Испытание Джасинды

— Потому что у меня уже была спутница жизни.

— Да, и у Джасинды тоже. Но это вовсе не значит, что ты не можешь снова влюбиться. У вас обоих есть семьи, Джотэм. И у вас обоих есть прошлое. Но это совсем не значит, что у вас не может быть будущего… совместного.

— Но Лата…

— Хотела бы, чтобы ты был счастлив. Так же, как хочу я, чтобы была счастлива моя Кассандра. Если вдруг со мной что-нибудь случится. В этой жизни нет никаких гарантий, Джотэм. Особенно в наших с тобой. Это то, что заставляет меня ценить каждое мгновение, проведенное рядом с ней.

— А Кассандра согласилась бы с тобой, если бы услышала твои слова, Уилл?

— Она уже сделала это.

— Ты говорил с ней… — Джотэм не мог в это поверить, — об этом?

— Да, и она возненавидела этот разговор. Даже отказывалась слушать меня. Пока я не усадил ее в кресло и не заставил молча сидеть. Ведь я, Джотэм, намного старше ее. И это ни для кого не секрет. Велика вероятность, что я встречусь с предками намного раньше нее. И мне хорошо известна ее реакция на мою смерть. Она будет делать то, что делала во время Испытания. Она позаботится обо всех остальных — о нашей семье, наших друзьях, наших подданных — но обязательно забудет позаботиться о себе. Это моя ответственность — независимо от того, жив я или нет, — даже если это будет означать, что ее выполнит другой мужчина. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы она была счастлива.

— Точно так же, как ты был готов отказаться от нее, чтобы она стала королевой?

— Если бы это гарантировало ее счастье? Тогда это однозначно «да»! Но я безумно рад, что дело до этого не дошло.

— Мы с Латой никогда не обсуждали такие вопросы.

— А зачем вам это было нужно? Вы оба были так молоды. Только став старше, начинаешь понимать, что для тебя счастье любимого человека имеет большее значение, чем твое собственное.

— Я бы все отдал, чтобы поговорить с Латой в последний раз. Чтобы иметь возможность уладить все, что осталось невысказанным.

— Тогда сделай это.

— Но как?

— Так ты действительно думаешь, что она не услышит тебя, Джотэм? Что Лата не присматривала за тобой все эти циклы?

— Что ты такое говоришь?!

— Я хочу сказать, что пришел к убеждению, что предки в нашей жизни играют куда большую роль, чем мы когда-либо могли предположить. Я верю, что они наблюдают за нами и всегда готовы дать нам совет. Если, разумеется, у нас только есть желание его попросить. И выслушать, — Уильям на мгновение замолчал. — Знаешь, одно время мне постоянно снился Кайден.

— Он твой сын, Уильям. Это вполне естественно.

— Нет, речь не о моем Кайдене. Мне снился тот Кайден, что исчез вместе с принцессой из Дома Знаний. У нас с ним было несколько бесед, с которыми я никак не мог согласиться. Но, в конце концов, он сказал мне то, что я не смог опровергнуть.

— И что же это?

— Что я не смогу защитить принадлежащее мне. Если не буду рядом с тем, кто мне принадлежит. И ты тоже не сможешь. Если отпустишь Джасинду.

Глава 9

Всю дорогу до дома Джасинда ехала, вцепившись в руль своего транспорта. Во время движения она не позволяла себе думать о произошедшем во дворце. Если бы она только разрешила себе это, то пришлось бы сделать остановку.

И вот, наконец, прямо перед ней — ее подъездная дорожка. Медленно потянувшись, женщина ослабила хватку на руле и пошевелила каждым пальчиком. Заглушив двигатель, она расслабленно откинулась на спинку сиденья. Только теперь она позволила мыслям захватить свое внимание.

Джотэм был талантливым человеком. Разносторонней личностью с широким кругозором и незаурядным мышлением. Она всегда это знала. Чтобы стать королем, в совсем юном возрасте ему пришлось справиться со многими трудностями. И все же за все время их знакомства, Джасинда ни разу не слышала, чтобы он проявил такую гневливость.

По сути, сегодняшний день был действительно великолепным. Она побывала в чудесном, полном диковинных растений саду. Разделила с королем — к тому же великолепным мужчиной — замечательный обед. Джасинда не могла припомнить, когда в последний раз чувствовала себя так непринужденно наедине с представителем сильного пола. Оказывается, у них с Джотэмом было так много общего! Так много общих жизненных переживаний! Их беседа просто текла рекой. Ей даже показалось, что они начали сближаться, а их отношения из служебных перерастают в дружеские.

По крайней мере до тех пор, пока разговор не зашел о Дадриане.

Да, о Дадриане ходили слухи, что тот неоднократно проявлял жестокость. Но вот о Джотэме — никогда.

«Может, он просто это умело скрывал?»

— Нет! — от резкости собственного голоса, внезапно разорвавшего тишину, Джасинда даже слегка дернулась на сиденье.

Нет, это было просто невозможно! Она знала этого мужчину почти всю свою жизнь. Они вместе неоднократно попадали в весьма напряженные ситуации, и он ни разу не проявил агрессии. Это она как женщина и мать должна была понять, что король не захочет говорить о смерти сына. Он даже сейчас говорил о Лате крайне редко. Хотя прошло уже почти тридцать пять циклов с тех пор, как она ушла к предкам. А вот с момента гибели Дадриана — всего десять. Очевидно, она сама перешла черту, заговорив об этой, еще не зажившей, ране. Теперь-то Джасинда это хорошо понимала. Но в тот момент она почувствовала такую близость с Джотэмом… что он просто перестал быть для нее королем. Она видела в нем друга. Мужчину. И можно сказать даже больше — мужчину, к которому она начала испытывать довольно сильные чувства.

Джасинда с удивлением обнаружила, что постоянно думала о нем с той самой встречи, когда она выскочила из его кабинета. И если бы она была хоть немножечко честна с собой, то призналась бы себе, что позволила Киа уговорить себя надеть на бал то шикарное платье именно ради него.

«Ладно, уговаривали меня недолго, но все же!»

Тем вечером Джасинде хотелось выглядеть потрясающей не только для Дантона, но и для себя. И, возможно, хотя совсем чуть-чуть, она надеялась увидеть восхищение во взгляде Джотэма.

Когда они прошлой ночью танцевали, ей приходилось задирать голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Даже несмотря на свои высоченные каблуки! И это казалось таким правильным!.. Джасинда была просто потрясена: чувство, которое она не испытывала уже долгие циклы, вдруг напомнило о себе. К тому же во время их сегодняшнего совместного обеда оно значительно возросло — по мере того, как они все больше и больше открывались друг другу. Прогулка с королем по саду казалась такой естественной, как если бы они делали это на протяжении нескольких циклов.

А потом все пошло наперекосяк.

И она никак не могла понять, ПОЧЕМУ?!

* * *

Выйдя из своего транспорта, Джасинда двинулась вверх по дорожке. Войдя в дом, и все еще кипя от раздражения, она едва сдержалась, чтобы не хлопнуть дверью. Джотэм не должен был так обращаться с ней! Какое право он имел так себя вести?! Король он или нет, никто не смеет так поступать с ней!

— Никто! — пробормотала она.

— Что «никто»?

Джасинда быстро оглядела гостиную в поисках говорившего.

— Стефания! — она с радостью бросилась через всю комнату, чтобы обнять дочь. — Я думала, ты не появишься на планете до следующего лунного цикла!

— Да, но планы, бывает, меняются, — Стефания с жаром ответила на объятия, а затем окинула Джасинду оценивающим взглядом. От нее не укрылся гневный румянец на щеках матери. — И кто же тебя так расстроил?

Кто бы это ни был, Стефания сделает все, чтобы этот человек больше никогда не решился на подобное. Ее мать уникальна и исключительна! Точнее сказать, драгоценнейшая женщина! Никому не позволено оскорблять ее! Особенно, когда рядом Стефания.

— Кто? О, нет-нет, никто, — Джасинда пренебрежительно махнула рукой. — Это не имеет значения. Главное, что ты снова дома! — она еще раз обняла дочь. — О, как же я скучала по тебе!

— Я тоже скучала по тебе, мам.

Они синхронно двинулись к дивану, чтобы присесть. Джасинда с нежностью в глазах рассматривала свое чадо и испытывала в этот момент довольно противоречивые чувства. В то время как часть ее сердца разрывалась от того, что ее малышка давно уже выросла и стала самостоятельной, другая переполнялась гордостью за эту сильную и независимую женщину, которой теперь та стала.

— Так когда ты приехала? Надолго? А твои братья знают, что ты вернулась?

Стефания поймала себя на мысли, что этот нескончаемый поток вопросов, которыми сейчас засыпала ее мать, вызывает у нее умиление.

«Как же хорошо снова оказаться дома!»

— Я приземлилась всего пару часов назад. На Кириниане пробуду несколько лунных циклов. И нет, я еще не связывалась ни с Дантоном, ни с Итаном.

— Несколько лунных циклов? — Джасинда даже не пыталась скрыть своего удивления. С тех пор как Стефания присоединилась к Коалиции, она никогда не бывала дома дольше трех недель. Стефан умер в ее отсутствие. — Что-то случилось? Ты в порядке? — она окинула дочь испытывающим взглядом, отметив по ходу темные круги под глазами и почти исчезнувший синяк на щеке. — Так что же произошло?

— Ничего не случилось, мама, — Стефания сразу поняла, что не сможет уйти от ответа, как только ее мама заметила синяк, и ее глаза подозрительно сузились. — Этот синяк я заработала во время тренировки. Ничего особенного, честно! Я в порядке!

— Тогда почему тебя отпустили на такой длительный срок? — надавила Джасинда.

— Ну и дела, мамочка! Похоже, ты не хочешь, чтобы я жила у тебя, — поддразнила ее дочь, стараясь отвлечь.

— О-о-о, прекрати! Ты же знаешь, что это неправда!

— Я знаю, мама, — быстро заверила ее Стефания. — Вообще-то в Печоре я пробуду всего неделю. Потом уеду в Кисурри.

— Кисурри?

— Да. Меня пригласили в новую программу для повышения квалификации. Ее будет вести Питер Чемберлен. Он проведет учебный курс в Доме Знаний.

— Учебный курс?

Джасинда нахмурилась. Она ничего об этом не слышала.

— Да, на Земле Питер Чемберлен был командиром ударного отряда.

— У них там были ударные войска?

— По-моему, на Земле их называли спецназом. Но по сути это одно и то же. Питер научил свою сестру и дочь кое-каким приемам, которые теперь входят в обязательный регламент Академии для каждого курсанта. Но учиться непосредственно у него… большая честь!

— Я уверена, что ты это заслужила. Ты всегда много работала, Стефания. И хотя я признаю, что твой выбор данной профессии всегда беспокоил меня… — Джасинда подняла руку, чтобы остановить готовое сорваться с губ дочери возмущение. — Я твоя мать! И беспокоиться о тебе — моя ответственность. Тем более я также прекрасно понимаю, что ты не продвинулась бы так далеко и так быстро, если бы не имела необходимых для выбранной тобой области способностей. Так что я ничуть не удивлена, что тебя приняли в эту новую программу.

— Спасибо, мамочка!

— Всегда пожалуйста. А теперь расскажи мне все, что ты делала.

* * *

— Ваше величество!

Король Джотэм оторвал взгляд от отчета, на который тупо смотрел последние тридцать минут.

— Да, Чесни?

— Сегодня вечером я еще буду вам нужен?

— Сегодня вечером? — повернувшись на стуле, Джотэм выглянул в окно и увидел залитый лунным светом сад. — «Неужели уже так поздно?!» — Мне очень жаль, Чесни. Я и не подозревал, что так задержался, — он снова повернулся лицом к секретарю. — Иди домой. Думаю, Хелен уже потеряла тебя и волнуется.

— Она привыкла к этому, ваше величество. Если вам нужно, чтобы я остался подольше, она поймет.

— Нет-нет. На сегодня мы сделали достаточно. Спасибо, Чесни, что ты высвободил в моем расписании время для ланча. Я знаю, что это было нелегко.

— Я был счастлив сделать это, ваше величество! — Чесни не покривил душой. Он действительно был рад этому. По его мнению, Джотэм слишком много работал. Единственной причиной для отмены какой-либо встречи — присутствие короля требовалось для решения более важного вопроса. И это никогда не было связано с личными причинами. А тем более ни разу не было связано с женщиной. По мнению Чесни, Джасинда была самой замечательной и достойной из представительниц слабого пола. — Простите меня за мою дерзость, ваше величество, но вам следует делать это почаще. Мне очень жаль, что пришлось прервать вас. И что мадам Мичелокакис вынуждена была так быстро уйти.

— Да… ну… это было к лучшему.

— Простите? Я не понимаю, сир.

— Думаю, Чесни, ты кое-что слышал из нашего разговора, пока шел сюда.

— Да, ваше величество, — Чесни стыдливо опустил взгляд себе под ноги. — Простите, я не собирался подслушивать.

— Я знаю, Чесни. Ты всегда был предан и сдержан. Я не знаю, что бы делал без тебя все эти циклы. Уверяю, без твоей помощи и поддержки я бы ни за что не справился.

— Благодарю Вас, ваше величество, — секретарь радушно улыбнулся.

— Возвращайся домой к своей жене. Увидимся завтра!

— Хорошо, ваше величество, — Чесни повернулся, чтобы уйти, но неожиданно остановился. — Она замечательная женщина, сир.

— Ей пришлось терпеть тебя все эти циклы, не так ли? — Джотэм улыбнулся, решив поддразнить своего помощника.

— Да, ваше величество, моя Хелен — она такая! Но я имел в виду не ее. Я говорил о мадам Мичелокакис.

Чесни увидел, как улыбка его короля вмиг испарилась.

— Я знаю это, Чесни, — Джотэм надеялся, что обсуждение на этом и закончится.

Помимо многих достоинств своего секретаря король больше всего ценил в нем его мудрую сдержанность. Чесни никогда не говорил ничего лишнего. Очевидно, сейчас он посчитал этот разговор необходимым.

— Я никогда не забуду тот день, когда мадам Мичелокакис пришла на помощь моему младшему сыну, — продолжил Чесни.

— Ну и?.. — Джотэм бросил на него смущенный взгляд.

