История шрамов

18. Как я примеряла на себя канадский образ жизни

Я все еще тяжело и часто дышала после поцелуев — голова стала кружиться только сильнее, и вряд ли я могла прийти в себя после такого достаточно быстро.

А еще я вряд ли сказала бы на трезвую голову то, что собиралась сказать. Но сейчас я не собиралась отступать — потому снова легонько приподнялась, чтобы заглянуть в лицо Альку и прошептать ему почти в самые губы:

— Тогда у тебя будет стимул пересечь границу и вернуться ко мне как можно быстрее. А я буду ждать тебя с еще большим нетерпением. Идет?

Возможно, я и не завоевала титул самой отвязной соблазнительницы, но в ту секунду я точно знала, на что намекаю, о чем говорю, и уж точно ощущала себя в своем праве заключать подобного рода "сделки".

Альк же хищно посмотрел на меня в ответ, ухватил пальцами за подбородок и процедил:

— А если нет? А если у меня не получится? Мало ли что случается в таком деле. Что тогда?

Словно бы я сама не думала о том же самом. Боже, если б он только знал, как у меня сжимается сердце от одной лишь мысли о разлуке… Но я прекрасно понимала, что думать сейчас об этом нельзя. Равно как и позволять себе расклеиваться.

Несмотря на шум в голове от количества выпитого рома, я сделала вдох и заставила себя собраться с духом, чтобы ответить Альку с той же серьезностью и твердостью в голосе, что и у него. И при этом -- со всей присущей мне наивностью и честностью:

— Я думала об этом. И я сделаю все, как ты мне скажешь. Велишь остаться в Канаде и не отсвечивать — я останусь. Скажешь помочь и попытаться тебя найти и вытащить — я сделаю все для этого. Не беспокойся обо мне. Если вдруг кто-то из нас не пересечет границу, каждый из нас справится и в одиночку, — да уж, видимо, я все же слишком много думала обо всех возможных исходах, раз способна разразиться такой речью даже на одурманенную голову. — Но мне все же хочется, чтобы все прошло хорошо. И ты доберешься до Польши и встретишься с сестрой. Ты же постараешься сделать все для этого, ладно?

Какое-то время Альк молчал. Ослабил хватку и направил свой взгляд в потолок, явно обдумывая то, что я ему сказала.

— Если я не объявлюсь через две недели, — наконец проговорил он, — Ты переберёшься в какой-нибудь город в Канаде и начнёшь там жизнь с чистого листа. Ты меня поняла? Не будешь пытаться выяснить, что со мной, где я, почему не получилось появиться. Ты просто забудешь меня, сам факт нашего знакомства и продолжишь жить. Поняла?

Я не была оптимистом никогда, чтобы утверждать сейчас, что все непременно будет хорошо и мы со всем справимся. Я и сама уже думала об этом последние пару дней нон-стопом. И неудивительно, что Альк тоже думал.

— Поняла, — со всей проникновенной серьезностью ответила я, чтобы Альк мне поверил, а после не удержалась и поцеловала его коротким быстрым движением, — Я тебя не подведу. И вообще, я напивалась сегодня как раз для того, чтобы забыть обо всем этом. Чтобы хоть один вечер отдохнуть от мрачных мыслей. Так что, как говорила Скарлетт О'Хара — я не хочу думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра. Кстати, спорим, ты считал, что я вообще ни одной книги за жизнь не прочитала?

Моя уловка удалась — черты лица Алька несколько сгладились и он усмехнулся одними уголками губ.

— Ну почему не читала. Книжки для девочек и маленьких детей — это тоже книжки. Да и к тому же, ты же как-то в принципе читать научилась. Так что что-то, да прочла. Пусть, может, и со строптивым настроением.

— Эй! — я шутливо приподнялась чуть выше, чтобы пихнуть парня кулачком в бок.

— А тебе всё неймется, как погляжу?

Еще одного намека от Алька мне было достаточно, чтобы наконец улечься и постараться уснуть, причем, снова — демонстративно дурачась и, конечно же, прижимаясь к нему поближе.

