Как велит сердце (СИ)

21

Проснулась от холода на рассвете, еще небо не посветлело. Трясясь как осиновый лист, я поднялась. Дарэль спал съежившись в позе эмбриона. Своими нагретыми одеялами хорошенько укутала эльфа. Он что-то пробормотал по-эльфийски, улыбнувшись, зарылся в одеяла с головой. Еще раз я удивилась необычности климата: днем обычное лето, а ночи холодные, как осенью. Куда уходит тепло, накопившееся за жаркий день? Я опять разожгла огонь. Сходила за хворостом, из последних продуктов приготовила завтрак. Но эльф не просыпался, а я не стала его будить, ему нужен сон, а во сне выздоровление идет быстрее. Поэтому позавтракала сама, наложила ему полную чашку каши, замотала в полотенце, чтоб не остыло, и отправилась варить отвар. Закончив хлопоты, задумалась, как будем добираться к людям. Еды не осталось, а идти долго, надо вернуться к грабителям и взять еды у них. Идти не хотелось, но я решилась, иначе Дарэлю не выжить. Без еды, ослабленный, он не протянет и двух дней. Все приготовила и оставила на расстоянии вытянутой руки, затем добавила в костер дрова и небольшой ствол, чтобы горело дольше. Потом огляделась, свою сумку положила возле эльфа (чтобы не подумал, что сбежала), достала и положила возле еды снадобье. Набрала воздуха в грудь побольше и пошла к лагерю грабителей.

К избушке пришла, когда уже вставало летнее раннее солнце. Я подкралась и прислушалась к звукам. Но ничего подозрительного не услышала. Обошла лагерь по периметру, пристально вглядываясь в каждый куст, силуэт, внимательно вслушиваясь в любой звук. Осторожно приблизилась к избе, но караул мертвецки пьяный спал сладким сном. Я тихо миновала охрану и зашла в сенцы. Сердце стучало в ушах. Силой заставила себя успокоиться. Здесь стояло много разного: продукты, одежда, оружие, постель. Взяв большой мешок, лежавший в углу, стала класть туда хлеб, сухари, крупы (предварительно насыпая их в чьи-то чистые рубашки, видно дорогие), сушеное мясо, всякие другие продукты (окорок положила отдельно). Также взяла красивый меч в ножнах, повесила на пояс, туда же прикрепила кинжал. А два парных меча, разобранный в чехле лук и колчан со стрелами закинула за плечи. Вдруг услышала тихое всхлипывание. Огляделась и поняла, что это в чулане. Сунулась туда и обомлела: на цепи, как собака, сидела девушка, в углу избитый молодой мужчина, тоже на цепи, лежавший без сознания. Я кинулась к ним и тихо стала спрашивать испуганную моим появлением девушку:

— Кто ты? Почему в цепях? Кто он? — девушка разрыдалась. Она рассказала, что ехала с мужем (избитый, лежащий в углу мужчина) к родным в какой-то город (название не запомнила). На них напали, ограбили, избили и забрали сюда. Отослали требование выкупа. Это было вчера утром. Я ее тихо успокоила, сказав, что помогу, но сейчас ей надо будет собрать все силы и помочь мне. Предупредила, что для слез, криков, паники и истерики времени нет. Она мигом оттерла слезы. Я вернулась в сенцы, достала два кинжала и пару мечей, еды и воду в фляжке, занесла ей, предупредив, что сегодня вернусь вечером, как только стемнеет; пусть спрячет оружие в сене и одежде, тихо сообщит мужу о побеге; чтобы соглашались со всем, что говорят разбойники, лишь не пострадали и могли сами двигаться; не пили и не ели, что принесут грабители, так как питье вечером отравлю. Она молча кивала, а в конце жарким шепотом рассыпалась в благодарностях. Я успокоила ее и предупредила, чтоб ни слова, что видела меня, иначе мне не спасти их. Тихо закрыв и заперев дверь, забрав с собой продукты, груженная так, что еле тащила, я покинула лагерь грабителей, опять ограбив его.

До своего лагеря дошла только к обеду. Дарэль уже ходил вокруг костра. По нему было видно, что он сильно волновался. Когда я явилась, груженная как ослик, он бросился мне навстречу и стал упрекать мне в бесчувственности, безответственности и … (опа!) непослушании. Меня до глубины души растрогала его забота, но я молча слушала его тираду, пока разгружалась, умывалась у ручья. Потом также молча осмотрела его и обняла. Он от удивления замолк. А я, воспользовавшись этим, сказала:

— У нас кончилась еда. Ты еще слаб, и, учитывая это и дорогу, в которую мы отправимся завтра, едва рассветет, без пищи дойти куда-либо нереально, — вздохнула, — Дар, пойми, риск нужен, когда он оправдан. Я знаю, что ты беспокоился, но тебе был нужен отдых, и помощи от тебя не было бы все равно. Ты лучше посмотри, я оружие принесла, — и протянула ему меч. Улыбка расцвела на губах моего эльфа:

— Это мой меч. — Потом подала парные клинки и кинжал, и он рассмеялся, — Иса, ты выбирала у них в оружейной мое оружие?

— Нет, взяла для тебя то, что больше всего понравилось. Я оружием не владею совсем. Ах да, — я подала ему колчан и лук в чехле, — взяла еще это. — Улыбка пропала с его лица, когда он принял это оружие.

