Изумрудное пламя

13

На другое утро все были в прекрасном настроении, когда покидали лагерь, потому что никому не надо было идти пешком. Двух лошадей впрягли в красный экипаж лекаря, и в нем расположились, кроме еврея, обе монахини и брат Томас. Джон и Мэри Бейкеры и две торговки рыбой взяли остальных четырех лошадей. Ни одна из женщин прежде не ездила верхом, и было много шуток, когда Бесс, Розу и Мэри стали учить езде. Один только брат Уиллибранд не захотел ехать, боясь, что его благочестию будет нанесен урон, если он позволит себе удобства, да еще в компании с евреем. Однако других, пожелавших ехать вместе с еврейским лекарем, он не осуждал.

– Как ваша лодыжка? – окликнул Джоанну Вениамин бен Иосиф, высовываясь из экипажа.

Джоанна в растерянности посмотрела на ногу и с удивлением подумала, что ни разу о ней не вспомнила. Когда она проснулась, то была так занята размышлениями о Ричарде, что совсем забыла об осторожности. Сидя на Робине, она повертела ею так и этак. О прежней боли напоминали лишь неприятные ощущения.

– Все в порядке! Она не болит! О, благодарю вас, мистер бен Иосиф! – восторженно отозвалась Джоанна.

Бен Иосиф просиял.

– Это так просто, но я все равно рад, леди Джоанна. Вы вот на него посмотрите! – и он показал на маленького Уолтера, сидящего впереди матери на бывшей лошади лудильщика.

Кажется, его знания помогли и ребенку. Конечно, он был все таким же худеньким и бледненьким, но все равно выглядел гораздо лучше, даже губки у него порозовели, и смотрел он на всех весело, а не беспокойно, как раньше, и на щечках у него тоже появился румянец.

– Благодарение Богу, – еле слышно проговорил лекарь.

– Аминь, – отозвался брат Томас, который тоже высунулся из окошка экипажа, – и Божьей Матери, – добавил он, чтобы хвала еврея дошла до христианского Бога.

Джоанна не удивилась, когда Ричард подъехал к ней. Они молчали, но вместо слов говорили их взгляды, задавая вопросы, на которые они пока не могли ответить.

Около полудня паломники достигли Гертфорда. Здесь они простились с лудильщиком Осгудом, который пожелал им доброго пути и поблагодарил за приятное путешествие. Он свернул в узкую улочку, где был его дом, а паломники поехали в центр города. День был базарный, и они хотели подкупить еды на случай, если им придется ночевать в дороге. Седельные сумки заполнились хлебами и кругами сыра, а еврей купил еще пару кур, недовольно кудахтавших в клетке. Бен Иосиф предназначал их для своих спутников, потому что, как он объяснил, даже «чистое» мясо он не мог есть, если его не разделывал по еврейскому закону специальный мясник.

Днем они поели в таверне и запили вкусное мясо таким же вкусным элем.

– Вы очень добры к старому еврею, – сказала Джоанна, обращаясь к Ричарду, когда они вновь тронулись в путь.

Бен Иосиф отказался зайти в таверну, сославшись на свои раны, хотя на самом деле, как поняла Джоанна, он боялся местных жителей. Когда Джоанна вышла на улицу, то увидела, что Ричард подал еврею воды и подождал, не попросит ли он чего-нибудь еще.

Ричард насмешливо взглянул на нее и поднял бровь.

– Пустяки. Я... я благодарю вас за то, что вы поддержали меня вчера, когда остальные не захотели ехать с ним вместе. Думаю, вы убедили тех, кого не убедил я.

– Я сказала только то, что считала правильным, – возразила она, погружаясь взглядом в темные озера его глаз. От того, что она увидела в них, у нее захватило дух... обожание и еще что-то более простое, отчего у нее быстрее забилось сердце и ей пришлось отвернуться, словно ее ослепило солнце.

– Все же для вас было непросто поддержать меня. Мы, так называемые христиане, с самых первых наших молитв учимся ненавидеть народ, давший нам нашего Господа Иисуса.

– Так почему же вы защищали его? спросила она, решившись еще раз взглянуть на его ястребиный профиль. – Вы же крестоносец и поклялись сражаться со всеми неверными.

– Может быть, виновато то, что я там видел. Крестоносцы поначалу хотели сделать святые места доступными для христианских паломников, а закончилось это резней и грабежами.