— Думаю, прошло уже больше двадцати циклов. Хелен тогда пришлось идти за покупками на рынок с нашими тремя детьми. А Тара отстала от нее и потерялась. Хелен была в ужасе. Она уже собиралась вызвать меня, когда к ней подошла мадам Мичелокакис с Тарой на руках. Похоже, мадам нашла плачущую Тару за какими-то ящиками и смогла уговорить ее выйти. Я даже не подозревал, что она знает, что у меня есть жена. Не говоря уже о детях! — Чесни вспомнил, как он был потрясен, когда жена рассказала ему, что Джасинда задержалась и успокаивала ее, пока не убедилась, что с Хелен все в порядке. А затем рассказала, что у нее была такая же ситуация с ее младшей дочерью Стефанией. И что такое происшествие вовсе не свидетельство материнской безответственности. — Большинство жен членов Ассамблеи склонны игнорировать семьи своей прислуги.

— О чем ты говоришь? — Джотэм раньше никогда не слышал о таком. Никогда не замечал подобного отношения к простым людям. — Почему ты мне ничего не говорил?

— Мне просто это и в голову не приходило, сир. Единственная причина, по которой я упоминаю об этом сейчас, — это чтобы вы знали, что мадам Мичелокакис не такая. Она очень замечательная, очень заботливая женщина. Она до сих пор расспрашивает меня о моей семье.

— Я все понял, Чесни. Спасибо тебе.

— Думаю, мадам Мичелокакис поймет и простит… резкость ваших слов, — продолжал настаивать тот.

— Спасибо, Чесни. Спокойной ночи, — на этот раз Джотэм сказал это таким тоном, чтобы у Чесни не возникло ни малейшего сомнения, что обсуждение закончилось.

— Да, ваше величество. И вам спокойной ночи.

* * *

— Ты готова выпить кофе? — повертев пакеты в руках, Джасинда взглянула на дочь.

Они все утро ходили по магазинам, сделав отличную попытку подчистить все торговые точки Печоры.

— Пить кофе я готова в любое время дня и ночи! — заявила Стефания, удивляясь про себя, откуда ее мама берет столько энергии.

Все это утро они находились в непрестанном движении, а у матери до сих пор ни единого признака усталости. Стефания даже во время тренировок не тратила столько сил.

— Идем к Питталуге? Вниз по улице? У него и сейчас есть торт, который ты очень любишь.

— Как ты умудряешься помнить такие незначительные вещи, мам?

— О, я думаю, у каждой матери есть что-то про ее детей, о чем она помнит вечно! Например, как ты каждый цикл умоляла провести там твой день рождения.

— Верно! Но ведь прошло уже так много времени с тех пор, как я последний раз приезжала домой на свой день рождения.

— Это так. Но я все равно каждый цикл прихожу в тот день сюда. И даже оставляю для тебя кусочек торта.

— Серьезно? — Стефания замерла посреди тротуара и в шоке уставилась на мать.

Такого она даже представить себе не могла.

— Я всегда чувствовала, что во мне есть частичка тебя. Как бы далеко от меня ты ни находилась, — с нежностью в голосе сказала Джасинда.

Но прежде чем Стефания успела хоть что-то сказать, ее толкнули в спину.

* * *

— Прошу прощения, — произнес мягкий бархатный голос, когда сильные мужские руки подхватили ее под локти.

— Капитан Деффонд? — приветливо обратилась к мужчине Джасинда.

— Мадам Мичелокакис? — Деффонд перевел взгляд с нее на девушку, которая поспешила вырваться из его объятий.

Прелестное создание, которое он до этого никогда не встречал.

— Как я рада снова вас видеть! Стефания, это капитан Деффонд! Капитан королевской гвардии! Капитан Деффонд, хочу представить вам мою дочь Стефанию…

— Капитан, — холодно кивнула Стефания, чертыхаясь про себя.

— Мисс Мичелокакис, — слегка кивнул ей тот.

— Вообще-то лейтенант!

— Прошу прощения? — глаза Деффонда округлились от удивления.

— Лейтенант Мичелокакис, сэр. Я служу Коалиции. Служба безопасности.

— Служба безопасности? А на каком корабле вы служите?

Стефания напряглась, когда мужчина недоверчиво оглядел ее.

— Я только что закончила свой тур на «Возмездии». Сейчас я изучаю другие возможности применения своих навыков.

— Похвально.

Джасинда подняла бровь, переводя взгляд с Деффонда на дочь.

— Капитан, мы как раз собирались пойти к Питталуге выпить кофе. Не хотите ли присоединиться к нам?

— Благодарю вас, мадам Мичелокакис. Но боюсь, что у меня нет времени… Возможно, в следующий раз? — он поклонился и повернулся, чтобы уйти.

— Я буду держать вас в курсе, Деффонд. И, капитан, — она подождала, пока мужчина посмотрит на нее. — Пожалуйста, зовите меня Джасинда.

Стефания заметила, как покраснел королевский гвардеец.

— Конечно. Прошу прощения… Джасинда. Но при одном условии! Если вы будете называть меня Николас, — Деффонд одарил ее мальчишеской полуулыбкой.

— Для меня это большая честь, Николас. Приглашение на кофе остается в силе!

— Лейтенант Мичелокакис, — Деффонд снова поклонился и ушел.

* * *

Джасинда окинула дочь пристальным взглядом, пока сам хозяин кофейни усаживал их за ее любимый столик. Они расположились в солнечном, но уединенном уголке заведения. С этого места, кстати, было очень удобно наблюдать за другими посетителями.

— Как чудесно, что вы снова с нами, мадам Мичелокакис. И вы тоже, мисс Стефания. Возможно, вы желаете насладиться моим фирменным тортом «Добос»?

Стефания поймала себя на мысли, что ее рассмешило обращение мистера Питталуге. Но она не стала поправлять мужчину, который каждый цикл угощал ее своим фирменным тортом, начиная с ее пятого дня рождения.

— Вы попали в точку, мистер Питталуге! Но как же давно мы не виделись!

— К моему большому сожалению, мисс Стефания. Если вы хотите, я мог бы убрать ваши сумки за стойку. Чтобы они не мешали вам, мадам Мичелокакис.

— Благодарю вас, мистер Питталуге, — Джасинда улыбнулась мужчине и протянула ему свои сумки. — Буду очень признательна!

— Для вас все, что угодно, мадам Мичелокакис. Я быстро вернусь и принесу вам кофе.

Джасинда поудобнее устроилась в кресле и посмотрела на дочь.

— Ну, и?.. Ты собираешься мне рассказать?

— И что именно я должна тебе рассказать, матушка?

Джасинда слегка улыбнулась от этого тона. Она прекрасно знала защитный механизм своей дочери. Лишь в особых случаях Стефания называла ее «матушка» вместо обычного «мама».

— Почему ты была так холодна с капитаном Деффондом? — Джасинда заметила, как Стефания отвела взгляд.

«А вот и еще один факт!»

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, матушка.

— Не называй меня так, Стефания Энн. Я очень хорошо тебя знаю. Я помню каждое произнесенное тобой слово, когда ты мне рассказывала о своем «Мужчине Мечты».

— Мама! — вскрикнула Стефания и тут же понизила голос, как только поняла, сколько внимания привлекла к ним. — Когда я тебе это говорила, мне было всего десять циклов! — прошипела она.

— Ну, ты хочешь сказать, что твои критерии изменились?

— Нет, но зато изменилась я!

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу сказать, что выросла и поняла, что не всегда могу получить то, что хочу. Особенно если это мешает достижению моих главных жизненных целей!

— И что же это? — Джасинда нахмурилась, глядя на дочь.

— Мама… ты не понимаешь, — Стефания откинулась на спинку кресла и заставила себя улыбнуться хозяину кафетерия, когда тот принес им кофе. Затем сделала глубокий вдох. — Спасибо, мистер Питталуге! Пахнет просто замечательно! Никто не варит кофе лучше вас.

— Всегда пожалуйста, мисс Стефания. Ваш торт «Добос» скоро принесут. Когда я сообщил Луису, чей это заказ, он пообещал выполнить его идеально.

Джасинда сделала глоток изумительного кофе, подождав, когда мужчина отойдет подальше. Затем вновь повернулась к дочери.

— Объясни мне то, чего я, по твоему мнению, не понимаю, Стефания.

Девушка откинулась на спинку кресла и внимательно посмотрела на мать. Она хорошо знала этот взгляд. Слишком часто ей приходилось сталкиваться с ним в своей жизни. Это был тот случай, когда у нее не получится обмануть столь мудрую женщину.

— Капитан Деффонд — глава королевской гвардии, — начала она.

— Да, я это знаю.

— А ты знаешь, что в истории Кариниана он самый молодой мужчина, вступивший на эту должность в таком возрасте?

— Нет. Этого я не знала.

— Кроме того, за всю историю Дома Защиты ни одна женщина не удостоилась чести охранять короля.

— Ну, и что? — Джасинда в недоумении посмотрела на дочь.

— Никогда еще женщине не позволялось быть членом королевской гвардии. Ни короля, ни королевы. Хотя больше трети профессионалов Службы безопасности Коалиции составляют женщины.

— Я… этого тоже не знала.

— Ну, в общем, я хочу коренным образом изменить эту ситуацию! Но не смогу этого добиться, если поступлю не профессионально. В данном случае, если вступлю в отношения с капитаном королевской гвардии.

— Стефания… — Джасинда накрыла ее руку своей.

— Я не такая, как ты, мама! Я не собираюсь отказываться от своей мечты! Не могу позволить себе стать тем, кем я никогда не хотела быть. Только не из-за мужчины.

Джасинда резко отдернула руку, услышав критику дочери в свой адрес. Она заставила себя улыбнуться, когда Питталуге подошел к ним с двумя порциями торта, который так любила Стефания.

— Благодарю вас, мистер Питталуге.

— Всегда пожалуйста, мадам Мичелокакис. Наслаждайтесь.

— Мама, я не хотела тебя обидеть. И вовсе не тебя имела в виду, — Стефания подождала, пока мужчина отойдет подальше, чтобы продолжить разговор.

Джасинда отломила маленький, теперь уже безвкусный кусочек торта, давая себе время обдумать то, в чем только что обвинила ее дочь. Неужели Стефания действительно думает, что ей пришлось «отказаться от своей мечты» ради связи со Стефаном? Что она стала тем, кем никогда не хотела быть? Конечно, в чем-то дочь была права… но только вот именно «в чем-то». Правда в том, что она действительно никогда не хотела заниматься политикой. Не хотела становиться публичной личностью. Если бы у нее был выбор, она никогда бы не пошла этим путем. Но Стефан служил их народу, и с ее стороны не было никаких затруднений и никаких жертв, чтобы помочь ему осуществить свою мечту.

Джасинда в душе, но довольно громко поблагодарила свою мать за то, что та подготовила ее к жизни в мире политики. И теперь ей казалось, что это была ее судьба.

— А я думаю, именно меня! — Джасинда сурово посмотрела на дочь. — Полагаю, ты должна мне кое-что объяснить. Почему ты думаешь, что я «отказалась от своей мечты» ради союза с твоим отцом?

— Мама! Когда я была в гостях у тети Палмы, то она сказала мне, что все, чего ты когда-либо хотела, — это служить в Коалиции. И никакой политики!

— И поэтому ты считаешь, что я теперь обижена на свою жизнь?

— Я бы не сказала «обижена». Но это ведь не то, чего ты действительно хотела!

— Нет, — согласилась Джасинда, пристально глядя на Стефанию. — И все же ты не совсем права. Моя жизнь с твоим отцом — это было нечто большее! Больше, чем я могла себе представить! Мы с твоим отцом были одной командой. Мы работали вместе, вместе растили вас, и, в конце концов, он подарил мне сказку, о существовании которой я даже не подозревала. Кто дал тебе право судить мою жизнь?!

— Мама! Я не сужу!

— А мне кажется, ты делаешь именно это.

— Я просто говорю, что хочу осуществить свою мечту, а не реализовывать чью-то.

— И что тогда? — требовательно спросила Джасинда. — Ну, когда ты достигнешь своей цели и станешь первой женщиной в королевской гвардии. Дальше-то что?

— А что?

— Помимо работы в жизни человека обязательно должно быть что-то еще очень важное, Стефания. И это именно то, чего твой отец никогда по-настоящему не понимал. Но ему действительно нравилось то, что он делал. В этом вы с ним очень похожи.

— Что ты имеешь в виду?

Джасинда внимательно посмотрела на дочь, давно уже ставшую взрослой женщиной. Перед ней сидела не маленькая, влюбленная в своего отца малышка, которая думала, что солнце встает и садится благодаря ему. А он — само совершенство!

— Ты права в том, что я предпочла бы не иметь никакого отношения к политике. Если бы я не полюбила твоего отца, то держалась бы от нее подальше. Но сейчас я ни о чем не жалею. Правда, немного сожалею о том, что позволила ему служить так долго.

— О чем ты говоришь?

— В нашей со Стефаном жизни было много того, о чем ты не знаешь, Стефания. Ты всегда смотрела на нас глазами ребенка, как на своих идеальных родителей. Ты думала, что цель нашей жизни — посветить себя тебе и твоим братьям. И только теперь, когда ты стала старше, ты можешь понять, что наша жизнь — это нечто большее. Ты видишь во мне женщину, которая отказалась от своей мечты ради мужчины. Но ты не понимаешь… именно он был моей мечтой! Был ли он идеальной мечтой? Нет! Но именно это делало ее особенной. А самое главное — нашей общей! Твой отец прекрасно понимал, о чем он просит меня, когда предложил стать его женой. Поэтому он обещал мне, что оставит службу в шестьдесят пять циклов, если еще будет в полном здравии.

— Но… — Стефания в шоке посмотрела на нее. Она точно знала, что в свои семьдесят циклов ее отец все еще занимал свой пост.

— Это единственное обещание, которое он не сдержал, — Джасинда грустно улыбнулась ей, — и это была моя вина. Мне следовало надавить сильнее. Я видела, что он начал слишком быстро уставать. Но он был так счастлив от возможности служить нашему народу, участвовать в процветании мира, в котором будут жить его дети и внуки. Возможно, если бы я настояла…

— Мама, — протянув руку, Стефания крепко сжала ладошку матери. — Это не твоя вина.

