История шрамов

Эпилог

Изучение польского мне и впрямь начало даваться хорошо. А однажды, после того, как я разговорилась с особо общительной русской постоялицей, я поразила Алька вечером и своими познаниями в этом еще более сложном языке с его "здравствуйте" и прочим. Нужную сумму, которая была необходима деду Алька больше для обозначения его самостоятельности, чем реального возвращения долга, мы набрали за три недели. С Тсарой мы и так периодически созванивались — но в тот раз я была особо горда за нас, когда ей позвонил Альк, чтобы сообщить, что все теперь нормально.

И еще через неделю мы и впрямь заговорили про то, чтобы снять собственное жилье. Что было не просто решением очередной проблемы для нас — но огромным, огромным прорывом. Правда, мы с Альком решили подождать, чтобы скопить сумму хотя бы на аренду за пару месяцев — и сформировать, как он любил по-умному говорить, "финансовую подушку". На деле же я думала, что он просто хочет подыскать вариант получше или подешевле, а вместе с ним — и работу поближе, и я не стала вмешиваться, к тому же, с моей работой мне и так не приходилось заморачиваться, да и насиженное место менять не хотелось. Впрочем, работать в коллективе, где я появилась позже всех и поднялась выше простой горничной за столь короткий срок, становилось все сложнее. На первой поре помогали дополнительные смены и постоянные мелкие услуги для девчонок, но я понимала, что долго оставаться для всех хорошенькой не смогу.

Потому я ждала возможного переезда не меньше, чем Альк. Да и проводить с ним время вместе, когда мы оба сможем работать не так много, лишь бы отдавать деньги на жилье и зарабатывать на еду, было соблазнительной перспективой.

В один из вечеров, что практически не стало для меня неожиданностью, Альк с порога заявил:

— Собирайся. У меня для тебя сюрприз.

Даже если бы в этот момент Альк сказал бы, что мы сматываемся из города или еще что-то — я бы после его слов "собирайся" тут же бы бросила недоглаженную форму, все дела и начала бы складывать вещи в сумку.

— Сюрприз? — с каким-то даже некоторым неверием переспросила я. — Ты даже ужинать не будешь?

Честно говоря, многие из "вещей", в основном те, что мы покупали еще с Тсарой, так и остались неразобранными. Гигиенические принадлежности мы использовали местные, как и полотенца с постельным бельем, так что все, что мы могли с Альком взять с собой — это одежда и всякие личные мелочи навроде мобильного телефона. Так что я собрала вещи и была готова очень и очень быстро.

Когда мы садились в такси, я, разумеется, начала догадываться, куда мы едем. Но все равно сгорала от предвкушения, и ни словом, ни намеком не выдала своих догадок. Только когда Альк остановил машину возле жилого дома, я не смогла вытерпеть:

— Я сейчас просто умру от любопытства! Если вздумаешь завязывать мне глаза и все такое, учти, со мной такие штуки не пройдут! Лучше сразу скажи, это и правда то, о чем я думаю?

— Нет, завязывание глаз не по мне. Только если в постели.

Наверное, он уже по моему лицу понял, насколько я готова просто взорваться от счастья от самого осознания факта, что мы переходим к новому этапу решения наших проблем. Кирпичик за кирпичиком... И вот оно, огромный фундамент был перед нами. Место, где я сама смогу готовить еду, расставлять мебель и выбирать цвет наволочек, черт побери. Кричать так громко, как мне захочется. И выдыхать, словно я куда-то пришла после работы, а не вернулась снова на работу, не в силах выбраться из замкнутого круга бесконечных отельных номеров.

Когда мы уже поднялись на нужный этаж невысокого здания, Альк поставил сумки перед нужной дверью и достал ключи.

— Квартира из старых, ещё советских времён, а потому вообще небольшая, но вполне приятный простенький ремонт. И с мебелью.

Открыв дверь, он пропустил меня внутрь первой.

— Как ты понимаешь, в хостел тот я не вернусь. Как и ты.