Он смотрел на дорогу впереди себя, но Джоанна поняла, что мысленно он в песках под жарким солнцем Востока.

– Мне говорили, что вы были там ранены, когда служили Господу и королю Эдуарду.

– Правда, только не тогда, когда короля чуть не убил шпион султана Бейбарса, а потом он чуть не умер от отравленного кинжала. Нет, мои шрамы я получил, когда мы брали Вифлеем.

В голосе Ричарда послышалась гордость, когда он заговорил о городе, в котором родился Иисус.

Джоанна представила себе загорелую грудь воина, испещренную шрамами. А что, если снять с него рубашку и коснуться его шрамов... Джоанна затрепетала от вспыхнувшего в ней желания.

– Вам холодно, мадемуазель? Может, подать вам...

– Нет, пустяки, – Джоанне показалось, что его взгляд пронизывает ее насквозь. – По вашему загару я поняла, что вы уехали с Востока гораздо позже короля Эдуарда. Уж не прелестная ли сарацинка задержала вас там на несколько месяцев? – спросила Джоанна, словно обвиняя его в измене.

– А вам будет неприятно, если я скажу «да»? Если я позволил темноглазой красавице отвратить мой взор от Англии, короля и моих собственных владений?

– Нет, конечно, – покраснела Джоанна. Просто я любопытна... Что еще делать, когда едешь, если не разговаривать?

– Конечно. Глупо было с моей стороны, мадемуазель. Я забыл, что вы обручены, – улыбнулся он.

Черт бы его побрал! Когда же это он научился так читать ее мысли? Похоже, он догадывается даже о самых непристойных ее фантазиях. Джоанна поджала губы и крепче ухватилась за поводья.

– Не обижайтесь, леди Джоанна. Просто я не очень люблю говорить о том времени, когда король уехал в Англию. Мне пришлось остаться заложником.

Джоанна от удивления открыла рот и тут же закрыла его..

– Вы... Вы были пленником?

– Ну, не совсем так, – горько усмехнулся Ричард. – Жил я в Каире, во дворце султана, и там чего только не было... И вино, и фрукты, и – о, да! – самые прелестные гурии в прозрачных шальварах, – не утерпел он.

Джоанна промолчала.

– А еще там были воины, – продолжал он, – которые стерегли меня днем и ночью. Мне было сказано, что, если я попытаюсь бежать, меня убьют. Султан держал меня при себе до тех пор, пока не получил известие, что король Эдуард достиг берегов Англии. Он боялся, что король поплывет в Сицилию, в крайнем случае в Гасконию, наберет еще крестоносцев и вернется убивать мусульман. Если бы Эдуард решился на это, я закончил бы жизнь в страшных мучениях.

Он замолчал, и Джоанна представила его себе во дворце, похожего на посаженного в клетку леопарда. Да, такой человек, как Ричард, вряд ли хорошо себя чувствовал при дворе султана.

– Через несколько недель я немножко выучился их языку и тоже поверил, что Эдуард вернется. Каждый день я ждал смерти. Потом султан подослал ко мне муллу, чтобы он убедил меня принять ислам, мол, тогда мне будет сохранена жизнь и меня даже, может быть, сделают эмиром. Знаете... – Ричард посмотрел прямо в глаза Джоанне. – Ведь я почти согласился. Этот мулла, его звали Азиф, произвел на меня такое впечатление своими знаниями и рассудительностью, что я чуть было не изменил моей вере.

Ричард не удивился бы, если бы она сейчас в ужасе отвернулась от него, но Джоанна не ощутила в себе ненависти к нему за это «почти». Кто знает, что сделала бы она, случись ей оказаться на его месте?

– Что дальше? – спросила Джоанна.

Опять они ехали позади всех, и никто не слышал, о чем они говорили, но, даже занятый беседой, Ричард постоянно оглядывал деревья, кусты и дорогу со всех сторон, чтобы не быть застигнутым врасплох.

