Испытание Джасинды

— Поверь, Киа, я сделаю все, чтобы он это понял.

— Дамы, к сожалению, мне пора, — Жавьера посмотрела на сообщение на своем коммуникаторе. — Я прекрасно провела с вами время. Палма, нам скоро вновь придется встретиться.

— С удовольствием, Жавьера.

— Джасинда, — Жавьера подошла и обняла ее. — Не избегай нас. Ты же знаешь, в нашем доме тебе всегда рады.

— Да, спасибо. И хочу напомнить, что твоей семье также всегда рады в моем доме. Монтре не так уж далеко от Печоры. Амина всегда будет желанной гостьей в моем доме, если ей нужно отдохнуть или просто побаловать себя домашней пищей.

— Спасибо, Джасинда. Я передам ей. Возможно, это убедит ее прогуляться.

— Что ты имеешь в виду? Я думала, она собиралась ехать. Есть проблемы? Мне бы хотелось ей помочь.

— Нет. Не совсем. Сейчас она работает над новым проектом со своим отцом. Я не могу говорить об этом, но она способна отложить поездку, пока все не закончит.

Джасинда посмотрела на Жавьеру и поняла, что та сожалеет, что при всех заговорила о дочери и ее секретной работе.

— Ну, ну, не беспокойся. От меня никто ничего не услышит. А что насчет вас? — Джасинда посмотрела на Киа и Палму, которые, без сомнений, умели хранить секреты.

— О, мы немы как рыбы, — немедленно заверили они.

— Просто передай Амине, что мое предложение не обсуждается. Всякий раз, когда она будет в наших краях, она желанна в моем доме.

— Спасибо, Джасинда. А теперь мне пора. О, чуть не забыла! Я обязательно пришлю тебе эти фотографии.

— Спасибо, Жавьера. Поцелуй за меня Леандера и Делла.

— Обязательно так и сделаю.

Глава 5

— Доброго дня, джентльмены, — улыбнулась Джасинда, подойдя к двум стражникам, одетым в форму цвета Дома Защиты. Они охраняли дверь, отделявшую общественное крыло от более уединенной части дворца. Джасинда остановилась в нескольких футах от них. — Я Джасинда Мичелокакис и хотела бы кое-что передать принцу Бареку.

Суровые взгляды воинов скользнули по ней и задержались на свертке, который она держала в руках. Один из них взглянул на комм, прикрепленный к его запястью.

— Мы не получали никакого уведомления, что вас кто-то ожидает, — сказал ей более крупный из них.

— Все верно. Просто я никому не сообщала о своем приезде.

— Мадам Мичелокакис, мы не можем пропустить вас.

— Конечно же, нет. Я прекрасно все понимаю, — пока она говорила, дверь позади стражников открылась, и оттуда вышел принц Барек в сопровождении капитана Деффонда.

— Мадам Мичелокакис! Как я рад снова увидеться с вами, — серьезное выражение лица Барека сменилось ослепительной улыбкой.

— Я тоже очень рада встретиться с вами, принц Барек. Но мне казалось, что мы с вами уже договорились и вы будете звать меня по имени.

— Конечно, Джасинда, простите меня, — Барек слегка покраснел, а Деффонд от его реакции пришел в изумление. — Что же привело вас сегодня во дворец?

— Думаю, вы знаете…

— Знаю?

— Да, — Джасинда рассмеялась, увидев замешательство на лице принца. — Вчера я вернулась из своей непродолжительной поездки к сестре. Я кое-что привезла для вас, — она протянула пакет, предназначенный ему, но в это мгновение оба охранника, оттолкнув ее, заслонили собой принца.

— И что же, по-вашему, вы делаете?!! — Барек сердито растолкал охранников, пытаясь пройти к Джасинде, стоявшей с бледным лицом в нескольких футах от него. Сверток, который она принесла ему, валялся на полу. — Джасинда, вы в порядке?

— Я… — с трудом сглотнув, она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце. — Да. Конечно же. Простите, не знаю, о чем я только думала.

Барек развернулся, чтобы разобраться с охранниками, но его опередил Деффонд.

— Они лишь выполняли свою работу, принц Барек.

— С каких это пор в их работу входит толкать женщин, капитан?! — возмутился принц. Его гнев был очевиден.

— Принц Барек, — мягкий, но твердый голос Джасинды прервал его и заставил оторвать от капитана яростный взгляд и обратить на нее внимание. — Капитан Деффонд прав. Это только моя вина. Я сожалею, что нарушила все протоколы, пытаясь передать лично вам пакет, который не был сначала проверен службой безопасности.

— Это не дает им никакого права…

— Это их неотъемлемое право, — вновь перебила его Джасинда. — Мало того, что они не знают меня, так это действительно их непосредственная обязанность — защищать своего будущего короля, — наклонившись, она подняла пакет с фотографиями, которые выпросила у Палмы, добавив к ним «случайно» еще одну, и протянула его Деффонду.

— Прошу, капитан.

— Благодарю вас, мадам Мичелокакис, — Деффонд взял протянутый ему пакет.

— Это те самые фотографии? — вопрос Барека был обращен к Джасинде, но его взгляд был прикован к свертку, который теперь находился в руках Деффонда.

— Да, и я должна поблагодарить вас, — на лице принца отразилось недоумение. — Мы с Палмой чудесно провели время, прогуливаясь по тропе воспоминаний. Мы хохотали до колик в животе. Для вас к каждому снимку мы прикрепили свои комментарии: чье это изображение, когда и где оно было сделано. Я взяла на себя смелость распечатать копии, но в пакете вы найдете также и карту памяти со всеми фотографиями. Если у вас возникнут какие-либо вопросы, просто свяжитесь со мной, и я сделаю все возможное.

— Я… я никогда не смогу отблагодарить вас за это, Джасинда, — голос Барека был крайне напряжен. — Вы даже не можете представить, что это значит для меня.

— Ваша мама была моей близкой подругой, принц Барек. В подобной ситуации она бы сделала то же самое для любого из моих друзей, — женщина тепло ему улыбнулась. — А теперь я уйду с вашего пути и не буду вам мешать, ведь вы, кажется, куда-то направлялись. Увидимся завтра вечером.

— Завтра вечером? — удивление Барека заставило ее приостановиться, хотя она уже почти отвернулась от мужчин.

— Да, на балу у членов Ассамблеи.

— Вы там будете?

— Да. Мой старший сын, Дантон, стал членом Ассамблеи и попросил меня сопровождать его.

— Тогда я приберегу для вас танец, — улыбнулся ей Барек.

— С нетерпением буду ждать этого, — кивнув, Джасинда повернулась и ушла.

* * *

Джасинда Мичелокакис удалялась с женственной грацией, а Деффонд не мог отвести взгляда от ее мягко покачивающихся при ходьбе бедер. Это была действительно красивая женщина, как внутри, так и снаружи. И капитан задался вопросом: сможет ли он когда-нибудь найти спутницу хотя бы наполовину столь же прекрасную и милую.

Он резко прервал ход своих мыслей, направленных на желание его сердца, и сконцентрировался на том, чем должен был заниматься в данный момент.

— Это фотографии королевы? — он перевел взгляд на принца и увидел, что тот тоже смотрел вслед удалявшейся женщины.

— Да, — Барек протянул руку. — Мы оба знаем, что Джасинда Мичелокакис никогда не причинит вреда Дому Защиты.

— Я знаю это, сир. Но, тем не менее, все же существуют определенные правила, которым мы обязаны следовать.

— Это частные снимки, Деффонд. Фото моей матери до того, как она стала королевой. Сестра Джасинды была так добра, что поделилась ими со мной. Я никому не позволю их увидеть, особенно до того, как сам их посмотрю.

Деффонд ощутил непреклонность Барека в этом вопросе и тяжело вздохнул. Принц никогда не требовал от подчиненных лишнего и всегда с уважением относился к вопросам безопасности в отличие от своего погибшего брата Дадриана, который всех подавлял своей властью. Для Барека такая настойчивость означала лишь одно — эти снимки были чрезвычайно важны для него. И все же капитан не мог без проверки отдать их ему.

— Я лично проведу этот пакет через охрану. Его можно сканировать и тестировать не вскрывая. Никто не увидит того, что принадлежит вам, сир. Это лучшее, что я могу сделать, — Деффонд наблюдал за внутренней борьбой Барека и видел, что тому хочется продолжить спор, несмотря на признание его правоты.

Наконец, Барек отрывисто кивнул.

— Хорошо, сделай так, как считаешь нужным. Но я хочу, чтобы этот пакет ожидал меня в моих личных покоях к тому времени, как я вернусь.

— Будет сделано, сир.

* * *

— Ю-ху… Джасинда… — раздался за спиной высокий скрипучий голос.

Джасинда слегка поежилась. Она хорошо понимала, что ее удача не могла длиться вечно. То, что ей накануне вечером удалось незаметно проникнуть в свой дом, а затем снова выйти сегодня утром, не попавшись на глаза мадам Нитцшке, было настоящим чудом. Теперь же, видимо, пришло время встретиться с недоброжелательной соседкой лицом к лицу.

Повернувшись, она заставила себя улыбнуться.

— Здравствуйте, мадам Нитцшке. Какой прекрасный день, не правда ли? Как ваше самочувствие? — Джасинда перевела взгляд на назойливую пожилую женщину, которая, слегка покачиваясь, шла по тротуару, и ей с трудом удалось не вздрогнуть при виде ее одежды.

Это был один из «фирменных» нарядов мадам Нитцшке, который никогда не был в моде, но, похоже, та считала иначе. Поверх леггинсов была надета аляпистая — если смотреть на нее слишком долго, то начиналось головокружение — с вертикальными полосками юбка до колен. Черно-белая рубашка пестрела горизонтальными полосками и разбрызганными между ними пятнами. К этому яркому костюму прилагалась широкополая соломенная шляпа с садиком искусственных цветов на нее полях и красные полусапожки на невысоком каблуке.

Мадам Нитцшке, единственный ребенок в семье, была неотъемлемой частью этого района еще до того, как Джасинда с мужем купила здесь свой дом. Ее отец, член Ассамблеи, встретился с предками задолго до того, как умер Стефан. Ходили слухи, что ее спутник жизни, служивший в Коалиции, погиб на границе во время внезапного нападения мятежников. После этого мадам Нитцшке не решилась обрести спутника и вступить в союз, а свою жизнь «посвятила» соседям — она знала все и обо всех в округе.

— Могло быть и лучше. Слишком уж облачно, — старушка, задрав голову и придерживая одной рукой свою шляпу, посмотрела вверх. Она, прищурившись, глядела на несколько плывущих по небу пушистых белых облаков. — Похоже, приближается гроза.

— Вы в этом уверены? — Джасинда посмотрела на небо, но не увидела ни единого грозового облачка.

— Несомненно. И я рада видеть, что ты в порядке, Джасинда.

— А что не так?

— Ну, твое внезапное исчезновение на несколько дней…

— Я никуда не исчезала, мадам Нитцшке. Я навещала свою сестру в Кисурри.

— Неужели? — тон мадам Нитцшке выдавал ее абсолютный скептицизм. — Никому ничего не сказав?

Джасинде хотелось одернуть старую склочницу, чтобы она не лезла не в свое дело, но ей все же удалось сдержаться. В глубине души она знала, что мадам Нитцшке действительно обеспокоена, а ее любопытство в какой-то мере вызвано многолетним одиночеством.

— Кое-кто действительно был в курсе моего отъезда. Я предупредила Маишу.

— Но не своего сына?

— Нет, мадам Нитцшке. Я не стала звонить сыну и сообщать ему, где нахожусь. Я взрослая женщина и не обязана никому отчитываться о своих передвижениях.

— Но он был в панике и как сумасшедший барабанил в мою дверь.

— Неправда, Дантон не делал ничего подобного! — хотя Джасинда была готова на некоторые уступки для мадам Нитцшке, но откровенную ложь терпеть не собиралась. — Вы лишь проходили мимо, когда Дантон был здесь. Он сообщил мне об этом, позвонив на мой комм.

— Послушай, он был в панике, и я даже догадываюсь, почему. Всему виной мужчины, которых ты «развлекаешь» в своем доме. Особенно этот последний. Боже мой, он едва ли выглядел старше Дантона. Тебе должно быть стыдно, Джасинда.

— Извините?!

— Ты слышала меня, юная леди. Ты была женой весьма уважаемого члена Ассамблеи и обязана ради него и тех, кто поддерживал его, следить за своим поведением. Прежде всего, убедись, что твои действия безупречны.

Джасинда почувствовала, как ее лицо вспыхнуло, а кровь закипела. Что эта самодовольная склочница себе позволяет?! Она считает себя вправе судить ее?

— Мадам Нитцшке, я сочувствую вашему одиночеству и сожалею, что у вас нет собственной семьи. Но неужели вам нечем больше заняться, кроме как вмешиваться в жизнь других людей? И кто дал вам право судить меня или кого бы то ни было еще? Я, разумеется, благодарна вам за заботу, но прошу меня извинить, я тороплюсь, — резко развернувшись, Джасинда вошла в дом, чтобы не сказать еще что-нибудь резкое, о чем потом могла пожалеть.

Она едва сдержалась, чтобы не хлопнуть входной дверью. Как смеет эта высокомерная старая карга думать, что имеет право указывать ей, кого «развлекать» в своем собственном доме? К тому же она никогда этого не делала. Прошло почти пять циклов после смерти Стефана, прежде чем она смогла допустить мысль о новых встречах с мужчинами, не говоря уже о том, чтобы «развлекать» кого-то. И вовсе не потому, что не было никаких предложений.

На самом деле было достаточно много мужчин, считавших, что вдова будет рада их утонченным и не столь утонченным ухаживаниям. Она вообще не думала об этом, пока ее не посетил Оран Холлоран, старый друг семьи из Дома Исцеления. Он был вдовцом и на несколько циклов старше ее. Их знакомство возобновилось, когда он приехал в Печору на деловую встречу, — его бизнес требовал его присутствия в городе каждые несколько недель. Постепенно они стали встречаться, хотя оба побаивались новых отношений.

Их связь продлилась недолго, всего лишь шесть лунных циклов. После всего одной ночи близости все закончилось. Джасинда чувствовала себя весьма неловко, хотя они по-прежнему обедали вместе. Ни один из них не хотел продолжения.

