бы хотелось. — И это не отменяет того, что я в своем замке. Что ты сделаешь мне, Рамси? Слишком уж много было свидетелей того, что я жива. И уж наверняка, среди твоих воинов найдутся желающие донести императору, что ты поднял руку на свою кровиночку-племянницу. Ты ведь незаконно занимаешь этот замок. Не по праву крови, а только лишь потому, что дочь отца, в чью спину ты воткнул кинжал, была слишком мала, чтобы додуматься искать у правителя драконов правду. Но теперь-то я выросла и поумнела. Так что советую проявить гостеприимство.

Рамси смачно сплюнул, демонстрируя все, что думает о моих суждениях. Я же, прищурившись, наткнулась взглядом на Хрута, который медленно продвигался к замковой стене. Несмотря на тот гнев, что испытывала по отношению к нему, смолчала и позволила этому предателю исчезнуть.

Выдохнув, вспомнила собственное видение. Его расправу над Шафатом. Я снова ошиблась, решив, что он предательски убьет человека Ярвена. Снова неверно истолковала будущее.

— Увести девку в детскую! — рявкнул Рамси, воспользовавшись заминкой.