Испуганная невеста

Глава 1

— Нет! — отрезал герцог Уксбриджский.

В тусклом свете, едва пробивающемся сквозь окна его лондонского дома в этот зимний вечер, он казался еще более старым, чем был на самом деле. Эдакий высохший, сморщенный старикашка. Ни дать ни взять злой гном из сказки.

— Прошу вас, выслушайте меня, прежде чем вы решите мне отказать, — попросил сидящий напротив молодой человек.

Контраст между двумя мужчинами был разительный.

Майор Кельвин Уорд считался самым привлекательным офицером во всей Британской армии.

Широкоплечий, с правильными чертами лица, он и в гражданской одежде обращал на себя внимание, так стоит ли говорить, как он был неотразим в военной форме.

— Ну, если уж тебе так хочется, я готов выслушать, что ты там собираешься мне рассказать, — согласился герцог. — Но предупреждаю, ответ мой будет неизменным.

— Я хочу, чтобы вы поняли, сэр, в каком я нахожусь положении, — начал Кельвин Уорд. — Вам хорошо известно, что длительная болезнь моей матери и необходимость хирургических операций стоили мне свыше пяти тысяч фунтов стерлингов, за которыми мне пришлось обратиться к ростовщикам.

— А я-то здесь при чем! Не думаешь ли ты, что это я обязан был платить врачам! — проворчал герцог.

— Моя мать была женой вашего брата, — тихо заметил Кельвин.

— Если бы у моего брата была в голове хоть одна извилина, — отрезал герцог, — он не стал бы сажать себе на шею жену и детей, зная, что не в состоянии их обеспечить!

Кельвин Уорд сжал рот. Видно было, что он с трудом сдерживается, чтобы не нагрубить дяде. Секунду помолчав, он продолжал:

— Год назад, как вам известно, с моим братом произошел несчастный случай.

— Как же, как же, подделка документов и мошенничество, — ехидно бросил герцог.

— Нет, в этом Джеффри нельзя обвинить, — возразил дяде Кельвин Уорд. — Просто, будучи человеком мягким, он попал в руки негодяев, и они заставили его играть в азартные игры.

— А он, дурак, и согласился! Вот и плакали его денежки! — воскликнул герцог.

— Видимо, абсолютно не отдавая себе отчета в том, что он делает, — продолжал Кельвин Уорд, никак не реагируя на замечание своего дяди, — Джеффри подделал чек одного своего сослуживца. Если бы этот человек был джентльменом, он принял бы от меня деньги, и к этому вопросу мы бы никогда больше не возвращались.

— А вместо этого он стал шантажировать тебя, да? — весело спросил герцог.

— Вся эта история обошлась мне в десять тысяч фунтов, — с видимым спокойствием сказал Кельвин Уорд. — Тогда я обратился к вам за помощью, однако, если вы помните, вы мне отказали.

— Естественно, отказал! — сердито воскликнул герцог. — Ты что думаешь, я не могу найти своим денежкам другое применение, чем дарить их своим родственникам, у которых нет ни совести, ни чести и которые понятия не имеют, каким трудом они вообще достаются!

— Вы и меня относите к их числу? — холодно спросил Кельвин Уорд.

Герцог поколебался минутку и, почувствовав, что зашел слишком далеко, сказал:

— С, месяц назад я встречался с командиром твоего полка. Похоже, он о тебе довольно высокого мнения.

— Я польщен, — кивнул Кельвин Уорд.

— Очевидно, он не знает, что ты собираешься выйти в отставку.

— Мне ничего больше не остается, — ответил Кельвин. — Как я вам только что объяснил, сэр, я должен пятнадцать тысяч фунтов. Кроме того, сейчас офицер не может прожить на свое жалованье, даже в Индии.

— Думаю, тебе и раньше это было известно, когда ты выбросил на ветер десять тысяч фунтов, вытаскивая своего недостойного братца из тюрьмы, в которой ему самое место.

— Джеффри погиб на северо-западном фронте, проявив чудеса героизма, — заметил Кельвин. — Не вижу причин, чтобы вы могли порочить память о нем.

Герцог презрительно фыркнул.

— Единственное, что я могу сказать, — продолжал его племянник, — я рад, что о его глупом поступке знали очень немногие и что имя его до сих пор произносится в нашей семье и в его попку с уважением.

— Горазд ты произносить напыщенные речи! — презрительно бросил герцог. — Однако длинными речами сыт не будешь, да ты это и сам уже, наверное, понял.

— Положение дел таково… — продолжал Кельвин Уорд.

Говорил он ровным, бесстрастным тоном, как человек, который решил во что бы то ни стало не выходить из себя, как бы его к этому ни принуждали.

Его серые глаза на худощавом загорелом лице отливали стальным блеском, когда он смотрел на дядю, больше ничто не выдавало в нем волнения.

— …Я покидаю свой полк не только потому, что не могу больше себе этого позволить, но и оттого, что понимал, что я достиг того возраста, когда должен обеспечивать себя сам.

— А я-то думал, что ты ждешь не дождешься, когда я умру, — усмехнулся герцог.