В моем представлении, как и у многих жителей одноэтажной америки, квартира в городе всегда была какой-то невообразимой роскошью. А уж эта, которую выбрал Альк, вообще показалось мне верхом лаконичности и уюта. Неудивительно, что я с порога, стаскивая обувь — привычка со времен проживания у Тсары — бросилась с приглушенным визгом восторга вперед, осматривая сперва кухню, а потом и комнату.

— Боже, здесь даже занавески! — выдохнула я, заканчивая свое шествие на кровати, которая занимала почти половину жилой комнаты. Раскинув руки в стороны, я залюбовалась светильником.

— Превосходная лампа. И шкаф... — напротив кровати почти все оставшееся место занимал огромный шкаф в потолок. — В жизни не набрать столько вещей, чтоб его весь занять... Ответственно заявляю — это самый роскошный шкаф в моей жизни!

Может, мое восприятие так работало после бесконечных мотелей и большей части жизни, проведенной в разъездах, но мне все и впрямь нравилось, словно я таким свой дом и задумывала, если б вообще позволила себе о таком мечтать. Не дом Даррена, не дом Кэрол, не дом Тсары... А свой дом. Самый лучший на свете.

— Правда, есть небольшая проблема, особенно с тем, что касается твоей потенциальной будущей работы. Ты же не можешь проживать здесь без документов и гражданства. Или вдруг мы однажды в Европу захотим… Лучше, чтобы все было легально.

Я сперва даже нахмурилась, едва-едва приподнимая голову от кровати и глядя на Алька, стоявшего в дверном проеме спальни. Нет, ну у меня тут такой момент радости, а он решил поговорить о проблемах навроде работы и моего легального проживания?

Я искренне не поняла, что он имеет ввиду и к чему клонит. В ответ на мой хмурый взгляд он усмехнулся и вытащил что-то из кармана, бросая мне на кровать. Я все еще пыталась сообразить, о каких именно проблемах он говорит, поэтому не глядя потянулась и открыла небольшую коробочку…

И впала в ступор.

— Что скажешь? — тихо произнес Альк.

Подсознание соображало быстрее, чем разум, и потому я уже успела вскочить, запоздало понимая, что к чему, и вот — свободной рукой я уже зажимаю себе рот, потому что из него вырывается невольный вскрик, и я стою на кровати, все еще не в силах поверить в то, что я вижу. Все словно во сне, мне приходится даже глаза закрыть, чтобы убедиться, что все взаправду.

Кольцо. Маленькое изящное кольцо, усыпанное дорожкой блестящих камней.

В голове даже мысли ни одной четкой нет, сплошной визг. И ноги подкашиваются, даром что я зачем-то вскочила в полный рост прямо на кровати, поэтому приходится спешно все же сесть, все еще продолжая зажимать рот рукой. Отставив осторожно коробочку на покрывало перед собой, я воспользовалась и второй рукой, чтобы закрыть лицо и попытаться хоть немного прийти в себя.

— Я сейчас с ума сойду, — голос предательски дрожал, — Если я… Если я открою глаза, это все будет взаправду? — глупо, но мне пришлось даже вслух переспросить, чтобы выиграть себе секунду и попробовать унять внутреннюю дрожь. Боже, Альк словно специально решил все сделать в один день. Знал, что я крышей поеду. В прямом смысле.

— Неужели не нравится? — усмехнулся он, подходя ближе и садясь рядом на кровать. — Мне бы не хотелось сводить тебя с ума, особенно простым украшением. Сводить тебя с ума должен просто я сам по себе.

Боже, как же я его любила в такие моменты, когда одной своей фразой он буквально сбивал меня с ног наповал. Когда неделями от него было не дождаться ничего сверх обыденных, повседневных слов, а потом он говорил что-то настолько чувственное, что можно было потерять сознание от того, как сердце заходится в груди. Закусив губу — больше для того, чтобы не заплакать прямо здесь и сейчас, сходу — я наконец отняла руки от лица, медленно, и открыла глаза. Даже дышать было трудно, что уж там про что-то другое говорить.

