Как притворяются лжецы

Глава 7

Дафна

Оказывается, мне не нужно делать первый шаг. Вместо этого выпадает возможность лицезреть Декстера в виде двух озорных близнецов-подростков с каштановыми волосами.

Которым я, по-видимому, очень, очень нравлюсь.

Сильно.

Настолько, чтобы украсть мой номер из телефона Декстера во время вечеринки по случаю помолвки и тайно отправить мне сообщение, благослови их бессердечные, черные душонки. Было ли неуместно с их стороны отправлять мне сообщения, не сказав об этом своему брату? Без сомнения.

Было ли неуместным с их стороны пригласить меня в дом их мамы на ежегодную выпечку печенья в честь дня рождения? Да.

Мне не все равно?

Эм, нет.

Почему? Потому что хочу увидеть его снова — и, если Декстер Райан не собирается приставать ко мне, я не прочь прибегнуть к своему собственному методу пассивно-агрессивной охоты на мужчин.

Кроме того, меня пригласили.

Конечно, вероятно, пожалею о решении случайно заявиться в дом его мамы, но когда я завожу руку за пояс, чтобы завязать бантиком завязки желтого фартука в горошек, все, о чем могу думать — когда Декстер войдет в парадную дверь.

Я знаю, близнецы сказали, что не предупредили его о моем приезде, но… девушка может помечтать. Плюс, я не эксперт по близнецам, но эти девушки довольно подозрительны; я почти уверена, что они регулярно проделывают подобные схемы.

К моему приходу миссис Райан — Джорджия — расставляет все ингредиенты на столе; все заранее отмерено, яйца пересчитаны, миски наготове. Она даже разложила глазурь для сливочного крема по трем металлическим мисочкам для смешивания в трех любимых цветах близнецов: розовом, лавандовом и лаймово-зеленом.

Порхая по кухне, Джорджия протягивает мне прихватку, указывая проверить, что двенадцать сахарных печений в форме цифры шестнадцать уже находятся в духовке.

Они светло-золотисто-коричневые и готовы к выпечке.

И божественно пахнут.

— Знаешь, мы уже пять лет печем печенье на день рождения близнецов, — объясняет она, вынимая один противень из духовки и ставя другой. — Мы перестали делать торты после их одиннадцатого дня рождения — в тот год, когда они сильно поссорились из-за того, какой цвет выбрать: мраморный или красный бархат.

Амелия смеется.

— Какой-то нелепый повод для ссоры. — Я знаю, что это она, потому что на кармане ее детской голубой футболки монограмма с ее инициалами.

Я делаю мысленную заметку: Амелия — голубая футболка с монограммой и джинсы. Люси: пижамные штаны и майка.

Поняла.

— Мы разбросали повсюду посыпку, — добавляет Люси.

— Мой муж был в ярости. Торт был по всей кухне, — Джорджия смеется воспоминаниям с улыбкой, протягивая мне лопатку. — В любом случае, в том году мы решили сделать печенье традицией на день рождения. Проще и чище. И их друзьям нравится, и мне не приходится выслушивать их пререкания.

— Это не пререкания, — не соглашается Амелия. — Это…

— Споры.

— Ну, это все равно отвратительно, — говорит их мама, когда мы начинаем вынимать печенье из формочек. У миссис Райан на стойке есть подставка для охлаждения. — Милая, не подашь вощеную бумагу?

Я мысленно выбираю печенье с подставки, от предвкушения у меня урчит в животе.

— Она с тобой разговаривает, — говорит Люси, толкая меня в ребра своим острым подростковым локтем. — Вощеная бумага.

— О, простите! — Я извиняюсь, приступая к действию.

— Встряхни перышки (прим. цитата из песни Shake a tail feather), — дразнит Амелия. — Здесь нельзя расслабляться. Мы известны своими невероятно вкусными печеньями на день рождения.

— И невероятно большими. — Люси улыбается, опуская палец в бледно-розовую глазурь. Амелия отдергивает руку, на ее лице чистое отвращение.

— Прекрати. Это ужасно.

— Успокойся, я вымыла руки, — Люси закатывает глаза. — Эй, ты знала, что Декс всегда жалуется, что мама никогда не пекла ему специального печенья.

— И вообще, зачем ему печенье? Он парень.

— Девочки! — Джорджия смеется. — Я делала ему торт! К тому же, когда он был младше, у нас не было денег. Все эти ингредиенты, которыми вы швыряетесь друг в друга ради забавы, стоят недешево.

Она права; мука и сахар повсюду, в том числе и на мне. В волосах, на одежде. Я провожу рукой по изящному винтажному фартуку, обернутому вокруг талии, разглаживая складки.

