Иван Змеевич и Краса Ненаглядная

Глава 13

Меч ковался, а Власта всё носила простоквашу серому скакуну и его суровому юному хозяину. Носила и пироги с калиной, капустой.

— Ты желудёвую кашу не вари, девица, — сказал как-то Серый Волк, облизываясь, так широко разевая пасть, что можно было рассмотреть её пугающую красноту, — от той каши больно производительность удобрений увеличивается, а мы с царевичем податными Огненного Змея не являемся.

Власта прыснула и пообещала заменить кашу на суп из лебеды.

— Скоро Огненный Змей прилетит, — пообещала она.

— Почем знаешь? — встрепенулся Ваня.

— Бондарь у нас есть, бочки он дубовые делает, наикрепчайшие. Тара невозвратная, для того, самого… Так вот у того бондаря чувствительность к появлению Змея Огненного развита неимоверно, как пятки и зад жечь начинают, значит скоро-скорёхонько.

— А меч-то… Меч, — заволновался Ваня.

— Будет, — уверила Власта, — скоренько будет. Купальская ночь… Для кого-то праздник, а для кого-то ночь надежды и ужаса. Змей никогда на праздники не прилетает, он в самую жаркую ночь сам с Жар-птицами хороводы водит. Потом опохмеляется, благодетель наш, а уж наутро ждём его в гости. Ежели разозлится, то может и всю деревню спалить.

— Что же вы до сих пор вражину не побороли? — поинтересовался волк, почесывая лапой за ухом.

— А ты не заметил, как мало мужиков в деревне? — усмехнулась Власта невесело, — пытались бороться, да заговорённый он. Победить его не всякому дано.

Ваня насупился и подумал, что кузнец, который куёт ему меч, да все никак не выкует, был широкоплеч, высок и ладен. С богатырской статью, но овечьими глазами. С такими на поле ратное не выходят.

— А какой он, Змей Огненный? — спросил Ваня вместо того, чтобы упрекать девушку в том, что живет она среди хитрых и трусливых.

— Всякий раз разный. Может и добрым молодцом обернуться, и столбом пламени. А когда по небу летит, то чешуя сверкает и переливается, а крылья солнце застят.

Власта так сказала, точно восхищалась супостатом, и Ване стало неловко.

Еще день прошел, и Ваня забавлялся лишь тем, что торчал в кузне и наблюдал, как куётся его меч. И хотя много он видел оружия в батюшкиной оружейке и в скотнице князя Дмитрия, а хотелось ему непременно такой меч, который раньше он не видывал. Булатные мечи, которыми похвалялись дружинники князя, были не у всех. Их узорчатые клинки могли гнуться и не ломаться. Остро заточенные, они перерубали шелковые платки. Стоили такие клинки недешево и привозились из заморских стран. Вряд ли деревенский кузнец был способен выковать что-то подобное. Пусть бы его меч хотя бы крепость имел и легкость, чтобы не сломаться от первого же удара. А вдруг чешуя у Огненного Змея будет такая крепкая, что её не перерубить ничем?

Мимо кузни бегали туда-сюда бабы и девки с вёдрами и коромыслами.

— Что за суета творится? — спросил волк, — с почерпалами носятся, аки на пожар спешат.

— К прилёту змея готовятся. Ежели он недоволен будет чем, начнет огнем полыхать, так вода зело пригодится.

— А чего они в нарядные сарафаны обрядились да повойники надели? — спросил волк.

— Да ведь сегодня же Кудесная ночь. Купальская.

А мы сегодня не будем спать вовсе, — шепнула Власта, завязывая на запястье Вани браслет, плетёный из разноцветной шерсти, и добавила: — носи его тридцать три дня, потом утопи в омуте или сожги в чужом очаге.

— Для чего? — несмело улыбнулся Ваня, заворожённый грациозными движениями девушки.

— Любая хворь тебя сторониться будет.

Власта озорно засмеялась, схватила Ваня за руку и потащила через двор за калитку. У околицы играли пастушьи гудки, слышались девичьи голоса.