— Знаю, но мне следовало больше думать о его здоровье. Я должна была убедить его, что пора притормозить.

— Папа никогда не сбавлял скорость.

— Нет. Он всегда утверждал, что в жизни надо выкладываться по полной.

— О да, он действительно так говорил. Это были его последние напутственные слова перед моим отлетом в тур. Прямо перед его смертью. Он сказал: «Стефания, жизнь — удивительная штука. Проживи ее в полноте. Не бойся рисковать собой. Не бойся чужого осуждения. Не бойся идти по пути, даже если кому-то покажется, что его вообще не стоило избирать. Но когда ты это сделаешь, то обнаружишь, что находишься именно там, где тебе суждено было быть. И только тогда это будет жизнь, Стефи, а не простое существование».

Джасинда, никого не стесняясь, позволила себе заплакать. Крупные слезинки стекали по ее щекам, пока она слушала последние слова, сказанные ее спутником жизни. Обращенные к частичке его души — его дочери.

— Замечательные слова, — Джасинда слабо улыбнулась ей. — Я надеюсь, что ты последуешь им, Стефания. Ведь отец приоткрыл тебе тайну своей жизни, когда она была весьма непростой. Но у него всегда были потрясающие идеи.

— Да, благодаря тебе и твоей поддержке.

— Но он, безусловно, дал мне не меньше. Возможно, сейчас ты не видишь этого, но правда в том, что твой отец был именно тем человеком, кто помог мне обрести и пройти тот путь, который я отвергала. Именно благодаря Стефану я обрела настоящую семью, дорогих моему сердцу детей и удивительную жизнь с любимым человеком. Я стала тем, кем и должна была быть. А не той, за кого себя принимала.

— Прости меня, мама. Я должна была догадаться…

— Все в порядке, Стефи, — Джасинда использовала то ласкательное имя, которым Стефан всегда с нежностью называл дочь. Этим она дала понять, что та прощена. — То, что ты мне сейчас сказала, в свое время я высказала своей матери. Единственное, тогда я была намного моложе тебя. И была еще более категорична.

— Неужели?

— Да, я сделала это перед тем, как я уехала в Академию. Моя мама хотела, чтобы я училась в школе при Доме Исцеления. Там бы на меня, по ее мнению, обратил внимание «достойный» ее дочери молодой человек.

— Не может быть!.. Так у нее уже был кто-то на примете? — неожиданно для самой себя выпалила Стефания.

— К сожалению, — поморщилась Джасинда, вспомнив тот момент.

— И кто же это? — глаза девушки загорелись любопытством, когда она увидела реакцию матери.

— О-о-о, это было просто смешно. Я имею в виду, что он был еще ребенком и к тому же большой плаксой. Что могло натолкнуть ее на мысль, что я вообще когда-нибудь заинтересуюсь им?..

— Кем, мама!

— Принцем Юсуфом, — прошептала Джасинда.

— Принцем Юсуфом?! — вскрикнула Стефания и едва не привлекла к ним внимание сидевших за соседними столиками посетителей.

— Стефания! — прошипела Джасинда. — Говори потише.

— Прости, мама, — она тут же понизила голос. — Но принц Юсуф? Это, очевидно, нынешний король Юсуф?

— Да, — при этом воспоминании Джасинда, облокотившись об стол, подперла лоб рукой. — И о чем только думала моя мать? Ведь он на целых девять циклов моложе меня!

— А папа был на двадцать циклов старше тебя, — напомнила ей Стефания.

— Да, но тогда все было по-другому, — выпалила Джасинда.

— Неужели? — Стефания улыбнулась на защитную реакцию матери. Это была большая редкость — увидеть ту взволнованной. — И в чем же разница?

— Когда мы познакомились с твоим отцом, то были уже взрослыми. А вот Юсуфу было всего лишь пять циклов, когда моя мать начала строить свои матримониальные планы. У меня это в голове не укладывалось. Принц еще даже не закончил школу, когда я встретила Стефана. Как бы ты отреагировала, если бы я в твои четырнадцать попыталась заинтересовать тебя Атолом Аллардом?

— Фу-у, мама! Атол Аллард?! Он же настоящий сосед-террорист! — девушка наклонилась через стол и прошептала. — А еще он постоянно ковырялся в носу!

— Ну, тогда ты понимаешь меня!

— Ты хочешь сказать… — глаза Стефании широко раскрылись.

— Нет! Я бы никогда не посмела сказать такое, Стефания Энн! Юсуф — король Дома Исцеления. И он заслуживает моего уважения.

— О, боже, мама… — Стефания взглянула на нее полными восхищения глазами. — Да ты, оказывается, у нас не такая уж и добрая…

— Спасибо, моя дорогая, — Джасинда ласково улыбнулась дочери. — А теперь давай насладимся этим удивительным тортом. К тому же нас ждут великие дела — мы же еще не все скупили в Печоре!

Глава 10

— Да здравствует Его Величество, король Джотэм! Да здравствует король Джотэм!

Войдя в зал Ассамблеи для проведения первого заседания нового Совета, Джотэм немного рассеянно махал рукой приветствующим его. Охранники Ассамблеи с трудом сдерживали возбужденную толпу, скандирующую его имя. Во время своего правления, Джотэм отказался ежедневно носить королевскую мантию. Как правило, он делал это лишь в особых случаях — при официальных встречах с королями и королевами других Домов.

Пройдя через зал, он на мгновение задержался перед закрытыми дверями, которые отделяли его от членов нового Совета. Сейчас ему предстояло официально открыть новый цикл в законодательной и административной деятельности Ассамблеи. Джотэм проделывал это уже в сороковой раз — неудивительно, что это давно вошло у него в привычку.

Он до сих пор помнил, как ужасно волновался, когда впервые после гибели отца ему пришлось выступать перед умудренными жизнью советниками. Ведь тогда ему было всего лишь двадцать. Он совсем недавно вернулся из своего второго тура на корабле флота Коалиции и только что женился. Джотэм — совсем еще мальчишка — стоял перед Советом и открыто читал в глазах каждого присутствующего терзаемые их в этот момент сомнения. Сомнения, что он сможет принять и с честью понести такую сложнейшую даже для зрелого человека роль, к тому же так внезапно навязанную ему. Сомнения, что он вообще способен взять на себя руководство всей Ассамблеей и сможет оправдать ожидания тех, кто с достоинством занимался этим до него.

Да он и сам-то, если быть честным, сомневался тогда, что справится со всем этим.

В тот первый раз в зал Ассамблеи он вошел под руку с Латой, которая шествовала рядом с ним с гордо поднятой головой. Джотэм помнил, как его сердце переполняла неимоверная гордость всякий раз, когда он смотрел на нее — сидевшую с царственным видом посреди почтеннейшего собрания. Она сразу же дала всем понять, что никому не позволит себя запугать. Лата во всех смыслах этого слова была ЕГО КОРОЛЕВОЙ! Хотя на тот момент ей было всего восемнадцать циклов.

Джотэм хорошо помнил, как после ее смерти, открывая заседание Совета, обратился к собравшимся. Он не мог смотреть на то место, где должна была сидеть ОНА. Он бы не смог произнести ни слова, если бы только глянул туда.

— Ваше величество?

Вопрос Деффонда вырвал Джотэма из его воспоминаний.

— Открывай двери, капитан.

— Да, ваше величество, — Деффонд кивнул стоявшим у дверей охранникам.

И как только двери открылись, сержант из охраны Ассамблеи объявил о его прибытии.

— Всем встать! Поприветствуем короля Дома Защиты! — выкрикнул он зычным голосом, и все тут же поднялись.

Джотэм медленно шел к трибуне по широкому проходу, кивая приветствующим его членам Ассамблеи. Почему он не испытывал ни капельки волнения или предвкушения перед предстоявшими начинаниями? Повернувшись, он взглянул на пустующую королевскую ложу и почувствовал, как дрогнуло его сердце. Как же ему хотелось увидеть там свою Лату. Чтобы она сидела там и улыбалась ему, как и прежде… И на мгновение ему привиделись — нет, Джотэм мог поклясться, что это все было на самом деле, — все та же ее лучезарная, ободряющая улыбка и искрящиеся любовью глаза. А затем она медленно растаяла в воздухе, оставив после себя тихую радость и ощущение, что он все эти циклы действительно находился на своем месте. Чего Джотэм, по правде сказать, давным-давно не чувствовал.

И тут до него донесся какой-то шум. Видимо, пока он молча стоял перед трибуной, его нестандартное поведение вызвало беспокойство у собравшихся. И Джотэму, чтобы отвести взгляд от пустующего кресла Латы, пришлось приложить неимоверные усилия.

— Сегодня, как и все предыдущие — один за другим — сорок циклов, я с глубоким уважением обращаюсь к этому столь достопочтенному собранию. Для меня большая честь выразить вам свое восхищение и безграничную признательность от лица всего нашего народа. Сорок циклов… как же быстро бежит время, — Джотэм окинул взглядом сначала людей, сидевших в партере, а затем перевел взгляд на переполненные зрителями балконы. — У меня такое ощущение, что мое первое обращение произошло лишь вчера. Хотя, стоит заметить, некоторые из вас тогда еще даже не родились. Но вот вы сидите здесь, где еще совсем недавно сидел кто-то другой. Каждый из вас сменил в свое время на этом ответственном посту кого-то другого. И это были, хочу подчеркнуть, целеустремленные и преданные своему делу мужчины и женщины, которые поставили целью всей своей жизни — ради наших детей — сделать свой Дом и свой мир лучше! Некоторые из них были членами Ассамблеи. Другие служили в Коалиции. А кто-то выполнял самую обыденную и не вызывающую восхищения, но такую необходимую для нормального функционирования нашего общества работу. И перед вами, и передо мной стоит грандиозная задача — жить в соответствии с теми стандартами, которые они установили и на протяжении всей своей жизни ставили превыше всего. Как члены Ассамблеи, вы всегда должны помнить и ни при каких обстоятельствах не забывать, что все мы служим людям этого великого Дома. Каждый раз, принимая очередные законы или решения, вы обязаны убедиться, что все они будут способствовать улучшению жизни граждан нашего общества, даже если это будет идти вразрез вашим собственным интересам. Вы в долгу перед теми, кто дал вам возможность оказаться там, где вы сейчас находитесь. И я хочу напомнить вам их имена — Педеэль Уотсон, Роксберт Боттерилл и Стефан Мичелокакис. Вся жизнь этих — теперь уже бывших — членов Ассамблеи была посвящена становлению и надлежащему развитию нашего народа. И вы просто обязаны поступать также ради тех, кто в свое время придет вам на смену, ради ваших собственных детей и ради ваших потомков. Но, по большему счету, своему присутствию здесь вы, прежде всего, обязаны тем, кто пришел сюда, чтобы поддержать вас. Оглянитесь вокруг, — Джотэм махнул рукой и подождал, пока советники это сделают. — Посмотрите на людей, которым вы с этой минуты служите. Взгляните на все их надежды… и чаяния. И всегда помните, что все, что вы делаете в этом зале, непосредственно повлияет на то, осуществятся ли когда-нибудь их мечты. И все же хочу еще раз напомнить, что даже при всей этой ответственности и обладаемой вами власти, вы не становитесь более важными и значимее тех, кто ныне служит в Коалиции. Они добровольно, рискуя собственными жизнями, избрали путь защиты нашего мира и покоя от кровожадных врагов. А также вы ничуть не важнее тех, кто незаметно служит нашему процветанию своими самыми обыденными делами. Тех, кто со всей душой выполняет свои повседневные обязанности, являющиеся крайне необходимыми для нормальной работы всего нашего общества. Они и оказывающие им во всем поддержку члены их семей не менее важны, чем любой член Ассамблеи или служащий Коалиции. Королева Лата как раз происходила из такого, хоть и не знатного, но весьма достойного и сильного рода! — он услышал единодушный восхищенный вздох, эхом разнесшийся по залу при упоминании Латы. — Очевидно, кто-то считает этих людей простолюдинами. Но хочу вас заверить, что в нашем Доме я не потерплю такого отношения. Когда я смотрю на вас, мой народ, я нигде не вижу ни одного малозначимого человека. Каждый из вас по-своему исключителен. Потому что ежедневно делает исключительные вещи. Никогда не думайте, что ваши дела останутся незамеченными вашим королем! — его речь прервали грянувшие по всему залу аплодисменты, большинство из которых доносились с балконов. Люди, не стесняясь, выкрикивали свое одобрение, а Джотэм приветствовал их легким кивком головы. — Буквально через несколько недель «Хранитель», новый флагман Дома Защиты, отправится в свой первый тур. Он присоединиться к флоту Коалиции, чтобы защищать нас от наших заклятых врагов. И хотя его капитан, Лукас Зафар, из Дома Защиты, но на этом корабле будут так же служить представители других Домов. Это подлинное воплощение лучших надежд Кариниана! — Джотэм вспомнил свой недавний разговор с Уильямом и решил рискнуть — авось что-нибудь из этого да получится. — Мы — великий народ. И у нас большое будущее. Единственное, что может помешать нам в этом, — это мы сами! — со всех сторон послышался растерянный шепот. — Ни у одного народа не может быть великого будущего, если он не учится на ошибках прошлого. Десять циклов назад один из нас поспособствовал гибели миллиардов людей! — в зале раздались возмущенные голоса несогласных. Джотэм прекрасно знал, о чем они думали: Одрик был из Дома Знаний, а не из Дома Защиты. — Не имеет значения, на какой Дом претендовал Одрик! Он был каринианцем! Одним из нас! И именно это делает всех нас ответственными за его действия! — заявление Джотэма эхом отозвалось в сердцах присутствующих. — Все мы ответственны за его поступки, вызванные чрезмерной жадностью и слепой верой в собственное превосходство. Все мы должны постоянно бодрствовать, чтобы подобное никогда больше не повторилось. Сохранять бдительность ради того, чтобы, спустя многие циклы, когда мы все станем уже историей, — Джотэм приложил ладонь к своему сердцу, — наши потомки, оглянувшись назад, могли радоваться нашим достижениям, а не сожалеть о наших ошибках и неудачах. Выбор всегда будет за вами! — он отошел от трибуны в сопровождении постепенно нарастающих аплодисментов.