Ее вторая попытка продлилась чуть дольше. Это был мужчина, с которым, по ее мнению, она могла провести всю оставшуюся жизнь. Пол был тихим и скромным человеком, и после Стефана ей казалось, что именно такого мужчину она и хочет. К сожалению, ее прогнозы не оправдались. Спустя некоторое время, она с грустью обнаружила, что ей все это наскучило, а отношения не вызвали никаких чувств. Пол был достаточно приятным человеком, но стало очевидным, что ей не хотелось бы провести с ним остаток своей жизни.

Расставшись с Полом, она села на скамейку, которую Стефан поставил в «ее саду», так он любил называть их приусадебный участок, и серьезно задумалась о том, чего же ей хотелось на самом деле. Знакомство с Полом кое-чему научило ее — только тогда она полностью осознала, что многие ее желания и потребности стали отражением желаний Стефана.

Они были сплоченной парой единомышленников и делали все необходимое, чтобы достигнуть цели, к которым оба стремились. Но все ее воспоминания говорили о том, что потребности Стефана всегда были у нее на первом месте. Когда их дети выросли, Джасинде хотелось больше путешествовать и наслаждаться проведенным с мужем временем без каких-либо ограничений. Но он был членом Ассамблеи, и этим все сказано.

Стефан обещал, что еще немного и у него появится больше свободного времени, и тогда они смогут путешествовать вместе. Но что-то всегда шло вразрез с их планами. Голосование, которое он просто не мог пропустить. Комитет, который он просто обязан был возглавить. Бал, на который они просто не могли не пойти.

И, в конце концов, именно это «просто» настигло их.

Джасинда любила Стефана и свою жизнь с ним, и если бы в ее силах было что-то изменить, то она все оставила бы как прежде, кроме смерти мужа. Но сейчас… она не желала просто плыть по течению. Джасинда не собиралась быть чьей-то заменой, как это произошло бы в случае с Ораном, и не была согласна на невзрачную жизнь с Полом. Она собиралась провести остаток своей жизни активно, радуясь каждому мгновению.

Нахмурившись, она мысленно вернулась к последним словам мадам Нитцшке. Кто был тот «молодой» мужчина, о котором она говорила? Порывшись в своей памяти, она рассмеялась. Хвала предкам, старая сплетница имела в виду Деффонда, капитана королевской гвардии. Все еще смеясь, Джасинда прошла в дом.

* * *

Барек стремительно вошел в свои личные покои в Королевском крыле и сразу же увидел пакет, лежавший в центре стола. Бросив файлы с последним допросом Гэда Станника на угол, он обошел стол, не отрывая взгляда от свертка. Расположившись в кресле, он еще нескольких минут сверлил его взглядом, а затем медленно протянул руку и подтянул его к себе.

Перевернув пакет, он убедился в целости печати на нем. Деффонд как всегда сдержал свое слово, да и Барек никогда по-настоящему в этом не сомневался. Капитан всегда был человеком чести.

Потянувшись к ящику стола, принц вытащил тонкое лезвие. Медленно просунув его под печать, он легко сломал ее и, отложив лезвие в сторону, осторожно высыпал содержимое на стол.

Карта памяти, о которой говорила Джасинда, первой выскользнула из упаковки и немного пролетела по столу. За ней последовала целая стопка фотографий, которая была намного больше, чем ожидал мужчина. Бережно взяв большим и указательным пальцами карту памяти, Барек ненадолго задумался, пытаясь представить себе, какие сюрпризы она хранит. Затем осторожно убрал ее в ящик стола, на хранение. Собрав снимки в одну кучу, он медленно перевернул их и замер.

На него смотрела незнакомая девушка. На вид ей было около четырнадцати циклов, и она корчила смешные рожицы тому, кто ее фотографировал. Девушка, высунув язык, склонила голову набок, и хотя оба ее карих глаза смотрели на кончик носа, в них можно было разглядеть искорки смеха.

Изучив изображение поближе, Барек узнал место, где был сделан снимок — в комнате общежития Академии. Даже не читая подписи внизу, невозможно было ошибиться — тусклый серый цвет стен и маленький размер комнаты подтверждал очевидное.

«Представилась новой соседке по комнате», — прочитал Барек.

Осторожно отложив снимок в сторону, он взял следующий.

«Первый день занятий».

На этом фото были изображены две высокие молодые девушки, гордо стоявшие в своей академической форме. Было легко определить, кто есть кто, потому что более высокая справа очень походила на Джасинду, а та, что пониже, могла быть только его матерью.

Взгляд Барека с жадностью впился в ее образ. Прежде всего, его привлекли темные, едва доходившие до плеч волосы. Барек неосознанно провел рукой по своим. Они были густыми — немного длиннее, чем обычно, — здоровыми и волнистыми, и он точно знал, что если бы была возможность прикоснуться к матери на снимке, то под его пальцами заструился бы тот же шелк.

Легкая улыбка затронула уголки его губ, а в груди разлилось живительное тепло, едва он обнаружил между собой и своей матерю нечто-то общее. По мере изучения других изображений его улыбка становилась все шире. Под каждым было подписано какое-нибудь шутливое замечание, сообщающее о том, почему этот снимок был сделан.

Для Барека эти фотографии были возможностью узнать свою мать как личность, проследить периоды ее взросления. И тут его рука замерла, а сердце забилось сильнее.

На этом снимке половину изображения занимало лицо его отца, но верхняя часть головы была срезана. Вторая половина принадлежала его матери, но и ее макушка тоже была срезана, вероятнее всего, фотографировал кто-то из них двоих.

В этот раз внимание мужчины привлекло выражение лица его отца — таким его Барек никогда раньше не видел — счастливая, беззаботная радость. Это было чувство, которое принц вряд ли когда-либо испытывал. Глаза отца так сияли, что ни у кого бы не возникло сомнений, что в этот момент он считал свой мир совершенным.

Барек заметил, что на снимках рядом с матерью стал чаще появляться его отец, и она так же казалась очень счастливой. Особенно это было заметно в том, как преображалось ее лицо, когда она смотрела на Джотэма. Невозможно было не увидеть любовь, сияющую в ее глазах. Она действительно любила его отца.

Последнее изображение заставило принца нахмуриться. Снимок не принадлежал его матери. Он пробежал глазами по аккуратно разложенным перед ним на столе в несколько рядов фотографиям, а затем вернулись к той, что держал в руке. На снимке, сделанном недавно на союзе Виктории и Лукаса, была запечатлена семья Мичелокакис, и он непроизвольно вспомнил, как прекрасно в тот день выглядела Амина.

Амина… он скользнул взглядом по ее улыбающемуся лицу. Она выглядела так молодо… слишком молодо.

* * *

— Барек?

Голос отца заставил его быстро убрать в ящик стола фотографию, которую он только что внимательно рассматривал, и только потом ответить:

— Я в кабинете.

Король вошел в комнату и замер. Он пришел поговорить с сыном, но все намерения мгновенно испарились у него из головы, едва он увидел на столе разложенные аккуратными рядами изображения. Джотэм медленно двинулся вперед, жадно вглядываясь в лицо своей покойной жены.

— Где ты их взял? — потрясенно прошептал он.

— У Джасинды Мичелокакис. Она попросила их у своей сестры…

— Палмы, — подсказал имя Джотэм.

— Да.

— Все шесть циклов, что она училась в Академии, твоя мама была ее соседкой по комнате в общежитии.

— Джасинда так и сказала.

— Джасинда? — Джотэм в недоумении оторвал взгляд от изображения и, слегка нахмурившись, взглянул на своего первенца. Когда это его сын успел настолько близко познакомиться с мадам Мичелокакис, чтобы называть ее по имени?

— Да. Я буквально столкнулся с ней у Зала Ассамблеи. Мы поговорили некоторое время, и она пообещала раздобыть их.

— Но почему?

— Что значит «почему»? — услышав вопрос отца, Барек тоже нахмурился.

— Почему она предложила сделать это для тебя? И что она хотела взамен?

— Ровным счетом ничего. Джасинда рассказала мне, что они с мамой были близкими подругами еще до того, как она стала женой члена Ассамблеи, а мама — королевой. Мадам Мичелокакис поведала о маминой любви фотографировать и сказала, что это самое меньшее, что она могла сделать в память о своей подруге. И что если бы мама была жива, то сама обязательно показала бы мне их.

Джотэм, ничего не сказав, просто наклонился и развернул фотографию с крупным планом их лиц так, чтобы она была прямо перед ним. Он помнил, когда был сделан этот снимок. В комнате Латы. Они были совершенно одни, что было крайне недопустимым, но Уильям помог ему проникнуть той ночью к любимой, а затем незаметно покинуть ее до рассвета. Он и не подозревал, что Лата дала Палме это фото.

— Ты пробрался в спальню девушки? — шокированный голос Барека выдернул мужчину из воспоминаний и заставил осознать, что последние слова были произнесены им вслух.

Джотэм почувствовал, как его лицо покраснело.

— Да, — признался он. — Я был на последнем курсе Академии. До окончания занятий оставалось всего несколько недель, а мне предстояла служба в Коалиции. Палма ненадолго уехала, а мы с твоей матерью не хотели расставаться.

— Ты и она…

— Это не твое дело, Барек, — хрипло сказал Джотэм и тут же смягчился. — Нет. Твоей матери тогда было всего шестнадцать циклов. Она была слишком молода, и я никогда бы не стал так давить на нее. У нас были планы… — он замолчал.

— И какими же они были?

Король улыбнулся сыну, но в его улыбке не было радости.

— Мы собирались вместе путешествовать по вселенной. Твоя мать не могла дождаться, когда сможет выйти в космос. Она всю жизнь мечтала увидеть другие миры. Увидеть, как Кариниан становится меньше, когда корабль отдаляется от него, а потом увеличивается в размерах, когда мы возвращаемся.

— А почему она так и не сделала это?

— Ты знаешь почему. Мои родители погибли, и…

— Но почему ей пришлось отказаться от своей мечты?

— Ты думаешь, я позволил бы твоей матери отправиться в космос без меня? Ты хоть понимаешь, что могло случиться с ней там? А меня бы не было рядом

— Да. Думаю, я понимаю тебя, но это не совсем то, что я имел в виду. Почему ты не позволил ей испытать все это, когда она уже стала королевой? Вы могли бы вместе отправиться в космос. Ты мог бы позволить ей обрести свою мечту.

— Разве я мог сделать это, не имея наследника? — взгляд Джотэма, обращенный на сына, стал жестче. — В то время в Доме Защиты были смутные времена. Мятежники готовили заговор, потому что мой отец не успел возложить на меня ответственность за престол, а твоя мать…

— И как же она? — потребовал Барек.

— Барек… ты должен понять… а, возможно, и нет. Я и сам никогда этого не понимал. Моя мать, королева Джоанна, так и не признала Лату своей преемницей. Она никогда ничего не делала, чтобы подготовить Лату к будущему правлению и облегчить этот переход для нее. Моя мать… не желала верить, что Лата была моей спутницей жизни, и ждала, что я выберу себе кого-нибудь из более знатного и сильного рода. Семья Латы… Они были… хорошими и сильными людьми, но они были слишком… обычными для моей матери. Она никогда в открытую не говорила об этом, но ты лучше, чем кто-либо другой, понимаешь, что именно так и обстоят дела.

Несколько мгновений Барек молчал, обдумывая откровения отца. Он задумался, а понимает ли тот, что сейчас между ними произошел самый интимный разговор, который они когда-либо вели о своей семье.

— А почему ты не сделал этого позже? После того, как я родился?

— Сначала Лата нуждалась в полном восстановлении. А потом она не захотела оставлять тебя, и тогда… — Джотэм задумчиво посмотрел на сына, оценив в нем человека, которым тот стал, и понял, что обязан сказать ему правду. — Потом пошли слухи об Испытании… из-за наследия Латы.

— Да кто бы посмел? — возмутился Барек, взбешенный этой мыслью.

— Это не имело значения. Мы заставили их замолчать.

— Тем, что мама снова отказалась от своей мечты?

— На тот момент — да. Я обещал Лате, что мы улетим с планеты, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы она осуществила свои мечты…

— А потом она погибла.

— Да, — слово с хрипом вырвалось из груди Джотэма, и Барек ощутил его истинные страдания.

Он принялся медленно собирать снимки со стола, глядя на них новыми глазами. А Джотэм смотрел, как его сын собирает кусочки непродолжительной жизни своей матери, и слова Джасинды внезапно нашли отклик в его сердце. А ведь она действительно была права. Попытками справиться с болью потери он сильно навредил не только памяти своей королевы, но и своему собственному сыну.

— Знаешь, у меня еще есть альбомы с фотографиями.

— Что ты имеешь в виду? — рука Барека замерла над последним снимком.

— Мадам Мичелокакис права. Лата очень любила снимать. Визуальный историк — то, чем она хотела заниматься для Коалиции. Это совсем не похоже на то, что делает Кайл Зафар. Но поскольку для королевы не считалось приемлемым делать снимки во время встреч с людьми, она стала снимать твою историю.

— Мою историю?

— Да. Мне кажется, не проходило и дня, чтобы она не запечатлела кусочек твоей жизни.

— Я никогда их не видел.

— Это моя вина, — Джотэм не стал отводить глаза, признавая свою ошибку. — Я плохо отреагировал на потерю твоей матери, Барек. Каждый снимок, который я видел… или о котором я знал, что она снимала…

— Я все понимаю.

— Нет. И я надеюсь, что ты никогда не испытаешь такой боли. Знать, что ты подвел самого дорогого тебе человека во многих отношениях… — Барек почувствовал боль, которая переполнила его отца, но не знал, что можно сказать, чтобы облегчить ее. — Я всегда считал, что у меня будет время загладить свою вину перед ней, — Джотэм медленно протянул сыну изображение, которое все еще держал в руках. — Мне хотелось показать ей, что я понимаю и ценю то, от чего она отказалась… ради меня. Но, к сожалению, я так и не успел сделать это.

— Ты поступил бы иначе? Если бы мог? — Барек взял изображение из рук отца. — Ты бы смог что-нибудь изменить?

— Только конец, — прошептал Джотэм. — Я найду для тебя альбомы. Твоя мать хотела бы, чтобы они были у тебя, — повернувшись, он вышел из комнаты.