— Скоро будем петь и плясать, потом разожжём костры и станем прыгать. А после всего — пойдём в лес, цветущий папоротник искать, — звонко кричала Власта.

— Вот почему на тебе такое красивое платье?

Власта не отвечала, она бежала впереди Ивана, поправляя на ходу съехавший венок полевых цветов. Тугая русая коса разлохматилась. «Не царское дело с простолюдинками хороводится», — звучали в голове Вани матушкины слова, но он махал рукой возле лица, отгоняя неприятное воспоминание.

— Я — дурак, и спроса с меня нет, — шептал юноша, но Власта услышала и резко остановилась.

— Дурак? Кто сказал тебе такое? Волк? Не слушай его, убежал он в лес, сегодня и его ночь тоже.

В её глазах отражаются небесные звезды, луговые огни и пламень далёкого костра, который уже зажгли у реки.

— Знаешь сказку? Жил-был царь, и было у него три сына. Старший был умный, средний — красивый, а младший — дурак. Так вот я у батюшки с матушкой младший, — криво усмехнулся Ваня

— Это глупая сказка, — засмеялась Власта, — забудь её. Сегодня Купальская ночь, время сказок о любви.

— У нас тоже когда-то на Ивана Купалу девки с парнями, мужики с бабами хороводились. Для блуда любой предлог хорош.

— А, может, и не зря Ивана дураком называют? — Власта бросила руку юноши, и он остановился у высокого костра. Сучьев и валежника накидали столько, что им вовек не разгореться. Неужели через такую громаду прыгать станут? Хохот и непристойные шутки слышались отовсюду. Они заглушили звуки балалайки, струны которой дёргал старик. «Что я тут делаю?» — мелькнуло в голове юноши, но Власта дёрнула его за рукав и втянула в хоровод. Кто-то уже суёт в руку юноши фляжку и заставляет отпить. Сладковатый, маслянистый вкус напитка хоть и не похож на водку, но пьянит не хуже, и весёлая пляска теперь не кажется бессмысленной, а губы Власты теплы и податливы. Хоровод нес Ваню прочь от дурных предчувствий. Круг за кругом, песня за песней… Трескучие ветки рождали свою мелодию, и она звучала громче стрекотания сверчков, сильнее монотонного рожка, звонче стройного припева, повторяемого девичьими голосами.

И вот уже Ваня разбежался и прыгнул через костёр. Он летел над языками пламени, и они лизали каблуки его новеньких юфтевых сапожек. Девушки хлопали в ладоши, и хотя Ваня неуклюже упал в траву, его подхватили под руки и потащили куда-то со смехом, расчесали деревянным гребнем кудри и венчали короной, сплетённой из гибких берёзовых веток.

— Эй, гость из столицы! Ты наш царь теперь, — разноголосо кричат девушки и хохочут. В руках Вани снова появляется заветная фляжка, и он делает несколько жадных глотков.

— Что повелишь нам, то и сделаем! — кривляется старик, только что насвистывавший незамысловатую песенку на рожке, а теперь бросившийся в козлиную пляску.

— Айда искать цветок папоротника! — приказал Ваня, и его подхватили сильные мужские руки, понесли прочь от костра к лесу. Девки бежали следом, а царевич брыкался, пока его не отпустили со смехом.

— Царю тоже хочется найти волшебный цветок, а вдруг получится?

В лесу темно, но шума столько, что все рассерженные духи, что хотели бы растерзать неразумных людишек, сунувшихся сюда, напуганы и ретировались. Забились под коряги, свернулись калачиком на дне дупел, притворились грачиными гнёздами. Парни несут тлеющие головешки, девушки перекликаются друг с другом. Чем дальше в лесную чащу, тем становится тише. И листы папоротника гуще и гуще, выше и выше. Плотнее обступают со всех сторон и зовут прилечь на мягкий слегка влажный мох.