К тому моменту, когда он наконец добрался до дверей, намереваясь покинуть собрание, вся Ассамблея стоя и в едином порыве демонстрировала своему королю признание и поддержку.

* * *

— Ну, это была… довольно содержательная речь, — Стефания сделала глоток вина и выключила коммуникатор, по которому они с матерью наблюдали за выступлением короля Джотэма. — Но я весьма удивлена, что он упомянул отца после стольких прошедших циклов.

— Ничего удивительного, ведь твой отец и король Джотэм с большим уважением относились друг к другу, — рассеянно ответила Джасинда, погрузившись в размышления над услышанным. Особенно ее заинтриговала последняя часть его речи.

«И что же он этим хотел сказать?»

За свою жизнь она слышала слишком много подобных речей, чтобы не понять, что Джотэм послал сообщение. Вот только кому?

— Очевидно, я просто раньше этого не понимала.

— И почему тебя это беспокоит? — Джасинда пристально посмотрела на дочь, так как всегда чутко реагировала на ее интонации.

— Просто… я же тебе уже говорила о своих планах.

— Стать первой женщиной, допущенной к службе в Королевскую гвардию?

— Да. И первый шаг — это пройти учебный курс для элитных воинов у капитана Чемберлена. А вот когда я закончу его, то никто не посмеет отказать мне в зачислении. Просто у них не будет для этого никаких оснований. Ведь больше ни у кого не будет такой спецподготовки, как у меня.

— И это все, чего ты хочешь добиться в своей жизни? — Джасинда внимательно следила за реакцией дочери и обнаружила, что удивлена прозвучавшим в ее голосе эмоциям.

— Больше всего на свете! Я не могу этого объяснить, мама, но я обязательно должна попасть туда. И мой разум, и моя интуиция говорят мне, что именно там мое место! Не знаю почему, но у меня по этому поводу нет ни капли сомнений…

— А что, если у тебя не получится?

— Тогда мне придется найти другой, возможно, более трудный путь, который непременно приведет меня туда. Я ни за что не отступлюсь, мама! — Стефания взглянула на мать полными слез глазами, умоляя о понимании.

У Джасинды перехватило дыхание от прозвучавшей в голосе дочери абсолютной убежденности в своей правоте. Сколько времени прошло с тех пор, как она сама была вот так же уверена в правильности выбранного ею пути? Сколько времени прошло с тех пор, как ей приходилось не покладая рук трудиться и всегда чем-то жертвовать ради выбранной цели? Циклы — это точно. С тех пор, как она потеряла Стефана, ничто не могло заставить ее выйти за границу зоны личного комфорта. Если, конечно, не брать во внимание… Джотэма.

Взгляд Джасинды метнулся к теперь уже выключенному коммуникатору.

«Это же не может быть правдой?! Или может?..»

— Мама?

— Прости, дорогая. Я немного задумалась… — Джасинда с трудом оторвала взгляд от темного экрана.

— С тобой все в порядке?

— Все хорошо, не стоит беспокоиться, — Джасинда небрежно махнула рукой. — Если ты веришь, что тебе суждено стать членом Королевской гвардии, то так оно и будет. Я не помню такого случая, чтобы ты, поставив перед собой какую-то задачу, хоть раз не справилась с ней. И я ни секунды не сомневаюсь, что в один прекрасный день буду сидеть там, в первом ряду, и с гордостью наблюдать, как благодаря тебе открывается новая страница в истории нашего Дома, пока тебе на грудь прикалывают отличительный знак Королевской гвардии.

— Спасибо, мама, — поднявшись, Стефания обняла мать. — Ты не представляешь, как дорога для меня твоя поддержка.

— Я всегда буду на твоей стороне, — Джасинда с нежностью прижала ее к себе. — По-другому и быть не может, ведь ты — моя дочь!

* * *

Когда они возвращались во дворец, Джотэм, откинувшись на спинку сиденья «лимизина», наблюдал в окно за проплывающими мимо огнями Печоры. Напротив него сидел Деффонд — всю дорогу молчавший и не сводивший с него глаз.

— О чем думаешь, Николас? — взглянув на капитана своих гвардейцев, Джотэм обратился к тому по имени, давая понять, что сейчас можно говорить без всяких условностей.

— Я бы назвал вашу речь… весьма содержательной.

— Уверен?

— Да. Меня лишь интересует, есть ли реальная угроза, о которой я не знаю?

Джотэм окинул капитана оценивающим взглядом. И почему его удивляет, что Николас сумел уловить едва прозвучавший намек? Ведь тот служит капитаном Королевской гвардии уже пятнадцать циклов. А до этого был его лучшим гвардейцем. Деффонд — как никто другой — хорошо знал манеру общения своего короля и его умение с помощью ассоциаций донести до слушателя нужную мысль.

— Никакой «реальной угрозы» нет. Но Верховный адмирал обнаружил, что Роуг Станник регулярно общался с кем-то из Дома Защиты. И, прежде всего, его интересовал Барек.

— Я немедленно усилю его охрану.

— Нет. Барек в курсе, и я уверен, что он сам справится с этой ситуацией, — Джотэм обратил внимание, что Деффонд нахмурился. — Думаю, эта переписка имеет более личный характер. Скорее всего, это просто попытка повлиять на выбор принца своей королевы.

— Я не знал, что принц Барек сейчас с кем-то встречается.

— На данный момент нет. Как я уже сказал, он осведомлен об этих передачах и примет все необходимые меры предосторожности.

— И все же, мне было бы намного спокойнее, если бы я увеличил его охрану.

— Хорошо, я поговорю с ним об этом. Но ты же знаешь, Николас, — он не согласится.

— Скорее всего, ваше величество.

— На планете Барек пробудет совсем недолго. А во время тура он вообще не встречается с женщинами. Ты же сам прекрасно это знаешь.

— По-моему Верховный адмирал вел себя точно так же… пока не встретил королеву Кассандру.

Брошенный в огород друга камешек развеселил Джотэма.

— Да, так и есть! Но я сомневаюсь, что Барек может оказаться в подобной ситуации.

— Вам виднее, ваше величество.

— А что ты думаешь об остальной части речи?

— Это было не совсем то, что вы собирались сказать.

— Неужели это было так очевидно?

— Нет, но я был в вашем кабинете, когда вы с Чесни обсуждали вопросы, которые хотели затронуть во время своего выступления.

— Точно, как я мог забыть об этом!..

— Хочу заметить, сир, это была весьма вдохновляющая речь. К сожалению, не всех советников она воодушевила, но для простых людей было важно услышать, что их незаметный для многих труд имеет такое немаловажное значение.

— А кого из советников ты имел в виду, Николас? — потребовал Джотэм.

— Например, Паяри. Боюсь, он не услышал бы ни слова, если бы его супруга постоянно не будила его.

— Не могу понять, по какой причине его до сих пор переизбирают?

— Это все из-за его жены. Некоторые считают, что если их ставленник в Совете будет «королевской» крови, то в первую очередь «услышат» именно их мнение и, причем, не посмеют с ним не посчитаться.

— Глупцы, как же они заблуждаются!

— Мне это хорошо известно. Как, впрочем, и то, что Дантон Мичелокакис не является вашим протеже.

— Чем же я мог спровоцировать подобные утверждения?

— Вы упомянули его отца в числе самых продуктивных советников за дни Вашего правления. Это автоматически укрепило и повысило позицию Дантона в Ассамблее. Теперь даже не имеет значения, что он был избран совсем недавно.

— Да уж, это точно не входило в мои намерения.

— Но именно в этом и уверились многие собравшиеся. Особенно после случившегося на балу.

— А что случилось на балу? — нахмурился Джотэм.

— Принц Барек открыл бал, танцуя с мадам Мичелокакис.

— Он сделал это, чтобы предотвратить нелепые слухи, которые появляются всякий раз после моего танца с одной из жен советников.

— Согласен, скорее всего, это бы так и сработало, если бы вы не выбрали ее для последнего танца. Танца, которого вы избегали со дня смерти королевы Латы. Это не осталось незамеченным.

— Она вдова выдающегося деятеля Ассамблеи. С моей стороны было бы невежливо не потанцевать с ней.

— Согласен, но это был последний танец. Вы, ваше величество, одиноки. Она — не замужем. Это не просто удивило людей. Скорее, дало пищу для размышлений.

— Пусть себе удивляются. Это их право.

— Как скажете, ваше величество.

Джотэм задумчиво смотрел на Деффонда и все больше и больше хмурился. За эти циклы он научился понимать, когда капитан чего-то недоговаривал.

— Николас?..

— Думаю, люди не просто удивляются, ваше величество. Скорее, эта ситуация будоражит их умы.

— Интересно, чем именно?

— Тем, что между вами с Джасиндой, возможно, есть нечто большее, чем вы это показываете.

— С Джасиндой? Ты так хорошо знаком с мадам Мичелокакис, что называешь ее по имени? — Джотэму это явно не понравилось.

— Она настаивала на этом в нашу последнюю встречу.

— Понимаю, — но нет, он не понимал! — Но между нами нет никаких отношений.

— Могу ли я спросить, почему? Джасинда — удивительная женщина.

— Извини?! — Джотэм не привык, чтобы к нему лезли в душу со своими расспросами. Особенно, если это касалось его личной жизни. — Ты переступаешь черту, капитан!

— Прошу прощения, ваше величество, — Деффонд резко замолчал и, глянув в окно, увидел, что они уже въезжают на территорию дворца. — Вы сразу вернетесь в свое крыло, ваше величество, или мне предупредить охрану, что вы отдохнете в своем саду?

Едва взглянув на Деффонда, Джотэм сразу же обратил внимание на его напряженную позу. И признал, что опять слишком остро отреагировал. Он всегда знал, что капитан ради него охотно пожертвовал бы своей жизнью. И что этот вопрос не был попыткой повлиять на его решение. Похоже, не только его советники нуждались в напоминании, что они не имеют права превозноситься над теми, кто ниже их по статусу.

— Думаю, лучше прогуляться по саду. Не хотел бы ты присоединиться ко мне, Николас?

— Как пожелаете, ваше величество.

* * *

Джотэм позволил себе расслабиться и насладиться ароматом цветущих в ночное время растений, пока шел по слабо освещенной дорожке сада.

— Джасинда Мичелокакис действительно удивительная женщина, — не дождавшись от Деффонда ответа, Джотэм обернулся и обнаружил, что тот стоит в нескольких шагах позади него и внимательно осматривает окрестности. — Позволь страже на стенах выполнять свою роботу, Николас. Ты же не на дежурстве.

— Я всегда на службе, сир. По-другому и быть не может.

— Это весьма похвально. Но не мог бы ты немного отвлечься от своих обязанностей? Я пригласил тебя на эту прогулку, чтобы мы могли спокойно поговорить. А не для того, чтобы ты неусыпно меня охранял.

— Хорошо, ваше величество. Если вы этого хотите…

— Однозначно! Итак, Джасинда Мичелокакис…

— Я действительно считаю ее потрясающей женщиной. Сомневаюсь, что вообще когда-либо встречал такую, как она.

— И чем же она тебя так заинтриговала? — Джотэм не смог сдержать своего удивления.

— Во-первых, несмотря на то, что ее жизнь исключительна в плане ее благотворного влияния на судьбы других людей, она — и это поразительней всего — ни в коей мере так не считает. А самое главное — я сомневаюсь, что стал бы капитаном Вашей гвардии, если бы не ее вмешательство.

— О чем ты говоришь?

— Это был один из первых дней моей службы в Вашей гвардии. В Вашем крыле проходил званый ужин. На него были приглашены лишь некоторые советники со своими женами. Для встречи с каким-то сановником… не помню с кем.

— Но зато ты помнишь Джасинду?..

— Да. В ту ночь я чувствовал себя ужасно плохо. Но постыдился сообщить об этом капитану Резерфорду. Ведь это было мое первое «настоящее» задание! Я не хотел с первых же дней подорвать доверие к себе заявлением о своей болезни. Я стоял на страже дверей обеденного зала и — пока туда вносили блюдо за блюдом — изо всех сил сдерживался, чтобы меня не вырвало. Я уже собирался все рассказать капитану Резерфорду, когда Джасинда, поднявшись со своего места, попросила меня проводить ее до туалетной комнаты.

— Я этого момента… совсем не помню, — Джотэм не мог винить за это свою память: ведь в его жизни было так много ужинов…

— Как только охраняемая мной дверь закрылась, она схватила меня за руку и потащила к туалетной комнате. Затем сунула мне в руку стакан воды и велела все выпить. А потом стала ругать меня, говоря, что все мужчины слишком упрямы, чтобы признать свою немощь. И как я смогу защитить короля, если сам еле держусь на ногах? — Николас улыбнулся при этом воспоминании. — Еще ни одна женщина не отчитывала меня с такой мудростью и таким искренним сочувствием. Ну, если, конечно, не считать моей матушки.

— Да, у Джасинды действительно есть особый талант — она с легкостью может дать понять мужчине, когда тот делает, по ее мнению, что-то невероятно глупое.

— Так и есть. В общем, она отказалась вернуться к столу, пока не убедится, что я смогу продержаться до конца вечера. Мы оба знаем, что Резерфорд — если бы я оставил свой пост — уволил бы меня, не задумываясь. Единственной уважительной причиной он считал лишь необходимость присмотреть за каким-либо гостем.

— Очевидно, Джасинда тоже знала об этом.

— Вероятно.

— И что? Она после этого ни разу не обратилась к тебе? — Джотэм уже знал ответ. — И никогда не просила взамен никаких особых услуг?

— Никогда.

— Все это прекрасно, но у меня уже была спутница жизни, Николас.

— Как и у Джасинды. Но ведь это совсем не значит, что вы больше не можете обрести другую.

— Ты говоришь, как человек, у которого никогда не было спутницы жизни, — в смехе Джотэма не было ни капли веселья.

— Нет, не было. И вряд ли я вообще когда-нибудь найду ее. Мне очень жаль, ваше величество, что я не был знаком — для меня это было бы большой честью — с королевой Латой. И тем не менее, я никогда не поверю, что ей бы понравилось, если вы проведете всю свою жизнь в одиночестве… И не тогда, когда есть женщина, которая вам явно небезразлична.

* * *

Поздним вечером, когда Джотэм уже лежал в своей постели, его мысли вновь вернулись к словам Деффонда, и он по-настоящему задумался над ними.