— По самым скромным подсчетам, — заметил Кельвин Уорд, — ваша светлость может прожить еще пятнадцать — двадцать лет. Так что к тому времени мне уже будет поздно начинать карьеру.

И, криво усмехнувшись, добавил:

— Впрочем, если дела мои будут идти так же, как и сейчас, то к тому времени я умру от голода.

— Это твое дело! — заявил герцог.

— Должен вам заметить, — продолжал Кельвин Уорд, — что в большинстве знатных семей принято выделять наследнику титула небольшой доход, с тем чтобы ему не приходилось одалживать деньги у чужих людей.

Голос Кельвина Уорда прозвучал насмешливо, что не укрылось от герцога.

— Что, полагаю, ты и сделал? — спросил он.

— Да, сэр. И основания на то у меня были. Вы же объявили всем и каждому, что стеснены в средствах, с тем чтобы ростовщики не давали мне в долг.

— Но ты все-таки пытался к ним обращаться?

— Конечно! И пять тысяч фунтов стерлингов, которые требовались на лечение моей матери, мне дали лишь потому, что полагали: настанет день, когда я займу ваше место. Потом мне пришлось занять еще десять тысяч фунтов, чтобы спасти Джеффри. Сейчас пришло время возвращать долг. Я мог бы взять деньги в другом месте, но для этого мне нужно, чтобы кто-нибудь согласился стать моим поручителем. Думаю, вы понимаете, что никто не пойдет на это, зная о моем бедственном положении.

— Значит, тебе нужно каким-то другим способом добыть эти деньги, — заметил герцог.

— Как раз это я и собираюсь сделать, сэр, — терпеливо произнес Кельвин Уорд, — Сейчас я вам все расскажу.

— Тогда что же ты тянешь кота за хвост? Говори коротко и ясно! — бросил герцог.

— Что ж, постараюсь рассказать вам все как можно короче. У меня в Бомбее есть знакомые, которые собираются купить два торговых судна. Как вам должно быть известно, товарооборот между Индией и Европой год от года возрастает.

— Ну уж за текущими событиями я слежу, за меня не беспокойся, — проворчал герцог.

— Тогда вы наверняка обратили внимание на цифры, которые были опубликованы в «Таймс» и «Морнинг пост», — заметил Кельвин Уорд. — Это самый быстрый и честный способ заработать деньги.

— И ты решил им заняться, — перебил его герцог.

— Если бы я смог раздобыть пять тысяч фунтов, я смог бы стать партнером, правда, младшим партнером этих моих знакомых. Они собираются получать прибыль каждый год и покупать другие суда, пока не приобретут целый флот.

— Весьма похвально, — заметил герцог. — Надеюсь, твои честолюбивые стремления воплотятся в жизнь.

— Вы знаете, о чем я вас прошу, сэр.

— Я тебе уже дал ответ, — отрезал герцог. — Я не собираюсь тратить деньги — то немногое, что у меня есть, — на какие-то сумасбродные идеи…

— Но вы же только что были о них высокого мнения, — перебил его Кельвин Уорд.

— …на какие-то сумасбродные идеи, — не обращая на него внимания, повторил герцог, — желторотых мальчишек, у которых молоко еще на губах не обсохло, которые только и умеют, что носиться сломя голову на лошадях да убивать беззащитных и безоружных туземцев.

Кельвин Уорд едва сдержал уже готовые было вырваться гневные слова.

Он два года провел на северо-западном фронте, где туземцы воевали, используя оружие, поставляемое им русскими, и вели партизанскую войну, которая привела к огромным потерям англичан. Поэтому слова дяди больно отозвались в его сердце.

Тем не менее Кельвин не был бы хорошим командиром, если бы не познал простую истину: никогда нельзя терять самообладание.

— Все, о чем я вас прошу, сэр, — проговорил он совершенно бесстрастным, как и прежде, голосом, — это одолжить мне денег на чисто деловых условиях.

И, поскольку герцог никак не отреагировал на его слова, он продолжал:

— Вы будете получать ежегодно дивиденды, как если бы сами стали владельцем акции, и я абсолютно уверен, что к концу первого же года смогу выплатить вам часть долга, если не весь долг.

— Блажен, кто верует!

— Вы поможете мне?

— Нет! — отрезал герцог. — Я не могу себе этого позволить!

Секунду Кельвин Уорд сидел, словно оцепенев.

Он чувствовал непреодолимое желание сказать дяде все, что о нем думает, однако понимал, что дело окончится неприятной сценой, которая ему ничего хорошего не сулит.

В конце концов, уговаривал Кельвин себя, он в глубине души и не надеялся, что дядя придет к нему на помощь.

Ведь герцог отказал ему даже тогда, когда Кельвин чуть не на коленях умолял его помочь умирающей матери.

Он так и не смог забыть ту горечь, которая охватила его тогда, когда он уходил из Уксбридж-Хауса, а в ушах все звенел металлический голос дяди.

«Мне делать больше нечего, как забивать себе голову какими-то немощными женщинами и нищими племянниками!» — заключил он.

Кельвин тогда был в полном отчаянии и, лишь одолжив деньги у ростовщиков под баснословные проценты, обеспечил возможность своей матери, леди Рональд Уорд, умереть, как подобает человеку их круга.