Глава 6

За последние две недели Джасинда уже в третий раз оказалась в общественном крыле дворца. На этот раз она шла под руку со своим сыном. Они направлялись в бальный зал, и женщина остро чувствовала, как с каждым шагом напрягаются мышцы на его руке.

— Расслабься, Дантон. Ты прекрасно справляешься, — ее слова дошли до его ушей, когда она ободряюще сжала его руку. — Они всего лишь люди, как и ты.

— Я знаю, мама, спасибо, — Дантон с нежностью посмотрел на нее. — Я говорил тебе, что сегодня ты прекрасно выглядишь?

Джасинда усмехнулась, и ее глаза блеснули, когда она бросила на него лукавый взгляд.

— Мне кажется, ты просто пытаешься загладить свое неловкое замечание «у тебя полный шкаф платьев».

При этих словах Дантон, как глубоко тактичный человек, густо покраснел.

— Ну да, с моей стороны это было весьма неуместно. И мне очень жаль, — скользнув взглядом по ее одежде, он понял, что этот шикарный наряд уж точно не из ее гардероба. — Но ты и, правда, сегодня великолепна, мама.

— Спасибо, Дантон, — Джасинда видела его искренность и молча поблагодарила Стефана за то, что он подарил ей такого замечательного сына.

Она знала, что как член Ассамблеи Дантон намерен проделать фантастическую работу. И его нервозность лишь подтверждала это. Если бы он был доволен собой, едва приняв новые обязанности, то она уже начала бы беспокоиться.

Вдвоем они ненадолго задержались у входа в бальный зал, с интересом оглядывая помещение. Но испытывали они абсолютно разные чувства. Дантона впервые посетил мероприятие исключительно для членов Ассамблеи. Он и раньше бывал здесь на «семейных» и «общественных» встречах, но сегодня зал был украшен по-особенному.

Для Джасинды же это было все равно, что войти в старую, знакомую комнату. Здесь она провела в прошлом довольно много времени, и, похоже, в ее отсутствие мало что изменилось. Хорошо знакомые ей столы были накрыты, как и прежде: высокие для тех, кому было удобнее принимать пищу стоя, и обычные со стульями для тех, кто предпочитал делать это не спеша, совмещая с беседой. Зона для еды все еще располагалась вдоль той же стены, предлагая самый лучший ассортимент, имеющийся в Доме Защиты. Официанты скользили между собравшимися, предлагая уникальные домашние вина в хрустальных фужерах. Стены между балконными дверями, через которые проникал ароматный воздух из сада, украшали спускавшиеся с потолка до пола фиолетовые флаги. Хрустальные люстры были отполированы до блеска. Прямо сейчас они ярко горели, освещая все помещение, но Джасинда хорошо знала, что с наступлением темноты они потускнеют, и будут освещать разноцветными лучами танцующих.

— Я… — Дантон замолчал.

— Это удивительно, не правда ли? — улыбнулась ему Джасинда. — И теперь ты тоже в этом участвуешь, Дантон. Пойдем, выпьем чего-нибудь.

* * *

Они не успели поднять свои бокалы, как их прервал хорошо знакомый ей голос.

— Джасинда? Джасинда Мичелокакис? Неужели это ты? — обернувшись, они увидели приближающуюся к ним Эвадну Тервиллигер.

На лице Джасинды появилась улыбка. Эвадна была женой старейшего члена Ассамблеи Дома Защиты Эвандера Тервиллигера, считавшегося весьма могущественным и авторитетным человеком. Эвадну же почитали как правящую «королеву» жен. Раньше эта пара была очень дружна с Джасиндой и Стефаном.

— Эвадна, — Джасинда обняла свою давнюю подругу. — Как поживаешь?

— Я-то в порядке. А вот ты… дай-ка посмотреть на тебя, — Эвадна отступила назад, держа руки Джасинды так, чтобы иметь возможность критическим взглядом окинуть ее с головы до ног. — Хвала предкам, Джасинда! Как ты это делаешь? Чем старше ты становишься, тем выглядишь еще красивее? Если бы ты не была моей лучшей подругой, я бы непременно тебя возненавидела.

Откинув голову назад, Джасинда рассмеялась.

— Мне нужно почаще встречаться с тобой, Эвадна. Ты просто лакомый кусочек для моего самолюбия.

— Не наговаривай на себя, Джасинда. Ты никогда не была самолюбивой. И хочу заметить, что это как раз именно то, что я больше всего люблю в тебе.

— Еще как была. А сейчас я красива лишь благодаря этому платью.

— Оно просто потрясающее. Ну-ка, повернись, — приказала Эвадна.

Джасинда хорошо знала, что если у подруги появлялся такой взгляд, то с ней лучше не спорить. Поэтому она стала медленно поворачиваться, демонстрируя подол, усыпанный звездной россыпью.

— Скорее всего, это одно из творений Киа.

— Так и есть, — Джасинда, наконец, повернулась к Эвадне лицом. — Когда Дантон пригласил меня сопровождать его на этот бал, мне посчастливилось находиться в этот момент в Кисурри, — она повернулась к спокойно стоявшему позади нее сыну и положила руку ему на плечо, приглашая выйти вперед. — Эвадна, ты ведь помнишь моего старшего сына, Дантона?

— Да, конечно, — взгляд Эвадны скользнул по молодому мужчине. — Ты очень похож на своего отца, Дантон, — и наклонившись к нему, она громко прошептала: — Если бы здесь не было моего Эвандера и твоей матушки, я бы с удовольствием с тобой пофлиртовала.

Дантон слегка напрягся, не зная, как на это реагировать, но Джасинда лишь весело рассмеялась.

— Эвадна Тервиллигер, прекрати сейчас же, — предупредила она подругу, зная, что таким образом та проверяла многих новых членов Ассамблеи. — А если Дантон примет тебя всерьез, что тогда будешь делать?

— С двумя великолепными мужчинами? — поиграла та бровями.

— Эвадна, ты просто неисправима. Я не позволю тебе развращать моего сына.

— А что, если я хочу быть испорченным, мама? — Дантон плавно наклонился и поцеловал тыльную сторону кисти Эвадны.

Когда же он выпрямился, то увидел, что мадам Тервиллигер покраснела.

— Определенно сын своего отца, — ответила та, слегка задыхаясь. — Стефан проделал то же самое на своем первом балу Ассамблеи.

— Эвадна, неужели ты пытаешься заменить меня более молодой версией? — Эвандер Тервиллигер подошел к жене сзади, приобняв ее за талию собственническим жестом.

— Ты же знаешь, что я никогда не покину тебя, Эвандер, но если бы я была… — улыбнувшись мужу, она вновь посмотрела на Дантона.

— Я Дантон Мичелокакис, советник Тервиллигер, — представился тот, протягивая руку старшему члену Ассамблеи.

— Просто Эвандер. При общении, Дантон, нам не нужны титулы, поскольку мы равны.

— Нет, с этим я не могу согласиться, — почтительно возразил молодой мужчина. — Но, советник… Эвандер, я очень надеюсь, что когда-нибудь заслужу это.

Эвандер нескольких секунд молчал, оценивающе разглядывая Дантона, а затем одобрительно кивнул в ответ.

— Ничуть не сомневаюсь в этом, Дантон. Смотри, только не уведи у меня жену. Пока твой отец был одинок, мне приходилось постоянно присматривать за ней.

— О, Эвандер! — Эвадна игриво шлепнула мужа по руке. — Из-за твоих слов у Дантона обо мне сложится ужасное мнение.

— Вы ошибаетесь, мадам Тервиллигер. О такой красивой женщине, как вы, просто невозможно думать плохо.

Эваднер с умилением наблюдал, как его жена, прожившая более пятидесяти циклов, от такого искреннего комплимента покраснела как молодая девушка. И в этот момент он понял, что возвращение Мичелокакиса в Ассамблею будет весьма интересным.

— Определенно сын своего отца, — Эваднер перевел взгляд на его мать. — Джасинда, я очень рад снова видеть тебя здесь. Ты выглядишь просто потрясающе.

— Спасибо, Эвандер, — приблизившись к нему, она поцеловала своего старого друга в щеку. — Вернуться сюда… для меня это просто чудо. Пусть даже на один вечер.

— Хотелось бы, чтобы этого было намного больше. Вы со Стефаном всегда ухитрялись сделать это событие более оживленным.

— Ни за что не соглашусь, что мы делали это в одиночку, — когда Джасинда говорила, ее глаза сверкали. — Насколько я помню, именно на вас с Эвадной ответственность за невероятный танец советника Коута с его женой.

Эвандер расхохотался, привлекая внимание окружающих, но тут же выпрямился, и его лицо стало бесстрастным.

— Я понятия не имею, о чем вы говорите, мадам Мичелокакис. Насколько я помню, я разговаривал с королем Джотэмом, когда это все произошло.

— Конечно, конечно, Эвандер, — Джасинда даже не пыталась скрыть свою иронию.

* * *

— Джасинда? Что ты здесь делаешь?

Дантон увидел, как от прозвучавшего рядом с ними гнусавого голоса изменилась его мать. Весь юмор мгновенно исчез из ее глаз, а лицо застыло сплошной, ничего не выражающей маской. Взглянув на Тервиллигеров, он отметил, что с ними произошло то же самое. Он обернулся, и его внимание привлекла подошедшая к ним худая, очень похожая на хищную птицу женщина. Ее брови были так плотно сдвинуты, что почти соприкасались.

— Привет, Аделаида, — Джасинда повернулась лицом к жене одного из советников, которую она и раньше выносила с большим трудом.

— Что ты здесь делаешь, Джасинда? — снова спросила Аделаида, остановившись в нескольких шагах от них. Она даже не пыталась понизить голос. — Ты ведь уже не жена члена Ассамблеи.

— Да, уже не жена, — с готовностью согласилась Джасинда.

— Дорогая, какие-то проблемы? — советник Паяри подошел к своей жене.

В тех местах, где его жена была худой и угловатой, с резкими чертами лица, Эллиот был мягким и круглым. Но выражение его глаз, когда он оглядывал Джасинду с головы до ног, было таким же отвратительным, как и у его жены.

— Да. Я просто пытаюсь выяснить, каким образом «посторонний» проник на это уважаемое собрание для избранных.

— Сейчас, моя дорогая. Я уверен, что у мадам Мичелокакис имеется разумное объяснение, как она сюда попала.

— Советник Паяри, моя мама здесь лишь потому, что была достаточно любезна, чтобы сопровождать меня на этот бал, — Дантон сердито посмотрел на своего собеседника. Ему не понравился ни его тон, ни то, каким сальным взглядом тот уставился на грудь его матери.

— Твоя мать? — Эллиот нахмурился. Он несколько мгновений переводил недоуменный взгляд с Джасинды на Дантона и обратно. На его лице явно читалось замешательство.

— Да, Эллиот, — ответил Эвандер нейтральным тоном. — Похоже, ты забыл почитать о новых членах Ассамблеи. Снова. Дантон — старший сын Стефана и Джасинды. В Ассамблее он займет место Тернера.

— Должно быть, я пропустил это, — Эллиот окинул Дантона оценивающим взглядом, но не сделал ни малейшего движения, чтобы поприветствовать его как должно.

— Это не имеет никакого значения, — встряла Аделаида и с ехидством добавила: — Это бал для членов Ассамблеи и их жен, а не для матерей.

— Аделаида, каждый член Ассамблеи всегда имел право привести на этот бал любого, кого пожелает, — напомнила ей Эвадна жестким тоном.

— Конечно, так и есть. Но, тем не менее, даже новый член Ассамблеи должен понимать, что это означает кого-то действительно «значительного» в его жизни.

— Моя мама всегда играла значительную роль в моей жизни, мадам Паяри, — процедил сквозь зубы Дантон.

— Да, да, конечно. Но ты, очевидно, слишком молод, чтобы понять, что я имела в виду. Это право лишь для потенциальной жены члена Ассамблеи, а вовсе не для его матери. И она должна была объяснить тебе это. Но, полагаю, Джасинде так отчаянно хотелось, чтобы ее снова считали «важной персоной», что ей было наплевать, как это отразится на тебе.

— Для потенциальной жены? — наконец заговорила Джасинда, и хотя ее слова были вежливыми, в голосе слышался приторно-сладкий оттенок сарказма. — А как же Бебе Бушар? Разве она была потенциальной женой? — переведя взгляд на Эллиота, она отметила, что у того даже шея побагровела.

— Бебе Бушар? — задохнулась Аделаида, и ее лицо побледнело.

— Да, да, Бебе Бушар, — достаточно громко поддакнула Джасинда, привлекая внимание окружающих.

— Я понятия не имею, о ком ты говоришь, — скрепя зубами, ответила та.

— Нет? Как странно. А я была уверена, что Эллиот представил ее как твою племянницу, — Джасинда нахмурилась, словно в замешательстве. — Но подожди, должно быть, я просто что-то неправильно поняла. Ведь прошло уже больше двадцати циклов. Ты же единственный ребенок в семье? Не так ли, Аделаида?

— Да, — выдавила та сквозь сжатые губы. — Так ты видишь…

— Значит, это была твоя племянница, Эллиот. Это так? — взгляд Джасинды был настолько пронзительным, что советник не посмел отвести в сторону глаза.

— Хм… нет, я тоже единственный ребенок, — наконец, признался он.

Жена бросила на него сердитый взгляд.

— В самом деле? Тогда кто же она? И почему была с тобой?

— Как я уже сказала, Джасинда, ты ошиблась.

— О нет, Аделаида, этого не может быть, — уверенно возразила та. — Я слишком отчетливо помню ее. Мы все были удивлены, когда Эллиот пришел с ней, держа ее под руку вместо тебя. Он был настроен весьма игриво, и это сбивало с толку, так как до этого он сообщил, что ты находишься в Атрато, восстанавливаешься после какой-то болезни. Мы все были очень обеспокоены. Разве не так, Эвадна? — взглянув на подругу, Джасинда увидела, что та с трудом сдерживает улыбку.

— Да, — соглашаясь, кивнула Эвадна. — Я хорошо это помню.

Джасинда прекрасно понимала, что только что основательно пошатнула пьедестал почета, на который сама себя возвела Аделаида Паяри, и собиралась окончательно развенчать ее иллюзию. Но «маленькая» дурочка продолжала цепляться за нее.