«Нет! Это просто невозможно!»

— Но почему же? — спросил самый ласковый и самый нежный голос, который он когда-либо слышал.

Подняв голову, Джотэм обнаружил, что лежит вовсе не в своей постели. И даже не во дворце. Он оказался в Академии. В комнате Латы. Прислонившись к стене, вдоль которой стояла ее кровать, Джотэм крепко обнимал свою возлюбленную. Он всегда так делал, когда у них получалось, спрятавшись от всех, провести время вместе.

— Что «почему же»? — спросил он и, закрыв глаза, крепче прижал ее к себе, наслаждаясь теми ощущениями, которые дарила близость такого желанного тела.

— Почему между тобой и Джасиндой не может быть никаких отношений?

— Что?! — глаза Джотэма от удивления широко распахнулись, и он в недоумении взглянул в глаза любимой.

Но сейчас на него смотрели не милые и наивные глазки шестнадцатилетней девушки, а глаза его мудрой, любящей жены — его величественной королевы.

Этот взгляд был ему так хорошо знаком!..

— Почему отношения с Джасиндой для тебя невозможны? — теплая рука Латы прижалась к его груди, прямо напротив безумно колотящегося сердца. Она слегка отстранилась от него. — Я уже с предками, Джотэм, но ты-то нет!

— Это не имеет значения! — его тон был сердитым, но он по-прежнему крепко прижимал ее к себе.

— Ты не прав! — тихий голос Латы, казалось, зазвучал намного сильнее его возмущенного. — Все это было так давно, Джотэм. Ты так много выстрадал без меня! Неужели ты думаешь, что я этого не чувствую? Думаешь, если я ушла к предкам, то больше не связана с тобой?

— Тогда как ты можешь хотеть..?

— Чтобы ты снова стал счастливым? Чтобы снова обрел любовь?

— Хватит! Прекрати!

— Я не собираюсь молчать, любовь моя! Даже не надейся! Потому что я по-прежнему люблю тебя! — Лата обхватила его лицо руками. — Ты был моей первой и единственной любовью, Джотэм. У нас были такие грандиозные планы! Такие великие мечты!

— Мне очень жаль, Лата, что я не смог их осуществить для тебя, — он почувствовал, как на него вновь наваливается сокрушительная тяжесть вины.

— Джотэм, ты сделал это, поверь мне! Разве ты сам не видишь? Было ли все так, как мы планировали? Нет! Но это вовсе не означает, что ты не смог осуществить мои мечты, — она склонила голову набок. — Ты помнишь нашу первую годовщину?

— Я помню, что ты хотела поехать в Массену. Но мы так и не смогли.

— Не вини себя, Джотэм! Ты ничего не мог изменить, ведь у тебя была назначена очень важная для нашего Дома встреча. Мы не смогли посетить Массену, но зато ты принес ее прямо к моим ногам! Ты заставил шеф-повара заказать оттуда все продукты и приказал ему готовить только «настоящие» блюда массенской кухни.

— Они были просто ужасны, — Джотэм слегка улыбнулся, вспомнив какой отвратительной вышла та трапеза.

— Потому что ты забыл спросить его, умеет ли он их готовить. А он о них совершенно ничего не знал, — рассмеялась Лата.

— Я хотел, чтобы это было что-то особенное для тебя.

— Так оно и было. Ведь главное — ты был рядом.

— Я тоже ценил каждую проведенную с тобой минуту!

— И я безумно благодарна тебе за это! Тогда ты высвободил для нас целый день! Посетить Массену мы бы все равно уже не успели. Но это было даже к лучшему! Ты весь день посвятил мне. За это время нас никто не побеспокоил! Мы смеялись, разговаривали, любили друг друга. В тот день мы зачали Барека! Это было такое счастливое время!

— Так оно и было.

— Ты снова можешь стать счастливым, любовь моя. Сможешь снова полюбить. У тебя будет это, если только ты позволишь себе.

— Но мои чувства уже никогда не будут прежними.

— Конечно, нет! Но это еще не значит, что я ошибаюсь, и ты не способен на новые отношения. Любовь — это драгоценный дар. Не позволяй ему пройти мимо!

Глава 11

— Сейчас принесу, мама! — крикнула Стефания, направляясь к входной двери после того, как в нее постучали.

Открыв ее, она на мгновение остолбенела: на пороге стоял капитана Деффонд.

— Лейтенант Мичелокакис.

— Капитан Деффонд.

— Можно мне войти? — спросил он, слегка приподняв бровь.

— О, да, конечно.

— Стефания, кто там?

Деффонд перевел взгляд с девушки на идущую к ним Джасинду.

— Мадам Мичелокакис, — заметив ее неодобрительный взгляд, он тут же исправился: — Джасинда.

— Так гораздо лучше, Николас. Очень рада тебя видеть. Приятный сюрприз. Так что заставило тебя вновь посетить мой дом?

Сунув руку в потайной карман кителя, Деффонд достал запечатанный королем Джотэмом конверт и протянул его Джасинде.

Стефания смотрела на него в замешательстве.

«Чего ради капитан королевской гвардии явился с посланием к моей матери? И почему она так неохотно взяла его?»

Джасинда, помедлив, приняла конверт. Даже не открывая его, она знала — письмо от Джотэма. Это был единственный человек, чье бы послание доставил капитан королевской гвардии.

«И что он хочет мне сказать?»

Сломав на конверте печать, она, чтобы хоть немного уединиться, прошла через комнату к открытой, выходившей в сад двери. И, вытащив сложенный листок бумаги, вгляделась в слова, написанные рукой Джотэма.

«Мадам Мичелокакис.

Не могу не извиниться за то, что на днях разговаривал с вами таким неподобающим тоном. Я знаю, ваши слова были искренними. И мне жаль, что мой резкий тон огорчил вас. Прошу позволить мне загладить свою вину и исправить свою, возможно, непростительную ошибку. Прошу вас поужинать со мной завтра вечером. Жду вашего ответа.

Король Джотэм».

Джасинда перечитала записку, оценив плотность бумаги и почувствовав вонзившееся в палец золотое тиснение стрелы Дома Защиты. Инициалы Джотэма были выбиты вдоль ее ствола. Это говорило о том, что бумага была из его личных запасов. Будучи женой советника, Джасинда повидала достаточно много всевозможных писем и посланий, чтобы знать, что их писали на тонкой бумаге с небольшой стрелкой.

И как ей теперь на это реагировать? Джасинда понимала, почему Джотэм просто не мог не извиниться. Такое грубое поведение — бурная и резкая реакция, открытое проявление злости — было для него абсолютно нехарактерным. Во время обедов, которые она посещала в Ассамблее вместе со Стефаном, ей неоднократно приходилось видеть гневающегося короля. В тех случаях, когда ему приходилось урезонивать какого-нибудь зарвавшегося советника. Но Джотэм всегда делал это так вежливо и так спокойно, что некоторые даже не замечали в его словах ни малейшего упрека. Король никогда не повышал голоса и не выдавал своих истинных чувств.

Это было именно то, чем Джасинда всегда восхищалась… и время от времени раздумывала над этим. Неужели он действительно стал таким бесстрастным? И таким холодным? Куда делся тот молодой человек, о котором Лата отзывалась как о чувственном романтике?

Во время их непродолжительного совместного обеда Джасинда увидела короля совсем с другой стороны. Но слова в этой записке исходили от хладнокровного, сдержанного человека, с которым она была знакома многие циклы. Его скрытая от других сторона заинтриговала ее — перед ней предстал тот мужчина, которого она хотела бы узнать получше.

На обеде он попросил называть его Джотэмом, а записку подписал как король Джотэм. Опять эти смешанные сигналы, не позволяющие ей понять, какие чувства он к ней испытывает и чего добивается. Возможно, он просто хотел поужинать с мадам Мичелокакис, вдовой члена Ассамблеи и матерью новоиспеченного советника, чтобы убедиться, что она не обижена. Или же он все-таки хотел встретиться с Джасиндой как с женщиной, в которой заинтересован?

Она никак не могла понять: какая из этих двоих ему нужна?

«Неужели я действительно собираюсь сблизиться с Джотэмом?»

Безусловно, это был весьма привлекательный мужчина. К тому же у них была долгая совместная история. Хотя Джотэм только теперь задумался об этом. И, нельзя не отметить, у них было много общего. Оба потеряли своих спутников жизни. Оба выросли среди политиков. Оба были вовлечены в политическую жизнь Кориниана. И оба знали, что это дорога с односторонним движением.

Джасинда нашла взглядом цветущий в саду великолепный розовый куст, унаследованный некогда ее матерью. Тот самый, что она пересадила сюда после ее смерти. Ее немного пугало, что «мать» может не прижиться в ее саду. Ведь раньше та обитала только в Доме Исцеления. Джасинда до сих пор помнила свое изумление, когда куст впервые зацвел. На корне, который дала ей мама, распустились фиолетовые бутоны, как, впрочем, и у Латы. И тут же вспомнила, как от огорчения позвонила матери.

Ее мама тогда рассмеялась и сказала, что это уникальное свойство данного растения. Его цветы будут соответствовать цвету именно того Дома, где его посадили. И все же «мать» не стала полностью фиолетовой. В следующий раз она была усеяна золотистыми бутонами цвета Дома Исцеления. И лишь после смерти Стефана куст начал менять расцветку: к насыщенной позолоте добавился фиолетовый цвет Дома Защиты.

Джасинда была в недоумении: как такое вообще было возможно? И сожалела, что не у кого было спросить. Ее мамы давно не было в живых. Но знала ли та, что это случиться? А если так, то почему ничего не сказала?

Но сейчас было не до этого. Джасинда просто пыталась отсрочить то дело, от которого — она прекрасно это понимала — невозможно было уклониться. Обернувшись, она увидела, что капитан с ее дочерью наблюдают за ней.

— Стефания, пока я буду отвечать на это, — она помахала письмом, — не могла бы ты развлечь Николаса? Там есть немного вина, — она указала на бутылку, которую открыла буквально перед его приходом. — Я ненадолго, — с вымученной улыбкой она вышла из комнаты.

* * *

— Так вы собираетесь «развлекать» меня, лейтенант? — Деффонд не мог поверить, что открыто флиртует с дочерью Джасинды.

Девушка была членом Коалиции. Ее брат — членом Ассамблеи. И вдобавок ко всему, она была почти на десять циклов моложе его.

Стефания в шоке посмотрела на него. Конечно, ей и раньше доводилось общаться с мужчинами. И даже довольно влиятельными. Ее мама была удивительно красивой женщиной, и дочь постоянно сравнивали с ней. Для мамы ее изумительная красота была явным преимуществом. Для Стефании же — досадной помехой. Большинство мужчин привлекала в ней лишь ее внешность. Они частенько отказывались верить, что за красивым фасадом может скрываться что-то действительно ценное. И ей приходилось бороться с таким отношением еще со времен Академии. Но вот столкнуться с этим снова — в лице капитана Королевской гвардии — было довольно болезненно. Намного больнее, чем она могла предположить.

— Я никого не «развлекаю», капитан, — огрызнулась она.

— Конечно, нет! Простите, лейтенант, я не хотел вас обидеть… — он глубоко вздохнул и заставил себя продолжить: — Вы, конечно, в первую очередь красивая женщина, но это не оправдывает моих слов. Вы — член Коалиции. Причем, многократно награжденный. Я посмел намекнуть на меньшее из всех ваших достоинств, но оскорбил, прежде всего, самого себя.

— Вы проверяли меня?

— Я… да. Вы — дочь Стефана и Джасинды Мичелокакис. Ваш брат стал членом Ассамблеи. Это часть моей ответственности — знать о каждом, кто приближен к королю.

— Так вы проверяли меня из-за этого?

— Отчасти.

— А другая часть?

Николас поймал себя на том, что изо всех сил старается удержать свой взгляд на лице девушки.

— Это был сугубо личный интерес, — наконец признался он.

У Стефании перехватило дыхание. Если бы Николас не был капитаном Королевской гвардии, она бы давно уже постаралась сблизиться с ним. За последние несколько дней она только о нем и думала. Но ради достижения своей заветной цели, она должна была сопротивляться несвоевременно зарождающимся чувствам.

— Тогда вы знаете, что я делаю на Кариниане.

— Вас зачислили на первый экспериментальный курс под руководством капитана Чемберлена. Это говорит о высоком уровне ваших способностей. Я встречался с Питером Чемберленом. Это удивительный человек с уникальными профессиональными навыками. Любой, прошедший у него обучение, будет бесценным кадром по месту выбранной им дальнейшей службы.

— Надеюсь, когда я подам заявление в Королевскую гвардию, вы не откажетесь от своего мнения.

— Что?! — Николас резко отступил назад, до глубины души потрясенный ее словами. — Вы… ты хочешь стать членом Королевской гвардии?!!

— Да! — Стефания стояла, гордо распрямив спину, и с некоторым высокомерием смотрела на мужчину.

— Но…

— Но что?

— Ты же…

— Что я? Женщина? Вы хотите сказать, что как женщина я не смогу защитить своего короля?

— Стефания! Хватит! — голос Джасинды прорвался сквозь растущее между ними — словно летевший с горы снежный ком — напряжение.

* * *

Джасинда вошла в свою спальню. Точнее сказать, бывшую совместную спальню ее и Стефана. Она подошла к письменному столу, за которым он раньше постоянно работал. Сев в кресло, она выдвинула ящик стола, достала лист бумаги и написала ответ Джотэму.

После минутного колебания, справившись с глодавшим ее разочарованием, она запечатала конверт и вернулась в гостиную, где ее ждало небольшое потрясение от услышанной перепалки.

— Стефания! Перестань!

— Мадам Мичелокакис, это моя вина, — заговорил первым капитан.

— Прошу прощения?

— Мои… слова, обращенные к вашей дочери, были неуместными и нетактичными. Прошу меня простить, лейтенант, — Деффонд сухо поклонился Стефании. — Если вы уже написали ответ, позвольте откланяться. Я незамедлительно передам его королю.

— Да, — протянув конверт, Джасинда обнаружила, что ей совершенно не хочется отдавать его, как, впрочем, совсем недавно не было желания принимать королевские извинения. — Для меня это чудесный подарок — снова повидаться с тобой, Николас. Пожалуйста, не сторонись нас. Помни, ты всегда желанный гость в этом доме. Мое расположение к тебе не зависит от того, что еще может произойти в нашей жизни.