Кельвин Уорд встал.

— Если это ваше последнее слово, сэр, — проговорил он, — то у меня больше нет доводов, чтобы вас убедить.

— Не сомневаюсь, — ответил герцог. — Мог бы и не приходить сюда, а найти какого-нибудь другого простака, который поверил бы в твои грандиозные замыслы!

«Не такие уж они грандиозные!» — усмехнулся про себя Кельвин, оглядывая просторный, уютный кабинет.

Он не сомневался, что, если бы у него была возможность внимательно рассмотреть книги в книжных шкафах, он обнаружил бы изрядное количество старых томов, собранных еще его предками. Книги эти представляли немалую ценность, поскольку были первыми изданиями.

На стенах висели портреты предков герцога — бывших герцогов Уксбриджских, — это были работы всемирно известных художников.

Кельвин вовсе не хотел, чтобы дядя продал их, просто он не верил его бесконечным причитаниям по поводу бедности, в то время как он жил в окружении несметных богатств.

С другой стороны, ковры в доме были потертые, узорчатые шелковые портьеры обтрепанные, лакеи из года в год ходили в одних и тех же ливреях. Сам герцог был настолько скуп, что эта его черта служила неизменным поводом для шуток среди людей, знавших его.

«А может, он и вправду беден?» — частенько задавал себе вопрос Кельвин.

Вопрос этот не давал ему покоя в течение многих лет, особенно с тех пор, как умер его отец и он стал наследником герцогского титула.

Однако у дяди ни разу не возникло желания поведать своему племяннику о том, какие богатства перейдут ему, когда он вступит во владение титулом.

Мало того, он даже ни разу не оказал Кельвину гостеприимства.

В Уксбридж-Хаусе Кельвину Уорду никогда не предложили даже бокала вина, не говоря уж об обеде или чае.

И все же возвращался он из Индии в радужном настроении.

Он почти убедил себя, что дядя хоть раз в жизни должен помочь ему заработать на жизнь.

Как же тяжело ему было покидать свой полк! Даже сейчас не мог он без боли в сердце вспоминать своих солдат, которых обучал премудростям военного искусства.

Он отказался от карьеры военного, как он только что рассказал дяде, лишь потому, что ему пришлось посмотреть правде в глаза: на жалованье военного ему не прожить. А залезать все глубже и глубже в долги было не в его характере, такое поведение казалось несовместимым с его представлением о порядочности.

«Я считаю Кельвина Уорда одним из самых порядочных людей, каких я когда-либо встречал», — сказал как-то полковник, с которым он служил, будучи уверенным, что тот его не слышит.

И теперь Кельвин, криво усмехнувшись, подумал, что вряд ли подобная характеристика подойдет ему в будущем.

Он решил пуститься в коммерцию, а именно — стать торговцем, и прекрасно отдавал себе отчет в том, что честность и порядочность вряд ли являются качествами, необходимыми человеку на пути быстрого обогащения.

Знакомые, о которых он говорил герцогу, очень хотели, чтобы Кельвин стал их партнером.

«Ты как раз такой человек, который нам нужен, — убеждал его один из них. — Ты, Уорд, внушаешь доверие к себе с первого взгляда, а в сегодняшнем бизнесе это самое главное».

И теперь Кельвину Уорду казалось, что он никогда не сможет войти в деловой мир. Будущее представлялось ему туманным, и он понятия не имел, что делать дальше.

Он покинул Уксбридж-Хаус, вежливо попрощавшись с дядей, не выказывая ни враждебности к нему, ни чувства обиды.

— Так сколько ты мне отмерил, пятнадцать лет? — с издевкой бросил ему герцог на прощание. — Так вот! Я назло тебе, Кельвин, проживу двадцать пять! И строжайшей экономии, с которой я веду дела в поместьях, тебе еще долго не изменить!

Кельвин понял: дядя пытается заставить его сказать какую-нибудь грубость, о которой он впоследствии очень бы пожалел, — и решил не доставлять ему такого удовольствия.

Поклонившись, он вышел из Уксбридж-Хауса на улицу, по которой гулял пронизывающий ледяной ветер, и направился в свой клуб, располагавшийся в Сент-Джеймсе.

Погруженный в свои невеселые мысли, он понятия не имел, что почти каждая проходящая мимо женщина оборачивается и смотрит ему вслед.

И не только потому, что Кельвин был красивым и элегантным мужчиной, о которых обычно говорят «видный». Во всем его облике сквозила яркая индивидуальность, из-за чего он вьделялся в любом обществе.

Добравшись до своего клуба, Кельвин Уорд прошел в гостиную и тяжело опустился в глубокое кожаное кресло.

Он понимал, что не может позволить себе даже что-нибудь выпить, поскольку должен будет записать спиртное на свой счет, и если он хочет впредь оставаться членом клуба, то рано или поздно ему все равно придется по этому счету платить.

— Что случилось, Кельвин? Отчего ты такой кислый? — послышался за спиной знакомый голос, и, обернувшись, Кельвин увидел своего друга сэра Энтони Фэншо. Тот сел в соседнее кресло.

— Есть причины.

— А что стряслось?

— Имел счастье пообщаться с дядюшкой!