— Вы абсолютно не знаете, о чем говорите! И я могу лишь надеяться, что у твоего сына память несколько лучше, чем у тебя, и он знает свое место в Совете. Иначе он там долго не задержится.

— Аделаида, ты, в самом деле, хочешь узнать об этом? — когда Джасинда вновь посмотрела на надоедливую собеседницу, ее глаза стали холодными, а голос жестким. Если эта вздорная баба осмелилась угрожать ее сыну, то не стоит жалеть ее чувства. — Потому что мне слишком хорошо запомнился именно тот бал. Даже гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Я помню, как Бебе танцевала с твоим мужем. Как она прижималась к нему так откровенно, что окружающие останавливались и с недоумением пялились на нее.

Аделаида вспыхнула как спичка, резко развернулась и пошла прочь. А мгновенно последовавший за ней Эллиот выглядел так, словно ему непременно хотелось заползти в какую-нибудь щель. Несколько мгновений стояла тишина, а потом Эвадна обняла подругу и расхохоталась.

— О, Джасинда, я действительно скучала по тебе. Это выражение лица Аделаиды… просто бесценно.

— Мне несколько циклов хотелось поставить на место эту самодовольную ничтожную склочницу… — Джасинда посмотрела на сына. — Прости меня, Дантон.

— Не стоит извиняться, мама. Похоже, это просто давно накопившееся.

— Да, но тебе придется работать с Эллиотом. А я только что усложнила тебе жизнь.

— Не беспокойся об этом, Джасинда, — успокоил ее Эвандер. — Я уверен, что твой сын сумеет с ним справиться.

* * *

Джотэм с Бареком молча следовали за своей охраной, когда вошли в общественное крыло Дома Защиты. Сегодня был ежегодный бал Членов Ассамблеи — событие, которое Джотэм в последнее время не любил, но обязан был посещать. Каждый раз ему приходилось выбирать жену одного из советников для первого танца. А после этого еще несколько недель выслушивать всевозможные сплетни о том, что он благоволит именно к этому члену Ассамблеи.

— Отец! — обратился Барек к королю, когда тот уже подошел к закрытой двери бального зала.

— Да?.. — Джотэм посмотрел на сына.

Прошло уже несколько циклов с тех пор, когда Барек последний раз был на планете и посещал этот бал. Обычно он сопровождал флот.

— Ты не будешь возражать, если сегодня я начну бал?

— Ты хочешь обратиться к собранию?

— Нет, это я оставлю тебе. Просто я подумал, что смогу отвести от тебя слухи, с которыми тебе всегда приходится иметь дело после бала, о новых фаворитах.

— Ты знал об этом? — Джотэм и не подозревал, что его сын был в курсе.

— Конечно, я не всегда бываю на планете, но это вовсе не означает, что я ничего не знаю о том, что здесь происходит.

— Нет. Конечно, я так не думаю, — Джотэм взглянул на сына совсем иными глазами. — Я был бы тебе очень признателен, если бы ты согласился на первый танец, — он улыбнулся. — Будет интересно посмотреть на реакцию советников. У тебя уже есть кто-то на примете?

— Да, — только и успел сказать Барек.

Деффонд открыл двери зала и объявил об их прибытии.

* * *

Все в комнате обернулись, когда тихо игравшая музыка резко изменилась. Двери в бальный зал — закрывшиеся сразу после прибытия последнего члена Ассамблеи — с шумом открылись, и пред присутствующими предстал не только король Джотэм, но и его сын, принц Барек. Оба мужчины были необыкновенно красивыми.

На Бареке была официальная форма Коалиции. Темно-фиолетовые брюки были украшены лампасами — узкой черной полосой, вшитой вдоль всей внешней стороны каждой брючины. Кипельно-белый китель подчеркивал его военный статус и выставлял на всеобщее обозрение его многочисленные награды.

Король Джотэм пришел без главных атрибутов королевского одеяния — короны и мантии. Джасинда знала, что он всегда надевал их при открытии Ассамблеи. Сейчас же на нем был более простой и удобный официальный вариант: плотно облегающий статную фигуру фиолетовый пиджак с королевским — в виде черной стрелы — гербом на груди, и в тон ему черные брюки. Эти цвета подчеркивали его мощную ауру силы и власти, которую, казалось, король, несмотря на свой возраст, продолжал носить с легкостью.

Джасинда не была уверена, что почувствует, когда снова увидит Джотэма после их последней встречи. Она все еще злилась на него за то, что он просил ее сделать. Но, оглядываясь назад и положа руку на сердце, она признавала, что именно это побудило ее предложить Бареку фотографии Латы. Увидев же Джотэма сейчас, она поймала себя на том, что изо всех сил старается сохранить прежний гнев.

* * *

Проходя через весь зал, Джотэм ненадолго останавливался то тут, то там, чтобы перекинуться парой слов с одним из советников и его женой. Он направлялся к ступеням, ведущим к стоявшим на небольшом возвышении креслам, где всегда сидела королевская чета. Приняв от слуги рифленый кубок с вином, король поднялся наверх и обратился к собравшимся:

— Приветствую всех вас, — начал он, — и добро пожаловать на бал Ассамблеи.

— Приветствуем, — прозвучал единодушный ответ.

— Сегодня для меня большая честь приветствовать тех из вас, кто так хорошо и верно служил мне и нашему народу все эти годы, — он слегка приподнял кубок. — А также рад поприветствовать новых членов нашей Ассамблеи, которые, я уверен, будут стремиться делать также. Советник Добос и мадам Добос, — Джотэм нашел глазами нового члена Ассамблеи и поднял кубок. — Добро пожаловать.

— Добро пожаловать, — поддержали короля присутствующие.

— Советник Галли и мадам Галли, — обратился Джотэм ко второй супружеской паре. — Добро пожаловать.

— Добро пожаловать, — вторили ему все члены Ассамблеи.

— Советник Дантон Мичелокакис, — Джотэм слегка подчеркнул первое имя и сделал паузу, когда понял, кто стоит рядом с Дантоном. — Добро пожаловать! — подняв на этот раз свой бокал, Джотэм выпил.

— Добро пожаловать! — и сейчас зал ответил более воодушевленно.

Это немного согрело сердце Джасинды, и она с удовольствием выпила за всех новых членов Ассамблеи.

Как правило, после приветствия Джотэм официально открывал бал, пригласив жену одного из советников на танец. Но на этот раз, к удивлению многих, он повернулся и, поднявшись по ступенькам, прошел к своему креслу. Барек же, передав бокал проходившему мимо него официанту, решительно двинулся через зал. Он улыбался и кивал всем, мимо кого проходил. Но не остановился, пока не подошел к Дантону и Джасинде Мичелокакис.

— Дантон? — протянул руку Барек.

— Да, это я, принц Барек, — Дантон с достоинством пожал руку принца. На его лице не отразилось ни удивление, ни смущение от того, что его выделили.

— Прошу разрешения украсть вашу матушку на первый танец, — Барек протянул руку Джасинде.

— Для меня это большая честь, принц Барек, — Джасинда вложила свою руку в его.

Барек повел ее в центр танцпола, и тут же заиграла музыка.

* * *

Откинувшись на спинку стула, Джотэм не сводил глаз с Джасинды, пока его сын уверенно вел ее по танцполу. Она была очень красивой — самой красивой женщиной в этом зале. Несмотря на свой возраст, а, возможно, и благодаря ему. Она широко улыбалась и весело смеялась, пока танцевала. Было видно, что она чувствует себя довольно комфортно и весьма уверенно в том, кем она была в этом мире и какое место в нем занимала. Большинство женщин, танцуя с ним или с Бареком, сразу же принимались жеманно хихикать и флиртовать. И не только молодые. Некоторые зрелые и более опытные женщины пытались использовать это время как возможность продвинуть планы своего мужа. А сейчас Джотэм точно знал, что Джасинда, танцуя с Бареком, не делала ни того, ни другого. Она, как ни странно, просто наслаждалась обществом принца.

«А если бы она танцевала со мной? Было бы это тем же самым?»

* * *

Джасинда улыбнулась Бареку, когда он повел ее через зал для открывающего бал вальса.

— Так чем же я заслужила такую честь, принц Барек?

Принц улыбнулся в ответ, довольный тем, что она не побоялась задать этот вопрос.

— Хотел поговорить с вами наедине. И решил, что это самый лучший способ.

— Наедине? — Джасинда удивленно изогнула свою красивую бровь. — Вы считаете эту обстановку приватной? — намекнула она на то, что глаза всех присутствующих в зале сейчас устремлены на них.

— Да, — Барек ухмыльнулся ей. — Может, все и смотрят, но зато никто не слышит, о чем мы говорим.

Джасинда поймала себя на том, что ее рассмешила его логика.

— Это правда. Так о чем же вы хотели поговорить со мной «наедине»?

— Я хотел поблагодарить вас за фотографии.

— Они прошли проверку?

— Конечно, в этом не было никаких сомнений, но…

— Существуют протоколы. Я не оскорблена, принц Барек, — заверила его Джасинда. — На самом деле я испытываю большое облегчение, что ваша охрана так бдительна.

— Но почему?

— Потому что вы — будущий король. Но еще важнее то, что вы сын моей близкой подруги. Думаю, Лата хотела бы, чтобы я присматривала за вами.

— Вы действительно в это верите?

Джасинде стало интересно, понимал ли Барек, как много скрывалось за этим простым вопросом.

— Да, верю. Ваша мама очень любила вас, Барек. Каждый раз, когда она говорила о вас, она просто вся светилась. Клянусь, если бы она была жива, то проводила бы с вами каждую минуту своей жизни.

— Благодарю вас за эти слова.

— Вам не нужно благодарить кого-то за то, что он просто сказал правду.

— Конечно, нужно.

Джасинда немного помолчала, прежде чем продолжить.

— Итак, почему же сегодня вы открыли бал вместо своего отца?

— Кроме желания потанцевать с красивой женщиной? — Барек одарил ее ослепительной улыбкой.

— Я уверена, что это объяснение сработало бы лишь в адрес молодых женщин, принц Барек. Этим вы не сможете отвлечь меня от желания получить ответ на свой вопрос.

— Конечно, не смогу. Вы, мадам Мичелокакис, весьма отличаетесь от всех знакомых мне женщины, — его губы слегка изогнулись. — Полагаю, ответ довольно прост. Находясь здесь, я решил избавить отца от некоторых нелепых слухов, с которыми ему всегда приходится иметь дело после выбора партнерши на танец.

— Ах, да, конечно. О том, что он предпочитает одного члена Ассамблеи другому.

— Да, но, как я уже говорил, главная причина — это желание отблагодарить вас за фотографии. Я посмотрел их вчера вечером и…

— И что же?

— И это позволило мне увидеть мою мать в ином свете. Да и моего отца тоже.

— Увидеть в родителях нечто большее, чем просто официальные лица, какими вы их всегда считали?

— Да. Увидеть, что они побывали в тех же самых местах, что и я… Это то, о чем я раньше никогда не задумывался.

— Я рада, что они вам понравились.

— Очень. Впрочем, как и моему отцу.

— Король Джотэм тоже видел их? — Джасинда не была уверена, почему она удивилась, но она действительно была удивлена.

— Да, он вошел, когда я их рассматривал. И после этого он пообещал найти ее альбомы с фотографиями. Так что я благодарю вас и за это тоже.

— Я очень рада. Лата хотела бы, чтобы они были у вас. Семья была для нее всем.

— Кстати о семье… в пакете я обнаружил снимок, который, как я полагаю, попал туда по ошибке.

— Прошу прощения? — Джасинда нахмурилась, глядя на принца.

— Там было изображение семьи Мичелокакис… семьи Леандера Мичелокакиса, — пояснил он.

— Так вот куда оно исчезло, — невинно протянула она. — Мне очень жаль, принц Барек. Жавьера послала мне изображение на мой ком, и оно, вероятно, перепуталось с вашими.

— Я позабочусь, чтобы вам его вернули.

— О, в этом нет необходимости. Когда я не смогла найти его, я просто распечатала еще один. Он уже вставлен в рамку и висит у меня на стене.

Музыка закончилась прежде, чем Барек успел ответить. Он повел партнершу обратно к сыну.

— Спасибо за танец, мадам Мичелокакис, — отвесив легкий поклон, принц развернулся с намерением присоединиться к своему отцу.

— Боже, боже, боже! Джасинда, сегодня ты просто полна сюрпризов! — Эвадна окинула подругу оценивающим взглядом, как только принц Барек ушел.

— Почему, Эвадна? Что ты имеешь в виду? — спросила та, сверкнув глазами. Она повернулась к сыну и протянула ему руку. — Ну, что, Дантон? Пойдем?

— С удовольствием, мама, — взяв ее за руку, Дантон повел ее на танцпол.

* * *

Остаток вечера пролетел для Джасинды как одно мгновение. Она танцевала, радовалась встрече со старыми друзьями и заодно знакомила своего сына с самыми влиятельными людьми на Кариниане. В целом, если не обращать внимание на его начало, то это был прекрасный вечер. Джасинда видела, как Джотэм ходил по залу, стараясь не обделить вниманием ни одного советника с его супругой. Ее удивило, что он столько времени потратил на этот обход. Обычно он покидал бал задолго до последнего танца, когда его первые ноты еще даже не начинали звучать.

Джасинда уже собиралась пригласить сына на последний танец, когда вдруг поняла, что перед ней стоит король.

— Король Джотэм, — она слегка поклонилась.

— Мадам Мичелокакис. Не окажете ли мне честь? — Джотэм протянул руку ладонью вверх.

Помедлив лишь мгновение, та вложила ладошку в протянутую руку.

— Это честь для меня, ваше величество.

Взгляды присутствующих устремились на них, когда король повел Джасинду на середину зала. Все с интересом наблюдали за их парой. Вот Джотэм положил руку на ее талию, и его пальцы слегка коснулись обнаженной кожи нижней части ее спины. А Джасинда мягко опустила ладонь на его широкое плечо. И уже через мгновение, соединив другие руки, они двинулись в такт музыке, словно слившись друг с другом.

Джасинда молчала, но позволила Джотэму уверенно вести ее в танце, не обращая внимания на взгляды, которыми их сопровождали. Она была удивлена, что король выбрал именно ее. Всем было известно, что на балу — после смерти Латы — он крайне редко танцевал больше, чем первый танец. И никогда — последний.