Я обожаю эту дурацкую штуку; интересно, смогу ли регулярно надевать фартук, когда прислоняюсь к прилавку, перебирая пальцами несколько тонких брелоков на своем ожерелье — один из них — крошечная золотая косточка, которую купила моя сестра, когда я закончила колледж два года назад, и она почти всегда на мне.

Когда мы были помладше, мой папа увлекался охотой на уток.

Он приходил домой с птицами (отвратительно, знаю), и моя мама готовила их к ужину, оставляя косточку для моей сестры Морган и меня, чтобы мы разделали ее после ужина.

Небольшое дружеское соревнование, если мне посчастливилось отломить косточку, я обычно молилась о глупых, тривиальных вещах: новой одежде или крутой машине. Но чем старше становилась, тем серьезнее становились желания: стабильная работа, здоровая семья, верные друзья.

Я обожаю косточки точно так же, как люблю бросать монетки в колодец желаний и загадывать их, когда часы бьют одинаковое число, например 11:11.

Ребячество? Возможно.

Но что-то столь незначительное всегда наполняло меня огромной надеждой; и я всегда надеялась на любовь. Нет, не надеялась — желала. Желала этого всей душой.

Да, понимаю; мы живем в мире, где феминизм и женская независимость являются ценным активом. Две ценности, за которые женщины боролись веками, но это не заставляет меня меньше хотеть с кем-то разделить свою жизнь.

Возвращаться домой в пустую квартиру без кошки, собаки и общения — отстой.

Перебранка близнецов прерывает мои грезы наяву.

— Мы знаем, что ингредиенты недешевые, мам. — Близнецы подчеркивают одно и то же слово и одновременно тянутся к баночке с крошечными фиолетовыми конфетами.

— Тогда перестаньте тратить посыпку, — отчитывает Джорджия.

Близнецы обмениваются ошеломленными взглядами.

— Но это весело.

В заднем кармане моих джинсов вибрирует телефон, издавая тихий звук. Я извиняюсь и ухожу в туалет.

Табита: Привет, что сегодня делаешь?

Я: Играю в пекаря — готовлю вкусное печенье для гурманов.

Табита: Да ладно. ЛОЛ. А если серьезно, что ты сегодня делаешь?

Я: Почему ты смеешься?! Я серьезно!

Табита: Я должна это увидеть; Коллин берет Грейсона, чтобы выбрать подарок на годовщину их родителей, потом они идут на ужин. Мне скучно. Дай мне быстренько заскочить в душ, и встретится через двадцать минут.

Табита: Я хочу съесть ПЕЧЕНЬЕ!!!!

Я: НЕТ! Не надо! Меня нет дома…

Табита: Фу, ну это отстой! Так где ты?

Я: Я… у Декстера, м-м-м… Дома у его мамы?

Табита: ЧТО??? Да ладно.

Я: Черт, я не должна была тебе говорить.

Табита: Вот это поворот! Я думала, вы не встречаетесь! Серьезно, какого ЧЕРТА ТЫ ДЕЛАЕШЬ В ДОМЕ ЕГО МАМЫ И ПЕЧЕШЬ ПЕЧЕНЬЯ?

Я: Его сестры написали мне и хотели, чтобы я испекла их с ними сегодня — думаю, я им правда нравлюсь, и они молоды. Что я должна была сказать???

Табита: Подожди, близнецы?

Я: Да.

Табита: Как насчет «Извините, близняшки! Может, я и вожделею вашего занудного брата, но НА САМОМ ДЕЛЕ я С НИМ НЕ ВСТРЕЧАЮСЬ!». Вот что могла бы.

Я: *закатываю глаза* О, как будто это так просто.

Табита: Да, на самом деле. Ты просто печатаешь это и нажимаешь ОТПРАВИТЬ. Пожалуйста, скажи мне, что Декстер там, с тобой.

Я: Эм. Нет. Он на работе, но думаю, что одна из близнецов написала ему. Они вели себя действительно странно и подло, хихикая у телефона несколько минут назад.

Табита: Секси Декстер!

Я: Это прозвище хуже, чем Секси-Декси.

Табита: Я все еще не могу поверить, что ты в доме его мамы. Я буквально умираю. Уже умерла. У тебя стальные нервы. А еще… супер жутковато.

Я: Ты велела мне убрать его из френдзоны!

Табита: Да! Но не так!

Табита: Черт возьми, Дафф, этот парень обмочится в штаны, когда застанет тебя на кухне своей мамы, готовящей печенье со своей семьей. Этот парень не похож на человека, который любит сюрпризы…

Декстер

Я не люблю сюрпризы.

Дафна Уинтроп — последний человек на Земле, которого ожидаю увидеть, когда вхожу в дом моей мамы. На ее кухню. И все же — вот она. Стоит среди хаоса, орудуя лопаткой, а на лице у нее самое милое, блядь, пристыженное выражение, которое я когда-либо видел.