— Понятно. Скупердяй герцог кому угодно может испортить настроение. Наверное, сказал, что не может тебе помочь?

— Вот именно. Отказал решительно и бесповоротно.

— Другого от него нечего было и ожидать, — заметил сэр Энтони. — Мой отец, который знал его всю свою жизнь, часто говорил мне, что, если бы герцог увидел на обочине истекающего кровью человека, он быстренько прошел бы мимо, боясь, что если остановится, то ему придется за что-нибудь заплатить.

— Твой отец был прав, — бросил Кельвин.

— И что ты собираешься делать? — поинтересовался сэр Энтони.

— Понятия не имею!

— Хочешь выпить?

— Если угостишь.

— Ну, не думаю, что это меня разорит, — улыбнулся сэр Энтони и сделал знак официанту.

Час спустя они по-прежнему сидели в гостиной, перебирая всех своих знакомых, у кого Кельвин Уорд мог бы занять необходимые ему деньги. И получалось, что не у кого.

— Какой же я был дурак! — в порыве отчаяния воскликнул Кельвин. — Другие возвратились из Индии настоящими набобами, позвякивая денежками, добытыми нечестным путем. Ты ведь понимаешь, Энтони, всегда найдется способ делать деньги.

— Не думаю, что ты до подобного опустишься, — возразил его друг.

— Нищие не могут позволить себе такое удовольствие, как гордость, — горько усмехнулся Кельвин.

— Если бы и ты занялся такими же неблаговидными делишками, как и другие, — заметил сэр Энтони, — это сразу бы отразилось на положении дел в полку. И тебе это так же хорошо известно, как и мне.

— Потому-то я ими и не занимался, — сказал Кельвин Уорд. — Однако сейчас мне от этого не легче.

— Ничего, что-нибудь придумаем, — успокоил его друг. — Если бы у меня были деньги, я бы тебе их дал, ты знаешь.

Кельвин улыбнулся:

— Ты мой самый лучший друг, Энтони, но, к несчастью, у тебя у самого куча долгов. Если бы мне только удалось раскрутить это дело с торговыми судами, ты смог бы поехать со мной.

— Должен же быть кто-то, к кому ты мог бы обратиться за помощью, — проговорил сэр Энтони, нахмурив лоб.

— Я уже всех перебрал, — ответил Кельвин. — Меня так долго не было в Англии, что я потерял связь со многими из своих хороших знакомых. Да и то, что герцог приходится мне дядей, не очень-то помогает делу.

Оба прекрасно знали, что ни у кого в Англии не было столько врагов, сколько у герцога.

Во всей стране не нашлось человека, который любил бы его. Все сурово осуждали его за бессердечие, с которым он отнесся к своему брату, отцу Кельвина, человеку чрезвычайно популярному. Но особую ненависть герцог вызвал тем, что и пальцем не пошевелил, чтобы помочь жене брата после его смерти.

Не было практически ни одного человека, которому герцог не сделал бы какой-нибудь гадости.

Он ни разу не дал даже пенса на благотворительные цели. К своим служащим он относился настолько плохо, что об этом даже писали газеты.

Он был не только скрягой, он был еще и злым и мстительным человеком и не имел ни одного друга на всем белом свете.

— Что ты собираешься делать сегодня вечером? — поинтересовался сэр Энтони, после того как, отчаявшись найти какой-нибудь способ раздобыть деньги, друзья на минуту замолчали.

— Я не могу себе ничего позволить! — пожаловался Кельвин Уорд. — Надо же было додуматься потратить на дорогу все оставшиеся деньги, чтобы приехать сюда из Индии! Нужно было оставаться там и попытаться найти какую-нибудь более или менее оплачиваемую работу.

— Такому человеку, как ты, ее не так-то легко найти, — угрюмо заметил сэр Энтони.

Оба они понимали, что это правда.

Невозможно было представить Кельвина Уорда каким-нибудь клерком в Ост-Индской компании или сотрудником коммерческой фирмы.

— Ради Бога, давай еще выпьем! — воскликнул сэр Энтони и махнул рукой официанту.

Однако вовсе не этот знак заставил официанта подойти. В руке он держал поднос, на котором лежало письмо. Он протянул письмо Кельвину.

Тот с удивлением воззрился на него:

— Когда вы его получили?

— Только что доставили с нарочным, сэр. Он ждет вашего ответа.

Сэр Энтони с любопытством взглянул на белый конверт и поддразнил друга:

— Должно быть, какая-нибудь белокурая красотка прознала, что ты в Лондоне.

Кельвин Уорд не ответил. Он читал послание, и на лице его застыло недоуменное выражение.

— Попросите человека, доставившего письмо, немного подождать, — приказал он официанту.

— Слушаюсь, сэр.

Когда официант отошел, Кельвин Уорд спросил своего друга:

— Что тебе известно о сэре Эразме Мэльтоне?

— Это он тебе написал?

— Да, но я ничего не могу понять.

— А что он пишет?

Кельвин Уорд протянул другу лист плотной дорогой бумаги. Сэр Энтони взял письмо и прочитал:

«Сэр Эразм Мэльтон шлет майору Кельвину Уорду самые наилучшие пожелания и сообщает, что хотел бы встретиться с ним по вопросу, представляющему для майора Уорда несомненный интерес».