— Я хотел бы поблагодарить тебя, — слова Джотэма были произнесены так тихо, что никто из танцующих рядом с ними не мог их услышать.

— За что, ваше величество? — Джасинда обнаружила, что ей приходится поднимать голову, чтобы встретиться с ним взглядом. А ведь она была на высоких каблуках.

— За то, что ты сделала для моего сына. Фотографии… — Джотэм сделал паузу, собираясь с мыслями, но Джасинда заговорила первой.

— Я сделала это не для вас. Это для Барека… и для Латы.

Глаза Джотэма потемнели от боли.

— Да, но все равно спасибо.

Несколько мгновений они танцевали молча.

— Откуда ты знала? — тихие вымученные слова заставили Джасинду поднять на мужчину взгляд.

— Знала что?

— Что ему нужно было их увидеть? Барек всегда скрывал свои чувства к матери, даже от меня. Он ни разу не спросил, есть ли у нас какие-нибудь снимки.

— Возможно, это потому, что вы совершенно ясно дали понять, что не хотите видеть никаких изображений. Барек всегда был чувствительным, как и его мать. Он просто боялся причинить вам еще больше боли.

— И все же он что-то сказал тебе.

Джасинда успела заметить промелькнувшую в глазах Джотэма вспышку боли. Она почувствовала, насколько для него болезненна эта тема. И насколько он разочарован в себе, считая, что подвел сына.

— На самом деле, ваше величество, принц ничего не говорил мне. Во время нашего разговора он сделал замечание, которое так напомнило мне Лату, что я упомянула о ней. Казалось, Барек был весьма удивлен, что чем-то похож на свою мать.

— Он говорил мне что-то в этом роде после союза Виктории и Лукаса.

— Да, это вполне логично.

— Но почему?

— Почему? — Джасинда нахмурилась, глядя на него. — Потому что союз — это семья. Это любовь и новые начинания. Сама суть союза заставляет нас задуматься о том, откуда мы пришли и кто мы такие. Я никогда не видела церемонии, где пара не задумалась бы о своих родителях. И совершенно естественно, что на союзе Виктории Барек вспомнил о своей матери. Особенно, когда мать Виктории чудесным образом воскресла из мертвых.

— Я никогда об этом не думал.

— Конечно, но Лата была вашей женой, ваше величество. А отношения между мужем и женой сильно отличаются от отношений между матерью и ребенком.

— Это правда, — услышав, что музыка начала меняться, Джотэм вдруг осознал, как быстро пролетело их время и что он не хочет, чтобы оно заканчивалось. Следующие слова сорвались с его губ прежде, чем он успел их остановить: — Пообедай со мной завтра.

— Я… что? — Джасинда не смогла скрыть своего удивления.

— Мне было очень приятно общаться с тобой, Джасинда. И это удивительно, учитывая то, как закончилась наша последняя встреча. Я хотел бы продолжить этот разговор, а так как мы оба нуждаемся в пище…

— Я… хорошо, — Джсинда не могла поверить, что согласилась. — В полдень?

— Это время для тебя будет удобным? Тогда я подкорректирую свое расписание.

— Отлично. Пусть будет так.

Танец закончился, и Джотэм сделал шаг назад. Зазвучала более тихая мелодия, ставшая ненавязчивым фоном для беседующих. Король уже повернулся, чтобы сопроводить Джасинду к сыну, когда вдруг резко остановился и посмотрел на нее.

— Что же такое сказал Барек, что напомнило тебе о Лате?

Женщина почувствовала, что краснеет.

— Вы же знаете, что мы буквально столкнулись, не так ли?

— Да…

— Ну, после того, как мы решили, что оба виноваты, потому что не смотрели, куда идем, Барек заявил, что не может винить себя за желание подержать в своих объятиях красивую женщину. Именно тогда я и сказала ему, что он определенно сын своей матери. Ведь только Лата могла сделать весьма неуместный комплимент и заставить вас поверить, что она абсолютно искренна.

Джотэм несколько мгновений молча смотрел на Джасинду, а затем, откинув голову назад, проникновенно рассмеялся. Такого смеха уже давно никто не слышал от своего короля.

— Вы правы, мадам Мичелокакис, моя Лата действительно знала, как сделать нужный комплимент, — развернувшись, он повел ее через зал. Когда они были всего в нескольких шагах от Дантона, он наклонился и прошептал ей на ухо: — Но в этом случае мой сын сказал чистую правду. Ты действительно красивая женщина, Джасинда.

* * *

Аделаида Паяри молча стояла рядом с мужем и кипела от злости. Она не сводила глаз с пары, уединившейся на танцполе. Джасинда Мичелокакис! Как же она презирала эту женщину! Ей здесь — не место. И никогда не было. Ни в роли матери члена Ассамблеи, и особенно ни в роли жены советника. Ведь это Дом Защиты, а оба родителя Джасинды были из Дома Исцеления.

Аделаида была убеждена, что самой большой ошибкой короля Джотэма, помимо союза с таким ничтожеством, как Лата, было одобрение союза Стефана и Джасинды. Он не должен был делать ни того, ни другого. Ведь Джотэм был прямым потомком короля Шеши и, безусловно, должен был заключить союз с кем-то, чье королевское происхождение было столь же явным, как и у нее. Именно этого хотела прежняя королева. Вот она, Аделаида Паяри, могла проследить свою родословную до дочери короля Шеши.

Отец Аделаиды, ее дед и даже прадед — все они были членами Ассамблеи Дома Защиты. А ее мать была в ближайшем окружении королевы Джоанны. Уже тогда было решено, что Джотэм женится на ней. Но король и королева внезапно погибли, а Джотэм женился на Лате. Аделаида была вынуждена вступить в союз с Эллиотом Паяри, чтобы сохранить положение своей семьи после того, как ее отец потерял свое место в Ассамблее.

Теперь же Джотэм открыто танцевал с женщиной, происходившей из более слабого Дома. Женщиной, которая ничего не могла ему предложить. Которая даже не могла повлиять на голосование в его пользу. А тут еще и принц танцевал с ней первый танец. Ну, что ж. Она не допустит, чтобы ее семья снова проиграла. Аделаида договорилась о назначении своей дочери, Шоши, на «Хранитель». Как только корабль уйдет в космос, Шоша обязательно завоюет расположение принца Барека. Ведь у нее прекрасное происхождение и великолепные манеры ее матери. И даже если это у нее не получится, то всегда есть вариант, который выбрала Рони, чтобы зачать Дадриана. Конечно, Джотэм отказался жениться на ней, но Аделаида позаботится, чтобы с ее дочерью этого не произошло.

Глава 7

Стоя перед зеркалом, Джасинда еще раз проверила прическу и, показав себе язык, направилась к входной двери. Почему она так суетится? Почему нервничает? Ведь с Джотэмом она встречалась и раньше. Почему же сейчас их встреча кажется такой особенной?

«Потому что сейчас вы оба одиноки», — прошелестел тихий голосок в ее голове.

«Но это же смешно!» — возразила сама себе Джасинда.

В Академии они оба тоже были одинокими, но раньше рядом с ним она никогда не испытывала таких чувств. Конечно, Джотэм уже в то время был очень красивым и весьма обаятельным. Девушки останавливались и провожали его взглядами, когда он с Уильямом Зафаром проходил мимо. Но тогда он олицетворял собой именно то, от чего Джасинда старалась убежать.

Политика. Публичность. Быть постоянно на виду.

Так зачем же она согласилась пообедать с ним? Ведь когда об этом узнают другие, непременно возникнут многочисленные слухи. Ну, что ж. Отступать было уже поздно. Да и в самом деле, чего ей бояться?

Проехав через внушительные ворота Дома Защиты, Джасинда уже выходила из своего транспорта, когда заметила приближающегося к ней капитана Деффонда.

— Капитан, — поздоровалась она.

— Мадам Мичелокакис, — Деффонд протянул ей руку и улыбнулся. — Если вы не возражаете, то я сам сяду за руль вашего транспорта и отвезу вас поближе к королевскому крылу. Это избавит вас от долгой прогулки.

Джасинда на мгновение задумалась, осмысливая то, о чем не сказал ей капитан. Он собирался подъехать ко входу личной охраняемой парковки королевского транспорта. Где любой прибывший мог сохранить полную конфиденциальность.

— Конечно, капитан, — протянув руку, она передала Деффонду право управления своим транспортом. А подойдя к пассажирскому сиденью, обнаружила, что мужчина оказался там первым и уже открыл для нее дверь. — Благодарю вас, капитан, — Джасинда легко проскользнула внутрь

— Мадам Мичелокакис.

Это была короткая и бесшумная поездка. Деффонд умело справлялся с вождением и сбросил скорость лишь для того, чтобы позволить стоявшим на посту вокруг дворца охранникам проверить водителя и убедиться в полной безопасности ее транспорта.

— Вы и ваши люди, капитан, очень бдительно охраняете короля.

— Благодарю вас, мадам Мичелокакис. Это наш главный приоритет.

* * *

Когда они подъехали ко входу, Чесни уже был там, чтобы встретить ее.

— Мадам Мичелокакис, добро пожаловать, — подошел он к ней с улыбкой на лице.

— Мистер Чесни, я рада снова видеть вас.

— Я вас тоже, мадам Мичелокакис. Прошу следовать за мной. В данный момент король Джотэм принимает вызов по коммуникатору. Но он просил заверить вас, что не заставит вас долго ждать. Позвольте проводить вас в Королевский сад.

— Конечно, — кивнула Джасинда, ни капельки не удивляясь тому, что Джотэм задерживается.

За время их союза со Стефаном было предостаточно случаев, когда ее муж опаздывал на обед только потому, что где-то что-то произошло. А ведь он был всего лишь членом Ассамблеи. Каково же тогда королю? Она ясно понимала, что, несомненно, во сто крат хуже.

Следуя за Чесни, Джасинда вдруг осознала, что на самом деле находится гораздо ближе к крылу короля, чем думала. На эти мысли ее натолкнул коридор, по которому сейчас вел ее королевский секретарь. Она ожидала, что им еще предстоит пройти соединяющий королевское крыло с крылом короля коридор, но вместо этого сразу же оказалась в королевской гостиной.

— Прошу сюда, в сад, — Чесни махнул рукой, приглашая ее пройти через открытые балконные двери на другой стороне комнаты.

Джасинда, не раздумывая, вышла из комнаты и оказалась в самом красивом саду, который когда-либо видела. В то время как почти все цветущие растения в ее саду уже отцвели, здесь сезон цветения, казалось, был в самом разгаре.

— Как же здесь прекрасно.

— Полностью с вами согласен. Здесь постоянно что-нибудь цветет.

— Да, я вижу, — она с вожделением посмотрела на тропинку. — Можно ли мне осмотреть сад, пока я буду ждать короля?

— Конечно, мадам Мичелокакис. Если вы пойдете в этом направлении, то придете прямо туда, где вы будете сегодня обедать.

— Мы будем обедать в саду? — эта мысль вызвала у нее ослепительную улыбку.

— Да, мадам, сегодня такой прекрасный день, что король Джотэм подумал, что вам обязательно понравится эта идея.

— О, это весьма верное решение. Спасибо, мистер Чесни, — повернувшись, она не спеша пошла вниз по тропинке.

* * *

— Советник Паяри, я одобрил полное финансирование совместного предприятия с Домом Знаний и уже говорил ранее, что не изменю своего решения. Мы — Дом Защиты, и эта новая система подпадает под юрисдикцию нашего Дома.

— Но, ваше величество, Дом Знаний более чем способен полностью покрыть всю стоимость этой программы. Они самые богатые среди всех Домов. А мы могли бы сэкономленные средства потратить на более важные дела.

— Нет ничего важнее защиты нашего народа, Паяри. А то, что Дом Знаний способен полностью профинансировать это, не имеет никакого значения. Дом Защиты с честью выполнит свой долг. Итак, наша дискуссия закончена. Хорошего дня, — Джотэм отключил связь и потер шею, пытаясь ослабить напряжение в мышцах.

Общение с Эллиотом Паяри всегда раздражало его. Король с большим трудом терпел этого советника, и если бы это было в его власти, то Эллиот давно бы лишился своего места. Но существовали очень специфические основания, по которым можно было сместить члена Ассамблеи. А раздражение короля, к сожалению, не входило в их число.

* * *

— Ваше величество! — голос Чесни заставил Джотэма поднять глаза на своего секретаря. Король был так погружен в свои мысли, что даже не заметил, как тот вошел в его кабинет. — Прибыла мадам Мичелокакис. В настоящее время она осматривает сад.

— Спасибо, Чесни, — повернувшись на стуле, Джотэм выглянул в выходившее в сад окно. Он сразу же увидел медленно идущую по дорожке Джасинду, которая то и дело останавливалась, чтобы понюхать какой-нибудь цветок. Поднявшись, он обошел вокруг стола. — Дай нам двадцать минут, а потом распорядись, чтобы принесли обед. И проследи, чтобы нас не беспокоили.

— Да, ваше величество.

* * *

Джасинда никак не могла поверить в нынешнюю красоту этого сада. Она хорошо помнила, в каком плачевном состоянии он был, когда Лата впервые привела ее сюда. Королева Джоанна не любила растения и считала ниже своего достоинства тратить на них свое драгоценное время. Она возложила всю заботу о Королевском саде на своих садовников и требовала от них лишь выращивание цветов, которые она желала видеть во дворце.

Зато Лата очень любила бывать в саду. Она всегда помогала матери Джасинды, когда приезжала к ним в гости. Лата поделилась с подругой, что среди растений чувствует себя очень умиротворенной, так как здесь никто не может ее потревожить.

Теперь сад превратился в место, о котором писали и говорили, восхищались и завидовали все, кто любил садоводство. Раз в цикл Джотэм приглашал в Королевский сад студентов последнего курса факультета цветоводства из Монтре. И Джасинда подумала, что Лате было бы очень приятно узнать, что созданный ею шедевр до сих пор продолжает оказывать влияние на целые поколения молодых умов.

Джасинда не спеша шла по тропинке, когда от развернувшейся перед ней картины у нее перехватило дыхание. Она находилась в центре сада. Посреди ухоженного участка, окруженного цветами, был расположен красивый стол. Но не это привлекло ее внимание. Когда она подошла еще ближе, ее глаза наполнились слезами. Там, в центре поляны, рос удивительный розовый куст.