— Спасибо, Джасинда. Возможно, я вскоре воспользуюсь вашим приглашением.

— Надеюсь, что это так, Николас. Чем дольше я живу, тем больше дорожу теми, кого считаю друзьями. Всего хорошего.

— И вам того же. Лейтенант, — капитан еще раз поклонился, повернулся и вышел.

* * *

— Мама, что происходит?

— Что ты имеешь в виду, Стефания?

— Зачем приходил королевский капитан? — она указала на дверь, через которую вышел Деффонд. — Что за послание он тебе передал? От кого оно?

— Стефания, ты умная, интеллигентная женщина. Думаю, мне незачем объяснять тебе вполне очевидные вещи.

— Мама! — девушка провела рукой по волосам. — Ты хочешь сказать, что это послание было от короля Джотэма?

— Как я и сказала: умная и сообразительная, — Джасинда подошла к столику и сделала глоток вина из своего бокала.

— Но зачем он послал тебе личное сообщение? Ты же больше не участвуешь в собраниях Ассамблеи?

— Не участвую, ты права.

— Так к чему тогда личное сообщение? И почему его доставил сам королевский капитан? Если бы это была любая другая женщина, только не ты, я бы подумала…

— И что бы ты подумала?

— Ну, что между ними были какие-то… личные отношения.

— Ты не можешь допустить, что король Джотэм захочет сблизиться со мной? — Джасинда подняла бровь, скептически глядя на дочь.

— Мама, ты хочешь сказать?..

— Нет. Ничего такого. Но мне интересно, ты считаешь невозможным или недопустимым нашу личную связь с Джотэмом?

— Я… а… ну… ты же моя мама.

— Я знаю об этом.

— А он — король.

— И об этом тоже знаю. Но прежде всего, Стефания, он мужчина. Мужчина с колоссальной ответственностью. Мы знакомы еще со времен учебы в Академии. У нас с ним много точек соприкосновения. Очень много.

— Да, и все же…

— И все же что?

— Я… наверное, просто никогда не представляла тебя с кем-то еще, кроме папы. Я имею в виду, я понимаю, что он ушел за грань десять циклов назад, и все же…

— Я всегда буду любить твоего отца, Стефания. Он был моим верным спутником жизни. Но это вовсе не значит, что я хочу до конца своих дней оставаться одна. Не думаю, что Стефан желал бы мне этого.

— Я знаю, но… Джотэм?

— Расслабься, между мной и королем нет ничего личного, — после произнесенных слов Джасинда заметила, как расслабилось тело дочери.

— Тогда к чему вся эта секретность?

— А ты взгляни сначала на свою реакцию на вполне обычное извинение, а потом представь, что подумают остальные, если узнают.

— Извинения? За что это король извинялся перед тобой?

— Небольшое недоразумение. Надеюсь, теперь оно разрешилось. Давай оставим это, Стефания.

* * *

Сидевший в своем саду Джотэм, молча разглядывал конверт, доставленный Деффондом. Потребовалось два дня, чтобы он решился написать Джасинде. Два дня он обдумывал все, что сказали ему Уилл, Чесни и Николас. Но главным образом его мысли постоянно кружились вокруг сна, в котором он беседовал с Латой.

Неужели он действительно разговаривал с Латой, как когда-то Уилл с Кайденом? Или же это его разум подкинул те слова, что ему так хотелось услышать? После долгих колебаний он все же решил, что самое меньшее, что он может сделать в этой ситуации, — это извиниться за свое бестактное поведение. А уже ответ Джасинды определит его дальнейшие действия.

Открыв конверт, он вытащил единственный листок бумаги и прочел.

«Ваше Величество.

Благодарю Вас за Ваши извинения, но в них нет необходимости. Это именно я должна сожалеть о том, что переступила границы приличия и доставила вам душевный дискомфорт. От Вас не требуется никаких извинений. Можете быть уверены, инцидент исчерпан и забыт. Пусть предки присматривают за вами.

Мадам Мичелокакис».

Джотэм перечитал холодные безликие слова и почувствовал боль, не похожую ни на одну из тех, что он испытывал последние циклы. А, возможно, вообще никогда. Джасинда была категорична в своем отказе. В ее письме это прозвучало четко и ясно. Она не собиралась ужинать с ним. Или заняться с ним чем-то еще, помимо этого.

Поднявшись, Джотэм обнаружил, что идет в центр сада к розовому кусту Латы. Это был самый великолепный экземпляр среди огромного числа собранных здесь экзотических растений. И он знал, что Лата хотела бы видеть его именно таким. Знать, что он до сих пор процветает.

Подарок от матери Джасинды.

Дар.

Как и любовь.

Джасинда знала, что ее мать любит Лату, как родную дочь. Она знала и об этом подарке. Но это ничуть не расстраивало ее. Чувства к ребенку, который не принадлежал к их семье. А вот Джотэм так и не смог полюбить собственного сына. Правда, мальчика родила не его любимая Лата, а совсем другая женщина. И Дадриан — хотя не понятно откуда — всегда знал о его холодности. Очевидно, это и стало причиной его предательства. И как же все это характеризует самого Джотэма? Почему он не смог одарить отцовской любовью и полноценным принятием своего собственного ребенка?

Джасинда права. И приняла правильное решение. Ей не стоило связываться с таким черствым человеком. Человеком, не способным на настоящие чувства.

Развернувшись, он отошел от куста, даже не заметив, что тот слегка поник.

* * *

Во время завтрака — несколько недель спустя — Джасинда с легким замешательством обнаружила себя неотрывно следящей по коммуникатору за выступлением Джотэма. Стефания уехала в Кисурри. Дантон был занят в Совете, а Итан со своими детьми посетил ее в начале недели. Жизнь вернулась в свое привычное русло.

Так почему она так расстроена?

Всматриваясь в его лицо — трансляция шла с космической станции «Беринг» — Джасинда сделала вывод, что церемония крещения нового флагмана длилась уже целый час. Ей показалось, что поднимавшийся на трибуну король выглядит слишком усталым. Он стоял перед панорамным окном, из которого открывался великолепный вид на готового отправиться в свой первый рейс «Хранителя».

— Уже на протяжении многих тысяч циклов наши люди бороздят просторы космоса. Мы создали корабли, способные переносить нас даже в самые дальние уголки Вселенной. И как в старые добрые времена мы каждому из них даем название. Ведь на многие циклы они становятся вторым домом — полностью обеспечивающим всем необходимым — для людей, находящихся на борту так далеко от Кириниана. Сегодня мы собрались, чтобы окрестить «Хранителя». Пусть предки присмотрят за теми, кто полетит на нем, и вернут их нам в целости и сохранности.

Все присутствующие смотрели, как бутылка лучшего шампанского, произведенного в Доме Защиты, вылетела из пусковой трубы и разбилась о корпус «Хранителя». Он начал медленно отстыковаться от космической станции. А все приглашенные на церемонию провожали его бурными аплодисментами и поздравительными тостами.

Наклонившись вперед, Джасинда отключила комм и мысленно вознесла молитву предкам, чтобы те присмотрели за храбрыми душами, что находились на «Хранителе». Чтобы они все вернулись домой целыми и невредимыми. А если предки особо позаботятся о принце Бареке, она будет бесконечно благодарна им за это. Ведь она боялась, что Джотэм не сможет пережить потерю еще одного сына.

* * *

— Ты выглядишь усталым, мой добрый друг, — Уильям откинулся на спинку кресла в своем кабинете на «Беринге».

— Я в порядке. Как у тебя дела? Ты волнуешься за своего первенца, ставшего командиром флагмана Дома Защиты?

— Думаю, с Лукасом все будет в порядке. Никто бы не позволил ему занять такую ответственную должность, если бы не верил в его силы.

— Согласен. Но ему теперь придется управляться самому, без твоей поддержки.

— Как, впрочем, и Бареку. Они оба бывали в подобных рейсах. С ними все будет в порядке. Особенно, когда рядом Виктория.

— Да, она будет держать их в ежовых рукавицах, — с улыбкой согласился Джотэм.

— А то, с чем не справится Виктория, сделает Амина.

— Амина? Она тоже на «Хранителе»?

— Да, — Уильям нахмурился, заметив непонятную реакцию Джотэма. — Ее программа обнаружения корабля-невидимки мятежников почти завершена. Осталось лишь протестировать ее в реальных условиях. Амина настояла на личном присутствии на борту, чтобы своевременно подправить любые недоработки, которые могут обнаружиться.

— А почему меня не поставили в известность? — возмутился Джотэм. — Барек?

— А тебе-то зачем это? И почему сразу Барек? Это вопрос Коалиции, — когда Джотэм открыл рот и тут же его закрыл, Уильям вопросительно поднял бровь. — И чего ты не договариваешь, Джотэм?

— Я ни в чем не уверен.

— Чушь собачья! Ты позволил себе усомниться в должном подборе кадров, которые вообще тебя не касаются. Тебе не кажется, что ты ведешь себя слишком самоуверенно?

— Амина — член Дома Защиты. Одна из моих людей. Я всегда беспокоюсь о них.

— Но она также член и Дома Знаний. А Кассандра вообще считает ее своей племянницей. Неужели ты думаешь, что я могу подвергнуть опасности того, кого любит моя жена?

— Нет…

— Но… Я слышу это «но», Джотэм. Что происходит? С чего бы это Бареку проявлять интерес в этом вопросе? — «Зачем Бареку интересоваться этим», — подумал Уильям, и тут его осенило. — О, Барек заинтересован? — он приподнялся со своего кресла. — В Амине?

— Думаю, да, — наконец признался Джотэм. — Садись, Уилл. Барек не признался в этом, но… Я знаю своего сына. Я видел, как он смотрел на нее во время церемонии союза Виктории и Лукаса. Как он мгновенно встал на ее защиту, когда ворвался Станник.

— Ты видишь в этом какие-то проблемы?

Выражение лица Джотэма говорило именно об этом.

— Нет. Да. Черт возьми, Уилл, она так молода!

«Ну вот, наконец-то я смог сказать это».

На самом деле он не считал Амину недостойной своего сына, Барека. И его вовсе не беспокоило, что она живет сейчас в Доме Знаний. Вся проблема была в ее возрасте.

— Она того же возраста, что и Лата, — тихо сказал Уильям.

— Не стоит мне напоминать об этом. Хочешь сказать, все закончилось прекрасно?

— Джотэм… — Уилл сочувственно посмотрел на друга. — Лата умерла не из-за своего возраста. Она погибла, попав под оползень.

— Но ее там не должно было быть! — Джотэм вскочил на ноги. — В это время она должна была находиться во дворце, в безопасности.

— Жизнь — это риск, Джотэм, — Уильям смотрел, как его друг нервно расхаживает по комнате. — Ты должен отпустить это. Какой в этом смысл?

— Ты бы почувствовал себя так же, если бы это была Кассандра?

— Джотэм, на «Возмездии» я сидел возле ее бездыханного тела. Валериан напал на нее во время Испытания. Ты не знаешь, через что ей прошлось пройти, чтобы освободить Сабах. Неужели ты думаешь, что я не чувствовал того же, что все эти циклы чувствуешь ты? Мне просто повезло, что я не потерял свою женщину.

— Знаю, чувствовал, — согласился с ним Джотэм.

— На самом деле, что с тобой происходит, Джотэм? Я не думаю, что ты волнуешься сейчас из-за Амины с Бареком. Уверен, это из-за тебя и Джасинды.

— Нет никаких «меня и Джасинды».

— Почему это нет? — когда Джотэм не ответил, Уильям нахмурился. — Джотэм, ответь прямо, почему нет тебя и Джасинды?

— Потому что именно она не захотела этого. Я облажался. В саду. Я послал ей письмо с извинениями. Ее ответ был очень холодным. Она дала мне понять, что не заинтересована в продолжении наших отношений.

— Ты послал ей письмо?.. — Уильям даже не пытаясь скрыть своего неверия.

— Да, — Джотэм бросил на него растерянный взгляд. — А что мне еще оставалось делать?

— И как ты подписал его?

— «Король Джотэм», как же еще?

— Серьезно? — Уильям бросил на друга раздраженный взгляд. — А в письмах Лате ты так же подписывался?

— Конечно же нет! Когда мы встречались, я еще не был королем.

— Не говори глупостей, Джотэм. Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду.

Джотэм снова принялся расхаживать по комнате.

— Я подписывал их «Джотэм», — наконец признался он.

— Почему?

— Как почему? Это же была Лата. И это было личное. Она никогда не воспринимала меня на уровне моего общественного статуса.

— А Джасинда воспринимает?

— Нет, — снова признался Джотэм.

— Тогда зачем ты послал ей королевское извинение вместо личного? — откинувшись на спинку стула, Уильям сцепил пальцы в замок и положил на них подбородок. — Ты также назвал ее «мадам Мичелокакис», не так ли?

— Да.

— И ты действительно ожидал от нее теплого ответа?

— Я…

— Ты просто защищался, Джотэм, — Уильям встал, подошел к столу и, присев на краешек, скрестил руки на груди.

— Я защищался?

— Конечно. Любой мужчина побоится оказаться отвергнутым, особенно такой привлекательной женщиной, как Джасинда. Я до сих пор помню свои чувства, когда она отвергла меня.

— Что? — Джотэм остановился и в шоке уставился на своего давнего друга. — Когда? Она овдовела всего десять циклов назад. Ты был женат на Кассандре все это время!

Уильям скептически поднял бровь, заметив, каким возбужденным внезапно стал Джотэм. Даже кулаки сжал. О да, его друг серьезно заинтересовался Джасиндой Мичелокакис.

— Расслабься! — приказал Уильям, сдерживая рвущийся наружу смех. — Это было очень давно. Тогда мы еще учились в Академии.

— В Академии? — Джотэм нахмурился, пытаясь хоть что-то вспомнить. Его кулаки разжались. — Ты сказал, что помнишь ее. Ты никогда не говорил, что встречался с ней.

— Разве ты не слышал, как я сказал, что она отвергла меня?

— Она отвергла тебя? Но когда? Я даже не помню, чтобы ты преследовал ее.

— Да. Это было прямо перед ее выпуском. А не помнишь ты лишь потому, что я никогда не преследовал ее. Просто я совершенно случайно оказался рядом с ней в кафетерии.