Власта обвила руками шею юноши и положила голову на его грудь, прильнула к нему тёплым и нежным станом. Но что за огонёк разгорается вдали, манит Ваню и заставляет мягко отстранить девушку и продираться сквозь чащу…

Цветок папоротника? Власта всхлипывает, горячие злые слезинки катятся из её сердитых глаз. Девушка достёт из бокового кармана клетчатой шерстяной юбки нож и пробует пальцем его острый кончик.

Ваня резко обернулся, и удивленная улыбка появилась на его лице.

— Правду говорила надпись на камне: прямо пойдешь, головы не сносить. Только смерть я готов принять не теперь, и не от тебя, Власта.

Схватил Ваня девушку за руку, сжал крепко и вывернул. Взвизгнула она от боли, оружие своё выронила. Грубо оттолкнул её Ваня, а нож подобрал.

— Хороший нож, крепкий, — сказал так и в кусты бросил.

— Я бы убила тебя им!

— За что?

— Змей Огненный — моя последняя надежда. Пусть заберет меня из этой постылой деревни! Всё мне тут ненавистно! А на острове Буяне я буду у него в хрустальном дворце жить, в Жар-птицу обернусь. Запою песню — из уст будут жемчуга катиться.

— Что ты говоришь такое? — изумился Иван-царевич, — разве это не грех от человеческой сути отречься, от рода своего и навсегда стать прислужницей нечисти?

— А про матушку твою сказывали, будто к ней в опочивальню прилетал Огненный Змей. Что на это скажешь? Или царицам можно прислуживать нечисти, а нам, деревенским девкам, на то запрет?

Ваня оттолкнул девушку, заплаканное лицо которой вмиг утратило всякую привлекательность, и отвернулся.

Недалеко от них сияло чудо. Алый цветок папоротника светился, как скатившаяся с ночного неба звезда. Потянулся к нему Ваня и схватил чью-то теплую нежную руку.

— Крася? — ахнул царевич.

— Ваня?

Враз нахмурившееся лицо коробейницы заставило Ваню отпрянуть, и оказался он меж двух девиц: Власты, которая чуть не зарезала его, и Краси, которая невесть откуда взялась в этом темном сказочном лесу. Крася схватила цветок папоротника и безжалостно сорвала его, покрутила в пальцах и воткнула за ухо. Лицо озарилось мягким светом.

— Теперь и я буду такая же красивая, как твоя новая подружка. И ты захочешь обнять меня?

— Ты все не так поняла, Крася, — попытался оправдаться Ваня, но девушка уже его не слушала. Слёзы хлынули у нее из глаз. И в них была и невысказанная обида на Ваню, который прогнал её, и ревность.

— Где ты пряталась?

Ваня пытался обнять девушку и прижать к себе, но она только мотала головой, выставив вперед руки.

— Ты по следам нашим шла, от камня на распутье?

Крася отвернулась и побежала прочь по тропинке. Беспомощно оглянувшись на Власту, Ваня пожал плечами, точно говоря, что ему недосуг больше обсуждать мечты ненужной ему девушки о золотой клетке Жар-птицы, и ринулся следом. Крася бежала к поляне, точно хотела похвастаться драгоценным цветком среди празднующих девушек и юношей, но Ваня знал, что она хочет затеряться в толпе, чтобы снова исчезнуть так же странно, как и появилась. Почти растаял вдалеке ее сарафан из крашеного льна, русые косы и цветок папоротника, сиявший за ухом. Не разбирая дороги, Ваня мчался за Красей, думая только о том, как он будет просить прощения у неё за все обиды и глупости, что успел наговорить, как споткнулся и полетел кувырком. Волк вырос точно из-под земли и рявкнул.

— Не за девками надо бегать, а Змея караулить. Иди в кузню, хватай меч. С минуты на минуту прилетит супостат. Купальская ночь — самая короткая в году.

— Как я мог забыть! — выдохнул Ваня и помотал головой, сидя на земле. — А Крася?

— Да куда она денется? — издевательски спросил волк, — я уж за ней пригляжу. Как она выглядит? А то видал я её мельком.

— У нее в волосах цветок папоротника! И она — самая красивая на свете!