— Это «Tausendjahriger Rosenstock» (прим. лат. тысячелетний розовый куст), — сказал Джотэм, тихо подойдя к ней сзади.

— Да, я знаю, — Джасинда слегка склонила голову набок, приветствуя его появление, но так и не оторвала взгляд от куста. Ибо он был не только красив, но и весьма массивен. Видимо, почва Дома Защиты была для него очень благодатной.

— Ты знаешь это?

— Да, — Джасинда осторожно обхватила бутон двумя пальцами и наклонилась, чтобы вдохнуть всей грудью его удивительный аромат. Этот запах напомнил ей о ее матери. — Я так рада, что он здесь процветает.

— Здесь? Что ты имеешь в виду? — Джотэм нахмурился, глядя на нее. — Ты видела это растение и раньше? Королевский садовник так и не смог выяснить, откуда оно появилось. Он так и не нашел никаких сведений о растении, которое имело бы такой ярко-фиолетовый цвет.

— Да, я хорошо знаю это растение, — Джасинда повернулась и посмотрела на Джотэма. — Так Лата вам ничего не сказала?

— Нет.

— Моя мать подарила его Лате после рождения принца Барека.

— Ничего не понимаю…

— Материнское растение, — если говорить проще, то «мать», — хранилось в моей семье на протяжении сотен поколений. При рождении ребенка женщина нашего рода получала свою долю от материнского куста. Лишь после смерти своего «опекуна» «мать» переходила к старшей дочери, и весь цикл повторялся заново.

— И почему же тогда это попало к Лате?

— Ну, если вы думаете, что «это» и есть «мать», то вы ошибаетесь. Этот куст вырос из отростка, который моя мама подарила Лате. А «мать» сейчас хранится в моем саду. Что же касается права Латы на получение этого черенка, то здесь все очень просто. Моя матушка всегда считала ее своей третьей дочерью.

— Лата никогда не говорила об этом, — Джотэм окинул растение новым взглядом.

— И это странно. Ведь мы очень часто говорили с ней о ее планах на возрождение Королевского сада. И она постоянно обращалась к моей матери с разными вопросами по его устройству. Ей всегда хотелось, чтобы ее сад был похож на наш семейный, где она очень любила гулять каждый раз, когда бывала у нас в гостях.

— Я не помню, чтобы она так часто бывала у вас.

— Потому что это было в основном в ее последние два цикла в Академии. Вы тогда уже служили во флоте. Это помогало Лате отдыхать от свалившегося на нее постоянного пристального внимания.

— Об этом она не сказала мне ни слова.

— Да, но ведь Лата была именно такой, не так ли? Она всегда была готова помочь любому, но сама так редко просила о помощи.

* * *

— Ваше величество.

Обернувшись, Джотэм увидел дошедшего до внутренней части сада секретаря, которого сопровождали несущие обед слуги.

— Вы готовы к ланчу, ваше величество?

Джотэм повернулся к Джасинде.

— Мадам Мичелокакис?

— Да, конечно, — Джасинда позволила Джотэму проводить себя к столу и села на своевременно отодвинутый для нее королем стул. — Пахнет замечательно, — улыбнулась она слугам, расставлявшим перед ними накрытые тарелки.

— Надеюсь, на вкус будет таким же. Я не был уверен, что ты любишь, поэтому попросил своего повара приготовить несколько разных блюд. Так что, если тебе что-то не понравится, не считай себя обязанной это есть.

— О, очень любезно с вашей стороны. Но хочу вас заверить, что в еде никогда не была привередливой. Я уверена, что мне понравится все, что было приготовлено.

— Надеюсь, мой шеф-повар угадал, что ты любишь горчичный соус.

Один из слуг снял колпак с маленькой тарелки, и Джасинда увидела прекрасный салат из нежной зелени и тонко нарезанных овощей.

— Да! Я его очень люблю. Так мило, что шеф Саффорд до сих пор помнит об этом, — она глянула на его тарелку. — А вы, похоже, предпочитаете сырный соус с бериллом.

— Да, он всегда был моей слабостью, — Джотэм улыбнулся ей, а затем кивнул слуге, чтобы тот показал главное блюдо — превосходно прожаренное мясо зебу, хорошо приправленное пратайским бруитом.

— Выглядит замечательно.

— Хорошо, — улыбнулся король и посмотрел на слуг. — Я дам вам знать, когда мы будем готовы к десерту.

— Конечно, ваше величество, — после нескольких поклонов слуги оставили их в покое.

* * *

Джотэм поднял вилку, зная, что Джасинда не начнет есть, пока он не сделает это первым. Это был один из тех протоколов для приема пищи на официальных мероприятиях, которые он считал абсолютно бессмысленными. Он отправил в рот порцию салата, позволив себе насладиться острым сливочным вкусом заправки.

Несколько минут они молча ели, наслаждаясь дивным вкусом поданных им блюд.

Джотэм обнаружил, что ему нравится, что во время еды Джасинда не испытывала никакой потребности вести пустую светскую беседу. Сколько раз он сталкивался с тем, что сидевшие рядом с ним за столом женщина… или мужчина чувствовали необходимость постоянно разговаривать с ним. Как он мог наслаждаться пищей, если ему непрерывно задавали вопросы? А как они это себе представляли?

И ему также понравилось, что Джасинда не скрывала получаемого от еды удовольствия. На ее тарелке уже не осталось ни одного кусочка салата, и она уже почти расправилась с мясом. Было так много женщин, которые в его присутствии просто передвигали пищу по тарелке, делая вид, что уже наелись, хотя не съели ни кусочка. Неужели они действительно думали, что могли одурачить его? И как они могли бояться его неодобрения за то, что просто ели?

— Что-то не так?

Джотэм почувствовал, что краснеет, когда Джасинда заметила его взгляд. Только сейчас он понял, что пристально смотрит на нее.

— У меня что-то застряло между зубов?

— Нет, нет, — быстро возразил Джотэм. — Конечно, нет, просто я…

— Засмотрелся.

— Я… да, наверное, слишком засмотрелся. Извини. Просто залюбовался тем, как ты наслаждаешься пищей.

— А разве тут можно не наслаждаться? Шеф-повар Саффорд — настоящий кухонный гений.

— Да, но я обнаружил, что большинство женщин, находясь за одним столом со мной, вообще редко что-то едят.

— Неужели? — глаза Джасинды расширились от шока. — Тогда они действительно упустили редчайшую возможность получить несравненное удовольствие. Я никогда не забуду, что во время проходивших во дворце совещаний Ассамблеи я дома почти ничего не ела. Мне очень хотелось попробовать все блюда, приготовленные Саффордом.

Откинув голову назад, Джотэм рассмеялся, наслаждаясь ее честностью.

— Ты знаешь, никогда не думал, что у нас с тобой так много общего. Иногда я поступаю точно также. Особенно, если Саффорд готовит торт с помадкой.

— О, лучше не напоминайте мне об этом!

— Тебе не нравится его торт с помадкой? — нахмурился мужчина.

— Нет, совсем наоборот. Я его просто обожаю!

— Хорошо.

Джасинда не заметила, когда Джотэм подал знак секретарю, что они готовы к десерту. В одно мгновение появились слуги, так же быстро убрали пустые тарелки и поставили перед ними по одной накрытой. Они демонстративно сняли крышки, и Джасинда, ахнув, подняла взгляд на короля.

— Торт с помадкой, — с благоговением прошептала она.

— Когда шеф-повар узнал, с кем я буду обедать, то настоял на том, чтобы на десерт подали именно его.

— Предки… благословите его, — не дожидаясь Джотэма, она съела кусочек. — О-о-о, это божественно!

— Да, — согласился Джотэм, отправив в рот ложку с тортом.

— Знаете, — Джасинда слегка наклонилась к нему, словно собиралась поделиться с ним королевской тайной, — я должна вам кое в чем признаться.

— И в чем же? — король залюбовался задорным блеском в ее глазах.

— Стефан однажды пытался подкупить вашего шеф-повара…

— Он что? — король в шоке откинулся на спинку стула.

«О чем она говорит? Никогда в жизни не поверю, что Стефан Мичелокакис был способен кого-то подкупить».

— Он пытался подкупить Саффорда, чтобы тот выдал рецепт своего фирменного торта с помадкой.

— Его рецепт? — Джотэм с недоумением смотрел на нее.

— Да, видите ли, приближался мой сороковой день рождения, и Стефан хотел сделать мне сюрприз.

— Стефан мог испечь торт? — теперь Джотэм был по-настоящему потрясен.

— О, предки, нет! — Джасинда, рассмеявшись, махнула рукой. — На кухне Стефана можно было застать лишь в полночь, когда он из желания перекусить совершал на нее свои ночные набеги. Нет, он собирался попросить об этом нашу экономку, Маишу. Но ничего не вышло, так как Саффорд отказался выдать свой «секретный» рецепт.

— Да, у хорошего мастера всегда есть свои тайны, — согласился Джотэм. — И, тем не менее, мне трудно поверить, что он не сделал для тебя исключение. Сегодня мне доложили, что Саффорд настоял на том, чтобы лично приготовить этот ланч, — он увидел, как Джасинда покраснела от удовольствия.

— О, он это сделал? Какой замечательный человек!

— И все же он не дал Стефану свой рецепт, — напомнил Джотэм, удивляясь, почему ее теплые слова в адрес шеф-повара так задели его.

— Да, не дал. Но зато он сам сделал торт и поручил доставить его к нам домой, — Джасинда мягко улыбнулась, вспоминая этот момент. — Вы бы только видели, что тогда было с нашими детьми. В тот вечер мы со Стефаном запланировали куда-нибудь сходить. А когда вернулись, то дети так объелись помадкой, что были в полусознательном состоянии.

— Неужели они столько съели?

— О да! К тому времени, как мы добрались до дома, исчезло больше половины.

— Надеюсь, подарок Саффорда был довольно большим?

— О да! Хвала предкам! Иначе мне бы не досталось даже крошечного кусочка.

* * *

Позже, полностью насытившись тортом, они решили прогуляться.

Джотэм шел по дорожке, заложив руки за спину, и наблюдал, как Джасинда то и дело наклонялась, чтобы понюхать цветы.

— О чем вы так напряженно думаете? — повернувшись к нему, она увидела, что король выглядит слегка удивленным.

— О тебе, — слова слетели с языка прежде, чем он успел их остановить.

— Обо мне? А что я?

— Я думал, что неплохо знаю тебя. Но каждый раз, когда мы разговариваем, я узнаю что-то абсолютно новое о тебе, о Лате или о своем доме, — он взглянул через ее плечо на розовый куст. — Наши жизни всегда были переплетены, а я даже не осознавал этого.

— Мне кажется, «переплетены» — это слишком сильно сказано.

— Думаешь? Не могу согласиться с тобой. Скажи мне еще раз, почему я не видел тебя в Академии?

— Потому что вы смотрели только на Лату, — улыбнувшись, Джасинда пошла дальше.

— До встречи с Латой я проучился в Академии уже два цикла. А ты была на класс впереди меня. Как такое возможно, чтобы мы ни разу не встретились?

— Вы хотите знать правду?

— Пожалуйста.

— Я избегала вас.

— Ты избегала меня? Но почему? Что же я такого сделал?

— Ничего! — быстро успокоила его Джасинда. — Вы ничего не сделали. Это из-за того, кем вы были. И что собой олицетворяли.

— И что же я олицетворял?

— Все, от чего я старалась убежать. Политика. Постоянно находиться на виду у публики. А каждый твой шаг тщательно изучают и анализируют.

— Ничего не понимаю…

Джасинда тяжело вздохнула. Она действительно не хотела такой жизни.

— Вы ведь знаете, кем были мои родители?

— Твой отец был весьма влиятельным членом Ассамблеи Дома Исцеления. Я знал людей, которые не боялись утверждать, что в свое время он был даже могущественнее короля Адона.

Джасинда лишь пожала плечами. Джотэм не сказал ничего нового, о чем бы она не слышала еще в детстве.

— Возможно, ведь он многому научился у своего отца. Тот тоже был членом Ассамблеи. Впрочем, как и отец моей матери. Они служили вместе.

— Этого я не знал.

— Но, тем не менее, я уверена, что вы сможете представить, каким значительным событием стал их союз. Сам король Адон присутствовал на нем.

Джотэм понимающе кивнул. Короли крайне редко присутствовали на союзах членов Ассамблеи. Чтобы не давать повода для обвинений в фаворизме. Посещение королем союза одного из детей члена Ассамблеи… повышало статус всей семьи.

— Вскоре после их союза папа сам стал членом Ассамблеи, а мама забеременела мной. С момента, как только я научилась ходить и говорить, я постоянно была у всех на виду. Каждую минуту меня учили тому, что я должна делать, а чего не имею права допускать. Поэтому я и решила поступить в Академию, а не в частную школу.

— Но я по-прежнему ничего не понимаю.

— На адептов Академии Дом Исцеления не имел такого сильного влияния, как другие Дома. Скажем, как Дом Защиты. Ведь дочери членов Ассамблеи находились под особым контролем. В Академии же я могла быть сама собой и не беспокоиться о том, что это отразится на репутации моих родителей. А попасться вам на глаза? При том, что все вокруг прекрасно понимали, что из этого ничего хорошего не выйдет? Ну… это бы перечеркнуло все, к чему я так усиленно стремилась.

— И почему же из этого ничего не могло выйти?

— Потому что я была из Дома Исцеления. А мы оба знаем, что в любом Доме наследник престола может вступить в союз лишь с кем-то из своего Дома.

— Понятно, — несколько минут Джотэм шел молча, о чем-то размышляя. — Но это никогда не мешало тебе дружить с Латой.

— Конечно, нет. Этот архаичный закон распространялся лишь на будущих правителей, а «простолюдины», как любила называть нас ваша мать, вступали в смешанные союзы на протяжении многих поколений.

— Моя мать действительно назвала тебя простолюдинкой? — король не хотел в это верить.

— Да. Королева была категорически против того, что член ее Совета вступил в союз с кем-то не из Дома Защиты.

— Никогда не понимал ее непримиримости в этом вопросе. Да и своего отца, если уж на то пошло, тоже.

— Да, я знаю, что в некоторой степени это прозвучит ужасно эгоистично. И мне совсем не хочется напоминать вам о том, через что вам пришлось тогда пройти. Но если бы вы не стали королем, то Стефану пришлось бы отказаться от места в Ассамблее.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь такую вероятность.