— Что, черт побери, это могло бы означать, Энтони?

— Что бы сэр Эразм для тебя ни сделал, это, несомненно, пойдет тебе на пользу.

— Фамилия знакомая, вот только не могу припомнить, где я ее слышал.

— Сэр Эразм, если не ошибаюсь, считается одним из самых богатых людей Англии, — принялся рассказывать сэр Энтони. — И в то же время имя его окутано какой-то тайной. Похоже, никто не знает, как ему удалось сколотить свой капитал. Но в том, что капитал огромный, нет никакого сомнения.

— Он благородного происхождения?

— Точно не знаю, но кажется, да. Во всяком случае, я не слышал, чтобы кто-то это опровергал, хотя я и не бываю в обществе промышленных магнатов и миллионеров, в котором бывает сэр Эразм.

— Интересно, что ему от меня понадобилось? — задумчиво сказал Кельвин Уорд.

— Наверное, собирается предложить тебе какую-нибудь работу, — ответил сэр Энтони.

— Но ведь мы с ним не знакомы. Теперь я припоминаю, где слышал это имя. Не в Англии, а в Индии. Вот только — что?

— Вероятно, то, что он богат, как Крез, — заметил сэр Энтони. — Мне как-то рассказывал о нем кузен, министр иностранных дел. Сэр Эразм произвел на него неизгладимое впечатление. Когда он вернется из Парижа, я о нем еще порасспрашиваю.

— А пока я должен дать ответ на его письмо.

— Так чего же ты ждешь? Принимай его предложение. Дело явно пахнет деньгами. Может быть, что-то тебе и перепадет.

Кельвин Уорд взглянул на часы, стоявшие на каминной полке:

— Написать, что я буду у него через час? Хотя это будет выглядеть так, будто я напрашиваюсь на ужин.

— Ничего страшного. По крайней мере не придется тратить деньги на еду, — коротко бросил сэр Энтони.

— Это, пожалуй, самая веская причина, по которой я принимаю приглашение сэра Эразма, — рассмеялся Кельвин Уорд.

Поднявшись с кресла, он подошел к письменному столу. Черкнув на листе бумаги несколько строк, положил его в конверт и, подозвав официанта, приказал ему отнести письмо посланцу сэра Эразма.

— Ну, жребий брошен! — воскликнул он, возвращаясь к другу. — Что уготовила мне судьба?

— А вдруг ты обнаружишь, что сэр Эразм твой крестный отец, о котором ты долгое время ничего не знал? И сейчас он сделает тебя своим наследником, а сам исчезнет, как утренний туман, — пошутил сэр Энтони.

— Твоими бы устами да мед пить! — улыбнулся Кельвин Уорд. — Только что-то подсказывает мне, что меня ждет нечто иное, например, приглашение на светскую вечеринку или на бал, где мне навяжут какую-нибудь малолетнюю дебютантку.

— Избави Боже! — благочестиво проговорил сэр Энтони.

— Аминь! — улыбнулся Кельвин Уорд.

Час с небольшим спустя Кельвин Уорд уже входил в библиотеку — вдвое больше и гораздо более внушительнее той, в которой он беседовал со своим дядюшкой.

Когда Кельвин направлялся в наемном экипаже к Мэльтон-Хаусу, что на Парк-лейн, он и понятия не имел, что ему предстоит.

Особняк свой сэр Эразм приобрел десять лет назад.

До этого владельцем его был некий дворянин, который после смерти не удосужился оставить своим наследникам достаточно денег, чтобы они смогли продолжить то безбедное существование, к которому привыкли.

Кельвин Уорд с первого взгляда понял, что на перестройку и внутреннюю отделку внушительного, однако довольно ветхого здания была потрачена огромная сумма денег.

Его привел в восхищение расписной потолок в холле, с которого свисала гигантских размеров люстра, а также великолепные полотна известных мастеров, которыми были увешаны стены. Будучи неплохим знатоком живописи, Кельвин с изумлением их рассматривал в ожидании хозяина.

Армейская жизнь приучила Кельвина Уорда подмечать детали, и он не преминул отметить про себя толстенный ковер на полу в библиотеке, шторы из генуэзского бархата на Окнах, уникальные безделушки на столиках.

Владелец таких богатств был, бесспорно, фигурой еще более значительной, чем его дядя.

Сэр Эразм Мэльтон оказался человеком ярко выраженной индивидуальности. У него были тонкие черты лица, и никому и в голову бы не пришло усомниться в том, что он истинный джентльмен.

Кельвин Уорд, ожидавший увидеть простолюдина, сумевшего вскарабкаться по социальной лестнице из низов до самого верха, был приятно удивлен, услышав интеллигентный голос сэра Эразма.

— Очень мило с вашей стороны, что вы тотчас же откликнулись на мое приглашение, — проговорил он, крепко пожимая Кельвину руку.

Кельвин Уорд учтиво поклонился, и сэр Эразм пригласил своего гостя сесть в кресло, стоявшее возле резного мраморного камина.

— Надеюсь, путешествие из Индии не было утомительным? — спросил он, удобно усаживаясь.