— Это же... — я снова перевела взгляд на коробочку, пытаясь убедиться в том, что я не ошибаюсь. — Не просто украшение, — говорить было трудно, из-за того, что кровь прилила сразу ко всем частям тела одновременно, и дыхание было прерывистым из-за учащенного сердцебиения. — Не просто... Скажи, пожалуйста, что не просто!

Вот я буду выглядеть полной дурой, если Альк захотел просто сделать мне подарок. Да господи, нет же! Это было бы слишком жестоко с его стороны, так шутить надо мной и доводить до инфаркта. Нет-нет-нет, я не могла ошибиться, и подумать, что он делает мне предложение, когда он этого делать вовсе не собирался. Даже думать об этом страшно, потому что я попросту сгорю от стыда.

Хотя, если подумать, ситуация, в которой Альк вот так купил кольцо и действительно делает мне предложение, столь же фантастическая, как и любая другая. Этого я от него точно не ждала. Не потому что он не хотел бы или у нас не такие отношения... Просто это было совсем не в его духе.

И то, что он на самом деле мог сделать такое для меня и ради меня... Потому у меня и кружилась голова. Это было просто немыслимо.

— Вроде бы выглядит, как обручальное, — покрутив в руках коробочку, пожал плечами Альк, все еще продолжая вести себя, словно ничего особенного и не происходит. — Что, не нравится? Нужно с камнем побольше, как в этих твоих фильмах дурацких романтических? Я могу поменять, если хочешь. Или можешь сама поменять на любое, какое тебе понравится. Тебе ведь его не снимая носить, если решишься всё же надеть, — с этими словами он снова поставил кольцо передо мной на кровати, растягиваясь рядом в своей привычной манере.

Вот этим вот своим простецким монологом Альк словно бы подвел меня к границе моего неверия и помог переступить наконец туда, где я наконец начала верить в происходящее. Только вот... Да что он вообще такое... "Решишься надеть"? Поменять на другое?!

Я сама не поняла, как быстро мои руки сами наконец взяли колечко и натянули на безымянный палец — несмотря на то, что оно казалось таким крохотным, оно моментально село, как влитое. И уже в следующую секунду я вцепилась в Алька со своими традиционными объятиями, буквально сгребая его в охапку и наваливаясь сверху, пища от восторга:

— Оно самое лучшее. Ты самый лучший. Я никогда его не сниму, — с восторженного голоса я постепенно стала переходить на жаркий шепот, перемежая паузы во фразах с поцелуями в шею, — Я согласна. Боже, да я была бы согласна на все. Я сейчас плакать буду... Ладно, не буду. Поцелуй меня уже, — подытожила я, дойдя с поцелуями до его лица и будучи все еще не в силах разжать свои объятия.

— Однажды ты мне что-то сломаешь всё же, — проворчал он в ответ, но вместе с тем мягко обхватил мое лицо ладонями, чтобы все же притянуть к себе и легонько поцеловать.

Я даже отстранилась на мгновение, чтобы убедиться, что Альк это не всерьез и что я не делаю ему больно. А после — приникла к нему с объятиями с новой силой, целуя так жадно, словно мы не виделись месяц, или как тогда, в Канаде, когда я вообще думала, что не увижу его больше... Только теперь мои прикосновения и поцелуи были наполнены иным чувством — осознанием, что Альк теперь и вправду насовсем мой и только мой, и что ничто в этом мире не сможет его у меня отнять. Почти физически было сложно отстраниться снова, на этот раз — чтобы спешно стянуть с себя свитер, и снова наклониться к нему, забравшись верхом и прижимаясь всем телом.

Меня даже с ног до головы охватило чувство бытия в моменте здесь и сейчас. Словно он не закончится никогда. Словно можно заставить время застыть, и вечно ощущать его губы на своих губах, как сбивается наше дыхание в унисон, как по голой спине бегут мурашки от прохлады и его прикосновений одновременно. Как сладостно-горячо в сердце, и слезы все так и норовят выступить сквозь плотно сомкнутые ресницы, и мысли стираются в сознании напрочь. Остается только это мгновение, и все.

Мгновение, которому суждено растянуться в целую вечность. Потому что мы заслужили этот гребанный хэппи-энд.