— Вовсе нет, — Джасинда пристально посмотрела на него. — Я прочла «официальное» письмо, которое Стефан получил от короля Кадо. В нем моего супруга обязали сделать выбор между службой в Доме Защиты и «внеклановой» женой.

— Я… — Джотэм не мог поверить своим ушам, но ни в коей мере не сомневался в правдивости ее слов. В свое время он видел, как его отец принимал подобные решения. К тому же это объясняло шок в глазах стольких людей, когда он заявил, что разрешает своим советникам иметь жен из других Домов. — Мне очень жаль, Джасинда. Я никогда не думал, что мой отец мог быть таким жестоким.

— Это не ваша вина, ваше величество. Да и после всех прошедших циклов я уже не должна позволять этим воспоминаниям так сильно меня волновать.

— Пожалуйста, Джасинда, мне кажется, мы слишком давно знаем друг друга, чтобы использовать титулы. Зови меня Джотэм.

— Я… хорошо… Джотэм, — она поймала себя на том, что слегка заикается.

— Ну, расскажи мне о других своих детях. Итан и Стефани, не так ли?

— Да, а у тебя хорошая память. Или стоит поблагодарить Чесни за напоминание? — от этих слов король смутился, но выглядел так мило и очаровательно, что Джасинде стало немного стыдно за себя. — Извини, мне не следовало этого говорить. Ведь ты не можешь помнить имена всех детей у каждого советника. Особенно тех, кто уже ушел с должности более десяти циклов назад.

— Ну, некоторые имена запоминаются намного легче других. Но, к сожалению, это не всегда радует.

— Ты же не имеешь в виду Шошу Паяри и ту истерику, которую она закатила на пикнике членов Ассамблеи?

— По правде говоря, я как раз об этом. Ты тоже это помнишь? — глаза Джотэма замерцали.

— Конечно, у меня тогда слух восстановился лишь через несколько дней. Кто бы мог подумать, что отсутствие второй порции торта могло настолько травмировать ребенка десяти циклов.

— Да, но, очевидно, ее мать пообещала ей это, если она будет хорошо себя вести.

— А-а, старый трюк с подкупом. И поэтому, естественно, не получив обещанной награды, она сделала то, чего Аделаида меньше всего от нее ожидала.

— Похоже.

— Итан с семьей живет в Коморине. Теперь он управляет бизнесом своего тестя, а Касмира занимается реставрацией произведений искусства. У них двое сыновей: Элирон и Роланд, — ответила Джасинда на первоначальный вопрос Джотэма. — Сейчас им одиннадцать и восемь.

— Мне так трудно поверить, что ты уже бабушка, — Джотэм оценивающе оглядел ее, отметив про себя, что ни одна из знакомых ему бабушек не выглядела так великолепно.

— Спасибо, — Джасинда слегка покраснела от комплимента. — Они для меня — настоящая радость. Стефани уехала с флотом. Надеюсь, что в следующем месяце она уже будет дома.

— И как давно она не была дома?

— Уже почти два цикла. Каждый раз, когда она собиралась вернуться домой, ей что-нибудь обязательно мешало.

— А чем она занимается?

— Работает в Службе Безопасности. Это все, что она мне сказала, — Джасинда увидела понимание в глазах Джотэма. — Поэтому я не задаю лишних вопросов. Успокаиваю себя пословицей «меньше знаешь — крепче спишь».

— Иногда это лучшее, что мы можем сделать, когда речь заходит о наших детях.

— Да.

Джотэм видел, что Джасинда хочет что-то сказать, но колеблется.

— Что ты хочешь сказать, Джасинда? Говори.

Она, кивнув, склонила слегка голову набок.

— Я просто хотела выразить свое сожаление о гибели Дадриана. Тогда я отправила записку с соболезнованиями, но… сейчас она мне кажется не вполне адекватной. Не знаю, что бы я делала, если бы потеряла хоть одного из своих детей. Ужасно понимать, что у них не будет будущего. Что все, что им было суждено сделать в жизни и чего они не успели достигнуть, отняла какая-то нелепая случайность. Обычный бег по лестнице. Да к тому же стать свидетелем всего этого… Я искренне сожалею, Джотэм.

От этих слов все тело Джотэма напряглось.

* * *

Дадриан.

Его второй сын, Дадриан.

Его сын, но рожден не Латой.

Джотэм резко отвернулся от Джасинды. Его грудь тяжело вздымалась, когда он пытался отбросить эти мысли… о предательстве. Как о своем, так и Дадриана. И чье же предательство было хуже? Джотэма? Ведь он допустил это зачатие. Из произошедшего тогда он многого не помнил, но, тем не менее, самим поступком изменил своей королеве, своей спутнице жизни, Лате. Или же Дадриана? Когда тот, вступив в сговор с мятежниками, попытался убить своего брата, Барека?

Джотэм всегда знал о проблемах Дадриана, но винил в них только себя. Каждый раз, глядя на младшего сына, он видел лишь свою собственную слабость. И каким-то образом Дадриан догадался об этом. Джотэм до сих пор был убежден, что именно это заставило его выдать мятежникам координаты их флота. Если бы они убили Барека, то Джотэм объявил бы Дадриана будущим королем Дома Защиты.

Как же много людей погибло из-за его предательства. Тысяча четыреста двадцать один, если быть точным, храбрый воин Коалиции, мужчины и женщины, включая весь экипаж «Когтя». Какое-то время Джотэм даже был уверен, что Барек находился среди мертвых. На флоте царил полнейший хаос. Никто не мог понять, каким образом мятежникам удалось с такой легкостью атаковать их флот. И как вообще они узнали его координаты.

Уильям Зафар — давний друг Джотэма, доверенное лицо и кровный родственник — был в то время адмиралом Флота. Он спас Кассандру и Викторию с Земли, которую уничтожили мятежники. Его поступок изменил всю историю Кариниана. Кассандра оказалась прямым потомком пропавшей принцессы Дома Знаний, его единственной настоящей наследницей. Но кто-то очень не хотел, чтобы она заняла трон. И именно этот кто-то приказал уничтожить Землю. Кассандра была решительно настроена выяснить, кто же стоял за всем этим.

Проведя расследование, она обнаружила, что пока Барек находился на корабле флота, Дадриан связывался с ним. Затем она смогла вычислить, когда Дадриан передал мятежникам информацию о местонахождении флота. Она выявила сразу двух предателей: одного из Дома Знаний и одного из Дома Защиты.

В день смерти Дадриана лучший друг и доверенное лицо Джотэма, а также горячо любимая им женщина, рассказали ему о результатах своего расследования. Но Джотэм все отрицал. Он не мог поверить, что его сын стал предателем. Когда же Дадриан увидел перед собой Барека, которого уже посчитал мертвецом, то попытался сам убить его. Джотэму пришлось принять эту горькую правду.

Поняв, что проиграл, Дадриан выскочил из комнаты. Теперь он понимал, что натворил, и попытался избежать наказания. Ему предстояло преодолеть лишь лестницу в Королевском крыле. Но споткнувшись о ковровую дорожку на верхней площадке, он разбился насмерть, слетев с высоты.

Следующие дни прошли для Джотэма как в тумане. Дом Защиты и вся планета погрузились в траур. Но ему некого было оплакивать. Только не Дадриана. Джотэм просто продолжал жить, пытаясь решить, что же делать дальше. Ему нужно было сообщить о предательстве сына Высшему Совету, который собирался обсудить брошенный Кассандрой вызов временно назначенной королеве Дома Знаний, Якире.

Джотэм отправился к Уильяму с Кассандрой с извинениями за поступок своего младшего сына. Особенно он чувствовал свою вину перед Кассандрой. Он знал, что предательство Дадриана будет стоить ему намного больше, чем просто трон. Он хорошо понимал, что ему придется расплатиться дружбой с Уильямом. Но в тот день и Уильям, и Кассандра очень сильно удивили его. Сначала Кассандра, уничтожившая все улики против Дадриана, а затем и Уильям, заверивший его, что действия его сына никоим образом не повлияли на их дружбу.

Уильям с Кассандрой убедили его, что если он сообщит Высшему Совету о предательстве Дадриана, то в данной ситуации вреда будет слишком много. К тому же он превысит любую полученную от этого действия пользу. Дадриан уже мертв. И он больше не угроза для их флота. Единственный же, кто действительно пострадает, если все раскроется, — это Барек. И тогда Дадриан в любом случае победит. А это будет крайней несправедливостью.

* * *

— Мне очень жаль, Джотэм, — мягкий голос Джасинды и ее нежное прикосновение к его руке вернуло его в настоящее. — Я плохо знала Дадриана, но уверена, что ты, должно быть, очень любил его и до сих пор скучаешь по нему. И Барек тоже. Потерять родного брата…

Неожиданно Джотэм отдернул свою руку и резко повернулся к ней. Джасинда была потрясена. Его яростный взгляд заставил ее отступить на шаг.

— Вы ничего об этом не знаете, мадам Мичелокакис! — все тело Джотэма сотрясалось от гнева, с которым он никак не мог справиться. — Мне бы хотелось, чтобы вы оставили свои жалкие слова утешения при себе!

— Я…

— Ваше величество, — Чесни появился из ниоткуда, а его широко раскрытые глаза выдавали его шок от увиденного. — Простите, что прерываю вас, сир. Но на связи Верховный адмирал. Он говорит, что это срочно.

Джотэм обнаружил, что не может говорить. Стыд душил его, пока он прокручивал в голове все те слова, которые только что выплеснул на Джасинду. Как он мог сказать ей подобное? Ведь она просто пыталась помочь. И она понятия не имела о том, что сделал Дадриан. И именно он завел разговор о детях. Поэтому ничего удивительного в том, что она вспомнила о Дадриане.

Джасинда в страхе отшатнулась от него. Ни одна женщина прежде не испытывала рядом с ним такие чувства… Возможно, в Дадриане это было от него.

Джотэм хотел было извиниться, но обнаружил, что Джасинда уже повернулась к нему спиной и направляется к Чесни.

— Вы не могли бы проводить меня до моего транспорта, мистер Чесни? Я боюсь заблудиться в саду, а у меня назначена встреча, на которую я не могу опоздать.

Чесни взглянул на Джотэма и, получив его жесткий кивок, ответил:

— Конечно, мадам Мичелокакис.

— Спасибо. Таким образом, я больше не задержу Его величество от исполнения Его обязанностей, — она повернулась к Джотэму, но ее лицо оставалось совершенно бесстрастным. — Пожалуйста, поблагодарите Саффорда за чудесный обед, ваше величество. И до свидания.

Глава 8

— Чем могу быть полезен, Верховный адмирал? — спросил Джотэм, садясь за стол.

— Король Джотэм, я звоню, чтобы сообщить тебе кое-какую информацию, касающуюся Дома Защиты. Она стала известна при нашем последнем «интервью» с Гэдом Станником.

— Гэд Станник? Я считал, что он и его отец, бывший член Ассамблеи Роуг Станник, были проблемой Коалиции и Дома Знаний.

— Так и есть. Но теперь выяснилось, что бывший советник также регулярно общался с кем-то из Дома Защиты.

— С какой целью?

— На данный момент это не совсем ясно. Но, похоже, это каким-то образом связано с принцем Бареком.

— Барек в опасности? — потребовал Джотэм.

— Не думаю. Сообщения, похоже, больше связаны с вопросом, кто в будущем станет его королевой.

— Понятно, — король на мгновение замолчал, задаваясь вопросом, мог ли кто-то, кроме него, заметить интерес Барека к Амине. — Но почему это заинтересовало Станника?

— Это-то пока и неясно. Но я хотел сообщить тебе это, опередив Барека.

— Барек знает об этом?

— Он допрашивал Гэда, когда ему на это намекнули. Просматривая конфискованные файлы Роуга, мы нашли некоторые доказательства переписки, но еще не определили, кому в Доме Защиты она принадлежит. Они хорошо замели следы, прыгая с планеты на планету. Чтобы в этом разобраться, потребуется некоторое время.

— Даже для Кассандры?

Уильям на мгновение замолчал.

— Я еще не сообщал ей об этом. Я на «Беринге», а она ухаживает за Сабах.

— Сабах?! А что случилось с Сабах? — в беспокойстве выкрикнул Джотэм.

Дочке Кассандры и будущей королеве было всего несколько лунных циклов. Если бы с ней что-то случилось…

— С ней все в порядке. Просто небольшой насморк. Неужели ты думаешь, что я остался бы на «Беринге», если бы с моей дочерью что-то случилось?

— Нет. Конечно, нет. Ты бы никогда так не поступил. Прости. Похоже, сегодня не мой день. Слишком уж бурно я на все реагирую.

Тишина поприветствовала заявление Джотэма.

— Джотэм, мы находимся на абсолютно защищенной линии…

— Никогда не сомневался в этом.

— И ты не только мой король. Но и мой самый верный друг. Скажи, что случилось?

Джотэм поймал себя на том, что посмеивается над другом, который продолжает называть его своим королем. Ибо на самом деле Уильям теперь сам стал королем Дома Знаний.

— Так ли это, король Уильям? — смех Джотэма усилился, когда в ответ прозвучал страдальческий стон.

Его друг терпеть не мог, когда кто-то произносил в его адрес этот титул.

— Не пытайся сменить тему, Джотэм. Поговори со мной.

— Что ты знаешь о Джасинде Мичелокакис?

— Джасинда Мичелокакис?! — Уильям и предположить себе не мог, что из всех возможных причин беспокойства Джотэма, это могла быть женщина. — Ну, дай подумать. Она стала тетей Леандера Мичелокакиса благодаря своему союзу с братом его отца, Стефаном, который был весьма могущественным и плодотворным членом Ассамблеи Дома Защиты. До самой своей безвременной кончины. И все это происходило десять циклов назад?

— Да.

— Но ты же и сам все это хорошо знаешь. Так что тебя тогда интересует?

— Ты помнишь ее до этих событий? По Академии?

— Конечно, она была на целый цикл впереди нас.

— Ты серьезно это помнишь?

— Конечно. Она всегда была яркой и ошеломляющей.

— Она и сейчас такая, — сообщил ему Джотэм.

Уильям ошеломленно откинулся на спинку кресла на другом конце линии.

«Джотэм проявил интерес к женщине? Спустя столько циклов?»