И самый сексуальный, черт возьми, фартук.

Ошеломленный от шока и запинающийся на пороге, осматриваю ее с головы до ног; длинные волосы собраны в симпатичный маленький хвостик. Серебряные серьги-кольца. Серая футболка с коротким рукавом поверх выцветших узких джинсов с рваными коленями, на тонкой талии повязан фартук в желто-белый горошек.

Босые ступни с ноготками цвета жевательной резинки.

Ох, эти милые ступни.

Я тупо смотрю на эти розовые ногти, пока она не шевелит пальцами ног, и медленно поднимаю голову, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Привет. — Ее губы растягиваются в застенчивой улыбке.

Что она делает на кухне моей мамы? Я имею в виду — очевидно, она готовит, но… что, черт возьми, она делает на кухне моей мамы?

Моя мама закатывает глаза.

— Декс, ты ведешь себя странно. Прекрати таращиться на бедную девочку. Зайди и поздоровайся с ней как следует.

И все же я буквально прирос к месту.

— Что… происходит?

Что она делает на кухне моей мамы?

Мама игнорирует меня.

— Не будь грубым. И не мог бы ты принести нам метлу из шкафа в прихожей, раз уж стоишь там? Сделай что-нибудь полезное.

— Все в порядке, Джорджия, — Дафни кладет посуду на стойку рядом с черной подставкой для печенья, которую тысячу раз видел на мамином столе, вытирает руки о фартук, обернутый вокруг талии, и направляется ко мне. — Он просто удивлен, увидев меня, вот и все. Я не сказала ему, что приду.

От моего внимания не ускользает, что она фамильярно называет мою маму Джорджией. Мои брови взлетают до линии роста волос, когда Дафна подходит ко мне, глаза искрятся озорством. Она поднимается на цыпочки и наклоняется ко мне.

— Сюрприз?

Ее слова — легкий шепот прямо в чувствительное местечко под моим ухом, кончик ее носа нежно касается моей мочки. Ее теплое дыхание задерживается на моей коже на мгновение, достаточно долго, чтобы быть случайным, и когда она отстраняется, я поднимаю руку.

— У тебя немного муки… прямо… тут. — Я убираю остатки с ее щеки медленным, нежным движением.

Она скромно прикусывает нижнюю губу.

— Я не поприветствовала тебя должным образом, не так ли? — Ее мягкие губы соприкасаются с линией моего подбородка на кратчайшую долю секунды; так быстро, что мне, скорее всего, привиделось это.

— Привет.

Чертовски смущенный, но улыбающийся, как идиот, я, наконец, отвечаю на ее приветствие.

— Привет.

Дафна протягивает руку, снимает мою старую университетскую бейсболку и проводит пальцами по моей голове, взъерошивая волосы.

Боже, ее пальцы приятные на ощупь; чертовски приятные.

— Близнецы пригласили меня помочь испечь их праздничное печенье; я не смогла отказать, — говорит она в качестве объяснения. — Не думала, что это будет такая масштабная постановка.

Я поправляю очки и прищуриваюсь.

Мои сестры, которые обычно не такие тихие, радостно напевают возле раковины, украдкой поглядывая через плечо и вытворяя ту странную телепатическую чушь, которую делают близнецы, когда не хотят говорить вслух. Или замышляют что-то нехорошее.

Я пристально смотрю на близнецов.

— Черт, какое совпадение. Потому что они написали мне S.O.S — что-то о том, что им нужна помощь с домашним заданием по экономике.

Девушки демонстративно громко открывают кран, наполняют раковину пеной, гремят посудой в воде и избегают моего подозрительного взгляда.

— Эй, не игнорируйте меня. — Я скрещиваю руки на груди, направляясь к младшим сестрам. — Поправьте меня, если ошибаюсь, но полагаю, что фраза, которую вы использовали в тексте, была «боевая готовность уровня 5, с которым только ты можешь нам помочь». Неужели, Люси? Боевая готовность? — Я использую воздушные кавычки, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, но они полны решимости игнорировать меня.

Тишина.

— Вы вообще в курсе, что такое боевая готовность? — Я практически кричу.

Плечи Люси трясутся от смеха, когда Амелия брызгает на нее мыльными пузырями.

— Идиотка. Я знала, что из-за тебя у нас будут неприятности.

— Это была твоя идея!

Теперь они открыто препираются, и как только они начнут…

— Заткнись, Амелия. Серьезно. Это была твоя идея…

— Ты не обязана делать все, что я тебе говорю, Люси. Боже! Хотя бы иногда думай своей головой.

— Ты такая надоедливая. Перестань корчить мне такое уродливое лицо.

— Это твое лицо уродливое. Ага.

У моей мамы есть этот пронзительный, нервный смех, который она использует, когда впадает в панику — ситуации обычно связаны с моими сестрами, их странными выходками близнецов или случайными ссорами между моими тетями — чтобы разрядить напряжение.