Спалось мне плохо. Ночью отчего-то стало очень жарко и постоянно хотелось пить. Общее состояние неуюта словно бы усилилось в разы. И когда я встала рано утром, чтобы дотащить себя до душа, лучше не стало даже после водных процедур. Голова не болела, но тело ломило, словно я сутки вела машину и жутко не выспалась. При том, что спать я не могла. Есть не хотелось и хотелось одновременно. Но все это нивелировалось тем, что я прекрасно помнила все, что вчера происходила, потому настроение мне не могло подпортить даже дурное самочувствие.

На место отправления автобуса мы решили выехать сильно заранее. До этого еще не раз повторили план действий. Забронировать отель заранее мы не могли по объективным причинам, потому условились, где я остановлюсь, используя карту. Если что-то не получилось бы с этим мотелем, были запасные варианты, которые мы тоже обговорили. В крайнем случае, у меня было с собой достаточно денег, чтобы прожить две недели и дальше скрыться с концами, как мы и условились.

Никаких попыток связаться с Альком. Ничего. Сердце сжималось от одной только мысли об этом, но я держалась. Поводов понервничать было предостаточно, как минимум — весь тот сброд, с которым предстояло ехать.

— У Даррена в багажнике всегда было оружие. Я знаю, ты хочешь избавиться от машины и напрочь стереть этот след, что нас с ним связывает... Но мы могли бы взять себе хотя бы пистолет. — сказала я Альку, когда мы почти подъехали к месту.

По взгляду парня, которым он одарил меня в ответ, стало понятно, что лучше бы я и вовсе подобного не предлагала.

— Какого хуя ты не сказала мне об этом раньше?! — угрожающе прошипел Альк, стискивая руль, чем очень напомнил мне себя в первую нашу встречу.

— Я думала, что говорила. — мрачно ответила я, пытаясь вспомнить, говорила или нет. Честно говоря, мне казалось, что о таком даже говорить не нужно. У каждого первого в Техасе открой бардачок в машине — и наткнешься на ствол. Удивительно даже, что у Даррена в бардачке оружия не хватало, просто потому что он хранил его в багажнике.

К слову, я не уверена, что у него самого были на него документы.

— Нет. Оружие мы оставляем в Америке. Как и машину. И это не обсуждается. Дальше будем своими силами.

— Я уверена, что все будет нормально, — именно сегодня я решила позволить себе долю нездорового оптимизма, чтобы успокоиться, — В конце концов, это Канада. Оплот безопасности и чистой природы. Что может случиться, верно?

Вот так примерно я и успокаивала ( а может, только больше нервировала) себя и Алька. Рейс был ночным, и приехать в Канаду он должен был ранним утром, часа в четыре. Поэтому, когда мы прибыли на место, было уже очень темно. По нашему плану, Альк должен был отправиться на следующем таком автобусе, который будет через неделю. За это время он успеет избавиться от машины, увезя ее в подальше от границы, а после добраться сюда иным транспортом. Ему предстояло куда больше трудностей, в то время как мне — просто ждать его на одном месте. Так что бояться и переживать стоило больше за него, чем за меня.

Только это не отменяло того факта, что меня в принципе трясло внутренне. Из-за всего в совокупности.

— Если ты мне сейчас скажешь что-то не то, я начну реветь, — предупредила я Алька, когда настал черед двигаться к автобусу. — И сама я... Не знаю, что сказать.

Альк же был на удивление спокоен. Или просто делал вид?.. В ответ на мои слова он резко притянул меня к себе и обнял, кладя подбородок мне на макушку.

Легче не стало. Скорее -- наоборот. От осознания, что вот-вот придется эти объятия разомкнуть и, возможно, навсегда.

— Если тебя на границе увидят с зареванными глазами, то к тебе точно пристанут и проявят пристальное внимание, — даже голос Алька звучал удивительно спокойно и невозмутимо, — Тем более, я терпеть не могу девчачьи слёзы. Хочешь, чтобы это зрелище предо мной всю оставшуюся неделю стояло? Брр, страшный кошмар, я тогда точно в Америке останусь.