– Как-то вечером я сказал Азифу, что готов перейти в мусульманство. Мы были одни, и я очень удивился, когда он посоветовал мне забыть о моих словах, потому что до него дошли слухи о прибытии Эдуарда в Англию. Достаточно того, заверил он меня, что я научился ценить достижения исламской культуры. Он ведь мог ничего не говорить мне, мадемуазель. Я знал только то, что султан желал, чтобы я знал. Но он... для нас, христиан, неверный... он сказал мне правду и удержал меня от ужасного шага, – голос Ричарда дрогнул. – Меня освободили через неделю. Султану было угодно сообщить мне о возвращении Эдуарда в Англию, а еще через три месяца я сам был здесь. Меня взяли заложником, потому что мусульмане не доверяли слову Эдуарда. Разве не вернулся святой Людовик, чтобы умереть в Египте? Азиф сказал правду, – повторил он, словно до сих пор не мог в это поверить. – На меня произвело большое впечатление учение Корана – это святая книга мусульман о том, что евреи также, как и христиане, люди Книги, то есть Библии, поэтому их надо почитать, тем более что их Книга – предшественница Корана. Джоанна, если бы мы не грабили их земли, мы могли бы свободно посещать наши святые места.

– И вы не верите, что евреи – враги, которых нужно преследовать?

– Я потерял целый год жизни и чуть не потерял душу из-за религиозного фанатизма, – пожал плечами Ричард. – Разве я могу стоять в стороне, когда кому-то грозит смерть? Вениамин бен Иосиф умер бы в лесу. Его сожрали бы волки или убили разбойники. Я не мог этого допустить, мадемуазель.

Ричард говорил искренне, он не издевался над ней и не поучал ее. Неужели он так переменился за несколько лет? Невозможно поверить, что этот человек хладнокровно совратил жену барона Уиллоуби. Может быть, египетская неволя превратила бесчувственного юношу в прямодушного мужчину? Или она, да и все остальные, судили его слишком строго, не удосужившись даже выслушать его пять дет назад, когда он был в наказание послан на Восток?

Наверняка он многому научился, пока был заложником. Даже то, что он защитил еврея, когда остальные даже слышать не хотели о бен Иосифе, говорит о том, что он мыслит шире, нежели это принято в их мире. Джоанне захотелось узнать побольше о том, что он думает, и она порадовалась долгой дороге.

В то самое время, когда паломники покидали Гертфорд, в деревушке неподалеку произошла важная встреча.

– Как это вы умудрились явиться без леди Джоанны? Не справились с двумя монахами? – визгливо вопрошал чей-то голос в темной таверне.

Хаймо, новый вожак разбойников, внимательно рассматривал свои руки, не в силах выдержать холодный синий взгляд сэра Годфри Лингфилда.

– Да мы тоже думали, ваше сиятельство, что остальные паломники не в счет. Старый рыцарь уже вроде как в могилу смотрел, – оправдывался разбойник, жалея, что у него нет кинжала за поясом, который он потерял, когда бежал сломя голову по лесу.

– Говори.

– Ну, мы сели в засаду, как вы говорили, и Нед наставил на них арбалет, а эта дохлятина вдруг... ну просто Святой Георгий против дракона, как вытащит меч и закричит на нас! Он прямо помчался на Неда и отсек ему ноги. И даже больше не посмотрел на него! Ну вот, паломники-то воспряли духом, и мы оглянуться не успели, как уж нам самим пришлось спасать свои шкуры. По-вашему все выходило, легче не придумаешь... а семеро наших уже мертвые, да и платите вы не ахти! – под конец в тоне грабителя появились обиженные ноты.

– И не заплачу ни фартинга, пока не сделаете дело, – проговорил Годфри с убийственной холодностью. – Не желаете ли объяснить, каким образом «дохлятина», по вашему выражению, сплотила паломников и сделала их бесстрашными?

– Ну, как бы это, милорд... на самом деле он совсем не старый. Потом уже Джек ходил проверить, нашли ли паломники наш лагерь, и он оказался молодым. Загорелый такой, как будто только что из крестового похода, и глаза, как у дьявола!

Годфри пришел в ярость. Значит, Ричард Кингслир не перестал охотиться за женщиной, которая ему не принадлежит! Однако виду он не показал. «Надо было все получше разузнать, прежде чем отпускать Джоанну одну!»Он-то поверил, что его невеста ничего не сказала барону, да Кингслир, видно, и не нуждался в ее приглашении. Интересно, как она приняла его.

Годфри кашлянул пару раз и постарался забыть о Ричарде Кингслире, путешествующем сейчас на другом конце Англии наедине с его женщиной.