Сейчас она поступает именно так.

Встревоженно подойдя сзади к Дафне, она начинает торопливо развязывать завязки фартука у нее за спиной, в то время как мои сестры продолжают спорить. Руки Дафны поднимаются, когда мама быстро снимает фартук, перекидывает его через руку и кричит на нас.

— Ну вот! Декстер, милый, сейчас самое подходящее время отвезти Дафну в какое-нибудь милое местечко. Бегом. Дафна, можешь оставить свою машину здесь и забрать ее позже. Кыш! Уходите!

Люси окатывает Амелию мыльной водой.

Голос моей мамы становится громче:

— А теперь бегите. Мы закончим с этим позже. Близнецы уберут этот беспорядок; а вы можете пойти поужинать пораньше, если поторопитесь.

Прежде чем успеваю возразить, на Дафну надевают куртку, туфли на босу ногу, и нас провожают к входной двери.

Практически выталкивают на холод.

На крыльце загорается свет.

Как только за нами с громким стуком закрывается дверь и задвигается засов, краем глаза я замечаю близнецов сквозь щель, дающих друг другу пять.

Эти маленькие, назойливые…

— Кажется, твоя мама и сестры играют в свах, — тихо говорит Дафна рядом со мной, когда мы стоим на крыльце, засовывая руки в карманы, чтобы согреть их. Воздух такой холодный, что изо рта идет пар.

— Они уже считают, что мы встречаемся. — Я указываю.

Дафна слегка кивает, глубже засовывая руки в карманы.

— Ага.

Мой взгляд останавливается на внедорожнике, на котором я ездил сегодня вечером, а не на Ауди; и на этот раз рад этому. С такой погодой это самое безопасное из двух моих транспортных средств.

И все же, не желая быть самонадеянным, я не тороплюсь к нему.

Дафна — наоборот.

— Ну, думаю, мы не можем стоять здесь всю ночь; иначе замерзнем. Мы могли бы пойти… поделать что-нибудь?

Ее голос ободряющий. Возбужденный.

Не-а. Это невозможно.

— Но сегодня суббота.

Вздернув подбородок, она рассматривает меня в свете фонаря на крыльце моих родителей. Ее ярко-зеленые глаза искрятся, глядя на меня.

— Точно. Сегодня суббота. Но ты можешь придумать место получше, где можно сейчас быть? Я — нет.

Звучит так, будто она флиртует.

— Знаешь, есть причина, по которой я не отказала твоим сестрам.

О боже, она определенно флиртует.

Субботним вечером Дафна Уинтроп стоит на крыльце дома моей матери и флиртует. Со мной. Я прокручиваю эту концепцию в голове, мысленно подсчитывая то немногое, что знаю о женщинах, и пытаясь определить ее мотивы.

Если бы я не знал ее лучше, то подумал, что она хотела…

Черт.

Меня.

На прохладном ночном воздухе качаю головой; в этом нет никакого смысла. Совсем.

Не хочу показаться грубым, но:

— Дафна, почему ты здесь? — Осторожно спрашиваю я. Намеренно.

— Я… меня пригласили.

— Хорошо. — Мои глаза осматривают пустой двор, и я выдыхаю, воздух от моего теплого дыхания образует еще одно серое облачко пара. — И только? В этом причина?

Я не прикидываюсь; я действительно не могу понять ее мотивов.

— Прости. — Она смотрит себе под ноги, изучая деревянные доски настила террасы под нами. Затем тихо продолжает. — Я не думала; честно говоря, у меня не было других планов, кроме, может, похода на другой фильм в одиночестве и уплетания попкорна, а твоя семья такая замечательная. И…

Ее голос затихает.

— И… что? — Я отчаянно хочу, чтобы она закончила это предложение; в нем столько возможностей.

Дафна поднимает голову и смотрит в темный боковой двор.

— И… Я… Это прозвучит неубедительно.

Боже, я хочу протянуть руку и прикоснуться к ней.

— Нет.

— Я подумала, мы могли бы стать друзьями.

Друзья.

Друзья?

Блядь.

Эй, я умный парень — не совсем помешанный — и знаю, что мои шансы встречаться с кем-то вроде Дафны Уинтроп практически равны нулю; но парню мечтать не запрещено. Это не похоже на то, что я лежу ночью в постели, закрываю глаза и дрочу, представляя ее обнаженной.

Ладно, так и есть, но это было только один раз.

Ну, хорошо. Три.

С громким вздохом направляюсь к своей машине.

— Голодна?

Она дарит мне мегаваттную улыбку, ее зеленые глаза сияют в мягком свете лампы.

Великолепно.

— Умираю с голоду.

— Отлично, давай сходим и чего-нибудь перекусим. Друг.