— На корабле пассажиров было немного, так что общаться было не с кем. Да и такого желания у меня не было, — ответил Кельвин Уорд.

— Это хорошо, что корабль не был переполнен, — улыбнулся сэр Эразм.

В этот момент вошел дворецкий в сопровождении двух лакеев, и Кельвину Уорду было предложено несколько сортов вин и сандвичи с паштетом, разложенные на красивом серебряном блюде.

Как только за слугами закрылась дверь, сэр Эразм проговорил:

— Должно быть, вам любопытно узнать, зачем я хотел вас видеть.

— Признаюсь, мне это крайне интересно, — ответил Кельвин Уорд.

— То, что я вам скажу, — медленно произнес сэр Эразм, — наверняка вас очень удивит. Так вот, я следил за вашей карьерой, майор Уорд, в течение нескольких лет.

— Неужели?

— Когда я узнал о вашем существовании, мне захотелось разузнать о вас больше, — продолжал сэр Эразм. — Так что мне о вас известно многое: что вы сделали блестящую военную карьеру, что награждены орденами и медалями и что офицеры высшего командного состава о вас самого высокого мнения.

— Благодарю вас. Всегда приятно слушать в свой адрес комплименты, однако я не понимаю, почему вы проявили к моей скромной персоне такой повышенный интерес.

— Сейчас я к этому подойду, — сказал сэр Эразм. — Мне хотелось бы, чтобы вы поняли: я много о вас размышлял. Я также узнал, какую роль вы играли в спасении честного имени вашего брата.

Кельвин Уорд резко выпрямился:

— Откуда вам это известно?

— У меня свои методы добычи информации об интересующих меня людях, — проговорил сэр Эразм таким спокойным тоном, что это не выглядело хвастовством.

Кельвин Уорд молчал.

Его глубоко возмутило, что совершенно посторонний человек узнал о бесчестии Джеффри. А он-то надеялся, что только совсем немногие были в курсе того, что произошло!

— Мне также стало известно, — продолжал сэр Эразм, — что ваш брат своей смертью искупил грехи прошлого.

— Благодарю вас, — снова сказал Кельвин Уорд.

— Однако ваша роль в этой неблаговидной истории, как мне кажется, весьма значительна, — продолжал сэр Эразм. — Кроме того, я считаю, что вы поступили мужественно, когда покинули свой полк, понимая, что больше не можете позволить себе в нем оставаться.

— Как вам удалось все это про меня узнать?

— Я знаю даже больше, — ответил сэр Эразм. — Мне известно, что вы вернулись в Англию в надежде убедить вашего дядю оказать вам финансовую поддержку в коммерческом предприятии.

— Не представляю… начал было Кельвин Уорд, но хозяин дома его перебил:

— Полагаю, мое предположение, что герцог вам отказал, также соответствует истине.

— Ну, об этом догадаться нетрудно! — криво усмехнулся Кельвин Уорд.

— Следовательно, думаю, что не ошибусь, если скажу, что вы еще не выработали никаких планов относительно ближайшего будущего.

— Когда вашу записку доставили мне в клуб, я как раз сидел с другом и пытался хоть что-нибудь придумать, чтобы решить свои проблемы.

— Вот поэтому я и пригласил вас сюда, — сказал сэр Эразм. — У меня есть для вас предложение, майор Уорд, которое, как мне кажется, должно вас заинтересовать.

— Мне нет необходимости говорить вам, сэр, что я только рад буду выслушать любое предложение, если оно поможет мне выйти из затруднительного положения.

Несколько секунд сэр Эразм молчал, словно подыскивая подходящие слова.

Но в то же время Кельвин Уорд прекрасно понимал, что он полностью владеет ситуацией.

Не могло быть никакого сомнения в том, что перед ним очень умный и проницательный человек. Высокий лоб, острый взгляд, манера держаться — все выдавало в нем человека, который при желании мог бы управлять империей. В нем чувствовалась такая мощь и сила, что любой побоялся бы встать на его пути.

— Я наводил о вас справки, — заметил сэр Эразм, — по причине, далекой от праздного любопытства.

Поверьте, заниматься такими пустяками у меня нет времени. Скажу вам откровенно, я собирал информацию и о других мужчинах вашего возраста.

И проникновенным голосом добавил:

— Не сочтите за лесть, майор Уорд, но я считаю вас на сегодняшний день самым выдающимся молодым человеком из высшего общества.

— Высшего общества? — улыбнулся Кельвин Уорд. — Ну, к нему я никакого отношения не имею. Последние четыре года меня вообще не было в Англии, да и когда я жил здесь, у меня не было ни желания, ни средств мельтешить среди высоких особ.

— Мы говорим о разных вещах, — холодно заметил сэр Эразм. — Я говорю о вашем социальном статусе. Вы происходите из знатного рода, являющего собой часть истории страны, и со временем вы станете носить титул герцога.

— Как будто сейчас мне это чем-то может помочь! — горько усмехнулся Кельвин Уорд.

— И тем не менее, когда умрет ваш дядя — а ему никуда от этого не деться, как и всем нам, — вы станете герцогом Уксбриджским.