— Случайно посидел рядом? — теперь была очередь Джотэма не поверить другу.

— Ладно, я пошел за ней и сел рядом, — засмеялся Уильям. — Она была просто прекрасна. Хотя и делала все возможное, чтобы казаться менее заметной.

— Никогда не замечал ее.

— Все потому, что у тебя была Лата, а Джасинда старалась избегать тебя… как, впрочем, и меня.

— Но почему?

— Я тоже хотел это знать. Ведь, в конце концов, я был довольно красивым парнем. А она была очень красивой девушкой. Все должно было произойти само собой.

— Признайся честно, об этом ты тогда умолчал, — Джотэм поймал себя на том, что улыбается при этой мысли. Даже он знал, что с такими откровениями к девушкам лучше вообще не подходить.

— Естественно, — Уильяма задело, что Джотэм мог предложить подобное. — Тогда я был слишком доволен своей жизнью, помнишь?

Они оба рассмеялись, вспомнив, что Уильяма в Академии считали плейбоем.

— Да, все девчонки просто обожали тебя.

— Это точно. Все, кроме Джасинды.

— Это стало для тебя вызовом?

— Да, в свои семнадцать я был слишком самоуверенным.

— Думаю, мы все были такими, так ведь?

— Ну да. Джасинда поставила меня на место. Разумеется, очень вежливо, — Уильям нахмурился, вспоминая тот их разговор. — Знаешь, мне кажется, это был мой первый серьезный разговор с женщиной. И я уверен, что после него взглянул на свое будущее совсем другими глазами.

— О чем ты говоришь, Уилл?

— Джасинда… совершенно не отреагировала ни на один из моих самых изощренных комплиментов, и тогда я спросил ее напрямую: почему она отвергает меня. И знаешь, что она ответила?

— Ну…

— Она сказала, что, несмотря на то, что я очень красивый, умный и интеллигентный парень, у нее нет ни малейшего желания стать женой Верховного адмирала.

— Прям так и сказала?

— Да, удивительно, не правда ли? Она смогла так четко увидеть мое будущее… До этого момента я никогда особенно не задумывался о таких вещах. Просто хотел служить на флоте. Я даже мысли не допускал, что когда-нибудь смогу занять такую высокую должность, — он оглядел свой кабинет. — Если честно, я никогда не верил, что способен на подобное. А вот Джасинда поверила. После этого разговора я вплотную занялся учебой и стал относиться к нашим занятиям гораздо серьезнее.

Джотэм несколько мгновений молчал, вспоминая то время. Как на пятом курсе внезапно изменился Уилл. Тот всегда был в десятке лучших курсантов, но тут вдруг взял и в одночасье всех превзошел. Этот парень побеждал во всем, в чем бы ни участвовал. На стенде Академии до сих пор висит его фотография.

— Очевидно, Джасинда увидела тебя настоящего, а не то, каким ты старался казаться.

— С тобой, думаю, та же история. Она видит тебя именно таким, какой ты есть на самом деле. Сначала мужчина, а потом уже король. Ну, если, конечно, ты сам не вынудишь ее смотреть на тебя иначе.

— Боюсь, именно это я и сделал своим письмом. То, как я подписал его.

— Да, — Уильям смотрел на своего друга и напряженно думал, что сказать ему. А потом решил, не заморачиваясь, сказать все, как есть. — Я знаю тебя всю свою жизнь, Джотэм. Мы шли бок о бок и в хорошие времена, и в плохие.

— Так и есть.

— Знаешь, что всегда меня больше всего в тебе восхищало? Твое непоколебимое упорство. Как только ты принимаешь решение о чем-то или в отношении кого-то, то все. Ты — крепкий орешек. Нет, я вовсе не хочу сказать, что ты становишься упертым как баран и не способен измениться, если того требуют обстоятельства. Но там, где это важно, ты всегда непоколебим. Ты знал, что Лата — твоя королева с того самого момента, как увидел ее. И, несмотря на серьезное давление со стороны, так и не изменил своего мнения. Ты твердо стоял рядом со мной, когда я прибыл на Кариниан с Кассандрой. Хотя мы оба знали, что у тебя были по этому поводу сомнения. И все же ты сделал это, зная, что для меня это крайне важно.

— Мне кажется, тогда я не был полностью согласен с твоим решением.

— Это вполне объяснимо. Ты же мой друг. Даже больше, чем друг. И ты беспокоился за меня. Позволь же теперь позаботиться о тебе.

— В каком смысле?

— Прикажу тебе преследовать Джасинду.

— Ей это неинтересно, Уилл, — Джотэм, почувствовав укол разочарования, быстро отвел взгляд от своего старого друга.

— Ее не интересует король, — подчеркнул Уильям. — Но ее, безусловно, интересуешь ты. Просто Джотэм. Я никогда прежде не видел, чтобы ты отступал от чего-то из-за предстоящих трудностей. Думаю, сейчас именно тот случай.

— А что, если все закончится неудачно?

— Ты бы отказался хоть от одного проведенного с Латой дня, зная, что это плохо закончится?

— Нет.

— Так не делай этого с Джасиндой. Она зрелая женщина, которая точно знает, кто она и чего хочет. Она не станет играть с тобой в игры, Джотэм. Она скажет все, что думает на самом деле. Ты сможешь с этим справиться?

— Ты говоришь так, словно никто никогда не говорил мне «нет». Как будто все только и делают, что склоняются передо мной.

— Конечно, ты как всегда прав, мой король, — ухмыльнулся Уильям и, встав по стойке смирно, склонился перед Джотэмом, как подобает чтить короля.

Джотэм резко выбросил руку и с силой пихнул друга.

— Ты просто идиот, Уилл. И как только Кассандра тебя терпит?

— Она меня любит, — рассмеялся тот, но тут же стал серьезным. — Рискни, Джотэм. По крайней мере, тогда ты будешь знать наверняка.

Глава 12

— Джасинда? — она обернулась, когда Маиша окликнула ее по имени.

— Маиша, ты еще здесь? Я думала, ты уже уехала к внукам. Ты же отпросилась на несколько дней.

— Я как раз собиралась уходить, но тут зазвонил коммуникатор.

— Он звонил? — Джасинда поспешно поднялась и отряхнула грязь с коленок. — Я не слышала.

— Да, не важно… Я пообещала ему найти тебя.

— Ему?

— Да… Королю Джотэму.

— Король Джотэм на связи?

— Да, — Маиша бросила на нее задумчивый взгляд.

Джасинда не спеша сняла перчатки и направилась к дому.

— Все в порядке. Спасибо, Маиша. Желаю тебе хорошо провести время с внуками.

— Увидимся через несколько дней.

Маиша работала на Джасинду и Стефана большую часть своей жизни. С Джасиндой у них были вполне дружеские отношения, но Маиша всегда знала, что есть вещи, которыми с ней не станут делиться. Очевидно, это был один из таких случаев.

— Хорошо, — рассеянно бросила на ходу Джасинда и зашла в дом. Ей не понравилось, что она не смогла пройти мимо зеркала, не заглянув в него. Ей почему-то захотелось убедиться, что она выглядит вполне привлекательно. Сделав глубокий вдох, она села перед коммом. — Король Джотэм, — поприветствовала она мужчину, заставив себя изобразить на лице благодушие, — чем я обязана этому неожиданному звонку?

— Привет, Джасинда, — Джотэм с жадностью изучал ее лицо, любуясь нежным и чуть влажным блеском ее бархатистой кожи. Он сделал вывод, что она только что зашла с улицы. И с сожалением отметил, что ее глаза смотрят на него довольно холодно. Это говорило о том, что она до сих пор сердится на него. — Как поживаешь?

— Я в порядке. А вы? — из вежливости спросила она и тут же отметила, что он выглядит еще более уставшим, чем раньше.

— У меня все нормально. Я только что вернулся с «Беринга».

— Да, я видела крещение.

Она замолчала, и между ними возникла неловкая пауза.

— Джасинда… — Джотэм закрыл глаза и потер виски. — Прости меня за мое нетактичное поведение в саду. И за записку, которую я отправил тебе.

— Вы извиняетесь за свои извинения? — Джасинда поймала себя на том, что поддразнивает его, желая немного ослабить давление, которое он явно испытывал.

— Нет! — он поймал ее взгляд через коммуникатор. — Я просто сожалею о том, как доставил его тебе.

— Это сделали не вы, а Николас, — у нее перехватило дыхание, и она замерла от восхищения, встретившись взглядом с удивительными фиалковыми глазами.

Она совсем забыла, какие они у него невероятно красивые.

— Ты что, дразнишь меня, Джасинда Мичелокакис?

— Очевидно, не очень удачно, раз вы спрашиваете.

— Означает ли это, что ты готова простить меня? — на его лице промелькнула надежда.

— Мне нечего прощать. Это я переступила черту.

— Нет, ты просто проявила беспокойство и заботу, как и подобает настоящему другу. Мои отношения с Дадрианом… слишком сложные, и мне бы не хотелось обсуждать их прямо сейчас. Джасинда, мы можем на время забыть об этом?

Ее взгляд скользнул по лицу Джотэма. Она слышала искренность в его голосе. Видела ее отражение в его глазах. Джасинда никогда не теряла ребенка. Кто она такая, чтобы судить того, кто справлялся с подобным горем так, как мог?

— Конечно можем, — тихо согласилась она.

— Спасибо, — Джотэм почувствовал неимоверное облегчение и решил немного надавить, воспользовавшись ее покладистостью. — Поужинай со мной сегодня вечером.

— Король Джотэм…

— Джотэм, — перебил он ее. — Пожалуйста, Джасинда. Зови меня по имени.

Она отвела взгляд и глубоко вздохнула. Джотэм затаил дыхание. Он понимал, что сейчас ее слова определят, как будут развиваться их дальнейшие отношения.

— Хорошо, — она посмотрела ему прямо в глаза, — Джотэм.

— Отлично, так ты поужинаешь со мной сегодня?

— Джотэм, не думаю, что это хорошая идея.

— Но почему?

— Почему? Потому что ты — король.

— И что?

— Как что? — разволновалась Джасинда.

Джотэму понравился вспыхнувший на ее щеках румянец. Он обнаружил, что ему нравится смущать Джасинду Мичелокакис. Ему захотелось проверить, как далеко в этом он сможет зайти.

— Хорошо. Скажем так. Я был королем большую часть своей жизни. Но это вовсе не значит, что я добивался этой должности или сделал что-то особенное, чтобы заслужить ее. Все получилось само собой, как данность.

— Возможно, ты ничего и не делал, чтобы заслужить это, Джотэм. Но за последние сорок циклов ты доказал, что действительно достоин. Все это время, благодаря твоему мудрому правлению, Дом Защиты процветает. Сила любого монарха подвергается подобному испытанию. И уважением пользуется лишь тот, под чьим руководством жизнь его подданных стала намного лучше, чем была вначале. А это именно то, чего ты сумел добиться для Дома Защиты.

От такой пылкой речи Джотэм даже слегка растерялся. Неужели все эти циклы он нуждался именно в таких искренних словах? С тех пор, как умерла его Лата? Абсолютная поддержка от того, кому было хорошо известно, что он далек от идеала. От того, кто готов был увидеть в короле обычного человека.

— Спасибо, Джасинда. Ты даже не представляешь, что эти слова значат для меня. Особенно, если их говоришь ты, — он мгновение помолчал. — Поужинай со мной сегодня вечером.

— Джотэм…

— У тебя уже есть планы?

— Нет, но…

— Тогда поужинай со мной. Избавь меня от жалкого ужина в одиночестве.

— О, пожалуйста, Стаффорд никогда не готовил что-то настолько неприятное.

— Верно, но в одиночестве вся пища становится именно такой.

У Джасинды приоткрылся от удивления рот, когда на экране Джотэм надул щеки, словно обиженный ребенок. Это было просто восхитительно. Весьма неожиданно. И довольно мило.

— Неужели этот взгляд безошибочно действовал на Лату? — слова бездумно слетели с ее губ, и Джасинде захотелось как следует пнуть себя, когда его лицо превратилось в непроницаемую маску.

Черт побери, она опять сделала это. Ведь она знала, что Джотэм не может говорить о Лате так же спокойно, с какой легкостью она вспоминала Стефана. Как можно все время забывать об этом?

Джотэм заставил себя глубоко дышать, чтобы не сорваться и не уйти в глухую оборону, как он делал это последние тридцать циклов. Джасинда не пыталась его обидеть. Она заботливая и любящая женщина. Она всегда открыто говорила о тех, кого любила и о ком заботилась. Даже если эти люди уже давно ушли к предкам.

— В большинстве случаев, — наконец признался он, бросив на нее немного смущенный взгляд. — Это помогло нам избежать многих ссор и конфликтов, когда мы только начали встречаться.

— Теперь я понимаю, каким образом тебе это удавалось, — немного помолчав, Джасинда все же решилась кое-что добавить. Она знала, что стоит сказать ему об этом. — Этот взгляд действительно работает безошибочно.

— Значит, сегодня вечером ты будешь ужинать со мной? — Джотэм даже подпрыгнул от нетерпения.

— Джотэм, ты же не сможешь так быстро изменить свое расписание.

— Почему нет? Я же король, — он улыбнулся, услышав ее заразительный смех.

— Разумеется, это так. Но боюсь, все эти люди довольно долго ждали возможности встретиться с тобой. Ты не можешь просто так взять и все отменить.

Улыбка Джотэма тут же угасла, а в глазах отразилась вселенская грусть.

— Ты права, но я все равно хочу поужинать с тобой.

— Как насчет позднего ужина? После всех запланированных встреч? Лучше скажи, когда ты закончишь, — Джасинда увидела, что он опустил глаза, и поняла, что он сверяется со своим расписанием.

Джотэм нахмурился.

— Последняя встреча назначена на девять.

— Серьезно? Чесни планирует твой рабочий день до девяти вечера? — с возмущением сказала она, вот только Джотэм не понял, кем она была недовольна.

— У короля не может быть нормированных часов, — попытался оправдаться он.