– Теперь вас меньше, а кошелек все тот же. Приведи остальных, и я скажу, что надо делать. Нет, передай им, что я заплачу вдвое больше, но когда Джоанна Хокингем станет моей. Один раз вы не справились, так что теперь я сам буду с вами, надо только дождаться удобного момента.

– А тогда... Тогда зачем мы вам? – подозрительно спросил Хаймо.

– Ну, для сопровождения... например. Когда я поеду с моей невестой из Уолсингема и она будет глядеть на меня влюбленными глазами. Из твоих слов я понял, что рыцарь – лорд Ричард Кингслир, и твои люди должны убить его, если он посмеет мне помешать. Заодно вы отомстите за погибших товарищей, разве не так?

Сэр Годфри рассмеялся. Разбойник деланно вторил ему. Рыцарь-то не промах. Обещает заплатить за похищение и убийство, а сам похож на ангела в церкви.

Хаймо не жалел убитого вожака и радовался, что убили не его а Неда. Но он отомстит за него, будьте покойны, если ему за это неплохо заплатят, да и работа будет нетяжелая. Интересно, почему этот рыцарь на все готов, лишь бы заполучить Джоанну Хокингем? Сам он лишь мельком видел ее испуганное лицо, когда началась потасовка, а потом уж ему было не до нее... Даже самая красивая девица из благородных не стоит того, чтобы расставаться ради нее с жизнью. Погаси свечу, и все они одинаковые... А то и мальчишка сойдет, если невтерпеж.

Постепенно брат Уиллибранд до такой степени смирился с присутствием еврея, что даже согласился сесть в экипаж. Поздно вечером паломники приехали в Бантингфорд. Ни одного гостеприимного монастыря поблизости не было, зато был постоялый двор, где за пенни все могли получить место в единственной комнате и ужин.

Паломники один за другим входили в дверь, постанывая из-за натертых ляжек, только бен Иосиф остался в экипаже и попросил Джоанну принести ему что-нибудь поесть. Он сказал ей, что предпочитает провести ночь на свежем воздухе.

– Нет, вы должны пойти с нами, – разволновалась Джоанна. – Сэр Ричард не позволит, чтобы... У вас есть право...

– Нет, миледи. Никто там мне не обрадуется, а хозяин и вовсе испугается. Кто пойдет к нему ночевать, если узнает, что он дал приют «убийце Христа»? Я привык к этому. Экипажу меня удобный... вроде дома, когда я не дома, – и бен Иосиф показал Джоанне, как он хорошо устроится, имея в запасе даже чистые простыни.

Жаркое с прохладным легким пивом возвратило ей силы, и Джоанне совсем не хотелось спать. Ее словно кто-то толкал в спину.

– Мадемуазель, не согласитесь погулять со мной по городу? После сытного ужина неплохо пройтись. И заснуть будет потом легче, – уговаривал ее Ричард.

– Я... я...

Джоанна не знала, что сказать. Ей и хотелось пойти, и она боялась. Если поблизости никого не будет, не поступит ли он с нею, как вчера, когда сначала сломил ее сопротивление, а потом взял и бросил?.. Даже думать не надо, чтобы пойти с ним туда, где он сможет опять беспрепятственно колдовать с ее чувствами.

– Мадемуазель, я всего-навсего приглашаю вас совершить прогулку по крошечной деревушке. Вряд ли нам здесь что-нибудь грозит, даже если бы мы сами были не против, – подшутил он над нерешительностью Джоанны.

– Ах, как хорошо сейчас пойти погулять! Я бы с удовольствием! – захлопала в ладоши леди Кларисса. – Дорогая Джоанна, я пойду с вами и вам нечего бояться. Мистер Блэкхерст, не составите ли нам компанию?

Однако виноторговец заснул прямо за столом.

Джоанна в смятении нашла взгляд Ричарда, который ничем не выдал своего неудовольствия, но ее собственное возмущение леди Клариссой ясно сказало ей, что, как бы ни притворялась она испуганной, больше всего на свете ей хотелось остаться с бароном наедине. Она с нетерпением ждала, что он ей еще скажет и как поведет дальше свою кампанию обольщения. А теперь слушай трескотню графини и лови тайный взгляд или скрытый смысл в его словах!

Джоанна беспомощно пожала плечами.

– Прекрасно. Леди Кларисса, мы рады, что вы согласились пойти с нами.