Я очень себя сдерживала, чтобы не пустить слезу. Чтобы даже глаза на мокром месте не были. Сколько я себя убеждала, что все будет хорошо — но предчувствие было очень дурным. Если в такое вообще можно было верить. Мне казалось, что я обнимаю Алька в последний раз. Поднимаю на него голову, задирая ее почти до упора из-за его высокого роста, в последний раз.

И тянусь на цыпочках, чтобы поцеловать его, коротко, но страстно — тоже в последний раз.

— Пусть у тебя лучше в памяти останется это, — прошептала я ему напоследок после поцелуя. — И даже если мы больше не увидимся — пусть. У нас останутся эти прекрасные недели путешествия, верно?

В автобусе я села в самый дальний угол, стараясь не оборачиваться и не смотреть на то, как сзади остается фигура Алька. Лучше вообще не думать о том, что я одна. Натянув капюшон джиносовой куртки как можно ниже на лицо, я дала себе зарок вообще ни с кем не контактировать. И не проронить за всю поездку ни слезинки. Со стороны,должно быть, я была вообще похожа на ребенка, который путешествует с кем-то — и потому я не привлекала особого интереса.

Сколько бы я ни переживала, несколько часов моего ночного путешествия пронеслись относительно удачно. А после, когда мы пересекли границу и в четыре утра стали выходить, я не думала ни о чем, кроме как дойти до остановки и сесть на пригородный автобус, курсирующий шестичасовым рейсом до нужного мне пункта остановки, чтобы не светиться возле границы, и уже быть в окрестностях города, в котором находится аэропорт.

Все, как мы и обсуждали. Я попросту не могу подвести Алька.

Люди в Канаде и впрямь создавали впечатление миролюбивых и по-своему отстраненных. Зря я переживала, что на меня могут таращиться или как-то иначе обращать внимание -- всем было плевать на низкорослого подростка с мрачной миной. Может, у меня и отлегло бы от сердца, раз все так гладко получается… Но я не могла не думать о том, что теперь будет с Альком. А еще — как теперь буду я.

Администратором мотеля оказалась молодая приветливая девушка, через пару дней я познакомилась с ее сменщиком, и мне удавалось вообще не привлекать внимания, живя в пригороде какого-то окраинного канадского городка. В первую неделю я заставляла себя не переживать, убеждая, что Альк справится со своей частью дел лучше всех, и все у нас идет по плану. Смотрела телевизор, спала, занималась упражнениями, бегала и перебрасывалась понемногу по паре слов с персоналом, заводя знакомства.

С началом второй недели я уже начала предвкушать наше воссоединение. И подсознательно позволять себе более теплое общение с администраторами и горничными. Потому как плохое предчувствие в груди только нарастало.

Так как бронь была оплачена лишь на две недели — большего я себе не могла позволить — я уже тогда начала раздумывать над планом, как бы и уехать, и при этом придумать пути отступления. Да, я пообещала Альку свалить сразу же и не пытаться связаться с ним по истечению двух недель; но чисто для себя я решила придумать план, на случай всех этих ситуаций, как бывает в фильмах — вдруг он по случайности задержится всего лишь на день? Глупо было бы сбегать так сразу и рвать все контакты, не оставив никакой лазейки.

Вот так и родился мой план под названием "погрешность на опоздание".

Под конец второй недели я все чаще разговаривала с одной из горничных, Дениз, — и так уж вышло, что я ее тронула моя история про путешествие по Америке и побег от отчима, что обижал меня. Я как-то сразу почувствовала, что могу доверять ей. А потом, после пары вечеров обсуждения наших планов на жизнь, я обмолвилась тем, что понятия не имею, куда податься дальше. Несколько стаканов алкоголя и подаренные ей серьги — последнее, что у меня осталось от Кэрол, и вместе с тем, самое ценное — поспособствовали тому, что я заимела себе крепкого союзника.