— Конечно, король должен заботиться о своих подданных двадцать четыре часа в сутки, но лишь в чрезвычайных ситуациях или в весьма сложных обстоятельствах. И это определенно не имеет отношения к ежедневным встречам. Они-то уж точно не должны проходить так поздно! Чесни должен понимать, что помимо общественных обязанностей у тебя должна быть и своя личная жизнь! Что тебе нужно время…

— Джасинда! — Джотэм оборвал ее гневную тираду.

— Что?

— Это я попросил Чесни составить такой график.

На несколько мгновений воцарилось молчание.

— Но зачем? — с явным смущением спросила она.

— Занятость отвлекает меня от грустных мыслей, — признался он.

— Джотэм…

— Поужинай со мной.

— У тебя же назначена встреча.

— Тогда раздели со мной десерт. Я попрошу Саффорда приготовить торт с помадкой.

— О, ты играешь нечестно.

— Я готов нарушить все правила, какие только можно, если благодаря этому я сегодня вечером увижу тебя, — Джотэм заметил, что его слова потрясли ее. — Мне непременно нужно встретиться с тобой, Джасинда. Сегодня вечером.

— Хорошо, — Джасинда поняла, что не сможет отказать ему, так как он был весьма откровенен с ней. — Только без ужина и без торта. Нехорошо просить Саффорда сделать его за такой короткий срок.

— Он бы не возражал.

— Но я возражаю. Твой шеф-повар делает потрясающие вещи, Джотэм. Он каждый день приходит на работу пораньше ради того, чтобы убедиться, что все блюда для тебя и для тех, кому назначена аудиенция, были приготовлены должным образом. Принудить его продлить свой рабочий день ради меня…

— Как я уже сказал, ради тебя он сделает это с радостью. Не знаю, каким образом тебе удалось очаровать большинство людей моего Дома, но этот факт невозможно отрицать.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь.

— Ничуть. Я пришлю за тобой лимизин к 9:30.

— Я приеду на своей машине.

— Но…

— Джотэм, я сама сяду за руль, — твердо сказала она.

— Ладно, — мужчина вынужден был согласиться, хотя ее решение ему совершенно не понравилось. — Подъезжай к охраняемой зоне. Я попрошу Деффонда встретить тебя и проводить в мои личные покои.

— Хорошо, увидимся вечером.

— До встречи, — кивнул Джотэм и отключил связь.

* * *

Джасинда откинулась на спинку стула, недоумевая, что так и не смогла отказаться от встречи. Неужели она действительно этого хочет? Позволить развиваться отношениям, которые изначально обречены на провал? И все же она не могла отрицать, что к Джотэму ее тянуло так, как ни к одному другому мужчине, включая даже Стефана.

Из-за разницы в возрасте им с супругом пришлось долго притираться, искать общий язык. Но в первые циклы их совместной жизни она умудрялась видеть в этом лишь преимущества. Ведь она столкнулась с возможностью открыть для себя новые жизненные реалии, когда ей казалось, что она знает буквально все. Позже все стало больше напоминать испытания выносливости и терпения. Но изменить что-либо было ей не под силу.

С Джотэмом все было по-другому. У них были одни и те же жизненные ориентиры. Был общий круг близких людей. К тому же они вместе учились в Академии. Со Стефаном, к сожалению, ничего этого не было.

Только сейчас Джасинда осознала, насколько нуждалась в подобной общности.

Взглянув на часы, она поняла, что у нее есть немного времени, чтобы вздремнуть перед встречей. Поднявшись, она направилась в спальню.

* * *

— Ты хоть понимаешь, какая ты красивая?

Открыв глаза, Джасинда столкнулась с теплым взглядом карих глаз ее спутника жизни.

— С возрастом красота поблекнет.

— С тобой этого никогда не случится, потому что твоя красота не только внешняя. Прежде всего, ты прекрасна внутренне. Ты словно золотой самородок, Джасинда. Золото Дома Исцеления.

— Я рада, что ты так считаешь, — протянув руку, она прикоснулась к лицу, которое так любила.

— Я не просто считаю. Это истина, — наклонившись, Стефан нежно поцеловал ее в губы. — Я понял это в тот же миг, когда увидел тебя, сидящую за столом напротив родителей. Никогда не забуду тот подозрительный взгляд, которым ты встретила меня.

— Я была уверена, что все было подстроено специально. По крайней мере до тех пор, пока мой отец не сказал, что ты из Дома Защиты.

— Никогда не забуду того момента, когда ты узнала об этом. Ты приподняла одну бровь, как, впрочем, частенько это делаешь, — он нежно погладил упомянутую бровь, — и тем самым бросила мне вызов. И я его, кстати, с радостью принял.

— Я вовсе не собиралась цеплять тебя.

— Но ты частенько это делала, любовь моя. Благодаря лишь взмаху этой брови все испытываемые тобой эмоции были передо мной как на ладони. Насмешка. Шок и потрясение. Согласие. Недоумение. Гнев. Я всецело полагался на нее, — он нежно коснулся ее. — Ее помощь была просто бесценной. Особенно когда приходилось иметь дело с женами советников. Почему-то мне всегда казалось, что ты, не говоря ни слова, подсказываешь мне верную тактику или же нужное направление.

— Боюсь, ты слишком преувеличиваешь мою роль в этом, Стефан. Ты и без меня был весьма красноречив. Тебе было достаточно лишь начать говорить, и женщины падали к твоим ногам. Включая и меня. Все женщины Дома Защиты ненавидели меня, но не за то, что я была из Дома Исцеления, а потому, что похитила твое сердце.

— Ты действительно похитила его, любовь моя. И оно до сих пор принадлежит тебе, хотя меня уже нет рядом.

— Стефан…

— Тс-с-с, любовь моя, — Стефан притянул ее к себе. — Не плачь, ты же знаешь, что твои слезы лишают меня покоя.

— Я так по тебе скучаю, Стефан. Все эти циклы. Очень, очень сильно.

— Я знаю. Ты слишком долго была одна. Но теперь не будешь.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Джасинда и всмотрелась в его глаза. Она не могла разобраться в нахлынувших на нее чувствах: в ее сердце вспыхнула надежда или же она напугана? — Я скоро присоединюсь к тебе?

— Нет! Что ты, Джасинда, нет, — тут же возразил он.

— Но почему нет? Разве ты не хочешь, чтобы я была с тобой?

— Конечно, хочу! И тот день, разумеется, рано или поздно настанет. Тогда мы вечно будет вместе. Но твое время еще не пришло, поэтому живи. Ты еще очень многое успеешь сделать.

— О чем ты говоришь? — она слегка дернула его за волосы, которые он специально отращивал, чтобы у нее была возможность, запустив в них пальцы, перебирать их. — Я достаточно пожила на этом свете. У меня был прекрасный спутник жизни. Я вырастила замечательных детей. Чего же я еще не успела сделать?

— Чего не успела? Пожить для себя. Любить, ни о чем больше не беспокоясь. Улучшить жизнь тех, кто не смог этого сделать без твоей помощи и поддержки.

— И что же мне для этого нужно?

— Прежде всего, оставаться самой собой. А затем стать той, кем ты и должна была быть всегда. Ты уже сделала первые шаги, любовь моя. Конечно, трудности и испытания будут всегда. Такова жизнь. Но я уверен, ты справишься. Благодаря своей беззаветной любви. Ведь именно это чувство и является источником всех сил.

* * *

Когда Джасинда проснулась, то почувствовала удовлетворение, которого давным-давно не испытывала. Первые несколько циклов после смерти Стефана она ненавидела ложиться в кровать. Там было так пусто… А каждое утро — в момент пробуждения — она по привычке ожидала его нежные объятия.

Когда Джасинда остро нуждалась в поддержке, она всегда ощущала невидимое присутствие своего спутника жизни. Всегда знала, что Стефан наблюдает за ней. И все же ей было очень нелегко. Когда-то мама научила ее верить в предков. Верить, что те присматривают за оставшимися на Кариниане родными и близкими. Но не все ее соотечественники разделяли подобные взгляды. Некоторые считали это полнейшей ерундой и глупейшим суеверием. Возможно, по молодости она тоже была среди этих людей. Но после смерти матери кое-что изменилось.

Джасинда до сих пор помнила, как в один прекрасный день услышала ее голос, убеждавший немедленно проверить Стефанию. Малышка каким-то образом умудрилась вылезти из манежа, в который ее ненадолго поместили, чтобы дать указания прислуге. Когда Джасинда вбежала в комнату, то обнаружила, что дочка снимает защитный кожух с установленного здесь источника энергии. Если бы она успела это сделать, то, вероятней всего, погибла бы. С того дня Джасинда больше ни минуты не сомневалась, что предки присматривают за ними.

Но вот такого тесного контакта у нее еще никогда не было.

Почувствовать реальные прикосновения Стефана. Явственно услышать до боли родной и любимый голос.

Что же на самом деле он пытался ей сказать?

* * *

Джотэм до последнего оттягивал свою встречу с советником Паяри. Этот человек буквально сводил его с ума. За все время пребывания на должности члена Ассамблеи Эллиот не высказал ни одной оригинальной мысли, а во всех спорных вопросах всегда придерживался нейтралитета. Но что самое удивительное, он каким-то чудодейственным образом каждый раз к окончанию своего срока оказывался в числе самых популярных лиц, и его кандидатуру вновь избирали.

— Я понимаю ваше беспокойство, советник Паяри, но без неопровержимых доказательств и конкретных фактов, я отказываюсь принимать какое-либо решение и выносить на всеобщее обсуждение то, что может оказаться досадной ошибкой.

— Досадной ошибкой?! Ваше Величество, это просто невозможно! Разве вы не слышали, что говорят в Доме Развития?

— Это всего лишь слухи, Эллиот. Я не собираюсь на них ориентироваться. Если у тебя все, то на этом мы и закончим. Это был довольно долгий день. Мне пора готовиться ко сну, — Джотэм потянулся к кнопке вызова секретаря.

— Конечно, Ваше Величество. Я надеюсь поговорить с вами об этом чуть позже.

— Договорились, — когда Чесни вошел, Джотэм кивнул на дверь. — Чесни, пожалуйста, проводи советника Паяри.

— Как скажете, Ваше Величество. Советник Паяри, — Чесни жестом пригласил его пройти в приемную, а сам повернулся к Джотэму. — Ваше Величество, я распорядился, чтобы в ваши покои доставили салаты, десерт и освежающие напитки. Я вам еще понадоблюсь сегодня?

— Нет, Чесни, спасибо. Желаю тебе спокойной ночи.

— И вам того же, Ваше Величество.

* * *

Прежде чем Чесни зашел в приемную и плотно закрыл за собой дверь в кабинет Джотэма, Паяри резко отпрянул от нее, так как все это время подслушивал. Он притворился, что внимательно рассматривает висевшую на стене картину.

— Прошу вас следовать за мной, советник Паяри. Я провожу вас до общественного крыла. А там недалеко и до вашего транспорта, — Чесни выключил свет на своем рабочем столе и направился к двери.

— Спасибо, мистер… Чесни.

Уловив незначительную паузу перед своим именем, Чесни догадался, что советнику пришлось порыться в памяти, чтобы отыскать его. А ведь он был помощником Джотэма более двадцати циклов, на протяжении которых Паяри был членом Ассамблеи.

— Не стоит благодарности, советник Паяри, — он подождал, пока тот выйдет, и закрыл за ним дверь.

— У короля Джотэма сегодня намечается еще одна встреча? — прежде чем спросить, Паяри дождался, пока они выйдут из королевского крыла.

— Прошу прощения? — Чесни с удивлением взглянул на него.

— Во время нашей беседы король показался мне слишком рассеянным. Как будто он постоянно думал о чем-то, что не имело к разговору никакого отношения.

— Уверен, вы ошибаетесь, советник Паяри. Король серьезно относится к каждой своей встрече. Особенно с членами Ассамблеи.

— И с кем же ему сейчас предстоит беседовать?

— Откуда мне знать, советник.

— Но ты же сам назначаешь все его встречи!

— Да, разумеется.

— Значит, ты точно знаешь с кем.

— У меня нет права обсуждать с вами расписание короля, советник Паяри. Ну, вот мы и пришли, — Чесни открыл дверь, отделявшую общественное крыло от коридора, ведущего в остальные части дворца, и кивнул охранникам. — Приятного вечера, советник Паяри.

Недовольно пыхтя, тот вышел, а Чесни, закрывая за ним дверь, возмущенно закатил глаза и неодобрительно покачал головой. Это был далеко не первый случай, когда Паяри пытался выудить у него информацию о короле. Почти каждый член Ассамблеи в той или иной манере делал это, но никогда так открыто и так грубо. Паяри всегда был слишком напорист, переходя все допустимые пределы.

Некоторые вещи никогда не меняются.

Чесни невольно улыбнулся, подумав о том, как отреагировал бы советник, если узнал, с кем именно встречается король. Ему хотелось, чтобы утро наступило как можно быстрее. Ему не терпелось вернуться на работу и узнать, как у Джотэма прошел вечер.

Весело насвистывая, он направился к охраняемой зоне, где был припаркован его транспорт.

* * *

Джотэм с удивлением обнаружил, что спешит в свои личные покои. На протяжении многих циклов для него это был довольно болезненный момент. Совсем скоро приедет Джасинда. Он хотел убедиться, что к их встрече все готово и устроено должным образом.

Войдя в помещение, он резко остановился.

Джасинда была уже там. Изучала этикетку на бутылке с вином.

— Ты рано, — он закрыл за собой дверь и шагнул вглубь комнаты.

— Так и есть, — Джасинда поставила бутылку на стол и улыбнулась ему. — Надеюсь, ты не возражаешь.

— Нет. Ни в коем случае. Мне просто хотелось самому встретить тебя.

— Я попросила Николаса не говорить тебе о том, что я уже здесь. Он сказал, что у тебя аудиенция, а я знаю, как это бывает. Не хотела, чтобы ты чувствовал себя обязанным и начал торопиться.

— Это был всего лишь Паяри, — Джотэм обнаружил, что открыто выразил свои чувства, хотя прежде всегда старался скрывать их от окружающих.

— О, — Джасинда слегка поморщилась, — прими мои соболезнования. Даже не знаю, как ты вообще терпишь этого человека.

— Он вовсе не такой уж и плохой, — Джасинда скептически приподняла бровь, и он рассмеялся. — Ладно, согласен, но за все эти циклы я научился не обращать на него внимания.

— Вынужденная мера, никуда не денешься.