Изменишь однажды...

Глава тридцать седьмая

Вот я, Нилова Надежда Сергеевна. Жила себе в родном Екатеринбурге и знать не знала, что в тридцать лет я буду: а) жить в Москве уже полтора года; б) почти разведена; в) кажется, влюблена, но не в того, кого нужно; г) буду защищать проект, который, возможно, вынесет артель на вершину пищевой цепочки. Хотела ли я такого развития событий? Если бы мы с Артёмом не переехали в Москву, были бы мы всё ещё влюблёнными друг в друга? Появилась бы какая-нибудь другая Ирина в нашей жизни в любом другом месте?

— Надейка, идём, — дёргает меня Аня из оцепенения, и мы проходим из приёмной, где ожидали, когда нас вызовут в кабинет директора комиссии по реновации подмосковного микрорайона.

— Оо, а вот и ребятки из артели, — поднимается нам навстречу крепко сбитый мужчина в сером костюме. Давайте что ли, лично познакомимся, — Михайлов, Игорь Леонидович. — Он поочерёдно пожимает нам руки, и мы представляемся в ответ. — А это наш хороший друг, Задарновский Вадим Николаевич, старший партнёр архитектурного бюро «Задарновский и партнёры», напросился посмотреть вашу презентацию. — Михайлов показывает на импозантного седовласого мужчину, сидящего чуть поодаль от членов комиссии по реновации. Тот приветствует нас кивком головы.

Мы с ребятами молча переглядываемся — это же работодатель Артёма! Сашка начинает подключать свой ноутбук к проектору, мы с Аней достаём презентационные материалы, большие альбомы с распечатанными планами и чертежами. Передаём их Михайлову, Задарновскому и остальным членам комиссии.

Сашка несколько раз откашливается и начинает рассказывать. Мы вместе писали и корректировали его речь, надеясь, что сможем уместить в неё самое важное. О том, что учли все требования из технического задания. Проанализировали все факторы, от состава почвы до географии и климатических условий и постарались создать комфортный и уютный микрорайон. Особенно Сашка напирает на то, что жильё и окружающая среда должна быть удобна для тех, кому это важнее всего — мам с колясками, маленьких детей, школьников, пожилых, маломобильных людей и людей с инвалидностью.

— Мы настаиваем на полностью инклюзивном пространстве, — вдохновенно говорит Сашка. — Жители микрорайона должны пользоваться всеми его благами на равных. И на дороге, и в общественных пространствах, таких, как парки или детские площадки, и в культурно-досуговых строениях. Второй наш приоритет — это безопасность. В первую очередь, на дорогах. Мы постарались создать такие условия, чтобы пешеходы всегда были в преимущественном положении перед транспортом. Все участки территории хорошо просматриваются и ярко освещены. Автобусные остановки находятся на минимальном расстоянии от жилых домов, чтобы даже ночью было легко и удобно добраться до подъезда.

Михайлов задаёт вопрос, почему у нас такие узкие дороги и наоборот, широкие тротуары. Я поднимаю руку и отвечаю, что, хотя это и звучит контр интуитивно, узкие дороги с ограничением скорости не позволяют разгоняться автомобилистам, то есть, снижают вероятность аварии или несчастного случая, а значит, и затора. Выделенные полосы для общественного транспорта и велодорожки снижают необходимость в личном авто и на дорогах будет меньше машин. Широкие тротуары нужны для мам с детьми в колясках или без, пожилых людей с ходунками, а ещё для удобства людей с инвалидностью.

— Откуда же вы столько инвалидов наберёте, милочка? — подняв бровь, уточняет у меня Задарновский.

— Оттуда, где они сейчас сидят по своим квартирам, не имея возможности ни спуститься на первый этаж в инвалидном кресле без лифта, ни проехать по крутым пандусам. Там даже маме с коляской пробраться стоит больших усилий, — отвечаю я, живо вспомнив, как мучилась с маленьким Тимом в нашей «прогулке». — Раз уж муниципалитет хочет строить жильё с нуля, почему бы не попробовать сделать его действительно удобным для всех, а не только автомобилистов? — Спрашиваю я у Михайлова. — Вы согласились работать с нами, а мы изучали разные стратегии и применяли опыт, который может быть недоступен среднестатистическому мужчине, при всём уважении. — Я замолкаю и поворачиваюсь к Аньке. Она важно кивает, — молодец, правильно!

Наконец, мы заканчиваем нашу презентацию и члены комиссии заверяют, что довольны результатами. Можем работать надо проектом дальше. Замечаний нет.

Выдохнув (а все трое, оказывается, затаили дыхание), начинаем собираться.

Михайлов снова подходит к нам. Довольно хлопая нас по плечам, он благодарит за проделанную работу.

— Да иначе и быть не могло, а, ребзя?! Мы, из Екб, ребята хваткие! Я сам Уральский архитектурный четверть века назад закончил! В Москве почти столько же! — Хохотнув, он показывает на меня пальцем. — Так вот та самая Надежда Сергеевна! То-то мне секретарша говорила про «настырную девицу с Урала»! До меня никак добраться не могла! Угрожала ночевать у кабинета, хаха! Я как услышал, что из Ёбурга ребята хотят участвовать, сразу же велел ваши документы нести. И не зря! Всем проект понравился! Так держать!

— Так вы сами нашу заявку на конкурс подписали? Вам никто не звонил? — Уточняю я.

— Обижаете, Наденька! Какие ещё звонки?! У нас никакого блата не положено! Всё по-честному, без обмана!

Я бормочу, что ошиблась и всё перепутала. Михайлов грозит мне пальцем и смеётся.

— Давайте, не подведите, ребятушки. Половина срока осталась. Держите темп и всё будет отлично!

Мы снова пожимаем друг другу руки, прощаемся с Игорем Леонидовичем и уходим.

— Так, Надейка, колись. Что за звонок? — требует ответов Аня, едва мы оказываемся в машине у Максима.

Вздохнув, рассказываю, как испугалась не успеть зарегистрировать нашу заявку на конкурс и позвонила Артёму.

— Он-то тоже небось что-то потребовал? — мгновенно набычивается Аня.

Признаюсь, что подписала послебрачный договор, где отказалась от алиментов взамен на небольшое пособие.

— Но ты не думай, это его Ирина специально напечатала сумму меньше. Всё только недавно выяснилось, и теперь он прислал действительно много. Гораздо больше, чем получала бы в алиментах.

— Ну ты даёшь, Надюха, — Сашка на переднем сиденье поражённо цокает языком.

Я смотрю в зеркало на Макса, но он молчит и не сводит глаз с дороги.

— Дурында! Никакой сраный конкурс не стоил того, чтобы прогибаться под Нилова, ясно? — Анька хватает меня за шею и обнимает так сильно, что я всерьёз боюсь задохнуться.