— Эти вещи принадлежали моему другу, человеку. Его тогда убили. Он защищал меня. — Я накрыла ладонью его руку. Дарэль поднял на меня глаза:

— Я сегодня отмщу за твоего друга, за безвинно погибших и освобожу еще двух людей. Только ты не пойдешь со мной, не обижайся. Раз оружие твоего друга вернулось к тебе, значит, он до сих пор с тобой и не хочет, чтобы ты погиб.

Цвет его глаз менялся словно по взмаху волшебной палочки, вместо безоблачного неба, две глыбы льда. Он говорил, отчеканивая каждое слово. В голосе сквозила целая гамма чувств:

— Ты туда не пойдешь, это приказ, я не позволяю (я иронично подняла брови домиком «и чито ви мине зделаите?»), — видя мою реакцию, он забегал по полянке, — тебя убьют, ты сама сказала, что не владеешь оружием.

— А кто сказал, что я собираюсь сражаться? У меня свои методы, — возразила я.

— А если поймают, ты представляешь, что они тебе сделают?

— Изнасилуют и убьют.

— Они будут пытать, страшно пытать.

— Не дойдет до этого. Если поймают, то погибну вместе с ними, а ты уйдешь, — спокойно сказала ему, наклоняясь к продуктам. Дарэль подскочил и, схватив меня за плечи, стал трясти в ярости:

— Да ты понимаешь, что говоришь?! — Я осторожно отстранила его руки и погладила его щеку:

— Успокойся, ничего не случится. Я просто отравлю их всех, добавлю в вино, в еду растительный яд, который действовать начинает как снотворное, а потом они заснут и не проснутся. Они ждут выкупа и пьют каждый день. Так что привести план в исполнение ничего не стоит. — Он решительно заявил:

— Я пойду с тобой! — я вздохнула «дурак, а не лечится», стала ему терпеливо объяснять:

— Дар, ты очень слаб, а нам завтра идти целый день, а, возможно, и все остальное время без остановки. Если ты пойдешь, то: во-первых — будешь задерживать меня в пути, во-вторых — из-за перенапряжения ты можешь завтра свалиться, и тебя придется опять лечить, а у меня лекарства на исходе. Пока я буду отсутствовать, ты будешь поддерживать костер, пить лекарство и набираться сил для завтрашней поездки или похода, в зависимости достанем ли лошадей. Хорошо? — Но Дарэль, казалось, сомневался. — Ну что еще, Дар? — на разговоры не было сил.

— Ты уверена, что поступаешь правильно? — спросил он и взял меня за руку.

— Я поступаю так, как велит мне сердце, Дар, — я улыбнулась и другой рукой коснулась его лица, — требует душа и …

— И указывает разум, — закончил он, вздохнул. — Похоже, ты не исправима.

— Я целиком и полностью подчиняюсь только себе. И да, ты прав — я не исправима. Давай поедим.

Достала окорок, отрезала хлеб, сыр и запивали все это уже остывшим отваром. Я отругала Дарэля, когда узнала, что он не пил снадобье. Тотчас развела снадобье, заодно показала пропорции, заставила выпить. Потом осторожно натерла всего эльфа мазью, причем этот юморист изволил шутить все это время. А потом потребовал сначала массаж спины, потом лица. Я поняла к чему все это, мы уже проходили эту школу. Требования я выполнила, но затем удрала, якобы мыть руки и собирать хворост. Юморист обиделся, хоть и не показывал вида. А я была рада, что у него больше не возникало желание идти за мной к разбойникам. Приволочив целую кучу дров, я легла и немного поспала до заката. За огнем присматривал Дарэль, то и дело кидая на меня взгляды.

Проснувшись на закате, я плотно поела, заварила отвар и в отдельной посуде сварила еды (благо еще один котелок прихватила). Дарэль сидел хмурый, чистил и точил оружие.

— Дар, — он посмотрел на меня, — оружие испортили? Почему такой хмурый? — он раздраженно водил точилом по лезвию. Я подсела к нему. — Ну что с тобой?

— Что со мной? И ты спрашиваешь, что со мной?! — он вскочил в сильном волнении. — Женщина идет спасать людей, а я сижу, — он бросил в сердцах точило и меч, и сел на землю, закрыв уши руками. Я села ближе, обняла и уткнулась ему в спину:

— Ну, прости меня, Дар! Я не могу оставить их и уйти. Я слово дала, и меня ждут, надеются на спасение. — Он замер, (а я продолжала использовать свои женские хитрости) я погладила его по спине, плечам, сильнее прижалась лицом к спине. — Если я до утра не приду, ты утром просто соберешься и уйдешь, хорошо? — спина окаменела. Эльф повернулся: в синих глазах полыхал огонь ярости, слова как камни:

— Ты полагаешь, что я смогу бросить тебя в беде? За кого ты меня принимаешь?

— Нет, ты не бросишь меня в беде, я знаю, но если до утра я не появлюсь, то бросать не придется — мертвым все равно, поверь. — Дарэля стало откровенно трясти. Я использовала последнее, что было в моем женском арсенале. Обвила руками его шею и впилась в губы жестким поцелуем. Он понимал, что так я не даю ему возможности что-либо заявить, и попытался отпихнуть меня, но не тут-то было! Я пустила все, что могла в нападение, и через минуту сопротивление было сломлено. Он сам уже требовал поцелуев и продолжения. Я мысленно плюнула на репутацию и все прочее, и продолжение следовало.