Кельвин Уорд промолчал, и сэр Эразм продолжал:

— Впрочем, это не столь важно, а вот ваши личные качества, черты характера и манера поведения не могут вызвать ничего, кроме уважения. И посему предлагаю вам помощь, и довольно значительную, для осуществления поставленной вами цели.

— Это очень любезно с вашей стороны. Поскольку вы хорошо осведомлены о моих делах, полагаю, вам известно и то, что сегодня я встречался со своим дядей и просил одолжить мне на чисто деловых условиях пять тысяч фунтов. Имея эти деньги, я смог бы стать младшим партнером моих приятелей, которые намереваются купить два торговых судна и начать вывоз товаров из Бомбея в Англию.

— Все это мне известно, — нетерпеливо проговорил сэр Эразм. — Я же собираюсь предложить вам не какие-то пять тысяч, а триста тысяч фунтов стерлингов!

Кельвин Уорд даже задохнулся от неожиданности.

— Если бы кто-то сказал мне такое вчера, — наконец проговорил он, — то я счел бы это шуткой.

— Я вовсе не намерен шутить! — отрезал сэр Эразм. — Естественно, вы получите эти-деньги при одном условии.

— Каком же?

— Если женитесь на моей дочери! — мрачно проговорил сэр Эразм.

На секунду в комнате воцарилась гробовая тишина. Первым ее нарушил Кельвин Уорд.

— Вы это серьезно? — недоверчиво спросил он.

— Серьезней не бывает, — усмехнулся сэр Эразм. — Видите ли, молодой человек; я не только человек дела, но также имею привычку до мельчайших деталей продумывать операцию, в которой собираюсь принять участие.

Помолчав немного, он продолжал:

— Исходя из этого вам должно быть понятно, что я буду выбирать моей дочери мужа, а себе зятя с такой же тщательностью и предусмотрительностью, с какой веду свои дела.

И доверительно добавил:

— И должен вам сказать, что вы единственный человек, которого я могу серьезно рассматривать как кандидата в мужья своей дочери.

— Я крайне польщен, — сухо заметил Кельвин Уорд. — Но не кажется ли вам, сэр, что вы несколько торопитесь? Если бы мы познакомились с юной леди, полюбили друг друга и поняли, что мы подходящая пара, могло бы получиться так, как вы желаете.

Он очень тщательно подбирал слова, стараясь не обидеть сэра Эразма, хотя до сих пор в себя не мог прийти от такого неожиданного поворота событий.

Ему бы никогда и в голову не пришло, что он услышит столь фантастическое и даже несколько оскорбительное предложение от человека такого высокого ранга, как сэр Эразм.

Более того, у Кельвина Уорда вообще не было желания жениться, а уж если бы он надумал это сделать, то сам выбрал бы себе жену.

Однако у него хватило ума не настраивать против себя сэра Эразма, который был с ним настолько откровенен и который, мог при желании помочь ему.

— Как я понял, — заметил сэр Эразм, — вам крайне необходимо вернуться в Индию с деньгами как можно скорее, поскольку ваши будущие партнеры дали вам довольно ограниченный срок и, если вы в него не уложитесь, они станут искать средства в другом месте.

— Вы совершенно правы. И тем не менее мне как-то не верится, что вы всерьез полагаете, что я соглашусь жениться на девушке, которую никогда прежде не видел. Вам не кажется, что я у нее с первого же взгляда могу вызвать отвращение?

— Ну, какое впечатление вы производите на женщин, не мне вам говорить! — заметил сэр Эразм. — Кроме того, не могу поверить, майор Уорд, что бы настолько недальновидны, что не видите тех преимуществ, которые сулит вам женитьба на моей единственной дочери.

И, поскольку Кельвин Уорд не ответил, он продолжал:

— Если вы считаете, что она не будет соответствовать тому высокому положению, которое вы займете после смерти дяди, позвольте рассказать вам немного о себе.

— Это вовсе не обязательно, — пробормотал Кельвин Уорд.

— Если бы я был на вашем месте, — отрезал сэр Эразм, — я счел бы это необходимым! Думаю, вам будет небезынтересно узнать, что предков своих мне нечего стыдиться.

Бросив взгляд на висевшие на стене портреты, он продолжал:

— Наш род ведет свое начало с шестнадцатого века. Мэльтоны жили в Йоркшире и были крупными землевладельцами.

Моя жена была дочерью графа Килкеннийского. Когда мы поженились, то могли при желании занять подобающее место в светском обществе, которое, без сомнения, приняло бы нас с распростертыми объятиями, так как я человек богатый.

Голос сэра Эразма прозвучал несколько иронично.

— Но жена моя была женщиной хрупкого здоровья. Ей были чужды веселье и развлечения. Она решила жить за городом, в то время как мне приходилось частенько бывать в Лондоне по своим делам. Когда она умерла, у меня никого не осталось, кроме нашей дочери.

На секунду его спокойный голос дрогнул, однако майор Уорд решил, что это ему только показалось.

— Сейчас Серафине восемнадцать лет, — продолжал сэр Эразм. — Она получила такое воспитание, которое сочла нужным дать ей моя жена. Гувернантки и домашние учителя дали ей самое разностороннее образование, однако жизнь ее протекала тихо и спокойно.