— Мне так и сказали.

— Кто тебе это сказал? — вопрос вырвался у Джотэма непроизвольно: он не смог остановить себя.

— Я был с Кассандрой, когда Жавьера рассказывала ей, как на днях столкнулась с Джасиндой и ее сестрой Палмой, когда выходила по делам из Дворца. Очевидно, старший сын Джасинды пошел по стопам своего отца.

— Да, Дантон. Он — истинная копия своего отца.

— Ну, очевидно, ему еще многое предстоит узнать о женщинах.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что Жавьера с трудом дождалась возможности поделиться с Кассандрой своими впечатлениями. Очевидно, пока она пила кофе с Джасиндой и Палмой, позвонил Дантон и попросил свою мать пойти вместе с ним на бал Ассамблеи.

— Когда это было? — он порылся в своей памяти.

Всего неделю назад он впервые — после ее длительного отсутствия во дворце — встретился с Джасиндой. И за этот короткий срок она успела встретиться с Бареком, съездить в Кисурри и обратно, посетить бал и пообедать с ним.

— Четыре дня назад, — сообщил Уильям.

— Четыре?! — Джотэм не мог в это поверить.

Даже он знал, что женщине может понадобиться несколько месяцев, чтобы найти подходящий наряд. Предупредить собственную мать о бале всего за три дня?!.. Да, похоже, Дантон просто сошел с ума.

— Бал был вчера вечером, не так ли?

— Да. Джасинда выглядела… потрясающе.

— Даже сейчас?

«Да, Джотэм явно заинтересовался этой женщиной», — подумал Уильям.

— И что еще сказала Жавьера?

— Что из кафе они отправились прямиком к Киа, у которой, по словам Жавьеры, было самое восхитительное платье. Не просто фиолетовое, а идеально сидящее на великолепной фигуре Джасинды.

— Так и было. Я до сих пор не могу в это поверить.

— А я не могу поверить в то, что ее сын остался в живых после своего комментария.

— Какого комментария?

— Очевидно, когда Джасинда отругала его за то, что он не дал ей больше времени на поиски наряда, он возразил, что не предполагал, что это может стать проблемой, так как у нее полный шкаф платьев.

— И после этого она оставила мальчика в живых?!

— Мои слова были точно такими же. Кассандра же предупредила меня, что только материнская любовь к своему ребенку действительно не знает границ. Но если я попытаюсь провернуть с ней подобное, то мне придется опасаться за свою жизнь.

— Ты слишком мудр, Уилл, чтобы сказать что-то подобное. Подумать об этом? Да! Но сказать?! Никогда!

— Это точно! Итак, ты выбрал Джасинду для первого танца? — Уильям не собирался отвлекаться, чувствуя, что друг чем-то сильно расстроен.

— Нет. Это сделал Барек.

— Барек? Барек открыл бал? — Уильям был потрясен.

Джотэм никогда не перекладывал на сына свои королевские обязанности.

— Да. Он подумал, что это поможет нам избежать традиционных слухов, постоянно возникающих после бала. О том, что я предпочитаю одного члена Совета другому. Кроме того, у него были личные мотивы.

— Личные мотивы?! Джотэм, о чем ты говоришь?!

— Барек хотел поблагодарить Джасинду за то, что она нашла некоторые фотографии Латы, когда та училась в Академии. Джасинда взяла их у своей сестры, Палмы.

— Но почему ему пришлось получать их через Палму? Лата ведь всегда делала много снимков?

Уильям не упустил из виду, что Джотэм наконец-то без боли произнес имя своей погибшей супруги. Впервые за многие циклы он произнес его вслух.

— Да, но они все эти циклы лежали в хранилище. Мне и в голову не приходило, что Барек захочет их увидеть. Когда он и Джасинда буквально столкнулись друг с другом у зала Совета, они немного поговорили. Каким-то образом из всего сказанного Джасинда поняла, что Барек никогда не видел ни одной неофициальной фотографии своей матери. Да и то всего лишь ее портрет в моем личном кабинете.

— Джотэм… — Уильям не знал, что сказать.

Он никогда не думал, что друг зашел так далеко в своем горе. Особенно с Бареком.

— Я знаю, — Джотэм откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. — После гибели Латы я просто наглухо закрылся. И я не уверен, что когда-либо действительно осознавал, насколько. До недавнего времени, — он открыл глаза и резко выпрямился. — Так или иначе, но Джасинда передала ему снимки. И этим поступком показала, насколько она действительно хорошая женщина. Особенно после того, чем закончилась наша предыдущая встреча.

— Предыдущая встреча?

Адмирал поднял глаза, когда в кабинет бесшумно вошел его помощник на «Беринге» и постучал пальцем по своему запястью. Напомнив ему, что он опаздывает на очередную встречу. Уильям в ответ лишь покачал головой. Это был давно выработанный безмолвный сигнал о том, что все остальное может подождать. Сейчас они с Джотэмом разговаривали так откровенно, как не разговаривали с тех пор, как несколько циклов после окончания Академии вместе служили на флоте. С тех пор, как Джотэм стал королем, а ему пришлось пробивать себе путь наверх по служебной лестнице. Ничто, кроме атакующих мятежников, не окажется сейчас в приоритете и не отвлечет его от их беседы.

— На прошлой неделе я пригласил Джасинду во дворец. У меня была ситуация, в которой, как я думал, она могла бы мне помочь.

— И как? Помогла? — Уильям был заинтригован уклончивым пояснением.

— Нет. Вместо этого она разозлилась. И, если честно, разозлилась по-королевски. Она встала прямо передо мной, Уилл, и заявила, что я допустил серьезную ошибку. Я не могу припомнить, когда в последний раз кто-то вел себя со мной подобным образом. Чтобы кто-то общался со мной, как с обычным человеком… Ну, если только это не была Кассандра… или Синди Чемберлен.

— Да, Синди немного вспыльчива, — согласился Уильям. — Особенно теперь, когда она начала поправляться. Надеюсь, она всегда будет такой же.

— А есть проблемы? — Джотэм услышал прозвучавшую в голосе друга тревогу.

— Пока нет. Просто она еще не такая большая, чтобы Синди позволила своей семье догадаться о ней. Но, к сожалению, она все же продолжает расти.

— Я могу чем-то помочь?

— Я сразу же сообщу тебе. А теперь вернемся к Джасинде. Что ты ей сказал, Джотэм? Ты не… сделал ей предложение?

— О, предки, нет! — Джотэм вскочил со стула. — Я же впервые увидел эту женщину за последние десять циклов!

— Тогда что же это было?

— Ничего такого, о чем я хотел бы поговорить.

Уильям не стал настаивать. Он знал, что Джотэм, в конце концов, все расскажет. Как только будет готов.

— Неужели, Уилл, я снова опозорил память своей спутницы жизни? Своими действиями?

Уильям едва расслышал вопрос. Что уж говорить об ответе на него.

— Что?!

«Неужели я снова опозорил свою спутницу жизни?!»

— Джотэм! Ты никогда не позорил Лату!

— Разве нет? А что насчет Рани? А как же Дадриан?

— Джотэм… — Уильям с трудом подбирал слова. — Как твой друг, я могу честно сказать, что никогда не понимал, что именно произошло у тебя с Рани. К сожалению, меня там просто не было. Но относительно Дадриана — он был уже взрослым человеком. И сам сделал свой выбор.

— Он был так молод, Уилл.

— Джотэм, он был старше тебя, взошедшего на трон, — гнев Уильяма было легко услышать. — Ему жизнь дала исключительные возможности. И он все их использовал. Ты же знаешь! Ты не можешь считать себя ответственным за то, что он сделал!

— А если бы это был Кайден? Или Лукас? Разве бы ты не почувствовал себя так или иначе ответственным за их воспитание?

— Я не знаю, Джотэм, что почувствовал бы в такой ситуации. И, надеюсь, никогда этого не узнаю. Но, в конце-то концов, нельзя забывать, что они все же вполне самостоятельные личности.

— А что, если бы ты увидел себя в нем? Что, если ты вдруг поймал себя на том, что тебя мучает вопрос: а не унаследовал ли он это от тебя?

— Джотэм!! О чем ты, черт возьми, говоришь?!! — бушевал Уильям. — У тебя вообще нет ничего общего с Дадрианом! Что же заставило тебя думать, что ты мог ему передать что-то безноавственное?

— Прямо перед тем, как ты позвонил, я обедал с Джасиндой.

Пауза на другом конце линии была оглушительной. Уильям всеми силами старался не потерять главную нить разговора.

— Ну… и?..

— Вчера вечером на балу я не мог отвести от нее глаз. Казалось, каждый светильник в комнате сосредоточил на ней свое сияние, чтобы всем показывать, каким на самом деле удивительным существом она является. Она, Уилл, привлекала к себе людей своей теплотой и честностью.

— Это понятно…

— И я пригласил ее на последний танец.

— Ты… что?!.. — Уильям потерял дар речи.

В то время как король или королева всегда открывали мероприятие, танцуя либо со своим супругом, либо с кем-то еще, последний танец всегда предназначался только супругу. После смерти Латы, Джотэм никогда не танцевал, кроме вынужденного статусом первого танца.

— Я знаю, можешь мне ничего не говорить. Но я проходил по залу, уделяя внимание советникам и их женам. А с Дантоном я еще не общался. Честно говоря, я никогда этого прежде не делал.

— Значит, ты пригласил ее на ланч?

— Да. Слова сами сорвались с моих губ. Когда мы танцевали, то много разговаривали. Ты не поверишь, мы просто общались. И у нее на меня не было никаких видов. Она не пыталась привлечь мое внимание. Она просто получала его. И когда музыка начала затихать, я сразу же понял, что не хочу терять это общение. Что не хочу отпускать ее. Поэтому я пригласил ее на обед.

— Только ее?

— Да. Мы обедали в саду.

— В твоем саду?!

— Да.

— И я так понимаю, все прошло не очень гладко?

— Все прошло идеально. Погода была просто великолепна. А Саффорд очень кстати вспомнил о ее любви к торту с помадкой.

— Все любят его торт с помадкой, — пробормотал Уильям, вспоминая все, что ему пришлось предпринять, чтобы заставить этого темпераментного повара дать свой фирменный рецепт Хуту. И только после того, как Кассандра поведала тому, что всю свою беременность «жаждала» именно этого торта, несговорчивость этого упрямца поколебалась. — Так что же все-таки произошло?

— Я напугал ее, Уилл.

— Что?! — прозвучавшее в голосе Уильяма недоверие было хорошо слышно.

— Пообедав, мы прогуливались по саду. Мы болтали и смеялись, все больше узнавая друг о друге, — Джотэм замолчал, вспоминая, что он чувствовал в тот момент. Впервые после смерти Латы он ощутил, что может свободно дышать рядом с другой женщиной. Что она не старалась привлечь его внимание. Не пыталась стать его новой королевой. — Разговор, естественно, перешел на наших детей. Именно я его и начал. Джасинда вдруг попыталась выразить свои сожаления о гибели Дадриана. Она почувствовала, что посланная ею открытка с соболезнованиями была недостаточным утешением при потере любимого ребенка. И она высказала предположение, как ужасно, должно быть, чувствовал себя Барек, потеряв родного брата… И тут я вышел из себя.

— Но, Джотэм, ты же никогда не теряешь самообладания?

— Я сделал это, Уилл. Я был настолько взбешен тем, что эта замечательная женщина растрачивала свое сочувствие в адрес Дадриана, недостойного даже капли ее симпатии. Особенно после всего, что он натворил.

— Но она же понятия об этом не имела!

— Я знаю! — Джотэм уже почти кричал. — И все же это не помешало мне грубо отреагировать. Я набросился на нее, Уилл. Я набросился на нее с такой яростью, что она почувствовала необходимость отодвинуться от меня. Я только что убедил ее называть меня по имени… и вот… я сделал это.

Уильям хорошо понимал, о чем не договорил друг. Лишь немногие удостаивались чести называть его просто по имени. Эта возможность представлялась лишь тем, кто действительно имел для Джотэма особое значение. Всех остальных он держал на расстоянии, предлагая им пользоваться его титулом. То, что Джотэм предложил это Джасинде, означало лишь одно — его чувства были еще более интенсивными, чем Уильям предположил вначале.

— Она, Уилл, со мной попрощалась, — тихие слова Джотэма вернули Адмирала к их разговору.

— Как?

— Уходя, она попросила меня поблагодарить Саффорда за чудесный ланч. Назвала меня Величеством и сказала лишь одно-единственное слово «прощайте».

Уильям был в смятении, пытаясь переварить все, что только что услышал от друга. Он хорошо знал Джотэма. И как бы ему ни было больно признавать это, но его друг был абсолютно неопытен, когда дело касалось женщин.

Да, он был королем.

Да, он привык иметь дело с женщинами.

Но… не в личной жизни.

С тех пор, как Джотэму исполнилось шестнадцать, Лата стала всем его миром. Он больше никогда не смотрел в сторону других женщин. Поэтому и не помнил Джасинду по Академии. Он никогда не изменял Лате, избегая всех тех женщин, что мать периодически подсылала к нему во время их служения на флоте. Каждый вечер Уильям наблюдал, как друг с нетерпением бежал в свою каюту, чтобы поговорить с любимой или хотя бы оставить ей сообщение. В зависимости от того, возвращались ли они на Кариниан. Вот почему его неожиданная связь с Рани была настолько шокирующей.

— Ты должен связаться с ней, Джотэм, и все объяснить.

— Объяснить? Что объяснить? — возмутился тот. — Что сын, о котором, по ее мнению, я должен скорбеть, на самом деле был предателем?

— Нет, но ты мог бы объяснить, что не хотел ее напугать. Что тебя просто захлестнули воспоминания. Судя по тому, что ты о ней говорил, Джасинда Мичелокакис — очень заботливая женщина. Она обязательно все поймет.

— Зачем? Какой в этом смысл? Мы же не собираемся развивать наши отношения.

— А почему бы и нет?

— Почему бы и нет? — Джотэм не мог поверить, что правильно услышал его. — Уилл, я едва знаю эту женщину.

— Но ведь это не помешало тебе испытывать к ней сильные чувства? Джотэм, чтобы понять, что Лата — именно та женщина, которая тебе действительно была нужна, тебе понадобилось меньше суток. Почему ты думаешь, что сейчас все по-другому?