Ричард оказался прав. Бантингфорд был крошечной деревушкой с одной улицей и одной площадью, на которой стояла церковь из серого камня. Еще несколько более или менее пристойных домов было на боковых улочках, и, когда паломники проходили мимо, люди кивали им из-за ограды или кричали что-нибудь приветливое, потому что к паломникам везде относились с почтением.

Графиня Кларисса не умолкала ни на мгновение, словно восполняя своей болтовней молчание обоих своих спутников, когда она рассказывала уже известную историю о несчастном замужестве. Ричард вставлял, по мере надобности, отдельные слова, но за его учтивыми замечаниями Джоанна не могла не расслышать с трудом скрываемую ярость.

Меньше чем за полчаса они осмотрели весь Бантингфорд.

– Милорд, благодарю вас. Прогулка оказалась весьма приятной. Сегодня прелестный вечер, – леди Кларисса была довольна. – Кажется, я совсем засыпаю.

Ричард Кингслир, усмехаясь, посмотрел на Джоанну и заявил, что ему надо пойти на конюшню посмотреть лошадей.

Остальные паломники уже спали, и в комнате стоял непрерывный храп.

– Пойдемте, дорогая. Ложитесь рядом со мной у огня, – позвала Джоанну леди Кларисса, похлопывая себя по разрумянившимся щекам. – Он настоящий рыцарь, chere Джоанна! Ну просто как в песне трубадура! А слушает как! – и леди Кларисса перешла на свистящий шепот. – Я уверена, вы понимаете, дорогая Джоанна, что мне было просто необходимо пойти с вами сегодня. Ведь вы обручены, и вам неприлично оставаться с ним наедине. Поверьте мне, барон Кингслир любит вас. Пойдут сплетни, а ведь мы не хотим, чтобы ваш будущий муж... – леди Кларисса вопросительно наморщила лоб и наконец-то замолчала.

– Да нет, вы ошибаетесь насчет лорда Кингслира, леди Кларисса. Просто он ведет себя по-рыцарски, – возразила Джоанна, раздраженная вкрадчивым тоном графини.

– Нет, не ошибаюсь, дорогая Джоанна, погрозила ей пальчиком всевидящая дама. Вы еще молоды и не знаете мужчин. Надо вам быть поосторожнее. Обстоятельства заставили его снять маску, но он не объяснил нам, зачем отправился в паломничество. Вы знали его раньше, дорогая? При дворе? Он просил вашей руки? Или только любви? – намекала она. – Ну же, Джоанна, я вижу, здесь что-то не то, – игриво подмигнула она. – Мне вы все можете сказать.

Леди Кларисса наверняка считала Джоанну виновной по крайней мере в поощрении ухаживаний красивого барона, хотя она была обручена с другим. Жалея графиню, пойманную в брачный капкан и все еще мечтающую о любви и нежности, Джоанна тем не менее возмутилась бесцеремонным вмешательством одинокой женщины в ее чувства, когда она еще сама в них не разобралась. Однако делать из графини врага было не в ее интересах. Еще не хватало, чтобы леди Кларисса рассказывала о ней небылицы другим паломникам, ведь путь-то еще долгий.

Джоанна тяжело вздохнула и нахмурила брови.

– Боюсь, что и рассказывать-то нечего, проговорила она. – Это правда, я видела лорда Кингслира при дворе перед самым паломничеством, но не просила его сопровождать меня ни открыто, ни тайком, поэтому не меньше вас была удивлена, когда узнала его.

Джоанна подумала, что это более или менее похоже на правду. Не совсем же она дура, чтобы все выкладывать любопытной графине! И неожиданно пожалела, что с ней нет Габриэлы. Та бы уж знала, как отвадить леди Клариссу, не поверившую Джоанне.

– Ну что ж, пусть так оно и будет, как вы говорите. Я же только ради вас стараюсь. Спокойной ночи, милая Джоанна, – произнесла она ласково.

Вскоре графиня захрапела, а Джоанна еще долго не могла заснуть, несмотря на усталость. Она ждала, когда вернется из конюшни Ричард, чтобы – надо ли это? – обсудить с ним слова леди Клариссы, но его все не было. В конце концов она тоже заснула и не слышала, как Ричард вошел в переполненную комнату и долго смотрел на ее лицо, пока не погас огонь.