И этот союзник помог мне составить мой дальнейший план.

Дениз — молодая, приветливая женщина, у которой, судя по ее рассказам, был ребенок — жила неподалеку отсюда, но уезжала в свой дом раз в две недели, подрабатывая в мотеле вахтовым методом, две недели через две. Пока ее не было, с ребенком сидела ее сестра — но так уж вышло, что у той тоже был жесткий график, который необходимо было согласовывать. А Дениз, из-за нехватки денег, постоянно оставалась в отеле отрабатывать двойную смену — и так случалось, что она месяцами в таком случае не бывала дома. В таких ситуациях ее сын оставался с ней на работе, в одном из номеров, пока сестра снова не возвращалась.

Стоит ли говорить, как она обрадовалась, когда я сказала, что могу присмотреть за ее сыном пару дней, когда сестра Дениз сообщила, что ей нужно срочно уехать. А после — помочь ему добраться до отеля, где работала мать.

Взамен Дениз пообещала мне бесплатное жилье в ее доме еще на две недели, пока Тревор, ее сын, будет с ней. Мне этого было вполне достаточно для того, чтобы отсрочить план Алька еще на какое-то время. Все были бы в выигрыше...

И я бы знала, что сделала со своей стороны все, что смогла. В конце концов, то, что я заимела знакомых и даже какие-то наметки на подработку, можно назвать “самостоятельная жизнь”. Ведь именно этого Альк от меня и хотел, верно?

Мы условились с Дениз, что как только в отель заселится постоялец, похожий по приметам на того, кто мне нужен, она попросту передаст ему мою записку. Ее я написала на польском — как смогла, пользуясь местным интернетом и переводчиком. Адрес, где меня искать, должна была подсказать сама Дениз.

Я выезжала спустя ровно две недели из отеля, с невыносимо тяжелым сердцем, уже почти не веря, что все будет хорошо. Единственное хорошее, что у меня было — понимание, что у меня остались хоть какие-то крохи надежды.

И договоренность на еще две недели житья в пустом доме на окраине пригорода. Холодном доме, в котором приходилось все отапливать через печь, дровами, которые нужно было рубить во дворе. Даже горячая вода — и та грелась долго, а кончалась быстро.

Я уж не говорю про продукты. Питаться приходилось консервами. Бедный ребенок, которому приходилось жить тут со своей тетей. Я вот сама ощущала себя почти таким же бедным брошенным ребенком на произвол судьбы. Зато бесплатно и своими силами я раздобыла себе крышу над головой, еду и лишнее время...

Ночами я спала крайне плохо. Отчего-то спустя неделю пребывания в этой глуши мне стало казаться, что каждый звук, доносившийся вокруг, таит в себе опасность. Так и с ума сойти недолго… Хотя, я и без того себя изводила постоянными мыслями о том, где Альк и по какой причине он мог задержаться. В голове то и дело всплывал наш разговор о том, как он возьмет вину на себя, а меня никто не тронет… Мыслей же о том, что Альк мог попросту меня бросить, избавившись от лишней обузы, я не допускала.

Хотя маленькие термиты сомнений все же подтачивали мою волю. Потому как он никак не обозначил своих чувств, а я, когда приставала к нему с поцелуями, была жутко пьяна. Да уж, Ванда, так держать. К концу второй недели жизни в этом домике в глуши ты окончательно съедешь кукушкой, снедая себя такими мыслями.

В один из таких ужасно длинных и одиноких вечеров, спустя девять дней моего пребывания в доме Дениз, выходя из ванной, я услышала странный шум.

Сердце оборвалось в то же мгновение.

Лучше бы Альк оставил мне пушку, в самом деле.

Вместо этого мне осталось только хватать нечто, похожее на щетку для мытья пола и с ней наперевес красться в общую комнату, наспех перед этим обмотавшись полотенцем. Да уж, прекрасная добыча для йети, например. Или для маньяка, орудующего в лесу, пустующего на мили вокруг.