— Очень ценное описание, — хмыкнул волк, но Ваня его уже не слышал, побежал, только каблуки засверкали.

Светало, и верхушки деревьев обагрило то ли восходящее солнце, то ли отблеск чешуи Огненного Змея. Деревенские, задрав головы, смотрели вверх, умолкли шутки и песни. Распался хоровод. Старик прижал рожок к груди. Парни тревожно переглядывались. Девушки сбились в стайку испуганных горлинок, и волк без труда увидел Красю, которая стояла одна-одинёшенька. Алый цветок полыхал в её волосах, как отметина чужой. Волк подкрался и ткнулся мордой в её бок, девушка вздрогнула и шарахнулась в сторону, но наткнулась на старосту деревни.

— Откуда ты взялась? — сурово спросил он, — не пособница ли Змея Огненного?

— Я Крася-коробейница…

— Как через частокол прошла?

— Лесом.

— Нашли над кем допрос учинять! Почему народ от напасти не прячется? — осведомился волк, — Вон крылья уж полнеба закрыли, а все стоят, как вкопанные.

— А куда от него спрячешься, благодетеля нашего? — вздохнул старик, — откуда хочешь вытащит, да ещё и избу спалит.

Огненный Змей медленно спускался, его кожистые крылья хлопали, как паруса небесной ладьи, и светились на прожилках алым. Когда его мощные когтистые лапы коснулись земли, свет померк, и молния стремительно сверкнула и ударила в столетний дуб, росший за околицей. Охваченное пламенем дерево затрещало, осыпая искрами округу. Люди ахнули в голос, а когда обратили свои взоры к тому месту, где приземлился Огненный Змей, то увидели его в человеческом обличье. Высокий, бледный, в черном камзоле и алом плаще, он медленно шёл к толпе, в его руках светился лунным серебром меч.

Все упали на колени, а самые ретивые распростерлись ниц. Фигурка Краси, не понимавшей, что тут происходит, стояла точно в оцепенении. Огненный Змей шёл прямо к ней.

— Где же Иван-царевич? — прогремел голос Огненного Змея, — Где же ваша надежда и спаситель?

Его голос звучал отовсюду, и казался голосом неба, горящего дуба и вмиг пожухшей травы.

— Здесь! — выкрикнул запыхавшийся царевич, тащивший новенький меч от самой кузни.

Ваня подбежал к Красе и загородил её собой.

— Вот мы и встретились, поганое чудище, — бесстрашно выкрикнул он. Огненный Змей не обращая внимания на его слова, медленно приближался, и Ваня взмахнул мечом и выставил его перед собой.

— Вот какой ты, царевич, дай хоть полюбуюсь на тебя, — загрохотал смех Огненного Змея.

Он подошел к царевичу и склонил голову набок, рассматривая юношу с видимым удовольствием, Ваня не стал раздумывать, размахнулся и нанес удар, но Змей отмахнулся от меча рукой, как от назойливого комара, и тот соскользнул, не причинив ему не малейшего ущерба. Изумленный Ваня замахнулся во второй раз, но Змей схватился за лезвие меча, и оно превратилось в ледышку, растаяло и протекло на траву.

Ваня встряхнул руку, капли брызг рассыпались вокруг.

— Сегодня я не буду убивать тебя, — с жалостью в голосе произнес Огненный Змей, — ты не богатырь. С детьми я не сражаюсь.

Издевательский хохот заглушил и шум ветра, и треск горящего дуба, и всхлипывания девушек, не ожидавших такого поворота событий.

— Да я тебя голыми руками разорву! — вскрикнул Ваня и бросился на врага, но ему под ноги подвернулся волк, и юноша упал плашмя на землю лицом вниз. Крася кинулась к нему, но Огненный Змей схватил девушку за руку.

— А ты со мной пойдешь, — сказал он спокойно и ударился оземь. Черный вихрь закрутился воронкой, подхватывая девушку, взвился под небеса и исчез из виду, только хлопья чёрной сажи осыпались на землю.