И более твердым голосом добавил:

— Я бы не хотел, чтобы мою дочь преследовали искатели богатых невест.

— Естественно, — пробормотал молодой человек, понимая, что от него ждут хоть какой-то реакции.

— Поэтому пять лет назад я решил, что, когда Серафине придет время выходить замуж, я сам подберу ей мужа, — продолжал сэр Эразм. — Женщины имеют обыкновение влюбляться в самых неподходящих Молодых людей, особенно женщины молодые. И я бы не хотел увидеть, как какой-то жадный до денег Ромео станет морочить голову моей дочери.

— Это естественно, — отозвался Кельвин Уорд.

— Поэтому мне показалось самым разумным, — продолжал сэр Эразм, — самому выбрать человека, который бы распоряжался нашим состоянием после моей смерти.

— А ваша дочь не высказывала своих пожеланий по этому поводу?

— Мнения и пожелания молоденьких девушек обычно не принимаются во внимание, — ответил сэр Эразм.

Кельвин Уорд знал, что это и в самом деле так. Если не очень богатой девице сделает предложение человек, имеющий значительное состояние, и отец ее сочтет его подходящим мужем для своей дочери, то ее непременно выдадут замуж, хочет она того или нет.

Помолчав, сэр Эразм спросил:

— Итак?

— Я должен дать ответ прямо сейчас?

— Пожалуй, сначала я вам кое-что покажу.

Сэр Эразм поднялся и подошел к огромному столу, стоявшему посередине комнаты.

На его плоской крышке красовалась золотая чернильница — настоящее произведение искусства времен правления короля Чарльза II.

Пока Кельвин Уорд любовался изящной вещицей, отдавая должное ювелирной работе изготовивших ее мастеров, сэр Эразм вытащил из ящика стола какие-то бумаги и разложил их перед собой.

Мельком взглянув на них, Кельвин Уорд замер:

— Откуда вы их взяли?

— Выкупил, — ответил сэр Эразм. — Ростовщики обычно просят за такие вещи кругленькую сумму.

Кельвин Уорд сдержал уже готовые было сорваться с языка слова.

Казалось невероятным, что он должен теперь не только кредиторам, но и сэру Эразму Мэльтону!

И тем не менее перед ним лежали расписки, которые он сам подписывал и в которых он указывал сроки, когда должен будет по ним платить.

— Как только вы примете мое предложение, — медленно произнес сэр Эразм, — бумаги эти полетят в огонь.

— А если я его не приму?

Секунду сэр Эразм не отвечал.

— Вы и в самом деле хотите, чтобы я сказал? — наконец спросил он.

Кельвин Уорд понял — что ему угрожают, и это была одна из самых неприятных ситуаций в его жизни.

У него было такое чувство, что перед ним стоит человек, полный решимости во что бы то ни стало добиться своего, и что он не остановится ни перед чем.

Кельвин Уорд прекрасно отдавал себе отчет в том, что произойдет, если он станет банкротом. А это непременно произойдет, если сэр Эразм потребует от него уплаты по счетам, и тогда его имя будет обесчещено!

Его не примут ни в одном клубе, и он не сможет общаться с теми немногочисленными друзьями, которые у него остались.

Но что самое страшное — шансы стать деловым партнером своих друзей, на что он возлагал такие большие надежды, сведутся к нулю.

В Индии тоже торговцы криво смотрели на банкротов, даже если они происходили из самых аристократических фамилий. И Кельвин Уорд отдавал себе отчет в том, что вряд ли переживет такой позор.

Второй раз за день Кельвину Уорду пришлось приложить немало усилий, чтобы обуздать свои чувства.

Второй раз пришлось убеждать себя, что если он даст волю своему гневу, то ничего этим не добьется, но все равно в душе его бушевала ярость.

Ему претило быть марионеткой в чьих-то руках. Ненавистно было сознавать, — что его лишают свободы выбора, заставляют плясать под чью-то дудку.

Однако как бы то ни было, ему предоставлялись на выбор два варианта: первый — это жениться на женщине, которую он никогда прежде не видел, и стать зятем человека, которого он уже успел невзлюбить, а другой — знать, что в самом ближайшем будущем кредиторы потребуют уплаты долгов, после чего его объявят банкротом.

Кельвин. Уорд лихорадочно думал, что ему предпринять. Может, быть, еще раз обратиться к дяде за помощью? Однако он тут же отмел эту мысль.

Герцог и пальцем не пошевелил, чтобы спасти от смерти жену своего брата. И уж, конечно, не потратит ни пенса, чтобы спасти племянника от банкротства.

На секунду ему показалось, что он попал во вражеское окружение и никак не может прорвать это кольцо.

— Вы только что спросили меня, — продолжал сэр Эразм, — требую ли я от вас ответа прямо сейчас. Да!

Кельвин Уорд еще раз взглянул на разбросанные по столу долговые расписки.

Сэр Эразм наблюдал за ним с циничной, как ему показалось, усмешкой на губах.

После короткого молчания молодой человек, собрав все свое мужество, спокойно и твердо проговорил:

— Как вам хорошо известно, выбора у меня нет. Я женюсь на вашей дочери!