Свет в гостиной оставался выключенным. А все выглядело нетронутым. Похоже, я и впрямь схожу с ума… Я была уверена в том, что запирала дверь. Или когда в последний раз выходила во двор за дровами, я этого не сделала?... Черт с ним, не сейчас нужно об этом думать. Скорее всего, снова неясный шум из-за ветра или падающего снега с крыши. Никакой опасности здесь нет…

И в ту же секунду я ощутила, как кто-то схватил меня сзади, выкручивая руки и сжимая шею.

— Ну и кто в таком виде на воров выходит? — послышался незнакомый хриплый голос прямо над ухом.

Я истошно завопила, точнее попыталась это сделать, пока мне не заткнули в следующую же секунду рот. Успела умереть внутренне в ту же секунду. От страха и ужаса такой силы, что прежде мне и не снились. Все лучшие флэшбеки пронеслись у меня перед внутренним взором в тот же миг. Вырваться я, конечно же, попыталась, но нападающий был таким сильным, что все, что я могла — беспомощно дергать ногами. Даже ударить его ногой я не могла, потому как он приподнял меня в воздух.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — услышала я снова хриплый рев прямо в ухо. Голос я не узнавала, потому что он был слишком сиплым, а вот интонации…

Я внутренне умерла во второй раз.

Боже, это он.

— Прошло гораздо больше, чем две недели. Почему ты всё ещё ошиваешься рядом с границей? Да ещё посторонним людям свою историю рассказываешь. Ты депортации захотела?

Я тут же расслабилась, пытаясь выдохнуть и прийти в себя. Альк, впрочем, спуску мне давать не собирался — мало того, что решил отчитать меня по первое число, так еще и сжимал так, что я ни шевельнуться, ни вдохнуть толком не могла. Да еще и с каждой новой своей фразой продолжал встряхивать, словно тряпичную куклу, сжимая все сильнее.

— Я не для того тебя вывозил, чтобы ты из-за своей дурости в первый же месяц обратно отправилась, да ещё с пометкой в личном деле, которая тебе всё будущее испортит.

Я попыталась снова пошевелиться, чтобы хоть немного выскользнуть из его хватки, но Альк перехватил меня снова, теперь уже двумя руками, освобождая мой рот и давая возможность наконец вдохнуть.

— Альк, прости, — я изо всех сил пыталась справиться с чувствами и не позволить себе запоздалые слезы от пережитого ужаса и радости от нашей встречи, — Прости, пожалуйста. Дай мне все объяснить.

Еще раз рыкнув что-то нечленораздельное и встряхнув меня хорошенько, Альк наконец ослабил хватку, а я, пошатнувшись, постаралась не потерять равновесие окончательно.

— Я слушаю, — мрачно сказал мне он, не удостоив меня даже взглядом и сразу направившись в сторону кухни.

Стоило мне попытаться хоть немного прийти в себя, как я, оглядев свое незавидное положение и как-то неловко двинувшись вслед за Альком, включая свет, поняла, что мне не сильно есть ему что сказать. К тому же — изнутри все еще подтряхивало из-за того, что у меня буквально вся жизнь пронеслась перед глазами и я уже успела смириться с тем, что меня здесь, в этой канадской глуши, изнасилуют и убьют. Растерянным движением я взяла халат и накинула его, попутно пытаясь сообразить, что нужно включить электрическую плитку и поставить на нее кастрюлю.

— Я не собиралась ждать тебя специально, — наконец начала я, тяжело вздыхая. — Я этого не планировала. Просто мы подружились с Дениз... И я решила, что это отличная возможность — встретить с ней Рождество и переждать праздники. Да и посмотри вокруг, — я обвела рукой комнату, разворачиваясь к Альку, — Как думаешь, где вероятнее встретить копов, где-то на очередном автовокзале или в этой глуши? В общем, мне показалось это отличным планом. А что до записки... Я просто сделала, как чувствовала. Это сложно объяснить.

Открыв тем временем банку какого-то мясного супа, я вылила его в кастрюлю и помешивала чтобы равномерно прогреть. Не самая вкусная еда, но и не самая паршивая. Я вот таким уже неделю питалась — и, честно говоря, уже видеть эти консервы не могла. Но другой еды здесь не было. Благо, хоть эта была бесплатной, доставшаяся мне благодаря щедрости моей новообретенной знакомой.

— Ну а тот факт, что ты ей всю подноготную изложила? Она там чуть ли не разрыдалась, когда убедилась, что это я. Да ещё приговаривала о том, что ты, бедная девочка, всё же дождалась, а то так испереживаться... Я тебе говорил не ошиваться рядом с границей, а сразу убираться вглубь страны. Говорил, что граница — это самое неудачное место жительства в твоей ситуации!

Я отвлеклась на мгновение от плиты, чтобы посмотреть на Алька, сидевшего за столом напротив. Хоть он и скудно показывал свои эмоции, но я всегда их хорошо чувствовала, как-то по-своему, необъяснимо. И сейчас я чуть ли не нутром ощущала его злость и разочарование. И что с этим делать, я не знала. Я успела продумать многое за эти дни — но не что делать и говорить Альку, когда он найдется. Наверное потому что уже вообще успела потерять надежду, что мы еще когда-нибудь встретимся.

Все, что я сделала, поддавшись внутреннему импульсу — подошла и обняла его. Так как он сидел, мне пришлось сделать это со спины, утыкаясь носом в его шею и шепча почти на ухо:

— Пожалуйста, не злись. Мне было очень плохо. Я потеряла всякую надежду... И все время держала в голове твои слова. У меня даже план был, куда отправиться после праздников. Все как ты говорил — вглубь страны, а там до крупного города, чтобы затеряться... Альк, пожалуйста. Я больше никогда не сделаю ничего такого, что будет вопреки твоим словам. Обещаю. Никогда.

Только бы не разреветься тут, потому как речь моя выходила прерывистой и очень уж эмоциональной.

Я физически почувствовала, все еще продолжая обнимать парня, как он глубоко и устало вздохнул, слушая мои слова.устало вздохнул, выслушивая её речь. Так же устало потер глаза, явно размышляя, какого черта из всех девушек на свете ему досталась самая бестолковая. А я тем временем успела убедить себя в том, что разочаровала его окончательно. Особенно, когда Альк вдруг схватил меня за запястья и разомкнул мои объятия, сбрасывая руки со своих плеч…

Но только для того, чтобы мягко потянуть к себе и, привлекая к себе, усадить меня на колени. Встретившись с ним взглядом, я внутренне дрогнула — настолько серьезным и пронзительным был его взгляд. Изучающе-тяжелым.

— Ладно, — наконец тихо произнес Альк, снова устало протирая глаза.

Внутри меня что-то сжалось, когда наконец появилась возможность обнять его по-настоящему, чем я и воспользовалась, вцепляясь на сей раз в шею парня прямо так, сидя у него на коленях. Мне очень этого не хватало. Как и самого Алька. Не знаю, как бы я жила все это время, не вернись он сюда. Я бы отправилась вглубь страны, но какой был бы в этом толк? Вряд ли моя жизнь была бы полноценной без него.

И только вспомнив о том, что я вообще-то разгореваю суп, я вдруг спохватилась и разомкнула объятия, возвращаясь к плите. Нашла подобие приличной тарелки и перелила в нее содержимое.

— Приятного аппетита. Я проверю, осталась ли в водонагревателе горячая вода.

Нужно было расстелить постель и закинуть еще дров в камин. И запереть наконец эту чертову дверь. Обычные дела по хозяйству всегда меня отвлекали, вот и сейчас — они стали способом пережить мандраж от всего произошедшего.

Внутренне очень сильно грела мысль о том, что с Альком все в порядке. Что он будет здесь, со мной, я буду знать, что он жив и здоров. Оказывается, все эти дни каким-то уголком сознания я переживала еще и за это, только боялась самой себе в этом признаться.